Текст книги "Конец времен. Элиты, контрэлиты и путь политического распада"

В первой части нашего исследования причин повторяющихся волн нестабильности, поражающих человеческие общества, мы затронули современную Америку, а затем расширили поле за счет перемещения назад во времени и в другие части мира. Во второй части я вернусь в Соединенные Штаты Америки и более глубоко погружусь в «подспудные» процессы, формирующие нашу нынешнюю эпоху раздора. Что касается методологии, мой подход до сих пор заключался в том, чтобы иллюстрировать уроки, извлекаемые из клиодинамического анализа, конкретными примерами из истории обществ, сползающих к кризису, а затем каким-то образом выправляющихся. Но клиодинамика не сводится, разумеется, к набору исторических примеров. Чтобы извлечь из истории по-настоящему полезные уроки, которые снабдят нас знаниями, необходимыми для того, чтобы ориентироваться в мутных водах будущего, нужно перевести наши словесные представления о том, как устроено общество, в математические модели. Затем надлежит совместить теории с данными, избегая при этом ловушек «отборных» примеров: это означает, что мы должны накапливать данные и статистически анализировать исторические базы данных. Тем читателям, которые захотят узнать больше о том, как работает клиодинамика, я предлагаю прочитать главы в Приложении, прежде чем приступать к главе 3. Те же, кто предпочитает сразу окунаться в гущу событий, могут продолжить чтение по порядку изложения.

Часть вторая
Причины нестабильности

Глава 3
«Крестьяне бунтуют»

Теперь, вооружившись сравнительным контекстом структуры и динамики наших социальных систем, давайте вернемся к исследованию Северной Америки и начнем с самой большой группы интересов – рабочего класса. Быть может, покажется странным, что книга, которая опирается на анализ больших данных о человеческом поведении как таковом, предлагает отталкиваться от личных историй (от архетипических примеров, если угодно), но настоящую главу и несколько последующих я намерен предварять такими вот историями. Во-первых, я опасаюсь, что при моделировании безличных социальных сил легко упустить из вида реальных людей, а во‑вторых, для меня не подлежит сомнению, что каждый материальный факт таких историй имеет множество прецедентов в реальном мире.

– Значит, будете голосовать за Трампа в ноябре? – спросил я Стива летом 2016 года. – Но он же миллиардер. Что ему до простых людей? Что он о них знает? К тому же он – просто клоун.

Стив вытряхнул сигарету из пачки «Мальборо» и закурил.

– Я не собираюсь голосовать за Трампа. Дело не в нем, а в либеральных элитах, которые тянут нашу великую страну в пропасть. Эта женщина (Хиллари Клинтон. – Ред.) заботится только о том, чтобы банкиры сохранили свое богатство. Она говорит, что проблема в таких «негодяях», как я. Но где я и где «привилегии белых»? Дурацкая шутка, ей-ей. Настоящее превосходство белых – это руководители компаний из списка «Форчун 500», там девяносто процентов – белые мужчины. Но почему-то корпоративные СМИ не видят этого слона в комнате. Нет, я не верю тому, что твердят нам демократы и либеральные СМИ. По крайней мере, Трамп говорит вслух то, что мы все думаем.

Стив вырос в северной части штата Нью-Йорк, его семья – нижний слой среднего класса. Отец работал слесарем на заводе, производившем продукцию для дорожной инфраструктуры. Эта работа приносила скромный, но стабильный доход, что позволяло семье Стива поддерживать статус среднего класса. Мать не работала, семья владела собственным домом, и денег хватало, чтобы отправить старшую сестру Стива в местный колледж.

Сам Стив решил, что колледж ему неинтересен. Его школьные оценки были не такими уж блестящими. Кроме того, когда сестра получила диплом в области гуманитарных искусств и наук, ее диплом никак не помог найти работу или добиться достойной зарплаты. Через два года после окончания колледжа она с мужем уехала в Северную Каролину, где налоги и стоимость жизни были ниже и где перспективы трудоустройства для мужа были куда лучше.

Вместо колледжа Стив записался в армию и отправился в Германию. Но единственным сроком все и ограничилось. В ту пору Соединенные Штаты Америки как раз подумывали затеять череду зарубежных войн в таких местах, как Афганистан и Ирак. Стив не видел смысла рисковать жизнью в войнах, к которым сам он был равнодушен. К сожалению, его отец внезапно скончался от сердечного приступа в относительно молодом возрасте, и Стив хотел поддержать свою мать в это трудное время. Вернувшись домой, он осознал, что, в отличие от предыдущего поколения, не может рассчитывать на постоянную работу. Некоторое время он трудился на стройке, но в итоге выучился на автомеханика.

Хотя он не подходит для какой-либо управленческой роли, Стив хорошо работает руками, а начальство ценит его за умение ремонтировать автомобили. При всем том его зарплата в реальном выражении намного ниже, чем была у отца. Кроме того, у него нет гарантий занятости, а ведь что-то всегда происходит: ремонтная мастерская может закрыться, придется сокращать штат из-за отсутствия спроса или владелец потребует трудиться больше, но без сверхурочных…

В итоге Стив не может проработать на одном месте дольше года или двух и периодически вынужден рассчитывать на пособие по безработице. Подача заявления на пособие – унизительный процесс, требующий времени, и Стив зачастую неделями не получает никакого дохода. Обратной стороной пособий является немалое социальное давление: тебя побуждают соглашаться на низкооплачиваемую работу, даже если она не соответствует твоим навыкам. Стив знает, что он хороший работник, а на предыдущих местах зарабатывал целых двадцать пять долларов в час. Почему он должен соглашаться на работу с минимальной оплатой труда? После вычета налогов у него на самом деле останется меньше, чем сумма пособия по безработице, которое он получает в настоящее время. Стив хочет работать – ему нравится чинить машины, и у него это хорошо получается. Но он возмущается, когда его называют ленивым, раз он не желает браться за низкооплачиваемую временную работу. Сам он не знает такого слова, но принадлежит к «прекариату»⁶¹[17]17
  Прекариат (англ. precariat, от лат. precarium – «нестабильный, негарантированный» + пролетариат) – класс социально неустроенных людей, не имеющих полной гарантированной занятости. Так же см. выше «прекарность». – Прим. ред.


[Закрыть].

Помогает то, что его мать устроилась на работу в местный «Уолмарт». Иметь дело с грубыми клиентами неприятно, за работу платят мало; с другой стороны, добираться до магазина близко. Еще Стив с матерью считают, что им повезло: у них есть собственный дом. Налоги на недвижимость высоки – более 5000 долларов в год. Тем не менее жить в собственном доме лучше, чем снимать квартиру. Также Стив, будучи военным ветераном, имеет право на бесплатную медицинскую страховку через Управление заботы о здоровье ветеранов.

Следует признать, что Стив не умеет копить и откладывать часть своего дохода на черный день. Даже когда все хорошо, деньги почему-то всегда исчезают до следующей получки.

Стив хочет завести семью и детей. Он сменил несколько девушек, но ни одни отношения не переросли в длительные. Он не знает, в чем причина, но теперь, перевалив за сорок, ощущает, что ему, возможно, придется смириться с бездетностью.

У Стива две страсти: автомобили и оружие. Первая помогает добывать деньги, а вторая относится к числу причин, по которым у него нет сбережений. Он владеет приличной коллекцией огнестрельного оружия и регулярно посещает стрелковый полигон. Его приятели в основном ветераны, как и он сам, помешанные на оружии. Самая священная часть Конституции США для них – Вторая поправка: «Право народа хранить и носить оружие». От своих друзей Стив узнал о «Хранителях присяги»[18]18
  «Хранители присяги» (англ. Oath Keepers) – крайне правая политическая организация в США, которая декларирует своей задачей объединять нынешних и бывших военных, полицейских и сотрудников служб экстренного реагирования, блюсти присягу и защищать конституцию страны от всех врагов, внешних и внутренних.


[Закрыть]. Его позвали присоединиться, как ветерана, и он участвовал в нескольких демонстрациях в защиту Второй поправки, но в последнее время отошел от общественной деятельности.

Политические взгляды Стива складывались из личного опыта и воздействия социального окружения. В целом ему ясно, что страна движется в неправильном направлении. Его дедушка и бабушка выросли в годы Великой депрессии и Второй мировой войны. Жизнь какое-то время была тяжелой, но потом заметно улучшилась, уже в послевоенную эпоху. Следующему поколению, родителям Стива из поколения беби-бумеров, повезло еще больше. Америка была великой страной, в которой качество жизни простых людей заметно возрастало с каждым поколением. Но Стиву и его друзьям этого счастья не досталось. Каким-то образом эпоха процветания закончилась и сменилась эпохой нестабильности. Неправильно, что детям должно быть хуже, чем их родителям.

Мало того: по словам Стива, «космополитическая элита», подчинившая себе американское государство, фактически объявила войну людям вроде него – белым гетеросексуальным мужчинам без высшего образования. Они «заслуживают презрения», как высказалась в 2016 году Хиллари Клинтон: это «расисты, сексисты, гомофобы, ксенофобы, исламофобы». В перерывах между работой Стив чувствует себя одним из наименее влиятельных людей в Америке. Он и его приятели считают, что элите не терпится избавиться от них. Либеральные ученые и политики мечтают о временах, когда люди вроде Стива наконец-то окажутся в меньшинстве по сравнению с «правильными» избирателями. От правых комментаторов он слышит, что элиты активно работают над тем, чтобы приблизить этот день, поощряя иммиграцию.

Хотя его отец был убежденным демократом, Стив предпочитал не голосовать до 2016 года. Ему не нравились кандидаты в президенты. Все изменилось в 2016 году благодаря заоблачному взлету Дональда Трампа, который неожиданно стал основным кандидатом от республиканцев. Стив не полностью разделяет взгляды Трампа, но тот, по крайней мере, выражает в словах чувства Стива и его друзей. Он пообещал «осушить болото и построить стену»[19]19
  Отсылка к предвыборным обещаниям Д. Трампа, который грозил «осушить вашингтонское болото» и возвести разделительную стену на границе США с Мексикой.


[Закрыть]. Эти обещания нашли отклик, хотя Стив сомневается, что Трампу позволят их сдержать. Правда, сомнения не имели значения. Стив поддерживает кандидатуру Трампа как противника вашингтонской элиты. Ему приятно наблюдать, как элита корчится под натиском Трампа.

Стив не революционер. Он не хочет уничтожить государство и перекроить общество. Он хочет, чтобы жизнь вернулась к тем правилам, которые действовали для его родителей, бабушек и дедушек. Именно так он понимает лозунг Трампа «Сделаем Америку снова великой».

При всей ненависти к мейнстримным политикам еще сильнее Стив презирает мейнстримные СМИ. Единственная телепрограмма, которую он смотрит, – это шоу Такера Карлсона на канале «Фокс ньюс». Основным же источником информации для него являются блогеры и ютьюберы, такие же ветераны, как и он сам. Он смеется, когда корпоративные СМИ называют эти источники «фейковыми»: по его мнению, именно такие каналы, как Си-эн-эн, плодят фейковые новости. Со слов Стива, наглядным примером фейковых новостей является нынешняя эпидемия нападений со стрельбой[20]20
  Имеются в виду многочисленные случаи шутинга в США; по статистике, с 2009 по 2020 год в стране ежегодно происходило до 19 массовых убийств с применением оружия, и общее количество жертв составляло на 2020 год более 2000 человек убитыми и ранеными (см. отчет неправительственной организации Everytown for Gun Safety).


[Закрыть]. Большинство придумано и подстроено сторонниками контроля над оружием с целью обратить общественное мнение против Второй поправки. Это вызывает у него негодование; он заявляет, что не потерпит, чтобы государству вздумалось отнять у него оружие. Он готов стрелять, чтобы защитить свое право на ношение оружия. Как любит повторять его приятель Брэд: «Если они так обращаются с нами, когда мы вооружены, что они сделают с нами после того, как обезоружат».

Приблизительно через год или два после того, как Дональд Трамп поразил мир своим избранием в президенты, когда наши политические элиты все еще пытались осознать этот шокирующий поворот событий, у меня состоялся интересный разговор с одной их представительницей. «Однопроцентница» Кэтрин живет в Вашингтоне, округ Колумбия, и имеет обширные связи как среди богатых филантропов, так и среди признанных и начинающих политиков. Она часто выступает посредником между двумя группами. Кто-то сказал ей, что несколько лет назад я опубликовал прогноз, предсказывающий грядущую нестабильность в США, и она захотела узнать, на чем основан этот прогноз. В частности, она хотела понять, почему так много людей проголосовало за Трампа в 2016 году.

Я, как обычно, начал рассказывать ей о движущих силах социальной и политической нестабильности, но едва дошел до первого фактора, обнищания масс, как меня прервали.

– Какое обнищание? – возразила Кэтрин. – Жизнь никогда не была лучше, чем сегодня!

Она посоветовала мне прочитать только что опубликованную книгу Стивена Пинкера «Просвещение продолжается» и изучить графики на веб-сайте Макса Розера «Наш мир в данных». Оба источника, по ее словам, заставят меня переосмыслить мой подход:

– Просто следуйте данным. Жизнь, здоровье, процветание, безопасность, мир, знания и счастье – все улучшается на глазах .

Бедность в мире сокращается, детская смертность снижается, уровень насилия падает. У каждого, даже в самой бедной африканской стране, есть смартфон, поистине невероятное техническое достижение, если сравнивать с предыдущими поколениями.

Кэтрин права во всем. Согласно Максу Розеру ⁶²⁶³, если в 1820 году более трех четвертей людей в мире проживало в крайней нищете, то сегодня от нищеты страдает всего одна десятая часть населения. Десятилетие за десятилетием за два последних столетия мировая бедность неуклонно снижалась, причем темпы ее снижения заметно увеличились после 1970 года.

Но того же Стива не волнует, как изменился показатель бедности в мире с 1820 года – или даже с 1970 года. Так или иначе, снижение бедности после 1970 года связано преимущественно с экономическим развитием Китая. Какое ему дело до этого? Какое значение имеет тот факт, что он богаче большинства жителей Африки к югу от Сахары? Он сравнивает себя не с крестьянином, выращивающим сорго в Чаде, а со своим отцом. Он прекрасно знает, что его поколению выпала худшая экономическая участь, нежели поколению его отца.

Когда Кэтрин говорит, что жизнь никогда не была такой чудесной, она не просто опирается на мировую статистику, но и привносит в ответ личные чувства. Она и люди, с которыми она общается (в основном другие «однопроцентники» и несколько «десятипроцентников»), существенно преуспели за последние несколько десятилетий. Ее собственный опыт согласуется с оптимистичной статистикой, приводимой Пинкером и Розером. Но не таков личный опыт Стива и его соратников по социальной среде. Неудивительно, что эти две группы расходятся во мнениях относительно направления, в котором движется страна.

По мнению Кэтрин, в проблемах Стива виноват прежде всего он сам. В сегодняшней экономике, основанной на знаниях, диплома средней школы недостаточно – для успеха необходимо высшее образование. Еще необходимо соблюдать финансовую дисциплину. Вместо того чтобы тратить деньги на оружие и боеприпасы, нужно завести и пополнять индивидуальный пенсионный счет.

Так кто же прав? Насколько типичен опыт Стива? Вправе ли Стив думать, что Америка движется в неправильном направлении? На такие вопросы может ответить только статистика.

Кэтрин признает, что растущее неравенство вызывает беспокойство. Однако, по ее мнению, значение роста неравенства несколько преувеличено; это не та проблема, которая требует безотлагательных действий. Хотя уровень жизни менее обеспеченных людей почти не улучшается, в целом жизнь становится лучше. Экономическая система, основанная на капитализме и свободе рынка, доказывает свою пользу. А наилучшим способом преодолеть неравенство является ускорение экономического роста ⁶⁴.

Улучшается ли уровень жизни населения США? Проще всего ответить на этот вопрос, оценив доходы домохозяйств. Поскольку наша цель – понять, почему Трамп победил на выборах в 2016 году, давайте посмотрим, как изменялись доходы за сорокалетний период, предшествующий этой дате. 1976 год – хорошая отправная точка для сравнения, в этот год молодой отец Стива уже имел постоянную работу. Он и его жена переехали в новый дом и ждали своего первого ребенка, сестру Стива. Жизнь была хороша и становилась лучше.

По данным Бюро переписи населения США⁶⁵, средний реальный доход домохозяйства (выраженный в долларах 2020 года с поправкой на инфляцию) увеличился с 61 896 долларов в 1976 году до 89 683 долларов в 2016 году. Он увеличился на 45 процентов – вроде бы неплохо. Однако средний доход нельзя считать надежным показателем, потому что он рассчитывается из доходов бедной семьи, где один кормилец получает минимальную заработную плату (20 000 долларов ежегодно), и доходов богатой семьи, где генеральный директор крупной компании зарабатывает в среднем 16,6 миллиона долларов в год ⁶⁶. Мы же хотим знать, что происходит с типичными семьями, а не с экстремумами распределения. Значит, нужно оценивать медианный доход, то есть показатель, делящий распределение доходов точно пополам. Бюро переписи населения США любезно предоставляет данные о медианном доходе. С 1976 по 2016 год последний вырос с 52 621 доллара (в долларах 2020 года) до 63 683 долларов, повышение на 21 процент. Не так здорово, как 45 процентов, но все же достойно, правда?

Однако давайте сравним эту статистику доходов семьи с ситуацией по заработной плате. В конце концов, совокупный доход Стива и его матери в 2016 году оказался выше, чем доход его отца в 1976 году, но это объясняется тем, что оба члена семьи работают. Мать Стива нанялась в «Уолмарт» не потому, что ей это нравится, а потому, что без этого заработка она не сможет оплачивать счета. Увеличение доходов домохозяйства не сопровождалось повышением качества жизни. Оно просто позволяло и позволяет держаться, что называется, вровень.

При взгляде на заработную плату предполагаемое улучшение экономических условий размывается еще больше. Средняя реальная заработная плата с 1976 по 2016 год увеличилась с 17,11 до 18,90 доллара в час, то есть на 10 процентов ⁶⁷. Раскладывая эти цифры по расовому признаку, мы видим, что повышение для чернокожих рабочих оказалось чуть выше – на 12 процентов. Но, поскольку в 1976 году чернокожие начинали с более дешевого труда, их медианная заработная плата в 2016 году составляла всего 16,06 доллара. А для латиноамериканцев повышение составило всего 6 процентов. В нижней части распределения заработной платы мы также видим, что первый дециль (10 процентов самых низкооплачиваемых работников) отмечен повышением всего на 6 процентов.

По мере того как мы углубляемся в цифры, радужная картина экономического развития, якобы приносящего блага большинству населения США, становится все менее радужной. Десять процентов, разбросанные по сорока годам, на самом деле не так уж поражают воображение. Причем надо иметь в виду, что это общее изменение ни в коем случае не было постоянным. Например, в 1990-е годы рабочие, как правило, беднели – фактически зарабатывали меньше, чем в 1970-е годы.

Проследить изменение реальной заработной платы в разных частях ее распределения – подход полезный, но не единственный и, может быть, далеко не лучший. Резких разрывов между децилями нет, распределение выглядит плавным. Альтернативный же подход состоит в том, чтобы оценить изменение заработной платы для разных групп работников. В последнее время социологи начали обращать внимание на то, как уровень образования влияет на экономическое благополучие ⁶⁸.

Статистики делят американцев на пять групп с учетом образовательных достижений: начальная школа (9 процентов населения в 2016 году), средняя школа (26 процентов в 2016 году), колледж (29 процентов в 2016 году), степень бакалавра (23 процента в 2016 году) и ученая степень (13 процентов в 2016 году) ⁶⁹. Налицо немалый разрыв в экономическом благополучии между первыми тремя группами (менее образованными), которые все потеряли в доходах, и последними двумя (более образованными), причем он нарастает. Средняя реальная заработная плата работников со степенью бакалавра увеличилась с 27,83 до 34,27 доллара в час. (Как и прежде, я сравниваю 1976 и 2016 годы с поправкой на инфляцию.) Американцы с учеными степенями добились еще большего: их зарплата выросла с 33,18 до 43,92 доллара. Но у работников со средним образованием заработная плата снизилась с 19,25 до 18,57 доллара. У тех, кто не окончил среднюю школу, заработная плата сократилась с 15,50 до 13,66 доллара. При взгляде на различные демографические категории мы наблюдаем особенности этой общей модели: мужчины зарабатывают меньше женщин, а чернокожие – меньше белых и латиноамериканцев ⁷⁰. Впрочем, в целом разрыв между менее и более образованными со временем только усугубляется.

Печальный вывод из этих данных будет следующим: американцы, не имеющие четырехгодичного высшего образования (а это 64 процента от общей численности населения), уступают в абсолютном выражении; их реальная заработная плата сократилась за сорок лет (1976–2016 годы). Но мы еще не закончили. До сих пор мы опирались на заработную плату с поправкой на инфляцию, то есть на «реальную» заработную плату. Но что делает ее реальной? Корректировка заработной платы с учетом инфляции не так проста, как может показаться. За последние десятилетия некоторые товары подешевели: например, телевизоры и многие игрушки. Стоимость других предметов, тех же новых автомобилей, не сильно изменилась в долларовом выражении, из чего следует, что новые автомобили стали дешевле в долларах с поправкой на инфляцию. Но стоимость других предметов и продуктов росла гораздо быстрее, чем официальная инфляция. Чтобы оценить этот показатель, правительственные экономисты должны определить товарную корзину, а затем рассчитать, как меняется ее стоимость из года в год. Вот только есть кое-какие затруднения. Во-первых, товарные корзины Стива и Кэтрин совершенно разные. Иными словами, у каждого свой уровень инфляции. Во-вторых, товарная корзина со временем резко меняется. Например, в 1976 году у людей не было смартфонов, а сейчас все ими пользуются. Как это учитывается?

Процесс, с помощью которого правительственные экономисты составляют и корректируют товарную корзину, довольно непрозрачен и, как утверждают некоторые критики, уязвим для манипуляций. Так что, когда государственные органы сообщают об экономическом росте, нужно помнить, что им свойственно занижать уровень инфляции (чтобы правительство выглядело лучше). ВВП рассчитывается как сумма всех товаров и услуг, произведенных в стране, которая затем делится на численность населения, что дает показатель ВВП на душу населения. Последний корректируется на стоимость товарной корзины, и мы получаем реальный ВВП на душу населения. Недооценка инфляции приводит к завышению реального ВВП на душу населения, потрафляя правительству. Отдельные критики предлагают собственные методики оценки инфляции, хотя мейнстримные экономисты обыкновенно отвергают все такие методики как ошибочные. Кто бы ни был прав, главное то, что корректировка заработной платы с учетом инфляции не является простой процедурой и может привести к значительным погрешностям в используемой нами статистике. Разные государственные учреждения используют разные индексы цен: индекс потребительских цен (ИПЦ) и индекс расходов на личное потребление (ИПР). Средняя разница между ними составляет 0,5 процента ⁷¹. Как будто немного, но примем во внимание тот факт, что 10-процентное изменение за сорок лет (именно настолько увеличилась реальная медианная заработная плата) приводит к изменению на 0,25 процента в год (половина разницы между индексами ИПЦ и ИПР).

Тем не менее ясно, что доллар, заработанный в 2016 году, отличается от доллара, заработанного в 1976 году, и нам нужно как-то учесть это обстоятельство. Обычным способом будет использовать государственную статистику. Как мы видели, по такому расчету реальная медианная заработная плата выросла за сорок лет на 10 процентов, или на 0,25 процента в год. Довольно хило, согласитесь. Другой подход заключается в «разборе» товарной корзины и отдельном рассмотрении цен на различные виды товаров и услуг. Например, какие основные элементы определяют качество жизни американского среднего класса? Несомненно, высшее образование. Еще владение домом и возможность поддерживать физическую форму. Любопытно, что стоимость этих трех основных факторов росла гораздо быстрее, чем официальная инфляция.

Чтобы усвоить сказанное, давайте забудем о реальных долларах (которые оказываются не совсем реальными) и проведем расчет, используя только номинальные (текущие) доллары, пропуская тем самым поправку на инфляцию. В 1976 году средняя стоимость обучения в государственном университете составляла 617 долларов в год (звучит почти немыслимо!). Рабочий, получавший медианную заработную плату в 1976 году, должен был отработать 150 часов, чтобы оплатить год обучения в колледже. В 2016 году среднегодовая стоимость обучения в государственном университете составляла 8804 доллара. Работнику с медианной заработной платой нужно было отработать 500 часов, чтобы заплатить за обучение (более чем в три раза больше). С медианной стоимостью дома аналогичная история: среднему работнику нужно было трудиться на 40 процентов дольше, чтобы оплачивать свой дом в 2016 году, по сравнению с 1976 годом. Так 10-процентное повышение реальной медианной заработной платы начинает выглядеть еще более ничтожным.

Хуже того, если провести те же расчеты, но вместо медианной заработной платы взять среднюю заработную плату выпускника средней школы (напомню, что она снижалась в абсолютном выражении с 1976 по 2016 год), количество часов труда, необходимых для оплаты обучения в колледже, выросло почти вчетверо (в 3,85 раза, если быть точным). В 2016 году родители из «рабочего класса» (менее образованные) должны были работать в четыре раза дольше, чтобы оплачивать обучение своих детей в колледже, по сравнению с 1976 годом. Это означает, что возможность перехода из менее образованной в более образованную группу резко сократилась всего за несколько десятилетий.