Текст книги "Закон Ордена"

Глава 11

Девушка сидела на корточках у стены и плакала. Путники подошли ближе. Девушка посмотрела на них. В ее опухших от слез глазах не было страха – только горечь и боль.

– Что случилось? – спросил шагнувший к ней Дунтель.

Она шмыгнула носом, уставилась на Кестеля и, не обратив на Дунтеля внимания, сказала:

– Ты убил их. Всех убил.

Дунтель отошел, встал рядом с ловчим и показал на девушку.

– Кажется, это ваша загадка. Я думаю, Лабиринты очень заинтересовались вами.

Кестель подошел к девушке. На ней было простое серое платье и серые же кожаные сапоги на босу ногу.

– Кого я убил?

– Ты убил их всех. Хотя, может быть, и не ты. У того не было головы.

Кестель посмотрел на Дунтеля. Алия присела подле него на корточки и, склонив голову, наблюдала за происходящим.

– Пожалуйста, говорите, – попросил Дунтель. – Если не будете говорить – мы проиграем.

– А у кого не было головы? – спросил Кестель.

– У вурдалака.

– И что случилось?

– Ты же знаешь, что случилось. Хотя, может быть, и не знаешь, если это не ты. Я же говорила, что у того не было головы, – сказала девушка.

Она уткнулась лицом в ладони и застыла. Кестель коснулся ее плеча.

– Не трогай меня, ты, убийца! – взвизгнула она и стряхнула его руку.

– Ты же сама сказала, что это не я.

– Это ты. У того не было головы, но это был ты. Ведь правда?

– Не бойся меня. Я ничего тебе не сделаю.

– Ты думаешь, у тебя было право убить всех?

– Это не я, – повторил Кестель.

– Ты убийца и лжец!

– Это не я. Я не знаю, о чем ты.

– Ты думал, убьешь их всех и никто о том не расскажет? Я тоже так думала. Я считала, что ты убил и меня.

Девушка отвела волосы за ухо, открыв длинный рваный шрам.

– Когда я очнулась, то увидела, что ты сделал с моей семьей, во что превратил мой дом. Я тогда хотела умереть…

Кестель снова умоляюще посмотрел на Дунтеля. Тот вглядывался в лицо девушки и казался взволнованным. Он не сразу заметил взгляд ловчего, а когда заметил, то просто развел руками.

– Так это не ты?

– Нет, не я.

Она снова спрятала лицо в ладонях – но только на минуту.

– Жаль, – шепнула она. – А я думала, что нашла тебя. И что ты спасешь меня.

Она решительно встала и пошла вглубь коридора.

– Плохо, – сказал Дунтель. – Мы теряем ее. В результате можем провести недели, а то и месяцы в скитаниях по подземельям.

Алия вскочила и крикнула:

– Это он!

Девушка остановилась, отерла слезы с лица.

– Однако он же говорит…

– Он лжет, – повторила Алия. – Это он.

– Да что ты несешь? – буркнул Кестель, которому очень захотелось заткнуть Алие рот.

Но Дунтель указал на девушку и сухо приказал:

– Глядите туда и разговаривайте с ней!

– Но я и сама не знаю, можешь это быть ты или нет, – сказала она. – Я ни в чем уже не уверена. Все как в тумане.

– А если бы это и вправду был я, чего бы ты хотела от меня? – тихо спросил Кестель.

– Конечно же, выкупа. Чего еще?

– Выкупа?

– Да. Чтобы ты выкупил меня.

– А как я могу выкупить тебя?

– Ты не сможешь, если это был не ты, – указала девушка.

– Хорошо, это был я, – согласился Кестель, которому уже изрядно надоел разговор.

– Я не знаю, можно ли тебе верить.

– Это я. И как я должен выкупить?

– Если я ошиблась и это не ты, то никак не сможешь. Докажи, что это ты, – посмотрев на него с надеждой, попросила девушка. – Скажи, как называлось мое село.

Кестель отвернулся.

– Да придумай что-нибудь! – буркнула Алия.

Кестель уныло помотал головой.

– Ну давай, скажи, – не отступала девушка.

Кестель молчал.

– Значит, не ты.

– Твое село называлось Ваттерфаль.

– Да, Ваттерфаль, – печально подтвердила девушка. – Ты вспомнил.

Алия громко вздохнула и изрекла:

– Ох же сука.

– И что мне делать? – спросил Кестель.

– Выкупи меня. Ты же мне должен за то, что я пережила, чтобы моя жизнь не отягощала твою совесть.

– Холера ясная, так подскажи мне как!

– Серебром. Или кровью. Выкупишь?

– …Да, – сказал Кестель.

– Хорошо. Тогда я больше не буду плакать, – пообещала девушка и пошла прочь.

– Не уходи! – крикнула ей вслед Алия.

– Пожалуйста, ведите себя тише, – положив ей руку на плечо, попросил Дунтель.

Девушка обернулась.

– Я верю в то, что у тебя получится. Ты спасешь меня. Я хочу забыть о тебе и обо всем, что случилось. Спаси меня, даже если я не вспомню тебя.

Ее последние слова были легче шепота. Кестель с трудом разобрал их. Девушка сделала еще несколько шагов и растаяла в воздухе.

– Я беру обратно все свои слова про загадки Лабиринтов, – объявила Алия.

Вдалеке, там, где раньше простирался лишь темный коридор, забрезжил белый свет.

– Я готов биться об заклад на то, что это выход – и прямо в Арголан, – поведал Дунтель.

Кестель стоял, будто статуя, и всматривался в то место, где исчезла девушка. Дунтель подошел к нему, положил руку на плечо. Его ладонь показалась на удивление холодной.

– И что теперь? – спросил Кестель.

– Скорее всего, мы у цели.

– А что с ней, с той девушкой?

– Она ушла.

– Кестель, что ты ей сделал? – спросила Алия.

– Я никогда не встречал ее. Я не помню… Вспомнилось только название села.

– Понятно. Ничего мы не помним.

– Кое-что я все-таки вспомнил. И, кстати, она же сидела в одном из тюремных фургонов Туута, – сказал Кестель. – Он говорил, что везет горянку из племени гхнор.

Дунтель посмотрел на него. Глаза Дунтеля заблестели.

– Туут – это караванщик Театра? Она у Туута?

– Да, он привезет ее в Арголан, – подтвердил Кестель.

Дунтель слегка нахмурился. Кестель поразился тому, каким холодом повеяло от знатока Лабиринтов. Он и раньше не казался добрым, но теперь…

Но наваждение быстро рассеялось, Дунтель снова приобрел вежливый и благодушный вид.

Путники двинулись вперед, и вскоре предсказание Дунтеля полностью оправдалось. Они вышли в Арголан, причем прямо в Покои.

– Где вы остановитесь? – спросил Кестель.

– В отеле «Морстхок». Прекрасный отель, возможно, лучший в Нижнем Арголане. Если хотите, могу и вам заказать номер.

Арголан представлял собой два города. Нижний был сетью туннелей и подземных залов. В отличие от Живых лабиринтов, там вполне соблюдались законы обычной физики, и не было никаких искривлений пространства. Туннели были в ширину как обычные улицы, а в иных залах потолок был на такой высоте, что и не разглядеть.

Верхний Арголан выглядел как обычный город и, хотя и считался одним их крупнейших, в сравнении с Нижним выглядел захудалой деревушкой. Все важное происходило именно в Нижнем, там находился дворец владыки Арголана, там казнили и совершались бои.

– Дорогой отель? – осведомился Кестель.

– Самый дорогой.

– Тогда резервируйте. Благодаря Алие я могу себе позволить.

– Апартаменты? – уточнил Дунтель.

– Нет, обычную комнату.

– А я возьму апартаменты. Слишком уж долго в последнее время я хожу Лабиринтами. Надо позволить себе роскошный отдых.

– Я приду, когда устрою на ночлег нашу даму, – пообещал Кестель.

– Я еще раз выражаю свое восхищение вашей необыкновенной красотой, – изрек Дунтель. – Жаль, что мне не выпадет честь зарезервировать номер для вас – то есть не просто номер, а апартаменты. Конечно же, для вас одной.

– В другой раз, – сказала на это Алия. – Кестель тоже заботится обо мне. Не так давно в моем распоряжении оказался целый фургон и пуховая перина.

– Я вечером буду в баре отеля, – сказал на прощание Дунтель. – Если захотите встретиться, буду рад.

– Я приду, – пообещал Кестель и сказал Алие: – А тебе сильно повезет, если в камере отыщется хотя бы матрас.

Они шли по длинному залу, будто по проспекту. Отовсюду доносился разноголосый гомон, смех, крики продавцов. Вокруг сновали люди в одеждах Арголана, но полно было и чужеземных костюмов. В таком городе всегда полно приезжих.

– Послушай, Кестель, – сказала Алия, – ты меня протянул по подземельям, а сейчас хочешь запихнуть в нору. Мне как-то это совсем не по душе.

– Ну и что?

– Хоть покорми меня как следует. Мне уже вот так хватило твоего сушеного мяса.

Кестель и сам был голоден. Конечно, формальности с устроением Алии в камеру могу и подождать. Наверное, можно и сводить в харчевню.

И тут как раз проходили мимо таверны, откуда доносился соблазнительный запах глинтвейна и печеной птицы. У Кестеля мощно засосало под ложечкой.

– Ну, убедила, – сообщил Кестель.

Конечно, отчего не зайти? Чудесная ведь идея.

Глава 12

Лишь усевшись вместе с Алией в углу зала, Кестель обратил на них внимание, хотя должен был заметить сразу. Они сидели за соседним столом у стены – два десятка пьющих и орущих баб.

Как обычно, они вели себя будто стадо быдла. Неудивительно, что Алия удрала от них.

Боевые орденские бабы, воительницы Ама.

И уходить уже поздно – все, заметили, увидели, что у Алии связаны руки, и взбудоражились. В сторону Кестеля повернулось два десятка багровых потных харь, два десятка мутных пьяных взглядов исподлобья.

Конечно, оставалась надежда на то, что они не узнают Алию. Потому Кестель непринужденно уселся, расслабился. Может, и пронесет. Орден огромный, вряд ли все знают друг друга в лицо. Алия сделала вид, что ничего не замечает, лишь в уголках губ притаилась лукавая усмешка. Если среди пьющих были ее давние друзья… или недруги… или если ее искали… Кестель наклонился к Алие, вытащил кинжал и приставил к ее боку так, чтобы не замечали орденские бабы.

– Одно неверное движение – и все, – предупредил Кестель. – Мне дорога моя нынешняя жизнь.

– Понимаю, – спокойно сообщила Алия.

Вояки глазели на них, переговаривались. Алия отвернулась к окну, выходящему на задний двор харчевни.

– Ты знаешь кого-нибудь из них? – спросил Кестель.

Она кивнула. Похоже, ее внимание целиком заняли куча дров, два ряда бочек и четвертинки воловьей туши, висящие у самого входа.

Медноволосая, испещренная шрамами бабища встала и шагнула к Алие. Кестель ощутил, как обострились чувства, успокаивается разум, медленней и плавней течет время – как всегда перед дракой.

Никаких сомнений: боевые скоты Ама узнали Алию. Медноволосая глядела волком, взялась за рукоять кинжала. Кестель украдкой окинул взглядом остальных. Те не пытались встать либо достать оружие. Ага, медноволосая захотела поговорить. Значит, еще есть время. Молнией мелькнуло: надо ударить первым, убить.

Алия медленно обратила взгляд к подошедшей, тут же потеряла интерес и отвернулась. Медноволосая застыла, ее товарки умолкли, уставились на еду с таким рвением, будто крошки хлеба устроили перед ними парад и нельзя пропустить ни единого движения.

Медноволосая – наверное, начальница всей банды – уселась на место.

– Завершаем трапезу! – приказала она.

Ее голос едва заметно дрожал. За столом воцарилась тишина.

Другие едоки озадаченно озирались, удивленные внезапным молчанием.

– Уходим, – вполголоса приказал Кестель.

Когда они встали, ни единая женщина и бровью не повела. Кестель повел Алию по узким кривым улочкам, петлял – но, похоже, напрасно. Никто и не думал идти следом.

– Что ты сделала им? – зло спросил Кестель.

Его раздосадовало то, что поддался на уговоры и чуть не влип. Вышло до крайности глупо.

Алия развела руками.

– Мы друг друга не любим. Я ненавижу Ама как никого больше. Больше даже, чем тебя. И пусть никто оттуда и не думает лезть ко мне.

– Чего же они испугались?

– Конечно же, меня. Узнали ведь. А узнать меня – значит перепугаться.

Кестелю это легковесное объяснение не понравилось – равно как и то, как покорно и мгновенно отреагировали бабы-вояки на взгляд Алии.

– Хотя, если уж говорить о тебе, то я слегка покривила душой, – призналась Алия и усмехнулась. – Да я вообще тебя не ненавижу. Ведь с чего бы?

Ну да, так легко победил ее в бою, с такой легкостью довел до места. Расслабился. Потерял осторожность.

А ведь ее имя вписано в людскую память кровью. Изрядная часть этой крови принадлежит ему, Кестелю. Достаточная часть для того, чтобы, наконец, сделать должные выводы. Если раньше и были сомнения насчет того, по своей ли воле Алия оказалась в плену, то теперь они исчезли. Алия же послала к дьяволу вояк Ама, не позволила им вмешаться.

Само собой, Алия хочет мозаику. Может, каждую секунду обдумывает, подсматривает, ищет, анализирует каждое его слово в поисках подсказок, намеков. Если бы она только знала…

– Так с едой уже никак? – равнодушно спросила Алия.

Кестель подумал о том, какой переполох один ее взгляд возбудил в целом орденском отряде. Теперь она шла рядом, такая красивая, спокойная, а он то и дело спрашивал себя: как же так вышло, что те оскотинившиеся, не знающие страха и стыда бабы вдруг стали послушными, как телята?

За Алией закрылась тяжелая решетка. Кестель ошибся: в камере оказалась кровать и постель, а стражник пообещал, что принесет пленнице книги из библиотеки.

– Бой произойдет через пять дней, – поглаживая острую бородку, предупредил он. – А вы, господин, пойдите и уладьте все с бумагами.

Не было безопаснее места прятать узников, чем Тюремные покои Арголана. Оттого ордера владыки Арголана были такими дорогими. Поимка щедро оплачивалась, а когда пойманный оказывался в Покоях, стражники тщательно следили за тем, чтобы он никуда не подевался до боя.

А потом организовывали бой.

Если хочешь с кем-нибудь свести счеты, но не можешь добраться до него – найми ловчих. Есть те, кто работает на городские власти, как Туут, и самостоятельные хваты, как Кестель.

Они отправятся на ловлю, добудут преступника, доставят в Покои, и дальше все пойдет по накатанному.

Эти дела лично отслеживал владыка Арголана. Если оно того стоило, владыка добавлял награду от себя, чтобы заохотить ловчих – как в случае Алии. Для нее владыка сам выставил немалую награду, поскольку Виана ДаХан могла предложить лишь скудную толику. Все зависело от того, как владыка оценивал интерес к бою и сколько ожидалось заработать на ставках и закладах. Но, чтобы получить ордер, надо было еще и объяснить причину, рассказать о своих обидах.

Вопреки слухам, владыка Арголана судил вполне справедливо и выдавал ордер, лишь когда это позволялось законом. К тому же и законных поводов хватало с лихвой. Зла и обид вокруг было столько, что в Покоях редко пустовали места.

Стражники защищали от попыток пробиться с оружием, маги – от магов. То есть в ближайшие несколько дней Алия не могла рассчитывать на помощь своего спутника-мага, кем бы он ни был.

Прямо из покоев Кестель направился в канцелярию, показал ордер. Сидевшая в канцелярии старушка писала великолепным гусиным пером не на бумаге, но на пергаменте. Старушка тщательно изучила ордер, затем написала в книге: «Алия Лов. Бой насмерть. Пурпурный зал. В пору сумерек».

– Я вижу, что истинное имя противника скрыто, – заметила старушка. – Хорошо, я что-нибудь выдумаю, чтобы глашатай мог объявить перед боем. Вам нравится имя Хлоя Харсон?

– Подойдет.

– Вот и он мне сказал: подойдет. По мне, так вполне себе приличное имя.

Старушка записала, что к чему. Она была худая и казалась странно иссохшей, словно в ней не осталось и капли жидкости.

– Бой на пятый день, в сумерках, – прочитал Кестель.

– Разве я так написала? – хрипло осведомилась старушка. – Вы под землей. Здесь нет солнца и не наступают сумерки. Разве непонятно?

– Так когда же она будет сражаться?

– В пору сумерек, – уточнила старуха.

– Да, большая разница.

– Если бы вы знали, насколько большая, – терпеливо заполняя ведомость, заметила старуха. – Алия Лов уже в камере?

– Да.

– Насколько я понимаю, ее противник – свободный?

– Вы правильно понимаете, – подтвердил Кестель.

– Ее противник обязан появиться здесь в течение этих пяти дней и подтвердить свою личность. Но это вас уже не касается.

– Это чтобы никто не взялся драться вместо?

– Именно, – подтвердила старуха. – Тот, кто вызывает на бой, должен драться сам, а не подсовывать того, кто умеет лучше.

– Ага.

– Если он не явится и не подтвердит свою личность, Алия Лов получит свободу, бой не произойдет и все понесенные расходы, включая ваше вознаграждение, лягут на вызывающую сторону. Кстати, вы можете в любой момент обратиться в наше казначейство. Еще есть вопросы?

– Когда объявят о бое? – спросил Кестель.

– Мы начнем рекламировать его, как только сможем это организовать. Глашатаи будут объявлять о бое день и ночь, избы обклеят объявлениями, а листовки мы бросаем даже в нужники. А вы не знали этого?

Кестель помотал головой.

– Мало же вы знаете.

– Я знаю немало, но далеко не все. В конце концов, я только ловлю и доставляю.

– Ах, так вы ловчий. Любимчик женщин, – задумчиво произнесла старуха. – А ведь они любят вас, правда?

Кестель промолчал.

– Ну и пусть любят. На меня вы не производите никакого впечатления.

Старуха лукаво глянула на Кестеля – проверить, как подействовали ее слова.

После разговора с Письмоводительницей Кестель отправился в отель, где ожидал заказанный номер. Тамошний коридорный сказал, что Дунтеля нет в его апартаментах – он ушел сразу после того, как вселился.

Отель, может, и был лучшим в Арголане, но коридорный показался Кестелю ублюдочным хамом, ведущим себя как ублюдочный хам.

– Не желаете ли красотку на сегодняшнюю ночь? Такая есть, пальчики оближете! – фамильярно изрек коридорный.

Кестель не любил фамильярности, а в особенности фамильярности ублюдочных хамов. Потому Кестель схватил коридорного за горло и держал так долго, что у коридорного пропало желание хамить.

Глава 13

Из-за деревьев вышел человек и встал перед Вианой ДаХан. Голова человека была обмотана черными тряпками, за спиной – длинный меч, в руках – короткий широкий. Неподалеку было поселение хунг, но с таким же успехом оно могло находиться и на другом конце мира. Глядел человек очень недобро. Его напарник подходил сзади – Виана отчетливо слышала шаги.

Она крепко сжала стальную трость.

Когда-то у поселений хунг крутилось много всякого отребья. Кто-то верил в то, что князья отобрали не все и у хунг еще множество укрытых сокровищ, о которых можно вынюхать и вызнать. А кто-то верил и в то, что проще не вынюхать и вызнать, а похитить кого-нибудь и развязать язык. Крутились и княжьи шпионы, выискивающие крупицы сведений о мозаике.

Потому среди хунг был тихий уговор насчет непрошеных гостей, чтобы дело делалось быстро и чисто. В свое время этим занялся сам Третий генерал, и потому околицы поселений хунг сделались самыми безопасными в лесу местами.

Эти двое, должно быть, явились сюда недавно, раз еще не попались следопытам. Конечно, долго бы они все равно не протянули. Но им повезло попасться Виане ДаХан, а значит, работа за ней – за ее тростью, стальной лентой нансее и кинжалом, добытым в Клоокблоке.

– Чего ты хочешь? – спросила Виана у мужчины в черных тряпках.

Бессмысленный вопрос. Ясно же, они хотят убить ее. Но жаль, что в руках столь неудобное оружие. А белым кинжалом убивать не стоит. Никто, даже лесной бандит, не должен умирать от змеиного острия.

Виана подумала о том, что если этим двоим удастся ранить ее либо заставить воспользоваться оружием гхнор – значит, Виана ДаХан уже не сможет быть для хунг тем, кем была. Пришел час испытания, время показать, достойна ли она или уже нет.

Она все отчетливее слышала подкрадывающегося сзади. Он был неуклюжим, как малое дитя. Пусть подойдет ближе. Тогда быстрый поворот, прыжок, точный удар тростью – и все. Виана сосредоточилась, мерно и спокойно дышала под маской трески.

– Я же спросила, чего ты хочешь, – повторила она, чтобы выиграть время.

В ответ – только шелест листвы на ветру. Шум за спиной утих. Второй притаился? Невозможно, он же был уже так близко, что Виана услышала бы его и притаившегося.

А вдруг она недооценила его? Может, он уже за спиной, и через мгновение – удар в спину, боль от врезающегося в тело клинка? Виане невольно захотелось оглянуться.

Но удара не последовало.

Тот шелест листвы… хм, причина внезапной тишины могла быть только одна. Напряжение внезапно схлынуло. Тот, кто подкрадывался сзади, уже мертв. А это значит, что и обмотанный тряпками сейчас умрет.

Тот уже почуял нещадное, сгорбился, занес меч. Рядом зашелестела листва. Будто из ниоткуда возник могучий хунг в волчьей маске, покрытый листьями, закрыл замотанному ладонью рот, дважды ударил длинным ножом в спину.

Затем придержал обмякшее тело и аккуратно уложил наземь. Двигался волчья маска тихо, точно, беззвучно – как лесной хищник.

Хунг выпрямился и посмотрел на маску трески.

– Покажи лицо, – приказал он, держа нож так, чтобы виднелась стекающая по лезвию кровь.

Виана распустила завязки и сняла маску. Хунг опустился на колени.

– Госпожа…

– Встань. Кто ты?

– Морг. Из Неписаных.

– Хорошо, Морг. Кем они были?

Он встал и, не стерев кровь с клинка, спрятал нож в ножны.

– Трудно сказать. Наверное, княжеские люди. В последнее время их тут прибыло. На след этих мы вышли час назад.

Виана услышала шаги и снова поборола желание обернуться, позволила второму следопыту спокойно пройти мимо нее. Второй оказался карликом, без усилий тащившим тело второго мужчины с замотанным лицом. Мужчина был намного выше карлика.

– Амфилибиаст! – с радостью воскликнула Виана.

Карлик уложил труп второго рядом с первым, низко поклонился. Он тоже был покрыт листьями, будто лесной дух, но не носил маски. Он с приязнью глянул на Виану, потом занялся убитыми: снял их маски, тщательно обыскал. Виана подошла ближе. Карлик встал и помотал головой.

– Наверное, шпионы, – заключил Морг.

Виана посмотрел на трупы людей, желавших ее смерти. Первый, с длинным мечом, смотрел в небо широко открытыми пустыми глазами. Вне сомнений, он был мертв. Но карлик опустился рядом с ним на колени, вынул из-за пояса нож и аккуратно, чтобы не запачкаться, перерезал горло. Виана не отвернулась, хотя зрелище совсем не понравилось ей. Именно по ее приказу горло резали даже мертвым.

Карлик заметил выражение лица Вианы, сочувственно посмотрел на нее и, перед тем как перерезать горло другому трупу, заслонил его своим телом.

Больше всего Бомола злило то, что в Нижнем Арголане не было ни единой птицы. В подземных садах самых богатых горожан имелись искусственные деревья и птицы, но ни одной настоящей. Паяц бродил по городу, лишенный привычного источника информации.

Арголан был городом закона. Не сказать чтобы тут блюли мораль. Похищение людей и понуждение их биться насмерть на потеху зрителям – не слишком моральное занятие. Но оно целиком в рамках местных законов.

Если похититель имел ордер, то мог называться ловцом и находился под защитой Арголана, равно как и его горожане. Под защитой или нет, для паяца было безразлично, но в противоположность, например, Аттосоу, Венгхи, Клоокблоку, городу продажной любви ОвнТховн, а в особенности городу торговцев детьми Воон Дарт, ни одно убийство в Арголане не оставалось незамеченным. Убийц усердно ловили и вешали, закон работал с эффективностью секатора.

Ну, во всяком случае, в теории.

Тут паяц не ощущал себя свободным. Пусть у него и отсутствовало сердце, болтаться на веревке ему отнюдь не улыбалось. Потому паяц решил прилично вести себя.

До Арголана он добрался за полдня. Бомол вошел в Лабиринты вскоре после Кестеля. Лабиринты тут же выплюнули паяца в окрестности заледенелого моря. Он увидел лежащих на льдинах тюленей. Тогда Бомол вернулся в подземные коридоры, и Лабиринты выплюнули его в Готхерне – там, где вошел.

Паяц нисколько не удивился и не расстроился. Он знал, что Лабиринтам он мерзок, и они не хотят, чтобы паяц бродил по ним, не хотят никак помогать и уж тем более доставлять в Арголан.

Но после нескольких повторений Лабиринтам надоело. Похоже, идея отправления паяца к тюленям перестала развлекать Лабиринты, и наискорейшим образом препроводили его к месту назначения – чтобы только не возвращался.

Бомол теперь мог спокойно подождать, пока явится Кестель. Торопиться некуда, добыча никуда не уйдет. Не получилось сейчас – удастся потом.

Тогда коллекция обогатится. Ах, как же она обогатится! А потом… что же, можно выбрать несколько особо мудрых свиных голов. Свиные головы паяц ценил наравне с людскими. Хотя, конечно, голова Кестеля – ценнее всего. Она опережала свиные буквально во всех категориях.

Жизнь Кестеля выглядела до крайности просто: он зарабатывал ловлей, а когда только мог, проводил время в харчевнях: и в элегантных ресторанах, таких как отельный, и во встреченных по дороге грязных кабаках. Себе он повторял, что нет разницы, где пить, но на самом деле разница была. В добрых харчевнях всегда особое обаяние. Каждая хорошая хороша по-своему, а гнусные все одинаковы.

Женщины, старающиеся найти мужчину в добрых харчевнях, не смердят табаком, водкой и потом. Вообще говоря, в добрых харчевнях женщины вообще не ищут мужчин. Те сами должны искать, а когда находят, то открывают, как приятно пахнут тамошние женщины. Потому Кестель решительно предпочитал хорошие харчевни, пусть хотя бы из-за упоительного запаха чистых, утонченных женщин.

Но тем вечером, несмотря на чрезвычайную изысканность ресторации, Кестель не искал женские запахи, а методично напивался, сидя за стойкой, и ожидал Дунтеля. Тот обещал, что придет – но все никак не приходил.

Водка словно потеряла силу. Кестель хлестал ее как воду, но оттого лишь чуть зашумело в голове, и то на мгновение. Это удручало Кестеля.

В поисках собутыльника Кестель обратил внимание на сидящего рядом вояку, тоже упивающегося вусмерть. Тот представился как Пондры, капитан стражи Арголана. У него сейчас свободное время, а когда свободное время, он ходит по добрым харчевням и упивается, потому что в добрых харчевнях всегда особое обаяние. Каждая хорошая хороша по-своему, а гнусные все одинаковы.

Кестель задумался: может, это его, личные Кестелевы мысли, которыми он успел поделиться с капитаном, но уже забыл об этом? Пондры пил вовсю, и на него водка уж точно действовала – капитана неудержимо клонило на стойку.

Наконец пришел Дунтель.

– Я прошу прощения за опоздание, – извинился он. – Я осматривал город. Надеюсь, вам понравился номер.

– Великолепный номер, – заверил Кестель. – Он выглядит так же, как и прочие отельные номера, но больше нравится мне, потому что дороже.

Дунтель заказал бутылку лучшего вина.

– Вы не должны выпендриваться, – строго предупредил Пондры. – Когда вы приходите сюда, а мы пьем водку, вы тоже должны пить водку с нами.

– В самом деле? – вежливо, но холодно осведомился Дунтель.

– Ну я так думаю. Когда все пьют то же самое, разговор лучше идет.

– Вправду?

– Без сомнения, – подтвердил капитан. – Конечно, если вы не любите водку, пусть и вино, но оно лучше, когда все пьют то же самое.

С минуту Дунтель молча смотрел на Пондры, затем сказал:

– В таком случае я отказываюсь от вина в пользу водки. Вы, как я вижу, знаток в этом вопросе.

– Это господин Пондры, капитан стражи, – представил Кестель. – А это господин Дунтель, приехавший на казнь.

– Чью?

– Может, вы слышали о господине Буртае? – подав капитану руку, Дунтель усмехнулся – очень по-своему, холодно, будто поддразнивал. – Его казнят.

– Ну, слышал. Холера ясная, и сколько слышал! Он приехал сюда несколько лет назад и сразу мне не понравился, хотя до недавнего времени не устраивал проблем. А потом вдруг резня с той семьей в предместье… застигли его, когда он обкрадывал их дом. Тот Буртай своим мясницким ножом со змеиным острием убил всех… даже детей.

Задумавшийся Дунтель молчал.

– Ну, палач с ним позабавится, – пообещал капитан. – А у вас что-то к нему есть, или вы просто посмотреть?

– Можно сказать, что есть. Убийство детей – тяжкое преступление. Такое злодейство – потрясение для всего рода, кровная обида всем родичам.

Пондры мгновенно протрезвел.

– Я очень сожалею. Я не знал, что вы – кровный родственник. Я бы про все это не заговорил, если бы знал…

Дунтель промолчал.

– Мне очень жаль, – заплетающимся языком выговорил капитан стражи.

– Да не важно, – наконец сказал Дунтель. – Я приехал простить ему.

– Невозможно!

– Но это так.

– Но никак нельзя.

Сидящий истуканом Дунтель смолчал.

– Вы неправы! Ну нельзя прощать такому убийце. Если бы он вырезал мою родню, я бы никогда не простил!

Кестель с удивлением посмотрел на Дунтеля, по-прежнему безукоризненно, вымуштрованно вежливого.

– Я понимаю: это трудно принять, – сказал он. – Когда кто-то вламывается в дом, где живет счастливая семья с двумя детьми, и не щадит никого – это жутко. Змеиное острие… страшная смерть, ужасные муки… Конечно, вы представляете это злодейство, когда думаете о господине Буртае, но даже и наигнуснейшие проступки не в силах превозмочь возможность прощения.

– Мне казалось, там было трое детей, – удивился капитан. – Трое маленьких веселых мальчуганов.

– Да, конечно же, трое, – согласился Дунтель.

– Ни о каком прощении не может быть и речи! Конечно, у вас свои причины, но я протестую. Такому злодейству нет прощения!

– Я уважаю ваше мнение, но не соглашаюсь с ним.

Капитанская голова хаотично качалась, и Кестелю даже пришлось отстраниться, чтобы не удариться. Пондры еще что-то бормотал под нос, но, похоже, он уже допился, и силы покинули его. Спустя минуту капитан свалился под стол.

Дунтель выпил рюмку, и от алкоголя его лицо оживилось, зарумянилось.

– Речи нет, быть не может, – бормотал Пондры.

Кестель задумался. Этот Дунтель – чрезвычайно интересный тип.

Дунтель кивнул бармену, и тот в очередной раз наполнил рюмки. Пондры уже спал и не тянул руки. Ловчий и проводник по Лабиринтам выпили вдвоем. Дунтель отставил рюмку и вдруг увидел знакомую карикатурную фигуру, быстро идущую к двери. Рядом шел кельнер и злобно, назойливо выговаривал смешному гостю.

Дунтель не поверил глазам, присмотрелся – но оба уже скрылись из виду.

Лангсс пригласил Виану в свой дом, указал на место у огня, где на полу лежали шкуры оленей, кабанов и косуль. Виана уселась, отложила маску трески.

– Эта маска… моя госпожа не должна носить настолько унизительной маски, – сказал Лангсс.

– Когда-нибудь я швырну ее наземь.

– Моя госпожа, не говорите так. Правьте нами до скончания веков, и пусть оно не придет никогда. Я желаю лишь только, чтобы вы носили более подобающую вам маску.

Виана вытянула руки, чтобы согреть ладони над огнем.

– И чтобы снова повела вас на войну, – сказала она.

– Я желал бы и этого тоже.

– В этой маске безопасно. Люди не интересуются теми, кто их носит, – ведь это же не может быть никто важный.

– Пусть так. Но я никогда бы не надел ее. И моя госпожа тоже не должна. Смените ее на горделивую маску вольнадена, вождя волков, которую вы когда-то носили. Которая больше пристала генералам.

Согретыми ладонями Виана коснулась своего лица, а Лангсс занялся приготовлением питья. По запаху она определила: подогретое вино с гвоздикой и корицей. Старый Лангсс помнил, как Виана любила глинтвейн, и хотел порадовать ее хотя бы мелочами.

– Нетса приведет Алию Лов в Покои Арголана. Я сообщила Парсу в Арголан, чтобы он ожидал.