Текст книги "Русская Евразия в прошлом и будущем"

Миграция культуры

Мы остановим наше внимание на культуре той части «старого света», которую будем именовать «западной», в отличие от южных и восточных его частей, Индостана и Дальнего Востока, имевших и имеющих свои особые цивилизации…

Та культура, которой ныне, в видоизмененном, конечно, многими тысячелетиями виде, живет Европа, получила свое, осязательное для нас начало в цивилизациях Месопотамии и Египта. Если этот факт перевести на климатически-географический язык и предполагать при том неизменность климатов, что в основных чертах является правильным, ибо наши исторические периоды в процессе космических изменений представляются ничтожно-короткими, то окажется, что в этот период культурные сосредоточия оставались в пределах областей, имеющих среднюю годовую температуру около + 20 °C и выше: Ниневия (Моссул) со средней годовой + 20,4 °C, Вавилон (Багдад) + 23,3 °C и древнеегипетские Фивы (Коссеир) + 24,6 °C. Поскольку же в эту эпоху имели значение области, лежащие вне передней Азии, и прежде всего области Эгейского мира, то это были области крайнего южного его предела; критская культура существовала на территории со средней годовой, приближающейся к+ 20 °C (Kanea на северном Крите + 18,2 °C). Так обстояло дело приблизительно до 1000 г. до P. X. Можно считать, что около этого времени стали играть крупную роль срединные и северные области Эгейско-эллинского мира.

Эпоха около 1000 г. до Р. X. была эпохой так называемой микено-троянской культуры. Вслед за тем, путем длительного исторического процесса, преобладание культурных влияний с полной уже определенностью перешло от стран древнего Востока к странам греко-италийского Северо-запада, прежде всего к античной Элладе, а впоследствии к Риму. Эволюция эта означала переход культурных центров из областей с более теплым климатом в области с более умеренным. Можно сказать, что начиная с 1000 г. до Р. X. важнейшие культурные средоточия западной части Старого Света лежали в климатах со среднею годовой около + 15 °C и выше: древняя Троя + 15 °C, Афины + 17,3 °C, Рим + 15,3 °C.

Вскоре после Рождества Христова в указанных культурно-климатических соотношениях произошло дальнейшее видоизменение. На арене культурного творчества стала выдвигаться Галлия, сделавшаяся мало-помалу носительницей латинской культуры и, в качестве таковой, отчасти заместившая Италию-Рим. Этот процесс получил на рубеже VIII и IX веков по Р. X. некоторое политическое оформление фактом восстановления Западной Римской Империи в виде Франкской Державы Карла Великого. Роль Италии в развитии западноевропейской культуры от этого отнюдь не утратила значения, как не теряла его, при возвышении более северных центров, роль Египта (Александрии!) в культуре античного мира. Но само по себе выдвижение Галлии-Франции несомненно знаменовало переход культурных сосредоточий в сферу более сурового климата: ведь климат Галлии-Франции характеризуется средними годовыми ниже + 15 °C (Авиньон + 14 °C, Париж + 10,3 °C, Брюссель + 9,9 °C), хотя бы такое выдвижение и не было связано с упадком культурной роли более южной соседки. Одновременно с нарождением на Западе культурного значения Галлии-Франции на Востоке гегемония культурных влияний перешла от срединных и северных областей Эгейского мира к еще более северной столице, Константинополю, со средней годовой температурой также ниже + 15 °C (а именно+14,1 °C.

Лидеры евразийства: Петр Савицкий, Никита Трубецкой, Петр Сувчинский

Начало движения евразийства относится к 1921 году, когда в Софии вышел сборник «Исход к востоку» П.Н. Савицкого, П.П. Сувчинского, Н.С. Трубецкого и священника Г.В.Флоровского. Выходу сборника предшествовали споры по поводу опубликованной годом ранее книги Трубецкого «Европа и человечество», где обосновывалась идея гибельности для неевропейских народов идеологии европоцентризма.

Принимая во внимание, что важнейшим в истории культуры fait nouveau (новым событием) первого тысячелетия по Р. X. было нарождение культурного значения Галлии и возникновение «франкской» культуры, центры которой находились в областях со средними годовыми около + 10 °C, мы думаем, есть основание утверждать, что между эпохой Рождества Христова и 1000 годом по Р. X. руководящие центры интересующей нас культуры были расположены в областях со средней годовой температурой около + 1 °C и выше (арабская цивилизация этой эпохи процветала в климатах со средними годовыми около + 20 °C).

В каком же направлении шло перемещение сосредоточий культуры в течение второго тысячелетия по Р. X.? Нам представляется несомненным, что в течение этого периода культура западной части «старого света» продолжала свое, за несколько тысячелетий перед тем наметившееся продвижение к северу или, точнее, в страны с более суровым климатом. Уже в отношении к первому тысячелетию по Р. X. нельзя игнорировать культурного значения народов, населявших и населяющих Британские острова (культура Ирландии! культура англосаксов!), с их средними годовыми в + 10’С и несколько ниже (Лондон + 10,3 °C, Гулль + 8,8 °C, Эдинбург + 8,2 °C).

Во втором тысячелетии по Р. X., особенно во второй его половине, это значение возросло в огромной степени. Около 1000 года по Р. X. вырисовалась, в качестве одного из активных факторов культурного бытия Европы, культура нормандская, обитавшая в странах со средними годовыми, немногим превосходящими + 5 С (средняя годовая Бергена + 6,9 °C, Христиании + 5,2 °C).

В то же приблизительно время франкская цивилизация каролингской эпохи раскололась на несколько обособленных национальных ветвей; в культурном существовании одной из образовавшихся национальностей, приобретшей крупное значение, – германской – видная роль выпала на долю восточных областей ее территории, «восточных марок», Бранденбургской и иных. Германские «восточные марки», так же как Скандинавия, лежат в пределах термической области с температурами ниже + 10 °C, со средними годовыми в+ 8 °C,+ 7 °C и даже + 6 °C. (Кенигсберг, прежняя столица Пруссии и родина Канта, + 6,6 С). Мы не станем вдаваться в дальнейшее рассмотрение географически-климатического распределения центров новейшей культуры. Скажем прямо наш вывод: во втором тысячелетии по Р. X. культура западной части «старого света» в руководящих своих средоточиях поднималась к северу вплоть до областей со средними годовыми около + 5 °C.

* * *

Краткое рассмотрение вопроса приводит нас к установлению следующей схемы культурно-географических перемещений.

Культурные сосредоточия западной части «старого света» располагались:

до 1000 г. до Р. X. в областях со средними годовыми температурами около + 20 °C и выше;

от 1000 г. до Р. X. до эпохи Р. X. в областях со средними годовыми температурами около + 15 °C и выше;

от эпохи Р. X. до 1000 г. по Р. X. в областях со средними годовыми температурами около + 10 °C и выше;

от 1000 г. по Р. X. и до настоящего времени в областях со средними годовыми температурами около + 5 °C и выше.

Мы отнюдь не приписываем этой схеме характера безусловной точности. В частности, под обозначением «около» мы подразумеваем возможность отклонений средних годовых вниз от указанных величин в пределах до 2,5 °C, т. е. до половины той термической величины, которая отличает друг от друга соседние историко-климатические группы этой схемы…

Совершенно очевидно также, что схема эта устанавливает только нижний термический предел тех областей, в которых располагались, в соответствующие эпохи, руководящие центры культуры. Такой предел с течением времени продвигался в направлении все более суровых климатов, что само по себе означало нарастание относительного значения более холодных стран в деле культуры. Продвижение предела отнюдь не исключает возможности и факта существования в каждую из упомянутых эпох мощной культурной жизни в странах, лежащих хотя бы и значительно южнее этого предела, а также отдельных случаев перемещения культурных сосредоточий из более холодных в более теплые страны…

Наша схема стремится установить культурно-климатический fait nouveau каждой из рассматриваемых эпох; и таким fait nouveau неизменно оказывается распространение культуры, в ее руководящих проявлениях, на страны со все более холодным климатом.

Относительно новейшей эпохи мы хотим напомнить о следующем: во второй половине второго тысячелетия по Р. X. культура западной части «старого света» (представленная в этом периоде культурой «западноевропейской»), являющаяся в качестве таковой не более как одной из культур, существующих на планете и во все прежние эпохи действительно сосуществовавшая со множеством иных культур, в полном или почти полном от них обособлении оказалась в состоянии, на долго, на коротко ли, установить, впервые за обозримый период человеческой истории, систему сообщений между народами всего земного шара; в этом процессе она получила преобладание, как военное, так и преобладание культурных влияний, над культурами всех прочих народов и тем обусловила возможность колонизации выходцами из Европы обширных внеевропейских областей (всей Америки и Австралии, части Африки).

Этот факт существеннейшим образом расширил географическую сферу, в пределах которой могут происходить перемещения центров нынешней «европейской» культуры. Но это вопрос настоящего и будущего. В отношении же прошлого мы видели, что сосредоточия культуры переходили в процессе исторической эволюции в области со все более суровым климатом… Начав свою миграцию из стран, приближающихся в своей средней годовой температуре к максимальной известной на земном шаре (сред. годовая температура верх. Египта около + 25 °C; максимальн. известная около + 28 С), культура продвигалась в области все более холодные и дошла до стран центральной и северной Европы.

Этот процесс мы констатируем исключительно в применении к тому конкретному культурно-историческому миру, который именуем культурным миром «западной части старого света», оставляя открытым вопрос о характере географических тенденций в развитии иных культурно-исторических сфер, существовавших и существующих на земном шаре. Однако придаем отмеченному процессу географически-культурных перемещений некоторое всемирно-историческое значение, и это потому, что, согласно сказанному выше, именно та конкретно-историческая культура, которая явилась носительницей этих перемещении, в определенный момент, во второй половине второго тысячелетия по Р. Х. обрела в себе потенцию расторгнуть узы внутрипланетной разобщенности и подчинила, в большей или меньшей степени, весь мир своему влиянию. Поднимаясь тем самым до всемирно-исторического значения, она осенила, в рефлексе на прошлое, таким значением и ту культурно-историческую эволюцию, которая ее взрастила, между прочим, рассматриваемую эволюцию культурно-географических перемещений.

* * *

Тенденцию такой эволюции мы устанавливаем всецело эмпирически. Мы не можем ставить и не ставим себе задачи дать причинное ее истолкование. И только в качестве сопоставления, к которому всецело относим пословицу comparaison nest pas raison (сравнение не есть разумение), мы отметим, что в указанном процессе географических перемещений, совершающемся в ничтожно-коротком, в масштабе космического развития, промежутке времени, можно усмотреть некоторый параллелизм процессам органической эволюции мира, развертывающимся в бесконечно более широких рамках времени.

«Середина вторичного периода являлась, как кажется, периодом равномерно теплым и влажным, в течение которого – более или менее – на всем пространстве планеты господствовали климатические условия, аналогичные условиям нынешней экваториальной зоны… Начиная с мелового периода, наметилось обособление полярного мира… Жаркий пояс, с его рифами зоологического происхождения, все более суживался… На континентах рост охлаждения и высыхания сопровождался образованием биологических зон, вымиранием одних биологических групп и нарождением новых. Во вторичном периоде твари с холодной кровью имели гигантские размеры; существовали виды, приспособленные к разнообразнейшим формам существования: амфибии, пресмыкающиеся, бегающие, плавающие, летающие. Охлаждение привело их к вымиранию, и преобладание перешло к тварям с горячей кровью: птицам и млекопитающим…».

С этой эволюцией интересно сопоставить отмеченный, в отношении культурных судеб «старого света», процесс миграции культуры во все более суровые климаты. Как более «поздние» виды живых существ порождены охлаждением планеты, так более «поздние» культуры рождаются во все более холодных странах.

Холод – если можно назвать «холодом» то незначительное, в строе мироздания, охлаждение, которое сказывается в климатах земли! – является определяющим фактором эволюции. Он обуславливает видоизменения органического мира. Не увлекает ли он в свои пределы и человеческую культуру, в ее напряженнейших проявлениях? А рано или поздно не прикончит ли ледяным своим прикосновением существование и органического мира, и человеческой культуры?.. Тема, дающая пищу для фантазии…

Никакая тенденция, сколь определенно ни сказывалась она в прошлом, не дает оснований для предсказаний о будущем, и никакое сопоставление не может дать ей этого качества. Но существованием тенденции обуславливается возникновение ожидания…

Истекает второе тысячелетие по Р. X. Если силы, действовавшие в последние тысячелетия в культурном развитии западной части старого мира, будут и впредь действовать в нем, и притом с прежней интенсивностью, то станет законным ожидание, что в третьем тысячелетии по Р. X., продолжая в том же темпе, как в прошлом, свое движение навстречу холоду, культурные сосредоточия мира передвинутся в сторону климатических зон со средними годовыми около О С…

Из числа областей земного шара, отмеченных средними годовыми температурами, спускающимися от + 5 °C к 0 С, и доступных в то же время для обитания современного человека, имеют значение единственно области Канады (Виннипег + 0,6°, местности на среднем Саскачеване 0°, форт Chipewayan на оз. Атабаска, все еще в области пшеничной культуры, – 2,5 °C) и примыкающих к ним районов США (сев. Миннесота + 3,0’ С), а затем области частью северной и центральной – и всецело восточной России, как Европейской, так и Сибири (Москва + 3,9 °C, Казань + 2,9 °C, Екатеринбург + 0,5 °C, Красноярск + 0,3 °C, Иркутск – 0,1 °C), т. е. области, входящие в состав той географической сферы, которую мы именуем «Евразией».

Таким образом, продолжение в будущее тенденции географически-культурных перемещений, указанной в предыдущем, приводит как будто к предположению, что культурные средоточия того мира, носителем традиции которого являлась в последние века Западная Европа, будут продвигаться в Россию-Евразию и в Северную Америку.

В пределах этих географических миров культура встречает на своем пути не только области с теми низкими годовыми средними, о которых мы здесь говорим, но и страны гораздо более теплые; ведь Нью-Йорк, не говоря уже о южных штатах, имеет среднюю годовую в+ 11,0 °C. Культура оседает и утверждается и в этих, более теплых, областях. В строе мыслей излагаемой здесь культурно-географической, или, точнее, культурно-климатической, концепции этот факт можно рассматривать как одно из явлений, сопровождающих процесс миграции культуры в направлении «полюсов холода», находящихся в глубине Северной Америки и «Евразии»…

Было бы смешно претендовать на научную достоверность подобной концепции. И с точки зрения принципа свободы философского убеждения, который, по природе вещей, должен господствовать повсюду, где делается попытка предвидеть будущее на основании глазомерных оценок и эмпирических тенденций, совершенно допустимо, напр., мнение, что, дойдя до нынешнего предела, руководящие центры культуры вновь отодвинутся к Югу.

Для того же, кто склонен думать, что процессы географически-культурных перемещений грядущего будут протекать в направлении, в каком они протекали в прошлом, открывается поприще к отысканию признаков, что культурные центры современности действительно передвигаются и передвинулись в направлении России-Евразии и Северной Америки, к попытке сомкнуть ожидание, возникающее в результате наблюдений над тенденцией культурно-географических перемещении, с живыми впечатлениями современности. Здесь можно ссылаться на то преимущество, которое в последние годы приобрела Сев. Америка в экономической жизни почти всего земного шара, в значительной мере благодаря напряженной экономической деятельности тех – суровых по климату – областей, развитие которых наиболее показательно с точки зрения устанавливаемой здесь географическо-культурной тенденции; можно указывать на непрерывно растущее политическое значение Соед. Штатов Америки.

* * *

С другой стороны, в одном из процессов культурной своей эволюции Россия, и земледельческой колонизацией, и перенесением центров промышленности, уходит с прежней культурной территории своего Центра и Северо-Запада все более на Восток – в безбрежные пространства и степи окраинно-европейских и азиатских земель, в области, где средняя годовая спускается к 0 С.

Можно думать, что руководящие центры культуры, наиболее влиятельные ее сосредоточия, находятся уже и теперь не только в Западной Европе, как было недавно, но и в России-Евразии и Сев. Америке; что эти две области или, вернее, два континента становятся рядом с Западной Европой и «сменяют» ее в смысле принятия на себя части дела культурного творчества (что, конечно, само по себе не утверждает культурно-исторического «устранения» ранее действовавшего мира)…

К предвидению такой «смены» мы приходим путем установления некоторой тенденции культурно-географических перемещений, тенденции, существенной, по нашему мнению, для понимания судеб культуры, но определяющей как бы то ни было только внешнюю рамку культурно-исторического процесса. Наша точка зрения есть, в известном смысле, точка зрения формально-географическая. Наметить перспективы, открывающиеся именно с этой точки зрения, – такова непосредственная наша задача… Мы следим за географическими перемещениями культуры и видим, как культура переднеазиатская, средиземноморская и западноевропейская сменяют одна другую. И мы ставим вопрос: не будут ли их преемницами и, в частности, преемницами культуры западноевропейской (или сосуществующими ее «товарками») культура североамериканская, с одной стороны, и культура евразийская – с другой?..

Имя «Евразии» выражает для нас, между прочим, сопряженность русской стихии с некоторыми этнически не русскими элементами окружающей ее среды. Если бы нас спросили, как мы переводим географическую схему культурных перемещении на язык этнографический, то вслед за установлением периодов халдейско-египетского, греко-италийского романо-германского мы обозначили бы культурное существование Северной Америки как продолжение периода романо-германского, а поскольку речь зашла бы о России-Евразии, говорили бы о периоде славяно-монгольском, славяно-тураевском или – уже – русско-монгольском, русско-тураевском…

Как же обстоит дело в процессе культурно-географической и культурно-этнографической эволюции с изменениями в содержании культуры? Наша концепция подразумевает, конечно, исторические изменения этого содержания: такие изменения соответствуют этапам географических и этнографических перемещений. В этой концепции образы географии и этнографии культуры суть в то же время носители конкретного содержания последней: религии и философии, поэзии и искусства, государственности и хозяйства, техники и быта.

Имело бы значение установить градацию интенсивности тех изменений в содержании культур, которыми сопровождаются отдельные этапы культурно-географических и этнографических перемещений. К сожалению, не располагая мерилом, чтобы измерить различия интенсивности, мы принуждены ограничиться эмпирическим констатированием существования последних, – существования различия между таким, напр., перемещением культурных сосредоточий, как перемещение их из Арголиды царя Агамемнона в Аттику Перикла, и таким, как их перемещение из стран древнего Востока в Элладу как совокупность. Возникает вопрос: мыслимый переход культуры из Западной Европы в Россию-Евразию и Северную Америку являет ли подобие перемещению сосредоточий из Арголиды в Аттику или же по своему характеру приближается к перемещению культуры из стран древнего Востока в Элладу?..

Если этот вопрос формулировать, в частности, в отношении России, то его можно поставить так: выдвижение России есть ли это выдвижение одной из «европейских» стран в сфере «европейской» культуры, подобное, например, нарастанию значения Галлии-Франции, наряду со значением Италии, смене мыслимого «италийского» периода французским, или это есть нарождение новой культуры, хотя бы генетически и связанной с западноевропейской, но представляющей собой столь же радикальное изменение ее традиции, как то, напр., которое осуществила Эллада в отношении к «наследству» древнего Востока или новый Мир – в отношении к античному?..

Процесс перемещения культурных сосредоточий из Арголиды в Аттику и процесс перехода их из стран древнего Востока в Элладу – это случаи крайние. История дает примеры культурно-географических перемещений, занимающих по степени радикальности срединное положение: напр., смена эллинского мира миром эллинистическим. Можно задаваться вопросом: не являют ли культуры России-Евразии и Северной Америки, в их отношении к культуре романо-германской Европы, некоторого подобия именно таким соотношениям типа промежуточного?..

* * *

К намеченной проблеме примыкает иная. Нарождение руководящей культурной роли «молодых» стран само по себе не означает, что центры «старой» культуры теряют значение. Так и в органическом мире: новорожденные, молодежь, взрослые и старики сосуществуют. Но по общему порядку молодые переживают старых. Подобно этому и в мире культуры более «молодые» центры, хотя и не сразу, но постепенно, устраняют значение «старых»… Бывают исключения. И, напр., культура Древнего Египта пережила много других, более «молодых» культур. Но по общему правилу это так. Как же будет обстоять дело по отношению России-Евразии и Сев. Америки к «Европе»; произойдет ли «declin d’Europe» (закат Европы), «Untergang des Abendlandes» (гибель Запада) или Европа, с тем культурным ферментом, который в ней заключен, окажется в своем культурном значении устойчивее иных, ныне выступающих на историческую арену миров, обоих вместе или какого-либо в отдельности?..

Мы оставим в стороне идеологические бездны возможных расхождений. Ограничимся краткими указаниями на различия в индивидуальном положении Север. Америки, с одной стороны, и России-Евразии – с другой, в их отношении к Западной Европе – как в масштабе географического «прыжка», с которым связывается мыслимая культурно-географическая эволюция, так и в характере культурной традиции, которой обладает одна и другая.

Нарождение могучей культурной жизни в Северной Америке есть некоторый «революционный» факт культурно-географической эволюции. Перенесение за океан центров культуры, являющейся в своем корне культурой «западной части Старого Света», устраняет качество этой культуры как культуры исключительно «старого света», придает ей существенно новую географическую конфигурацию. Столь же новым культурно-географическим фактом является выступление на широкую культурно-историческую арену освоенных русской стихией областей северо-восточной Европы и северной Азии. Но все-таки области эти пребывают в пределах «старого света».

Можно сказать, что в смысле внешнегеографическом Северная Америка находится дальше от Западной Европы, чем Россия-Евразия; и потому, если будущее принадлежит не Западной Европе, то в перспективе мыслимой культурно-географической эволюции именно Россия-Евразия есть непосредственная восприемница культурной преемственности «западной части старого света».

Иначе обстоит дело в отношении содержания культурной традиции. Северная Америка есть страна, населенная всецело путем иммиграции из Западной Европы, в некотором смысле она есть плоть от плоти и кровь от крови Западной Европы.

С течением времени она вырабатывает и выработает, конечно, самостоятельную традицию. Но в истоке своем она несет только ту традицию, которая пребывает в культуре Западной Европы. Русская же культура заключает в себе не только те традиции, которые заимствованы из Западной Европы, но и некоторые иные, напр. культурную традицию, полученную непосредственно от Византии.

Если воспринимать Россию в расширенной трактовке, если предвидеть и придавать значение участию в деле русской культуры татар и сартов, грузин и армян, персов и турок, то можно утверждать, что стихия российская, в своем духовном бытии, пребывает на пересечении западноевропейской традиции с традициями старого, «доевропейского» Востока.