Текст книги "Дервиши в мусульманском мире"

Организация первоначальных суфийских общин в настоящие секты под именем «суфийских» в период Аббасидов

Суфийские общины стали размножаться среди мусульман еще при Мухаммеде, и особенно они увеличились после того времени, когда произошло слитие их с известными братствами Абу Бакра и Али. После этого среди магометан стали возникать даже такие суфийские общины, которые не имели никакой непосредственной связи с названными сейчас халифами, но получили позволение на свое существование прямо от самого Мухаммеда. Такова, например, община, основанная в 622 г. по P.X. (в 37-й гл. хиджры) Увейсом Карани, уроженцем Карай, в Йемене¹⁴⁹. Но при всем том в описываемое время ни одна из этих общин не существовала среди мусульман в форме настоящей замкнутой секты, хотя члены их и отличались от простых магометан некоторыми особенностями во взглядах на ислам и своим философско-религиозным воззрением. А это зависело от того, что учение и устройство первоначальных суфийских общин не были на первых порах окончательно сформированы. Развитие учения и организация их вполне зависели от истории ислама при Мухаммеде и первых трех халифах, когда происходили войны и когда новая религия распространялась между людьми. Понятно, что такое время не могло благоприятствовать развитию суфизма у мусульман. С другой стороны, и внутренняя жизнь ислама за это время не совсем благоприятствовала суфизму. Известно, что со времени смерти Мухаммеда между мусульманами начались споры об имамстве и что победа в этих спорах оставалась на стороне приверженцев Абу Бакра, Омара и Османа, а партия алиидов была гонимой. По своей склонности к мистической жизни и по рано обнаружившейся особенной любви к своему духовному главе, Али, суфии естественно должны были переносить одну и ту же с ними участь, с тем лишь различием, что суфии за свое благочестие уважались даже и противниками алиидов.

Не лучше, если не хуже, было положение суфизма во весь период Омейядов, которые были заняты по преимуществу завоеваниями и считались самыми ожесточенными врагами алиидов. Суфиям приходилось поэтому тяжело при таком порядке вещей. А если к этому присоединить еще подавляющее влияние Корана, авторитет которого нарочито старались выставлять перед алиидами их враги, и появление в период Омейядов различных фанатических сект чисто магометанского характера, то сделается вполне понятным, почему и в период Омейядов у суфиев, с их чуждыми исламу воззрениями, не могло вполне развиться учение и окончательно организоваться устройство их общин.

Не таково было положение суфизма в период Аббасидов, считающийся временем магометанского просвещения и составляющий эпоху в развитии его внутренней жизни. В это время вся человеческая образованность перешла к магометанам. Первое место заняли у них творения древних греческих философов, под влиянием которых возродились и несколько очистились смутные и искаженные идеи, с давних пор бродившие в умах арабов; под их влиянием мусульмане на все стали смотреть либеральнее, чем это было раньше. И суфии, как более склонные к тихим занятиям, прежде и усерднее всех принялись за эти творения. Из всех философов Греции им нравились главным образом Платон, каким его представляли неоплатоники, неопифагорейцы и другие мистические школы. Но суфии не пренебрегали философами и иных направлений, как напр., Аристотелем, и сделались вскоре самыми образованными и уважаемыми людьми среди магометан и заменили собою сирийских христиан – своих учителей. Многие из них стали занимать тогда высокие посты в арабском государстве по части просвещения, блистали при халифском дворе. В этом отношении особенно знаменит философ-суфий Абу Хамид Мухаммед, или аль-Газали, пред которым благоговел и теперь еще благоговеет весь мусульманский мир. Он был профессором богословия в высших магометанских школах в Джарджане, Нишапуре и Багдаде¹⁵⁰. Следствия такого положения вещей в период Аббасидов были чрезвычайно важны для суфизма. Под влиянием неоплатонизма и неопифагореизма суфии успели в это время, во-первых, развить достаточно свое учение, во-вторых, выделили себя из среды всех вообще магометан, как суннитов, так и шиитов, в качестве последователей особой самостоятельной секты, усвоившей себе название «суфийской», и, наконец, заставили даже суннитов признать эту секту не только законным учреждением в исламе, но и чисто магометанским.

Распространение суфийских сект в арабских владениях и особенно в Персии, также в турецких владениях, в Туркестане, на Кавказе и в России с указанием количества и названий этих сект

Достигнув указанных выше результатов, суфизм свободно начал распространяться по всем арабским владениям. Но в особенности оно распространялось там, куда проникал шиизм. А так как это последнее более, чем где-либо, имело успех в Персии, то и суфизм распространился здесь с особенною силою. Дело в том, что учение суфиев находится в более близком и тесном родстве с шиизмом, чем с суннитской верой. Кроме того, суннитский толк, вполне отвечая основным идеям Корана, не терпит никакого мистицизма, между тем как мистицизм составляет жизненную силу суфизма, почему суфии удалились из суннитских владений, несмотря на свой почет здесь, и бежали главным образом в Персию.

В Персию суфийское учение проникло вместе с шиизмом. Если последнее нашло здесь очень плодотворную для себя почву, то суфизму вполне благоприятствовала она. Суфизму, как нельзя более, соответствовал и характер персов, гораздо более склонный к мистицизму, чем характер арабов. Еще более благоприятствовали ему философско-религиозные верования жителей Персии и их секты. В них суфии нашли много сродного себе, даже более сродного, чем в магометанстве, потому что в персидских верованиях была смесь всевозможных элементов, как напр., магизма, маздеизма, буддизма, неоплатонизма, манихейства и др. По своему мистицизму, учению и строю более, чем все другие секты Персии, отвечали характеру суфизма главным образом две, именно: чисто суфийская секта джемшаспианов и секта Маздака, которые известны уже нам. На этом основании нужно считать несомненным, что последователи помянутых сейчас и всех других персидских сект принимали сначала магометанский суфизм, т. е. то, которое вышло из Аравии вместе с исламом, а потом уже этот последний. И если бы не суфизм, то исламу пришлось бы долго бороться с персидскими верованиями прежде своего окончательного утверждения в Персии. Принимая суфизм, персы почти ничего не изменяли в своих прежних воззрениях, потому что, усваивая его, они на самом деле принимали свои же собственные верования; однако они становились в то же время и мусульманами – последователями ислама, только в форме не суннитского толка, а шиизма.

И таким образом мало-помалу магометанство успело объединить собою все разнохарактерные верования персов и создать из этих последних одно магометанское шиитское государство.

Что утверждению шиизма в Персии содействовал в сильной степени суфизм, красноречивым подтверждением этого служит один очень важный, известный уже нам исторический факт, который никак нельзя назвать простой случайностью. Факт этот состоит в том, что шиизм до тех пор окончательно не утвердился в Персии в качестве господствующей религии, пока суфии не сосредоточили в своих руках государственную власть этой страны; когда же один из последователей суфизма, именно Измаил-суфий, взошел на царский престол Персии, тогда и шиизм признал он господствующей религией в своем государстве.

Нельзя сказать, чтобы суфизм, проникнув в Персию, не потерпел некоторого изменения. Нет; оно значительно изменилось здесь против прежнего: в Аравии, Сирии и других странах, где господствовала греческая философия, преобладающим элементом в суфизме были неоплатонизм и неопифагореизм; а в Персии, где господствовала надо всем восточная или буддийская философия, в суфизме стал заметно преобладать буддийский элемент.

Вместе с этим суфийское учение в Персии получило полное свое развитие, а образ жизни его последователей – окончательное устройство под влиянием мистических произведений знаменитых персидских поэтов, явившихся уже на почве мусульманства, и шиитской секты носейри.

Объединивши все персидские верования в себе, ислам в то же время привел персов в самую высокую религиозную экзальтацию. Только эта экзальтация обнаружилась у них не так, как у арабов. Так как персы по преимуществу народ поэзии и чувства, то и религиозная экзальтация их нашла себе высшее обнаружение именно в поэзии, и все религиозные идеи, все движения религиозной жизни персов-магометан облеклись в поэтические образы. При этом поэзия, соответственно их природному душевному строю, получила оттенок религиозно-мистический. Религиозное возбуждение, какое обнаружилось у персов тотчас по принятии ими ислама, было настолько сильно, что выдвинуло из их среды величайших поэтических гениев, которые, воплощая в себе все типические черты своей нации и являясь представителями ее, естественно, были или природными мистиками, или прямо суфиями. Поэтому их поэтические творения, воспроизводя в себе все, что накопилось у персов от их многовековой опытной жизни, отличаются глубоким мистицизмом. Эти-то произведения и дали поэтическую окраску уже омагометанившимся религиозным верованиям персов. Но особенно важна и неоценима их заслуга для суфизма. Будучи мистиками или усвоившими суфийское учение, славные поэты-персы – авторы этих произведений – старались придавать своим мыслям суфийский оттенок или же посвящали все свои силы на полнейшее развитие суфизма как самого возвышенного учения в глазах мусульман, потому что суфизм и на самом деле представляет собою самую высшую степень развития той смеси, в состав которой входят магометанство как объединяющее религиозное начало, греческая и восточная философия Древнего мира. Поэтому суфийское учение в полном и законченном его виде лучше и вернее всего можно изучить по произведениям этих персидских поэтов.

Чего не докончили по отношению к суфизму персидские поэты, то сделала шиитская секта носейри. Воспринимая элементы всевозможных учений, шиизм тем самым вносил в себя зачатки многих сект, которые в скором времени должны были появиться в нем. И действительно, не успело еще оно утвердиться в Персии в качестве господствующей религии, как среди него возникло множество разнообразных сект. Каждая из них носила на себе характер того направления, какого держался ее виновник. Между ними особенно замечательною в отношении к суфизму была секта носейри. Она основана на чисто буддийских и магийских началах. Если персидские поэты по преимуществу развивали теоретическое и практическое учение суфизма, то секта носейри дала окончательное устройство жизни его последователей, хотя так же влияла и на его учение. Ввиду такой важности этой секты в истории суфизма необходимо познакомиться с ее учением. Сведения о секте носейри можно найти у Джона Брауна, который останавливает на ней свое особенное внимание. Вот что он говорит об этой секте в своем прекрасном труде: «Носейри Персии, судя по отчету о них де Гобино, суть те, которые держатся самых крайних принципов алиидских дервишей. Они называют свою религию религией Ахл-е Хакк, или религией «людей истины». Арабы и турки называют их носейри, а персияне – Али-Илахи. Первые уподобляют их восточным христианам, между тем как последние предполагают, что они почитают Али за Бога и чествуют его… Он же (Гобино) утверждает, что Али-иляхи (верующие в Божество Али) отличны от Ахл-е Хакк, так как первые ясно говорят, что зять пророка (Али) был воплощением Божества, и на этом основании строгие мусульмане считают их подобными христианам, которые приписывают такой же божественный характер и Иисусу Христу; между тем Ахл-е Хакк признают, что каждый человек, через особенное благочестие и любовь к Богу, может соединиться с Ним и даже сделаться богом¹⁵¹. Но так как эти две секты носят общее название носейри, то их должно считать только за одну секту. Затем Джон Браун говорит об учении носейри: «Они (носейри) мало почитают ислам, хотя и признают себя магометанами… Ахл-е Хакк смотрят на корейшитского пророка (Мухаммеда) как на обманщика и не посещают мечетей, не совершают молитв, кроме абсолютно необходимых случаев. Они претендуют на чисто духовную религию и очень веротерпимы к другим религиям. Они отличаются от обыкновенных мусульман тем, что не верят ни в какую легальную нечистоту и потому не нуждаются в основаниях, предписываемых исламом. Они разделяются на: эглю-шариат – “людей принятого религиозного закона”; эглю-магрифат – “людей религиозного знания, или мудрости”; эглю-тариката – “людей разрушительных порядков”; эглю-хакикат, или эглю-хакк – “людей истинной веры, или истины”»¹⁵². Вот принципы секты носейри. Их-то вместе со своим устройством она и сообщила суфизму.

Подвергшись в Персии сильному влиянию со стороны секты носейри, суфизм получил форму совершенно законченного своеобразного института, которого существование в исламе по-прежнему признается законным. Персия простирает свое влияние на суфизм даже до того, что последователи его, после того как оно получило полную организацию, вместо суфиев начинают называться дервишами – словом персидского происхождения. Слово «дервиш» в настоящее время сделалось общим названием для всех дервишей, в какой бы стране они не находились и к каким бы орденам не принадлежали. В Персии суфизм, или дервишество, воспитал множество ревностнейших и знаменитых последователей своего учения, которые из Персии разошлись во все другие магометанские страны, как то: Индию, Бухару, Аравию, Сирию, Кавказ, Турцию и в Северную Африку с целью распространения дервишского учения и сообразно со своим пониманием и индивидуальным характером основывали здесь дервишские общины. Сами основатели этих общин делались самостоятельными главами их: каждая из них распадалась на множество других общин, находившихся в родстве с первоначальной, от которой они произошли.

Так образовалось множество «дервишских орденов» с их общинами и мало-помалу покрыло своею сетью все упомянутые магометанские страны, в которых дервиши усвоили, кроме общего названия, еще и частные. Так, напр., в Индии они стали называться еще факирами, в Бухаре и Русском Туркестане – ышанами, на Кавказе – мюридами, в самой Персии, по каким-то странным обстоятельствам, за дервишами осталось арабское название – суфии, а в Турции, Египте и других западных странах особенною популярностью пользуется название «дервиш».

Из всего сказанного следует, что настоящим гнездом дервишества была собственно Персия. Поэтому она справедливо и называется всеми ориенталистами «классическою страною» такого оригинального явления, как дервишество¹⁵³.

Когда образовалось множество самостоятельных дервишских орденов, когда они стали распространяться по всем магометанским странам, тогда за дервишами и их орденами, кроме общего и частных названий, утверждались еще такие имена, которые могли бы отличать как дервишей, так и их ордена один от другого, т. е. за орденами утверждались имена основателей. Поэтому и в настоящем сочинении дервишские ордена далее будут называться по имени их основателей.

Писавшие о дервишах различно отвечают на вопрос о том, сколь велико число всех дервишских орденов. Так, одни утверждают, что их существует до шестидесяти, а другие – до ста¹⁵⁴; а Мирза Казем-Бек прямо говорит, что всех дервишских орденов – тридцать пять¹⁵⁵. По большинство ориенталистов согласно утверждает только, что дервишских орденов бесчисленное множество, так как почти каждый орден разветвляется на огромное число других орденов. Вследствие этого, по сознанию ученых последней категории, происходит малая известность некоторых из них, а отсюда далее возникает большое затруднение при определении оттенков, которыми эти ордена отличаются один от другого. Зато, продолжают они, достаточно изучить основательно только замечательнейшие из них, чтобы вполне определить характер и всех остальных, «потому что, говоря словами Малкольма, хотя суфийские ордена и различаются между собою в именах и в некоторых маловажных обычаях, однако все они согласны в своих основных принципах»¹⁵⁶. Совершенно так же рассуждает об этом и Джон Браун¹⁵⁷.

Но среди бесчисленного множества дервишских орденов все ориенталисты ясно и согласно между собою определяют известное число так называемых оригинальных, или главных из них, от которых происходят и все другие. В этом случае ориенталисты вполне доверяют показаниям самих дервишей и говорят собственно их словами. Сами дервиши разделяют все свои ордена на «оригинальные» – усул и «ветви» – фуруг¹⁵⁸, и последние они считают происходящими от первых. По их же показаниям, существует только двенадцать оригинальных орденов, а остальные все суть «ветви» последних. Вот список этих двенадцати орденов, приводимый Джоном Брауном со слов одного дервиша из ордена кадирийя:

«1. Рифайя.

2. Сагади.

3. Суграверди.

4. Шибони.

5. Мевлеви.

6. Кадирийя.

7. Накшбандия.

8. Вэйси.

9. Джельветти.

10. Хальветти.

11. Ведави.

12. Дэссуки, или бурхами»¹⁵⁹.

Только немногие из этих оригинальных орденов дервиши признают происходящими от Абу Бакра ас-Сиддика – первого халифа – через его непосредственного преемника Салмана аль-Фариси, именно ордена мевлеви и накшбандия, а остальные все, по словам дервишей, происходят от Али через Хасана аль-Басри¹⁶⁰. Ордена, происходящие от Абу Бакра, называются садики, а происходящие от Али – аливи. При этом надо заметить, что одни из оригинальных орденов отличаются особенной плодовитостью в своих «ветвях», а другие менее богаты в этом отношении. Так, особенным богатством в ветвях отличаются два ордена – хальветти и накшбандия¹⁶¹. В то время как все оригинальные ордена признаются происходящими, одни – от Абу Бакра, а другие – от Али, некоторые из их ветвей считаются происходящими от обоих халифов вместе. Таков, напр., орден бекташи¹⁶². Затем, одни из оригинальных орденов стоят ближе к своему общему типу, по устройству и учению, а другие дальше. Вполне воспроизводящим в себе образ первых суфийских общин Абу Бакра и Али выдает себя орден накшбандя, основатель которого, живший в XIV в. по Р. Хр., сознав, что все существовавшие в его время дервишские ордена совершенно уклонились от своего образа, устроил свой орден именно с целью восстановить этот образец¹⁶³.

Почти все оригинальные ордена пользуются большою известностью и уважением во всех мусульманских странах, потому, конечно, что они – оригинальны. Но многие из ветвей не уступают им в своей популярности и славе, а некоторые из них даже и превосходят.

Если принять во внимание и ветви и спросить, сколь же велико число всех известнейших орденов, то при ответе и на этот вопрос придется встретить немалое затруднение, потому что писавшие о дервишах различно отвечают и на него. Так, д’Оссон насчитывает их тридцать два¹⁶⁴, фон Гаммер и Вамбери – тридцать шесть¹⁶⁵, а Мирза Казем-Бек – тридцать пять¹⁶⁶. Разность эта отчасти объясняется тем, что указанные ученые писали в разные времена; между тем новые дервишские ордена возникают чуть не каждый год, а отчасти это зависит и от кастового духа, или, как выражается Джон Браун французским языком, esprit de corps, и взаимного соперничества самих дервишских орденов между собою, на что очень часто жалуются и писавшие о дервишах европейские ученые. Дело в том, что каждый из орденов, желая распространить свою славу как можно шире, старается унизить в глазах мусульманского народа другие ордена¹⁶⁷. Ввиду этого лучше всего полагаться на позднейших писателей, к которым принадлежат фон Гаммер, Джон Браун и Вамбери. Эти лица насчитывают известнейших орденов тридцать шесть¹⁶⁸.

Теперь спрашивается: какие же они? Тут опять является некоторое неудобство. Гораздо лучше было бы, если бы список дервишских орденов был представлен в генеалогическом порядке, чтобы видно было в то же время и духовное родство их между собой. Но ни одна из имеющихся у меня таблиц (а их у меня четыре) не представляет орденов в генеалогическом порядке, а все располагают их хронологически; причем список фон Гаммера не указывает ни имен основателей, ни времени, ни места их жизни, а говорит только, какие из орденов существовали до основания Оттоманского государства, и какие – после¹⁶⁹. Списки же Д’Оссона, Казем-Бека и мой подробно указывают имена основателей орденов, место и время учреждения последних¹⁷⁰. Поэтому и в настоящем сочинении будет представлен список известнейших орденов не в генетическом, а в хронологическом порядке с возможно подробным указанием имени, места и времени кончины ¹⁷¹ их основателей.

На основании указанных сейчас таблиц список этих орденов можно представить в таком виде.

Ордена, существовавшие до основания Турецкой империи:

1. Орден вэйси. Начало ему положил еще Увейс, уроженец Карай в Йемене, в 37 году хиджры (в 657 г. по Р.Х.)¹⁷².

2. Хольвани. Основателем его был шейх Хольван-Суфи, умер он в Джедде в 149 году хиджры (766 г. по Р.Х.).

3. Адхами. Основателем его был Ибрахим ибн Адхам; умер он в Дамаске в 161 году хиджры (777 г. по Р.Х.).

4. Бистами. Основателем его был Баязид Бистами; умер он в Джебель-Бистаме, в Сирии, в 265 году хиджры (874 г. по Р.Х.).

5. Сакати. Основателем его был Абуль-Хасан ас-Сари ибн аль-Мугаллис ас-Сакати; умер он в Багдаде в 295 году хиджры (907 г. по P.X.).

6. Кадирийя. Абдул-Кадир Гиляни, основатель этого ордена, умер в Багдаде в 561 году хиджры (1165 г. по Р.Х.). Он был завейдаром, или хранителем памятника Имама Агзама Абу Ханифы – магометанского юрисконсульта в Багдаде.

7. Рифайя, или Бетайхи. Основатель этого ордена, Абуль-Аббас Ахмад ибн Али ар-Рифайя, умер в лесах между Багдадом и Басрой в 578 году хиджры (1182 г. по Р.Х.).

8. Нурбахши, или сухраварди. Шагаб ад-Дин Сухраварди, основатель его, умер в Багдаде в 602 году хиджры (1205 г. по Р.Х.).

9. Кубравия. Основатель его, Наджм ад-Дин аль-Кубра, умер в Хаверземе в 617 году хиджры (1220 г. по Р.Х.).

10. Шазилия. Основатель его, Абуль-Хасан аш-Шазили, умер в Мекке в 656 году хиджры (1258 г.).

11. Мевляна. Джелаль ад-дин Руми Мевляна, основатель этого ордена, умер в Конье в 672 году хиджры (1273 г.)¹⁷³.

12. Бадави. Основатель его, Абдулфаттах Ахмад Аль-Бадави, умер в Танте, в Египте, в 675 году хиджры (1276 г.).

Ордена, явившиеся после основания Турецкой империи:

13. Накшбандия, Багауддин – Мухаммад Накшбанд, основатель этого ордена, умер в Каср-и-Арифоне, в Персии, в 719 году хиджры (1319 г.)¹⁷⁴.

14. Сагади. Основатель его, Саад-ад-Дин аль-Джебра, умер в Джеббе близ Дамаска, в 736 году хиджры (1335 г.).

15. Бекташи. Хаджи Бекташ Хорасани, основатель его, умер в Кир-Шатре, в Малой Азии, в 1759 году хиджры (1357 г.). Он жил много лет при дворе Орхана I и дал благословение янычарам в день их учреждения. Орден его почти совсем уничтожился вместе с истреблением янычар в 1826 году¹⁷⁵.

16. Хальветти. Основатель его, шейх Омар Хальветти, умер в Кайзере в 800 году хиджры (1397 г.).

17. Зейни. Зейн-эд-Дин Абубекр Хафи, основатель его, умер в Куфе в 838 году хиджры (1438 г.).

18. Бабайя. Абдул Гани-Пир Бабайи, основатель его, умер в Андрианополе в 870 году хиджры (1465 г.).

19. Бейрами. Основатель его, Хаджи Бейрам Анкарави, умер в Анкре (в Малой Азии) в 886 году хиджры (1471 г.).

20. Эшрафи. Сагид Абдаллах Эшраф-Руми, основатель его, умер в Чин-Изнике (в Малой Азии) в 899 году хиджры (1493 г.).

21. Бэкри, или вафаи. Основатель его, Пир Абубекр Вафаи, умер в Алеппо в 902 году хиджры (1496 г.).

22. Сунбули. Основатель его, Сунбуль-Юсуф-Боляви, умер в Константинополе, в 936 году хиджры (1529 г.).

23. Гульшени, или Рушени. Ибрагим Гульшени, его основатель, умер в Каиро, в 940 году хиджры (1533 г.). Его орден называется Рушени от имени Дедда-Омара Рушени, наставника Ибрагима Гульшени.

24. Ягит Баши. Основатель его, Шамс ад-Дин Ягит Баши, умер в Магнезии, в Малой Азии, в 951 году хиджры (1544 г.).

25. Умми Синони. Его основатель, шейх Умми Синан, умер в Константинополе в 959 году хиджры (1552 г.).

26. Джельветти. Пир-Уфтади-Мухаммед Джельветти, его основатель, умер в Брусе в 998 году хиджры (1580 г.).

27. Ушаки. Основатель его, Хуссейн ад-Дин Ушаки, умер в Константинополе в 1001 году хиджры (1592 г.).

28. Шемси. Основатель его, Шемс ад-Дин Сиваси, умер в окрестностях Медины в 1010 году хиджры (1601 г.).

29. Синони. Основатель его, Алим Синан Умми, умер в Альвели в 1079 году хиджры (1668 г.).

30. Ниази. Мухаммед Ниази Мисри, его основатель, умер в Лемносе в 1106 году хиджры (1694 г.).

31. Муради. Основатель его, Мурад-Шами, умер в Константинополе в 1132 году хиджры (1719 г.).

32. Нурадини. Основатель его, Нур ад-Дин Джерраби, умер в Константинополе в 1146 году хиджры (1733 г.).

33. Джемали. Основатель его, Мухаммед Джемаль ад-Дин-Эдирнави, умер в Константинополе в 1146 году хиджры (1733 г.).

34. Эшраки.

35. Нигмегуллахи.

36. Хайдари.

О трех последних орденах говорится только в таблице фон Гаммера, а д’Оссон, Казем-Бек и список, имевшийся у меня под руками, вовсе не упоминают о них. Но у фон Гаммера, как выше было замечено, не указываются ни имена основателей, ни место, ни время происхождения ни одного из дервишских орденов. Из его списка очевидно только одно, что последние три ордена основаны позже остальных перечисленных выше.

Нет сомнения, что кроме перечисленных существует много еще и других дервишских орденов, не пользующихся известностью; да хотя и те ордены, которые помещены в предоставленном сейчас списке, имеют большую или меньшую известность в мусульманских странах, но одни из них пользуются преимущественным уважением и любовью в одних странах, а другие – в других. Так, в Средней Азии особенной славой и почетом пользуется орден накшбандия, в Индии и Персии – нигмет – уллаги и хайдари, в Турецкой империи – кадирийя, рифайя, джельветти, хальветти, сагади и главным образом мевлеви¹⁷⁶, в Египте, по словам Лейна, – рифайя, кадири, бедави и дэсукки, – каждый из них с своими ветвями¹⁷⁷.

Туркестанские дервиши делятся на те же ордена, или «сулюки» (пути) и находятся в связи с указанными выше главными орденами. В Русском Туркестане преимущественно распространены два ордена: накшбандя (календери) и кадирийя. ІІри этом календери, или накшбандия, считаются хуфиями, так как основатель ордена календери Накшбанд был хуфия, т. е. совершал зикр про себя, тайно, а кадирийя считаются джагриями, потому что они совершают свой зикр громко, вслух, отчего и самый зикр их называется джагр. Показания самаркандских дервишей о времени появления перечисленных выше орденов вполне согласны с тем, как обозначено выше – в тексте и сносках. Относительно же появления их в Туркестане, и в частности в Самарканде, дервиши говорят, что первым из хуфия в Самарканде сделался известен Хазрети Джуванан Зинда (Аббас) с 57 года хиджры, в честь которого с давних пор в этом городе высится мечеть Шах-Зинда (живого царя). Дервиши накшбанди в Самарканде появились со времени Ходжи Софа, последователя Багаваддина, сто девяносто восемь лет по счету хиджры назад тому. Кадирийя появились в Туркестане в 723 году хиджры со времени Пира Ходжи Джухана, а джагриями они стали называться со времени Ходжаи-Ахмета-Ясави, ученика и современника последнего.

Если изучение дервишества в том виде, в каком он проявляется в магометанских государствах, важно в научном отношении, то знакомство с кавказским мюридизмом, кроме этого, интересно для нас, русских, и в том отношении, что история мюридизма на Кавказе проливает много света и на политические отношения жителей его к России. Сильное распространение дервишества на Кавказе совпадает с восстанием кавказских горцев против русских и окончательным усмирением последними Чечни и Дагестана. Но, конечно, цель настоящего сочинения в отношении мюридизма на Кавказе – не изображение отношений его последователей-горцев к России, а историческое происхождение дервишества на Кавказе, т. е. откуда и когда оно проникло сюда? Затем, кто стоял здесь во главе его последователей, и в какой форме оно проявлялось у них?

Таким образом, первый вопрос, который стоит теперь на очереди, заключается в том, откуда и когда дервишество проникло на Кавказ? Когда религиозная борьба кавказских горцев с Россией почти совсем оканчивалась, один западный ученый, Баденштедт, приступая к ее изображению, писал между прочим: «Странно, что нисколько не занимаются этою новою ветвью религии (мюридизмом), привившейся к дряхлому дереву ислама. Нам непрестанно рассказывают о подвигах горцев, но никогда – о побуждении, которое воодушевляет их; существующие историки, подобно путешественникам, идут беглым шагом по берегу реки, но поднимаясь до отдаленного источника, из которого она берет свое начало. Все, что различные писатели говорили об этой замечательной эпохе в Дагестане, сводится к следующим немногим словам: Шамиль есть основатель новой секты; его единомышленники называются мюридами; они носят, в знак отличия, белые шапки, между тем как другие, сражающиеся за независимость, носят темные, голубые или желтые, окаймленные мехом. Что же касается значения, какое скрывает под собою белая шапка, то об этом ничего не говорят»¹⁷⁸. Такой приступ сделал Баденштедт перед выяснением происхождения и характера мюридизма как религиозного учения на Кавказе. Но прежде чем переходить к этим пунктам, он приводит одно место из записок русского генерала Пассека, где изображаются характер мюридизма и его возникновение на Кавказе с целью показать, как недостаточны были сведения об этом явлении до труда г. Баденштедта.

Охарактеризовав довольно верно, со слов мюридов, сущность их учения, Пассек говорит затем: «Различные толкования пророческих догматов мусульманскими философами с ранних пор породили, – как это, без сомнения, случается со всякою развивающеюся религиею, – секты, или школы, не согласные между собою. Муллы-владетели не замедлили воспользоваться верою Мухаммеда для своих политических планов. Это политическое влияние особенно отразилось на изъяснении морали, или тариката. Последний, имея в своей основе правила Корана, принял другую форму, которая доставила ему прежде всего, и в особенности в Персии, силу и авторитет. Мы разумеем вообще под тарикатом мораль мусульман, держащихся новой секты, с ее политическими тенденциями»¹⁷⁹. Этим Пассек хотел сказать, что источником и основанием для руководителей кавказского мюридизма служит, разумеется, кроме их личных наклонностей и планов, один только Коран. Мысль эта ясно выражается и в дальнейших словах Пассека, приводимых Баденштедтом. Таким образом, по мнению Пассека, тарикат, имея своим источником Коран, возник на Кавказе под именем «мюридизма» самостоятельно, под влиянием лишь политических интересов магометанских мулл.