Текст книги "Камни в огород"

«Когда паду в бою неравном…»

 
Когда паду в бою неравном,
мой череп с выжженным нутром
друзья оправят серебром
и кубком сделают заздравным.
 
 
И кубок тот пойдёт по кругу
на щедром праздничном пиру,
и всё, что я вверял перу,
войдёт в уста от друга к другу.
 
 
И в них по капельке вольётся
моих стихов прощальный звон,
и всколыхнёт раздумья он,
и в душах эхом отзовётся.
 

«Не видя глаз ареопага…»

 
Не видя глаз ареопага,
который рядом, но незрим,
не отделяя зла от блага,
не разумеем, что творим.
 
 
По зову плоти счастья ищем,
но, чем дряхлей телесный щит,
тем громче вещий голос свыше
сквозь дебри разума звучит.
 
 
А мы, не напрягая слуха,
листаем дни в земной пыли —
личинки зреющего духа
 
 
И по проторенным бороздам,
в края, где нет морей и суш,
через колючки терний – к звёздам
взлетаем бабочками душ.
 

«Когда в тетрадь вписалось от руки…»

 
Когда в тетрадь вписалось от руки
невесть откуда взявшееся слово, —
прибереги, не жги черновики —
твои мосточки в завтра из былого.
 
 
И верность славе пращуров храня
в дурмане разрушительно роскошном,
с печалью помни на исходе дня
об уходящем лучезарном прошлом.
 
 
В былом уже не сменишь ни строки, —
хоть проклинай, хоть пой ему осанну.
Но памяти твоей черновики
реликвиями будущего станут.
 

«И тем, кто в быту побойчей…»

 
И тем, кто в быту побойчей,
и скромным тихоням, тем паче —
отмерил дары при раздаче.
 
 
Пускай, у последней черты —
триумф или горькая тризна, —
сам путь к исполненью мечты
важнее победного приза.
 
 
Всё то, что дарил Казначей,
хранится в сарае на даче:
обрывки бессвязных речей,
осколки бесцельной удачи.
 
 
Я нынче живу без затей,
и праведен до неприличия, —
в дыму отпылавших страстей,
в обносках былого величия.
 

Закат

 
Затухающим светом в оконце
освещая порог бытия,
опускается хмурое солнце
в багровеющий дым забытья.
 
 
Аромат разливается нежный
и тускнеет небесный экран, —
слабый лучик последней надежды
пробивает закатный туман.
 
 
Продолжается сладкая пытка:
наблюдать, как сгущается тень
и, глотками хмельного напитка,
смаковать истекающий день.
 
 
Оглянись, и слабеющим оком
за развалами пройденных круч
разгляди в своём прошлом далёком,
над бессмертья вселенским истоком —
восходящий сияющий луч!
 

«Сошли последние опята…»

 
Сошли последние опята,
смолкает птичий перезвон
и, дрёмой осени объята,
земля впадает в полусон.
Приходит праздник увяданья,
и надо мной со всех сторон
кружит листва – последней данью
от поределых рыжих крон.
И монотонное стаккато
небесной музыки дождя
звучит мелодией заката,
больную память бередя.
Но, разметав сомнений ворох,
я в человечий полный рост
шагаю в листопадный шорох
под шелест падающих звёзд.
 

«Когда-то всё, в чём виноваты сами…»

 
мы ощутим, судьбу свою кляня:
рождая гнев вулканов и цунами,
всё ближе поступь Бледного Коня.
 
 
И мёртвым позавидуют живые,
и льдами закуёт людей тоска,
и метеоров стрелы огневые
подымут пыль столетий, – а пока…
 
 
Пока, в безумстве ядерных проектов
и в пламени ракетного сопла, —
ещё плодит земля моя поэтов,
ещё кричат в лугах перепела.
 

«Клеймом родового проклятья…»

 
Клеймом родового проклятья
ген тварей нам отроду дан:
природные кровные братья —
земляне – враги для землян.
 
 
Всё явственней к веку от века
сквозь тонкий духовный покров
кащейская суть человека;
и льётся невинная кровь.
 
 
Но, знаком о скором конце
в космической братской траншее, —
к нам близится в звёздном яйце
«Апофиза»[1]1
  «Апофиз» – астероид, который в 2029 г. может войти в зону притяжения Земли.


[Закрыть] – гибель «кащея».
 
 
И люди не станут добрей,
но в общей молитве сольются
казнённые чада царей —
с исчадьями всех революций.
 

«Белоглазая чудь подземелий…»

 
Белоглазая чудь подземелий,
дивьи люди уральских глубин —
с незапамятных лет разумели:
человек не навек – господин.
 
 
Напрямую пути выбирая
через шоры природных преград,
он цветущую Землю из рая
преврашает в безжизненный ад.
 
 
Но планета с годами остынет,
и наземные твари, – в карьер,
побегут из холодной пустыни
в катакомбы подземных пещер.
 
 
И нежданной бедой распростёртый
под удары стихий ножевых,
пожалеет случайно не мёртвый,
что на горе остался в живых.
 

«Когда я вспомню то, чего не знал…»

 
Когда я вспомню то, чего не знал,
о чём душа в забвении скучала,
я осознаю, что любой финал
обозначает новое начало.
 
 
и я сподоблюсь прикоснуться к чуду, —
ты помолись, родная, за меня,
когда я все молитвы позабуду.
 

«Гроза не грянет над зарёю алой…»

 
Гроза не грянет над зарёю алой.
Замшелых тел не пошевелят скалы.
И ливней слёз природа лить не станет,
когда меня, в урочный час, не станет.
 
 
Вулканы, ураганы и цунами —
всё это было в нас и было с нами,
но всё, как есть, уйдёт – без лишних слов,
землетрясений, войн, и катастроф.
 
 
Теченье жизни не убавит темпа,
и в нём утонут капли горьких фраз,
 
 
то вереском, цветущим среди скал…
А то и просто маленькой слезинкой,
в разгар веселья капнувшей в бокал.
 

«Зачем живёт комок земного праха…»

 
Зачем живёт комок земного праха,
когда пороки в нём сильнее страха,
когда не избежать земного тлена
рабам страстей адамова колена?!
 
 
Ужель спасут от гибельных стихий
Небесные Посланники – стихи,
и засияют новые рассветы
за таинством крещения в поэты?
 
 
Но вряд ли, в час расплаты по заслугам,
мне суждено пройти Небесным Лугом.
И рвутся из души мой остылой
всего два слова: «Господи, помилуй!»