Текст книги "Одержимость"

3

Секретарша положила на стол третью стопку пухлых конвертов. Алекс недоуменно посмотрела на нее:

– Джули, это все сегодняшнее?

Она взяла конверт, неуверенно посмотрела на него. «Миз Алекс Хайтауэр, Литературное агентство Хайтауэр» – было написано огромными, кривыми, словно пьяными, буквами.

– Надеюсь, он не переделал рукопись.

– Только что звонил Филип Мейн – спрашивал, расшифровали ли вы его послание. Возможно, он шутил, но я не очень уверена.

Алекс вспомнила проявленные негативы и усмехнулась.

– Я ему перезвоню, когда разберусь с почтой.

– То есть недели через две.

Алекс взяла канцелярский нож и принялась искать место, свободное от липкой ленты.

– Звонил некто Уолтер Флетчер, хотел узнать, прочли ли вы его рукопись.

– Мне это имя ничего не говорит.

– Он жаловался, что рукопись у вас уже почти неделю.

Алекс уставилась на полки рядом со столом, заваленные рукописями романов, пьес, сценариев фильмов.

– Уолтер Флетчер? А как название?

– «Развитие племенных танцев в Средние века».

– Вы шутите! – Алекс отпила кофе. – Вы ему сказали, что мы не работаем с такой тематикой?

– Я пыталась. Но он, кажется, абсолютно убежден, что его работа станет бестселлером.

Алекс разорвала конверт и вытащила бесформенный комок схваченных резинкой потрепанных бумаг толщиной в несколько дюймов.

– Это ваше. – Она передала бумаги секретарю.

Та поморщилась, приняв тяжелый пакет. Положила бумаги на стол, уставилась на первую страницу с ее почти нечитаемым шифром орфографических ошибок, вымарываний и подчеркиваний красным карандашом.

– Похоже, в его пишущей машинке не было ленты.

– Нужно во всем видеть хорошую сторону. По крайней мере, это не написано от руки.

Прогудел интерком, и Джули сняла трубку.

– Вас – Филип Мейн.

Алекс помедлила несколько секунд.

– О’кей. – Она нажала кнопку. – Ты спятил, – сказала она. – Совсем съехал с катушек.

Послышалось обычное шмыганье, за ним кашель, неизменно похожий на хрюканье, а за этим долгое шипение: он глубоко затягивался неизменной крепкой сигаретой «Кэпстен», которую то извлекал из усов, то снова заправлял в них желтыми от никотина пальцами – указательным и большим.

– Так ты поняла? – В его низком спокойном голосе слышалось мальчишеское возбуждение.

– Поняла? Что я должна была понять?

Шмыганье, кашель, шипение.

– Это абсолютно новая форма коммуникации, новый язык. Мы эволюционируем от диалога в бессистемную коммуникацию, мутировавшую в кинопленку. Больше никто не берет на себя труд говорить, это слишком банально. Мы делаем фильмы, фотографируем, распространяем все это. Диалог слишком императивен – если ты слушаешь диалог, то он не дает тебе возможности развивать мысли, но когда ты проявляешь чьи-то фотографии, они говорят с тобой… часть твоей души уходит в них.

Алекс посмотрела на свою секретаршу и постучала себя по виску.

– Значит, тридцать шесть фотографий гениталий какого-то животного содержали некое послание ко мне?

Хрюканье, шипение.

– Да.

– До меня они донесли одну мысль: этот фаллос слишком мал.

Джули захихикала.

– «Органы видов».

– «Органы видов»?

– Название. Я придумал название.

– Название чего?

– Новой книги. Мы напишем ее в соавторстве.

Хрюканье.

– Филип, у меня много работы. Пятница – самый тяжелый день.

– Давай позавтракаем вместе на той неделе.

– Я буду очень загружена.

– А как насчет обеда?

– Я думаю, лучше уж ланч.

– Ты мне не веришь. – В его голосе слышалась обида.

– Во вторник. Во вторник я смогу себе позволить короткий ланч.

– Я заеду за тобой в час. Устроит?

– Отлично. Договорились.

Алекс покачала головой и повесила трубку.

– Филип Мейн? – спросила Джули.

Алекс кивнула и улыбнулась:

– Он сумасшедший. Совершенно сумасшедший, но, возможно, он сейчас пишет блестящую книгу. Будет прибыльное дело, если только он ее закончит.

– Ее кто-нибудь будет в состоянии понять?

– Нет. Поэтому она получит несколько наград.

Интерком заверещал снова.

– Да? – сказала Алекс.

– Миссис Хайтауэр, тут пришел полицейский.

– Полицейский?

Первой ее реакцией было чувство вины. Может, у нее есть просроченный штраф за парковку? Или кто-то пожаловался на нее из-за опасного вождения? Нет, исключено.

– И что ему надо?

– Хочет поговорить с вами лично.

В голосе девушки из приемной слышалась настойчивость. Может быть, приход полицейского напугал и ее?

Алекс пожала плечами:

– Попроси его ко мне.

Сотрудник полиции вошел, держа в руке фуражку. Посмотрел в пол, на свои безукоризненно отполированные туфли, потом поднял голову и остановил взгляд чуть ниже края стола. Алекс была поражена молодостью гостя: она ожидала увидеть кого-нибудь пожилого, но полицейский был не старше ее сына.

У него был сплющенный нос боксера, но мягкие, добрые голубые глаза с застенчивым выражением.

– Миссис Хайтауэр? – вопросительно произнес он, обращаясь к обеим женщинам.

– Это я.

Он скосил взгляд на Джули, потом посмотрел на Алекс, убрал руки за спину, чуть качнулся в одну, в другую сторону.

– Не могли бы мы поговорить наедине?

– Ничего страшного, моя секретарша давно работает со мной.

Он посмотрел на Джули, потом снова на Алекс.

– Я думаю, нам лучше поговорить наедине.

Алекс кивнула Джули, и та вышла, закрыв за собой дверь.

– Миссис Хайтауэр… я констебль Харпер, лондонская полиция.

Он часто заморгал.

Алекс недоуменно смотрела на него; в его присутствии она чувствовала себя не в своей тарелке.

– У вас, насколько я знаю, есть сын – Фабиан?

– Да.

Ей вдруг стало зябко. Она уставилась мимо гостя на серые крыши, видневшиеся через горизонтальные планки жалюзи. Дождь хлестал по стеклу, оставляя следы, как после слизняка. Мысли заметались.

Полицейский расстегнул верхнюю пуговицу мундира, потом снова застегнул, уронил фуражку, нагнулся, поднял. Взял себя в руки.

– У него красный «фольксваген-гольф джи-ти-ай»?

Алекс кивнула. Что он натворил теперь? Из полиции уже приходили полтора года назад, когда кто-то пожаловался на Фабиана за опасную езду. Она тупо кивнула, когда полицейский зачитал ей регистрационный номер машины.

– Он путешествовал по Франции?

– Да. Катался на лыжах с друзьями… потом поехал в Бургундию… на вечеринку… день рождения дочери приятеля моего мужа.

Полицейский уставился на нее широко раскрытыми глазами. Губы его подергивались, словно по ним пропускали электрический ток. Алекс снова отвела глаза и уставилась на отражение собственного лица в экране текстового процессора на краю стола. Собственное отражение показалось ей каким-то состаренным.

– Нам позвонили из полиции… жандармерии… Макона. Боюсь, там произошел несчастный случай.

Слова поплыли вокруг нее, будто в каждом находился мыльный пузырек; она их видела, слышала снова и снова, в разной последовательности. Увезли. Больницу. В. Обнаружили. По. Был. Но. Что. Прибытии. Мертв. Она почувствовала, как ее колено ударилось обо что-то твердое, потом еще раз. Она уставилась на лицо полицейского. Увидела два лица, потом четыре.

– Хотите чашечку чая?

Она не могла понять, кто это сказал. Он? Она? Она говорила механически, доброжелательно, пыталась быть вежливой, чтобы этот человек не чувствовал себя идиотом, невзирая на ее материнский гнев.

– Прошу прощения, – сказала она. – Но произошла какая-то ошибка, страшная ошибка. Мой сын дома, спит. Сегодня утром он вернулся живой и здоровый.

4

Констебль Харпер удалился, лихорадочно двигаясь и исторгая целое облако столь же лихорадочных извинений. Алекс села, уставилась на плевки дождя на оконном стекле и набрала номер домашнего телефона.

Услышала щелчок – сняли трубку, – а потом глухой рев. Голос уборщицы, едва различимый за ревом, проговорил:

– Не вешайте, пожалиста. Сейцас. – Послышался щелчок, рев прекратился, снова раздался ее голос. – Очень извиняюсь, ходил выключать пылесос. Дом мисси Айтауа.

– Мимса, это миссис Хайтауэр.

– Мисси Айтауа нет дома, звонить в офис.

Алекс терпеливо выслушала ее, потом снова повторила сказанное, медленно, разборчиво.

– Ало, мисси Айтауа. – Последовала пауза, будто Мимса подыскивала слово в разговорнике. – Как вы поживать? – уверенно, медленно, торжественно сказала она.

– Отлично, ты можешь позвать Фабиана?

– Миссер Фабиан? Их здесь нет.

– Он спит в кровати.

– Нет, он не спит. Я только что убирать его комната. Вы говорить, он будет вечер, я убрала комнату для него.

Алекс повесила трубку, схватила пальто и вышла в коридор. Сунула голову в кабинет Джули:

– Вернусь через час.

Джули взволнованно посмотрела на нее:

– Все в порядке?

– Все прекрасно, – отрезала Алекс.

Припарковавшись во втором ряду, она побежала вверх по ступеням ко входу в дом. За дверью адски завывал пылесос и сильно пахло полиролем. Она вошла в гостиную и увидела Мимсу, – кланяясь, как клюющая зерно курица, та пылесосила комнату. Алекс бросилась вверх по лестнице, потом по коридору к спальне Фабиана. Постояла перед дверью, тихонько постучала. Открыла дверь. Кровать была аккуратно застелена. Никаких чемоданов, никакой одежды, разбросанной по полу. В недавно проветренной комнате стоял нежилой свежий запах.

Алекс огляделась, посмотрела на странный портрет сына, длинного, как жердь. Он взирал на нее, строго, высокомерно, по-наполеоновски заложив руку за борт пиджака. Глаза были совершенно не его – холодные, жестокие, а вовсе не те дружелюбные, полные жизни, его настоящие глаза. Фабиан подарил ей свой портрет в прошлом году на день рождения, но его подарок выбил ее из колеи. Она пробовала вешать портрет на разные стены и в конечном счете поместила в его же комнате. Теперь при взгляде на него ее зазнобило.

Она заглянула в свободную комнату, потом в ванную, но нигде не обнаружила никаких признаков возвращения Фабиана. Прошла в свою спальню и набрала номер мужа.

– Можно, я тебе перезвоню? – сказал он. – У меня очень срочные дела.

– У меня тоже. – Она сама слышала, что ее голос звучит истеричнее, чем хотелось бы. – Фабиан у тебя?

– Нет, – нетерпеливо ответил Дэвид. – Вчера вечером он собирался на день рождения к дочери Арбуассов. Еще не успел вернуться в Англию.

– Дэвид, происходит что-то очень странное.

– Слушай… я тебе перезвоню через полчаса. Ты у себя в офисе?

– Нет, я дома.

Алекс услышала гудки – все более нетерпеливые. Повесила трубку и поспешила вниз по лестнице. Мимса, увидев ее, подпрыгнула от неожиданности.

– Мисси Айтуа, вы меня испугал.

Алекс бросилась на улицу.

– Прошу прощения! – крикнула она маленькому тонкогубому человеку в большом «БМВ», и водитель, недовольно посмотрев на нее, покачал головой.

Она запрыгнула в свой «мерседес», проехала вперед, потом сдала назад на место, освобожденное «БМВ», после чего вернулась в дом.

– Мимса, ты не видела Фабиана?

Мимса отрицательно покачала головой. Вся верхняя половина ее сутулого тела затряслась, словно была прикреплена к ногам с помощью шарнира.

– Я не видел миссер Фабиан. Они еще не вернулся.

Алекс прошла в гостиную, села на диван, посмотрела на стены абрикосового цвета. Подумала вдруг, как хорошо выглядит комната. А потом неожиданно о том, как это необычно – оказаться утром в будни дома. Посмотрела на вазу с красными розами на столе у двери и улыбнулась. Их доставила «Интерфлора» в день ее рождения три дня назад. Открытка от Фабиана все еще оставалась в букете. Красные розы, его любимые цветы. Он всегда дарил ей красные розы. Она закрыла глаза, снова услышала, как завыл пылесос, набирая обороты до максимума. Звук то усиливался, то ослабевал, по мере того как Мимса без устали таскала его туда-сюда по ковру.

Сегодня утром сын заходил в ее комнату, она видела его. У нее не было ни малейших сомнений на сей счет.

Она услышала, как открылась входная дверь, но решила не обращать внимания: вероятно, молочник, Мимса с ним разберется.

– Мисси Айтауа. – Алекс открыла глаза и увидела взволнованную Мимсу. – Тут полицейский.

Мимса выпучила глаза, почесала плечо большим пальцем.

– Все в порядке, пригласи его сюда.

Горничная уставилась на нее, а Алекс одобрительно улыбнулась и кивнула.

В дверях вновь появился смущенный констебль Харпер. Фуражку он держал в руке, губы у него подергивались, как у кролика.

– Извините, что опять вас беспокою.

Алекс откинула прядь волос с лица и показала на стул. Он сел, положил фуражку на колени.

– Хороший дом.

Алекс кивнула и улыбнулась:

– Спасибо.

– Похоже, у нас проблема. – Он несколько раз перевернул фуражку. – Не знаю, как это правильно сказать. В маконской больнице молодой человек, который попал… гм… в автокатастрофу, мистер Отто… – Он вытащил записную книжку, заглянул в нее. – Так вот, мистер Отто фон Эссенберг говорит, что трое других в машине были мистер Чарльз Хитфилд, мистер Генри Хитфилд и мистер Фабиан Хайтауэр. Он явно все еще в шоковом состоянии.

– Чарльз и Генри Хитфилды?

– Да.

Она кивнула.

– Вы их знаете?

– Да, их родители живут в Гонконге. Чарльз учится в Кембридже с Фабианом. Генри – его младший брат. С ними все в порядке?

Харпер побледнел, посмотрел в пол и отрицательно покачал головой.

– Насколько я понимаю… они погибли. – Он посмотрел на Алекс и снова перевернул фуражку. – Вы сказали, что видели сына сегодня утром.

Алекс кивнула как в тумане.

– Извините, все это очень трудно. – Он снова отвернулся от нее. – Где именно вы его видели?

– Он вошел ко мне в спальню.

– И когда это случилось?

– Около шести. Я, кажется, посмотрела на часы, не уверена.

Он записал ее слова в книжку, рука его подрагивала.

– Около шести.

– Да.

– Здесь?

– Да.

– Но сейчас его здесь нет.

– Нет.

Она почувствовала, как на нее накатывает неизбежное, и прикусила губу.

– Вы не знаете, куда он ушел?

Она отрицательно покачала головой. Говорить становилось все труднее.

– Он что-нибудь вам сказал?

Алекс кивнула:

– Сказал: «Привет, мама». Я ему ответила, что не ждала его так рано, он сказал, что устал и хочет поспать. Он был в своей комнате утром, когда я уходила.

– И вы видели его еще раз?

Алекс заглянула в глаза полицейского.

– Нет, я его не видела, дверь была закрыта, а я не хотела его будить.

– И вы уехали в офис?

Она кивнула.

Он сделал еще одну запись.

– И в какое время вы уехали?

– Приблизительно без четверти девять.

– А когда приходит ваша уборщица?

– Приблизительно в четверть десятого.

– И она сегодня пришла вовремя?

– Сейчас спрошу. – Алекс вышла из комнаты. – Мимса! – позвала она.

Мимса, занятая пылесосом, не услышала ее. Алекс постучала ее по плечу.

– Мимса!

Уборщица подпрыгнула.

– Вы меня второй раз сегодня пугать. У нас кончился «Вим».[4]4
  «Вим» – чистящее средство.


[Закрыть] Вы забыл?

– Извини, – Алекс кивнула, – постараюсь не забыть.

– Мойщик окон нет пришел. Он ленивый ублюдок.

– Мимса, ты когда пришла сегодня утром? Это очень важно.

– Утром я рано. Без пять девять. Я успел на другой автобус… обычно я на него не успей, потому что готовлю мужу завтрак, а сегодня утром он не завтрак, ходить к доктор на анализ, и вот я успел автобус. Я уйти пораньше тоже, если вы не возражать.

– Конечно. – Алекс кивнула и вернулась в гостиную. – Она пришла без пяти девять.

– Всего через десять минут после вашего ухода?

Алекс кивнула.

– Простите, это может показаться невежливым… но вам не могло померещиться, что ваш сын вернулся… Не могло присниться?

Зазвонил телефон. Несколько секунд она слушала пронзительный звон, и сама обыденность этого звука успокоила ее.

– Слушаю?

– Привет, дорогая, извини.

Ей хотелось, чтобы муж перестал называть ее «дорогая». Она больше не его дорогая, зачем он делает вид, будто между ними все по-старому?

– У меня проходил критически важный эксперимент… я нашел катализатор, который позволит мне делать шардоне не хуже шабли. И оно будет дешевле. Ты можешь себе представить: по-настоящему хороший британский шабли?

– Я в восторге, – безучастно сказала она.

– Я говорю о шабли первого сорта как минимум! Ты хорошо спала этой ночью?

– Да, – удивленно ответила она. – Отлично. Ты нормально доехал?

– Да, без проблем… можешь подождать секунду?

Алекс услышала громкие голоса в трубке.

– Послушай, дорогая, мне нужно срочно в лабораторию… тут возникла небольшая проблема… оно буреет. Вообще у меня случился такой странный сон… понимаешь, я думал, что это не сон, но получается, ошибался. Я как будто бы проснулся в шесть утра, я мог бы поклясться, что в мою спальню зашел Фабиан. Он сказал: «Привет, папа» – и исчез. Я весь дом обыскал, когда проснулся – был убежден, что видел его. Должно быть, сельская жизнь не совсем идет мне на пользу… наверное, шарики за ролики заходят!

5

Гроб светлого дуба с медными ручками, красные розы на крышке. Солнечные лучи падают через витражное окно. Доброе лицо священника за кафедрой. «Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло»,[5]5
  Первое послание к Коринфянам, 13: 12.


[Закрыть] – прочел он спокойным безмятежным голосом.

Потом гроб стали поднимать; это удалось без труда. В гробу лежал ее сын; как он выглядит, спрашивала себя Алекс. Дэвиду, когда он приехал во Францию, не позволили увидеть Фабиана. Они сказали, он слишком сильно обгорел и узнать его невозможно. Она ощутила цепкую руку Дэвида, который теперь тащил ее. «Должна ли я стоять, – подумала она, внезапно запаниковав. – Должна ли я идти по проходу, когда на меня пялится столько глаз?» Потом она вспомнила, что здесь друзья, только друзья, и неохотно последовала за мужем, глядя сквозь туман слез, которые пыталась сдержать, из церкви на улицу, в черный «даймлер».

Кортеж остановился перед аккуратным кирпичным крематорием, они вышли на солнечный свет. Остановились, молча понаблюдали, как носильщики вытаскивают гроб из машины. Двое взяли розы и направились с ними за угол, остальные понесли гроб в здание. Поставили на подставку перед темно-синим занавесом. Алекс подошла к гробу, положила на крышку единственную розу. Произнесла тихим голосом, опустив голову:

– Прощай, дорогой.

Потом вернулась и села на переднюю скамью рядом с Дэвидом. Опустилась на колени и закрыла глаза, пытаясь вспомнить какую-нибудь молитву, но ничто не приходило в голову. Здание заполнялось людьми, донеслась тихая органная музыка. Алекс постаралась вслушаться в слова заупокойной службы, но не могла ничего разобрать. Лишь раздался неожиданный щелчок, скользнул в сторону синий занавес, и гроб поехал в открывшееся пространство.

На поминках она чувствовала себя неловко среди скопления людей в собственном доме. Осушила залпом бокал шампанского. Возле уха раздался хлопок вылетающей пробки, шампанское пенилось, лилось через горлышко. Она беспомощно подалась назад вместе с другими. Словно их несла громадная волна.

– Алекс, примите мои соболезнования, – сказала женщина в черной вуали; Алекс не узнала ее.

– Он был хороший парень. Всякую дрянь они не забирают, да?

Алекс достала сигареты. Увидела, как сквозь толпу к ней пробирается Санди. С какой-то безумной прической: черный как смоль пучок, похожий на сноп, скрепленный чем-то вроде вязальных спиц. Алекс невольно отвернулась. Театрально выраженные эмоции Санди ей сейчас будут не по силам. Встретила взгляд Отто – лицо его с заостренными хищными чертами сильно пострадало, все было в рубцах и лейкопластыре.

– Отто, спасибо, что пришли, – сказала она.

Он кивнул, на его лице появилась едва заметная улыбка, перешедшая в жестокую ухмылку.

– Меня об этом просил Фабиан.

Алекс посмотрела на него, но он отвернулся, возвращаясь к прерванному разговору.

Закрыв дверь за последним гостем, она еще раз затянулась, сделала большой глоток из бокала. Хмель ударил ей в голову. От этого и от слов утешения, какими наперебой осыпали ее друзья и семья, она почувствовала себя лучше. В доме задержался только Дэвид – стоял у входа на кухню, прислонившись к стене с бокалом в руке.

– Хочешь, чтобы я остался?

– Нет, Дэвид.

– Я думаю, тебе лучше не быть одной сегодня ночью.

– Нет, я бы предпочла одиночество. Прошу тебя, я должна пережить это так, как я понимаю.

– Почему бы тебе не приехать в Льюис?

– Мне лучше будет здесь.

Дэвид пожал плечами:

– Я так полагаю, ты винишь меня.

– Виню тебя?

– За то, что я купил ему машину.

– Нет. Несчастные случаи бывают со всеми. Не думаю, что другая машина что-то изменила бы.

– Но если бы он не гнал так?

Алекс улыбнулась и отрицательно покачала головой.

Дэвид взял бутылку, наклонил над своим бокалом – в ней почти ничего не осталось. Он посмотрел на этикетку.

– «Вдова Клико».

– Любимое шампанское Фабиана. Он всегда считал, что это лучшее.

– «Вдова Клико». – Он помолчал, смущенно посмотрел на Алекс и покраснел. Понюхал шампанское. – Выдержка могла бы быть и побольше.

– Извини. Может, если бы ты его попросил, он бы и отложил свою смерть на год-другой.

Алекс прошла мимо него на кухню и включила чайник. Дэвид последовал за ней и нежно обнял.

– Невероятно, – сказал он. – Чтобы нам одновременно приснился один и тот же сон про него. Я думал об этом.

– Это приблизительно в момент его смерти.

– Необыкновенное совпадение.

Алекс открыла банку «Нескафе», насыпала в чашку.

– Ты по-прежнему с сахаром?

– Одну ложку.

– Ты думаешь, это было совпадение? – запальчиво спросила она.

Дэвид посмотрел бокал на свет, внимательно изучая окраску.

– Знаешь, я уверен, оно прежде было желтее. Наверное, они сокращают время выдержки… а может, я и ошибаюсь. Букет отличный.

Алекс сердито посмотрела на него:

– Ты думаешь, это было совпадение?

– Совпадение? – непонимающе переспросил он. – А, да, конечно.

Он перехватил ее взгляд.

– Алекс, неужели ты думаешь, это было что-то другое?

Она пожала плечами:

– Уж очень странно, все казалось таким взаправдашним.

– Мы должны поставить в известность Кембридж. – Он поменял тему.

– Я об этом не подумала.

– Позвоню им завтра.

– А я, пожалуй, напишу родителям Чарльза и Генри.

– Напиши.

Они пили кофе, сидя друг против друга.

– Как шардоне?

Дэвид улыбнулся:

– Шаг вперед, два назад – не могу добиться стабилизации. Как твое агентство?

– Много дел.

– Есть ли какие-нибудь хиты?

– «Антология воинственных песен урду».

– Это то, чего ждет мир?

– Сомневаюсь.

Он вскинул брови:

– Я собираюсь написать книгу о вине.

– Хорошая тема. У меня на столе всего шестьдесят четыре рукописи об этом.

Дэвид встал.

– Ты знаешь, как говорят: шестьдесят пятый – везучий.

Алекс улыбнулась:

– Позвони мне, как доберешься.

– Хочешь, чтобы я позвонил?

– Хочу знать, что ты доехал живой и здоровый.

Она поцеловала его, закрыла за ним дверь и вдруг почувствовала себя очень одиноко.

В коридоре с его мрачными черно-белыми плитками и высоким потолком стояла темнота, и Алекс включила свет. Прошла в гостиную, где висело густое облако дыма с запахом парфюмерии и кисловатым духом шампанского. Раздвинула занавески на эркерном окне, выглянула на улицу. Чистое небо тускнело, приобретая сумеречный оттенок. Опять вспомнились странные слова Отто: «Меня об этом просил Фабиан».

Неожиданно за спиной возникло ощущение какого-то движения. Стало страшно – такого страха она еще не испытывала никогда в жизни. Пробрала дрожь, кожу закололо. Показалось, что стены смыкаются вокруг, захотелось замолотить кулаками в окно, закричать, попросить о помощи, но не было сил двинуться.

Краем глаза она заметила, как позади нее со стула поднялась какая-то тень.

– Дорогая, извини, я, кажется, задремала, – сказала тень.

Вздрогнув, Алекс оглянулась и увидела Санди.

– У меня такое эмоциональное потрясение от всего этого… и я, понимаешь, принимала транквилизаторы, которые несовместимы с алкоголем. – Санди зевнула, потянулась. – Что, все ушли?

– Да, – вполголоса ответила Алекс. Она включила лампу на столе, и, когда в комнату вернулся свет, теплое сияние успокоило ее. – Ты меня напугала.

– Извини, дорогая.

Санди моргнула, потом провела пальцами по копне черных волос, поправила пару длинных, как вязальные спицы, шпилек в прическе.

– Хочешь кофе? – с облегчением спросила Алекс, радуясь тому, что она не одна, пусть это всего лишь Санди.

– Не откажусь. Ты что сегодня вечером делаешь?

– Ничего.

– Ты что… собираешься оставаться здесь одна?

Алекс кивнула:

– Хочу побыть одна.

– Нет, дорогая, это невозможно. Не сегодня.

– Ничего. Предыдущие ночи я оставалась здесь одна. Я не против.

Они прошли в кухню. Алекс вдруг обнаружила, что с необычайной остротой воспринимает все предметы в доме – словно пришла в музей. Вот аскетичный портрет прадеда Дэвида в форме кавалериста. «У Фабиана его глаза», – хвастливо говорил Дэвид, а она всегда уходила от этого разговора – не имело смысла разочаровывать его, рассеивать заблуждение. Она одна знала, что Фабиан ничего не унаследовал от Дэвида, ни одного гена; в этом состояла ее тайна, и она хранила ее целых двадцать два года.

– Ужасно, – сказала Санди. – Все это. Там были и еще два парня, и они…

– Братья, – кивнула Алекс. – Чарльз и Генри Хитфилды.

– Кошмар. Сущий кошмар. Как это ужасно. Грузовик на встречке, да?

– Легковушка.

Санди нахмурилась:

– Я уверена, что в газетах писали про грузовик.

– Да, писали. Они ошиблись.

– Пьяный француз?

Алекс кивнула.

– Как можно оказаться на встречке на шоссе? Это сколько же нужно выпить?

Щелкнул чайник.

– Дорогая, ты знаешь что-нибудь об этом человеке?

– Нет, по большому счету ничего. Судя по всему, поссорился с женой и бросился вон из дома. Пил всю ночь, у него бизнес накрывается. Мягкие игрушки или что-то в этом роде. – Алекс пожала плечами. – Дэвид лучше знает.

– Какой ужас.

Алекс принесла чашки в гостиную, они сели. Голова у нее начала болеть, и она закрыла глаза.

– Я думаю, дорогая, тебе нужно поговорить с медиумом. – Санди глядела в чашку, тщательно размешивая последние крупинки сахара.

– Медиумом?

– Да.

– Нет, Санди, это не для меня. Я, к сожалению, не верю в такие штуки.

– А я думаю, веришь.

– Ты так считаешь? – недоуменно переспросила Алекс.

– Ты христианка, значит веришь в жизнь вечную.

– Сомневаюсь, что верю.

Алекс окинула взглядом Санди. Не женщина, а комок нервов: сидя напротив, та пыталась вставить сигарету в длинный мундштук, но для нее это было не легче, чем продеть нитку в игольное ушко. Алекс знала ее со школы: это была чокнутая, но добрая девчонка, а теперь трижды разведенная женщина, наркоманка, алкоголичка, последовательница христианской науки,[6]6
  Христианская наука – ряд верований и практик, связанных с одним из метафизических религиозных движений, согласно которому болезнь – это иллюзия и для излечения достаточно молитвы.


[Закрыть] вегетарианка, которая медитировала под руководством Махариши Йоги,[7]7
  Махариши Махеш Йоги (1917–2008) – индийский гуру, автор книг по ведической философии.


[Закрыть] опробовала почти все существующие в мире религии и превратила свою жизнь в самый жуткий кошмар, какой только возможен. И эта женщина пытается давать ей советы.

– Дэвид сказал мне, что Фабиан приходил к нему в утро его смерти. И что к тебе он тоже приходил.

– Нам привиделся одинаковый сон.

– Сон? – Санди отрицательно покачала головой. – Никакой это не сон, дорогая, он приходил повидаться с тобой. Такое часто случается.

– Ты это о чем?

Санди уставилась на нее. Ее тонкое изможденное лицо когда-то было таким красивым, но теперь поблекло. Громадные голубые глаза напоминали заброшенные пруды.

– У всех нас есть духи-наставники, дорогая, они приглядывают за нами, но не всегда. Если кто-то неожиданно умирает, когда дух-наставник не ожидает этого, они могут утратить контакт, и дух умершего может потеряться, бродить по миру без присмотра. Возможно, именно это и случилось с Фабианом. Поэтому вы оба и видели его – он пытался сориентироваться.

Сделав глоток кофе, Алекс посмотрела на подругу со смесью презрения и жалости.

– Ты думаешь, я свихнулась, дорогая, да? – продолжала та. – Что я превратила свою жизнь в кошмар? По твоим меркам, может, так и есть, но у меня много других жизней, и среди них есть очень счастливые. В этот раз меня отправили назад, чтобы я научилась лучше справляться со штормами. Я – старый дух, дорогая, закаленный, а ты – нет, я это сразу вижу. Ты молодой дух, и ты должна принять мою помощь. Вот для этого-то я и здесь: чтобы помогать другим.

Алекс тряхнула головой. Внезапно она ощутила усталость, словно в комнату набилось слишком много людей и они ее стесняли. Захотелось выбраться отсюда, выйти за дверь, прогуляться по улице.

– Может быть, сон был телепатическим, – сказала она. – Такое случается, правда?

– Случается, дорогая… такое часто случается в мире духов, но почему? Мы мало знаем о телепатии, не больше, чем о духах. Я думаю, он пришел к тебе, потому что нуждался в помощи.

– В какой помощи?

– Может быть, сейчас у него все хорошо, дорогая, он, возможно, воссоединился со своими духами-наставниками, они могли подобрать его. Но если нет, то не исключено, что он так и бродит, потерянный.

– И долго он будет бродить?

– На той стороне время течет иначе, дорогая. Это может длиться вечность. Твой долг перед Фабианом – убедиться, что с ним все в порядке, а если нет – помочь ему.

– Как?

– Встретиться с медиумом. Он разберется, что к чему. Если ты решишься на это, дорогая, то, по крайней мере, будешь знать: ты сделала все возможное. Я могу тебя познакомить с одним медиумом – лучше не найдешь. – Санди помолчала, затянулась через мундштук, выдула облачко дыма, прогнала его ладонью. – Ты не веришь ни одному моему слову, дорогая, да?

– Не верю. – Алекс покачала головой. – Извини, но нет.