Текст книги "Пророчество"

9

Она быстро приняла ванну, потом привела в порядок волосы, с трудом расчесав спутанные пряди. Темно-оливковые глаза смотрели на нее из зеркала. Испуганные глаза. Фрэнни не отрывала взгляда от отражавшейся в зеркале закрытой двери позади нее. Может, Джонатан Маунтджой был родственником Халкинов? Кузен? Но почему тогда Оливер сразу не сказал об этом?

А может, это было просто совпадение. Так ведь иногда случается. Она вспомнила слова Оливера. Я не люблю совпадений. Не уверен, что бывают ничего не значащие совпадения.

Она обмахнула пуховкой блестевший нос. Кто-то боится пауков; кто-то – полетов по воздуху, темноты, числа тринадцать – все чего-то боятся. Оливер Халкин боится совпадений. Но это не значит, что и ей надо бояться.

Как Фрэнни и рассчитывала, Оливер уже ждал ее в кухне. Капитан Кирк спокойно спал на полу возле плиты.

– Эдвард наконец отпустил тебя? – подмигнул ей Оливер.

– Только что.

– Сочувствую – ты попала к нему в плен.

– Мы с ним неплохо провели время. – Она замялась, желая расспросить его насчет странного молчания Эдварда, но не знала, как это сделать потактичнее.

– Чаю или чего-нибудь покрепче?

– Пожалуй, чаю. – Ее взгляд упал на сушилку для посуды из нержавеющей стали, и она сглотнула, вспомнив лежавшие здесь несколько часов назад отрезанные пальцы и окровавленное полотенце.

– Простой или «Эрл Грей»?

– «Эрл Грей», пожалуйста. – Она посмотрела ему в глаза. – Тебе что-нибудь говорит имя Джонатан Маунтджой?

– Джонатан Маунтджой? – Он вытащил пакетик чая из жестянки, опустил его в чашку и залил кипятком из тяжелого чайника. – Джонатан Маунтджой, – повторил он, слегка нахмурившись. – По-моему, я слышал это имя.

– Прошлый вечер, – напомнила она.

– А! Это имя того парня – твоего друга, застреленного грабителем?

– Да. – Определить что-либо по его тону было невозможно. – А что такое?

Она покраснела.

– Я… Мне почему-то показалось, что его имя что-то значит для тебя.

Он покачал головой:

– Так где же вы были сегодня?

– Сначала сходили в часовню.

– Да ну? – Оливер достал из шкафчика коробку. – Хочешь пирожное?

– Нет, спасибо. – Она глянула на спаниеля. – Сколько лет Капитану Кирку?

Оливер на мгновение задумался.

– Чуть больше трех.

– Он хорошо относится к Эдварду?

– Просто замечательно. – Он недоуменно посмотрел на нее. – А в чем дело?

– Мне показалось, он хотел наброситься на него сегодня.

Оливер снова покачал головой:

– В нем есть некоторая агрессивность – в прошлый выходной он напал на каких-то цыган, но он никогда бы не тронул Эдварда. Он…

– Пап, пожалуйста, можно я посмотрю видео?

Эдвард вошел, держа в руке электронную игру «Гейм бой», опустился на колени возле Капитана Кирка, растянувшегося на полу, обнял его за шею и прижался щекой.

– Ты ведь хочешь посмотреть видео, Капитан Кирк?

– Что ты собираешься смотреть? – спросил Оливер.

– «Терминатор-два».

Фрэнни опасливо взглянула на собаку, но та радостно лизала лицо мальчика в порыве любви. От ее агрессии не осталось и следа. Оливер повернулся и потрепал сына по волосам:

– Хорошо. Я собираюсь показать Фрэнни дом. Скажи, что бы ты хотел на ужин?

Когда отец убрал руку, Эдвард с легкой досадой пригладил волосы.

– Рыбные палочки. Капитан Кирк их любит, – сказал он, глядя на собаку с нежностью. – Правда любишь? – Он потерся носом о нос спаниеля.

Фрэнни внимательно смотрела на Эдварда, пытаясь понять, была ли эта бестактность намеренной или нет.

– Думаю, на сегодня нам уже достаточно палочек.

Эдвард приуныл:

– Но почему?

– Я даже не знаю, есть ли они у нас.

Лицо Эдварда приняло совсем огорченное выражение.

– Я хочу рыбные палочки, пожалуйста, папа.

Он топнул ногой, и Фрэнни почувствовала себя неловко, будто была виновата в том, что мальчик слишком утомился за день и теперь капризничал.

– Ну хорошо, хорошо.

Слезы хлынули у него из глаз. Фрэнни вдруг от всего сердца стало жаль Эдварда. Может быть, смерть матери все еще так действует на него. Может, этим объясняется его поведение. Но как быть с вырезанной заметкой? Она поймала взгляд Оливера, он грустно улыбнулся ей в ответ. Последний луч солнца скользнул по внутреннему дворику и погас, как будто выключили свет. Эдвард крепко прижал к себе Капитана Кирка и начал качать его на руках; слезы текли по щекам мальчика. Оливер вынул пакетик из чашки Фрэнни и вопросительно приподнял бутылку молока. Она кивнула.

Оливер внимательно посмотрел на Эдварда, потом положил руку ему на плечо и слегка сжал его. Мальчик заговорил, не глядя на отца.

– Мне страшно, папа, – произнес он.

– Все в порядке, – ответил отец. – Все в порядке. – Он протянул Фрэнни ее чашку и с усталой улыбкой посмотрел на часы, потом подхватил Эдварда на руки. – Мальчик просто немного устал. Ты хочешь смотреть фильм, а не спать?

– Хочу смотреть «Терминатор-два».

Оливер подмигнул Фрэнни и понес мальчика из комнаты. Капитан Кирк вскочил и побежал за ними.

Фрэнни уселась за стол и подула на чай, размышляя о странной реплике Эдварда. Мне страшно. Хотела бы она знать, отчего?

Сперва Оливер повел Фрэнни вниз по лестнице в подвалы, демонстрируя ей старые, давно не используемые кухни с огромными печами и узкими окнами, напоминавшими ей окна в детской. Она покорно шла рядом с ним, чувствуя себя немного неловко, как будто она была туристом, осматривающим достопримечательности; она все еще не понимала, какая роль ей отведена. Потом они отправились наверх, и он показал ей спальню с огромной, отгороженной веревкой кроватью, на которой могло бы поместиться четыре человека и где однажды провел ночь Оливер Кромвель. Но по-настоящему потрясли Фрэнни некоторые предметы обстановки. Казалось, они шли по нескончаемой сокровищнице. Первой ее находкой стало этрусское бронзовое зеркало.

На первом этаже Оливер и Фрэнни очутились в длинной, обшитой дубовыми панелями галерее. У окон стояли кушетки, обитые декоративной тканью; вся комната была уставлена изящными диванами и большими столами, на которых лежали открытые альбомы, хранившие историю семьи. Насыщенный желто-розовый отблеск заходящего солнца наполнял комнату неземным светом, и полированный паркет блестел, как гладь озера. На стенах были подвешены массивные вычурные канделябры в виде драконов.

– Потрясающе, – восхищенно произнесла Фрэнни, остановившись. Она вдохнула теплый насыщенный запах дерева и прониклась величием абсолютной тишины вокруг.

– По-моему, это ты потрясающая, – сказал Оливер, обняв ее, что явилось для Фрэнни полной неожиданностью.

– Я?

Он нежно прижал ее к себе:

– Да.

Она повернула к нему лицо и улыбнулась:

– О нет. Я самая обычная. – Фрэнни погрузилась в пристальную голубизну его глаз и почувствовала силу рук Оливера.

– Да, ты потрясающая, – повторил он. – И очень красивая. – Он крепче прижал ее к себе.

Кровь стучала в висках Фрэнни, девушку охватило желание. Оливер разжал объятия и подошел к стеклянной витрине, она последовала за ним.

– Спасибо, – произнесла Фрэнни. – Ты тоже очень милый.

Их плечи соприкасались, и между ними вновь царила такая же умиротворенность и легкость, как и накануне вечером, когда они покидали ресторан.

На стене висел портрет мужчины в одежде XVII века. Выражение лица было холодным и надменным. Тонкие губы плотно сжаты в инквизиторской усмешке. Волосы, длиной до плеч, безукоризненно причесаны в стиле короля Карла, а маленькие, словно детские, руки прижимают к груди книгу. Ту самую книгу, догадалась Фрэнни, которая лежит в витрине под стеклом на бархатной подушечке. Книга была написана от руки выцветшими чернилами, на чем-то вроде плохо сохранившегося пергамента. Почерк было совершенно невозможно разобрать, даже при хорошем освещении. Вдобавок Фрэнни не поняла, на каком языке это написано.

Оливер подошел к ней, и его тень упала на стекло и покоящуюся под ним книгу.

– Вот единственная вещь, которую я предпочел бы не иметь.

– Эта книга?

– Да.

– Почему? Что это?

Снаружи к витрине была приклеена табличка с машинописным текстом: «Малефикарум. Ок. 1650 года н. э.»

– Руководство по проведению сатанинских обрядов. Считается, что оно написано на человеческой коже.

– Серьезно?

– В нашей семье всегда в это верили. Не имею представления, правда это или нет.

Она наклонилась вперед, чувствуя нездоровый интерес. Книга была настолько же искусно сделана, насколько ужасна. Фрэнни вгляделась в структуру материала: сплошные мелкие складочки, все омерзительного темно-коричневого цвета. Преодолев отвращение, она наклонилась ниже, стараясь тщательно рассмотреть книгу. Фрэнни уже видела предметы культа диких племен с фрагментами засушенной человеческой кожи мумий. Она обычно выглядела именно так.

– Ты когда-нибудь пробовал отдать книгу на анализ?

– Нет.

– Я могу устроить это.

На его лице отразилось волнение.

– Не уверен, что хочу это точно знать. Это кровавая дьявольская вещь, чем бы она ни была. Я никогда не прикасался к ней и не собираюсь.

– А какова ее история?

– Ее написал один из моих предков – второй маркиз. – Оливер кивнул на портрет.

– Это он?

– Да. Лорд Фрэнсис Халкин.

– Тот единственный, который не похоронен в фамильной часовне?

Он нахмурился:

– Откуда ты знаешь?

– Эдвард рассказал мне, когда мы были там.

Оливер помрачнел.

– Это был жестокий, ужасный во всех отношениях человек. – Он с опаской взглянул на книгу. – Он занимался колдовством. Черной магией. И еще множеством разных вещей. Он был в некотором роде последователем Жиля де Реца.

– Имя мне знакомо. Кто это?

– Один довольно неприятный француз, который любил заниматься сексом с маленькими мальчиками, перерезая им горло во время полового акта.

Оливер отошел, и его тень, скользнув по страницам книги, на мгновение создала иллюзию, будто кожа дышит. Фрэнни в смятении отвернулась, не в силах больше даже стоять у витрины. Пол под ее ногой скрипнул.

Оливер засунул руки в карманы. Солнечный свет казался каким-то неуместным в этой комнате. Она последовала за неторопливо шагающим по галерее хозяином.

– Говорят, что Жиль де Рец убил более девятисот мальчиков – самый страшный маньяк-убийца за всю историю человечества. Я не знаю, сколько убил второй маркиз. Равно как и не знаю, на чем он написал свою книгу. – Он остановился и повернулся к ней. – Я никогда не воспринимал болтовню об аристократии всерьез. Среди наших предков праведников нет.

– Полно обычных людей, которые тоже не слишком хороши, – заметила Фрэнни. – Множество обычных людей принимали участие в зверствах. Видел бы ты те орудия, которые я рассортировываю в музее. Штучки типа усыпанных драгоценными камнями индийских кастетов с приспособлениями для отрезания ушей. Как ты думаешь, отрезание ушей движет человечество вперед?

– Да, поскольку мешает носить плееры с наушниками.

Она прыснула, затем оглянулась на витрину:

– Почему ты хранишь эту книгу здесь? Почему не продашь ее в музей?

Он пожал плечами:

– Это часть наследия дома, нравится это мне или нет. Здесь полно других вещей, от которых я не в восторге. Хотелось бы спихнуть куда-нибудь хоть часть старых скучных портретов и купить несколько современных картин – поддержать молодых художников. Но люди хотят видеть на этих стенах историю рода. – Он снова двинулся вперед. – Книга привлекает посетителей; у нас бывают разные типы, интересующиеся оккультизмом и способные проехать сотни миль только для того, чтобы взглянуть на книгу, – она упоминается во многих справочниках. Я получаю по два-три письма в год от новоявленных групп с призывом сжечь ее.

Покинув галерею, они направились в столовую. На круглом столе красного дерева стояли обеденные приборы.

– Вот здесь мои предки, должно быть, обедали в интимной обстановке.

– Интимный обед на шестнадцать персон? – сострила Фрэнни, сосчитав число мест.

– Стол можно раздвигать и сдвигать.

На каждой из четырех стен висело по картине. На одной, привлекшей внимание Фрэнни, был изображен мужчина, имевший сильное фамильное сходство со вторым маркизом. Его лицо было немного полнее, но в нем была та же надменность; глаза глядели по-лисьи хитро.

– Это третий маркиз, – произнес Оливер. – Лорд Томас. Он выдал своего брата, второго маркиза, Кромвелю и унаследовал титул.

Фрэнни разглядела самодовольство на лице мужчины и уже не удивлялась тому, что сказал Оливер.

– Это произошло в гражданскую войну[14]14
  Имеются в виду гражданские войны Английской буржуазной революции XVII века.


[Закрыть]. У семьи был дом в Лондоне, потом уничтоженный во время Великого пожара. Так вот, из дома тянулся подземный ход к Темзе, и, как гласит предание, второй маркиз позволял роялистам укрываться там в обмен на то, что они поставляли ему мальчиков.

– А что с ним стало?

Глаза Оливера блуждали по комнате.

– Ему сделали «горячий ошейник».

– Что это значит?

– То же самое, что случилось с Эдуардом Вторым. Раскаленную докрасна кочергу засовывают в задний проход. Раньше это был очень удобный способ убийства: не остается никаких видимых следов.

Фрэнни поежилась. Она была рада, что не обнаружила в Оливере никакого сходства с портретом. Она снова взглянула на круглый стол, отгороженный малиновым канатом от посетителей, желающих поживиться столовым серебром.

– Вы пользуетесь этой комнатой?

– Очень редко. Когда-то мы время от времени устраивали здесь банкеты для американских туристов.

– А мы не могли бы сегодня поесть тут? – задорно спросила Фрэнни.

Оливер был удивлен:

– А ты хочешь?

– По-моему, это было бы изумительно!

Он уловил ее настроение:

– Конечно!

– Мне кажется, замку это понравится – то, что столовая вновь используется.

Оливер встал на колени и полез под стол.

– Боюсь, что я забыл, как он сдвигается.

Фрэнни заметила фамильный герб, отчеканенный на серебряных солонках и ручках ножей и вилок. Такой же герб, только побольше, был в центре каждой тарелки, и на развернутом свитке четкими золотыми буквами был выведен девиз Халкинов: «Non omnis moriar».

Эта надпись вновь вызвала у нее предчувствие беды, как и тогда, когда она прочитала ее над дверью. Весь я не умру. Гораций. Они проходили это изречение в школе, изучая Горация. Но оно встречалось ей и еще где-то. Фрэнни вновь прочла девиз. Какая-то мысль всплывала из подсознания, но она никак не могла ухватить ее – словно ребенок дразнил ее и тут же прятался за дерево.

Как Эдвард. Она вздрогнула, внезапно вспомнив странный вопрос, который он задал, держа в руке окаменевшую устрицу. Как ты думаешь, Фрэнни, мертвые всегда остаются мертвыми?

Non omnis moriar. Она произнесла про себя эти слова на латыни, потом перевод, вглядываясь в стальные глаза третьего маркиза, как будто он мог подстегнуть ее память. Как будто он мог объяснить, почему эта фраза вызывает в ней такой глубокий безотчетный ужас.

Язычки пламени трепетали над серебряными подсвечниками, колебались в потоке воздуха, и сотни их отражений вспыхивали в унисон на полированных гранях хрустальных бокалов.

Фрэнни надела поверх рубашки еще пуловер, но все равно чувствовала бодрящую прохладу ночного воздуха. Оливер сидел напротив нее за столом красного дерева, сдвинутым до нормальных размеров. Он выглядел расслабленным, рукава джинсовой рубашки были закатаны, бокал он держал в ладонях. Волосы спадали на лицо Оливера, но он даже не пытался их поправить. На столе стояла бутылка с ленточкой, обернутой вокруг горлышка, и красное вино в бокалах имело легкий коричневый оттенок. На этикетке значилось: «Жевре-Шамбертен, 1971».

Развернув фольгу, Фрэнни положила себе грибов, большой помидор и немного молодой картошки.

– Здесь есть привидения? – спросила она.

Его губы тронула теплая улыбка, голубые глаза казались темными при свете свечей.

– Не думаю.

– А мне казалось, во всех старых замках водятся привидения.

– Конечно, у всех старинных семей есть свой скелет в шкафу, но он не обязательно гремит и стонет по ночам.

Оливер отрезал кусок бифштекса. Мясо было прекрасно приготовлено: хорошо обжаренное снаружи и розовое внутри, как раз так, как любила Фрэнни.

Она принялась резать свой кусок, наблюдая, как из-под ножа сочится струйка мясного сока. Зрелище вызвало у нее тошноту, напомнив, как кровь вытекала из пальцев мальчика. Она украдкой взглянула на третьего маркиза, услышала порыв ветра за окном и шелест листьев. Окно было слегка приоткрыто, и рама задребезжала от сквозняка.

Фрэнни впервые взглянула на незажженную люстру. Огоньки свечей отражались в ее хрустальных подвесках. Язычки пламени снова поднимались вертикально; от них шли струйки теплого воздуха.

– Как умерла твоя жена? – Наконец-то она выговорила это.

Оливер помолчал, перед тем как ответить, потом наклонился и уперся локтями в стол, положив подбородок на сцепленные в замок пальцы, будто силы вдруг покинули его.

– Я… Это было около трех с половиной лет назад. – Он легко провел большими пальцами по горлу. – Мы с Эдвардом должны были встретиться с Сарой, чтобы пообедать, – был ее день рождения, и мы специально приехали в Лондон его отметить. Сара отправилась в парикмахерскую. Мы увидели ее на противоположной стороне улицы; она начала переходить дорогу. Фургон, преследуемый полицией, проскочил на красный свет и сбил ее.

– Боже!

– Он протащил ее по дороге и врезался в витрину магазина.

Фрэнни с ужасом глядела на него.

– И вы все видели? Вы оба?

Лицо Оливера исказилось.

– Три с половиной года назад? – переспросила она дрожащим голосом.

– Да.

– Где это произошло? – Фрэнни вся сжалась.

– В Сити. У меня была назначена встреча с одним человеком, и я взял Эдварда с собой в офис. У нас оставалось еще немного времени до прихода Сары, и я решил показать Эдварду Ратушу. Он был немного расстроен, потому что я обещал сводить его в Хэмлейс, но не сдержал слова. Мы заглянули в кафе; потом, когда вышли на Полтри, Эдвард тут же увидел Сару на другой стороне улицы. Я помню, что не сразу узнал ее – она коротко остригла волосы. Сара начала переходить улицу, и тут фургон, преследуемый полицией, проскочил на красный свет, сбил ее и отшвырнул в стекло витрины. Ей оторвало голову.

– Боже мой… извини, пожалуйста.

Он уставился в свой бокал и промолчал.

Фрэнни была шокирована, напугана и удивлена.

– Это был книжный магазин? – спросила она тихо.

Он взглянул на нее, недоумевая:

– Да.

– Эдвард пил шоколадный коктейль, а ты – кофе?

– Я не помню точно… – Он резко нахмурился. – Да, действительно… – Он откинулся на спинку стула. – Но откуда, черт побери, ты можешь это знать?

– Я обслуживала вас в кафе. Это было кафе моих родителей.

Наступило долгое молчание. Оливер, не в силах поверить, помотал головой.

Вдруг внезапный поток холодного воздуха ударил Фрэнни в лицо. Пламя свечей резко рванулось вверх, почти оторвавшись от фитилей. Позади Оливера скользнула тень. Это открылась дверь. Фрэнни впилась ногтями себе в ладони. Оливер, повернувшись, проследил за ее взглядом.

В дверях стоял Эдвард в шерстяном халате и вельветовых шлепанцах.

– Папа, я слышал шум на чердаке.

Страх отпустил Фрэнни, по телу разлилось тепло. Она разжала пальцы, выдохнула, почти счастливая, и улыбнулась Эдварду, подошедшему ближе. Оливер встал и обнял сына за плечи, словно защищая его:

– Ну что ты? Наверное, это белки. Я попрошу поставить ловушки или разбросать отраву.

Фрэнни продолжала улыбаться мальчику, но он словно не узнавал ее. Его взгляд привлекли тарелки.

– Можно мне немного пудинга?

Оливер потрепал его по волосам:

– Завтра. А сейчас пошли, я провожу тебя обратно. Скажи Фрэнни «спокойной ночи».

– Спокночфрэнни, – пробормотал Эдвард и отвернулся.

Оливер подмигнул ей:

– Я на пару минут.

Когда они выходили, Эдвард проворчал что-то, чего она не расслышала; силуэты сразу за порогом растворились в темноте, голоса затихли вдали. Фрэнни взглянула на свою тарелку с мясом, к которому почти не притронулась, и отрезала еще кусочек. Стук ножа по фарфору громко разнесся в тишине комнаты. Мысли Фрэнни вернулись к тому дню три с половиной года назад; она удивилась: ей удалось так отчетливо вспомнить, что заказывал мужчина мальчику и себе. Она размышляла о совпадении или о совпадениях.

Фрэнни отпила немного вина и почувствовала надменный взгляд третьего маркиза, уставившегося на нее со стены. Девушка смутилась, не в силах отделаться от ощущения, что человек на портрете рассматривает ее.

Перед глазами проносились ужасные картины смерти жены Оливера. Фрэнни тоже отчетливо помнила всю сцену. Вдобавок она знала и то, что рассказывали потом продавцы магазина и ее родители. Как женщине начисто отсекло голову острым стеклом и голова откатилась в другой конец магазина. А все книги до единой пришлось выкинуть – они были забрызганы кровью.

Фрэнни овладело странное чувство – смесь восторга и страха. Как будто какая-то непонятная сила определила их судьбу и Фрэнни была лишь частичкой ее плана. Но ведь было еще что-то, о чем Оливер умалчивал. Знал ли он, что они уже встречались? Были ли у него какие-то особые причины искать ее? Привозить сюда?

Пламя свечей вновь вытянулось. Позади раздался треск, как будто кто-то ступил на половицу, но Фрэнни не желала показывать свой страх маркизу, смотревшему со стены. В домах всегда что-нибудь скрипит и трещит. Перепад температур – дневной и ночной. Сжатие и растяжение. В Британском музее раздаются такие же звуки. Она много раз оставалась одна в подвалах музея, окруженная мумиями и закрытыми гробами, не раз бывала в погребальных склепах. Не мертвые пугали ее, а живые. Привидений она не боялась.

Фрэнни знала, что в комнате, кроме нее, никого не было: дверь позади нее была закрыта, а впереди, даже в темноте, все просматривалось. Но когда что-то коснулось ее затылка, она подпрыгнула, крик застрял в горле. То же самое «что-то» скользнуло по ее щеке. Потом по уху. Перед глазами мелькнула тень. Бабочка, порхнувшая по замысловатой траектории прямо перед лицом. Тень бабочки пронеслась по столу.

Как только Фрэнни перевела дух, грохот прямо за спиной едва не сбросил ее со стула на пол.

Она обернулась в ужасе. Стена была пуста; там, где до этого висел портрет белолицей девушки из прошлого, Фрэнни увидела лишь темный прямоугольник с огромным крюком посредине. Картина лежала на полу лицевой стороной вниз; обломки деревянной рамы, разлетевшейся от удара, напоминали сломанные кости. Она услышала шелест, и занавески ветром вытянуло в окно. Затем обе свечи погасли, и дверь захлопнулась.

– Фрэнни? – раздался голос Оливера.

Она открыла рот, но не могла произнести ни звука. Послышался щелчок – вспыхнул свет, и она заморгала. Оливер взволнованно переводил взгляд с Фрэнни на упавшую картину и обратно.

– Что случилось? С тобой все в порядке? – Он подошел к портрету, присел и поднял два куска проволоки. – Порвалась, – констатировал он. – Чертовски непрочная проволока, кто бы ее ни закреплял. Могло покалечить кого-нибудь.

– Со мной чуть разрыв сердца не случился!

Он переводил взгляд с одной картины на другую, по очереди исследуя все остальные.

– Я прошу прощения за Эдварда, он обычно спит спокойно.

– Может, все еще переживает несчастный случай с лодкой или с пальцами Доминика; после такого любому ребенку будут сниться кошмары.

Оливер немного расслабился.

– Ты бледная как полотно.

– Меня напугала эта картина!

– Прости, пожалуйста. – Он посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся. – Ну вот. Теперь мы довольно хорошо знакомы!

Фрэнни пожала плечами:

– У меня было чувство на Кингс-Кросс, что я тебя уже где-то видела. И это грызло меня.

– Ты часто работаешь в кафе?

– В детстве – на каникулах – и потом, когда училась в университете. Отец обычно платил мне, и я была очень этим довольна. Но в новом кафе я уже не работала. Срок аренды истек, и пришлось освободить помещение. – Она вопросительно взглянула на него.

Он шагнул к ней:

– Я… Я действительно очень рад, что ты здесь.

– Несмотря на это совпадение?

Оливер руками обвил ее талию, и она почувствовала осторожное прикосновение его сильных пальцев. Он немного откинул голову назад. Волосы полностью закрыли его лоб, а в глазах от пламени свечей плясали огоньки.

– Может быть, ты принесешь мне удачу.

– Надеюсь.

Они не отрываясь смотрели друг на друга; их лица медленно сближались. Их губы соприкоснулись легко, словно изучая друг друга. Некоторое время они стояли, глядя друг другу в глаза, потом снова поцеловались. Она удивилась, какие у него мягкие и нежные губы. Его руки напряглись, он сжал девушку в объятиях сильнее. Фрэнни прижалась к нему, чувствуя теперь себя в безопасности; ее страхи растаяли, уступив место всепоглощающей страсти. Она неистово целовала его, запустив пальцы в мягкие волосы, вдыхая легкий аромат его кожи, чувствуя силу его тела.

Они разжали объятия и еще раз посмотрели друг на друга. Оливер обхватил руками ее лицо, легонько поцеловал в глаза, затем заглянул в них с надеждой и нежностью.

– Пойдем, – произнес он.