Текст книги "Кентерберийские рассказы. Переложение поэмы Джеффри Чосера"

И вот, совершив долгое путешествие по морю и по суше, христианская миссия прибыла в Сирию. Это было достойное собрание сановников. Заслышав об этом, султан послал весточку матери, сообщил ей, что приехала его невеста, и напомнил, что надлежит с почетом встретить и ее, и посланцев ее государства. Он разослал это известие по всей своей стране.

Когда наконец сирийцы и христиане встретились, посмотреть на это собралась огромная толпа народу, и торжества получились пышными. Султанша с любезным и приветливым видом приветствовала гостей. Особенно мила она была с Констанцей – ее она приняла с такой нежностью, словно мать любимую дочь. И вот они неторопливо, в дружеском согласии направились в город верхом на лошадях, бок о бок.

Я знаю о триумфальных шествиях Юлия Цезаря лишь то, что вычитал у Лукана в «Фарсалии». Но не думаю, что его шествия были более пышными, более торжественными, чем процессия, с которой Констанца следовала в Дамаск. Но тогда-то сирийский скорпион – я разумею злобную дьяволицу из царствующего дома – готовил нападение. Султанша, любезно улыбавшаяся и расточавшая добрые слова, уже готова была пустить в ход свое смертоносное жало.

Сам султан выехал с превеликой помпой и пышностью навстречу своей невесте. Он приветствовал ее с радостью и дивился ее красоте. Но теперь я на время оставлю их упиваться счастьем. Вскоре я дойду до самой сути дела. Остаток дня прошел в пирах и забавах, пока все не решили, что пора отдохнуть.

А потом настало время пиршества, которое подготовила султанша. На него были приглашены все христиане – и старые, и молодые. Всех гостей ожидала царственная роскошь, они отведали самых редких и изысканных яств на свете. Но, увы, вскоре им пришлось слишком дорого заплатить за это.

Горе – вот всегдашнее следствие блаженства! Печаль спешит за благоденствием, а страдания приходят на смену радости. Так уж устроен мир. Следуй вот какому совету, чтобы не разочаровываться: всякий раз, как тебя постигает счастье, помни, что когда-нибудь ему придет конец! Ничто не длится вечно.

Я буду немногословен. Гости – и сирийцы, и христиане, – наслаждавшиеся пиршеством, были заколоты или изрублены на куски прямо за столами. Убиты были все – кроме самой Констанцы. И кто, как вы думаете, их убил? Разумеется, султанша со своими приспешниками. Эта старая ведьма хотела править страной единолично. Она убила даже родного сына.

Все новообращенные, которые переменили веру по повелению султана, были убиты, не успев бежать.

Саму же Констанцу немедленно потащили в порт, где посадили в лодку без руля и без ветрил. Принцессе заявили, что если она сумеет править кораблем, то вольна плыть назад, в свою Италию.

Она догадалась взять с собой кое-какие пожитки. Кроме того, сирийцы снабдили ее едой и питьем, а также сменой одежды. Итак, ее понесло в открытое море. О, милая Констанца, дражайшая из дражайших, юная дочь императора, да будет твоим кормчим Христос Спаситель!

И вот Констанца перекрестилась и, держа перед собой распятье, плакала и молилась:

«О священный алтарь, святой крест, красный от крови Пресвятого Агнца, пролитой во имя нашего греховного мира, спаси и сохрани меня от когтей Диавола. Убереги мою душу, когда я утону в пучине. Древо победы, святое распятие, крест истины, сохрани меня! О древо, несшее на себе сладостный груз – нашего израненного Спасителя, сохрани меня! О белый Агнец, пронзенный копьем, отгоняющий злых духов, окутай меня своей благодатью. Помоги мне исправиться и покаяться в грехах».

Судьба несла Констанцу от восточного края Средиземного моря прямо к Гибралтарскому проливу. Питалась она лишь скудными крохами. Дни складывались в месяцы, а месяцы перерастали в годы. Много раз Констанца уже готовилась к смерти. Она не знала, прибьют ли ее бешеные волны к дикому берегу или же к тихой гавани.

Почему же она не погибла в той резне на дамасском пиру? Кто мог спасти ее? Я отвечу на этот вопрос вопросом: а кто спас Даниила из львиного рва? Как удалось Даниилу выжить, когда хищник пожирал всех брошенных туда людей? Его спас Бог. Ведь Бог был в его душе.

Точно так же Господь чудесным образом вмешался и в спасение Констанцы; в том, что она осталась жива, нам явлено чудо Его могущества. Христос – вот лекарство для всех болящих. Ученые люди знают, что Он осуществляет Свой Промысел потайными способами и что нам Его намерения непонятны. Слишком уж слаб наш ум.

Кто спас Констанцу от гибели в пучине? А кто спас Иону во чреве кита? Мы ведь прекрасно знаем, что чудище изблевало его в Ниневии целым и невредимым. А кто спас израильтян от волн Красного моря, когда те прошли по узкой полоске суши, вдруг пролегшей посреди расступившихся бурных вод? Их спас Господь.

Кто помыкал четырьмя ангелами бури? Им была дана власть управлять всеми ветрами мира – с севера и юга, с запада и востока. Но Господь сказал им: «Не тревожьте самого малого дрожащего листа. Не тревожьте ни суши, ни моря». Господь и Констанцу уберег от бури, и покров Его заботы окутывал ее денно и нощно.

Как же получилось, что Констанце хватило на три долгих года скитаний по морю и еды, и питья? А кто спас Святую Марию Египетскую, когда та обреталась в пустыне? Не кто иной, как Христос Спаситель. А еще свершилось великое чудо, когда пятитысячную толпу напитали пять хлебов и две рыбы. Еще большее чудо – это Божья любовь. Это Он послал Констанце Свою помощь в годину ее беды.

Так она скиталась по безбрежному миру, пока не достигла нашего океана и наших яростных северных морей. Волны вынесли ее на берег Нортумберленда, под стены одного замка; когда ее челн коснулся суши, то так крепко увяз в песках, что ни приливы, ни отливы уже не могли сдвинуть его с места. Такова была воля Христова – чтобы Констанца осталась здесь.

Комендант крепости спустился вниз поглядеть на потерпевший крушение корабль; он обыскал ладью и, разумеется, обнаружил там несчастную, измученную женщину. И нашел те сокровища, которые находились при Констанце. А она обратилась к нему на родном языке, моля об избавлении от мук.

«Заберите у меня жизнь, – попросила она. – Освободите меня от этой жалкой участи!»

Она изъяснялась на наречии, которое походило на испорченную латынь, но комендант замка понял ее. Увидев, что на корабле больше ничего нет, он отвел Констанцу на сушу. Она опустилась на колени и поцеловала землю, возблагодарив Господа за милость, которую Он ей явил. Но она отказывалась признаваться, кто она такая и откуда приплыла. Ни просьбами, ни угрозами никто не мог бы заставить ее рассказать об этом.

Она говорила, что бешеные волны совсем помутили ей рассудок, так что, по правде сказать, она вовсе потеряла память. Комендант крепости и его жена, Герменгильда, сжалились над Констанцей. Они плакали, сочувствуя ее беде. Сама Констанца была так мила и учтива (она всегда старалась помочь всем, кто ее окружал), что вскоре все ее полюбили.

И комендант, и его жена были язычниками – во тьме язычества тогда прозябал весь наш край, но Герменгильда все равно любила Констанцу. А та так долго прожила в замке, молясь и проливая слезы, что благодаря Христовой благодати Герменгильда обратилась в истинную веру.

В ту пору христиане Британии еще не осмеливались собираться в общественных местах. Большинство из них вовсе бежало от угрозы языческих вторжений с севера по суше и с моря. Они бежали в Уэльс – край, ставший пристанищем для древних бриттов и ранних христиан. Некоторое время он оставался их надежной гаванью. Я говорю о шестом веке нашей эры.

Впрочем, некоторые бритты остались на родине и исповедовали свою веру скрытно. Они почитали Христа втайне от своих языческих правителей. Неподалеку от замка жили трое таких христиан. Один из них был слепым. С тех пор как очи его затмились, ему открывался лишь воображаемый мир.

И вот однажды, погожим летним днем, комендант и его жена вместе с Констанцей решили отправиться на берег, чтобы подышать бодрящим морским воздухом. Путь туда был совсем недолгим. Однако по дороге они встретили того слепца. Он был согбенным старцем и тяжело опирался на посох.

Но, когда они проходили мимо него, он поднялся и обратил лицо к жене коменданта.

«Именем Христовым, – возопил он, – госпожа Герменгильда! Верни мне зрение!»

Герменгильда была ошеломлена. А еще она пришла в ужас от мысли, что муж убьет ее, узнав, что она отреклась от языческой веры. Констанца же сохраняла спокойствие и решимость. Она побуждала Герменгильду оставаться истинной дочерью Церкви и выполнять волю Христову.

Комендант был смущен и изумлен. Он спросил женщин:

«Что все это значит? Что происходит?»

«Это могущество Христа, – отвечала Констанца. – Он – Спаситель, который избавляет нас от происков Сатаны».

Затем она объяснила ему учение истинной веры с такой кротостью и убедительностью, что тем же вечером комендант принял крещение.

Сам он не был правителем этого края, но удерживал его силой оружия от имени Эллы, короля Нортумберленда. Это был мудрый король, который выказывал суровость в борьбе с шотландцами. Вы, вероятно, слыхали обо всем этом. А я пока вернусь к своей истории.

Заклятый наш враг Сатана, всегда готовый учинить нам обман, давно заметил доброту Констанцы. Она была для него несносна. Он решил вредить ей всеми мыслимыми способами. И вот он уловил в свои сети молодого рыцаря, жившего в окрестностях замка, и воспламенил ему душу нечистой страстью к Констанце. Он так хотел лечь с ней, овладеть ею, что готов был умереть, если не достигнет своей цели.

Он усердно ухаживал за ней, но безуспешно. Констанца не желала грешить, и все тут. И вот, из желания отомстить за унижение, рыцарь решил навлечь на нее позорную смерть. Он дождался времени, когда комендант отлучится из замка, а потом тайком пробрался в спальню госпожи Герменгильды.

Там же спала Констанца. Женщины провели большую часть ночи в молитвах и потому очень устали. Молодой рыцарь, одержимый бесом, тихонько подкрался к кровати и перерезал Герменгильде горло. Окровавленный нож он положил рядом с Констанцей, а сам незаметно покинул замок. Да падет на него Божье проклятье!

Вскоре комендант, сопровождаемый королем Эллой, вернулся в замок. Что же его там ожидало? Страшное зрелище: его жена с перерезанным горлом! Можете представить его ужас и скорбь. А еще он обнаружил окровавленный нож, лежавший в постели Констанцы. Что ей было сказать? Она сама от ужаса едва не лишилась рассудка.

Вскоре об этом проведал король. Он стал расспрашивать коменданта о Констанце и узнал всю ее печальную историю: когда и где ее обнаружили на корабле, как она вела себя, и так далее. Короля тронула ее беда. Казалось, эта дама так милосердна, что ее не могли бы сломить никакие несчастья и невзгоды.

И вот невинная женщина предстала перед королем, как агнец, готовый к закланию. Молодой рыцарь вышел вперед и, принеся лживую клятву, заявил, что это она совершила убийство. Но в народе поднялся ропот негодования: люди говорили, что никогда не поверят, будто Констанца виновна в столь гнусном преступлении.

Люди говорили, что каждый день имели случай убедиться в ее добродетельности и что она любила Герменгильду как родную сестру. Все могли засвидетельствовать это – все, разумеется, кроме молодого рыцаря, который и был настоящим преступником. Самого короля Эллу глубоко поразило поведение Констанцы, и он решил, что внимательнее расследует дело, чтобы докопаться до истины.

Увы, Констанца, нет у тебя защитника! Некому за тебя постоять. Да явится на помощь тебе Сам Иисус Христос! Это Он связал Сатану, так что этот дьявол до сей поры лежит недвижно в той тьме, куда впервые сверзился с небес. Это Он спас род человеческий. Да сохранит Он теперь и тебя! Ведь если Он не сотворит чуда ради тебя, тебе грозит верная смерть – такая же неизбежная, как наступление завтрашнего дня.

Перед всей собравшейся толпой Констанца упала на колени и принялась молиться:

«Бессмертный Боже, Который спас Сусанну от лживых обвинителей, защити меня! Пресвятая Богородица, милосердная владычица, пред чьим благословенным дитятей архангелы поют молитвы, воззри на меня с добротой! Если я неповинна в этом преступлении, приди ко мне на помощь. Иначе я погибну».

Быть может, когда-нибудь вам приходилось видеть бледное лицо среди толпы людей, которых ведут на казнь? Быть может, вы замечали выражение ужаса и одиночества на этом лице? Быть может, вы видели на нем следы страдания? Так выглядела Констанца, когда она стояла в толпе.

О королевы, купающиеся в роскоши, о герцогини и прочие знатные дамы, пожалейте же злосчастную госпожу Констанцу! Она – дочь императора, но здесь она вынуждена стоять одна как перст. Нет у нее ни советчика, ни утешителя. Ей грозит опасность, вот-вот прольется ее царственная кровь, но некому ее защитить.

Король Элла исполнился такой жалости, такого сострадания к ней, что по щекам у него полились слезы. У этого язычника было доброе сердце.

«Принесите сюда священную книгу, – приказал он, – и мы посмотрим, осмелится ли этот рыцарь поклясться на книге в том, что Герменгильду убила Констанца. Лишь после этого я буду отправлять правосудие».

И вот принесли британское Евангелие. Рыцарь положил на него руку и твердо поклялся, что Констанца виновна в преступлении. Но вдруг великанская рука ударила его по шее так неожиданно, что он рухнул наземь; удар был невероятной силы, отчего глаза у рыцаря выскочили из орбит, и все собравшиеся видели это.

А затем все услыхали голос:

«Подлый рыцарь! Ты оклеветал невинную женщину. Перед ликом Всемогущего Господа ты опорочил дочь Святой Церкви. Ты опозорил ее. Что же ты думал, Я промолчу?»

Толпа была, разумеется, поражена и напугана этим сверхъестественным явлением. Те, в чье сердце закралась хоть тень недоверия к Констанце, глубоко раскаивались. Было у этого чуда и продолжение. Благодаря молитвам невинной молодой женщины, Элла и многие из его вельмож обратились в истинную веру.

Король распорядился, чтобы лживого рыцаря немедленно казнили, хотя сама Констанца из сострадания оплакивала его смерть. А еще, ведомый Спасителем нашим, Элла торжественно объявил Констанцу своей невестой. Так наконец эта набожная девица, эта жемчужина добродетели, стала королевой. Хвала Иисусу Христу.

Только один человек не примкнул к общему хору льстецов. Это была мать короля, по имени Донегильда, затаившая в сердце злобу и коварство. Она думала, что ее проклятое сердце разломится надвое. Она считала бесчестьем, что ее сын взял в жены чужестранку.

А теперь я выброшу всякую мякину и солому из этой истории и оставлю одно только отборное зерно. Надо ли описывать вам все карнавалы и празднества, устроенные по случаю свадьбы? Надо ли петь все песни и наигрывать мелодии, которые исполняли там музыканты? Достаточно будет сказать: люди ели и пили, плясали и пели. Больше нечего прибавить.

В ту ночь новобрачных отвели в королевскую опочивальню, как и полагается. Даже самая набожная девственница должна исполнить свой долг в темноте. Надеюсь, Констанца выполнила свой долг терпеливо. Есть некоторые обязательные вещи, которые должны совершаться между мужем и женой. По такому торжественному случаю о святости можно ненадолго забыть.

В ту же ночь Элла зачал сына. Но вскоре его позвали уже другие дела. Ему пришлось защищать границу от набегов врагов-шотландцев, поэтому он вверил Констанцу попечению епископа и коменданта, а сам повел свое войско на север. Ребенок рос во чреве Констанцы, и она все меньше выходила из комнаты, оставаясь такой же кроткой и доброй, как всегда. Она тихонько лежала, доверив себя и младенца Христу.

В положенный срок она родила сына, которого при крещении нарекли Маврикием. Комендант замка призвал гонца и вручил ему письмо для Эллы, в котором сообщал королю добрую весть о рождении наследника, а также извещал о других государственных делах. Гонец взял письмо, поклонился и отправился в путь.

Этот гонец подумал, что хорошо бы навестить еще и мать короля. Он зашел к ней в покои и засвидетельствовал свое почтение.

«Мадам, – сказал он, – у меня чудесные новости. Они вас обрадуют. Госпожа Констанца разрешилась от бремени мальчиком. Это уже известно. Это радость для всего королевства. Вот у меня с собой письмо, написанное комендантом. Я должен немедленно отвезти его королю. Но если вы тоже хотите что-нибудь написать своему сыну, то доверьте письмо мне. Я буду вашим верным слугой».

Донегильде понадобилось время, чтобы дать ответ.

«Сейчас у меня нет письма наготове, – сказала она гонцу. – Переночуй здесь, а утром я напишу письмо».

И вот гонец остался у королевы-матери, выпил немного эля, затем вина, а потом снова эля. Пока он спал хмельным сном, злодейка вытащила из его сумы письмо коменданта и заменила его другим. Это было подложное письмо, якобы от коменданта, исполненное хитрого коварства.

Там рассказывались всякие ужасы. В письме говорилось, будто Констанца родила какого-то бесенка – неописуемое чудовище, исчадье дьявола! Никто в замке не в силах переносить ни вида, ни звуков, ни запаха этой твари. Все решили, что мать этого отродья – ведьма, которую злые силы наслали в замок при помощи чар и колдовства. Никто не желает к ней подходить.

Когда король прочел это письмо, его охватило несказанное горе. Но он ничего не сказал. Он затаил свою печаль, а коменданту написал письмо: «Пусть направляет меня Провидение Христово. Ведь теперь я обратился в Его веру и должен покоряться Его воле. Господи, я буду во всем подчиняться твоим указаниям. Поступай со мной как знаешь».

Затем он приписал – для коменданта: «Сберегите это дитя, каким бы оно ни было – красивым или уродливым. И жену мою сохраните целой и невредимой до моего возвращения. Христос даст мне другого ребенка, красивого и здорового, когда сочтет нужным». Он со слезами запечатал письмо и передал его гонцу. Больше ничего он сделать не мог.

Но каков подлый гонец! Ты же пьяница и дурак! У тебя изо рта разит, у тебя трясутся руки. Ты нетвердо стоишь на ногах. Ты разбалтываешь все тайны, какие тебе доверяют. Ты лишился рассудка. Ты трещишь, как попугай. Лицо твое исказилось и искривилось. Там, где пьют без меры, там и орут во всю глотку. Ты – живой пример всему этому.

Донегильда, злая королева-мать! У меня нет слов, чтобы описать всю твою подлость, все коварство. Доверяю тебя твоему сотоварищу – гнусному бесу. Пускай он рассказывает о твоих злодеяниях. Я отворачиваюсь от тебя, чудовищная тварь, – да нет, ты сама и есть бес! Где бы ни обреталось твое тело, душа твоя гнездится в аду.

Итак, гонец покинул короля и возвратился ко двору Донегильды. Она обрадовалась его приезду и встретила его со всем гостеприимством. Он напился так, что чуть не лопнул. Потом завалился спать и всю ночь храпел и пускал ветры, как свинья в хлеву.

Тем временем Донегильда конечно же выкрала у него письмо короля и подбросила вместо него подложное. «Король, – написала там она, – под страхом смертной казни повелевает коменданту изгнать Констанцу из королевства Нортумберленда. На сборы ей дать не больше трех дней. А потом – чтоб духу ее не было! Посадите ее в тот самый челнок, на котором она приплыла к нам. Ребенка и все свое имущество пускай забирает с собой. Затем столкните лодку в открытое море. И запретите ей возвращаться сюда».

О Констанца, какой трепет ждет твою душу! Какие печальные сны ожидают тебя! Донегильда нанесла тебе страшный удар.

Проснувшись на рассвете, гонец поскакал к замку кратчайшей дорогой. Он вручил письмо коменданту, и тот, прочитав послание, разразился сетованиями и жалобами.

«Господи Иисусе, – говорил он, – что же это такое? Наш мир – обитель зла и греха. Всемогущий Боже, отчего таково Твое желание и Твоя воля, чтобы страдали невинные? Ведь Ты – судия праведный. Отчего же Ты позволяешь злым людям преуспевать? Ах, Констанца! Теперь мне придется стать твоим палачом – или самому погибнуть позорной смертью. Третьего пути нет».

Все в замке – и молодые, и старики – плакали, когда услыхали об изгнании Констанцы. Они никак не могли поверить, что это сам король прислал то проклятое письмо. Одна лишь Констанца сохраняла спокойствие. Она приняла волю Христову. Она пошла к кораблю, смертельно бледная, и на берегу опустилась на колени.

«Всемогущий Боже, – молилась она, – я принимаю Твое повеление. Тот, кто спас меня от ложного обвинения, когда я жила в этой стране, теперь избавит меня от погибели. Он утешит меня и в бушующем океане. Я не ведаю путей Его, но сейчас Он так же крепок, как и прежде. Я вверяюсь Ему. Благословен Господь Бог и Пресвятая Дева. Они – мой руль и мои ветрила».

Младенец лежал у нее на руках и громко плакал. Она покачала его и успокоила. «Тише, сынок, – прошептала она ему. – Я уберегу тебя от беды». Она сняла со своей головы платок и укрыла им голову ребенка. Она принялась баюкать дитя, продолжая тихонько молиться:

«Мать Мария, пресветлая Царица Небесная! Верно, что человечество впало в грех по вине Евы. Из-за вины первой женщины и твой благословенный сын взошел на крест. Твои собственные глаза видели Его муки. Твое горе было сильнее, нежели тяжесть целого мира. Даже не сравнить твои страдания с моим горем. Ты видела, как твоего сына мучили и убивали у тебя на глазах. А мой сынок жив. О благословенная госпожа, к кому возносят мольбы все насельники нашей слезной юдоли, о слава женственности и светлейшая дева! Ты – надежная гавань, ты – яркая дневная звезда. Смилуйся по доброте своей над всеми, кто попал в беду. Пожалей моего малютку сына. Дитя мое! Ты еще невинно, не ведаешь греха или вины. Почему же твой жестокий отец решил убить тебя?»

Потом она обратилась к коменданту замка.

«Пожалейте моего сына, – сказала она. – Пускай малыш поживет у вас».

Тот покачал головой.

«Что ж, раз вы не осмеливаетесь спасти его из страха перед наказанием, то хотя бы поцелуйте его на прощанье от имени отца».

Констанца повернулась и в последний раз окинула взглядом землю.

«Прощайте, – сказала она всем. – И ты прощай, жестокий муж!»

Потом она поднялась с колен и зашагала по берегу к лодке. На ходу она ласкала и баюкала дитя. И вот наконец она перекрестилась и, держа младенца на руках, ступила на борт судна.

На корабле были большие запасы еды и прочих вещей, нужных для долгого плавания. Благодарение Господу! О Боже, сделай так, чтобы ветры и течения вод благополучно доставили ее домой. Ведь теперь ей предстоит путь по волнам неукротимого океана.