Текст книги "Железное золото"

15. Лисандр
Из глубин

В кабине Пита умолкает, погрузившись в боевую синхронизацию корабля. Ее отстраненный взгляд устремлен в пространство, а ее разум функционирует как единое целое с корабельным компьютером.

– Лучше начинай думать, как ты хочешь умереть, – говорит мне Кассий, когда я опускаюсь в кресло наблюдателя за Питой. – Один двигатель не работает из-за того, что тебе вздумалось поиграть в Лорна. Это хуже, чем звездная свалка в Лорио.

– Хуже нее нет ничего. – Я смотрю на сенсорные дисплеи и индикацию данных. – Ладно, не важно.

Нас преследуют три корабля. Не сляпанные на скорую руку пиратские корабли, а военные суда. И не имеет значения, что они старые. Их двигатели, похоже, в превосходном состоянии. Пита ведет огонь средней дальности из наших рельсотронов. Не вижу в этом драмы – здесь все дело в дисплеях и показаниях датчиков. Я чувствую знакомую дрожь корабля, когда заряды вылетают из кассет в магнитные пусковые стержни и мчатся сквозь пространство к нашим преследователям. Сколько еще мы можем сделать выстрелов, пока энергия не иссякнет?

– Может, оторвемся от них в поле астероидов? – спрашиваю я.

– Оно недостаточно плотное, – говорит Кассий.

– Может, сядем куда-нибудь?

– Они слишком близко.

– Может…

– Нет, – отрезает он. – Не можем спрятаться. Не можем бежать. Не можем драться. Черт побери! – Он бьет кулаком по консоли. – Тебе следовало слушаться меня!

– Прости, Кассий.

– Не называй меня по имени. У нас на борту гости.

– Она без сознания.

– А члены экипажа в сознании. Ты хочешь, чтобы кто-нибудь из них попытался заполучить награду центра, пока мы уворачиваемся от аскоманов? – Он качает головой, поражаясь моей глупости.

– Я не собирался стоять в стороне и ждать, пока эти дикари съедят одну из нас.

– Одну из нас…

– Дедушка попытался бы спасти ее.

– Конечно попытался бы. Он выпотрошил бы сотню низших цветов, чтобы уберечь от смерти одну золотую. Сколько сегодня ты убил – дюжину?

Перед моими глазами снова мелькают их лица. Пена на губах от страха. Глаза, широко раскрытые, словно у умирающей лошади. Смертельная бледность.

– Оно того стоило? Ты мог помочь им, – печально роняет Кассий. – Но ты пошел за ней! За одним человеком!

Я принимаю наказание. Оно заслуженно. Но Кассий забудет сегодняшний день. Время размоет его. А со мной такого не случится. Моя память вернет меня к этим кричащим лицам даже на смертном одре. Я увижу их ногти, которые ломаются о сети. Почую запах мочи на палубе. И задумаюсь: скольких можно было бы спасти, будь я более рассудителен? Наш корабль снова содрогается – в него попадает очередной снаряд. Наши кинетические щиты отправляют его рикошетом в космос. Если бы преследователи хотели нас убить, то использовали бы ракеты, но они целятся в наши двигатели.

– Они хотят взять нас живыми, – говорю я.

– Само собой. Они увидели, что мы золотые. Они изнасилуют нас, а потом, когда им это наскучит, убьют.

– И съедят, – добавляю я. – Они каннибалы.

Кассий наверняка уловил нотки страха в моем голосе.

– Как долго двигатели смогут работать на форсаже? – спрашиваю я.

Ответ ясен, но мне также прекрасно известно, что Кассия нужно подтолкнуть.

Тот смотрит на Питу.

– Недолго. Час – может, два. Потом мы превратимся в мертвый металл. Но куда нам лететь на форсаже? До ближайшего астероидного города пять дней пути.

– На окраину.

– На окраину… – повторяет Кассий. – Ты забыл свою фамилию? Забыл мою? – Он понижает голос и оглядывается на коридор. – Твоя бабушка приказала разрушить одну из тамошних лун и их верфи.

– Так говорят.

– Они думают, что я лично растоптал голову Ревуса Раа.

– Аскоманы не станут преследовать нас за границей окраины. Они боятся соваться туда больше, чем мы.

– На то есть причины.

– Вероятность, что хотя бы в шести днях пути от того места, где мы войдем в пространство окраины, окажется военный корабль, ничтожна.

«Архи» снова содрогается. Пита дергается в кресле. Изо рта ее стекает струйка крови: она прикусила язык. Ее капа дрожит на пульте управления. Я открываю Пите рот и заталкиваю тонкую полоску пластика внутрь.

– Я совершил здесь ошибку. Но это вопрос вероятностей. Мы можем проскользнуть за границу, оторваться от аскоманов, починить наши двигатели и…

– Ни один корабль не входил в пространство окраины вот уже десять лет. Я не стану рисковать – вдруг начнется война.

– Тогда каков же твой план? – интересуюсь я.

– Развернемся и будем драться. Мы можем проникнуть внутрь одного из их кораблей. Направить его орудия против остальных корветов. Я видел, как люди проделывали такое.

Драться. Ну конечно, какого еще ответа можно было ждать от него!

– Мы не эти люди, – говорю я, и, похоже, его воинское тщеславие уязвлено. – И у нас нет пусковой установки на корме корабля. Нам придется развернуть его правым боком. Потом открыть в ответ шквальный огонь из рельсотронов. И если мы с этим справимся, добавив к их скорости скорость в пусковой шахте, то врежемся в их иллюминаторы со… – Я извлекаю из памяти подробный отчет о математически самоубийственном нападении Дэрроу на «Авангард» – бабушка заставила меня сделать и проанализировать его – со скоростью, потенциально в девять раз превышающей ту, какую использовали, чтобы пробиться в «Авангард». Наши кости будут неотличимы от мочи.

– Что, правда?

– Хочешь поспорить?

– Дерьмо.

– А как насчет Эс – тысяча триста девяносто два?

– Астероида?

– Того самого, на который направлялась эта золотая. – Я смотрю на сенсоры. – До него два часа лёта. На три меньше, чем до границы окраины. Прежде чем потерять сознание, девушка сказала, что помощь там.

Кассий щурится:

– В какой именно момент у тебя нашлось время поговорить с ней?

– Когда я был в медицинском отсеке.

– Мы не знаем, кто она такая. Не знаем, откуда она. Ты вообще представляешь, что за помощь она имела в виду?

– Нет, – признаюсь я. – Но возможности множатся по мере их использования.

– Не надо мне тут цитировать Сунь-цзы[6]6
  Сунь-цзы – китайский стратег и мыслитель, живший в VI веке до н. э., автор знаменитого трактата «Искусство войны».


[Закрыть] с таким видом, будто это твоя идея. «Помощью» может оказаться кто угодно. Даже сам треклятый Повелитель Праха.

– Это было бы благом для нас.

– Для тебя – возможно. А с меня твой крестный спустит шкуру заживо. – Он смотрит на корабли черных на сенсорах. – Она использовала твой клинок. У нее есть шрам?

Если я скажу «да», он не полетит к С-1392. Он попытается драться.

– Нет. Шрама нет, – говорю я. Потом во мне просыпается чувство вины. Мой мозг всегда был быстрее моей совести.

Наш корабль снова содрогается, на этот раз сильнее, и дисплеи показывают повреждение двигателя по правому борту. С каждым попаданием в корпус Кассий кривится. Ему больно видеть, как «Архимед» истекает кровью.

– Пошло все в шлак! – Он хватает Питу за плечо. – Пита, бери курс на астероид Эс – тысяча триста девяносто два. Увеличь мощность двигателей на пятнадцать процентов выше предельного значения. Если они расплавятся, плевать.

Находясь в состоянии синхронизации, Пита не отвечает, но корабль выполняет команду. Я сижу, а «Архимед» громыхает вокруг нас. Гравитация давит на мое тело – компенсаторы напрягаются от резкого ускорения и гонки «Архимеда» к астероиду. После нашего внезапного рывка черные отстают, но постепенно нагоняют нас.

Жребий брошен.

Пока Кассий готовит корабль к возможному абордажу – раздает членам спасенного экипажа оружие, – я возвращаюсь в медотсек к золотой. Не удастся ли получить от нее еще какую-нибудь информацию? Она все еще без сознания. Бросаю на нее быстрый взгляд и чувствую, что беспокоюсь о ней сильнее, чем просто о незнакомом человеке. Я бережно срезаю остатки ее одежды и начинаю очищать ее кожу от масла спиртовыми скрабами. Ради соблюдения приличий накрываю девушку одеялом. Когда я поднимаю голову, оказывается, что глаза золотой открыты и она, похоже, уже некоторое время смотрит на меня. Я чувствую, как мои щеки вспыхивают: вдруг она подумает, что я делаю нечто предосудительное? Но сейчас ее взгляд мягче, чем при нашей первой встрече. Не такой дикий. Она изучает клинок у меня на боку.

– Мы направляемся к астероиду, – вежливо поясняю я. – Ты сказала, что там есть помощь. Какая?

Она пытается что-то ответить, но еще слишком слаба, чтобы слова могли сорваться с ее губ.

– Не волнуйся, – говорю я, глядя на новый слой восстановителя, которым я прикрыл ее шрам, – береги силы. – Я кладу руку ей на плечо. – Мне нужно осмотреть твою рану. Можно?

Она едва заметно кивает. Я откидываю одеяло и изучаю воспаленную плоть. Мое прижигание было небрежным. Отыскиваю в шкафчике свежую повязку и возвращаюсь к ее ране. Когда я наношу дезинфицирующий крем, девушка вздрагивает. Чтобы успокоить ее, я цитирую одно из своих любимых стихотворений, которыми зачитывался в библиотеке матери:

 
В лазурь голубка белая взлетела,
Звенит восторг в серебряных крылах,
Так с крыльев отряхнула дольний прах
Твоя душа, покинувшая тело.
Она достигла светлого предела…[7]7
  Из стихотворения Джона Китса. Перевод В. Микушевича.


[Закрыть]
 

Когда я заканчиваю декламировать строфу, девушка снова теряет сознание, и на этот раз я не беспокою ее. Все эти жизни были отданы ради нее. Прежде чем уйти, я размазываю масло по ее лицу, чтобы надежнее замаскировать восстановитель, покрывающий шрам, и надеюсь, что солгал Кассию не напрасно.

При полном форсаже нам удается преодолеть расстояние до астероида менее чем за два часа. Теперь кабина залита багровым светом предупредительных огней: наш последний двигатель перегревается. Инерция несет нас вперед, но аскоманы приближаются. Расстояние между нашими кораблями стремительно сокращается. Вскоре они обмотают нас магнитными буксировочными лучами и прожгут наш корпус. Мы сидим в молчании. Пита теперь не синхронизирована с кораблем. Наши орудия – исковерканный металлолом. Щитов нет.

Весь корабль вибрирует – самый крупный из вражеских корветов сбрасывает нам на корпус буксировочный луч и тормозит нас. Кассий разворачивает лезвие-хлыст, я берусь за свое. Моя ладонь мокра от пота. Грудь сдавлена, в пересохшем рту привкус мела. Я сижу, скрестив ноги, на полу в безмолвной медитации, позволяя страху течь в меня, чтобы я мог овладеть им, когда его причина прожжет наш корпус и ворвется в коридоры.

Кассий поворачивается ко мне, затягивая винты на латных перчатках своих импульсных доспехов. Мы оба отказались от неуклюжих скафандров в пользу импульсных нагрудников и перчаток.

– Мы встретим их у двери. Я хочу, чтобы ты стоял за мной. В коридорах слишком тесно, чтобы мы могли драться плечом к плечу. Если я погибну, позаботься, чтобы тебя не взяли живым. – Он смотрит на Питу. – Я думал об этом с тех пор, как… – Он обрывает фразу, не договорив.

Проследив за взглядом Кассия, я обнаруживаю, что он устремлен на радарный сенсорный дисплей. Изображение искажается. Пиксели дисплея распадаются на пляшущий сине-черный узор помех.

Пита щурится:

– Кто-то глушит навигационные приборы.

– Это не могут быть аскоманы, – говорю я. – У них недостаточно технологий, чтобы заглушить наше оборудование.

– А кто тогда? – спрашивает Пита.

– Ч-черт… – бормочет Кассий. – Черт побери!

Я смотрю вслед за ним в иллюминатор на большой, безобидный на вид астероид в отдалении. С-1392. Пита увеличивает изображение на визуальном дисплее. Половина астероида окутана тенями. Поверхность грязно-белая, жемчужная, изрытая кратерами от ударов. Тени шевелятся. Что-то движется в темноте, стремительно выбираясь наружу из недр астероида. Оно выходит в космос, словно извивающийся черный угорь из темной морской пещеры, жемчужные глаза угрожающе сверкают. Но угорь этот – не из плоти и крови. Он сделан из металла, выкрашен в черный цвет, и на боках его изображен трехглавый электрический дракон.

Это военный корабль.

В этом пустынном пространстве, где больше десятилетия не летал ни один военный корабль, к нам мчится первоклассный разрушитель. Километр триста метров длиной, битком набитый оружием и защитой высокого уровня. А по сторонам от него – два эсминца незнакомой модели. Из их ангаров появляются три эскадрильи странных истребителей, похожих на глубоководных ужасных тварей.

Они преодолевают расстояние между нами за полминуты и беззвучно проносятся мимо – шинковать аскоманские корабли, не утруждая себя формальностью радиопередачи. Эскадрильи истребителей несут элегантную смерть – хлещут по аскоманам огнем рельсотронов и плюются ракетами, беззвучно раскалывающими искореженные взрывами корпуса пиратов, пока все аскоманские корабли не испускают кислород и не разваливаются на части, отплывая мертвыми и безмолвными в вечность космоса. Бой длится меньше минуты.

Обломки стучат по нашему корпусу.

– Что это было? – Голос Питы дрожит.

Мигающий красный огонек коммуникатора сообщает о входящей прямой передаче с эсминца. Сам он держится в отдалении, не приближаясь к нам. Я чувствую, что Кассию не по себе.

– Что это за корабль? – спрашивает Пита. – Лисандр?..

Я смотрю в иллюминатор:

– Не знаю.

А вот Кассий знает. И, судя по его безнадежному виду, он словно бы ждал этого. Так ждут неизбежного конца. Я начинаю что-то понимать.

– Ты солгал мне, – говорит Кассий. Лицо у него такое, словно ему разбили сердце. – У нее был шрам. Верно?

Я принимаю на себя его гнев и смотрю ему в глаза:

– Верно.

Он думает, что я убил нас. Возможно, так оно и есть. Но пока мы живы, всегда есть шанс бежать. Однако мы попали из огня да в полымя.

– Включи трансляцию, – приказывает Кассий.

Сперва в открытом канале потрескивают статические помехи, а потом из глубин доносится холодный голос. Человек говорит с акцентом, которого не слышно на улицах Марса или в залах Луны с тех самых пор, как окраина десять лет назад закрыла свои границы. Долгие, ленивые гласные, перекатывающиеся в горле, – родом с вулканической луны Юпитера. Той самой луны, которую зовут своим домом Раа, лидеры окраины.

Это акцент Ио и Повелителей Пыли.

– Внимание, «Архимед», – произносит бестелесный голос. – С вами говорит эсминец доминиона окраины «Харибда». Ваше устройство связи нейтрализуется. Любое отклонение от нынешнего курса приведет к уничтожению вашего корабля. Любое сопротивление приведет к уничтожению вашего корабля. Приготовьтесь к высадке.

Связь прерывается. В кабине воцаряется тишина.

Кассий в отчаянии хватает коммуникатор:

– «Харибда», мы не вторгались в пространство окраины. Повторяю, мы в нейтральной области. Это нарушение Пакс Илиум – Илионского мира. Повторяю, мы не в пространстве окраины.

Ответа нет. Кассий в гневе отшвыривает коммуникатор. Пластик разбивается вдребезги о металлическую переборку, и Пита вздрагивает.

– Лучше наши соплеменники, чем аскоманы, – говорю я, но меня беспокоит страх в глазах Кассия и Питы. – С ними можно договориться.

– Договориться? Пита, принеси мне личину. – (Я смотрю на Кассия и пытаюсь сообразить, насколько его страх оправдан.) – Лисандр, возьми наши шкатулки и убери в сейф. – Он снимает висящее на груди кольцо дома Беллона на цепочке и вкладывает мне в ладонь. – Проследи, чтобы не осталось ничего, способного выдать, кто мы такие. Голограммы, оружие, кольца – все в сейф. И клинок Карнуса. Твоя маскировка их не обманет. Спрячь его – или мы покойники.

Я бегу по коридору к жилым помещениям. Там я забираю дубовую шкатулку с фамильными реликвиями Кассия – скудные остатки наследия человека, который некогда мог править Марсом. Прихватываю и свою шкатулку – большой ларец из слоновой кости с последними памятными вещами из моего прошлого. Обе шкатулки я прячу в потайной сейф в стене за камбузной плитой. Я охлопываю себя, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Неохотно снимаю бабушкино кольцо и клинок Карнуса и тоже кладу в сейф.

К тому моменту, как я возвращаюсь в кабину, Кассий открывает коробку, купленную на черном рынке Цереры. В коробке – пористая тонкая серая маска, флакон с нюхательной солью, пакет химического льда и пустая ячейка из-под шприца с обезболивающим. Мы забрали его несколько недель назад, чтобы пополнить полевые комплекты.

– У тебя не осталось стимуляторов? – спрашивает Кассий.

– Я использовал их для золотой. А у тебя?

Он качает головой:

– Все отдал пленным.

– Черт побери! – бормочу я, глядя на поры маски. – Кассий…

Он смеется, и на лице его на миг появляется прежняя лукавая улыбка.

– Все в порядке, любезнейший. Боль – это всего лишь воспоминание.

– Ты что, свихнулся? – ровным тоном интересуется Пита. – Нельзя использовать этот кошмар без стимуляторов.

– Я могу проверить грузовой отсек, – предлагаю я. – Может, мы случайно оставили там упаковку…

Кассий опять качает головой:

– Нет времени.

Пита приходит в ужас:

– Лисандр! Не позволяй ему!..

Смотрю в глаза Кассию:

– Я буду тебя держать.

Кассий бросает взгляд на маску, в глазах его – отстраненность и безнадежность. То же выражение было на его лице, когда нам пришлось взять вознаграждение за бывшего золотого трибуна, чтобы оплатить запчасти для двигателя. Этот взгляд будто вопрошает: как могло дойти до такого? Как можно было настолько изменить себе?

– Не давай мне сдернуть маску, – говорит он.

– Коралловый захват? – уточняю я.

– Замо́к богомола. В коралловом захвате я сломаю тебе руку.

Я подчиняюсь. Усевшись позади Кассия, обхватываю его ногами за пояс, а руки завожу ему под мышки, захватив бицепсы, потом сцепляю пальцы в замок на его затылке.

– Пита, щелкни переключателем.

Пита медленно придвигается.

Что-то бормоча себе под нос, Кассий берется за ручку активации сбоку маски.

– Готов?

– Давай.

Пита поворачивает ручку активации. Раздается шипение: это три сотни игл, встроенных в пластик маскирующей маски, вонзаются в кожу, кости и хрящи лица Кассия. Он дергается. Раз, второй. А потом из-под маски вырывается булькающий звук, как кипящий пар из чайника. Его мышцы скручиваются узлом и каменеют. Кассий врезается в меня. Его руки извиваются так яростно, что мне кажется: он сейчас переломает мои собственные. Он невнятно кричит, сыплет неразборчивыми ругательствами, перекатывается, пинается и чуть не попадает Пите в голень. Она отпрыгивает. Маска безжалостно закачивает ему в лицо наполнитель, приживляя искусственную кость на челюсть, лоб, вокруг глазниц. Через двадцать секунд индикатор маски вместо красного загорается желтым, и жуткие конвульсии Кассия начинают ослабевать. Мы лежим на боку и тяжело дышим. Кассий хнычет и погружается в неглубокое беспамятство. Индикатор мигает зеленым. Я выпутываюсь из его рук. Вдоль предплечья ощущаю уколы боли, намекающие на стрессовый перелом.

Пита кидается к Кассию и осторожно расстегивает маску. Его лицо превратилось в клокочущую массу воспаленной, опухшей плоти – он выглядит как восковая фигура, которую поместили слишком близко к огню. Понемногу опухоль спадает под воздействием противовоспалительного компресса, наложенного Питой.

Когда она снимает компресс, оказывается, что наш красивый друг исчез. Его лицо сменила бандитская физиономия: низкий лоб, нос картошкой, покрытый сеткой капилляров, шелушащиеся уши и вялый рот с припухшими ленивыми губами. Шрам аурея пропал, поглощенный этим новым обликом бронзового. Пита утирает слезы.

Она смотрит на меня с упреком, вырывает нюхательную соль из моих рук и, взломав ампулу, сует ему под нос.

– Ты лучше всех, господин, – говорит она Кассию, бережно поддерживая его голову и вытирая испачканное рвотой лицо, пока он приходит в себя.

– Легко, как грех. Теперь все кончено. Все кончено… – Он садится с помощью Питы, и мы вместе смотрим в иллюминатор, как эсминец открывает стыковочный отсек, чтобы заглотить нас целиком.

16. Дэрроу
Логово

Я стою на своей башне под сильным дождем.

Внизу раскинулась стальная шкура Вечного города. Среди взметнувшихся ввысь башен, раздавшихся вширь стадионов и жужжащих комплексов лежат темные озера теней – метки, оставленные Шакалом и последовавшей за этим войной. Теперь, когда радиация уничтожена и импульсные купола удалены, членистоногие строительные корабли «Сан индастриз» движутся туда с ленивой целеустремленностью, переправляя работников, перевозя металл.

Гиперион, может, и восстанавливается, а вот все южные города были уничтожены силами Повелителя Праха под командованием безумного Минотавра, Аполлония Валия-Рата, пока того не схватили и не засадили в Дипгрейв.

Мой народ страдает. Но фальшивый мир Танцора – это не ответ. В юности меня поглотила лихорадка войны. Я не чувствую ее теперь. Чувствую лишь холодную тяжесть долга и страх перед тем, что может произойти с моей семьей.

Сияющий корабль приближается к вершине моей башни и приземляется на посадочной площадке. По трапу спускается коренастый серебряный с лысиной на макушке. На нем белый бархатный камзол с высоким воротником. На тяжелой руке сверкает перстень с аурейским глазным яблоком.

– Квиксильвер! – приветствую его я. – Спасибо, что прибыл.

Он с ворчанием пожимает мне руку. Его единственный спутник, дрон-часовой размером не больше детского черепа, плывет за ним. Хромированный корпус поблескивает под дождем. В центре пульсирует красное око. Настороженно смотрю на него.

– Я видел, как социалисты срывают с тебя корону. Позорное было зрелище, – усмехается Квиксильвер. – Люди Маттео сказали мне, что дебаты завершены. Черные воздержались. Просто сидели там. Караваль и медные присоединились к «Вокс попули». Ордер на твой арест будет подписан в течение часа. Вскоре они проголосуют за перемирие.

– Тогда ты знаешь, что случится потом.

– История – это колесо. А толпы всегда одинаковы. Состоят из маленьких людей с большими аппетитами. Они способны вырасти при одном условии: если будут пожирать таких людей, как мы. – Он смотрит на меня с прищуром. – Ты можешь покончить с «Вокс попули» сегодня ночью. Взять сенат штурмом. Заковать их в кандалы.

– Они все еще принадлежат к моему народу, – защищаюсь я.

– А они об этом знают? – (Я не отвечаю.) – «Вокс попули» – это рак. Есть лишь один способ справиться с раком. Вырезать его. Я говорил это твоей жене много лет назад.

– Мы согласились на демократию.

– Однако же ты здесь, правда? – со смехом спрашивает он, но я улавливаю фальшь. – Перемены под силу не завистливым толпам, а смелым и дерзким одиночкам. Фичнер знал это. И мы знаем. Даже если большинство плюет на нас.

Я смотрю на лысеющего мужчину, вспоминая нашу первую встречу на Фобосе. Как я его тогда ненавидел! Он – странное существо. Полное злобы, эгоизма, напичканное жесткой идеологией. Никогда бы не подумал, что смогу доверять такому человеку. Но он поднялся из безвестности на одной лишь силе воли. Он создал Сынов Ареса вместе с Фичнером. Он заново отстроил республику после моих войн. Без него Луна была бы краем кратеров и пепла.

– Ты уходишь. Верно? Хорошо, – говорит Квиксильвер.

– Хорошо?

– Что толку от Жнеца в клетке? – спрашивает он, кивком указывая на небо. – Ты нужен нам на воле.

Я не спрашиваю его совета, но все же эти слова укрепляют мою решимость. Он был другом Фичнера. Эх, если бы я мог сейчас поговорить с Фичнером! Всего лишь раз. Согласился бы он с моим планом?

– Мне нужна твоя помощь.

– Ты знаешь, что я всегда помогаю своим друзьям. Возможно, поэтому их у меня так мало.

– Наверное, ты захочешь сперва услышать, какая именно помощь мне необходима.

– Ты нипочем не доберешься до своих кораблей на орбите, если за тобой по пятам будет следовать эскорт, – предполагает Квиксильвер. – Тебе нужен один из моих.

– Мне нужен «Несс». – (Он вздрагивает.) – И пусть это выглядит так, будто его угнали.

– Почему «Несс»? Что ты задумал? – Я молчу, и Квиксильвер недовольно ворчит. – Не важно. Я поставлю его в сухой док на ремонт. Ты знаешь, где это.

Я киваю:

– Тракса уже ждет в доке.

– Так ты знал, что я скажу «да».

– Надеялся.

Он смеется:

– Верни его в целости, ладно? Это любимый корабль Маттео.

– Сэр, – раздается у меня за спиной. Тон обеспокоенный.

Я поворачиваюсь. Позади стоит мой архикопейщик Александр Аркос, старший и самый умный из внуков Лорна. Ухмыляющийся вундеркинд. Тонкий, как клинок, с длинными белыми волосами и светлой кожей. Ему едва достает до груди другой копейщик – моя племянница Ронна, упрямая старшая дочь Кирана от первого брака. Ей двадцать лет, у нее бритая голова и приплюснутый нос. Она служит копейщиком всего год, но изо всех сил рвется доказать, что ничем не хуже Александра.

Дождь заставляет их склонить головы. Влага впитывается в черные куртки легиона Пегаса. Александр с презрением смотрит на дрон, висящий в воздухе за Квиксильвером, а вот моя племянница не отрывает взгляда от гостя.

– Они все здесь, – докладывает Александр.

Я поворачиваюсь к Квиксильверу:

– Если приспешники «Вокс» обнаружат, что ты помог мне… Тебе будет безопаснее на Фобосе.

– Чтобы смотреть, как чернь грабит мои башни и мои компании? Я не просто так держу службу безопасности. Я отстроил этот спутник заново и должен сражаться здесь. Кстати, вот досада! Ты пропустишь мой день рождения.

– Ну, за то, чтобы встретить следующий.

Мы жмем друг другу руки, и Квиксильвер уходит.

– Все, что вы слышали, – правда, – говорю я.

Тридцать семь упырей смотрят на меня сквозь дым, поднимающийся в потолок; тлеют кончики сигарет. Сборище психопатов и профессиональных убийц, моя стая – это разномастная коллекция изгоев, которых мы с Севро собирали последние десять лет. После того как мы потеряли двадцать бойцов на Меркурии, официальная численность личного состава – сто одиннадцать человек, но бо́льшую часть Севро разослал по всей республике выполнять наши указания. Те, у кого нет дома на Луне, живут в Логове, чернильно-черном небоскребе, который я изъял из собственности Рыцаря Тени. Холидей кивает мне сзади. Она прибыла последней. Похоже, она выпила. Сефи сидит в стороне вместе с десятью нашими черными. Ее сенаторы воздержались от голосования, и я не был уверен, что она придет.

– Ты о чем, босс? – гнусаво спрашивает Мин-Мин, алая, мой эксперт по боеприпасам. Она водрузила железные ноги на стол. Глубоко посаженные глаза безучастно взирают на меня с темного лица. Пыльный ирокез перекошен, а морщины на щеках кажутся особенно глубокими при тусклом освещении. – Это дерьмо с экстренным сбором как-то жестковато, вам не кажется? – Ее робокольцо с волчьей головой стучит по пивной бутылке. – Мы ж только что вернулись.

– О чем он?! – скептически восклицает беременная Виктра. Ее длинные руки сложены поверх живота, волосы небрежно заколоты на затылке. Судя по ее виду, она в ярости. – Ты действительно живешь в пещере, Мин-Мин, или просто так выглядишь?

– Ой, отвали, крутышка. Я забрела в Громаду по колено, и между моими бедрами был зажат самый настоящий черный дикарь…

– Ты что, сегодня ни разу не смотрела новости? – возмущается Крошка, одна из самых давних моих сотоварищей.

Ее полные щеки раскраснелись, так она спешила добраться сюда. Когда позвонил Севро, Крошка со своим мужем Клоуном были на полпути к морю Паров – они собирались провести отпуск с детьми на курорте.

– Не-а. – Мин-Мин вздыхает. – Я аналоговая, детка. Мне на хрен не нужна сенсационная чернуха про психованных козлов, насилие и поджоги на Марсе. Меня от этого мутит. – Она приглаживает свой ирокез. – Это вовсе не на пользу.

Севро швыряет свой датапад Мин-Мин с такой силой, что тот едва не впечатывается ей в лицо. Мин-Мин ловит его и переворачивает, что-то бормоча себе под нос. Когда она видит заголовки, ее глаза расширяются.

– Гребаный ад!

– Что мне хотелось бы знать, так это кто из вас настучал, – замечает Виктра.

– Да, очень прошу, пусть этот человек встанет, чтобы мы могли пырнуть его в селезенку! – вспыхивает Севро. – Это могло дойти до Танцора единственным путем: если кто-то из вас трепался об эмиссарах. Если вы болтали с шлюхой, докером, вашей гребаной мамочкой – сейчас самое время сознаться.

Никто не встает.

– Я доверяю всем в этом зале, – заявляю я, ведь именно это им нужно услышать. И заведомо лгу, поскольку утечка наверняка исходила от кого-то из них. Сефи? Она не полностью поддержала меня. Неужели она настолько устала от войны? – Не знаю, кто донес про эмиссаров, но это не один из вас. Вы все осведомлены о том, что Повелитель Праха рассчитывал заключить мирные соглашения. Сенат вскоре согласится на перемирие, временное прекращение огня, чтобы обсудить условия возможного мира. Я уверен, что это уловка Повелителя Праха.

– Да, черт возьми, так оно и есть, – подтверждает Севро.

– Ему известно, что наше подразделение сейчас дома, и он хочет выиграть время для перегруппировки сил вокруг Венеры. Все вы знаете, чего я сейчас боюсь. – Я вызываю голографическую карту и иду вдоль нее, проводя пальцем по астероидам. – Я боюсь драконов. Раа придут. Возможно, не сегодня. Возможно, не завтра. Но однажды Ромул нападет. Мы должны взять центр под свой контроль, прежде чем это случится. Если мы оставим Повелителя Праха в живых, то окажемся между двумя врагами. Нам не победить.

– Они никогда не сражались вместе, – говорит Виктра. – Может, они и ненавидят тебя, но я знаю этих лунатиков. Даже заложники, которых брала Октавия, с самого рождения ненавидели Повелителя Праха. Никогда ничего не забывали. Никогда не прощали.

– Им не обязательно сражаться вместе, – произносит Сефи. – Им достаточно сражаться против нас.

Разумеется, при тех потерях, какие понесли черные на Меркурии, ей не нравится такая перспектива. Тогда почему же ее сенаторы не поддержали меня?

Я продолжаю:

– Сенат, очевидно, полагает, что я – препятствие на пути к миру. Они назвали меня поджигателем войны. На данный момент они утверждают, что я больше не лорд-император. Думаю, вскоре будет выдан ордер на мой арест.

– Если уже не выдан, – еле слышно бормочет Севро.

– Танцор – мерзавец! – негодует Ронна.

Пока она жила в тайном городе Тинос, Танцор был ей все равно что дядя. Она стискивает кулаки, разгневанная его предательством.

– Нет. Танцор – хороший человек. Он делает то, что считает правильным, используя инструменты, которые у него под рукой, – возражаю я. – Теперь наша очередь сделать то же самое.

– Какие будут приказы, босс? – оживляется Мин-Мин. – Ты только икни – и Седьмой возьмет сенат штурмом и распнет любого эльфика, который косо на тебя посмотрит.

– Да, черт побери! – поддерживает ее Клоун. – Сенат коррумпирован сильнее, чем синдикат. Надо пойти туда и распустить его. Провести новые, честные выборы.

– И что? – не соглашается с мужем Крошка. – А до того Дэрроу будет править как самодержец? Не мели чепухи. Если это случится, республике конец. – Она жалобно смотрит на меня. – Неужели Виргиния ничего не может сделать? Наверняка же она не позволит выдать ордер на твой арест!

– Конечно, она ничего не может сделать, – отвечает Виктра. – Правит большинство, если только она не использует чрезвычайные полномочия. Но стоит ей это сделать, и «Вокс попули» поднимет крик о тирании и проголосует за импичмент. Ты видела улицы в последнее время? Толпа поддержит эти требования, особенно если народ убедят, что «Вокс» положит конец войне. На Венеру всем плевать.