Текст книги "Моисей"

По дороге к ним присоединялись сотни и тысячи рабов, принадлежащих к другим народам – хеттам, моавитянам, аммонитянам и т. д. Влились в эту гигантскую толпу и тысячи египтян, разуверившихся в своих богах и поверивших в того Единого Бога, о котором говорил Моисей. В оригинальном тексте Пятикнижия все эти люди называются «эрев рав», и не исключено, что именно отсюда через старославянский перевод Библии в русский язык вошло слово «орава».

Потомки Иакова покидали разоренную, измученную казнями страну, унося с собой все драгоценные украшения и дорогую домашнюю утварь египтян:

«А египтяне торопили народ, чтобы поскорее выслать их из страны, ибо сказали они: «Все мы умрем!». И понес народ тесто свое прежде, чем оно сквасилось, квашни свои, увязанные в одежды свои, на плечах своих. А сыны Израиля сделали по слову Моше и взяли в долг в египтян вещи серебряные, и вещи золотые, и одежду. А Бог дал приязнь народу в глазах египтян, и те давали им и опустошили они Египет». (Исх., 12:33-36).

При этом мидраш настаивает, что из Египта вышли далеко не все жившие там евреи – многие предпочли остаться и, в конце концов, исчезли, растворившись среди местного населения.

* * *

Так выглядят происходившие в те дни события в Египте с точки зрения еврейских источников, однако историки, разумеется, оспаривают их достоверность.

Как уже говорилось, в современной библеистике существует несколько взглядов на события, предшествовавшие еврейскому Исходу из Египта.

Сторонники первой школы утверждают, что ничего подобного никогда в действительности не происходило, и вся эта история была придумана евреями позже. Хотя при этом остается совершенно непонятным, зачем какому-то народу придумывать, что на раннем этапе своей истории он влачил жалкое, униженное существование в рабстве у другого народа, а затем вырвался из этого рабства, по сути дела, ограбив своих бывших хозяев?

Адепты второй школы убеждены, что события Исхода и в самом деле имели место, но говорят о нем как о восстании египетских рабов под предводительством Моисея или какого-либо другого вождя, ставшего его прототипом. То, что евреи присваивают имущество египтян; то, что к ним по пути присоединяются рабы, принадлежащие к другим народам; то, что эти рабы оказываются вооруженными – все это, по мнению представителей этой школы, подтверждает версию именно о восстании, а отнюдь не о мирном уходе из страны.

История с мацой тоже находит в рамках этой гипотезы объяснение. По всей видимости, евреи изготавливали мацу очень давно, возможно, на протяжении всего времени своего рабства (не случайно в «Пасхальном сказании» она называется «хлебом бедности») и были прекрасно знакомы с ее свойствами. В отличие от обычного хлеба, напоминают эти исследователи, маца не черствеет, не плесневеет и может храниться почти сколько угодно долго – так что и в самом деле трудно придумать более подходящий вид хлеба для длительных блужданий в пустыне.

Но самой «казни первенцев», говорят представители этой школы, на самом деле не было. То есть, возможно, уточняют они, исход и в самом деле происходил вскоре после смерти одного из сыновей фараона, а жаждущая мести египтянам народная фантазия уже превратила это событие в массовое умерщвление первенцев и по мере отдаления расцвечивала его все новыми и новыми деталями.

Но приводя все эти мнения, было бы несправедливо не упомянуть и версию И. Великовского, считавшего, как уже говорилось, что события Исхода происходили на фоне глобальной космической катастрофы – столкновения Земли с кометой и ощущавшимися еще в течение многих десятилетий последствиями этого столкновения.

Развивая свою гипотезу, Великовский делает следующий вполне логический вывод: если столкновение изменило угловую скорость Земли и нарушило ее нормальное движение, то это неминуемо должно было привести к сдвигу земной коры, то есть… к землетрясениям. И именно землетрясение чудовищной разрушительной силы, по его мнению, и было той самой десятой казнью.

Великовский снова сравнивает библейский текст с папирусом Ипувера и снова находит немало соответствий.

Исход (12:30): «И встал фараон ночью сам, и все рабы его, и весь Египет; и сделался великий вопль по всей земле Египетской, ибо не было бы дома, где не было бы мертвеца».

Папирус Ипувера: «Города разрушены… Верхний Египет опустел… Все в руинах… Дворец перевернут за минуту… Поистине царских детей швыряло на стены… царских детей выбрасывало на улицы…»

Далее Великовский обращает внимание, что хотя речь идет о поражении первенцев, сама «казнь» разворачивается именно в домах египтян, обходя дома евреев. Более того, в «Книге Исхода» ясно говорится: «Бог пойдет поразить Египет, но когда увидит кровь над дверью и на косяках, то пройдет над дверью и не даст силе разрушения войти в ваши дома и разить» – слова о «силе разрушения», которая входит в дома, также наводят на мысль о землетрясении.

Наконец, то, что земля во время казни разверзается и выбрасывает лежащих в ней мертвецов, а гроб Йосифа всплывает на поверхность – это уже, вне сомнения, описание именно землетрясения. Далее Великовский обращается к христианским историкам и комментаторам Библии (Евсевию и Св. Иерониму), опиравшимся при написании свои трудов и на нееврейские источники – они также утверждают, что в ночь перед исходом в Египте произошло страшное землетрясение, разрушившее многие дома и храмы.

В ходе этого землетрясения неминуемо должна были погибнуть жившие в каменных домах представители египетской аристократии, продолжает далее Великовский, – ведь известно, что каменные постройки легко рушатся при землетрясении, погребая под своими тяжелыми обломками всех живущих в доме. В то же время глиняные мазанки, в которых жили евреи, вполне могли в результате землетрясения устоять, а даже если и рушились, то не сопровождались гибелью живущих в них людей. То есть бедняки и рабы в момент землетрясения оказались в куда большей безопасности, чем жрецы и знатные египтяне.

Но на каком же основании Библия утверждает, что казнь обрушилась именно на первенцев, а не на кого-либо другого? У Великовского есть ответ и на этот вопрос. Он напоминает, что еврейское слово первенец – bkhor – чрезвычайно близко по своему звучанию со словом «избранный, знатный, высокопоставленный» – bchor, bahir. Так как Великовский был материалистом и не верил в Божественное происхождение Пятикнижия, то он был убежден, что до времени его записи в народном сознании два этих близких слова – «знатный» и «первенец» – попросту перепутались, и эта путаница в итоге вошла в текст.

* * *

Еврейские теологи, не говоря уже о раввинистических авторитетах, разумеется, не только не сомневаются в том, что рассказ Пятикнижия предельно правдиво воспроизводит истинный ход событий, но вообще подходят к этому рассказу с совершенно иных позиций.

Суммируя бесчисленные комментарии еврейских авторов на Книгу Исхода, можно сказать, что с их точки зрения десять египетских казней преследовали три основные цели.

Во-первых, они были местью Египту и египтянам по принципу «мера за меру». Вода в Ниле обращалась в кровь в качестве наказания за то, что в Нил по приказу фараона бросали еврейских младенцев; жабы, вши, дикие звери, язвы и т. д. должны были принести египтянам те же страдания, которым они подвергали своих еврейских рабов. Казнь первенцев обрушилась на Египет за то, что евреи являются для Бога избранным народом, Его «первенцем» (еще одно подтверждение версии Великовского о том, что первенец и избранный на иврите не только почти омофоны, но и почти равнозначные понятия).

С другой стороны, эти казни были призваны продемонстрировать евреям и всему миру нелепость идолопоклонства вообще и египетского язычества в частности – и священный Нил, и все священные для египтян животные подвергаются наказанию и сами становятся наказанием для египтян.

Наконец, в-третьих, эти казни были призваны продемонстрировать всемогущество Бога, его полную власть как над природой, так и над человеческим обществом и таким образом подготовить евреев, а через них и все человечество к восприятию идеи монотеизма.

То, что в Египте часто имели место природные явления, внешне напоминающие «казни египетские», с точки зрения еврейских теологов, отнюдь не является доказательством, что самих казней не было или что они не носили чудесный, Божественный характер.

«О первых девяти наказаниях говорят как о чудесах, которые ломают законы природы, выходя за рамки обычного, – писал по этому поводу раввин Й. Герц в своих примечаниях к книге «Исход». – Однако подавляющее большинство чудес Торы отличается тем, что, будучи событиями, обладающими сверхъестественной природой, они базируются на тех явлениях, которые с определенной регулярностью повторяются в природе. Всевышний, творя будущую историю в первые шесть дней, как бы приготовил почву и наметил в естественном мире те борозды, по которым пройдет Божественное присутствие, раскрывая в ограниченном бесконечное… Этим объясняется тот факт, что в природе наблюдаются явления, чем-то напоминающие чудеса, описанные в Торе. Однако внешняя схожесть большинства чудес, сопровождавших освобождение и исход, с природными явлениями, часто наблюдаемыми там, где произошли эти чудеса, ничуть не уменьшает чуда,… так как чудесность и сверхъестественность события объясняется не столько тем, что произошло, сколько тем, когда имело место то или иное событие и насколько оно способствовало реализации Божественого плана по установлению справедливости: спасению угнетенных и наказанию поработителей, чтобы указать избранному народу на постоянное Божественное присутствие в его среде…

Анализируя те природные явления, которые будучи усилены Всевышним в нужные моменты времени, стали чудом, еще более удивительным благодаря своему внешнему сходству с тем, что происходит регулярно в этих местах и воспринимается человеком как обычное, не следует забывать о главном: десять наказаний стали для человечества ориентиром на пути поиска справедливости, морально-нравственных основ построения общества и уважения к человеку почти в той же степени, что и Десять заповедей, начертанных Всевышним на Скрижалях Завета. Следует четко представлять себе, что цель обрушившихся на Египет наказаний заключалась не в том, чтобы сломить волю непокорного правителя и заставить его в конечном итоге подчиниться требованиям Всевышнего, а в том, чтобы начать новый период истории, для которого определяющим является совсем иное сознание людей, их изменившееся восприятие окружающей действительности, отношение к человеку и понятие о Божественном присутствии в мире».[67]67
  См. Примечания к книге Шмот. – В кн. Пятикнижие и Гафтарот. Ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием «Сончино». Гешарим, М.-И-м, 1995 (5755), с. 283.


[Закрыть]

Глава 8. «Кто как Ты, Господи?!»

«И было: когда отпустил фараон народ, не повел их Всесильный через страну плиштим, потому что короток этот путь – ибо сказал Всесильный: «Не передумал бы народ при виде войны и не возвратился бы в Египет». И Всесильный повернул народ на дорогу пустыни к морю Суф. И вышли сыны Израиля вооруженными из страны Египетской…

И двинулись они из Суккота и расположились станом в Эйтаме, на краю пустыни. А Бог шел перед ними днем в стопе облачном, чтобы указывать им дорогу, и ночью в столпе огненном, чтобы светить им, чтобы шли они днем и ночью… Не отходил столп облачный днем и столп огненный ночью от народа…» (Исх., 17:1-22).

Итак, Пятикнижие утверждает, что Моисей не выбирал маршрут исхода – сам Бог с помощью облачного и огненного столпов, поднимавшихся от земли до неба, указывал евреям, куда они должны идти. Но вместе с тем здесь мы впервые видим Моисея в качестве вождя нарождающейся еврейской нации, и, вне сомнения, именно ему Бог должен был поверить свой замысел, объяснить, почему Он выбрал именно такой маршрут. Замысел этот настолько безупречен с точки зрения логики и знания массовой психологии, что нет никакого сомнения, что он был по душе Моисею – если даже и не являлся его собственным планом.

Моисей видел перед собой огромную толпу недавних рабов, умеющих, возможно, неплохо делать кирпичи, но совершенно дезорганизованных, неспособных при необходимости составить боевой строй, подчиняющийся приказам своих командиров. А ведь уже в те времена успех любого боя решала выучка армии, знание каждым воином своего места в бою; ее способности действовать как единый организм, выполняющий маневры в соответствии с замыслом ведущего ее полководца. Да и хотя многие переводчики Библии и настаивают на том, что слово «хамушим» следует переводить как «вооруженные», то есть что евреи вышли из Египта при оружии, легко догадаться, что это было за вооружение – скорее всего, все те же пастушеские посохи да длинные ножи. Исключение, возможно, составляли представители колена Ефрема, вынесшие из Египта свое оружие и амуницию легких пехотинцев, но их сил было явно недостаточно.

Прекрасно знакомый с окружающей местностью по годам и царствования в Куше и пастушеской жизни, Моисей не мог не знать, что если он поведет народ по прямой дороге из Египта в Землю Обетованную, то уже через 10-11 дней они достигнут границ последней.

Но, во-первых, двигаясь по протоптанному караванному пути из Египта в Ханаан, евреи непременно наткнулись бы на египетские погранично-таможенные посты, и им пришлось бы вступить в схватку с находящимися на этих постах солдатами. Даже если толпа евреев смела бы эти гарнизоны, дальше их ожидала встреча с «плиштим», то есть с филистимлянами – необычайно воинственным народом, ворвавшимся в Ханаан с моря и обосновавшимся в его южных пределах. Знакомые с искусством обработки железа филистимляне не раз совершали набеги на Египет и подвластные ему народы, доказывая, что являются прекрасными воинами. Столкновение с филистимлянами неминуемо закончилось бы сокрушительным поражением евреев, вызвало бы в их рядах панику и привело бы к тому, что они устремились обратно в Египет.

Следовательно, необходимо было найти место, где евреи могли бы разбить стан, расположиться на более-менее длительное время, за которое из них можно было бы сформировать хотя бы какое-то подобие армии. И, конечно, было бы неплохо где-то раздобыть оружие!

С этой точки зрения отказ от движения по столбовой дороге, и вообще выбор маршрута не на север, в сторону Ханаана, а на юго-восток, вглубь Египта и Синайского полуострова, представляется необычайно мудрым шагом. Надо заметить, что поводу того маршрута, каким Моисей повел евреев, существует немало споров, однако споры эти, если присмотреться, не так уж существенны и касаются частностей, а не общей картины.

Библия сообщает, что сыны Израиля двинулись из Раамсеса в Суккот. Согласно талмудической традиции, Суккот находился в 120-130 еврейских милях (то есть 163-176 км) от Раамсеса. Если Раамсес – это Гелиополис, то значит, Суккот находился в где-то районе Суэцкого залива. И если принять на веру другую версию археологов о том, что Раамсес – это Пеллузий, то Суккот все равно оказывается в этом районе.

Но вот дальше вновь происходит нечто совсем неожиданное:

«И говорил Бог, обращаясь к Моше так: «Скажи сынам Израиля: пусть вернутся и остановятся перед Пи-Гахиротом, между Мигдолем и морем, перед Бааль-Цафоном, напротив него расположитесь у моря. И скажет фараон о сынах Израиля: «Заблудились они в стране этой, заперла их пустыня. А Я ожесточу сердце фараона, и погонится он за ними, и прославлюсь Я, наказав фараона и все его войско. И узнают египтяне, что Я – Бог». И сделали они так».

Бог, как видим, приказывает Моисею повернуть ведомую им толпу и разбить стан «у моря». Согласно укоренившемуся в русской традиции версии, речь идет о Чермном море, а оно, соответственно, ассоциируется с Красным морем, которое, дескать, потом и разверзлось.

Однако ни одна из существующих в научной библеистике версий (за исколючением разве что версии Л. Меллера) не считает, что «чудо рассечения вод» произошло на Красном море. В принципе, для знакомого с ивритом человека все упомянутые здесь названия понятны. Мигдоль – это не что иное, как «башня», то есть, вероятнее всего, речь идет о сторожевой башне или крепости, призванной охранять северную границу Египта. «Бааль-Цафон» означает «Владыка Севера» – «баалями» («ваалами») ханаанские народы называли своих богов и возводимые в честь них статуи. Таким образом, понятно, что речь идет о статуе какого-то идола, причем Талмуд утверждает, что эта статуя была поистине исполинских размеров, и тем, кто бывал в Египте в качестве туриста, знает, что египтяне и в самом деле были мастерами ваяния подобных статуй.

Но вот где именно находится то место, куда Моисей повернул евреев и где именно он дал им указание разбить стан?

По одной из версий, евреи начали продвигаться вдоль берега Суэцкого залива, который в те времена тянулся гораздо дальше на север, чем сегодня. Сторонники этой версии отождествляют Пи-Гахирот (что на иврите означает «Устье (или Губы) Свободы» с египетским Пи-Кирехет (звуковая перекличка очевидна), находившимся в юго-западной оконечности озера Тимсах. Здесь располагался огромный храм Осириса и тогда гигантская статуя этого бога и была «Бааль-Цафоном».

Если переход осуществлялся у северной оконечности Суэцкого залива, то тогда становится понятным, почему стоящую возле него статую называли «Владыкой Севера». В пользу этой версии говорит и само название того моря, которое, согласно Библии, расступилось перед евреями. Суф на иврите означает «тростник» или «камыш», и таким образом правильнее было перевести это название не как Чермное, а как Камышовое или Тростниковое море. Но тростник как раз в изобилии рос и растет по берегам Суэцкого залива, а также вдоль побережья Горьких озер, значительная часть поверхности которых была заболочена, а летом вообще пересыхала.

Еврейские источники осуществляют Пи-Гахирот с Питомом (то есть евреи в прямом смысле вернулись в один из населяемых ими городов), находившимся возле Таниса. Тогда Пи-Гахирот находился в дельте Нила или его притока, а «переход через море» состоялся либо у Средиземного моря, либо у озера Манзален, либо у озера Сарбонис.

Стоит заметить, что еще в эпоху составления Талмуда место рассечения моря было хорошо известно, и в талмудическом трактате «Брахот» («Благословения») даже содержится специальное благословение, которое предписывалось произносить проезжавшим мимо него евреям.

Восстановить события, последовавшие после того, как евреи разбили стоянку у Пи-Гахирота, не так уж и сложно – в этом нам помогает и текст Пятикнижия, и мидраши, и «Иудейские древности» Иосифа Флавия.

Фараон, вроде бы совсем недавно отпустивший евреев на все четыре стороны без всяких условий, разумеется, очень быстро осознал, что означает для его страны потеря сотен тысяч дармовых рабочих рук. Все обрушившиеся на Египет в последние месяцы ужасы теперь уже казались ему никак не связанными с Моисеем – чем дальше, тем больше он склонен был объяснять их цепочкой случайных совпадений, вполне естественных природных явлений, которые этот мошенник Моисей ловко использовал для того, чтобы запугивать его народ и его самого – фараона, владыку Египта, воплощение Осириса.

И когда засланные в ряды евреев соглядатаи[68]68
  Л. Меллер считает, что египтянам было прекрасно известно о маршруте продвижения беглых рабов не благодаря соглядатаям, а с помощью разбросанных по всей территории страны небольших крепостей. Как только они проходили мимо очередной такой крепости, ее гарнизон оповещал об этом соседние посредством сигнальных огней и с помощью этого древнего «телеграфа» весть о том, что евреи миновали очередной форпост, почти мгновенно доходила до дворца фараона.


[Закрыть] пришли во дворец и доложили, что евреи остановились у Пи-Гахирота и не думают ни приносить жертвы, ни возвращаться обратно в Гесем, владыка Египта пришел во вполне понятную ярость. Желание не просто вернуть евреев в Египет, но и жестоко наказать их, наполнить их души ужасом, поставить на колени – так, чтобы ни они, ни какие-либо другие рабы больше не смели бунтовать! – овладело всем существом фараона. Овладело настолько сильно, что дав наказ всей египетской армии собираться в погоню за евреями, фараон лично, без слуг, бросился запрягать свою колесницу и лично возглавил отряд из шестьсот колесниц – этих своего рода «танковых войск» древнего мира.

Вот как рассказывает о том, что происходило дальше Пятикнижие:

«И погнались египтяне за ними, расположившимися у моря – вся конница с колесницами фараона, и всадники его, и войско его у Пи-Гахирота, перед Бааль-Цафоном. И фараон приблизился, и подняли израильтяне глаза свои – и вот египтяне гонятся за ними; и весьма устрашились и возопили сыны Израиля к Богу…» (Исх., 14:9-10).

Ужас, который охватил в этот момент евреев, вполне понятен. Прошло всего несколько дней после их ухода из Египта – несколько дней, в течение которых они шли по вязкому песку пустыни. И вот в тот момент, когда они остановились, чтобы передохнуть у воды, только-только разбили палатки, на горизонте возникает огромная армия фараона, конница и колесницы. Да, евреев много, возможно, даже куда больше, чем всех всадников фараона, но что они могут сделать против них со своими дрекольями?! И потом, это ведь не просто всадники – это египтяне, которым они привыкли повиноваться, перед которыми всю жизнь были преисполнены почти животного страха. И вот сейчас этот страх перед своими недавними хозяевами снова вернулся и парализовал всю их волю к сопротивлению…

Иосиф Флавий, основывавшийся не только на Пятикнижии, но и на недошедших до нас исторических источниках, рисует куда более страшную, впечатляющую и вместе с тем куда более реалистичную картину происходившего:

«Между тем, египтяне скоро раскаялись в том, что дали евреям возможность уйти, и так как особенно фараон был расстроен этим, приписывая все случившееся обманному волшебству Моисея, то было решено пуститься за евреями в погоню. Взяв оружие и приготовившись к походу, египтяне приступили к преследованию, чтобы вернуть евреев назад, если бы удалось настичь их. При этом египтяне были того мнения, что раз евреям было разрешено оставить Египет, они теперь уже более не будут молиться Господу Богу своему, а так как евреи безоружны и утомлены путешествием, то рассчитывали справиться с ними без особого затруднения.

Спрашивая у всех встречных, куда направились евреи, они быстро подвигались вперед, хотя эта страна и представляла не только для целого войска, но и отдельного, одинокого путешественника огромные трудности. Моисей же преднамеренно повел евреев именно по этому пути, для того чтобы египтяне, если бы вздумали изменить свое решение и захотели бы пустить в погоню, подверглись бы заслуженному наказанию за такую гнусность и нарушение данного слова… Настигнув, наконец, евреев, египтяне построились в боевой порядок и благодаря своей огромной численности стеснили их на небольшом пространстве, что было тем легче, что у египтян было двести тысяч тяжеловооруженных (пехотинцев), за которыми следовало шестьсот колесниц и пятьдесят тысяч всадников. И вот они отрезали все пути, по которым, по их расчетам, могли бы бежать евреи, и заключили последних между недоступными скалами и морем. Таким образом, египтяне замкнули евреев в пространстве между горой и войском и заняли своим лагерем выход отсюда на открытую равнину…»[69]69
  Иосиф Флавий. Иудейские древности. М., Крон-пресс, 1996, с. 92–93.


[Закрыть]

Флавий не только сообщает точную численность египетского войска (а она поистине огромна – 250 000 воинов, не считая 600 колесниц!) – он помогает своему читателю зримо представить происходящее. Фараон в этом отрывке предстает перед нами как умный и талантливый полководец. Он не просто бросает свою армию на сбежавших рабов – следуя его указаниям, египетская пехота и всадники занимает все возможные пути отступления, зажимая евреев на узкой полоске между скалистыми холмами и морем. И в тот момент, когда за спинами евреев показываются боевые колесницы во главе с самим фараоном, они начинают оглядываться и понимают, что бежать некуда – впереди них простирается водная гладь, справа и слева уже ощетинились своими копьями египетские пехотинцы, по флангам которых маячат всадники. Таким образом, бежать им и в самом деле было некуда, и легко представить, тот ужас, который объял их – если и не за свою жизнь, то за жизни своих жен и детей. По сути дела, даже в самые страшные периоды своей жизни в Египте евреи никогда еще не были так близки к своему тотальному уничтожению. И потому страшные слова упрека, которые они бросают в этот момент Моисею, звучат вполне справедливо:

«Разве могил недостает в Египте, что взял ты нас умереть в пустыне?! Что это ты сделал нам, выведя нас из Египта?! Ведь об этом мы тебе говорили в Египте: оставь нас, и будем мы служить египтянам, ибо лучше нам работать на египтян, чем умереть в пустыне!» (Исх., 14:11-12).

Как видим, прежние сомнения в том, что Моисей действительно говорит и действует от имени Бога, вспыхивают в евреях с новой силой. Сейчас, стоя на краю гибели, они готовы сдаться и вернуться в Египет, ибо они еще не постигли высокую истину о том, что лучше умереть свободным, чем жить, стоя на коленях. Скорее наоборот – они как никогда остро осознают, что лучше жить в рабстве, чем заплатить за свободу своими жизнями.

Справедливости ради надо отметить, что, согласно мидрашу, часть евреев заявила о том, что готова сражаться с египтянами, но это была лишь небольшая горстка храбрецов, в основном, видимо, все из того же «воинского» колена Ефрема. Флавий утверждает, что народ в этот момент был настолько «возбужден» против Моисея, что едва не забил его насмерть камнями. Но в уже процитированном отрывке Флавий сообщает так же и то, что Моисей… предвидел возможность погони и специально повел народ по труднопроходимой для конницы местности, чтобы задержать ее продвижение.

Но тогда не случайно и все остальное. Тогда Моисей привел евреев к Пи-Гахирот и остановился там, изначально решив устроить в этом, возможно, хорошо знакомом ему месте некую ловушку для египтян.

Таким образом, все происходящее у Пи-Гахирот превращается в захватывающий интеллектуальный поединок двух полководцев, двух лидеров двух народов. На стороне первого – огромная армия и, вне сомнения, знание воинского искусства, умение правильно оценить диспозицию и отдать вполне грамотные приказы. На стороне второго – испуганные, не владеющие оружием, не способные к бою недавние рабы, а также беззаветная вера в Бога, в Его поддержку и… накопленное за десятилетия пастушеской жизни прекрасное знание местности и ее природных особенностей в различные времена года. А также… не меньшее, чем у фараона, знание военного искусства – ведь не случайно в молодости Моисей возглавлял походы египетской армии, а затем был военным советником царя Кукиноса!

Но прежде, чем начнется этот поединок, Моисею надо сдать свой первый после Исхода экзамен на лидерство – ему нужно утихомирить разбушевавшуюся и одновременно явно находящуюся в состоянии истерики толпу, прекратить панику и заставить ее снова подчиняться его воле. У Флавия Моисей с этой целью произносит целую длинную речь, однако обратим внимание, насколько он лаконичен в Пятикнижии: «И сказал Моше народу: «Не бойтесь, стойте и смотрите, как Бог вас спасает сегодня. Ибо египтян, которых вы видите сегодня, не увидите вы более вовеки. Бог будет сражаться за вас, а вы молчите!»…»(Исх., 14:13-14).

Вероятнее всего, Моисей произнес именно эти слова. Если бы он, как это рисует Флавий, начал бы произносить речь в соответствии со всеми правилами ораторского искусства (что трудно представить, так как Моисей был заикой), то она вряд ли произвела столь ошеломительное впечатление. Чем больше бы он говорил, тем больше возражений возникало бы по ходу такой речи у его оппонентов. В своем же кратком и сильном выступлении Моисей не оставил места для подобных возражений. Оно полно такой неколебимой уверенности в том, что ситуация, в которой оказались евреи, разрешится для них самым благополучным образом, что успокоило страсти и помогло прекратить панику. Мидраш утверждает, что в своей речи Моисей обратился одновременно к трем наиболее активным группам лиц, оказывавших влияние на народ, а через них – и ко всему народу.

Первой группе – той, которая призывала самим направиться навстречу египтянам, чтобы сдаться на их милость, Моисей сказал «Не бойтесь!». Второй группе, настаивавшей на том, что нужно броситься в море и совершить коллективное самоубийство, он обратился со словами «Стойте и смотрите, как Бог вас спасает сегодня. Ибо египтян, которых вы видите сегодня, не увидите вы более вовеки».

Наконец, третьих, рвавшихся вступить в схватку с врагом, он удержал от этого шага: «Бог будет сражаться за вас, а вы молчите!». Таким образом, эта краткая речь представляет собой поистине образец ораторского искусства, вызывающий в памяти аналогичные, предельно котороткие, но обращенные одновременно ко всему народу и к каждому его представителю в отдельности, оказывавшие необычайное эмоциональное воздействие на нацию знаменитые речи политиков, живших тысячелетия спустя после Моисея.

Устное предание рисует необычайно яркую картину того, что происходило вслед за этими словами пророка. В тот самый момент, когда колесницы фараона были уже на расстоянии полета стрелы от толпы евреев, небо начало стремительно темнеть. Возможно, и в самом деле ночь начала вступать в свои права, однако по мидрашу все дело было в том, что стоявший перед еврейским станом облачный столп неожиданно переместился за их спины, скрыв таким образом от египтян их бывших рабов. Египтяне начали метать стрелы и дротики в облачный столб, надеясь, что они долетят до евреев, но те словно натыкались на какое-то невидимое препятствие.

Еще спустя какое-то время все пространство, на котором стояла египетская армия окутала глубокая, беспроглядная тьма, напоминавшая ту, что окутала Египет во время девятой казни. Одновременно с этим огненный столп возник впереди еврейского стана, так что евреи прекрасно видели расстилающееся перед ними «море». Безуспешными оказались и попытки египтян прорваться в этой кромешной тьме через облачную завесу и приблизиться к евреям – кони в колесницах упорно отказывались двигаться вперед, да и колеса лишь прокручивались на месте.

В это самое время Моисей обращается к Богу со страстной молитвой, в которой просит Его послать чудо и спасти Свой народ. И слышит в ответ… раздраженный голос Всевышнего: «Что ты вопиешь ко Мне?! Скажи сынам Израиля, чтобы они двинулись вперед. А ты подними посох свой и наведи руку свою на море и рассеки его – и пройдут сыны Израиля среди моря по суше»…» (Исх., 14:15-16)

Моисей передает евреям это указание Творца, но те отнюдь не спешат двигаться вперед, в воду: кто знает, расступится море или нет, и что лучше – утонуть или вернуться в рабство?! Да и так ли уж легко подчиниться приказу, который призывает тебя сделать нечто противоречащее разуму и всем законам природы?! Вдобавок Моисей поднимает свой чудесный посох – но ничего не происходит! Он простирает вперед руку – и снова ничего…