Текст книги "Страшная граница 2000. Вторая часть"

Капитанша игриво склонилась к полковнику, поднося к его жирным губам ломтик лимона.

Покусывая кислятину, Личман плеснул в фужеры коньяк:

– Товарищ капитан! Будь!

Наташка отпила глоток и распахнула военную рубашку и резко сбросила на пол. Лифчика на ней не было.

Через секунду на пол полетела и микро-юбка.

Капитанша резво, как всадница на дикого скакуна, взлетела на колени Личмана и жарко его обняла. Затем гимнастическим движением перекинула ножку и прильнула к волосатой грязной груди редактора.

И пошло-поехало!

Как было не вспомнить старый добрый анекдот? Вовочка пришёл в школу побитый.

Учительница испугалась:

– Что случилось?

Вовочка:

– Легли спать, а папа спрашивает: «Вовка, ты спишь?».

Говорю: «Нет». Мне – удар по лбу.

Через полчаса папа опять: «Вовка, ты спишь?»

Я молчу. Папа говорит маме: «Поехали!»

Я и спрашиваю: «Куда поехали?»

Вспомнив анекдот, я улыбнулся. И мысленно укорил редактора:

«Неосторожно! Забыл о Дарье Асламовой, корреспондентке «Комсомолки»? Шлялась таким же макаром, а потом написала книгу о секс-похождениях. Ты, Личман, не думаешь, что капитанша тоже напишет о твоем хрене? Ведь статьи в газету она почти не пишет. Некогда. Зато в каждый номер сует бесконечные любовные истории под рубрикой «Женский роман».

Только-только Личман начал издавать радостные возгласы, как из коридора раздался густой начальственный грозный бас:

– Где редактор?! Я спрашиваю! Где построение? Где личный состав, вашу мать?!

Личман резко вскочил и начал судорожно одеваться:

– Забыл! Проверка пришла!

В дверь уже стучали, рыкая и негодуя.

Личман испуганно зашипел:

– Быстро в шкаф!

Голая капитанша рванула дверцу моего убежища и как фурия влетела прямо в мои коготки.

Испугаться и заорать не успела, ибо я благоразумно залепил её рот ладонью. И шепнул:

– Не бойся, Маша. Я – Дубровский!

Обмякшая капитанша выказала утонченную нервную организацию. Поэтому, как только Личман выскочил за дверь, к проверяющим, я выволок голую нимфу из укрытия и брякнул на диван.

«Странно! На диване трахаться удобнее! Почему Личман не воспользовался?» – мелькнули глупые мысли.

Осторожно выглянув в коридор, скользнул в корпункт. Телефон меня давно поджидал. Не успел я набрать номер адвоката Петрова, как он прокричал:

– Через час – заседание суда! Там встретимся!

Да уж! Как бы не опоздать! Но как незаметно покинуть редакцию?

– Да пошли они в баню! – решил я и нагло пошёл вниз, к входу.

Открыв дверь, увидел занимательное зрелище.

Военнослужащие редакции, в том числе прапорщицы-женщины и контрактники, стояли в двухшереножном строю.

– Р-р-равняйсь! С-с-мирно! – командовал Личман. – Нале-е-во!

Строй колыхнулся в нерешительности. И половина военных повернула налево, половина – направо.

– Это чего? – гневно рыкнул полковник-проверяющий.

Под этот грозный рык мне очень удобно было пройти мимо. Сделав, конечно же, невинную «морду кирпичом».

Стоя на автобусной остановке, вспомнил вещь, которая меня насторожила. Там, в редакционном строю.

Прапорщица Петрушина, корреспондент газеты, сверкала погонами капитана! Бай-бов! Вот это рост!

Хотя.. Всё понятно. Петрушина, бывшая прапорщица, числилась любовницей начальника тыла округа генерала Федотьева!

глава 4

Подполковник Отелло

В холле старгопольского Дома Правосудия меня удивил необычный ажиотаж. Судебный пристав, заикаясь и двигая извилинами на тугом лбу, изучал документ посетителя. Изучал с подозрением.

Странно! Ксива – от Федеральной Службы Безопасности. Звание – подполковник. Должность – юрист.

Это понятно и не вызывает подозрений.

Пристава дивило и поражало другое.

Лицо подполковника было черно, как ночь. На голове – ни волоска. Лысина аж сверкает! И фамилия в документе очень уж подозрительна. Провинциальный пристав такого не видел!

Кряхтя и сопя, пристав таращил глаза:

– Вы – Хосе Мария? Не соображу! Как Мария, ежли Вы – мущина! Дык мою жинку кличут Мария!

Подполковник ФСБ сиял белозубой африканской улыбкой. И чётко, без акцента, рубил:

– ФээСБэ! Москва! Столица! Читайте дальше, фамилия – длинная!

– Тэк-тэк! Хосе Мария Отелло Мартинес Хулиан Вильямович.

Фффу-у! Извиняйте, непривычное фамилиё! Обязаны проверять, не подделка ль! А тут даже Отелло! Извиняйте, щас старшого кликну!

Подполковник кивнул и посмотрел на почтительно замершую очередь посетителей. Заметил и мою скромную персону.

Отелло радостно улыбнулся:

– Ба, знакомые всё лица! Товарищ майор, никак не расстанемся с Вами!

Хм! Лукавая лиса!

Два часа назад виделись с этим Отелло в военном суде. Адвокат Ирина Скорикова разгромила Консорциум «Граница» и обязала восстановить меня в должности корреспондента. И вернуть погоны подполковника!

Ох и злился же Отелло!

А тут улыбается, как блудливая лиса! Будто не помню, что сей афроамериканец помогал Калинкину навешивать на меня первую «уголовку».

Отелло перестал лыбиться и сделал умную морду лица:

– Вы решили атаковать консорциум? Иск о защите авторских прав – Ваш? Мама миа! Миллиарды требуете за нарушение прав! Огромные миллиарды! Наш шэф вне себя от ярости! Так что будем сражаться, как говорим мы, русские, не на жизнь, а насмерть! Ха-ха-ха!

Тут стоявший рядом адвокат, Владимир Петров, не выдержал:

– Скажите, чьи фотографии Консорциум использовал в фотоальбоме! И почему имя автора, Ильина, не указано? И почему вы извлекаете прибыль из произведений, созданных подполковником Ильиным?

Отелло добродушно улыбнулся:

– На судебном заседании разберемся!

Добродушие испарилось, как только началось заседание суда. Мимика круглой чёрной физиономии резко изменилась.

Когда Отелло произносил пламенную речь, ноздри гневно раздувались, а руки совершали движения, похожие на попытку задушить белую Дездемону-судью.

Судья краевого суда, Наталья Чернышова, боязливо косилась на экспрессивного «афро». И посматривала на приставов, замерших в охотничьей стойке.

Главный вопрос, который стоял в суде: кому принадлежат мои фотографии, сделанные личным фотоаппаратом лично мною во время боевых действий в Чечне.

Мнения наши диаметрально разошлись.

Отелло гневно доказывал, что права на фото принадлежат исключительно Консорциуму «Граница».

Доводы таковы:

«Вы состояли тогда в штате конторы. Поэтому всё, что делал Ильин, принадлежит конторе. Кроме того, требовать миллиарды с родной организации – подлость и кощунство!»

Доводы эти крайне возмутили меня:

– Кто сделал фотографии? Я сделал! Чей фотоаппарат? Мой личный! Кто платил за фотопленку, проявку, распечатку снимков? Я лично платил! Так чья это собственность?

– Консорциума! – раздувал широкие ноздри Отелло. – Вы принадлежали Консорциуму! И всё, что произвели тогда, автоматически принадлежит нам! Вы – на военной службе, и всё что ни делаете, производите во время нахождения на военной службе!

Эти слова страшно возмутили адвоката Петрова:

– Да-да! У Ильина и сын родился во время прохождения военной службы. И что? Ребенок тоже принадлежит полковникам?!

Отелло опять раздул ноздри:

– Если подходить юридически, то и ребёнок принадлежит консорциуму! Таков уж закон! Мы, русские, строго соблюдаем законы, подписанные нашим президентом ВэВэ Путиным! Мы уважаем нашего президента!

С этими словами Отелло поднял палец и посмотрел на судью:

– Мы уважаем президента! А товарищ Ильин – не уважает! Ильин – нарушитель дисциплины. Злостный нарушитель! Самовольно оставлял воинскую часть! Во время боевых действий перешёл на сторону боевиков. За это его увольняли с военной службы! И понизили в воинском звании. И перевели на нижестоящую должность. Теперь он служит замполитом в Чечне! Вот характеристика! Прошу приобщить к делу!

Владимир Петров резко встал:

– Протестую! Характеристика не имеет отношения к делу о защите интеллектуальной собственности! Кроме того, увольняли подполковника Ильина в нарушение закона! Увольняли тогда, когда он находился в плену у чеченских боевиков. Суд обязал восстановить его на военной службе. И восстановили!

Судья посмотрела на Отелло. Чуть подумала. И вынесла вердикт:

– Суд, совещаясь на месте, принял решение о приобщении документа! Так! Стороны прошу предъявить доказательства!

К счастью, фотографировал я дешевым плёночным, а не цифровым, фотоаппаратом. Дедовским «ФЭДом». Денег на цифровую камеру не было, вот и снимал по-старинке, на фотоплёнку. Это меня и спасло. Фотопленка и стала железным доказательством!

Судья достала фильмоскоп и стала внимательно изучать негативы цветных фотоплёнок:

– Да, заявленные двести девяносто три снимка, опубликованные в фотоальбоме, совпадают с негативами!

Отелло не сдавался:

– Не отрицаем, что негативы принадлежат Ильину! И фотографировал он. Но права на фотографии ему не принадлежат! Права принадлежат консорциуму!

Моему удивлению, как говорится, не было предела:

– Это как? Я – автор, но не имею права публиковать собственные фото? И консорциум подаст в суд, если издам фотоальбом?

– Точно так! И взыщем с Вас деньги за использование нашей интеллектуальной собственности! Нашей собственности!

Слова эти сильно разозлили:

– Вы, что ль, ходили по чеченским горам? Вас обстреливали боевики? Вас контузило взрывом? Вы – автор моих снимков?!

Отелло снисходительно улыбнулся:

– Автор – Вы! Но прав на свои фотографии не имеете! Таков уж закон! Закон подписал наш любимый президент ВэВэ Путин!

Владимир Петров не выдержал:

– Уважаемый суд! Статья 195 ГПК РФ гласит, что суд основывает решение только на тех доказательствах, которые исследованы в судебном заседании. Суд только что исследовал доказательства. Это фотоплёнки, принадлежащие Ильину. Плёнки – единственное доказательство авторства фотографий. В суде доказано, что плёнки и фотографии принадлежат Ильину!

Отелло опять разгневался и раздул ноздри:

– Консорциум «Граница» являлся работодателем Ильина! Это раз! Второе. Консорциум направлял в командировки в Чечню. Соответственно, задание на фотосъемку майору давал только консорциум! Согласно закона, кто даёт задание, тому и принадлежат права на произведение! Изучайте матчасть, товарищ адвокат!

Владимир Анатольевич предугадал такой хамский собачий изворот и достал из портфеля бумагу:

– Прошу приобщить к делу Контракт о прохождении воинской службы подполковника Ильина. Подпись работодателя – Директор Федеральной Пограничной Службы эРэФ. Соответственно, работодатель Ильина – не фирмочка «Консорциум», а Директор Погранслужбы! Подполковник Ильин – не раб полковников из «Арбатского военного округа»! Ильин – военнослужащий всей погранслужбы!

Подняв руку, я спросил:

– Разрешите вопрос представителю консорциума? Вопрос только один: была ли в моих должностных обязанностях фотосъёмка?

Судья недовольно сморщилась:

– С чем связан вопрос?

– Согласно Устава Вооруженных Сил у каждого военнослужащего – должностные обязанности. В редакции газеты «Границы», корреспондентом которой я был, имеется штатный фотограф. И воинское звание у него – прапорщик. У него в служебных обязанностях прямо обозначена обязанность фотографировать. Его фотографии, возможно, и принадлежат редактору. Но фотосъёмка – обязанность прапорщика. И фотоаппарат для этой цели ему выдан, и фотоплёнка выдана. И фотопечать фотографу оплатили!

Глянув на недовольную морду Отелло, спросил:

– Так, подполковник? Вы же сами офицер! И обязаны видеть разницу между прапорщиком и полковником!

Ну а судье достались такие слова:

– Я – не прапорщик! Я – офицер! Я – не фотокорреспондент! Товарищ Отелло это может подтвердить! Прошу запросить у него должностные обязанности штатных сотрудников консорциума, в том числе газет и журналов. И всё станет на свои места!

Чернышова посмотрела на Отелло и покачала волосатой гривой:

– Посовещавшись на месте, суд решил отказать в истребовании обязанностей. Как не относящихся к делу!

– Извините! Еще важное обстоятельство! – воскликнул я. – Оспариваемые фотографии не были опубликованы в моей газете, и редактор Личман не имеет отношения к ним! Фотографии сделаны мною для другого издания, не имеющего ко мне отношения – для журнала «Пограничник». Редактор журнала не является моим начальником, не просил и не обязывал меня снимать для этого издания.

Посмотрев на сморщенное недовольством лицо судьи, я добавил:

– Ходатайство! Прошу товарища Отелло представить копии командировочных удостоверений о направлении меня в Чечню.

Судья удивилась:

– Какое отношение к делу это имеет?

– Самое прямое! Таких командировочных у консорциума нет! И в принципе не может быть! Товарищ Отелло вводит неуважаемый суд в заблуждение! Сообщает сведения, не соответствующие действительности! Консорциум в рассматриваемый период в Чечню меня не направлял.

– А кто направлял?

– Никто не направлял! Консорциум в принципе не мог туда направлять, потому что спецоперация «Аргун» по высадке десанта в Аргунское ущелье Чечни была секретной. И никакой консорциум о ней не знал! И не мог знать.

Отелло злобно уставился на меня. Достав Уголовный кодекс, с угрозой прошипел:

– Вы самовольно оставили воинскую часть! Это факт! И подлежите уголовному наказанию! Статья 337 предусматривает

лишение свободы на пять лет! Вы хотите сесть в тюрьму?!

Пришлось напомнить лысому товарищу:

– Ага! Турма! Зиндан! Эту мою, как Вы сказали, самоволку уже разбирал начальник консорциума господин Калинкин! И что? Где ваша турма? Где взыскание? Нет его! Кроме того, консорциум повёл себя предательски и тогда, когда я попал в плен! Что Вы тогда говорили?

– Да, подтвердили, что Вас мы туда не отправляли! Самовольно Вы там оказались! За это Вас уволили!

– И через два месяца восстановили на службе!

Судья скривилась, как от зубной боли:

– Это к делу не относится! Задавайте вопросы по существу!

Я повернулся к подполковнику Отелло:

– Вопрос простой! Входила в мои обязанности фотосъёмка?

– Нет, не входила! Но каждый корреспондент обязан заботиться о качестве своих репортажей, украшать их снимками.

– Эти фотографии – обязанность? Они обязательны?

– Вы неправильно понимаете политику нашего консорциума и политику нашего уважаемого Президента Путина! За критические высказывания вас привлекали к ответственности!

– Прошу ответ! Наступит ли ответственность, если я напишу статью, а фото не сделаю?

– Вы изворачиваетесь!

– Прошу ответить на простой вопрос: обязательно ли для моей работы фотографирование?

– Нет, не обязательно. Но понимаете! Тут такое дело! Вы обязаны улучшать свои репортажи. Это как бы не обсуждается!

Мой адвокат повернулся к судье:

– Товарищ Отелло подтвердил, что изготовление фотографий не входило в функциональные обязанности Ильина! Прошу занести в протокол!

Судья кивнула секретарше, которая сидела раскрыв рот и ничего не записывала.

А я продолжил:

– Налицо – нарушение авторских прав! Обязанностей по фотографированию у меня нет. Фотоаппарат – мой личный. Фотопленка – моя личная. В командировку в Чечню консорциум меня не направлял. Кроме того, многие фотографии были сделаны под огнём боевиков. И в принципе не могут считаться собственностью консорциума. Куда-куда, а в боевые действия контора меня точно не посылала!

Я поднял со стола фотографию:

– Это – бой в Шароаргунском ущелье Чечни. Видите, бойцы залегли и отстреливаются? Это – реальный бой! Бойца ранило. И нас спасли только минометчики, открывшие огонь по горному склону, где засели боевики.

Отелло возмутился:

– Бегать с автоматом по горам – это не Ваши функциональные обязанности! Если убьют, мы не виноваты! Мы не посылали Вас туда!

Я повернулся к судье:

– Вот! Ещё раз подтверждает, что в командировку меня не направляли! Ещё раз повторю! О секретной операции «Аргун» по высадке десанта консорциум не знал! И в принципе не мог меня туда направить!

Отелло сверкнул лысиной, повернувшись к судье:

– Товарищ подполковник забыл, что является военнослужащим! Никто из военнослужащих не принадлежит сам себе. Подписывая контракт о прохождении военной службы, мы накладываем на себя ограничения. То есть всё, сделанное во время службы, автоматически принадлежит военной организации! Соответственно, фотографии товарища Ильина тоже принадлежат нам, консорциуму!

Адвокат ехидно спросил:

– И сын Ильина, родившийся во время прохождения им военной службы, тоже вам принадлежит?

Судья постучала по столу:

– Делаю замечание! Вопросы здесь задаю я! Вопрос истцу. Почему Вы считаете, что фотографии – это что-то особое, отличающееся от основной Вашей работы?

Я встал:

– От корреспондента не требуется художественных произведений! Его задача – быстро написать о событии. И всё! Если он сочинит рассказ или поэму, то редактор не опубликует. Скажет, что это – отдельное произведение, не относящееся к газете. Так же и фотография. Фотография – искусство! При фотосъемке используются все законы изобразительного искусства! Отличие одно: художник работает кистью, а фотограф – объективом. И правило золотого сечения они используют одинаково. Знаете, что это? И картину, и фотокадр надо делить на девять частей, двумя линиями по горизонтали, и двумя – по вертикали.

Я остановился и посмотрел на судью. Интересно ли ей. И восторженно продолжил:

– Закон золотого сечения открыл Пифагор. А великий художник Леонардо Да Винчи применял! Но еще раньше эти пропорции использовали в древнем Египте. По правилам золотого сечения сделаны пирамида Хеопса, египетский храм Парфенон! Украшения, найденные в гробнице Тутанхамона, тоже сделаны по этому правилу!

Судья, задремавшая было от моих слов, поморщилась:

– Какой тутан – хаммам? Это не относится к делу! Вопрос представителю истца. Почему Вы считаете, что спорные фотографии не являются «служебными произведениями»?

Мой адвокат открыл книгу:

– Статья 1295 Гражданского Кодекса РФ содержит понятие «Служебного произведения». Это произведение, созданное в пределах установленных для автора трудовых обязанностей. А пределы таковых устанавливает лишь один документ – «Служебные обязанности», которые обязан подписать любой работник. Нет такого документа – нет и претензий на чужое произведение. Этот факт много раз подтвердили суды разных инстанций.

Адвокат торжествующе посмотрел на Отелло и взял лист бумаги:

– Ответчик не предоставил суду служебные обязанности подполковника Ильина. Но у нас имеются действующие служебные обязанности постоянного корреспондента газеты «Граница». Вот они! В них отсутствует обязанность фотосъемок. Прошу приобщить документ к материалам дела.

Судья быстро посмотрела на Отелло. И ответила:

– Посовещавшись на месте, суд отклоняет ходатайство о приобщении. Как не относящееся к делу.

Адвокат удивился:

– Уважаемый суд! Но статья 195 ГПК говорит о том, что решение суда основывается только на доказательствах. Но таковых ответчик не предоставил!

Чернышова недовольно покривилась:

– Делаю Вам замечание за нетактичное поведение! Ещё есть вопросы?

Петров вежливо ответил:

– Да, есть. Прошу предоставить нам время для ознакомления с материалами дела. Возможно, ответчик предоставил в дело новые доказательства.

Чернышова ухмыльнулась:

– Перерыв пять минут! Знакомьтесь!

Адвокат быстро пролистал дело. Остановился на ксерокопии под названием «Устав консорциума «Граница»:

– Может, здесь есть обязанности по фотосъемке? Так, смотрим! Нет! И здесь нет! А это что?

Он удивленно посмотрел на меня:

– Не понял! Ваша контора – Общество с ограниченной ответственностью? Или воинская часть? Я что-то не пойму! Вот, читайте!

С удивлением я прочитал:

«Целью деятельности Консорциума является расширение рынка товаров и услуг, а также извлечение прибыли.

Основными видами деятельности Общества являются:

1. деятельность железнодорожного грузового транспорта.

2. строительство зданий и сооружений;

3. аренда строительных машин и оборудования;

4. сдача внаем собственного недвижимого имущества;

5. предоставление посреднических услуг, связанных с недвижимым имуществом;

6. оптовая торговля через агентов;

7. предоставление посреднических услуг, связанных с недвижимым имуществом;

8. архитектурная деятельность;

9. привлечение заемных средств и инвестиций в любых применяемых в коммерческой практике формах;

10. монтаж зданий и сооружений из сборных конструкций;

11. строительство дорог, аэродромов и спортивных сооружений;

12. производство бетонных и железобетонных работ».

Адвокат насмешливо посмотрел на меня и протяжно спросил:

– Та-а-аварищ подполковник! Оказывается, Вы не в погранвойсках служите, а в коммерческой конторе! И вместе с подполковником эФэСБэ Отелло миллиардами ворочаете! Ну-ка, делитесь!

Я ошарашенно смотрел на Отелло:

– Это что? Это как? Я ведь заключал контракт о прохождении военной службы с Директором пограничной службы! Консорциум – это что?

Отелло нахмурился:

– Вы заключали контракт через другую организацию. Она тогда называлась «Издательский дом «Граница». Потом её реформировали несколько раз. А потом она вошла в состав Консорциума. И Ваша газета – тоже в этом консорциуме. Всё очень просто! Ничего криминального!

Нас перебила секретарь суда:

– Встать! Суд идёт!

Наталья Чернышова шла, облизывая губы. Похоже, успела чашечку кофе с пирожками хряпнуть.

Однако настроение от этого не стало благодушнее:

– Изучили материалы дела? Ваш работодатель, судя по материалам дела – консорциум «Граница». Вы подтверждаете это?

Адвокат встал:

– Разрешите? В материалах дела нет этого! И быть не может! В Уставе консорциума записано, что это – коммерческая организация, цель которой – извлечение прибыли. Подполковник Ильин – военнослужащий пограничной службы. И контракт заключал с руководителем этой военной структуры! У него нет контракта с коммерческой структурой! И не может быть! Это запрещено федеральным законам «О воинской обязанности и военной службе», законом «О статусе военнослужащих», Уставом Вооруженных Сил, Положению о порядке прохождения военной службы.

Петров достал из папки документ:

– Цитирую! Офицеры назначаются на воинские должности Приказами руководителя федерального органа исполнительной власти, в котором предусмотрена военная служба. То есть работодатель подполковника Ильина – Федеральная Пограничная Служба России, с которой он заключил контракт о прохождении военной службы.

Адвокат обратился к Отелло:

– Кто назначил подполковника Ильина на должность?

– Директор погранслужбы, кто ж ещё! Это предусмотрено Уставом.

Петров торжествующе посмотрел на судью:

– Вывод: корреспондентом Ильина назначила Федеральная Пограничная служба России, а не консорциум «Граница»! Соответственно, работодателем является именно Федеральная Пограничная служба! Кроме того, работодатель – тот, кто платит деньги. Консорциум Ильину ничего не выплачивал. Все деньги, в том числе и «боевые» за участие в контртеррористической операции в Чечне, он получал только в Старгополе, в кассе пограничного округа. Это еще раз подтверждает, что Ильин – военнослужащий Погранслужбы! Он – не раб Отелло или полковников коммерческой организации «Консорциум»!

Судья полистала дело и воскликнула:

– Руководитель консорциума пишет. Так-так. Ага! Вот! Каждый выезд корреспондентов в командировку оформлялся письменным служебным заданием за подписью начальника консорциума, которое составлялось непосредственным начальником главным редактором газеты! Вы подтверждаете это?

Адвокат посмотрел в свою папку и ответил:

– Это сведения, не соответствующие действительности! Ответчик не предоставил в суд доказательств всего того, о чём написал. И не мог представить! Подполковник Ильин уже говорил, что делал фотосъемку во время высадки десанта в Аргунском ущелье Чечни. Консорциум не знал о проведении операции в связи с сверхсекретностью! Соответственно, консорциум не мог ни направить Ильина туда, ни выписать служебное задание. И в дальнейшем командировки выписывал штаб погранокруга, а не московский консорциум. У нас – копии этих командировочных!

Судья нахмурила прореженные брови:

– Получается, Ильин нарушал воинские уставы и самовольно летал в Чечню?

Отелло обрадованно подсказал:

– Да, Ильин нарушал уставы! В возражениях я написал, как он грубо нарушил устав и прилетел в Чечню. Там как раз был его начальник из Старгополя, полковник Петров. И он выгнал Ильина оттуда, запретив самовольно выезжать. Ильин – самовольщик и злостный нарушитель дисциплины! И подлежит уголовному преследованию! Прошу уважаемый суд возбудить уголовное дело по статье 337 Уголовного Кодекса!

Петров аж привстал:

– Уважаемый суд! Ответчик опять подтверждает, что не направлял моего доверителя в Чечню! И не давал заданий на фотосъемку! Соответственно, консорциум не оплачивал его расходы, в том числе командировочные.

Я не удержался и спросил:

– Разрешите? Статья 42 Устава Вооруженных Сил ставит одно обязательное условие при отдаче приказа. Это – обязанность материально обеспечить подчиненного. А что начальник консорциума? В материалах дела написано, что корпункт не оборудован не только фотоаппаратурой, лабораторией, но даже стульями, компьютером, телефоном! Соответственно, даже во исполнение статьи 42 Устава мои начальники не могли ставить задачи по фотографированию. Кроме того, задачи командир ставит только те, что обозначены должностными обязанностями. В моих обязанностях нет фотосъемки! Эта обязанность – штатного фотокорреспондента, прапорщика. Только ему консорциум может ставить задачу на по фотосъемку.

Адвокат с места добавил:

– Фотограф – это прапорщик! Не офицер! Заставлять старших офицеров в звании «подполковник» исполнять работу прапорщика – это прямое оскорбление!

Судья покивала головой и посмотрела на меня:

– Понятно! Вы говорили, что фотосъёмку делали за свой счёт. А чем можете подтвердить?

Я удивился:

– Как чем? Чеки оплаты есть! На следующем заседании могу предоставить.

– А чем докажете, что фотоаппарат – Ваш?

– Надо поискать чек на покупку. Где-то был. Разрешите к следующему заседанию принести? Но Вы же исследовали главное доказательство – фотоплёнки. Подполковник Отелло сам подтверждает, что негативы принадлежат мне!

– Принадлежат. Но это никакого значения для дела не имеет! – выкрикнул Отелло. И, вытянув из папки лист бумаги, добавил:

– Уважаемый суд! Прошу приобщить к делу документ.

– Какой документ? – заинтересовалась судья.

– Рапорт майора Муравьёва А. А., моего помощника по безопасности. Он выявил факт разглашения сведений, составляющих государственную тайну со стороны Ильина!

– Какой факт? – язвительно спросил я, уже понимая, что Отелло хочет втюхать судье какое-то старьё.

– В оппозиционной газете «Московский комсомолец»! Вот где! – самодовольно ухмыльнулся Отелло и зачитал вердикт Муравьёва:

«В статье Огнедышащий регион» номер 21 Ильиным было допущено разглашение сведений о действительных наименованиях войск, органов и организаций Пограничной службы России с указанием их места дислокации. Данные сведения имеют гриф «Секретно».

Судья потёрла вспотевшие руки и радостно воскликнула:

– Посовещавшись на месте, суд решил приобщить!

– Разрешите уточнение? – поднялся я с места. – Эту бумагу уже исследовала военная прокуратура. Никакого факта разглашения гостайны не обнаружила! Кроме того, к рассмотрению нашего спора об интеллектуальной собственности бумага Муравьёва никакого отношения не имеет. Она не является доказательством по делу!

Чернышова нахмурила выщипанные брови:

– Я здесь решаю, что является доказательством!

Зевнув во весь свой щербатый рот, она посмотрела на часы:

– Завершаем! Суд удаляется в совещательную комнату.

Когда она вышла, мой адвокат дружески подмигнул Отелло:

– Товарищ Отелло! Ваша карта бита! Придётся консорциуму выплатить 600 миллионов за нарушение авторского права!

– Мы обжалуем в Верховном суде! С какого потолка Вы взяли такие гигантские суммы!

Однако радоваться было рано. Судья вернулась и зачитала вердикт:

– Отказать в полном объёме.

Мотивация её была проста, как три копейки:

«Исключительное право на использование фотографий Ильина принадлежит консорциуму „Граница“. Спорные фото произведены в светлое время суток, когда, согласно регламенту служебного времени, Ильин осуществлял служебные полномочия».

Петров удивлённо смотрел на судью. И молчал.

Пришёл в себя он только тогда, когда вышли в коридор. Начал было возмущаться, но остановился. И задумчиво спросил:

– Не странно ли? Мы вышли, а подполковник Отелло остался. Уже пять минут не выходит! О чём совещается с судьёй?

Прислушиваясь к голосам за дверью, я прокомментировал:

– Судья Чернышова чем-то обязана конторе! Или боится контору! Но скорее всего, обязана. Странно, но этой гражданской дамочке дали квартиру в пограничном доме! У меня и адрес есть!

– Не может быть! Она же гражданская! А дом построен на деньги эФэСБэ!

– Точно! Дали! Как раз в соседней квартире с моим знакомым полковником! Он помогал ей вещи выгружать.

Петров недоверчиво покачал головой. И обнадёжил:

– Ничего! Продолжим бой! Верховный Суд отменит это глупейшее решение! Чернышова грубо нарушила статью 195 ГПК РФ, вынося решение, не основываясь ни на каких доказательствах! Так что встретимся с Вашим чёрным Отелло в белой Москве!

Адвокат дружески хлопнул меня по плечу:

– Вы поезжайте в отпуск, на Тихий Дон. Я тут сам разберусь. А потом лично отвезу надзорную жалобу в Верховный суд.

Глава 5

Эх, загулял парень молодой

Автостанция Старгополя встретила глухим рокотом, напоминающим гул разъяренного пчелиного роя. Длинная очередь в кассу ясно указывала, что билета на Волгоград мне не видать, как собственных ушей.

Что же делать, как мне быть?

Се ля ви! Морду – кирпичом, и – в атаку! Вытянув вперёд удостоверение участника боевых действий, я протиснулся к заветному окошку. И выудил последний билет.

Что тут началось! Перекошенные злобой морды окружили меня, выражая готовность немедленно отблагодарить.

И чего мне делать? Бить их, что ли?

Неожиданная помощь пришла от здоровенного рыжего парня, окликнувшего нападающих.

Парень был красава! Ярко-красная рубаха обтягивала его могучий торс, а короткие рукава подчёркивали мощь бицепсов.

– Братаны! Привет! – весело рыкнул парень. – Я тоже взял билеты вне очереди. Себе и своей невесте. И чё? Всё по закону. Может, Вы тоже в Чечне воевали? Если воевали, идите без очереди.

Нападавшие оценивающе посмотрели на гору мышц, и благоразумно вернулись в очередь, к своим тюкам да авоськам.

Рыжий протянул мне огромную, как лопата, ладонь:

– Василий! А это – моя невеста! Ты где служил? В Чечне?

Василий оказался рубаха-парнем. Невесту его звали Натальей.

Она была изумительно красива. Блестящая красная блузка подчёркивала её превосходный манящий бюст. Чёрные цыганские волосы струились и переливались, источая неведомый сладостный манящий запах.

Присев за столиком придорожного кафе, мы пили кофе с коньяком, закусывали шампанским.

Оказались мы земляками. Василий ехал в отпуск к родителям в Волгоград. Подзаработал на командировках в Чечню и решил купить машину. Невесту-красавицу покатать, свадьбу сыграть, родителей порадовать.