Текст книги "Удивительные Люди Икс. Одарённые"

Китти снова подняла руку, задумчиво посмотрела на нее, опустила руку и сказала:

– Окей. Официально заявляю: я действительно – действительно! – не понимаю, зачем я здесь. Я – не боец. В отличие от вас, ребята.

– Ты много раз была в бою, малышка. Я бы когда угодно доверил тебе прикрывать мою спину.

Только Росомаха мог сделать комплимент так, чтобы он прозвучал, будто вынужденное признание.

– Однако ты действительно не боец, – согласился с ней Скотт. – Твоя сила – не для нападения, а для защиты. Это понравится публике. Ты вообще привлекательна. Даже Логан тебе симпатизирует, а это о чем-то да говорит, – Логан склонил голову в молчаливом согласии. – Хэнк может говорить речи просто как… как я не знаю, кто, но в глазах людей все равно останется… э-э… Зверем. Эмма – из бывших злодеев. Логан – хулиган и головорез…

– До мозга костей, – подтвердил Логан.

– А я… – продолжал Скотт. – Командой руководить могу, но я же с пятнадцати лет не смотрел никому в глаза.

– А я, выходит, кто? Рекламная вывеска?

Такая роль Китти явно не слишком нравилась.

– Да. Наше собственное дитя с плаката. Ну, разве не мило? Мур-р-р! – сказала Эмма. – «Совершенно безопасная Призрачная Кошка», или «Эльф», или «Ариэль» – сборное сложное существительное, марка автомобильного масла и мультяшная русалка. Или – какую там пошлость и серость ты подобрала себе теперь?

– Эмма, заткнись, – велел Скотт.

Эмма умела сохранять бесстрастное лицо не хуже Скотта, но на этот раз на ее лице явственно отразилось удивление и негодование. Однако Скотт оставил это без внимания.

– У каждого из вас может найтись множество веских причин не желать в этом участвовать. Но вы – команда. Команда, подобранная мной. И потому подумайте над моим предложением.

В Комнате страха надолго воцарилась мертвая тишина. Наконец Хэнк высказал то, чего на самом деле вовсе не думал ни один из них:

– Мне одному до смерти хочется взглянуть на свой новый костюм?

Не знаю, как это все и воспринимать.

Ушла к себе, приняла душ, отмыла волосы от облаков, оделась. Урок у меня сегодня только один, и, учитывая, что я раньше никогда никого ничему не учила, это не так уж плохо. Иду по коридорам, и всюду ребята шепчутся о большой драке, которую видели утром.

– Я думал, они – супергерои, – говорит один.

А другой отвечает:

– Супергерои всегда друг с другом дерутся. Это они так здороваются.

«Супергерои»… Какое глупое слово! Я даже не совсем понимаю, что оно значит. Очевидно, супергерой – это некто, наделенный суперсилами. Но ведь есть парни безо всяких экстраординарных способностей, а публика все равно называет их супергероями. Что требуется, чтобы стать супергероем? Принять вымышленное имя, облачиться в доспехи, вооружиться и отправиться бороться со злом в компании дружка на второстепенных ролях? По этим признакам и Дон Кихот – супергерой…

Дурацкое слово. К тому же, наверняка уже зарегистрировано как торговая марка. Учитывая нашу везучесть, стоит нам начать называться супергероями, владелец торговой марки тут же объявится и пришлет нам письмо с требованием прекратить противоправные действия и воздерживаться от оных впредь. Может, еще и по сотне баксов за каждое использование слова потребует.

Ближе к концу дня отправляюсь прогуляться. Солнце в эти дни садится рано, но до темноты время есть. Лужайка на заднем дворе пуста. Никто никому не вышибает мозги. Уже плюс.

Но, как ни занимают меня мысли о том, что сказал Скотт, я отодвигаю их в сторону. Тревожит другое. Поднимаю взгляд кверху – в небе пусто. Здесь явно кто-то есть, но я его не вижу, и это настораживает.

– Что-то увидела, малышка? – звучит прямо над ухом голос Логана.

Как, черт побери, ему это удается? Хотя – чего удивляться. Охота, по его понятиям, – это уйти в лес, подкрасться к оленю и провести по его шкуре кончиками пальцев так, чтобы зверь даже не узнал, что он здесь. А что касается внимания к миру вокруг, тут я, по сравнению с оленем, – все равно что в наушниках «Блэк Саббат» слушаю.

– Значит, Локхид улетел? Я думала, он вернется сюда раньше меня.

Я то и дело посматривала на небо с того момента, как вышла из такси, но маленького крылатого создания нигде не было видно.

– Дракон появится, – уверенно говорит Росомаха. – Я же появился.

Поворачиваюсь к нему. По крайней мере, от него больше не несет, как от дяди Джеффа в Пурим.

– Да. Эффектное было появление.

– Сам теперь жалею. Я не хотел. Вспыльчивее стал с тех пор, как…

– Понимаю.

Он мог бы и не объясняться. Ее гибель была жестоким ударом для всех нас. И на том, кто даже в лучшие времена не отличался выдержкой, да еще всегда имеет под рукой острые когти, это не могло не сказаться. Однако когда враги валом валят со всех сторон, лучшего боевого товарища и пожелать нельзя. Думаю, это перевешивает все прочее.

Некоторое время он вглядывается в небо вместе со мной, но мысли его явно витают где-то далеко. И тут он – в трех словах – подводит итог всем сегодняшним событиям:

– Супергерои… Чокнулся Скотт.

Вот так. Всего в трех словах, если, конечно, считать «супергероев» за одно. И я не могу с ним не согласиться.

7

Все вышло совсем не так, как ожидала доктор Рао.

Сообщая о выдающемся открытии (которое уже и вправду начала считать своим) совету директоров, она полагала, что о нем будет объявлено на солидной пресс-конференции. Она представляла себе главных редакторов полудюжины престижных научных журналов за круглым столом в одном из конференц-залов «Бенетек». Воображала, что будет представлять результаты исследований людям, работающим в сфере науки и способным полностью понять ход ее научной мысли. Тревожило только одно – неизбежные трудные вопросы, ответы на которые интересовали и некоторых членов совета директоров. Например: откуда, после того, как годы исследований прошли впустую, вдруг взялся блестящий прорыв, экспоненциально ускоривший весь процесс? Что за внезапное озарение послужило ему причиной? От совета директоров удалось отделаться, сказав, что все дело в череде счастливых случайностей, совершенно никак не связанных между собой, однако позволивших ей разом связать множество разрозненных нитей воедино. Совет покивал, поздравил ее и согласился с тем, что о таких новостях необходимо объявить – лучше всего созвав пресс-конференцию. Но, очевидно, приоритеты у них были иные, а именно – реклама «Бенетек».

Перспектива предстать перед сонмом светил научной прессы несколько пугала. Но оказалось, что волноваться не стоило. Доктор Рао и вообразить не могла, насколько предстоящая пресс-конференция будет далека от «круглого стола» с участием выдающихся ученых.

Вместо собственного конференц-зала «Бенетек» арендовал небольшое помещение вне своей территории, в отеле, использовавшемся множеством политиков для различных заявлений – например, насчет картинки с некоторыми частями тела, предназначенной для любовницы, но случайно опубликованной в ленте твиттера, или по другим столь же идиотским поводам. Сама мысль о том, что доктору Рао придется объявить об открытии, способном изменить лик всего человечества, в помещении, обычно используемом для таких неприглядных дел, была для нее оскорблением. Не меньшим оскорблением, чем двадцатилетняя девица, гримировавшая ее перед выходом за голубым занавесом и поминутно щелкавшая пузырями из жвачки.

– Оставьте все это, пожалуйста, – сказала она девице, отмахнувшись от ее руки. – Я не собираюсь там ни перед кем красоваться.

– А я думаю, ты очень красивая, – сказала стоявшая рядом Тильди.

Сейчас она была совсем не похожа на ту вчерашнюю перепуганную девочку, но чувствовалось: присутствие и поддержка Кавиты нужны ей все так же отчаянно. Она цеплялась за руку Кавиты, точно утопающая, и доктор Рао надеялась, что весь этот идиотизм не окажется для ребенка слишком сильным потрясением.

Тощий, слегка дерганый молодой человек из рекламного отдела по фамилии Файст взглянул в щель между занавесями.

– Док, вы вот-вот измените мир! Нужно же выглядеть гламурно!

– Мне нужно выглядеть… «гламурно»?

– Ну да! Там собралось не меньше сотни журналистов, и…

Кавита внутренне съежилась, но внешне осталась совершенно спокойной.

– Знаете что, мистер Файст? Взгляните на фотографии Эдисона, Эйнштейна, Теслы, Хокинга. Никто из них не отличался гламурностью, но этот недостаток не помешал им совершить то, что они совершили. Или все дело в том, что я – женщина? Вы полагаете, если бы я была мужчиной и сказала всему миру то, что я собираюсь сказать, первой строкой в новостях было бы: «Доктор Рао вышел к микрофону в потрясающем синем костюме от «Брукс Бразерс», с элегантно уложенными по последней моде волосами»?

– От журналиста зависит, – отвечал Файст.

Вопреки всему, доктор Рао слегка улыбнулась.

– Возможно, – она взглянула на свою юную подопечную. Казалось, предстоящее ее ничуть не тревожило. – Как ты, Тильди? Не боишься?

– А можно, я буду рядом с тобой?

Больше девочку не волновало ничто. Дело было ясное. Если Кавита рядом, Тильди готова ко всему – к любым ужасам.

Кавита Рао давно знала, что неспособна иметь детей. Оплодотворенная яйцеклетка скорее выжила бы в пустыне Мохаве, чем в ее утробе. Узнав об этом, она ничуть не огорчилась. Кому, как не генетику, лучше всех понимать, что некоторые – в биологическом смысле – просто вытягивают короткую соломинку? Такова вся жизнь. Один может съесть целую пиццу и не набрать ни унции веса, другой съедает ломтик и прибавляет два фунта, от которых никак не избавиться. Кто-то высок ростом, кто-то низок, кто-то способен к деторождению, кто-то нет… К чему спорить с этим, к чему переживать понапрасну?

Однако сейчас, видя, как Тильди смотрит на нее, будто на самого важного человека в мире, Кавита почувствовала укол грусти. На миг стало жаль, что она никогда не сможет родить собственного ребенка. Пожалуй, Тильди – все, что отпущено ей жизнью.

«Так отчего бы не использовать это на всю катушку?»

– Да, ты будешь стоять совсем рядом. Послушай, как все произойдет. Вначале я выйду и кое-что скажу всем этим людям. Сразу после этого выйдешь и ты, чтобы люди посмотрели на тебя и…

– А они…

Голос Тильди на миг прервался.

– Что с тобой, милая?

Тильди заговорила так тихо, что Кавите пришлось напрячь слух.

– А они будут злиться на меня? Из-за того, что я наделала?

Кавита присела на корточки и оказалась лицом к лицу с девочкой.

– Нет. Потому что я объясню им – так же, как объясняла тебе, – что в этом нет твоей вины. Ни малейшей. Никто не будет злиться на тебя за то, в чем ты не виновата. А я объясню им, почему такого никогда больше не случится. Злиться? Да они будут только рады за тебя!

– Правда?

– Правда. О, а ведь у меня кое-что для тебя есть!

Вынув из сумочки небольшой прямоугольный предмет, Кавита подала его девочке.

Раскрыв глаза во всю ширь, Тильди восхищенно ахнула.

– Дэ-эс?

– Дэ-эс три, – поправила ее Кавита. – Это тебе.

Тильди едва ли не благоговейно прижала подарок к груди.

– Я так хотела такую…

– Знаю. В нее уже загружены кое-какие игры. И еще к ней прилагалось вот это… – Кавита воткнула в гнездо штекер небольших наушников. – Чтобы не шуметь, играй в наушниках. Устраивайся поудобнее…

Через несколько секунд Тильди, приладив наушники поудобнее и скрестив ноги, уже сидела на полу полностью поглощенная игрой. Взглянув на нее, Кавита удовлетворенно кивнула.

– Представление начинается, док? – спросил Файст.

Организм тут же включил реакцию «бей или беги» – один из самых фундаментальных инстинктов выживания, вшитых в генетический код. Глубоко вздохнув, чтобы успокоить нервы, она кивнула.

Файст вышел на сцену – и тут же был встречен залпом вспышек, точно в зале разразилась небольшая гроза. Подняв руки, Файст заговорил:

– Ребята, ребята… поберегите аккумуляторы. Я – не тот, кто вам нужен. Леди, которую вы вот-вот увидите, расскажет вам о своем открытии. Это открытие решит одну из серьезнейших проблем современного общества и в то же время значительно улучшит жизнь сотен тысяч человек. Конечно, «сотни тысяч» могут показаться не таким уж большим числом, поскольку в одной только нашей стране население намного превышает четверть миллиарда. Однако, учитывая природу индивидов, принадлежащих к упомянутым сотням тысяч, это действительно открытие глобального масштаба. И сейчас вам обо всем расскажет – прошу приветствовать вместе со мной – выдающийся генетик, доктор Кавита Рао!

Раздвинув занавес, Кавита Рао выступила на ярко освещенную сцену. Щурясь в лучах софитов, она двинулась к трибуне. Справа от трибуны был установлен темный экран, которым ей предстояло вскоре воспользоваться. Прямо перед ней вытянулась шеренга микрофонов, принадлежавших дюжине информационных агентств. Файст оказался прав: в зал набилось не меньше сотни человек. Не меньше сотни всевозможных записывающих устройств были нацелены на нее, готовые зафиксировать каждое ее слово и жест. Кавите отчего-то представилась картина: пещерный человек объявляет об изобретении колеса, а доисторический журналист поспешно выдалбливает картинки на ближайшей стене, дабы обессмертить сей великий момент.

«Похоже, с тех пор мы не так уж далеко ушли вперед…»

Кавита подошла к микрофонам, сделала паузу, собираясь с мыслями, и без оглядки бросилась в бездну.

– Кто такие мутанты? – спросила она, не ожидая – и не получив – ответа. – Их называют то ангелами, то дьяволами. Они творят зло и сами оказываются жертвами чудовищных злодеяний. Да, их считают чудовищами – и не без причин. Но кто они такие на самом деле? Сейчас объясню. Мутанты – люди. По природе своей – не лучше и не хуже всех остальных. Просто… люди. Несчастные больные люди.

Кое-кто в передних рядах удивленно поднял брови. Их удивление не было для нее неожиданностью. Многие годы они пишут об «угрозе мутантов», науськиваемые брехливыми доморощенными гуру вроде того кретина, владельца «Дейли Бьюгл». Похоже, мысль о включении мутантов в число тех, кто на самом деле борется с болезнями, плохо укладывалась в сюжет, заранее выстроенный в головах у многих. Ну что ж, сейчас она их просветит.

– Мутанты, – продолжала она, – вовсе не следующая ступень человеческой эволюции. Они – никакие не новые «хомо сапиенс», выросшие из современных «неандертальцев», сколько бы некоторые борцы за права мутантов ни повторяли термин «хомо супериор». Они – вовсе не венец человеческой природы. Мутантная линия – не более чем болезнь. Нарушение здоровой клеточной активности. И вот… наконец… лекарство от этой болезни найдено.

Этого заявления было достаточно, чтобы возбудить интерес тех журналистов, кто полагал, что их ждет сухое перечисление фактов, над которым придется попотеть, чтобы сделать его интересным читательской аудитории. На доктора Рао тут же обрушился град вопросов, и это несколько раздражало – ведь очевидно же, что она только-только перешла к сути дела! Она подняла руки, прося тишины, и собравшиеся умолкли.

– Сейчас я покажу вам некоторые видеоматериалы, – медленно, с расстановкой, будто обращаясь к идиотам (каковыми собравшиеся в некоторой степени и являлись), заговорила доктор Рао. – Предупреждаю заранее: эти материалы крайне тяжелы для восприятия и попали в наше распоряжение только благодаря счастливой случайности. Эти материалы были сняты для телепрограммы под названием «Патруль», в которой полицейских служащих сопровождает видеооператор. Цель этой программы – показать зрителям полицейских за выполнением их обычных повседневных служебных обязанностей; передать продолжительную утомительную скуку патрулирования, изредка перемежающуюся неожиданными проявлениями насилия. Как бы мелодраматично это ни прозвучало, в тот вечер полицейским досталось гораздо больше, чем они могли ожидать.

Пульт управления экраном, загодя настроенный, лежал на трибуне справа – там, где и должен был лежать. Подняв его, доктор Рао нажала на кнопку.

– Полицейский на сиденье справа – Раймонд Хойт. За рулем – Ласло Ричардс.

Экран вспыхнул и ожил. Полицейский по фамилии Хойт, развернувшись лицом к камере на заднем сиденье, заговорил:

– Мы все время получаем такие жалобы от соседей. Семейная пара, кричат друг на друга… часто – выпивши. Их нужно утихомирить. За этим мы и здесь. Но, когда скандалисты видят нас… понимаете, это их может спровоцировать. Форма, и все такое. Постоянно приходится как-то компенсировать. Разряжать обстановку.

За лобовым стеклом автомобиля показался дом.

– Бытовые конфликты, – заговорил Ричардс, не оборачиваясь к камере, – они хуже всего. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Может, просто богатая пара, у обоих выдался тяжелый день в офисе, и все, что требуется – поговорить с ними и успокоить.

Полицейские вышли из машины, и Ричардс, все так же, спиной к камере, продолжал:

– А с другой стороны, понимаете, может там оказаться и какой-нибудь субчик с «послужным списком» длиной в милю. Оглянуться не успеешь, раз – и перестрелка…

Полицейские подошли к парадной двери. Невидимый оператор остался в машине. И вдруг – ужасающий визг! Высокий, пронзительный, он был совсем не похож на визг женщины, которой угрожает жестокий муж. Визжавшая явно понимала: перед ней нечто – не некто! – готовое убить ее на месте. Такой жуткий звук на всю жизнь останется выжженным в памяти любого, кто его услышит.

– Господи, – прошептал Ричардс.

Хойт подергал входную дверь – впустую.

– Задняя дверь, живо! – проревел он.

Оба сорвались с места и помчались в обход дома, а оператор все никак не мог выбраться из машины. Наконец ему это удалось, и он побежал следом за полицейскими. Камера подрагивала в его руках в соответствии с давней традицией съемочного метода «синема веритэ». Обежав дом, он обнаружил заднюю дверь распахнутой настежь, и тут изнутри раздался еще один визг. На этот раз голос был мужским, но в нем звучал тот же ужас, что и в крике женщины. Если раньше зрители могли подумать, будто жизни женщины угрожает ее муж, теперь всем стало ясно: дело куда серьезнее обычного бытового убийства.

Камера на миг замерла. Оператор явно колебался. В доме происходило нечто ужасное, нечто, намного превышавшее его ожидания, нечто такое, к чему он совсем не был готов. Чтобы собрать нервы в кулак и решиться войти, потребовалась пауза. Наконец, набравшись решимости, он шагнул вперед. Камера последовала за копами.

Кавита держалась с тщательно выверенным бесстрастием. Смотреть на экран она даже не утруждалась. Вместо этого она следила за реакцией журналистов, готовившихся к тому, что вот-вот должно было произойти. Реакция обещала оказаться очень и очень скверной.

Кавита была рада, что догадалась подарить Тильди игровую приставку с наушниками. Оглянувшись, она убедилась, что подарок оказался как нельзя кстати. Тильди мирно играла, взгляд ее был устремлен на экран приставки, наушники блокировали звук видеозаписи, и девочке не пришлось переживать все это заново. Если бы Тильди раскисла и разрыдалась на сцене при виде всех подробностей той кровавой ночи, это ничему бы не помогло. Душераздирающий визг, треск разрываемой плоти и ломающихся костей, люди в предсмертной агонии… во имя господа, зачем вынуждать ее снова переживать этот ужас во всех деталях?

Тут на экране появился, можно сказать, кульминационный кадр, и зал дружно ахнул. Оператор взбежал на второй этаж, толкнул дверь спальни… Казалось, она вела прямо в ад. Внутри стоял Ричардс. Наведенный на цель ствол пистолета в его руках ходил ходуном. На огромной двуспальной кровати распростерлось разорванное пополам мертвое тело. Узнать в нем женщину можно было лишь с большим трудом. Мужчина – предположительно ее муж – был пригвожден к стене, и кровь его ручьями стекала на пол. К стене напротив был точно так же пригвожден коп – Кавита узнала в нем Хойта. А уж создание, державшее обоих…

Это было сущее чудовище – за пределами любых кошмаров, любого ужаса. Но самой сюрреалистической деталью этого зрелища была девочка – маленькая девочка, словно парившая в воздухе прямо внутри тела чудища. Глаза ее были зажмурены, лицо – скрыто в тени, ночная рубашка – мокра от крови.

Изображение замерло.

– Это все, – спокойно сказала Кавита. – По крайней мере, все, что представляет интерес. Сомневаюсь, что кадры, снятые оператором, бегущим в противоположную сторону и отчаянно ругающимся на бегу, могут быть так уж ужасно полезны.

В зале воцарилась мертвая тишина. Собравшиеся явно не понимали, что сейчас увидели.

Выключив экран, Кавита встретилась взглядом с Файстом и едва заметно кивнула. Тот тихо, не привлекая к себе внимания, отправился за Тильди. Тем временем Кавита сказала:

– Обычно силы мутанта проявляются у детей в период полового созревания. Но не в случае Тильди Сомс. Ее способность воплощать в реальность свои ночные кошмары стоила жизни ее родителям и служащему полиции Хойту. Она – по крайней мере, в данный момент – понимает, что в этом нет ее вины. Буду рада, если это поймете и вы.

Файст вывел на сцену заметно нервничавшую Тильди. Она с опаской взглянула на журналистов. Те смотрели на нее не менее опасливо. Пожалуй, их трудно было упрекнуть в этом, учитывая, что Кавита показала им минуту назад. Но она не намеревалась позволять их подозрениям негативно сказаться на психическом состоянии Тильди.

– Эта храбрая девочка, – продолжала Кавита, – предложила нам – конечно же, под надзором ее опекунов и правительственных органов здравоохранения – сотрудничество в испытании новой методики лечения, разработанной в «Бенетек», – доктор Рао протянула Тильди руку. Та подошла прямо к ней и, вместо того, чтобы взять Кавиту за руку, обняла ее за талию, не сводя тревожного взгляда с камер. – Начиная со следующего месяца ее смогут обследовать ученые-генетики всех стран мира, и их исследования подтвердят то, что достоверно установлено нами, – она нежно погладила девочку по голове. – Последствия мутации могут быть устранены – надежно и необратимо. Второй шанс существует.