Текст книги "Макроскоп"

– Для меня это также непросто, как и для вас, – сказала она. – Я не пытаюсь разыгрывать из себя проститутку, просто не вижу другого выхода. Сюда. – Она схватила его руку и прижала ее к своему животу.

Иво застыл, потрясенный и словами, и действиями Афры. Возбужденный мозг напомнил Иво, что прошло всего меньше сорока восьми часов после первой их встречи, и вряд ли много больше с начала всего этого приключения. Его полусжатая рука была прижата к ее теплому, гладкому мерно вздымающемуся животу.

– Она пытается сохранить индивидуальность, – попытался как-то поддержать его Гротон. – Дело даже не в теле как таковом. Нужен опыт – эмоциональный, духовный, сексуальный – слова не имеют значения.

– Сексуальный? – глупый вопрос вырвался сам собой.

– Нет, не стимуляция в эротическом смысле, – терпеливо ответил Гротон. – Можно участвовать в половом акте, не вступая в физический контакт. Скорее, это общее переживание. Ваши действия и эмоции являются важнейшим элементом, так как придают глубину ощущениям. Смысл всего появляется тогда, когда вы сопереживаете. Ведь она не существует сама по себе, ей нужны зрители. А иначе она не реализуется, как непрочитанная книга или никем не услышанная симфония. Чувствуйте сами и заставьте чувствовать ее; пусть это будет незабываемый опыт. Чувствуйте!

Афра резко кивнула, по ее телу пробежала дрожь и передалась Иво.

– Да, мне кажется, вы понимаете это даже лучше, чем я, – ответила она Гротону.

– Просто так вы пытаетесь оставить память о себе, – сказал Гротон. – Я знал, что мужчины и женщины не очень-то отличаются.

Она опять удивленно кивнула, и Иво почувствовал напряжение ее диафрагмы. Он все еще стоял, отведя стыдливо глаза, не в состоянии осуществить ее замысел. Его рука, темное пятно на белой коже, обмерла и, казалось, была зашита в пластик, – неподвижная и невероятно неуклюжая.

– Иво, – сказала она. – Это моя жизнь, мое естество. Я боюсь – я соглашаюсь с этим, я заявляю об этом, я горда этим. Мне нужна поддержка, впрочем, вам, я думаю, она нужна тоже, коль нам предстоит входить в этот цикл. Можете смеяться надо мной, но сделайте это, даже если вам не нравиться.

– Боюсь, что мне это понравится, – пробормотал он.

Это было что-то отличное от тщеславия. Иво понимал это сейчас, но, увы, понимание не помогало. То, что он ощупает Афру, вряд ли поможет, и Иво подозревал, что Гротон тоже это понимает, несмотря на все его рассуждения. Но женщины, в отличие от мужчин, созданы для ласки. Издать книгу имеет смысл, а это...

– Вы боитесь прикоснуться ко мне? – нетерпеливо и раздраженно спросила Афра. – ООН не будет вас ждать вечно. Она схватила его руку своими, заставив его пальцы разжаться. – Сюда, – сказала она и положила его ладонь на свою левую грудь.

Он был не прав, считая себя совершенно бесчувственным. Холодные (или горячие?) волны пробежали по руке и взорвались в его сознании, вызывая головокружение. Чувствовать? Но ему этого не избежать!

– Сюда? – спросила она и потерла его ладонь об упругую складку ниже левой ягодицы. Он отдернул руку. Тело бил озноб, он знал, что выглядит смешным, но тем не менее чувствовал возбуждение.

– Боже, помилуй полярников... когда ты даришь им сны, – беззлобно заметила Афра. – Я не пытаюсь соблазнить вас, Иво. Я только хочу показать вам, чего же я хочу. Целомудренность в этом деле ни к чему. А теперь, давайте. Времени мало.

Она добилась своего. После тех прикосновений, что она заставила его сделать, все колебания были просто нелепы. Он начал с головы, пробежал пальцами по лбу, щекам, носу, прикрытым векам, погладил ее нежные губы, затем охватил пальцами подбородок. На шее у правого уха виднелись три крохотные веснушки. Он запустил пальцы в ее распущенные волосы, прощупывая их консистенцию, и вдруг обнаружил, что они на самом деле плотнее, эластичнее, чем он полагал до этого. Он провел ладонью вокруг ее стройной белой шеи и легонько ущипнул мочку уха, зажав ее между большим и указательным пальцами.

– Укусите, попробуйте его, – спокойно попросила она. Иво прижался губами к ее уху. Он узнавал ее и любил, чувствуя себя виноватым.

Она покорно стояла, а он прошелся ладонью по одной ее руке, затем по другой, осязая плавные обводы мышц, костей, сухожилий, кожи. Это было как сон – больше, чем сон, ее тело было совершенно во всех отношениях.

Состояние ее нормально развитой мускулатуры было прекрасно, на ощупь невозможно было обнаружить какой-либо изъян. Ее тонкие пальцы – само совершенство, ямки над ключицами, казалось, были сработаны резцом гениального скульптора. Только под мышками ему встретилась шероховатость – щетина чисто сбритых несколько дней назад волос. Это напомнило, что под руками его не статуя, он держал ее!..

Ее груди были массивны, но не так, как это представлялось визуально, соски тоже не выпирали так сильно, как оказалось, когда он смотрел со стороны и пока не прикоснулся к ним. Внутренняя структура груди была неоднородна – внутри прощупывались кластеры молочных желез. Он подумал о том, что мужчины так были зачарованы этой женской особенностью, что назвали по ее назначению целый вид – млекопитающиеся. Хотя черта и типична для вида, – кстати, не вида, а класса, вспомнил он, – все же наиболее характерным признаком следует признать волосяной покров. Даже у китов есть немного лобковой растительности...

Не открывая глаза, он вернулся разумом к делу. Груди переходили в слегка выступающие ребра, те, в свою очередь, предваряли обширное пространство над бедрами, гораздо шире, чем он подозревал. Спина практически плоская, небольшими холмиками возвышались лопатки, а между ними проходила гряда спинных позвонков. Ребра расходились лучами от солнечного сплетения.

Ягодицы на ощупь оказались удивительно нежными, мякоть мягко спускалась ниже, образуя бедра. Округлый живот слегка выпирал, а бедра казались столь обширными, что ему даже пришлось открыть глаза, чтобы проверить свои ощущения.

Ее глаза все еще были закрыты, она не выражала негодования по поводу все более тщательного осмотра, а он не мог понять, нравится ему это или нет.

Можно было сказать, что ягодицы и бедра были нормальны, принимая во внимание ее пол и общее физическое состояние. Он сравнивал со своей собственной анатомией, к тому же его руки увеличивали ее размеры невероятно. Не открывая глаза, он встал на колени и продолжил.

Он прикоснулся к ее лобковым волосам и легонько скользнул ладонью по ним – проводить внутренний осмотр не было оснований, по крайней мере, никак не больше, чем для исследования внутренностей носа, уха или рта. Ее ноги были немного расставлены, и его ладонь прошлась по внутренней стороне бедра, потом опять вверх, по выступам бугорков лимфатических узлов. Затем вниз, вдоль больших мускулов ноги, находившихся под большим напряжением, чем на руках, вниз к коленям, гораздо более изящным, чем его собственные. Икры были еще более напряжены, и когда он сжал одну ногу, Афра несколько сместилась, сохраняя равновесие. Узкие голени, сухожилия разбегались вниз к ступне. Высокий свод стопы, маленькие, но сильные пальцы. Когда он приближался к последнему этапу своего осмотра, один из пальцев ноги дернулся вверх, – прощальный салют, и внезапно его смущение, было ушедшее, вернулось вновь.

Он и вправду ощупывал живую женщину.

– Теперь вы меня знаете? – открыв глаза, спросила она.

Могу ли познать я богиню?

– Да, – ответил он, не зная, правда это или ложь.

Ослепленный, Иво вернулся на свое место и наблюдал, как Гротон проделал то же самое. Он казался себе вуайеристом и давил в себе это чувство, он испытывал ревность и пытался заглушить ее. Афра не принадлежала никому, а этот эксперимент все равно ничего не значил, сколь бы экстравагантную форму она ни избрала. Затем ее осмотрела Беатрикс, и это смутило его еще больше. Мужчина, ощупывающий женщину – зрелище несколько вызывающее, но естественное. Но женщина женщину...

Он все еще вел себя глупо. Нужно научиться разделять инстинкты и практические потребности, как это делают остальные. Может, придет время, и он сможет хлопнуть Афру по заднице без...

Он был рад, что никто не смотрит в его сторону, так как, вне всякого сомнения, он густо покраснел.

Осмотр Афры был окончен. Она, все еще обнаженная, вопросительно смотрела на Беатрикс. Следует ли другой женщине пройти то же самое?

Беатрикс спокойно посмотрела на мужа. Гротон улыбнулся:

– Осознавая всю важность процедуры, я заверяю вас, что узнаю свою жену в любом облике. Доверьте это мне.

Беатрикс улыбнулась в ответ.

– Надеюсь на тебя, дорогой.

Иво был только рад, что ему не пришлось осматривать Беатрикс. Он представил себе, что гладит ее тело так же, как тело Афры, и почувствовал отвращение. Беатрикс была старше и замужем, и это все меняло. К замужней женщине не следует прикасаться чужим мужчинам.

Он попытался подумать о другом, но странный его разум развивал тему. Он увидел, как его пальцы касаются кожи Беатрикс и находят ее грубой и дряблой. Как можно сравнивать женщину в таком возрасте с Афрой? Ум, внешность, возраст – все равно, что прачка рядом с принцессой. Прикосновение к Афре – запретный плод, а к Беатрикс – отвращение. Все же он дурно судил о Беатрикс, даже в мыслях, хотя и знал, что у нее не отнять мужества и сострадания, чего не скажешь об Афре. Половое влечение, да еще и в юношеской форме, заглушало в нем голос разума и жизненного опыта.

Но гораздо приятнее чувствовать вину за то, что желаешь женщину, чем чувствовать, что уже не способен желать!

Вздрогнув, он вернулся к действительности. Приготовления заканчивались, начиналось главное.

Афра лежала в контейнере, остальные молча смотрели, пока Иво настраивал проектор. Проектор представлял собой большой экран макроскопа; если человек был посвящен, то есть просмотрел передачу – то определенная ситуация плюс состояние мозга вызывали соответствующий поток информации в канале. Все делалось в обход компьютера – это был прямой интергалактический контакт.

Гротон где-то раздобыл пять контейнеров в рост человека. По-видимому, это когда-то были химические резервуары, а Гротон разрезал их вдоль. Афра лежала в своем контейнере, на дно которого на несколько дюймов была налита стерильная вода, все было расположено так, чтобы луч полностью захватил тело. Вот и все приспособления.

Неужели он убьет ее сейчас? Разве был он так уж уверен, что это не новая ступень разрушителя, как предположил Гротон, созданная, чтобы убить тех немногих, кому удалось избежать первой.

Афра посмотрела на него:

– Вы верили в это.

Это действительно так. Но почему он колебался сейчас, когда ей предстояло пройти процесс? Потому, что он любил ее, и может прийти момент, когда выяснится, что он ошибался?

– Необходимо пару минут на прогрев, – сказала Афра. – Отойдите.

Иво машинально отошел. Он хотел сказать что-нибудь ободряющее, но никогда не чувствовал себя так глупо и не ощущал такого отчаяния. Он боялся, как не боялся никогда.

Но время ушло и ничего не вернуть.

– Джозеф! – воскликнул он. – Кто же будет им управлять, пока...

– Через восемь часов компьютер макроскопа включит двигатели, разовьет ускорение десять G и скорректирует курс, – сказал Гротон. – Мы все уже запрограммировали. Чем же мы занимались, пока вы спали?

Выходит, они решились лететь к Нептуну еще до того, как он...

Вспышка, – проектор заработал. Желтоватый свет залил тело Афры – черты заострились, тени стали глубже, волосы ярче, зрачки сузились, глаза стали голубее. Казалось, известный художник добавил в палитру доминирующий оттенок.

Иво знал, что это лишь чисто внешние проявления. Главное совершалось в клетках, именно их искал луч и на них он воздействовал. Невидимое излучение изменяло структуру организма, разрывая извечные связи и устанавливая новые, необычные. Происходило превращение, неведомое ранее ни одному человеческому существу.

Кроме Брада.

Эпидерма, внешний слой кожи, – растворился. Сошел подкожный жир, и проступили красноватые слои эндодермы, и вот уже в слое жидкой протоплазмы стали видны лабиринты вен, покрывающих все тело.

Ноги, руки, туловище – казалось, она натянула на себя синий свитер крупной вязки, который теперь медленно расползался. Иво посмотрел на лицо Афры – оно было расслаблено. Очевидно, первый же импульс излучения усыпил ее, и теперь она была без сознания. Он был только рад этому.

Кожа на голове тоже начала плавиться. Волосы быстро сошли, обнажив голый череп. Стала видна синяя разветвленная трубка, которая спускалась со лба. Она обвивалась вокруг глаза, проходила по щеке и наконец исчезала под нижней челюстью на пути к горлу. В районе уха проявилась белая паутина нервов, которая переплеталась с коричневыми мышцами лица; под ушной раковиной находилась зернистая масса, назначение которой было ему непонятно. В сознании всплыло ничего не значащее для него слово «каротида». На поверхности черепа яркие артерии перемежались с венами и нервами, и эта трехцветная река стекала к уху.

Все это покрытие разрушалось под действием света, перемешиваясь со стекающей мускулатурой. Проступил носовой хрящ, как видение из кошмарного сна обнажились глазные яблоки. Опасаясь, что его стошнит, Иво перевел взгляд на ноги и ступни. Но это зрелище тоже нельзя было назвать приятным. Кожа, нервы, вены и почти весь жир уже были удалены, остались только сухожилия и крупные мускулы. Постепенно и они исчезали, и на левой голени, словно белесый остров в море протоплазмы, появилась кость. Пателла – коленная чашечка уже отделилась и свалилась с легким всплеском в промежуток между костями. Ниже уже освободились от связок невероятно длинные лучевые кости стопы. Фаланги пальцев легко отвалились и через мгновение уже лежали на поверхности колышущейся жидкости. Налитой предварительно воды, в которую ложилась Афра, не было видно вовсе – все покрывал расплав. Мелкие кости растворялись медленно, и Иво начал уже беспокоиться, закончится ли их растворение вообще. По-видимому, процесс будет продолжаться и после прекращения программы – жидкость будет медленно разъедать нерастворившиеся останки. Очевидно, это и было причиной того, что восстановление не могло начаться сразу вслед за процессом деструкции – необходимо, чтобы тело растворилось полностью и все его компоненты присутствовали в необходимом виде при восстановлении.

Наконец остался полупогруженный в жидкость голый скелет.

Теперь Иво понимал, зачем Афре понадобились тактильные свидетельства. Она наблюдала этот процесс – полное разрушение тела. Да, после такого зрелища необходимы самые серьезные подтверждения того, что Афра останется после всего этого в прежнем виде. Здесь преобладал эмоциональный аспект, этого нельзя понять рассудком.

И несмотря на то, что он изучал ее анатомию на ощупь, в его памяти навсегда останется это видение.

Но, чтобы засвидетельствовать состояние других, ему необходимо выжить самому. Ведь может оказаться, что псевдо-Иво скажет псевдо-Афре, что все в порядке, и пять красных глаз точно такие же, как и прежде, и затем все вместе они сядут плотно подкрепиться астрологией, запеченной в тесте.

Он огляделся, показалось, что прошла целая вечность, хотя минуло лишь несколько минут. Гротон и Беатрикс тоже смотрели на Афру, и вид у них был не очень то бодрый. Все были подавлены зрелищем, его зловещим видом, и никто даже не шелохнулся.

«Это почти как разрушитель», – подумал Иво. – «Отвратительно, однако глаз не оторвать».

Иво проследил за взглядом Гротона и обнаружил, что тот смотрит на голову, даже скорее на горло или трахею. В этом месте процесс шел с ужасающей скоростью. Череп очистился от мускулов и вен, уши и нос исчезли, зубы болтались в челюстях, свободных от щек и десен. Разрушение мозга наблюдать было невозможно, так как череп был еще цел.

Но самое ужасное творилось с шеей. Здесь процесс растворения протекал более избирательно. Прежде всего, происходила не просто диссоциация тканей, обусловленная разной растворимостью и формой поверхности. Жир, мускулы, сухожилия почти исчезли, но внутренняя яремная вена и большая красная каротида, питающие мозг, остались. Небольшие ответвления обоих сосудов были закупорены, так что они представляли из себя прямоточные трубы. Какие же возможности были внесены в инопланетную программу, если она предусматривала даже это? Либо представители галактической цивилизации невероятно досконально изучили человеческую анатомию и физиологию, либо программа была столь сложна и универсальна, что автоматически модифицировалась на любые формы жизни? Как бы там ни было, она уменьшила массу тела Афры наполовину и еще не убила ее. Это была бесконтактная хирургия, о которой человек даже не мог мечтать – и, в то же время, это была лишь крупица галактического (или интергалактического) знания.

Иво решил не задумываться над деталями строения непостижимо сложного человеческого организма. Он представлял себе процесс деструкции, как плавление куска железа в доменной печи, как таяние мороженого на солнце, как растворение куска мыла в тазе с теплой водой. Забавно. – Сейчас он сообразил, что если не будут приняты меры, то, как только кальций из костей уйдет в раствор, мозг умрет. Если целью процесса было сохранение жизни, то порядок и скорость выполнения операций были чрезвычайно важны.

Толстая гофрированная труба трахеи тоже осталась нетронутой, и через нее продолжал поступать воздух. Она обрывалась там, где раньше была носоглотка, а сейчас на этом месте виднелось открытое сопло. Иво проследил путь трахеи до грудной полости, которую все еще окружал частокол ребер. Хотя грудь Афры была удалена на первых стадиях процесса, основные грудные мускулы остались – сейчас они сокращались, поддерживая дыхание. Соседние артерии пульсировали, значит, сердце еще работало.

Процесс распада, казалось, остановился на этой стадии, и разумного продолжения не было видно. От рук, плеч и ног остались разлагающиеся кости, мясо сошло; с головы и шеи содраны все нежизненно важные аксессуары. Если растворятся мышцы груди, то мозг умрет от недостатка кислорода, если растворится мозг – оставшееся тело прекратит функционировать и пострадает, прежде чем относительно медленный процесс распада растворит его. Получался парадокс: система должна функционировать, как единое целое до тех пор, пока в ней не останется ни одной функционирующей подсистемы.

Беатрикс уставилась на живот Афры, инстинктивно прижав руки к своему. Иво поглядел туда и горько пожалел об этом.

Детородные органы растворились на ранней стадии процесса вместе с периферийной нервной системой. Брюшная полость была открыта: внутренняя мускулатура исчезла, обнажив кишки. Иво уже не смог бы сказать определенно, особе какого пола принадлежали прежде эти останки. В месте, находящемся выше слегка выпирающих берцовых костей, процесс шел вовсю: мочевой пузырь и канал растворились совсем, большой и малый кишечник разлагался вместе с непереваренными остатками пищи в них. Остались две большие почки и питающие их артериальные и венозные сосуды, очевидно, что образуемые почками продукты распада тут же растворяются. Желудок, печень, селезенка, поджелудочная железа, двенадцатиперстная кишка – все ушло в расплав, открыв для обозрения позвоночный столб.

Было ли это когда-нибудь человеком? Эта груда разлагающихся костей, которую медленно затягивает лужа биомассы? Процесс еще не окончился. Все трое вздрогнули, когда ничем не удерживаемый череп опрокинулся, и из ушных и глазных отверстий потекла вязкая сероватая жижа. Иво сообразил, что глазные нервы вытекли через каналы черепа, и сейчас начал растворяться мозг. Первыми пойдут лобные доли. Или одно из полушарий?

Одновременно произошли резкие изменения в грудном отделении. Мембраны, закрывающие грудную клетку, сперва поддались и опали, легкое схлопнулось, и под ребрами образовалась пустота. Мускулы на этой стороне расплавились, обнажив ребра и пространство под ними.

В этом пространстве билось сердце, находящееся практически в центре, а не слева, как думал Иво, оно все еще нагнетало яркую кровь по большой артерии к мозгу и почкам, и синюю кровь по легочной артерии к легким для насыщения кислородом. Относительно крупные вены замыкали цикл кровотока, теперь уже сильно ограниченный. Лимфатические узлы усыпали органы, мелкие сосуды окутывали сердце, большой нервный ствол, идущий к мозгу, остался нетронутым. Не считая костей и остатков покровных тканей это было все, что осталось.

Неужели это то прекрасное тело, которое совсем недавно ощупывал дрожащими руками Иво? Тот ли это самый физический объект, образ чей пленял его воображение?

Почки распались, второе легкое схлопнулось; сердце начало биться медленнее, затем замерло. Если целью программы была смерть, то она достигнута.

Экран проектора погас.

У всех появилась одна мысль: может, они все замыслили отвратительное убийство и только что осуществили свой замысел?

Прошло уже четырнадцать минут, а процесс по-прежнему продолжался. Позвоночные диски свободно провисли, ребра просели. Жидкость медленно растворяла скелет, но понадобится много времени, прежде чем исчезнут череп и берцовые кости. Жидкость успокоилась и начала постепенно расслаиваться, игра света, отражавшегося от слоев, производила жуткое впечатление. Казалось, что призрак девушки является к ним.

Гротон неуверенно встал. Он подошел к контейнеру, нагнулся и накрыл его крышкой, изгнав призрака-отражение. Он осторожно оттащил контейнер на другую сторону комнаты, к саркофагу Брада, и надежно закрепил его. Он подвинул контейнер всего на несколько футов, но в малом помещении эти футы показались Иво громадным расстоянием. Удивительно, насколько человек способен привыкнуть к тесноте, так что кубические ярды могут показаться ему кубическими родами.[13][13]
  Мера длины = 5 метрам


[Закрыть]

Гротон поставил следующий, уже третий контейнер на позицию. Молча разделся, небрежно бросая вещи на груду одежды, оставленную Афрой. Лег.

Беатрикс отвернулась.

Прошло необходимое время. Два убийства? Иво сдвинул ящик с останками Гротона, и тот легко заскользил по полу. Его охватил иррациональный страх, он испугался, что часть жидкости может расплескаться. И вздохнул облегченно, когда прикрыл контейнер крышкой, хотя она и подходила не совсем плотно. Необходима была вентиляция, иначе контейнер мог легко превратится в гроб. Он нашел защелки, которые Гротон приделал для крепления. Это была как раз та деталь, которую предусмотрел именно инженер, Иво бы до этого не додумался. Правда, невесомость и рывки ускорения все равно расплескали бы жидкость, но Афра и Гротон позаботились и об этом, изменив соответственно программу. По-видимому, компьютер не будет полностью отключать двигатели: Джозеф совершит плавный переход от ускорения 10 G к эквивалентному замедлению, так что жидкость будет в безопасности.

Иво подтащил очередную емкость.

– Нет! – на грани истерики крикнула Беатрикс. Внешне она выглядела спокойно, но увиденное, очевидно, вызвало нервный срыв. Он не мог ее винить. Иво подождал несколько минут, и она заговорила, стараясь не смотреть ему в глаза:

– Я боюсь.

– И я тоже, – и это была чистейшая правда.

Это, похоже, немного воодушевило ее:

– Теперь моя очередь. Но я не представляла, что это выглядит так! Я ни за что не смогу сделать это сама, хотя и должна.

– Да, – что тут можно было сказать?

– У него были гороскопы, – сказала Беатрикс, имея в виду своего мужа. – И когда ему все надоедало, он мог часами возиться со своими диаграммами и чертежами, светилами и планетами, и был очень доволен, когда все получалось. Я никогда не могла понять его, ведь у меня ничего нет.

Иво не решался даже согласиться с ней.

– Он как-то сказал мне, – быстро продолжала она, – я не знаю, что это значит, но запомнила, что в тридцать семь лет в мой знак войдет Нептун.

– Нептун!?

– И еще он сказал, что мой восходящий знак действительно будет напротив Нептуна, и что Меркурий будет напротив Нептуна, а Нептун, это означает долг – кажется, так он и сказал...

– И мы летим к Нептуну, – закончил за нее Иво. – Я не знаю, что значат все эти термины, но выглядит это так, что вы должны направиться к Нептуну.

Действительно ли это что-то значит, или все это лишь простая случайность?

– Сейчас мне тридцать семь, – сообщила она.

Иво воодушевился:

– Ну, значит, все обойдется!

Но Беатрикс не шелохнулась.

Наконец-то Иво понял, что ему нужно делать. Он подвел ее к контейнеру и осторожно раздел, в то время, как она безучастно наблюдала за его действиями. Всего несколько часов назад он и представить себе не мог, что будет заниматься подобным! Раздевать пожилую женщину! Какие секреты теперь могут быть у нее от него?

Он помог ей прилечь, затем хотел было отойти.

– Держите меня за руку, Иво.

Он встал на колени на краю зоны действия луча и взял ее руку, полагая, что она все равно раствориться, чуть позднее.

Включился луч. Беатрикс обмякла, потеряв сознание, но Иво оставался на месте. Кожа на ее руке сошла до локтя, но кисть, которую он держал, осталась нетронутой. Внезапно он сообразил, что рука может отмереть, лишившись питания после распада сосудов. Необходимо немедленно вернуть ее в зону, пока не произошло непоправимое. Его рука онемела, попав под действие луча, когда он опускал руку Беатрикс. Он поспешно отпрянул. Пленка слизи покрывала облученное место, и рука потеряла чувствительность. Идиот! Вздумал играть в ладушки с инопланетным излучением!

Он сел на край контейнера, приподняв руку, чтобы ни одна капля жидкости не попала мимо емкости, предназначавшейся для него. Похоже было, что нервы отключились надолго, но других следов распада не было видно. Пропали волосяные луковички и верхний слой кожи – ничего страшного.

А что будет, если облучить только часть тела? Можно ли ампутировать в случае ранения конечность и таким образом сохранять ее? Наверняка можно. По-видимому, в этом и было первоначальное предназначение программы. Наверное, где-то можно узнать и о регенерации конечностей. Как мало он еще знал из залежей открытой информации.

Иво мрачно наблюдал разрушение пищеварительной системы Беатрикс. Луч быстро пожирал плотно упакованные переплетения кишечника, но немного запнулся на мышечном листке внизу. Воистину, какие секреты могли быть у женщины от того, кто видел ее буквально всю? Какая телесная связь поможет познать женщину больше, чем этот всеразрушающий луч? Вон уретра, вон открытый канал влагалища, вон анус и позвоночный столб – все прекрасно видно, как в анатомическом театре. Неужели она теперь чем-то отличалась от Афры? Но уж если на то пошло, чем вообще люди отличаются друг от друга?

И он стеснялся прикоснуться к телу Афры! Сейчас он был рад, что хоть одна женщина настояла на этом. Сейчас воспоминание о гладкой и нежной коже Афры было единственным утешением, сейчас, когда этой самой кожи нет и в помине.

Боже!!! (молитва или богохульство?) – стоит ли внеземное спасение всего этого?

Он понял, что остался один. Нужно только подождать несколько часов, его подберет корабль ООН и приключение закончится. Он не пойдет на этот безумный риск, как другие; он, как минимум, будет уверен, что сохранит себе жизнь.

Иво не серьезно думал об этом. Остальные не поддались страху, поверили ему, пошли на эту дикую трансформацию, рискуя принять лютую смерть, ради выполнения задания. Его задания. Это была команда героев. И он должен был тоже доказать это – он, Иво, а не пресловутый Шен, ради которого его вытащили сюда.

И только так, подумал он, можно остаться с Афрой. Если ООН захватит их, то макроскоп заберут, а баки с протоплазмой будут медленно загнивать. Насколько он представлял, критический срок сохранности был около года. По прошествии этого времени успех восстановления не гарантировался.

Он неуклюже разделся – мешала онемевшая рука. Пододвинул Беатрикс к ее мужу, прикрыл контейнер крышкой и прикрепил к полу. Затем подтащил на позицию свой контейнер и лег в него.

Но тут же быстро выскочил, вспомнив кое о чем. Одежда команды была в беспорядке разбросана, и при маневрах могла представлять опасность. Он собрал одежду в узел, вывернув из карманов ручки, монеты, бумажники и прочую мелочь и свалил все в коробку.

Иво наткнулся на старый стертый пенни, который хранил так долго – память о глупо пропущенном автобусе. У него также сохранился неиспользованный автобусный жетон. А что, если какая-нибудь безделушка всплывет и упадет во время маневра в чью-нибудь кастрюльку с желе? О ужас!

Он снова забрался в контейнер. Разумеется, он теперь останется в зоне действия луча, и тот включится по прошествие минимального срока, если будут соответствующие условия. В данном случае нормальные условия означают нормальную гравитацию.

А откуда программа знает, что 1G – это нормально по земным меркам? Слишком поздно думать об этом! «Как бы там ни было, но я уже даже не боюсь», – подумал он. – «Как бы там ни...»

Может ли память наследоваться? Жил когда-то русский ученый Лысенко, который доказывал, что может. Его теория превосходства влияния среды и окружения над наследственностью была дискредитирована преступной деятельностью самого Лысенко, да и политические ветра переменились, и о теории забыли – но более поздние исследователи вновь подняли этот вопрос.

Внеземное излучение расплавляло функциональную ткань и разлагало ее на изолированные клетки, которым был необходим минимум питательных веществ, поступающий в основном из ее собственных внутренних запасов. Процесс восстановления воссоздает оригинальный организм, вместе со всеми его воспоминаниями. Все должно содержаться в клетке – память и физическая форма. Только если вся память, вплоть до мимолетной мысли, записана в хромосомах, генах или где-то в ядре – только тогда полностью восстановится тело и личность человека.

Галактическая программа утверждала, что это возможно. Инопланетный разум, по-видимому, знал точно.

Но вдруг ткани земных существ нетипичны для жизни во Вселенной...

– Или убирайся или заткнись, – подумал Иво – до или после? – и стал ждать ответа. Вот будет потеха, если инопланетяне ошиблись!

Я здесь...

Плыву через густое теплое море, древний океан мягкой, сладкой крови.

Здесь...

Карабкаюсь на неприступный утес, дрейфующий континент кости, холодный, и горячий...

Как вымолвить слово, не имея легких?

Как думать без мозга?

Лавина ощущений: любопытство, страх, голод, страсть, насыщение, летаргия...

Прошла вечность.

– ...вставай, – Иво открыл глаза.

Он лежал в открытом контейнере, его окружала тепловатая вода. Чувствовал он себя прекрасно. Даже рука была такой же, как прежде.

Он встал, отряхнулся, натянул одежду. Подтащил следующий саркофаг (судя по его весу, гравитация была нормальной) и открыл крышку.