Текст книги "Русский калибр (сборник)"

– Доброе утро, месье Дюпре! – Его-то радость была очевидна. – Вижу, вы не теряете времени даром! Изволите трахать синьорину? Что ж, одобряю. Мне, правда, пока не доводилось, но как раз сегодня надеюсь попробовать. Впрочем… Желающих много. Дон Кольбиани обещал устроить для синьоры марафон: человек двести – триста. Сколько выдержит. Но первым буду я. Не правда ли, синьорина? – крикнул Луиджи, подмигнув мне. И вдруг пустил длинную очередь поверх моей головы. Кивнул своему напарнику: – Найди её, притащи сюда. И без глупостей. Она мне нужна живая. Целенькая. Да, Дюпре? – Я упрямо молчал, и это его, похоже, раздражало.

– Ты онемел от счастья, французик? – Он ещё раз оглядел меня, задержав взгляд на уровне бёдер.

– Ну что ж, я понимаю, чем ты удивил синьорину, – Луиджи похабно ухмыльнулся. О’кей. Вбрасывание.

– Мой член короче твоего языка, мон шер ами, – мягко сказал я и улыбнулся.

– Отлично, ублюдок, – ухмылка сползла с его лица, сменившись злой гримасой. – Я тебе его отрежу, вместе с яйцами. Потом померим. Он будет напоминать синьорине о тебе, когда её…

Не закончив, Луиджи потянул из ножен, укреплённых у него на бедре, большой нож. «Железный зуб выживания»? Ну-ну.

– Я же вроде говорил: не люблю хамоватую прислугу, – как можно небрежнее заметил я.

Глаза его загорелись злобой, а рука покрепче перехватила нож. В этот момент послышался шум, глухой звук удара, слабый вскрик, и в комнату вошёл второй «коммандос», волочивший по полу Паолу. По её лицу текла кровь, но я с облегчением заметил, что она была одета. И то ладно.

– Пыталась напасть… каратистка, – буркнул напарник Луиджи. Тот зло приказал:

– Дай ей ещё разок. И следи за этим… плейбоем. Он думает, что круче него могут быть только яйца? Вот мы это сейчас и проверим. Да, французик? Я кастрирую тебя быстро, не беспокойся…

Перебросив коллеге автомат, он пошёл на меня, разминая кисть руки с зажатым в ней ножом. Внутренне я ликовал. Этот баран думал, что у него есть преимущество, он был одет, на нём были тяжёлые ботинки, жилет со снаряжением, нож. А перед ним стоял голый человек, на котором отсутствовало даже нижнее бельё. Для нормального Homo Sapiens гибели подобно ощутить себя голым перед противником, это ломает его чисто психологически, и, судя по довольной ухмылке, опытный Луиджи об этом знал. Но он и не подозревал о том, что меня когда-то специально учили не бояться наготы. В детстве, во время наших летних поездок на малые острова южной Японии, когда мы неделями жили с Ёсидой Коцукэ вдвоём на клочке земли и питались тем, что могли поймать в море или в воздухе, он в первый же день забирал у меня всю одежду. И совсем не потому, что ему нравились маленькие мальчики. Ёсида часто повторял во время тренировок: «Голый человек слаб. Но не потому, что он лишён одежды, а потому, что он думает об этом. Забудь о том, что ты наг, – и ты будешь в два раза сильнее противника, потому что он будет ожидать от тебя слабости. А фундоси на твоих бёдрах не поможет тебе ударить сильнее». Я хорошо усвоил наставления Мастера. А Луиджи был всего лишь ничтожным гайдзином.

Всё закончилось мгновенно. Держа нож жёстким хватом с обращённым вниз клинком, он широким движением, словно плетью, выхлестнул руку перед моим лицом и в верхней точке этой дуги начал разворачивать нож, переводя его клинком вверх. И в этот миг время остановилось. Редко, очень редко удавалось мне «обмануть свою тень», как называл это Коцукэ-сан. Это особое состояние, охватывающее дух и владеющее телом бойца, и оно позволяет двигаться со скоростью, намного превышающей возможности нормального восприятия. Мне казалось, что я перемещаюсь медленно и плавно, но со стороны это наверняка больше напоминало бросок змеи, не видимый человеческому глазу. Поднырнув под руку Луиджи, я выбил нож из его пальцев, в воздухе перехватил тяжёлую стальную тушку и, не прекращая движения, метнул нож в лениво наблюдавшего за поединком второго «гостя». Одновременно тыльной стороной кулака я сровнял нос Луиджи с остальным рельефом его физиономии – лёгкое возвратное движение руки, низко присесть – и мой локоть врезается в его пах. Подсечка, толчок – и, рухнув на него сверху, я всем своим весом вбиваю локоть в его лицо, ломая слабые лицевые кости.

С места прыгаю в сторону второго «бандита», приземляюсь рядом с ним и… замираю. «Циклон 600» всегда нравился мне именно в качестве метательного ножа. Добрая сталь, хороший баланс… Добавить сюда умелые руки, вроде моих, и успех практически гарантирован. М-да… На весь аттракцион ушла даже не секунда. Доли секунды… Аплодисменты, пожалуйста.

Нож вошёл напарнику Луиджи прямо в переносицу, и умер он мгновенно. Ленивая ухмылка на его лице навсегда замерла, став похожей на презрительную гримасу.

Выдернув из его рук «MP-5», я, не оборачиваясь, короткой очередью добил хрипящего на полу Луиджи. И склонился над Паолой. Она уже пришла в себя и смотрела на меня с каким-то суеверным ужасом, в её глазах перемешались злость, страх за меня, радость и ещё какое-то чувство, которое я затруднялся определить. Словно вместо ног у меня были маленькие, аккуратные копытца, и она их только что увидела. Ей явно хотелось сказать что-то типа – «чур меня, чур!». И широко перекреститься. Идея здравая, жаль, не было времени на её воплощение.

– Ты в порядке? – спросил я у неё, быстро начиная собирать свои вещи, разбросанные по комнате. Она молча кивнула и села на полу, внимательно следя за моими движениями.

– Андре? – позвала тихо. – Ты – убил его?

– Да, Паола, естественно, я убил их обоих. Если ты не хочешь продолжить общение с их коллегами, то нам лучше поторапливаться.

Она уже окончательно пришла в себя, и даже смогла подняться на ноги. Я к этому времени успел натянуть на себя брюки, туфли и жилет со множеством карманов, набитых патронами и другими полезными вещами. Жилет я снял с пострадавшего напарника Луиджи, вытащив заодно нож из его черепа. Хорошая вещь пропадает, жалко. А подумав, снял с самого Луиджи и чехол от ножа, закрепив его на своём бедре. Паола успела вооружиться вторым автоматом.

– Стрелять умеешь? – спросил я на всякий случай. Она кивнула.

– Учили, – Паола мотнула головой в сторону лежавшего на полу тела Луиджи.

– Ну, он об этом уже не пожалеет, – усмехнулся я. – Надо уходить, Паола.

– Куда?

– К первоисточнику. Ты плавать умеешь? Вот и чудненько. Пошли, труба зовёт.

* * *

В доме шёл бой. Глушители были только у нападавших, поэтому звуки автоматных очередей говорили о том, что не всех «наших» удалось застать врасплох.

– Где наши комнаты? – спросил я, когда мы быстро, с максимальной осторожностью спустились на второй этаж.

– Там, – она показала в сторону, откуда раздавались особенно грамотные звуки – били короткими, не более двух патронов, очередями.

«Дмитриев», – с облегчением подумал я. Живой. Ладно, сейчас мы устроим этим синьорам горячую пиццу «на дом».

– Вперёд не лезь, когда скажу – начинай стрелять короткими очередями поверх голов. Лучше даже в потолок. Не жалко интерьера?

Она весело улыбнулась и отрицательно покачала головой. Чудо природы, а не женщина. Пять минут назад лежала без чувств, а теперь, пожалуйста – веселится. Другая бы на её месте уже в истерике билась.

– Ты прелесть, Паола, – совершенно искренне сообщил я. – Знаешь, я снова тебя хочу.

– Ты ненормальный, – она весело засмеялась. – Пойдём быстрее, нас же здесь убьют.

Дмитриев забаррикадировался в большой гостиной, расположенной рядом с нашими комнатами, и сдаваться на милость оккупантов, похоже, не собирался. То есть вёл себя очень достойно и заслуживал всяческой поддержки. Незаметно подобравшись поближе, я наскоро ознакомился с дислокацией. На моего коллегу наседало трое орлов, экипированных по последнему слову. У одного из них был даже гранатомёт. В дело они его ещё не пускали, но всё шло именно к этому. Вовремя мы подтянулись…

– Когда я доберусь до крайнего – начинай стрелять. Только нас не перебей.

Проинструктировав спрятавшуюся за колонной Паолу, я, не торопясь, заскользил вдоль стены, подбираясь к ближайшему «неприятелю». Но близко подойти мне так и не удалось, уж больно тот оказался чувствительным. Когда этот деятель обернулся и я понял, что он меня видит, – какой уж тут, к чёрту, гуманизм… Пришлось стрелять. Паола тут же гениально размолотила большую хрустальную люстру, висевшую над головой одного из нападавших, он с перепугу рванул в сторону, и я красиво подрезал его длинной очередью. Третьего и последнего ухитрился достать выскочивший из своего укрытия Дмитриев. Мы одержали блестящую и убедительную победу.

– Надо сваливать, Дюпре! – быстро сказал Дмитриев, меняя магазин в своём «Узи». – Я видел, как эта сволочь высаживалась. Их тут человек тридцать, с вертолётами, так что на машине нельзя, догонят.

– Вертолёты, говоришь? – задумчиво протянул я, поднимая гранотомёт. Швейцарский, «Фальконет», 24-мм. И целый ранец гранат на любой вкус. Хорошо… – Ладно, посмотрим, какие у них вертолёты…

– Андре! – позвала подбежавшая к нам Паола. – У меня есть катер, там, на пристани. Вчера Доменик объезжал берег, так что он должен быть заправлен…

Последняя деталь плана, со вчерашнего дня назойливо крутившегося у меня в голове, встала на своё законное место. Катер? Отлично. А с вертолётами мы поборемся…

– Паола, ты даже больше, чем просто прелесть! Я тебе потом всё расскажу. Как спуститься в парк?

– Можно через гараж, – быстро предложила она.

– Веди. Майор, да бросьте вы свою сумку! У меня костюмов тысяч на двадцать пропадает, не считая прочего, я же не суечусь с чемоданом? – крикнул я появившемуся на горизонте Дмитриеву. В ответ он огрызнулся:

– Вы последние штаны бросить можете, вам плевать. А я человек бедный, и будущее моё туманно. Давайте, показывайте, куда бежать…

* * *

Единственный вертолёт стоял прямо на лужайке перед домом. Других я не заметил. Скорее всего, нападавшие их отпустили, побоявшись излишнего ажиотажа. В доме ещё продолжалась стрельба, но при всём уважении к преданным своей госпоже охранникам, вмешиваться в события я не собирался. Пусть героизм проявляют герои, а я простой человек, у меня своих дел по горло. Вывести «народ» и уйти самому – вот такая программа-максимум.

– Мы идём к причалу, – сказал я Дмитриеву, когда они с Паолой немного отдышались.

Расстояние от дома до леса, состоявшего из редких сосен, пришлось преодолевать бегом.

– Вы остаётесь здесь и ждёте меня. Вот, берите, – я протянул ему гранотомёт и ранец с гранатами. – Если у катера охрана, я с ними быстренько разберусь и вернусь за вами. Подорвём это летающее чудо и под шумок скроемся. Логично?

– Логично, – кисло согласился майор. – Дюпре, а вы не того… Без меня, а?

– Не валяйте дурака, Виталий Борисович, – рассердился я. – У меня было множество возможностей избавиться от вас, но мы же до сих пор вместе? Сидите здесь и ждите.

В последний раз окинув взглядом вертолёт и возвышающийся за ним дом, всеми окнами радостно блестевший навстречу восходящему солнцу, я потянул за руку Паолу. И мы углубились в «лес».

Катер действительно охраняли. Потрясающие люди – итальянцы. Они решительно ничего не могут сделать правильно. Один оболтус, стянув с лица маску, вышагивал по освещённой солнцем полянке, очевидно согреваясь таким образом. А второй и вовсе сидел на низкой причальной тумбе и, по-моему, вдумчиво плевал в воду. Для того чтобы снять эту «охрану», мне хватило двух выстрелов. Миновав раскинувшееся на траве тело «пешехода», мы с Паолой быстро пробежали по причалу и запрыгнули в большой катер. В темпе осмотрев его, я убедился в том, что третьего охранника внутри не было.

– Ты умеешь управлять катером?

Паола даже обиделась:

– Андре, я умею управлять не только катером, – сердито заявила она.

– А самолётом?

– Смотря каким, – осторожно ответила девушка.

– Вон тем, – и я указал на покачивающийся у противоположного берега небольшой гидросамолёт. Его-то я и видел вчера днём. Он как раз заходил на посадку. Паола проследила за моей рукой, и на лице её появилась радостная улыбка.

– Этим? Разумеется. Я даже летала на нём. Он принадлежит старому другу моего отца, депутату Винанти.

– Хорошо иметь старых друзей, – глубокомысленно заметил я.

Сбежавшая было от нас удача потихонечку возвращалась на своё законное место.

– Возьмите автомат, синьорина Бономи. И безжалостно отгоняйте всех посторонних от нашего парохода. Я сейчас быстренько разберусь с их вертолётом, и мы с коллегой вернёмся, чтобы составить вам компанию. Вы будете самым прелестным пилотом во всей Италии, честное слово…

– Не «вы», а – «ты», – и она прижалась ко мне, на мгновение соединив свои губы с моими. Я осторожно стёр засыхающую кровь с её щеки. Спросить, не планирует ли она удрать на катере без нас, у меня не повернулся язык.

* * *

Дмитриев сменил «лёжку». Найти его удалось лишь после того, как он тихонько меня окликнул. Должен признать, что из тех зарослей азалии, в которые он умудрился забраться, вид был не в пример лучше. Майор уже изготовил гранатомёт к стрельбе, начинать можно было хоть сейчас.

– Что там у них? – поинтересовался я, пристраиваясь рядом с ним.

– Кажется, добивают последних, – мрачно ответил Дмитриев. – Только что приехало ещё две машины с людьми. Сейчас бегают по дому, наверное, ищут синьорину. Как вы проскочили?

– А мы не проскакивали. К нам в гости заглянул Луиджи с приятелем, пришлось драться.

– А-а-а… – многозначительно протянул Виталий Борисович. И ничего не стал спрашивать.

– Вы-то как отбились? – спросил я в свою очередь.

– А я после вчерашней экскурсии так перепугался, что лёг спать не в своей комнате, а прямо в гостиной. В бронежилете и с автоматом в обнимку. Так что, когда они решили вскрыть мою комнату… Отлились кошкам мышкины слёзки. Слушайте, Дюпре, а чего мы ждём?

– Кворума, – коротко ответил я. – Видите, идут двое? Один в штатском, второй в комбинезоне и с оружием? Вот сейчас они залезут в вертолёт и… Полетят.

Эта парочка явно торопилась. Возможно, ребята поняли, что их провели, или вспомнили о срочных делах… Не знаю. Через мгновение после того, как я нажал на спусковой крючок, все эти мотивы и причины перестали иметь место. Вертолёт взорвался, превратившись в огненный шар и далеко разбросав свои лопасти, винтики и колёсики, а мы в это время вовсю поспешали к причалу.

Паола встретила нас с выражением большого человеческого счастья на лице. Она успела привести себя в относительный порядок и с коротеньким и изящным «МР-5» в руках выглядела настоящей амазонкой. Едва мы успели запрыгнуть в катер, как мотор приглушённо взревел, и крупногабаритная посудина лёгко стартовала, с места взяв хорошую скорость. Оставив управление плавсредством на попечение женщины, мы с майором занялись, наконец, сугубо мужским делом. То есть залегли на корме, грозно выставив все имеющиеся у нас стволы в сторону предполагаемого противника, и расслабились. Закурив сигарету из найденной в трофейном жилете пачки, я задумчиво сплюнул в чистейшие воды озера Комо. Жизнь в очередной раз удалась.

– Забавно это всё, – негромко произнёс Дмитриев, глядя на быстро удаляющийся от нас берег.

– Вы о чём? – поинтересовался я.

– Да вот об этом… Вчера, за столом, я с ужасом понял, как мы с вами далеки. А сегодня… На одном катере, с двумя миллионерами, обоих полов улепётываю от итальянской мафии… Забавно…

– Да вы философ, майор, – улыбнулся я. – Ничего. У меня такое ощущение, что вы ещё ко мне привыкнете. Мне, знаете ли, тоже нравится ваш стиль. Ужасно занудно, правда. Но – действует ведь?

Секунду он смотрел на меня, ничего не понимая, потом до него дошло. Когда мы дружно и весело расхохотались, Паола, энергично рулившая нашей посудиной, оглянулась и сердито погрозила пальцем, вызвав очередной взрыв смеха. Ничего не поделаешь, такие уж мы, мужчины, эгоисты и эксплуататоры.

Глава девятая

– Ну? Как он там? – спросила Паола, когда я вернулся в кабину.

– Нормально, – солгал я, не глядя ей в глаза. – Веселится и требует рюмочку абсента. Говорит, что иначе ему не заснуть.

Она удовлетворённо кивнула и отвернулась. Я сел в кресло позади неё и молча уставился в круглый иллюминатор. В данный момент отвлекать Паолу было не только нежелательно, но и просто опасно – она являлась старшим и единственным пилотом нашего самолётика. А помочь бедняге Дмитриеву она уже ничем не могла.

Всё произошло слишком быстро и слишком внезапно. Мы высадились на узкий, сильно вытянутый причал, возле которого покачивался небольшой бело-синий гидросамолёт. Молодой парень, вначале резво выбежавший навстречу, постепенно замедлил шаг, а потом и вовсе замер в недоумении, метрах в десяти от нас. Вид нашей троицы явно отличался от всего того, что ему доводилось видеть ранее. Мы напрочь не были похожи на долгожданных гостей хозяина виллы. Паола что-то громко сказала ему по-итальянски, но это, по-моему, возымело прямо противоположный эффект. Юноша попятился и смотрел теперь на нашу компанию с откровенным испугом и недоверием. Переговоры, похоже, зашли в тупик. Я взглянул на стоявшего чуть поодаль Дмитриева, намереваясь привлечь его к дипломатическому процессу, но Паола отнюдь не собиралась выпускать инициативу из своих рук. Пока мы с майором менялись многозначительными взглядами, синьорина Бономи решительно скинула с плеча автомат и короткой очередью вспорола дощатый помост прямо у самых ног юного «цербера». Разом позабыв об охране частной собственности депутата Винанти, бледный юноша испарился с неимоверной скоростью. Оно и понятно, от такого «предложения» сложно отказаться.

– Плакала моя репутация, – весело сообщила Паола.

– Репутация или жизнь, – хмыкнул за нашими спинами Дмитриев. – Плевать на репутацию, синьорина, к чему она покойникам?

– Не уверена, что вам дано это понять, – искоса взглянув на майора, снизошла до ответа Паола. – Давайте поторапливаться, господа. В доме сейчас переполох, наверняка вызывают полицию. Хотелось бы улететь раньше, чем сюда прибудут карабинеры.

С такой постановкой вопроса трудно было не согласиться. Дверка, ведущая в кабину самолёта, была заперта, но на такой смешной замочек…

Паола мигом забралась внутрь, мы с Дмитриевым собирались последовать её примеру. Но… не собрались. Я заметил уже знакомую красную точку на его груди буквально за долю секунды до того, как пуля вошла в тело майора. Отброшенный сильным ударом, он навзничь рухнул в узкий промежуток, остававшийся между корпусом самолёта и причалом. Не раздумывая, я прыгнул следом за ним. Погрузиться основательно он не успел, максимум полметра от поверхности. Крепко вцепившись в безвольное тело напарника, я, отфыркиваясь, вынырнул из воды. Пуля прилетела с того берега, и сейчас между нами и невидимым снайпером находился невысокий деревянный причал, надёжно прикрывающий нас от неприятеля. Я несколько раз крикнул, привлекая внимание Паолы, наконец, её удивлённое лицо появилось в открытом окошке кабины. Она не сразу увидала нас, зато, заметив, не стала тратить время на дурацкие вопросы, а мигом бросилась на помощь. Ведя за собой на буксире потерявшего сознание майора, я обогнул самолёт. Паола уже открыла с этой стороны дверь, ведущую в салон, и совместными усилиями, толкая и вытягивая, нам удалось поднять тяжёлое тело на борт. Я забрался следом.

– Что случилось? – спросила Паола, с тревогой глядя на меня.

– Кто-то подстрелил его, – ответил я, не вдаваясь в подробности. – Как у тебя? Можем взлетать?

– Да, всё нормально, полные баки, и ключ был в кабине. Заводить?

Я энергично кивнул и, проводив взглядом метнувшуюся в кабину фигурку, начал торопливо закрывать внешнюю дверь. А уж потом склонился над распростёртым на полу телом. Дмитриев был жив, но… не более. Стрелял не просто снайпер, это был выстрел профессионала экстра-класса. С расстояния около полутора километров он попал именно туда, куда целился, – на полсантиметра выше края бронежилета. Майора спасло чудо, наверное, в момент выстрела он откачнулся, и пуля вошла не в горло, а чуть правее и ниже. Двигатель уже несколько минут гудел, постепенно набирая обороты, наконец, самолёт мягко качнуло, и я заметил, как берег начал быстро отдаляться – Паола выходила на старт. Я сумел отыскать в салоне обязательную аптечку и уже приступил к оказанию первой помощи, когда наш «аэроплан» оторвался от воды. Насколько я мог судить, Дмитриеву чрезвычайно повезло – пуля прошла навылет, не задев ни одного важного кровеносного сосуда. Правда, из повреждённых «неважных» кровь хлестала ничуть не хуже, но мне кое-как удалось наложить повязку, приостановив этот поток. На этом мои медицинские познания заканчивались. Единственное, что я мог сказать определённо, – если через максимум полтора часа мы не доставим его в больницу – не было смысла вытаскивать майора из воды. Он просто истечёт кровью, так и не приходя в сознание. Тяжко вздохнув, я пристроил его поудобнее и отправился в кабину.

Мне и в голову не приходило винить в случившемся бандитов Кольбиани. Красная метка – фокус лазерного прицела, была хорошей визитной карточкой. Да и уровень подготовки стрелявшего… Я прошёл достаточно суровую школу и хорошо знал, что людей, способных сделать такой выстрел, считают по пальцам. И двух рук обычно вполне хватает.

Дмитриева свалил тот же господин, который за день до этого положил всю его группу. И оставил свою «визитку», пальнув между нашими глупыми головушками. Тот же почерк, класс, оснастка. Как же ему удалось нас вычислить… Дмитриев считал, что ликвидатор сначала придёт за ним. Но искать майора он будет рядом со мной. Весёленькая история. Уровень осведомлённости нашего «друга» наводил меня на нехорошие подозрения.

Так или иначе, но теперь была моя очередь. Московские «доброжелатели» заказывали нас обоих, Виталий Борисович свою долю получил – месье Андре Дюпре, пожалуйте строиться… Обидно. Досадно. Но… ладно. Для того чтобы зажарить рыбу, её сначала нужно поймать. Пусть попробует… Фантазёр.

– Андре? – окликнула меня Паола. – У тебя такое лицо… О чём ты думаешь?

– О разном, – рассеянно ответил я, перебираясь поближе к ней, на соседнее кресло, и закуривая. Настала пора поговорить о королях и капусте. – Например, о том, с какой стати ты решила приехать на эту виллу? Я же был в твоём миланском офисе. Он вполне прилично оборудован, даже в нём было бы менее опасно, чем посреди всей этой дикой природы. Зачем, Паола?

Она недовольно отмахнулась от сигаретного дыма и искоса посмотрела на меня.

– Что за гадость ты куришь?

– «Camel», без фильтра. Нормальные сигареты. Если не хочешь говорить…

– Дай мне сигарету, – без всякого перехода попросила она. Закурила, глубоко затянувшись. Закашлялась. – Я же говорю – гадость, – некоторое время она молчала. Потом начала, не глядя на меня: – Мне посоветовал Луиджи. То есть он советовал не вкладывать деньги в реконструкцию этого дома. Я редко в нём бывала, у меня есть ещё один, на другой стороне озера. Тебе бы там понравилось. Забор до неба, везде сигнализация, подземные ходы. Как… Тюрьма. А старый дом… он принадлежал отцу. Это его дом. Когда он умер, я назло ему переделала третий этаж. Но сам дом, всё вокруг – это осталось прежним. Я не могла в нём жить. Слишком мешали воспоминания. Не знаю, поймёшь ли ты… Мне всё время казалось, что отец жив, что сейчас он выйдет из-за угла мне навстречу, и… я никогда не любила его. И всегда боялась.

Она потушила сигарету и медленным движением откинула упавшие на глаза волосы.

– Когда я стала подозревать Луиджи, у меня началась паника. Он работал ещё у отца, потом поддержал меня, когда я вернулась. Когда-то Луиджи пытался ухаживать за мной, но я… в общем, у него ничего не получилось. Наверное, уже тогда он затаил обиду. Но больше мы никогда не возвращались к этому, всё шло нормально. Он стоял со мной рядом шесть лет, знал почти всё обо мне и абсолютно всё о моей охране. Как, где, что. И этот человек – предатель. Представляешь? Он участвовал в переоборудовании всех офисов, загородного дома, квартиры в Милане, он ориентировался везде, кроме дома отца. И я решила уехать сюда. Он начал уговаривать меня не делать этого, потом испугался и позвонил Кольбиани. Доменик засёк этот звонок. А остальное ты видел сам.

Она посмотрела на меня. Хмуро, через силу улыбнулась.

– Ну? Я ответила на твои вопросы. Ты доволен?

– Почти, – уклончиво сказал я. – Что ты собираешься делать дальше? И куда мы летим? Дмитриеву нужен врач. Он истекает кровью.

– Мы летим в Геную. Там есть место для посадки. И – там стоит моя яхта. Я ещё несколько дней назад приказала капитану быть готовым к отплытию в любую минуту. А дальше… Кольбиани в Риме, Давид исчез. Состояние дел таково, что… в общем, всё плохо.

– Что значит – «плохо»? – поинтересовался я.

– Когда мы стояли под автоматом Луиджи, всё было «очень плохо». Можешь сравнивать.

– Да уж, – буркнул я, отворачиваясь. Под автоматом Луиджи наше положение выглядело совершенно безнадёжным. С её точки зрения. То есть это – «очень плохо». А вообще дела обстоят просто «плохо». Невелика разница, однако…

– И что?

– Ничего, – отрезала Паола. – Пойми, Андре, меня сейчас может спасти только одно – союз с месье Дюпре. С твоим отцом. Если он откажется от поддержки Кольбиани и встанет на мою сторону – всё ещё можно переиграть. А вести дела со мной будет гораздо удобнее, чем с этими… сицилийцами. Твоему отцу…

– Давай поговорим о музыке, Паола, – оборвал я её. – Или я выйду прямо сейчас.

Она замолчала, проглотив конец фразы, и непонимающе уставилась на меня. Потом взглянула через плечо на землю, проплывающую где-то далеко внизу и… отвернулась. Значит, поняла. У Паолы Бономи могло быть множество лиц, ролей, воплощений – сильных, слабых, добрых, злых. Разных.

А мне была близка лишь одна Паола Бономи.

* * *

Пронзительный звук сирены, сопровождавший санитарную машину, постепенно растворялся в шуме бьющихся о причал волн, и сама «скорая помощь» уже давно скрылась из вида, а я всё ещё продолжал стоять и смотреть в ту сторону. Суетливость, желание быть хоть чем-то полезным сменились какой-то апатией, лень было даже уйти со стремительно нагревавшегося на солнце дебаркадера. Полнейшая неизвестность только усугубляла это состояние. Жизнь оставалась одной сплошной загадкой, и впереди не виднелось ни малейших признаков определённости. Так и не пришедшего в сознание Дмитриева забрали недавно отъехавшие «эскулапы», Паола скрылась на борту роскошной посудины, которую она упрямо называла яхтой. Одиноко маячить на выложенной каменными плитками площадке, соединявшей несколько причалов этого небольшого частного порта, было достаточно глупо. Да и жарко к тому же. Нехотя развернувшись, я медленно направился к «яхте».

Со вкусом у синьорины Бономи был полный порядок, это сказывалось на всех вещах ей принадлежавших. Здоровенное «водоплавающее», без затей наречённое «Джульеттой», отнюдь не являлось исключением из общего правила. Хотя и походило более на причудливую помесь маленького парохода с большой лодкой, чем на яхту. Ослепительно-белые борта, метров тридцать длины, высокая рубка, мачта. В данный момент парусов на ней не было, но, во-первых, к чему все эти дешёвые понты, когда в трюме стоит мощный двигатель, а во-вторых – я не сомневался, что одного желания Паолы будет достаточно для того, чтобы на яхте появились паруса любых размеров и цветов. С развевающимся над ними «Весёлым Роджером» включительно. Капитан «Джульетты», юный красавец итальянского происхождения, буквально облизывал хозяйку глазами, на лету подхватывая её распоряжения, и хвостом не вилял исключительно в силу отсутствия такового. Его желание услужить синьорине доходило до абсурда, а исполненные жгучей злобы и ревности взгляды, выпавшие на мою долю, лучше всяких слов говорили о причинах такого поведения. Юноша любил прекрасную Паолу любовью трепетной и нежной. Моё появление нанесло сокрушительный удар по его иллюзиям, поэтому наши отношения испортились ещё до того, как мы были представлены друг другу. Что меня совершенно не опечалило. Я всегда считал, что каждому Ромео для семейного счастья вполне достаточно одной «Джульетты». У мальчика уже был свой экземпляр. Так что – вот вам Бог, а вот – очередь на приём. Записывайтесь, пожалуйста.

Разумеется, он попался мне навстречу, едва я миновал трап и поднялся на борт нашего «ковчега». Смотрел капитан хмуро и говорил, соответственно, сквозь зубы:

– Синьор, вас просили пройти в салон. Синьорина ждёт вас.

Мило улыбнувшись, я поблагодарил его. Получив в ответ многообещающий взгляд. Довольно гадкий мальчишка.

Паола действительно ждала. В отличие от меня, она уже успела переодеться и выглядела так, как выглядела всегда. То есть – шикарно. Только вот выбор, сделанный ею, меня немного смутил. Повторяю, я отнюдь не специалист, но, с моей точки зрения, деловой костюм из черного шёлка от «Hanae Mori» не слишком подходит для морских путешествий. С чувством глубоко неудовлетворения я оглядел свой собственный наряд. Трофейная жилетка с кучей карманов, тёмные костюмные брюки, порванные на колене и покрытые кровью раненого товарища. Зрелище унылое и поучительное. Налицо был явный мезальянс.

– Мы куда-то собираемся? – спросил я на всякий случай, удобно располагаясь на мягком диване.

Меблировкой этого плавучего будуара явно занимался фанатичный последователь идей модернизма, но идеологический сдвиг не помешал ему сделать диваны мягкими, а столы низкими. Появившийся следом стюард молча поставил передо мной широкий и низкий стакан, наполненный виски вперемежку с кубиками льда, и, неслышно ступая, удалился. Сделав хороший глоток, я убедился в том, что мои пристрастия уже известны местному обслуживающему персоналу. Скотч, причём отменного качества. Браво, синьоры.

– Отправляюсь я, Андре, – сказала Паола, с улыбкой наблюдавшая за моими действиями. – Ты останешься здесь. И будешь терпеливо ждать моего возвращения. Хорошо?

Что она находила в этом хорошего, я понять решительно не мог.

– Нет. По крайней мере до тех пор, пока не скажешь – куда и зачем ты идёшь.

Мгновение она колебалась, глядя на меня пристально и немного сердито, потом вдруг вздохнула и, легко поднявшись с места, быстрыми шагами пересекла разделявшее нас пространство. И присела рядом, крепко взяв меня за руки своими горячими ладошками.

– Последние пять лет я ни перед кем не отчитывалась в своих действиях и… уже привыкла к этому. Хорошо, Андре. Ты хочешь знать? Пожалуйста. Пока ты отправлял своего друга в больницу, я много говорила по телефону. Пыталась понять, что же всё-таки происходит.

– Ну и как? – поинтересовался я. – Поняла?