Текст книги "Пешки"

5

Объектом рекламного изобразительного искусства, красноречия вербовщиков в радиопередачах и беседах являются молодые парни, которых необходимо убедить добровольно поступить на военную службу и для этого подписать специальный бланк министерства обороны (ДД– форма 4) на двух страницах, действующий в равной степени во всех видах вооружённых сил. На бланке, в самом верху, крупными буквами напечатано: «Контракт о вступлении в вооружённые силы Соединённых Штатов Америки».

Согласно толковому словарю Уэбстера, контракт – это «соглашение, которое поддерживается действующим законодательством». Но как быть, если подписание контракта осуществлено мошенническим путём, с обманом? Что может сделать молодой человек в отношении вербовочного контракта, если он, находясь уже в рядах армии, обнаружил, что обстановка там не та, которую ему обещали вербовщики, рекламные плакаты, буклеты и брошюры?

Согласно закону существуют два основных типа контрактов: коммерческие, в которых одна сторона соглашается оказать услуги другой стороне за определённую плату, и контракты, которые изменяют статус подписавших его лиц, как, например, брачные. Кстати, отличительная черта такого рода контрактов состоит в том, что их очень трудно аннулировать. Если бизнесмен нарушает свой контракт и не представляет предусмотренную услугу, другой стороне не требуется выполнять свою часть обязательств. Однако если в брачном союзе муж не обеспечивает свою жену, брак всё же остаётся в силе. Муж и жена сохраняют свой статус, и оба остаются связанными супружескими обязанностями.

Контракт о вступлении в вооружённые силы согласно решению верховного суда США № 1890 относится к контрактам типа брачных. Следовательно, их трудно нарушить. Если солдат не выполняет своих обязанностей, он всё же остаётся солдатом и сохраняет положение подчинённого для всех военных властей. Поскольку положение солдата определяется контрактом, то к этому контракту применимы определённые принципы, общие для всех подобных контрактов. В частности, они становятся (или должны становиться) недействительными, когда заключены обманным путём. Ведь и супружество при подобных обстоятельствах может быть аннулировано.

Однако правительство Соединённых Штатов не желает рассматривать свой контракт с этой точки зрения. Более того, оно принимает совершенно экстраординарную точку зрения, считая связанным контрактом о вступлении на военную службу только завербовавшегося, но не себя. Одна сторона – правительство – может изменить, игнорировать или прервать контракт по своему усмотрению; другая сторона – гражданин – не имеет права сделать ничего подобного.

Правительство не только имеет право по своему желанию постфактум изменить контракт о вступлении на военную службу, но даже может безнаказанно совершить обман при его заключении. Налицо поразительное нарушение общего закона о контрактах, равно как и общих принципов справедливости. Конгресс провозглашает себя противником любого обмана и энергично выступает за точность соблюдения установленных положений при вербовке солдат. Только эта требовательность проявляется, если в обмане повинен солдат. Статья 83 Единого военно-судебного кодекса гласит: «Всякий, кто при зачислении в вооружённые силы представит о себе ложные сведения, …подлежит наказанию решением военного трибунала». Но вы напрасно будете искать ответственность другой стороны в условиях договора. Её нет! Доброволец должен говорить правду. А вербовщик? Ну, это зависит от него самого.

Одним из тех, кто попытался бороться против права военных властей обманывать и потерпел поражение, был сержант Рональд А. Гаусман.

Гаусману было 19 лет, когда он решил обратиться в армейское вербовочное бюро в Хэйварде (штат Калифорния). До этого он проучился два года в средней школе и бросил её. К этому времени его уже вызывали на допризывный медицинский осмотр, однако он не хотел быть призванным и рассчитывал на что-то лучшее. Был ноябрь 1965 года, и президент Джонсон приступил к энергичному усилению группировки американских вооружённых сил во Вьетнаме. Гаусману не хотелось попасть туда, вот он и направился в вербовочное бюро. Вербовщиком, который беседовал с Гаусманом и его друзьями, был сержант первого класса Джэймс А. Болл. Он с пониманием отнёсся к их желанию служить в любом месте, кроме Вьетнама, и совершенно определённо сказал, что может предложить подходящие условия, которые существуют в сухопутных войсках: если Гаусман подпишет контракт на четыре года, то Болл гарантирует ему службу в течение трех лет в Европе, первый же год службы пройдёт в учебных подразделениях в Соединённых Штатах.

Гаусман обсудил это предложение со своими друзьями и решил, что всё это звучит неплохо. 15 ноября 1965 года все они опять пришли в вербовочное бюро, чтобы заключить контракт о добровольном вступлении на военную службу.

На первой странице типового контракта имеется следующий пункт: «Настоящий контракт полностью мне разъяснён, я его понимаю и признаю, что не получил никаких обещаний относительно выбора должности, географического района, характера подготовки, обеспечения государственной квартирой или перевозки иждивенцев, кроме обещания направить в……..»

Этот пункт позволяет военным властям отказаться от любого устного обещания, данного вербовщиком. Вербуемый обычно спрашивает, что написать на месте прочерка в тексте, а вербовщик, как правило, советует зачеркнуть все, начиная со слова «кроме».

Когда Гаусман дошёл до прочерка в тексте, сержант Болл велел ему написать: «Сухопутные войска США в Европе. Зачисление на четыре года». Это была официальная терминология для обозначения гарантии направления в Европу в начале службы в строевых частях. Затем Гаусману вручили отдельный бланк, озаглавленный «Заявление о взаимопонимании». В тексте на этом бланке также был прочерк, и Болл велел Гаусману вновь заполнить его теми же словами «Сухопутные войска, Европа. Зачисление на четыре года». Гаусман спросил, зачем заполняется этот бланк. «Это твоя гарантия», – ответил Болл, и Гаусман его подписал.

На следующей неделе в местной газете появилась фотография, на которой были изображены Гаусман и шестеро его друзей, стоящие перед вербовочным бюро вместе с расплывшимся в улыбке Боллом. Один из парней приподнял в руке плакатик с одним лишь словом «Европа».

После прохождения подготовки в Форт-Орде Гаусмана, как и было обещано, направили в один из американских гарнизонов в ФРГ. Он хорошо нёс службу и был произведён в сержанты. Спустя год началось комплектование очередной партии пополнений для отправки во Вьетнам. Гаусман был включён в эту партию. Молодой солдат безуспешно пытался обращаться по служебной линии. Он уже находился в Оклендском центре пополнений, когда обратился с рапортом о судебном иске на предмет рассмотрения правильности назначения во Вьетнам. Гаусман оспаривал законность своего контракта о вербовке, поскольку он был подписан на основании ложных обещаний.

Факты в деле Гаусмана были весьма убедительными. И он сам, и его друг, который приходил с ним в вербовочное бюро, показали под присягой, что сержант Болл ясно гарантировал им три года службы в Европе, если где-нибудь ещё не разразится война. Сержант Болл, вызванный в качестве свидетеля, не мог вспомнить, что точно он говорил Гаусману в 1965 году, но заявил: «Я обычно указывал каждому человеку на этот вариант и стремился все разъяснить 17-18-летним молодым людям, не имеющим представления о военной службе. Я рассказал об обычном назначении в Европу на три года. Я на их месте также ожидал бы, что останусь там три года. Раньше недоразумений подобного рода никогда не случалось».

Официальные инстанции выступили с энергичным протестом. Они не опровергали фактов, но заявили о неправильности толкования Гаусманом закона.

Считалось, что согласно закону Гаусман не имеет права требовать расторжения контракта, ибо об этом чётко записано в «Заявлении о взаимопонимании», которое Болл назвал «гарантией». Заявление, подписываемое всеми добровольцами как письменная гарантия содержит пункт, где говорится, что «военная необходимость может в любое время потребовать изменения в месте службы».

Такова ещё одна из хитростей, позволяющих военному командованию избежать какой-либо ответственности. Что такое «военная необходимость»? Только военное командование знает это вполне определённо.

Что касается второго пункта в иске Гаусмана, настаивавшего на своём праве в течение трех лет оставаться в Европе, правительство подчеркнуло, что командование сухопутных войск не несёт ответственности за обещания, данные вербовщиком. В этом аргументе правительства подразумевается, что 19-летние парни, совершенно незнакомые с военными порядками, должны не только анализировать всё, что вербовщик им говорит, но также и понимать, что вербовщик имеет право обещать. Все это довольно тяжёлая ноша для юношей, которые хотят доверять своему правительству – правительству, за которое они должны идти в бой.

Далее командование заявило, что без его согласия не может быть возбуждено судебное дело. Естественно, в данном случае согласия не последовало, и судья не принял иск Гаусмана.

Официальные инстанции считали, что, если даже судья настоит на слушании дела, он бессилен решить его в пользу Гаусмана.

Контракт на вербовку, каким бы обманным путём он ни был заключён, может признать недействительным только министр сухопутных войск. Федеральный суд, как сказал помощник государственного прокурора США Джон Бартко, не облечён властью увольнять кого-либо со службы в вооружённых силах.

Судья Альберт С. Волленберг выразил возмущение тем, что военные власти обманули юношу с целью вербовки. Тем не менее он заявил, что пункт о «военной необходимости» разрешает командованию сухопутных войск назначить Гаусмана куда угодно, независимо от того, при каких условиях происходило его зачисление в вооружённые силы. «Назначение подателя петиции командованием сухопутных войск на военную базу в Окленде, штат Калифорния, с целью дальнейшей отправки во Вьетнам, является именно таким условием (военной необходимостью), которое не может обсуждаться гражданскими судами». Прошение Гаусмана о рассмотрении дела в суде было отклонено.

Дело Гаусмана важно не тем, что оно показывает неприятности, к которым привели действия сержанта Болла, всего-навсего выполнявшего свои обязанности. Оно вскрыло наличие особой, непреодолимой власти, которую военное командование распространяет над людьми не только после подписания контракта, но и до его подписания. С того самого момента, как молодой человек вступает в контакт с вооружёнными силами, с первого рекламного объявления, увиденного им, с первого посещения вербовочного бюро его шансы защитить себя действительно ничтожны. Солдат, возможно, поймёт, что его обманули, или сочтёт, что ему дали плохой совет, но в любом случае, когда он это выяснит, будет слишком поздно что-либо предпринять. Солдат, подобно Гаусману, начавший борьбу, рано или поздно откроет истину. Независимо от того, в какой степени на его стороне справедливость, человечность или просто логика, он не сможет оказаться сильнее существующей системы.

Глава III
ПЕРЕВОСПИТАНИЕ ГРАЖДАНСКИХ ЛИЦ

Во второй мировой войне у наших ребят был моральный стимул. В этой же войне[39]39
  Книга П. Барнеса написана в 1970 г. Имеется в виду война во Вьетнаме. – Прим. ред.


[Закрыть] его у них нет…

Вот почему так остро ставится вопрос о дисциплине.

Контр-адмирал в отставке Арнольд Е. Тру

1

Вармейском наставлении 350-1 говорится, что целью начальной общевойсковой подготовки является «превращение человека, впервые пришедшего на военную службу, в дисциплинированного, сильного духом и физически хорошо подготовленного солдата, владеющего своим оружием и приученного беспрекословно повиноваться». Из трех названных основных целей начальной подготовки – дисциплины, высокого морального духа и боевой выучки – простейшей в достижении является последняя, а обеспечить боевой дух солдат и их дисциплинированность значительно сложнее.

Высокий моральный дух и крепкая дисциплина в условиях войны важны по двум очевидным причинам. Во-первых, для человека не является естественным в нормальных условиях входить в простреливаемое противником пространство, где любой выстрел может оказаться смертельным, а во-вторых, действуя по единому плану, все вместе, солдаты имеют больше шансов сохранить свою жизнь, не говоря уж о возможности победить в бою, будь то наступление или оборона. Но нужно ли добиваться высокого морального духа и дисциплинированности солдат, если это не получается на добровольной основе? Если да, то как это следует делать?

2

Курс начальной общевойсковой подготовки почти одинаков во всех видах американских вооружённых сил, и процесс перевоспитания человека строится по однотипной схеме. Вначале стремятся заглушить индивидуальность солдата, а затем превратить его в послушный «винтик» военной машины, в человека, готового убивать по первому слову командира или, по крайней мере, охотно идущего на это дело.

В рекрутском депо морской пехоты начальная общевойсковая подготовка ведётся в наиболее простой и,увы, наиболее изощрённой по жестокости форме. Новобранцы, прибывающие со всей страны в рекрутское депо Пэррис-Айленд в штате Южная Каролина или в рекрутское депо Сан-Диего в штате Калифорния, встречаются с этой грубостью и жестокостью в первый же день[40]40
  Факты, приведённые в данной главе, взяты из интервью с несколькими десятками морских пехотинцев, прошедших через указанные рекрутские депо, а также из бесед с офицерами и сержантами-инструкторами морской пехоты и из личных наблюдений автора в рекрутском депо морской пехоты в Сан-Диего. – Прим. авт.


[Закрыть].

– Эй вы, бараны! Как там у вас? Порядочек? Десять секунд на то, чтобы выбраться из автобуса. Учтите, что пять из них уже прошли.

Голос гремящий, пугающий, властный. Он исходит от странного волосатого человека в широкополой шляпе. Но забавный головной убор и внешность не шутка. Все это вполне серьёзно. Парень и не думает представляться. Он сержант-инструктор морской пехоты и чувствует себя чертовски важной персоной.

– Прекратить болтовню и выплюнуть свои жвачки! Как вывалитесь из автобуса, построиться вдоль жёлтой линии и стоять смирно. Знаете, что значит «смирно»?

Это значит, что стоять прямо, как штык! Я поймаю всякого, кто попробует куда-либо отлучиться и уж тогда вышибу из него дурь. А сейчас пошевеливайтесь!

Будущие морские пехотинцы вываливаются из автобуса и бросаются к длинной линии, образованной из нарисованных на тротуаре жёлтых следов от армейских ботинок. Иногда им приходится стоять так часами, дожидаясь прибытия других новобранцев, с тем чтобы укомплектовать полный взвод – около восьмидесяти человек. Затем начинается стрижка. На одного рекрута полагается всего сорок секунд.

От парикмахера испуганные молодые солдаты бегут к стойке, из-за которой капрал выбрасывает им обмундирование. Спотыкаясь, с узлами в руках, они все так же .бегом направляются в длинную комнату, вдоль стен которой стоят дощатые столы. Здесь новобранцы складывают свою гражданскую одежду и ждут дальнейших распоряжений.

– Шевели задницами, болваны! – грохочет тот же голос. Инструктор объясняет, как необходимо упаковать и отправить вещи домой и как делать всё остальное в соответствии с его распоряжениями.

– Почему вы такие тупые? – то и дело раздаётся окрик.

Действительно, все сразу как-то поглупели. Один парень даже упал в обморок от испуга: он не мог слышать голоса инструктора.

Из душевой опять бегом в длинную комнату со столами. Теперь новобранцы надевают военную форму, которая всем оказывается не по размеру.

Но вот, подхватив все свои вещевые мешки, молодые солдаты становятся в строй, и перед ними появляется новый начальник – старший инструктор, который и будет постоянно заниматься с ними до окончания срока обучения в рекрутском депо.

– С этого момента, – грохочет он, – первым словом, которое выйдет из ваших глоток, будет слово «сэр».

– Так точно, сэр! – кричат в ответ новобранцы, не обращая внимания на противоречие указанию.

– Громче! – требует инструктор.

– Так точно, сэр! – ревут солдаты.

– Все, что от вас требуется, солдаты, – точно выполнять приказы, черт подери. Ясно?

– Так точно, сэр!

Атака на личность новобранца началась. Эта атака принимает различные формы, но она всегда направлена прежде всего на то, чтобы разрушить представление новобранца о себе как о личности. Его заставляют выглядеть так же, как и все остальные, и, хотя он может питать отвращение к своей внешности, он уже не в состоянии что-либо предпринять для её изменения. Здесь его никогда не называют по имени или фамилии, а зовут «болваном», «бараном», «глистой», «Нигером» или «мешком фасоли»[41]41
  Распространённая в США оскорбительная кличка мексиканцев. – Прим. ред.


[Закрыть] – в зависимости от словарного запаса сержанта-инструктора и физических или расовых характеристик новобранца.

Как-то в Пэррис-Айленд прибыл из Нью-Йорка новобранец, закончивший Пенсильванский университет и специальную деловую школу. В один из первых дней пребывания в депо сержант-инструктор строго спросил его перед строем:

– Ты еврей?

– Так точно, сэр! – прокричал в ответ испуганный солдат.

– А ты старообрядческий еврей?

– Нет, сэр!

– О'кей! Тогда можешь встать в строй.

После этого инструктор не называл его иначе как «клёцкой», а однажды, когда был в мрачном настроении, нарисовал у солдата на лбу шестиконечную звезду.

От постоянных насмешек у молодого морского пехотинца вскоре начались галлюцинации: ему казалось, что он находится в концентрационном лагере. Через полтора месяца он совершенно вышел из колеи, и его демобилизовали в связи с острым психическим расстройством. Расследовавший этот случай конгрессмен Марио Биаджи заявил тогда, что «во многих отношениях с солдатом обращались, как с заключённым в концлагере».

Новобранец должен привыкнуть, обращаясь к инструктору, никогда не говорить в первом лице.

«Сэр, – должен он говорить, – рядовой просит разрешения обратиться к старшему инструктору штаб-сержанту Вилкоку».

Все контакты с внешним миром – с друзьями и родными, а также все прочие личные связи для новобранца отрезаны, если не считать тех нескольких минут в сутки, когда он может написать или прочитать полученное письмо. Телефонные разговоры запрещены. В рекрутском депо нет ни телевизоров, ни радио, ни газет.

Даже подойти к почтовому ящику солдат может только с разрешения сержанта-инструктора. Во время вечерней раздачи почты солдаты должны стоять по стойке «смирно» у своих коек. Инструктор сидит в центре казарменного помещения и называет фамилии тех, на чьё имя прибыла почта. Названный должен подбежать к инструктору и, щёлкнув каблуками, принять стойку «смирно». Инструктор берет письмо и, отведя руку в сторону, растопыривает пальцы так, что письмо падает на пол. Солдат должен, хлопнув ладонями, подхватить его на лету. Если же это ему не удаётся, то следующую попытку ему позволят сделать лишь на следующий день. По почте запрещено получать книги, журналы, продукты и любые другие подарки. Один из новобранцев в Пэррис-Айленде получил пачку жевательной резинки, и инструктор заставил его съесть всю пачку сразу прямо в обёртке.

Не менее унизительна и процедура писания писем домой. По распорядку дня солдаты имеют вечером час свободного времени. Однако получат они его или нет, зависит от инструктора, который имеет право отобрать это время в наказание пли рассматривать как время, необходимое для чистки обуви и приведения в порядок других предметов обмундирования.

Такое обращение с новобранцем должно убедить его в том, что он, как личность, совершенно ничего не представляет, что он безгласная гражданская тряпка, возможно, немного чудак, но во всяком случае – не мужчина и не может называться морским пехотинцем. Молодому солдату постоянно твердят, что он тупица, что он ничего не может сделать правильно и достаточно быстро. Студентов колледжей дразнят «кошечками», не закончивших среднюю школу – «дум-дум».

– Я никогда не встречал такую жалкую кучку людей за всю жизнь, – говорит сержант-инструктор, обращаясь к своему взводу. – Мои взводы всегда пользовались всеобщим уважением. А сейчас!.. Взгляните на это стадо оболтусов.Ї В его голосе только злоба и отвращение.

Недостаток мужественности у молодых солдат служит постоянной темой для издевательств над ними. «Ну что же, девочки…» или «А ну, дамочки…» – так обычно обращается к ним инструктор.

Взвод недостаточно чётко щёлкает каблуками при повороте в строю на месте.

– Вы что, хотите маршировать на носочках, как в туфельках на высоких каблуках? – зловеще изрекает сержант-инструктор. —О'кей, дамочки, это просто замечательно! Согните в локте правую руку, словно несёте сумочку! Так! Теперь встаньте на носки и идите, повторяя за мной, – он перешёл на высокий фальцет: – «Мы девочки-подружки, ходить в строю не можем, учи нас, святый боже!»

Весь процесс ломки гражданских привычек и формирования солдата становится процессом кастрации воли. Перестав быть застенчивыми и робкими, молодые солдаты обычно становятся полуживотными, теряют человеческий облик.

В ходе занятий солдат часто заставляют ползать в песке. После этого им для развлечения сержантов приказывают переворачиваться на спину и, подобно свиньям в хлеву, кататься, издавая нечеловеческие звуки, хрюкать, чавкать и т. п.

Психологическая деградация дополняется и усиливается физическими наказаниями. «Что? Взвод слишком медленно возвращается в бараки? Пусть каждый выжмется на руках по сто раз и ещё сто раз, разделённые на всех». «Что? Рекрут чешет затылок в строю? Проделать „к ноге“ и „на плечо“ тысячу раз». «Что? Кто-то болтает в душевой?..» И взвод заставили вываляться в песке, целый час делать гимнастические упражнения, а затем отправили солдат спать грязными и потными.

– Мы собирались обращаться с вами по-хорошему, – говорит инструктор ухмыляясь, – но теперь придётся показать, что такое тяжело. Чем тяжелее для вас, тем легче нам. Легче вам-труднее нам.

Дисциплинарные взыскания для отдельных новобранцев часто ещё более ужасны, нежели групповые наказания. Несмотря на то что правилами морской пехоты запрещено «грубое обращение, притеснение или жестокость по отношению к новобранцу», избиения новобранцев или, как здесь говорят, «раздача оплеух» являются второй натурой львиного характера инструктора и незаменимы для морской пехоты. Солдату, высказывающему недовольство, инструктор приказывает явиться в инструкторскую. Там ему «промоют мозги» и «обласкают». Часто наказания носят совершенно невероятный характер. Например, распространённым наказанием в рекрутском депо является выполнение физических упражнений в стенном шкафчике для одежды. Для солдата, которого заметили курящим в неположенном месте, наказанием может быть надетое на голову ведро, приказ съесть пачку сигарет или выпить воду из консервной банки, используемой вместо пепельницы. Один из конгрессменов США был поставлен в известность об издевательском наказании в рекрутском депо, которое носит название «Демпсей-Дампстер» – «оглушающий мусорный ящик». «Демпсей-Дампстер» представляет собой металлический, контейнер для отходов высотой 180 см и с основанием 150X150 см. Когда наказываемого солдата помещают внутрь, снаружи по стенкам колотят битами для игры в бейсбол, создавая оглушительный грохот. Солдат, подвергшийся такому обращению, редко пытается жаловаться, слишком велика угроза возмездия.

Несколько дней пребывания в депо создают у молодого солдата впечатление, что он подопытный кролик в каком-то кошмарном эксперименте. Депо представляется ему огромным крысиным лабиринтом, из которого невозможно выбраться и в котором солдаты, измазанные до ушей, непрерывно подгоняемые и непонимающие значения всего происходящего, все бегут, бегут и бегут. Солдат начинает сознавать, что существуют какие-то неписаные правила для этих крысиных гонок и что для него будет лучше, если он их поймёт.

Правило первое. Существует только один способ выбраться– продолжать делать то, что от тебя требуют. Побег немыслим, об этом даже не мечтай. Ты постоянно под наблюдением.

Правило второе. Инструктор – бог в этом «ящике живодёра». Он вездесущ, он – сверхчеловек: все видит, все знает. Если он ударил тебя, значит, ты заслужил этого, это для твоей же пользы.

Каждое движение на занятиях повторяется по команде бесконечное число раз и надёжно закрепляется. Даже процессы приёма пищи, естественного отправления и курения используются как средство воспитания. Новобранцы строем подходят к раздаточному окну столовой, держа подносы прямо перед глазами. Затем, делая чёткий шаг в сторону с громким щелчком каблуков, они переступают линию «еды» и идут к длинным столам, где молча стоят до тех пор, пока весь ряд не заполнится и у каждого места не будет стоять человек. По команде «Готовы, сесть!» солдаты одновременно садятся и складывают руки одна на другую на столе перед собой. Все это требуется проделать чрезвычайно чётко и слаженно, в противном случае раздастся сердитый голос инструктора и будет преподнесён ещё один урок.

«Ай-ай-ай! Кто-то запаздывает. Нам придётся проделать все это ещё, до тех пор пока не будет получаться слаженно. Не имеет смысла что-либо делать, если делать не как следует. Готовы, встать! Готовы, сесть!»

Наконец раздаётся команда: «Приступить к еде». Разговоров не слышно. Солдаты жадно глотают пищу и вот уже снова бегут в строй. На приём пищи отводится семь минут.

Койки в бараках стоят по левую и правую стороны. Инструктор объявляет: «Правая сторона, проситесь в туалет». И правая сторона дружно орёт в ответ: «Сэр, правая сторона просится в туалет», но инструктор не удовлетворён. «Ох, правая сторона, вы что-то слишком тихо проситесь сегодня. Левая сторона, проситесь в туалет».

Левые повторяют слова громче и идут первыми. Взвод получил ещё один урок.

Три раза в день взводу полагается короткий перекур. Курильщики выскакивают из строя, создают в стороне от некурящих кружок и кричат хором: «Круг для курения взвода сформирован, сэр». По команде рекруты закуривают, тянут дым в себя и выпускают, все в унисон. Перед затягиванием они должны держать сигареты перед собой в вытянутой руке, а чтобы затянуться, должны согнуть локоть, держа верхнюю часть руки по-прежнему напряжённо.

Несмотря на строгость ритуала, солдаты с нетерпением ожидают очередного перекура. Отказать в нём – законное право инструктора.

«Что ж, дамочки, я собирался сделать перекур, но вам нельзя иметь сигарет, потому что Ричарде не может делать упражнения с отжиманием на руках». Это не добавит Ричардсу любви его сверстников. Ночью его могут поколотить в душевой комнате, а на следующий день он постарается выполнить свои отжимы на руках, и, пожалуй, взвод получит перекур.

Основное, к чему отчаянно стремится новобранец, – оставаться всё время со своим взводом. Какие бы унижения, какие бы наказания ни выдумывал его инструктор, солдат знает вполне определённо только одно: если он останется в составе своего взвода, то закончит обучение за восемь недель. Вначале этот срок представляется бесконечно долгим. Но рекрут начинает считать, словно проплывающие мимо верстовые столбы, вначале недели, затем дни до окончания. Он больше всего боится пучины неопределённости, в которую канет, если его отчислят из взвода. Это у инструктора последнее оружие; молодой солдат знает это и живёт в страхе.

Инструктору ничего не стоит сделать так, чтобы солдат покинул его взвод. Как в Пэррис-Айленде, так и в Сан-Диего имеются безобидные по названию секции специальной подготовки, или ССП.

В составе ССП имеется пять взводов, каждый из которых предназначен для перевоспитания конкретного вида нарушителей. Попадает же сюда множество солдат– иногда до четверти новобранцев. В ССП имеется взвод физической подготовки. В него попадают физически слабые солдаты. В этом взводе два отделения. Одно – для излишне полных рекрутов, другое – для костлявых. Есть в ССП и взвод академической подготовки, где учат читать и писать неграмотных. Существует взвод выздоравливающих, куда молодой солдат попадает в случае болезни или травмы, и там он находится до выздоровления. И, наконец, два наиболее ужасных взвода: морального воспитания и штрафной. Сюда-то и попадают нерадивые парни, не желающие выполнять программу обучения. Здесь они искупают свои грехи до тех пор, пока, подобно душам, взбирающимся в чистилище из нисходящих кругов Дантова ада, не станут достаточно подготовленными к возвращению в обычный взвод. Только там, если повезёт, они смогут закончить курс обучения.

Моральное воспитание начинается со «страшного суда», длящегося всю субботу. Сержант-инструктор по строевой подготовке выбирает новобранцев, менее других подтянутых, отстающих в беге или тех, кто «не ест глазами начальство».

«Не есть глазами начальство» в рекрутском депо морской пехоты считается ужасным преступлением. В этом обвиняют рекрута, который, находясь в положении «смирно», не смотрит прямо перед собой.

День для попавших во взвод морального воспитания начинается с того, что солдат заставляют наблюдать за подъёмом флага, затем они проходят строем мимо арестантской и дома генерала, командира депо. Неповоротливым дают затрещины, толкают, бьют ногами. После десятимильного форсированного марша вокруг территории депо (на привалах инструкторы заставляют солдат произносить патриотические речи, осуждать молодых людей, сжигающих призывные карточки и т. п.) показывают какой-либо пропагандистский кинофильм. Затем ещё пробежка, ещё упражнения, ещё напоминания сержанта о том, что возвратиться в свой взвод новобранец может, только исправившись.

Наконец, солдатам предстоит преодолеть 225-метровую полосу препятствий; канавы, заборы, участки болотистой местности. Солдат должен пронести 13-килограммовый патронный ящик с песком, пробираясь под препятствием или через него.

Парню кажется, что, прежде чем донесёт ящик, он упадёт в обморок, или утонет, или умрёт, распростёртый на солнцепёке. Он слышит, как сержант вопит: «Если ты не возьмёшь полосу в этот заход, мы будем здесь до тех пор, пока ты не научишься». Промокший до костей, весь в грязи, жадно, словно последний раз в жизни, хватающий воздух, солдат добирается до конца полосы. Ему повезёт, если он возвратится в свой взвод и сможет закончить программу вместе со своими приятелями. Если же не повезёт, он останется во взводе морального воспитания ещё на неделю, а иногда и на две.

Всех, кто находится во взводе морального воспитания, делят на две группы: группу побуждения и группу зазнаек. «Группа побуждения предназначается для „маменькиных сынков и плакс, которые никогда не участвовали в драках“, – объясняет полковник Уильям Ч.Джослин, начальник рекрутского депо морской пехоты в Сан-Диего. – Группа зазнаек используется для перевоспитания „трудных парней“, не желающих стать членами единой команды». Назначение в ту или другую группу производится сержантом, когда он беседует с новобранцами, прибывающими в барак взвода морального воспитания.