Текст книги "Конец времен. Элиты, контрэлиты и путь политического распада"

Двести лет назад экономика Китая была самой могущественной в мире, на нее приходилась почти треть мирового ВВП. Сегодня ВВП Китая, рассчитанный по ППС (паритету покупательной способности), тоже превосходит все остальные, а следующий за ним национальный ВВП (США) опережает приблизительно на 20 процентов. Однако между этими двумя периодами процветания Китай пережил столетие ада, или век унижения, как сегодня выражаются китайцы. После 1820 года ВВП Китая начал сокращаться и к 1870 году составлял менее половины ВВП Западной Европы. Страна переживала, казалось бы, нескончаемую череду голода, восстаний и унизительных поражений от внешних врагов. Самой страшной катастрофой было восстание тайпинов (1850–1864), печально известное как наиболее кровопролитная гражданская война в истории человечества. Каким же образом Китай сделался «больным человеком Восточной Азии»[8]8
  Парафраз известного выражения «больной человек Европы» (о Турции), приписываемого российскому императору Николаю I.


[Закрыть] и чем объясняется его чудесное выздоровление в последние пятьдесят лет?

С 1644 по 1912 год в Китае правила династия Цин. Хотя эта династия сложилась благодаря завоеванию Маньчжурией (которая до Цин не была частью Китая), маньчжуры быстро переняли традиционные китайские формы правления. В частности, империей Цин правил класс ученых-администраторов, которые продвигались по служебной лестнице только после успешной сдачи все более усложнявшихся экзаменов. Большинство населения страны (свыше 90 процентов) составляли крестьяне, к остальным принадлежали ремесленники, торговцы и солдаты. А мандарины – аттестованное сословие – правили всем, даже высшие командные посты в цинской армии обыкновенно занимали ученые-бюрократы, а не воины.

Первая половина правления династии была периодом устойчивого экономического роста и культурного расцвета. Усовершенствованные методы ведения сельского хозяйства и широкое внедрение новых культур (кукуруза и сладкий картофель) увеличили производство продуктов питания. Ранняя индустриализация также способствовала стабильному росту населения. Но рост населения не прекратился даже после того, когда благотворное влияние этих нововведений было исчерпано. К 1850 году китайское население в четыре раза превосходило по численности население в начале правления династии Цин. Пахотная земля на одного крестьянина сократилась почти втрое, снизилась реальная заработная плата, уменьшился средний рост (надежный показатель биологического благополучия). В ранний период Цин не было массового голода; последний случай, в 1630–1631 годах на северо-западе Китая, пришелся на конец правления предыдущей династии Мин и способствовал ее краху. Следующий массовый голод случился в 1810 году, а за ним последовала череда других: 1846–1849, 1850–1873, 1876–1879 (погибло от девяти до тринадцати миллионов человек), 1896–1897 и 1911 годы (последний обернулся революцией, которая избавила династию Цин от необходимости кормить население). В целом после 1800 года уровень обнищания масс в Китае был очень высоким . А что насчет перепроизводства элит?

В период Цин элита в основном набиралась через систему гражданских экзаменов, которая состояла из нескольких степеней, присуждаемых успешным кандидатам на местных, провинциальных и судебных экзаменах. Система хорошо работала в первой половине правления династии Цин. Это обстоятельство обеспечивало высокий уровень грамотности и компетентности бюрократов. Изучение конфуцианской классики помогало укреплять общий дух – общее чувство культуры, морали и единства – внутри правящего класса. А продвижение по заслугам служило легитимации государства.

К сожалению, система государственной службы оказалась крайне уязвимой перед давлением со стороны роста населения. Количество официальных должностей в первую очередь определялось количеством административных единиц, от провинций (на высшем уровне) до уездов (на местном уровне). Таким образом, число руководящих должностей было относительно постоянным, а вот число претендентов росло на протяжении всего периода Цин, чему способствовало четырехкратное увеличение населения Китая. Следует учитывать и значительный прирост в рядах богатых купцов, которые поставляли новых претендентов, стремящихся пополнить ряды «образованных». Сама того не желая, империя Цин устроила «игру в стулья». К 1850 году в Китае образовалось множество разочарованных претендентов, у которых не было надежды получить официальное положение среди элиты.

Хун Сюцюань (1814–1864), вожак восстания тайпинов, был одним из этих разочарованных претендентов. Он был третьим сыном из зажиточной семьи, которая могла позволить себе нанять детям учителей для получения формального образования. Успешно сдав экзамен на государственную службу первого уровня, он стал сюцаем, или лиценциатом (приблизительно соответствует степени магистра). Но подняться выше никак не удавалось: Хун четырежды пытался сдать один из императорских экзаменов – и каждый раз терпел неудачу.

После того как Хун не смог сдать экзамен в третий раз, разрыв между честолюбием и реальностью обернулся нервным срывом, он заболел и чуть не умер. За время болезни его посетила череда религиозных видений. Позже, читая брошюры на китайском языке, изданные христианскими миссионерами, он объединил полученные знания о христианстве со своими видениями и создал новую синкретическую религию, главной целью которой было очистить Китай от конфуцианства (по сути, от государственной религии цинского Китая). Сам Хун считал новую веру разновидностью христианства, но признанные христиане – западные миссионеры – категорически с ним не соглашались.

Провалив императорский экзамен в провинции в четвертый раз в 1843 году, Хун начал проповедовать новое вероучение – своим родственникам и друзьям, а затем и широкой публике. Двое первых новообращенных, Фэн Юньшань и Хун Жэньгань, стали его помощниками. Оба также не справились с императорскими экзаменами. В итоге трое разочарованных претендентов на вступление в элиту превратились в контрэлиту. Власти обратили внимание на их деятельность и направили солдат для подавления зарождавшегося движения тайпинов, которое Хун назвал Обществом богопоклонников. По иронии судьбы, слово «тайпин» означает «великий мир», но тайпины принесли в Китай не мир, а самое кровавое восстание в мировой истории.

Первые несколько лет движение тайпинов медленно расширялось. В 1847 году у Хуна было всего две тысячи последователей, которые делились на множество самостоятельных ячеек. Эти люди страдали от припадков и говорили на разных языках. Что еще важнее (по мнению властей), они принялись нападать на буддийские храмы и разбивать статуи «идолов». Численность общества резко возросла в эпидемию 1850 года, когда поползли слухи, будто больные исцеляются, молясь богу тайпинов ²⁸²⁹.

Когда чиновники Цин, обеспокоенные новой угрозой, направили солдат для ареста Хуна Сюцюаня и Фэна Юньшаня, ближайшая ячейка богопоклонников, вооружившись мечами и копьями, атаковала и легко победила императорские силы. После этой победы Хун впервые призвал своих последователей объединиться. В следующем, 1851 году Хун Сюцюань объявил об основании Небесного царства тайпинов и провозгласил себя Небесным императором. Множество последователей, распродав имущество, стекалось под его знамена. Спустя два года войско тайпинов двинулось на север через провинцию Гуанси, отражая попытки империи Цин подавить восстание. Хун начинал с десяти тысяч воинов, но общая нищета, безземелье и нарушения порядка в сельской местности, преобладавшие в Китае, обеспечили ему массовый приток рекрутов. К 1853 году войско тайпинов насчитывало полмиллиона человек ³⁰. Обнищание масс в сочетании с перепроизводством элит – взрывоопасная комбинация. Обнищавшие массы генерируют энергию, а контрэлита создает организацию, которая направляет эту энергию против правящего класса.

В марте 1853 года огромное воинство тайпинов захватило Нанкин, южную столицу Китая. После этого Хун Сюцюань более десяти лет управлял царством со столицей в Нанкине, занимавшим большую часть Юго-Восточного Китая, с населением в тридцать миллионов человек на пике своего развития. Ему почти удалось свергнуть династию Цин, поскольку в ту же пору другие области Китая тоже сотрясали крупные восстания, но в конце концов он проиграл. После многолетних боев армия Цин во главе с генералом Цзэном Гофанем осадила Нанкин. Хун заболел и умер 1 июня 1864 года. Через месяц Нанкин пал, и эксперимент по установлению «великого мира» завершился.

В молодости Хун был настойчив и, как показала его последующая карьера, по-своему талантлив. Но претендентов на фиксированное количество должностей было слишком много, и он оказался среди разочарованных, причем не в одиночестве – его основные помощники и вообще более половины вожаков восстания тайпинов не сумели сдать императорские экзамены ³¹.

Немезида Хуна, генерал Цзэн Гофань, также происходил из скромной семьи ³², был старшим из пяти братьев от отца-крестьянина. Его отец был относительно обеспеченным человеком и мог позволить себе учиться, но провалил экзамен самого нижнего уровня шестнадцать раз – шестнадцать! – прежде чем наконец-то сдать. Сам Цзэн Гофань провалил один и тот же экзамен (всего) шесть раз и справился уже в двадцать два года. В следующем году он сдал провинциальный экзамен (уровень, на котором четырежды проваливался Хун Сюцюань). Затем, дважды провалив высший экзамен в столице, он преуспел в третьей попытке, причем с отличием. После того он оказался в Хунани, провинции на западной границе растущей империи тайпинов. Так именно ему выпало организовать и возглавить основные силы Цин, победившие тайпинов после долгой борьбы. В ходе восстания тайпинов, которое чуть не разрушило империю Цин, противоборствующие стороны возглавляли представитель авторитетной элиты и разочарованный кандидат на вступление в элиту, превратившийся в контрэлиту.

Дональд Трамп, Авраам Линкольн и Хун Сюцюань – очень разные претенденты на вступление в элиту, живущие в очень разных мирах. Тем не менее на каком-то глубинном уровне их личные траектории имеют много общего. Все они жили (или живут) в эпоху раздора, когда социальное давление нестабильности – обнищание и перепроизводство элит – достигло пика. Все трое являются претендентами, достигшими вершин власти, хотя бы на короткое время. Все они правили, когда их страны разваливались.

Масштабы бедствий, последовавших за приходом к власти этих трех претендентов, сильно различаются. Несомненно, восстание тайпинов было самым страшным бедствием, поскольку это была, возможно, наиболее кровопролитная гражданская война в истории человечества. Она длилась четырнадцать лет и унесла жизни множества людей – от тридцати до семидесяти миллионов человек.

Гражданская война в США (шестьсот тысяч боевых потерь) остается самым кровавым американским конфликтом на сегодняшний день. Эта схватка отняла и жизнь Авраама Линкольна, который был убит Джоном Уилксом Бутом, актером и сторонником Конфедерации.

Президентство Дональда Трампа имело самые мягкие последствия (по крайней мере, пока). Тем не менее он руководил страной в эпидемию, унесшую жизней больше, чем испанский грипп, а при нем же в адском 2020 году политические беспорядки привели к гибели двадцати пяти человек ³³, десятку тысяч раненых ³⁴ и более чем 2 миллиардам долларов убытков ³⁵. Его президентство завершилось штурмом Капитолия, нанесшим огромный удар по американской политической системе. Конечно, мы пока не знаем, чем закончится наш собственный век раздора. История будущего еще не написана. Зато мы знаем наверняка, что двойная сила, подталкивающая Америку к гражданской войне, – обнищание масс и перепроизводство элиты – не ослабевает по сей день. Что же история может поведать нам о таких кризисных периодах?

Глава 2
Шаг назад: уроки истории

Все сложные человеческие общества, организованные в форме государств, периодически испытывают волны политической нестабильности. Наиболее распространено чередование интегративной и дезинтегративной фаз, длящееся приблизительно одно столетие. Интегративные фазы характеризуются внутренним миром, социальной стабильностью и относительным сотрудничеством элит. Дезинтегративные фазы противоположны: им свойственны социальная нестабильность, нарушение сотрудничества между элитами и постоянные вспышки политического насилия – восстания, революции и гражданские войны. Возможны, конечно, варианты; позже я расскажу о том, почему одни циклы короче, а другие длиннее, почему степень тяжести кризиса вариабельна. Несмотря на эту изменчивость, «пора неприятностей» наступает всегда. До сих пор не случалось ни единого исключения из этого правила. Ни в одном из обществ, которые изучала моя группа, интегративная фаза не длилась более двухсот лет³⁶.

Подробный отчет об истории и методологии клиодинамики, особенно применительно к модели, положенной в основание настоящей книги, см. в главах А1 и А2 Приложения. Суть же в том, что большая исследовательская сеть, работу которой я координировал в последнее десятилетие, позволила создать обширную базу данных по сотням исторических и современных государств, причем упор делается на способах, какими эти общества соскальзывали в политический кризис, а затем выходили из него с переменным успехом. Анализ кризисной базы данных (CrisisDB) дает все поводы утверждать, что при обилии очевидных (и не столь очевидных) различий между отдельными случаями налицо несомненные общие черты.

Наш анализ указывает на четыре структурных фактора нестабильности: обнищание масс, потенциально ведущее к массовой мобилизации; перепроизводство элит, чреватое внутренним конфликтом; ухудшение финансового состояния и ослабление легитимности государства; геополитические факторы. Важнейшими поводами выступают конкуренция внутри элит и конфликтность, надежные признаки надвигающегося кризиса. Другие факторы обычно тоже присутствуют, но они не универсальны. Например, для больших и могущественных империй геополитические факторы, как правило, имеют меньшее значение. Такие государства в целом слишком велики, чтобы на них могли повлиять какие-либо действия соседей, а социальный раскол порождается внутренними силами. Если позаимствовать слова Арнольда Тойнби, великие империи умирают не от убийства, а от самоубийства ³⁷.

Нужно упомянуть еще об одном осложняющем факторе. Если внимательно изучить фазы дезинтеграции, станет ясно, что отнюдь не всегда все обстоит скверно. Вообще уровень коллективного насилия имеет склонность к определенному ритму. Одно поколение ведет полномасштабную гражданскую войну, но уже следующее поколение («сыновья»), израненное этим насилием, сохраняет шаткий мир. Следующее поколение («внуки»), выросшее вне явного, непосредственного насилия, повторяет ошибки «дедов». Эта динамика определяет повторяющийся цикл насилия продолжительностью около пятидесяти лет (то есть два человеческих поколения), который сохраняется до тех пор, пока структурные условия не будут каким-то образом изменены, что приведет к следующей интегративной фазе.

Теперь давайте конкретизируем эти теоретические представления, проследив динамику социальной нестабильности и распада государства в одном конкретном регионе за длительный период времени. Я начну свой обзор циклов нестабильности в средневековой Франции, самом богатом и могущественном королевстве Западной Европы в Средневековье. Затем мы двинемся вперед во времени, прослеживая последовательные волны нестабильности во Франции и Западной Европе в целом. Я выбрал Европу потому, что мы располагаем множеством количественных данных, которые рассказывают об обнищании масс, конфликтах внутри элиты и прочих основных факторах нестабильности. Но не заблуждайтесь: исторические силы, вызывающие кризисы, вовсе не европоцентричны – все сложные общества уязвимы перед ними.

Тринадцатое столетие было золотым веком средневековой Франции. Территория, принадлежащая французской короне, фактически утроилась за это столетие, и к 1300 году Франция стала господствовать в Западной Европе в военном, политическом и культурном отношении. Население Франции составляло более двадцати миллионов человек – каждый третий житель Западной Европы хранил верность французскому королю. Город Париж с его 230 000 жителей был, безусловно, самым крупным и роскошным городом латинского христианского мира. Средневековая Франция являлась не только самым могущественным королевством Западной Европы, но и культурным центром известного мира. Готический стиль в архитектуре, известный современникам как французский стиль, сложился в Иль-де-Франс и распространился оттуда в Англию, Германию, Испанию и Северную Италию. В тринадцатом столетии Парижский университет сделался ядром обучения и философии в Европе, привлекал лучших мыслителей того времени. Французский язык стал важнейшим международным языком Европы, на котором говорила знать Англии, Фландрии, Венгрии, а также Неаполитанского и Сицилийского королевств ³⁸.

Однако ближе к 1300 году блеск французского королевства начал тускнеть. Золотой век превратился в позолоченный. Богатство элит не уменьшалось, а вот условия жизни простолюдинов ухудшались. Первопричиной обнищания масс оказался всеохватный демографический бум в Западной Европе за два столетия до 1300 года. Если в 1100 году на территории в пределах современных границ Франции проживало около шести миллионов человек, то спустя два столетия население увеличилось более чем втрое, превысило в численности двадцать миллионов человек. Демографический взрыв не соответствовал возможностям средневековой экономики по обеспечению землей крестьян, рабочими местами и едой всех. Большинство населения прозябало на грани голода, а череда неурожаев и эпидемий домашнего скота в 1315–1322 годах привела к обрушению системы. К 1325 году население Франции упало на 10–15 процентов ниже пика, достигнутого в 1300 году. Затем пришла Черная смерть, унесшая жизни то ли четверти, то ли половины населения страны. К концу четырнадцатого столетия население Франции сократилось до десяти миллионов человек – это вдвое меньше, чем в 1300 году.

Как будто миллионов смертей было недостаточно, демографическая катастрофа оказала и другое, подспудное, но не менее разрушительное, воздействие на социальную стабильность и расшатала социальную пирамиду. После 1250 года число дворян росло даже быстрее, чем шел прирост населения в целом, поскольку их экономическое положение было лучше, чем у простолюдинов. Фактически обнищание масс оказалось выгодным для элит, которые наживались на высокой земельной ренте, низкой заработной плате и высоких ценах на продукты питания. Иными словами, массовое перенаселение в тринадцатом столетии создало «насос богатства», обогащавший землевладельцев за счет крестьян.

По мере того как их доходы увеличивались, многие дворяне более низкого положения приходили к выводу, что раздел поместий между двумя и более сыновьями может обеспечить всем наследникам достаточный доход для поддержания дворянского статуса. Состоятельные магнаты[9]9
  Зд. не исторический термин, а общая характеристика богачей, располагавших властью.


[Закрыть] с обширными владениями использовали отдаленные, неудобно расположенные территории для того, чтобы сделать своих младших сыновей дворянами. Возросли и темпы восходящей социальной мобильности: богатые крестьяне и успешные торговцы становились дворянами, покупая титулы. Когда разразились голод и эпидемии, элита сумела благополучно их пережить, и смертность в ее рядах была ниже, чем у простолюдинов. Все это в совокупности привело к увеличению числа дворян по отношению к производительному классу, утяжелению вершины социальной пирамиды и по прошествии некоторого времени к обращению вспять экономического положения дворянства. До 1300 года дворянство наслаждалось благоприятной экономической конъюнктурой ввиду относительной немногочисленности элиты и наличия дешевой и обильной рабочей силы, но к середине четырнадцатого столетия ситуация полностью изменилась.

Не располагая доходами для поддержания своего элитного статуса, дворяне нанимались на службу государству и изымали большую часть ресурсов у крестьян. Однако государство не могло нанять всех обедневших дворян – тех было слишком много, да и сама корона неумолимо сползала к финансовой несостоятельности. Инфляция, обусловленная изрядным приростом населения, съедала государственные доходы, а попытки удовлетворить требования элиты вели к тому, что казна королевства почти опустела.

Изъятие доходов у крестьян подразумевало следующее: помещики не ограничивались отнятием излишков и принимались отнимать ресурсы, необходимые крестьянам для выживания. Угнетение со стороны помещиков подрывало экономическую основу жизни этого сословия, поскольку крестьяне отвечали бегством, голодали и гибли в бесплодных восстаниях. Ввиду того что обе названные стратегии терпели неудачу, дворяне стали охотиться друг на друга. Игра в перепроизводство вступила в завершающую, насильственную фазу, и внутриэлитные конфликты вспыхнули по всей Франции . В 1350-х годах распад внутреннего порядка затронул и сердце королевства.

Когда последний король Капетингов умер в 1328 году, не оставив наследника мужского пола, корона перешла к Филиппу VI, первому королю из династии Валуа. Но на престол имелось еще два претендента, вполне легитимных, – Карл II Наваррский и Эдуард III Английский. Трехсторонняя схватка этих могущественных владык, отягощенная городским восстанием в Париже под предводительством Этьена Марселя и сельским бунтом (Жакерия), обернулась полным крахом государства к 1360 году.

Здесь не место для подробного описания событий. Вместо этого давайте продолжим наш обзор с высоты птичьего полета и посмотрим, что произошло дальше.

Крах французского государства в 1350-х годах потряс правящую элиту. На собрании Генеральных штатов в 1359 году различные фракции сумели преодолеть разногласия и договориться об общем подходе к спасению государства. Два следующих десятилетия французы вели систематические, хотя и не приносившие зримых результатов военные действия (избегая грандиозных сражений, которые ранее были для них катастрофическими). К 1380 году королевская армия подавила внутренние мятежи и прогнала англичан почти со всех французских территорий. Но этот успех оказался временным, потому что структурные силы, ввергавшие Францию в кризис, – обнищание масс, перепроизводство элит и слабость государства – еще не были должным образом устранены. Опять-таки установлено, что циклы коллективного насилия имеют тенденцию повторяться в дезинтеграционных фазах с периодичностью приблизительно раз в пятьдесят лет. Позднесредневековый кризис во Франции не был исключением.

Когда новое поколение вожаков пришло на смену тому, которое на собственном опыте испытало крах государства в 1350-х годах, оно повторило ошибки предков. Две аристократические фракции, бургундцы и орлеанисты, затеяли войну за столицу, по очереди убивая друг друга в ходе новой гражданской войны. Очередное кровавое городское восстание вспыхнуло в Париже в 1413 году, а в 1415 году в ситуацию вмешался английский король Генрих V. История повторилась: случилось сокрушительное поражение французской армии при Азенкуре, этакое повторение битвы при Креси. Удивительно, насколько точно второй крах французского государства следовал по траектории первого. Быть может, история все же не повторяется, но уж точно перекликается ³⁹⁴⁰.

Второй крах государства был тяжелее первого, и уцелевшим французским элитам потребовалось больше времени, чтобы взять себя в руки. Но они это сделали и снова изгнали англичан, а последний крупный город, Бордо, был отвоеван французами в 1453 году ⁴¹.

После окончания Столетней войны Франция наслаждалась вековой интеграционной фазой. Почему столетие до 1450 года было столь мрачным, а следующее – таким блестящим? Ответ заключается в том, что силы, подтолкнувшие Францию к внутренним войнам, прекратили свою деятельность около 1450 года. Об обнищании масс «позаботились» голод, эпидемии и внутренние войны, в результате которых население Франции сократилось вдвое. Теперь у крестьян было много земли, а нехватка рабочей силы более чем удвоила реальную заработную плату. Снижение арендной платы за землю и повышение заработной платы фактически остановили «насос богатства».

Что наиболее важно, многочисленные потери при Креси, Пуатье, Азенкуре и во множестве других, менее известных сражений унесли десятки тысяч жизней «лишней» знати. Добавим сюда массовые убийства в ходе фракционных распрей (как писал очевидец в дневнике за май 1418 года, улицы столицы были усеяны трупами побежденных, что валялись как свиньи в грязи), и нас тогда не удивит, что, при общем сокращении численности населения вдвое с 1300 по 1450 год, численность дворян за тот же период уменьшилась в четыре раза ⁴². Социальная пирамида перестала шататься и приобрела гораздо более устойчивую конфигурацию, с широким основанием и узкой вершиной. В отсутствие перепроизводства элит внутриэлитная конкуренция улеглась, конфликты утихли. При этом воспоминания о мрачных десятилетиях социального распада и внешнем давлении со стороны англичан породили в элитах новое чувство национального единства. В этом новом климате сотрудничества элит оказалось возможным реформировать государственные финансы и обеспечить Франции прочную финансовую основу для будущих поколений.

Основные внутренние причины нестабильности – обнищание масс и перепроизводство элит – были устранены. А что внешние факторы? Многие книги по истории изображают Столетнюю войну как династический конфликт между французскими и английскими монархами. Но это очень поверхностный взгляд на чрезвычайно сложную серию многосторонних конфликтов. Как писал знаменитый французский историк Фернан Бродель, лучше всего именовать этот период «столетием вражды»⁴³. Государство в четырнадцатом и пятнадцатом веках разрушалось прежде всего под воздействием внутренних факторов, а англичане фактически представали шакалом, что грызет тушу мертвого льва (приношу извинения моим английским читателям). Поскольку средневековая Англия уступала Франции в численности населения и ресурсах (располагала менее чем третью французских), эти два королевства попросту находились в разных весовых категориях; ситуации предстояло измениться лишь через несколько столетий. Громкие победы при Креси, Пуатье и Азенкуре, которыми английские дети по праву гордятся, в конечном счете не принесли английской короне прочных успехов. На самом деле они помогли французам, избавили страну от перепроизводства элит и сформировали чувство национального единства, чрезвычайно значимое для согласия по поводу того, как обеспечить государству надежную финансовую основу.

Сказанное не означает, что роль англичан в столетней вражде была незначительной; я только подчеркиваю, что англо-французский конфликт не был основной причиной краха двух французских государств. В конце концов, Англия и Франция почти непрерывно воевали с одиннадцатого по девятнадцатый век ⁴⁴. С этой точки зрения в событиях 1338–1453 годов не было ничего особенного.