Текст книги "Разбой"

Пётр Воробьёв
Разбой

© 2014 Peter Vorobieff

* * *

Первая глава. Завечернее море

– Дым на окоёме! – закричал Ви́ли вперёдсмотрящий из вороньего гнезда на салинге грузовой мачты.

А́нси шкипер неодобрительно насупился. Во-первых, не дым, а пять. Во-вторых, какого хри́мтурса[1]1
  Хримтурс – инеистый великан, крайне недоброжелательное мифическое существо.


[Закрыть] орать об этом ломающимся и переходящим на щенячий визг голосом, если в воронье гнездо в более благополучные времена нарочно для такого случая был проведён телефон? В-третьих…

– А́удрун, на румбе?

– Запад-юго-запад.

– Так и держи, – шкипер обменялся взглядами с рулевой, та кивнула, не удостоив Анси ответом «Есть так держать».

Что там в-третьих… Анси сын Си́гурд-Йона прикинул длину и порядок мысленного списка всего, что было не так в круге земном. Дурь и склонность к драме малолетнего дятлоумка Вили могли домогаться места разве что ближе к хвосту претительного перечня, где-то рядом с гнездом неизвестного животного в паропроводе корабельной прачечной. Уголки рта Анси опустились, и его морщины привычно сложились в гримасу упадка. Где-то ближе к началу той же описи бед должно было значиться, что мальчишка остался сиротой, а непогребённые тела его родичей вмерзли в снег, выше крыши занесший их дом, и все дома в рыбацкой деревне Ска́гафьорд, и все дома во всех деревнях, хуторах, и городах острова Ту́ле. На палубе корабля-рыбовоза «Фре́лси три дюжины пять» выползшие погреться на первое за неделю солнце беженцы обеспокоенно смотрели на юго-восток, откуда угрожающе споро приближались источники пяти жидких дымков. Анси в который раз вздохнул, когда его взгляд скользнул вдоль неподобающе прямых бортов. Форма обводов «Фрелси…» была обусловлена не соображениями красоты или соответствием панерги́ческой теории, а простотой поточной сборки, да и цемент с бронзовой арматурой никак не мог бы сравниться с оловом а́львов[2]2
  Олово альвов – лёгкий, но прочный алюминиевый сплав.


[Закрыть], шедшим на обшивку судов пославнее, чем плавучая морозилка для трески. Хотя кто знает, что лучше выдержало бы удары льдин и пронзительный холод – может, как раз армоцемент…

На долгом (не потому, что он длиннее обычного, а потому, что на старом танском «долг» значило «битва») кнорре сейчас бы переливчато выли волынки боевой тревоги, матросы бежали на отведённые корабельным расписанием места… да какое там, давно б уже стояли наготове, предупрежденные не вперёдсмотрящим, а акустическим локатором или энтопи́стисом[3]3
  Энтопистис – радар.


[Закрыть].

Корабельное переговорное устройство задребезжало. Ни одна неонка, впрочем, не зажглась. Перегоревших (где б найти замену?) было пока две – «Шкафу́т[4]4
  Шкафут – средняя часть верхней палубы.


[Закрыть]» и «Боевая рубка – ахтерде́к[5]5
  Ахтердек – кормовая часть все той же верхней палубы.


[Закрыть]». Последнюю вместе с двумя матросами – Сва́ном и Но́и – смыло в море тремя днями раньше. Уголки рта шкипера привычно заняли наинизшее положение, он перевёл рубильник на «Шкафут» и снял микрофон с крюка.

– Сими́р?

– Это Са́мбор, – был ответ. – Гиропла́н[6]6
  Гироплан – винтокрылый летательный аппарат.


[Закрыть] к спеху будет?

– А взлетит? Ты говорил, степень сжатия…

– Пятый поршень пропускает, да всё раз козе смерть. Меня больше нижняя расчалка справа беспокоит. Её не тканевой лентой приматывать, а менять…

– На аси́рмато[7]7
  Радио.


[Закрыть], используем частоту пять. Отбой.

Таким образом не дав Самбору даже толком начать перемежаемый замшелыми поморянскими присловьями про козу очередной перечень того, что шло не путём (в данном случае, с палубным гиропланом), шкипер с лязгом перевел рычаг переговорного устройства в положение «Котельная» и дважды крутанул рукоять сбоку.

– Пер, давление пара?

– Анси, гросс[8]8
  Гросс – дюжина дюжин (сто сорок четыре).


[Закрыть] девять дюжин!

– Дай мне два с половиной гросса!

– Котлы больше трети часа столько не выдержат! Из обшивки второго половина каменной ваты повылезла!

– Четверть часа продержи!

– Есть четверть часа, два с половиной гросса! – отозвался Пер.

– Отбой связи!

Вместо ответного «Отбой», из-за решетки, прикрывавшей мезофон[9]9
  Небольшой динамик.


[Закрыть], послышались приглушённые крики «Прибавьте пару, бабок ваших в спину, дедов в плешь, а тебе, троллину сыну, лошадиный суну-выну!», хруст угля, лязг лопат, и нестройное пение «На палубу вышел, а палубы нет».

– Помянем, смертные, гегемона Алкио и долготерпение его, – пробормотал шкипер, вешая рожок микрофона обратно на крюк. Его настороженный взгляд вновь обратился в направлении дымов. Цвет струй и скорость движения оставляли мало сомнения в природе источников – паротурбинные гидроци́клы. Гидроциклы посреди Завече́рнего моря однозначно были запущены с другого корабля или с подмо́рницы[10]10
  Подводная лодка.


[Закрыть], с почти неизбежным выводом о предстоявшем морском разбое.

Жизнь прорезала много горестных складок на грубом обветренном лице Анси, но всё равно недостаточно для того, чтобы он мог скроить рожу, отражавшую состояние дел. Через два гросса вик[11]11
  Вика – мера длины, примерно полтора километра.


[Закрыть] после выхода из Ва́льфьорда, шторм разметал конвой, направлявшийся через Завечернее море на юг, в Калопне́вму. Тот же шторм, что оставил «Фрелси…» без защиты долгих кнорров Северного торгового союза, снес трёхвершковую пушку с ахтердека. Противовоздушный пулемёт над мостиком, уцелевший пулемёт на корме, и еще по одному на верхней палубе с каждого борта, по две ленты боезапаса на каждый, и всё это против пяти быстро движущихся целей, наверняка со своими пулемётами и ракетами. Последняя надежда – гироплан, ветхий энгульсейский «Кодор шесть», да и тот скорее всего рассыплется или взорвётся прямо на катапульте. Шкипер щелкнул переключателем на отделанной раковиной[12]12
  Старое название перламутра.


[Закрыть] личине асирмато квенской работы и повернул бронзовый наборный диск, так что в подсвеченной сзади выемке над ним зажглась топориком рунная пятерка. Зашуршала статика. Дальше (к непрекращавшемуся удивлению Анси) делать ничего не следовало, просто говорить вблизи от устройства.

– Самбор, как слышно?

– Острый слух – лучше новых двух, – сквозь трески и шорох загадочно отозвался лётчик.

– Поморяне, они такие поморяне, – заметил Тро́стан, сын Мо́си.

Каким образом этот бестолковый розовый подсвинок мог быть выпускником морской академии в Акраге, по-прежнему оставалось для Анси загадкой, таинственнее, чем даже беспроводная связь. Но и в словах поросёнка изредка попадалась толика истины. Жителей юго-восточной части побережья Янтарного моря действительно отличало некоторое своеобразие. Женщин – красота и умение себя подать (злые языки добавляли – и упрашивать недолго, чтоб таки подали), мужчин – острота на язык и задиристость, и тех, и других – любовь к математике и непомерная спесь. Прихотью случая оказавшийся на борту рыбовоза Самбор сын Местви́на полностью подтверждал предпоследнее правило, а заодно одновременно и опровергал, и подтверждал последнее – в общении был вполне обходителен и даже в драки особо не лез, но прозвище его было не «Самбор из Пе́плина», а надменно-аристократическое «Самбор Пепли́нский, ме́чник», что предполагало наличие высокого замка на холме над богатым городом Пеплин, где с дружиной должен был жить обладатель прозвища, и конунга, за которым мечнику полагалось носить меч на случай сражения. Конунги, с мечами наперевес скачущие в битву, и дружины в замках как-то вышли из обихода за последние несколько поколений, да и Пеплин на карте был представлен малюсенькой точкой. Ладно, умеешь чинить гиропланы, зовись хоть владычицей кипарисового трона…

Внутрикорабельное переговорное устройство хрипло звякнуло, на этот раз, и лампочка зажглась: «Котельная».

– Шкипер, два с четвертью гросса, больше никак! – порадовал Пер.

– Держи сколько сможешь, отбой!

– Отбой, – на диво как положено ответил кочегар.

– Учитель, а мы сможем на таком давлении от них уйти? – наконец не выдержал и встрял с глупым вопросом Тростан.

С недавних пор первый помощник в учении по большей части стал ограничиваться не более чем двумя доказательствами собственного недомыслия в час, но когда время представить такое доказательство приходило, тугостойность ученика накатывала неостановимо, как ледяной шквал из-за Гру́манта.

– На дюжине узлов мы от их трех дюжин не уйдём, – терпеливо объяснил шкипер, мысленно в который уже раз поминая вошедшего в эпос благодаря своей выдержке этлавагрского гегемона Алкио. – Наоборот, лучше до поры держать ту же скорость и курс, а давление – для паровой катапульты. Тростан, проверь-ка, готовы ли пулемётчики. Аудрун, держи на запад.

Вновь не дождавшись подтверждения от рулевой, Анси уступил место у переговорного устройства помощнику, взял в руки дио́птр[13]13
  Диоптр – бинокль.


[Закрыть], и вышел из рубки на крыло ходового мостика. С направления к корме раздался неуверенный стрёкот, перемежаемый странным звуком – как будто кто-то ронял гайки в жестяное ведро. Со шлюпочной палубы поднялось облако дыма, даже на вид вонючего. Самбору сыну Мествина удалось запустить двигатель гироплана. Последний работал не на угле, а на мёртвой воде[14]14
  Мёртвая вода – самогон.


[Закрыть], причем не очень высокой степени перегонки. Топливо прогонялось через карбид, присутствие собственно воды в мёртвой воде приводило к образованию ацетилена, а тот в свою очередь улучшал сгорание и повышал мощность. Или разносил двигатель в куски – как получится. Лётчики заслуженно считались народом отчаянным, в отличие от, например, степенных и осмотрительных аэронавтов[15]15
  Аэронавт – водитель аэрона́оса (дирижабля).


[Закрыть]. Управлять гиропланом на «Фрелси…» изначально должен был Чога́н, что вроде бы переводилось как «Дрозд», откуда-то из глубин Ви́нланда, и он как раз по отчаянности сгинул еще до Туле, пытаясь багром отбить небольшого (как ему по сухопутному отсутствию понятия показалось) кракена, на рейде Кро́мсхавна решившего утащить за борт корабельного кота. Корабль остался без кота, без Чогана, и с половиной багра.

Анси сын Сигурд-Йона поднес диоптр к глазам, для чего временно пришлось разнасупить брови. Гидроциклы были уже в виду. Они могли бы двигаться еще быстрее, не будь каждое суденышко отчаянно перегружено налётчиками, размахивавшими мечами и топорами (видимо, для поднятия собственного боевого духа). С другой стороны, получись даже у трех ватажек из пяти забросить кошки и перебраться на борт «Фрелси…», разбойники имели бы численный перевес в рукопашной. Шкипер запоздало подумал, что надо бы что-то сделать с горемыками на баке, кто обреченно, кто зачарованно следившими за происходившим вокруг, но тут открылась водонепроницаемая крышка над первым трюмом, оттуда вылез Гостисла́в-боцман, и взревел:

– Валите сюда!

Ему на помощь пришел вставший было у одного из двух пулемётов на верхней палубе Ги́мри Нос. Вдвоем здоровенный Гостислав и поджарый Гимри на удивление слаженно согнали беженцев в трюм – ни дать, ни взять, пастух, его овчарка, гурт ягнят, и двери овчарни. Шкипер даже прикинул, не завести ли взамен утащенного кракеном кота корабельную собаку.

Топоча, как гардарская слониха на сносях, мимо Анси по трапу вверх к пулемёту пробежал Те́йтур, оставив камбуз. А может, не собаку, а корабельного слона? Нет, держать слона и Тейтура на одном корабле выйдет перебор, хотя кок за время перехода с Туле откровенно спал с тела и даже перестал поворачиваться боком, проходя через водонепроницаемые двери. Не то чтобы готовить было не из чего, или Тейтуру не по вкусу была собственная стряпня, но сочетание холода, недосыпа, и лютой качки рано или поздно и любого проглота доведет до анорексии. Просто потому что не остается сил есть. Что там Тейтур, Вили вперёдсмотрящему уже можно было за шваброй прятаться.

– Учитель, пулемётчики готовы! – запоздало донеслось из рубки. – Симир спрашивает, когда Самбору взлетать?

– Как услышишь двигатели гидроциклов, вели запускать катапульту, – ответил Анси, проведя нехитрый расчет в уме.

Почти сразу же после этого, лёгкий ветер, сменивший направление с южного на юго-восточный, донёс почти комариное пение паровых турбин. Стоявший на катапульте гироплан с уже крутившимся ходвым винтом окутали облака пара. Раздалось шипение, несущий винт пришёл в движение, раскручиваемый тем же паром. Самбор дал отмашку, Сунна[16]16
  Сунна – имя солнца.


[Закрыть] блеснула на поликарбонате в смотровых прорезях его шлема, Симир под козырьком у подножия катапульты потянул рычаг, и влекомое цепью летательное устройство скользнуло вдоль направляющей, пугающе нырнуло вниз, едва не зацепив подвесной торпедой волны, и перешло в скорее менее, чем более, ровный полет.

Отрывисто застучал пулемёт на навигационном мостике на крыше рубки. По местами вспененной барашками поверхности моря безнадёжно далеко от приближавшихся гидроциклов пробежала дорожка всплесков. Только Анси успел подумать, что у йо́тунского[17]17
  Йотун – еще одно недоброжелательное мифологическое существо, родня ранее упомянутым хримтурсам.


[Закрыть] отродья Тейтура хоть хватило ума не расстреливать всю ленту, как сверху прозвучало:

– Пулемёт заклинило!

– Четырнадцать, дайте мне сил, Дакриодора, дай мне милосердия, – себе под нос нарочито раздельно, дабы второпях не сделать чего, о чём потом пожалеешь, пробормотал шкипер. – Тростан, исправь пулемёт!

Пропустив помощника (оружейному делу его вроде точно учили) к трапу, Анси шагнул обратно в рубку. Гидроциклы разделились, три по-прежнему приближались с юго-востока, еще пара приняла чуть к северу, явно собираясь пересечь кильватерный след «Фрелси…» и напасть с другого борта.

– Ну, я вроде разобрался с управлением, – вдруг раздался голос Самбора.

– Так ты же лётчик? – с запоздалым сомнением вопросил Анси.

– На гироплане? Не летал, – впервые поделился поморянин.

– Так что ж ты раньше не сказал?

– Так ты не спрашивал, летал ли? Спрашивал, смогу ли?

В другое время, от такой новости с Анси приключилось бы то, что один из его стародавних учителей в Лиме́н Мойри́дио называл гносеологической парафонией – вроде идёшь ты по двору, и вдруг на заборе удом[18]18
  Уд – мужской детородный половой орган размножения.


[Закрыть] нарисован мел. Но сейчас шкиперу было не до парадоксов сознания, потому что на ведущем гидроцикле из двух, что свернули к северу, за вцепившимся в посаженное плашмя штурвальное колесо рулевым поднялся налётчик с копьеметалкой, в упоре которой было зажато ракетное копье-пира́влос.

– Лево на борт! – крикнул Анси, смотря в один из портов рубки против хода и одновременно переводя машинный телеграф на «Полный вперёд».

Аудрун крутанула штурвал, что поначалу не особенно отразилось на движении «Фрелси три дюжины пять». Открыл огонь кормовой пулемёт, один из пары гидроциклов сбавил ход. Копьемётчик на головном уверенно метнул свое оружие. Гидроцикл тряхнуло кильватерной волной – увы, слишком поздно. Головная часть копья отделилась от древка и, оставляя черный след, устремилась к рубке рыбовоза.

– Запад-юго-запад, – сообщила Аудрун, безучастная к происходившему за её спиной.

Едва начатый поворот успел слегка увести нос «Фрелси…» вправо, и боеголовка пиравлоса попала не в рубку, а в навигационный мостик над ней. Грохнуло, тряхнуло, полетели в разные стороны осколки. Невольно присевший от взрыва Анси странно отчётливо увидел, как по одному из наклонённых боковых портов рубки сползла, оставляя кровавую полосу, оторванная кисть руки с кольцом акрагской морской академии на указательном пальце. Едва слышно затарахтело переговорное устройство – «Котельная».

– Пер, громче! – закричал в микрофон шкипер. – Аудрун, одерживай!

Кочегар понёс что-то еле разборчивое про давление. Снова застучал кормовой пулемёт. Три гидроцикла успели скрыться из вида, прижимаясь к бортам корабля, тот, что заходил с севера, возможно, как раз достаточно, чтобы…

– Право на борт! – бросил Анси и устремился на правое крыло мостика.

Рулевая с полной невозмутимостью завертела колесо посолонь[19]19
  То есть по часовой стрелке.


[Закрыть]. Морские разбойники на гидроцикле, шедшем параллельным с «Фрелси…» курсом, чрезмерно увлеклись раскруткой кошек, готовясь забросить их за леерное устройство над вформованным в борт ледовым ширстре́ком[20]20
  Ширстрек – полоса усиленной обшивки у бимсов верхней палубы.


[Закрыть], и не успели заметить, что расстояние между их судёнышком и рыбовозом опасно сокращается. В полном соответствии с учением мистагогов[21]21
  Мистагог – старший хранитель той или иной мистерии, то есть области знания.


[Закрыть] -гидродинамиков мистерии померанцевого дракона, скорость потока воды между судами увеличилась, давление упало, и горе-налётчики гулко впечатались в армоцемент. Гидроцикл потерял ход, трое из облепивших его шестерых забарахтались в воде, а ещё один, ненадолго зажатый между кораблями, отчаянно, но кратко, завопил и скрылся под волнами.

– Курс на запад! – шкипер пробежал через рубку, чуть не споткнувшись о высокий порог двери – с навигационного мостика на настил ходового натекла изрядная лужа крови.

Кормовой пулемёт выпустил расточительно длинную очередь. Одна из пуль попала в паровой котел отставшего гидроцикла. Взрыв взметнул внушительное количество воды, на ахтердек посыпались брызги вместе с мелкими кусками металла и ошмётками тел.

Дела на левом борту шли менее успешно. На баке, с полдюжины верпов[22]22
  Верп – небольшой четырехлапый якорь.


[Закрыть] налётчиков зацепились за поручни и леера по краю верхней палубы, боцман и Нос рубили топорами лини, тянувшиеся за верпами, но без большого успеха – не иначе, к ка́болкам[23]23
  Каболки – пряди из растительного волокна.


[Закрыть] были приплетены пряди сиилапа́на – фра́миборгского грибного волокна тверже, чем сталь. Снизу в них стреляли, тоже не особенно плодотворно, а вот пущенный кем-то топор, прихотливо крутясь в полете, воткнулся Гимри как раз под незащищенную кольчугой нижнюю челюсть. Пока Гостислав выталкивал одного налётчика, взбиравшегося по линю, тычками топора с вытянутой руки (неловко использовать топор как колющее оружие), на боцмана насели еще трое, как охотничьи лайки на медведя. Еще несколько верпов взмыло над бортом и повисло на ограждениях. Анси перевел рубильник переговорного устройства в положение «Оповещение», крутанул ручку пять раз, и гаркнул в микрофон:

– Аврал, все наверх с оружием! Пер, оставь трех лучших кочегаров внизу! Держите давление два гросса!

Через ограждение ходового мостика перелез головорез в титановом панцире поверх кольчуги. За триплексным щитком забрала его шлема, слегка расплывчато виднелась гримаса не то предвкушения, не то несварения, правая рука легко, как стилос, держала окровавленный двуручный топор. За ним лезли еще трое, один мокрый и без шлема. Шкипер снял со стены «утиную лапу[24]24
  Многоствольный пистолет.


[Закрыть]», выдернул предохранительную шпильку, упер спину в стену и выстрелил прямо через одно из стекол рубки справа, заодно основательно оглушив сам себя и сделав что-то нехорошее с правым локтем. Заряд рубленой картечи из пяти полувершковых стволов вместе с расколотым стеклом должен был смести с мостика все живое, но налётчик в титане продолжал лезть в рубку как ни в чем не бывало, не смущенный потерей трех товарищей.

К доносившимся с верхней палубы лязгам, крикам, и выстрелам боя прибавилось «ц-ц-ц-ц-ц-пынь-ц-ц»… К «ц-ц-ц…» по логике прилагался гироплан, но почему его не было видно? Это, однако, не было самым безотлагательным вопросом для Анси. Гораздо срочнее требовалось понять, каким образом остановить разбойника, которого не берет картечь. Шкипер довольно несвоевременно вспомнил, что сам он был в овчинной безрукавке поверх шерстяного тельника, а доспехи и меч лежали в рундуке на левой стороне рубки. Двуручный топор в тесном помещении – не лучшее оружие, но это вряд ли замедлило бы налётчика достаточно, чтоб Анси успел добраться до меча. Зато на правой стороне рубки рядом с комингсом двери висела осветительная ракета на двухаршинном, чтоб не обжечься выхлопными газами при запуске, древке. Разбойник, похоже, скумекал то же, что и Анси, насчет топора, и, прежде чем лезть в рубку, прислонил его к ограждению, вытащил из ножен на поясе короткий меч с чернёным клинком, и шагнул в дверной вырез. В бою (и не только) бывает, что не совсем верное решение, принятое быстро, оказывается лучше верного, принятого с задержкой. Шкиперу как раз хватило времени сорвать со стены ракету (в основном левой рукой), ткнуть ей врагу под забрало, и плохо слушавшейся правой рукой выдернуть спусковой тросик. При обычном использовании, осветительная головка ракеты зажигалась уже в полете. Далеко улететь вместе с морским разбойником устройство не могло, оно даже не отсоединилось от древка. налётчик схватился левой рукой за деревяшку, пытаясь вытащить ракету, но тут осветительная головка зажглась. Анси сын Сигурд-Йона увидел вспышку и услышал крик. Ослепительный свет отдалился, когда разбойник упал с мостика. Упав, он продолжал кричать, перекрывая какофонию схватки на палубе. Достойная смерть, но не очень приятная.

– Дядющка Анси, я ничего не вижу, – заметила Аудрун.

Шкипер мог пожаловаться на то же самое, но он не стоял у руля. Аудрун, строго говоря, приходилась ему не племянницей, а какой-то более дальней и запутанной родней. На Стро́мо, родном острове Анси, Аудрун, Пера, и так далее, почти все жители вели род от Грима Скособаченного, основателя Кромсхавна, и состояли в родстве по крайней мере через него, к немалому злорадству жителей соседнего острова Э́стро.

– Прямо руль, на ощупь. Дай глазам привыкнуть.

К изрядному облегчению Анси, зрение и вправду начало возвращаться. Куда бы он ни глянул, его преследовало темное пятно в поле зрения примерно там, где он увидел вспышку, но шкипер уже мог разглядеть смотровые порты рубки и очертания выреза двери на мостик. Он шагнул наружу. Бой на верхней палубе шел скверно. У левого борта сбитый с ног боцман увёртывался от копий налётчиков, на шлюпочной палубе кочегар Пер, прижавшись спиной к стойке крана, крутил лопатой (какую именно часть слова «оружие» в предложении «Все наверх с оружием» он недопонял?), держа на расстоянии двух разбойников с мечами, пара ватажников со Стромо валялись неподалёку без движения. С кормовой стороны крана, на Э́гри, еще одного кочегара, наседал неприятель с чеканом. Эгри отбивался кочергой. Сговорились они, что ли?

Перемежаемое «пынь» пятого поршня «ц-ц-ц…» гироплана усилилось до откровенно громкого (громче разбойника с осветительной ракетой), хотя летательной машины по-прежнему не было видно. К звуку двигателя прибавился тонкий свист, а потом и отрывистый треск картечниц[25]25
  Картечница – многоствольное огнестрельное оружие, способное к стрельбе очередями.


[Закрыть]. Поднялись фонтаны брызг, наконец, в клубах дыма к югу от «Фрелси…» что-то прерывисто заблестело. Это как раз оказался несущий винт гироплана, концы лопастей которого рассекали воздух не выше, чем в пяди над ограждением борта. На пути одной лопасти как-то случились налётчики, полностью поглощённые поисками наиболее удобного для втыкания копья места на Гостиславе. В воздух полетели несколько рук, одна вместе с плечом, и где-то две с третью головы (разглядеть точнее всё ещё частично ослеплённому Анси было и трудно, и вотще). Снова затрещали картечницы, и отчаянно дымивший гироплан с продолжавшими крутиться вхолостую блоками стволов по обе стороны от опоры несущего винта показался над бортом. Мгновением позже, полубак окатила вода, поднятая ещё одним взрывом.

– Если б козка не скакала, то и ножку б не сломала, – поведало вековую поморянскую мудрость асирмато. – Еще гидроциклы остались? Анси?

Шкипер двинулся в рубку к устройству. Его внимание привлекло развитие драки на шкафуте. Эгри, орудуя кочергой, как дротиком, нашел слабое место в куячном доспехе[26]26
  Куяк – пластинчато-нашивной доспех из ткани (кожи) и металлических пластин.


[Закрыть] своего противника и сорвал одно из его оплечий. На помощь Перу подоспела знахарка Дарво́да, сперва ударив одного из нападавших на него меченосцев легким посохом, а когда тот повернулся, разрядив ему в грудь ручницу[27]27
  Ручница – короткоствольное огнестрельное оружие.


[Закрыть]. Второй нападавший замахнулся на знахарку мечом и тут же получил в награду за труды свои тяжкие четырехгранный болт из нижнего ствола ручницы, вошедший ему в череп под правым глазом. Пер перехватил угольную лопату и ткнул её режущим краем в открывшуюся для удара шею первого меченосца, зашатавшегося после знахаркиного выстрела.

– Полундра! – Симир у правого борта безуспешно пытался наклонить пулемёт, а по обе стороны от него через леера лезли новые морские грабители.

– Последний по правому борту, – ответил на вопрос лётчика шкипер.

Тем временем, кочегары и знахарка, услышав зов Симира, вступили в бой с разбойничьим подкреплением. Эгри наклонился через борт и метнул кочергу. Судя по тому, что свист паровой турбины сменился на треск и лязг, бросок пробил кожух ротора. Стойки одного из леерных ограждений, за поручень которого цеплялись два верпа, зашатались и вылетели за борт вместе с верпами, поручнем, леерами, двумя разбойниками, и Симиром. Дарвода бросила ручницу на палубу и прыгнула вдогон. Не умевшим плавать кочегарам оставалось добить одного налётчика, но тот уронил трабу́ку[28]28
  Трабука – огнестрельное оружие с расширявшимся к концу стволом.


[Закрыть], опустился на колени, и поднял руки. Пер замахнулся лопатой. Эгри удержал товарища:

– Не горячись, совсем малёк еще!

– Поправка, гидроциклы кончились, – заключил Анси, стоя у асирмато. – Самбор, надувай поплавки и садись, пока волна не поднялась. При волне-то скажешь, что не умеешь, раз никогда на гироплане не летал?

С юга и с запада действительно приближались облака, но глубокие морщины на лице Анси непривычно сложились в улыбку.

– Аудрун, на румбе?

– Запад.

Шкипер выставил на машинном телеграфе «Самый малый вперёд», пятикратно крутанул рукоять внутрикорабельного переговорного устройства, и объявил:

– Матрос за бортом!

– Погоди с сажай, надо понять, откуда взялись эти налётчики, – хотя поморянин и месяца не провёл на борту рыбовоза, он уже вполне вжился в ватагу, по крайней мере в том, что касалось общего внимания к указаниям шкипера.

Гироплан описал восходящую спираль над «Фрелси…».

– Так у тебя ж топлива всего на треть часа! – возмутился Анси, что вместе с предшествовавшей мыслью дало ему возможность сменить улыбку на подобающе неодобрительное выражение.

– Ну да, шестая сейчас пройдет, шестая останется.

Анси удивленно взглянул на хронометр. Поморянин был прав – с начала боя прошло меньше одной шестой часа.

– Лети по их кильватеру, – неожиданно сказала в направлении асирмато рулевая. Шкиперу осталось только кивнуть.

На шлюпочной палубе, Эгри и Пер под присмотром полностью залитого кровью Гостислава выбирали слабину на шлюпталях, готовясь спустить на воду четырехвёсельный ял.

– Как ты на ногах-то держишься? – спросил кочегар у боцмана. – Кровищи, как мамонта зарезали…

– Кровь не моя, – боцман поморщился и добавил, – В основном не моя.

Гироплан, на вид уже не больше стрекозы, продолжал удаляться в направлении обступавших окоем к югу и юго-западу облаков. Кочегары возились со шлюпбалками, подавая ял вперёд. Треск статики в асирмато стал громче. Анси встал напротив порта с вылетевшим от выстрела из утиной лапы стеклом и левой рукой (правой стало больно двигать) поднял к лицу диоптр. Прибору тоже досталось в драке, картинки никак не совмещались в одну.

– Если это подморница, они уже погрузились, – неутешительно поведал Самбор. – Погоди…

– Что? – шкипер оторвался от диоптра, смотреть в который приходилось одним глазом, и покосился на хронометр. – Не возись, возвращайся.

– А, вот в чем дело! Козу даришь, веревку отпусти, – таинственно, но очень удовлетворённо изрек поморянин.

Анси решил было, что Самбор окончательно свихнулся на козах, но тут увидел, что под одним из облаков медленно ползла вверх продолговатая тень, от которой поднималась, скрываясь в пелене, еле различимая чёрточка. Гидроциклы были запущены с аэронаоса, спрятавшегося в облаке, но не успевшего втянуть обратно трос, на конце которого висел ве́гаскип[29]29
  Вегаскип – опускная гондола дирижабля.


[Закрыть], заодно работавший как грузовой подъёмник. В то же облако нырнул гироплан Самбора.

С полубака раздался душераздирающий хрип.

– Прикончите его кто-нибудь, – донесся оттуда же высокий голос Ньялы липантофо́ры[30]30
  Липантофора – смазчица.


[Закрыть]. – Всякого навидалась, но такого ужаса отроду не видела!

– Тебе ужас, ты и приканчивай, – посоветовал Ска́пи, помощник кока (звучит лучше, чем «кухонный мальчишка»). – Ой жуть, кто его так?

– Шкипер осветительной ракетой, – объяснил Вили. – А ещё четверых картечью на куски порвал.

– От вас, мелюзги, и впрямь помощи не дождешься. Мучается же бедный, зубы, и те обуглились! А ну, дай-ка клеве́ц[31]31
  Клевец – вид боевого молота.


[Закрыть]!

Прозвучал короткий треск, хрип прекратился. Шкипер попытался сосредоточиться на видимом в половину диоптра, но всё, что он мог разглядеть, было низко висевшее серое облако.

– Добрый корабль, хоть и полужёсткий, – сквозь шумы и треск, возвестил Самбор. – Нижний киль, крестовое оперение, четыре двигателя, гелиоа́герты[32]32
  Гелиоагерт – солнечная батарея.


[Закрыть]…

Изнутри, облако, где прятался аэронаос, озарили вспышки.

– Две пушки на вертлюгах, – закончил поморянин. – А я всю картечь расстрелял, и ответить нечем.

До «Фрелси…» донёсся гул выстрелов.

– Возвращайся! Скоро мёртвая вода кончится! – Анси снова посмотрел на хронометр.

– У моей торпеды взрыватель магнитный или ударный? – не унимался властитель пеплинского замка.

– И тот, и другой! Но зачем тебе?..

– Жалко, добрый корабль, но целым его не взять. А уйдет, выкурвец, каких ещё бед натворит? Я сейчас на него эту торпеду уроню. Ты в дорогу, а я те гвоздь в ногу!

Спустя непродолжительное время, облако озарила вспышка поярче, чем предшествовавшие.

– Ого! – треск из мезофона асирмато замолк.

– Самбор? Самбор? Приём?

Из облака показался воздушный корабль, длиной приблизительно вдвое против «Фрелси три дюжины пять». Торпеда Самбора, судя по всему, была сброшена сверху, прошла через одну из оболочек с гелием и взорвалась, ударившись о киль, потому что аэронаос складывался в воздухе пополам. Оболочки в носу и в корме до поры замедляли падение, но хвостовое оперение врубилось в ткань, аэронаос величественно развалился надвое, и передняя половина со зрительными портами и подвесом для вегаскипа ускорилась в направлении моря. Из-за размеров разбойничьего корабля и расстояния до него, движение казалось плавным, но вся подъемная сила была потеряна, и куски падали камнем.

Опровергая подозрения шкипера, что Самбора накрыло тем же взрывом, из тучи вынырнул гироплан. Под его рамой чернели, наполняясь сжатым воздухом, поплавки. Машина снижалась, одновременно приближаясь к рыбовозу. Анси разглядел, что лётчик указывает на ходовой винт, машет ладонью перед лицом, и указывает вниз.

– Садись, сейчас тебя подберем, – сказал шкипер, на случай, если асирмато вышло из строя только частично.

Он достал из ларя под штурманским креслом мегафон и вышел на ходовой мостик. Ял, на веслах которого сидели Пер и Гостислав, успел подобрать Дарводу, стоявшую на носовой скамье в чем мать родила (хотя вряд ли мать ее родила прямо с маленькими золотыми штучками, блестевшими, где и без того глазу было на чем отдохнуть) и выжимавшую свою свиту[33]33
  Свита – длинное одеяние.


[Закрыть]. Анси с досадой сообразил, что диоптр остался в рубке, и с еще большей досадой, а заодно и с досадой на себя за первую досаду, что Симира в яле нет. Зато со спинами, прижатыми к кормовому транцу, сидели под прицелом сороковой пищали[34]34
  Сороковая пищаль – многоствольное оружие малого калибра.


[Закрыть] в руках Эгри три разбойника с аэронаоса. В отдалении у полузатонувшего гидроцикла из воды показалась голова молодого морского змея. Животное попыталось вытащить из-за штурвала труп рулевого, но ноги того застряли в разорванном металле. Первого змея бережно оттеснил змей побольше, яла в полтора от носа до кончика хвоста, выгнул шею над гидроциклом, откусил верхнюю часть туловища налётчика вместе с плечами и головой, и подбросил вверх, чтоб змеёныш поймал.