Текст книги "Убийственно красиво"

– Слушаешь меня, бродяга?

– Слушаю. Что еще?

– На видеокамере нашли одно изображение мистера Брайса в «Эспейсе». Вскоре после полуночи он заправлялся на бензоколонке «Тексако» в Пайкомбе.

– Другие машины есть на пленке?

– Нет.

– В «Эспейсе» ничего?

– Эксперты обшаривают. Пока ничего.

– Я возвращаюсь в отдел, – предупредил Грейс. – Буду приблизительно через двадцать минут.

– Позабочусь приготовить кофе.

– Мне нужен четверной эспрессо.

– Мне тоже.

Он ехал дальше, свернул с прибрежного шоссе, продолжая путь по верхней дороге через Кейптаун, мимо шикарной девичьей школы, муниципалитета Сент-Мэри, Королевской больницы графства Сассекс, викторианского готического фасада совместной школы, брайтонского колледжа. Впереди слева неподалеку увидел мускулистого мужчину, резво и бодро направлявшегося к газетному киоску. Что-то в нем показалось знакомым, но сейчас вспоминать было некогда.

Впрочем, и мимолетного воспоминания оказалось достаточно, чтобы Грейс развернулся дугой, остановился на противоположной стороне улицы, заглушил мотор и принялся наблюдать.

Не больше чем через минуту мужчина вышел из киоска с сигаретой в зубах, с пластиковым пакетом, битком набитым торчавшими из него газетами, и направился к черному автомобилю «Фольксваген Гольф», стоявшему двумя колесами на тротуаре с включенной аварийной сигнализацией.

Грейс пристально вглядывался в переднее стекло. Походка решительно своеобразная, размашистая, развалистая, вроде походки крутых свихнувшихся армейских вояк, которым как будто принадлежит тротуар.

У мужчины в майке, белых джинсах и белых мокасинах были короткие волосы, смазанные гелем, торчавшие иглами, и массивная золотая цепочка на шее. Проклятие, где он мог его раньше видеть? Почти фотографическая – время от времени – память щелкнула, и Грейс точно вспомнил, где и когда его видел. Вчера вечером. На видеозаписи из бара «Карма».

На свидании с Джейни Стреттон!

Сердце гулко заколотилось. «Фольксваген» отъехал. Запечатлев в памяти номер, Грейс дал мужчине пару-тройку секунд, пропустив перед собой такси и фургон «Бритиш телеком», потом подал назад, вновь круто развернулся и поехал за ним, набирая на мобильнике номер отдела тяжких преступлений. На первый же звонок ответила Дениз Вудс, очень серьезная и толковая молодая женщина.

– Привет, это Грейс. Мне надо быстро навести справки. Я преследую автомобиль. «Фольксваген Гольф», регистрационный номер папа-лима-заяц-тройка-фокстрот-дельта-оскар.

Дениз обещала сразу же перезвонить.

«Фольксваген», по-прежнему державшийся неподалеку, перед такси и фургоном, остановился на красный свет.

Когда загорелся зеленый, «Фольксваген» свернул влево на Нижние Рок-Гарденс, направляясь к побережью. Две другие машины поехали прямо. Грейс секунду помедлил, потом тоже свернул налево, держась как можно дальше.

Давай, Дениз!

Внизу, на пересечении с бульваром Приморский парад, горел зеленый светофор, и «Фольксваген» свернул вправо на прибрежное шоссе. Грейс проскочил на желтый, не смея приближаться к «Фольксвагену», пропустив вперед «Форд Фокус», а потом и старый «Порше», но не теряя его из виду.

Когда «Фольксваген» преодолел кольцевую развязку перед пирсом, у суперинтенданта зазвонил телефон. Это была Дениз. Официально машина принадлежит компании под названием «Бурнхолт интернешнл лимитед» с адресом на почтовом ящике в Брайтоне. Не сообщалось ни о ее пропаже, ни об угоне, поэтому в полиции нет о ней ничего интересного.

– «Бурнхолт интернешнл лимитед», – пробормотал Грейс. – Знакомое название. – Потом вспомнил, почему знакомое. – Дениз, быстро проверь регистрацию фургона, разбившегося вчера вечером. Жду.

«Фольксваген» двигался дальше на запад вдоль берега моря, мимо недавно перекрашенного фасада отеля «Ройял Альбион», а поблизости от отеля «Олд шип» занял крайнюю полосу, мигая красным поворотником.

К облегчению Грейса, синий «Мерседес» тоже сигналил о повороте вправо. Он пристроился за его внушительным корпусом, видя впереди «Фольксваген», проехавший сначала мимо отеля, а потом свернувший направо на огромную подземную стоянку на Сивиксквер. То же самое сделал и «Мерседес». Грейс держался прямо у него на хвосте, притормозив на пандусе.

Дениз снова сказала в трубку:

– То же самое, Рой. «Бурнхолт интернешнл лимитед».

Грейс восторженно сжал кулаки:

– Превосходно!

Открылся автоматический шлагбаум. Грейс подвел машину, обождал билетика из автомата, схватил его, воскликнув:

– Отлично!

Но сигнала не последовало.

Когда барьер вновь поднялся, он провел «Альфу», и в тот самый момент с места стронулся «БМВ», загородив дорогу.

Пятился он медленно, нервный водитель полз дюйм за дюймом.

– Давай! – завопил Грейс.

Кажется, через целую вечность «БМВ» подался вперед, свернув на въездной пандус, Грейс нажал на акселератор. На том уровне все места были заняты, и он спустился ниже. Там тоже полно. Он рванулся на следующий, но поперек встал «Форд Гэлэкси», набитый детьми, с неуравновешенной матерью за рулем.

Боже мой, женщина, прочь с дороги!

Кроме ожидания, выбора не оставалось. Он ждал и ждал.

Наконец, попав на четвертый уровень, увидел несколько свободных мест. Прибавил скорости, высматривая «Фольксваген», и наконец увидел. Стоит в «кармане».

Водитель исчез.

Грейс тормознул, сыпля проклятиями.

Сзади взревел гудок, в зеркале заднего вида маячил «Рендж-ровер». Он поднял палец, продвинулся на несколько ярдов, свернул на первое пустое место, попавшееся на глаза, выключил мотор и выскочил из машины. Помчался к выходу, прыгая через две ступеньки, выбежал на просторную открытую площадь с японским ресторанчиком посередине, отелем «Спел» с одной стороны и торговыми рядами с двух других.

Никаких следов мужчины с походкой вразвалку и торчащими волосами.

Есть еще три выхода, через которые он мог уйти. Грейс пробежался вокруг, осмотрев каждый. Мужчина исчез.

Он ругался, отчаянно соображая, стоя у первого выхода, ближайшего к «Фольксвагену» и к его машине. Вряд ли водитель заметил за собой слежку. Но когда вернется, можно только гадать – через пять минут или через пять часов.

Тут возникла идея.

Грейс набрал номер своей прежней конторы, попросив соединить его со старым приятелем, инспектором Майком Хопкерком, и с огромным облегчением услышал, что тот на месте.

Хопкерк – мудрый филин с многолетним служебным стажем, весьма уважаемый и любимый коллегами и подчиненными. Грейс очень тщательно выбирал, кому звонить в подобной ситуации. Только Хопкерк – если согласится – сможет раскочегарить людей до необходимой суперинтенданту степени.

– Рой! Как поживаешь? Постоянно вижу твое имя в прессе. Рад, что перевод в Сассекс-Хаус не отбил у тебя охоты всех заставлять кипятком писать!

– Очень остроумно. Стой, потом поболтаем. Я прошу об огромной услуге, которая мне требуется прямо сейчас. Речь идет о двух человеческих жизнях – у нас есть основания думать, что люди похищены, им грозит гибель в ближайшее время.

– Том и Келли Брайс? – догадался Хопкерк, к удивлению Грейса.

– Откуда ты знаешь, черт побери? – Он уже позабыл о редкостной сообразительности Хопкерка.

Ответ заглушил рев проезжавшего грузовика. Заткнув одно ухо и крепко прижав к другому телефон, Грейс заорал:

– Не слышу! Повтори!..

– Они красуются на первой странице чертова «Аргуса»!

Значит, офицер по связям с общественностью сумел обстряпать дело. Блестяще!

– Хорошо. Слушай, Майк, мне надо, чтобы ты на час перекрыл Сивик-сквер, дав мне время обыскать машину.

В ответ послышался шумный вдох.

– Перекрыть Сивик-сквер?

– На час.

– Там стоянка, крупнейшая в Брайтоне, а сейчас середина дня. Перекрыть Сивик-сквер? Ты рехнулся?

– Нет. Прошу сделать это сию же минуту, немедленно.

– На каких основаниях, Рой?

– Заложенная бомба. Звонок террористов.

– Что за хреновина? Ты серьезно?

– Слушай, нынче понедельник, тихое утро. Поднимай войска!

– А если накроемся?

– Сам отвечу.

– Ответишь не ты, а я, Рой, как тебе отлично известно.

– Сделаешь?

– Перекрою ли Сивик-сквер?

– Сивик-сквер.

– Ладно, – сдался Хопкерк, хоть сомнения не оставили его. – Проваливай ко всем чертям с моего телефона, он мне сейчас понадобится.

Грейсу тоже. Он позвонил в Сассекс-Хаус, срочно вызвав на место бригаду в сопровождении какого-нибудь представителя дорожной полиции, способного вскрыть замки и отключить сигнализацию «Фольксвагена Гольф».

Потом звякнул инспектору Биллу Анкрему, возглавлявшему местную службу прослушивания и наблюдения. По редкостной удаче, у Анкрема были хорошие вести.

– Мы сегодня вели одного типа в центре Брайтона и быстро управились. Я как раз готовился снимать ребят, посвятить остаток дня повышению квалификации.

– Быстро смогут накрыть автостоянку на Сивик-сквер? – спросил Грейс.

– В течение часа. Мы неподалеку.

Он дал подробные указания, сообщил регистрационный номер и точное местонахождение «Фольксвагена». Связался с отделом тяжких преступлений, приказав отправить Анкрему по факсу и по электронной почте фотографию водителя.

Поговорил с Николлом, сказав, что, в конце концов, хотел бы лично встретиться с офицером из Столичной полиции. Во время этого разговора раздался оглушительный вой.

Возникло впечатление, будто все машины экстренных служб Брайтона и Хоува одновременно включили сирены.

78

Келли испугала Тома. Казалось, что он заперт в темном помещении с абсолютно незнакомым, чужим человеком. Полностью непредсказуемым. Долгие периоды молчания сменялись оскорбительными визгливыми воплями в его адрес. Сейчас она снова кричала надломленным и охрипшим от напряжения голосом:

– Дурак, сукин сын! Идиот! Ты нас в это втравил! Если б оставил чертов диск в поезде, ничего подобного не было бы! Они нас никогда не отпустят… Это ты виноват, мать твою, понимаешь, тупая скотина, хренов недотепа?! – И разразилась рыданиями.

У Тома все перевернулось в душе. Ужасно, прискорбно слышать ее плач. Но никаких его слов она в расчет не принимает. После ухода толстяка он с ней без конца разговаривал. Старался приободрить, успокоить.

Старался всеми силами отвлечься от смертных болей в мочевом пузыре, от мучительной жажды, голода, страха.

Не выпитая ли водка повлияла на поведение Келли? Или, наоборот, невыпитая? Неужели она дошла до того же предела, на каком находилась в течение нескольких месяцев после рождения Джессики, и поэтому готова броситься вниз головой с утеса?

Что означал тот вопль по электронной почте – предупреждение или мольбу о помощи, на которую он не смог ответить?

– Кретин, неудачник долбаный! – кричала она.

Том поморщился. Неудачник. Вот кем она его считает! Правильно. Он потерпел неудачу в бизнесе, а теперь терпит неудачу в самом важном деле – в защите своей семьи.

Том крепко-накрепко зажмурился на несколько секунд, молясь Богу, которому на протяжении двадцати пяти лет не говорил ни слова. Потом снова открыл глаза, хоть это никакой разницы не составляло – кругом по-прежнему полная тьма.

Туго связанные ноги затекли. Он перевернулся, но сделал всего один оборот, после чего цепь на щиколотке натянулась, наручник, кандалы, или что там такое, врезались в тело, и Том вскрикнул от боли.

«Думай, – приказал он себе. – Думай!»

Стена и пол рядом с ним гладкие; надо бы раздобыть что-то острое, перерезать веревки. Под рукой нет ничего, черт возьми, черт возьми, черт возьми, ничего!

– Слышишь меня, мать твою, недотепа, дурак, неудачник!

Глаза наполнились слезами.

«Ох, милая моя Келли. Не надо. Я очень тебя люблю».

Чего хочет жирный ублюдок? Кто он такой, черт возьми? Как с ним сговориться? Хотя глубоко в душе Том знал, кто такой этот тип и зачем они здесь.

Когда мысли прояснились, страх еще больше усилился. Недавно ночью он забросил детишек к родителям Келли. Мать вполне крепкая; отец, бедняга, абсолютно беспомощный. Неужели толстяк собирается детей тоже похитить? Вдруг он или его громилы явятся в отсутствие матери Келли?

Том снова в отчаянии перекатился, цепь натянулась. Он дернулся, превозмогая боль. Задержав дыхание, дергался, дергался, дергался.

Цепь не поддавалась.

Он немного полежал неподвижно. И тут у него возникла идея.

Одновременно снова открылся светлый прямоугольник двери вдалеке. Вошли двое, оба с фонарями. Пульс участился, горло перехватило. Том напрягся, приготовился к бою любым возможным способом.

Один направился к Келли, другой к нему. Келли молчала. В следующую секунду его ослепил луч, словно глаза залило ртутью. Потом свет ушел в сторону, высветив на полу бумажный стаканчик с водой и батон.

– Ешь тебе, – сказал на ломаном английском грубый голос. На неопытный слух Тома, акцент был восточноевропейский.

– Мне нужно помочиться, – выдавил Том.

– Давай дуй в портки, как все! – крикнула Келли.

– Тебе не мочиться! – ответил мужчина.

– Мне надо выйти, – взмолился Том. – Пожалуйста, отведите меня в туалет!

Мужчина был высоким, тощим, лет тридцати; одет в черное, с суровым лицом, с короткой модной стрижкой. Теперь удалось разглядеть его черты, но, что еще важнее, рассмотреть, что находится у него за спиной.

Ближайший ряд химических баков.

– Ешь, – повторил мужчина, удаляясь вместе с компаньоном.

Через несколько секунд они вышли, прямоугольник света погас. Том с Келли вновь остались в полной темноте.

– Милая, – окликнул он.

Молчание.

– Детка, послушай, пожалуйста.

– Почему они не принесли мне выпить? – захныкала Келли.

– Принесли воду.

– Я вовсе не о том, черт возьми.

Интересно, задумался Том, давно она пьет? Долго ли он этого не замечал?

– Как же я буду пить со связанными руками? Может быть, объяснишь, умный муж?

Том медленно повернул голову к воде и хлебу, ткнулся носом в стаканчик, молча проклял постыдное положение, в которое его поставили. Осторожно обхватил край стакана губами, отчаянно стараясь не пролить ни одной драгоценной капли, наконец вцепился зубами, наклонил стакан, жадно выпил.

Потом, как слепое ночное животное, водил носом, пока не добрался до хлеба. Аппетита не было, но Том заставил себя откусить немножко. С трудом прожевал, проглотил. И еще один кусочек.

– По-моему, нам пора ехать домой, – объявила Келли. – Как думаешь, нас снабдят чемоданами, полными всякого добра?

Впервые за два последних дня он улыбнулся.

Может, она успокоилась.

– Пока я не слишком высокого мнения об их гостеприимстве, – сказал Том, стараясь ответить шуткой на шутку, но слова его канули в черную тишину.

Вода и хлеб чуть-чуть его оживили, придали сил. Он решил сделать свой ход.

Перекатываясь и извиваясь, медленно, страдальчески двигался по полу влево, в том направлении, которое запомнил несколько минут назад в луче фонаря.

К шеренге круглых химических баков.

Вдруг ударился в панику – цепь натянулась на щиколотке до предела. Пожалуйста, еще чуть-чуть, всего только малую чуточку! Рванулся, дернулся, цепь впилась в ногу, Том вскрикнул от боли.

– Что с тобой? Милый!

Слава богу, она уже спокойна.

– Ничего, – прошипел он, вдруг забеспокоившись, что их подслушивают. – Все в порядке.

Потом во что-то уткнулся лицом. Только бы не в стену!..

Холодный круглый пластик. Бак.

Том попробовал приподняться повыше. Бак покачнулся, и он соскользнул. Перевернулся на живот, подтянул ноги с адской болью в щиколотке, рванулся вверх раз, другой. Наконец, сделав глубокий вдох, выдох, одновременно изо всех сил толкаясь, добился своего – зацепился за край подбородком.

Потрясающе острый зазубренный край. Медленно поводя подбородком, Том тянул к себе бак, тяжелый, гораздо тяжелей, чем можно было подумать. Внезапно бак опрокинулся, рухнул на пол с громким гулким стуком.

– Том! – воскликнула Келли.

– Все в порядке.

– Что ты делаешь?

– Ничего.

Действуя как можно быстрее, Том подполз к острому краю, чувствуя в темноте, в каком месте веревкой привязаны руки к бокам, и принялся тереться о зазубренный ободок.

Через несколько минут – с облегчением и почти с таким же удивлением от удачи – сумел оторвать руки от тела. Конечно, всего один крошечный шаг, но кажется, будто он только что покорил Эверест. Нахлынула волна облегчения. Удалось!

Теперь Том шарил в темноте руками, еще связанными по запястьям, нащупывая ободок. Нашел, начал лихорадочно пилить веревку. Медленно и упорно трудясь, почувствовал, что волокна поддаются, веревка слабеет. И вот руки свободны. Он стряхнул с запястий последние клочки, поднялся, размял, растер руки, восстанавливая кровообращение.

– Мы здесь умрем? – всхлипнула Келли.

– Нет. Не умрем.

– Мама с папой не смогут детей вырастить. Мы об этом никогда не думали, правда?

– Мы не умрем.

– Я так тебя люблю, Том.

Слыша это, он чуть не заплакал. В голосе Келли столько нежности, любви, тепла…

– И я люблю тебя больше всего на свете, дорогая.

Том наклонился вперед, ощупал связывавшие ноги веревки, пока не наткнулся на узел.

Узел завязан невероятно крепко. Но он возился с ним без устали, и тот вскоре начал ослабевать. Неожиданно ноги освободились! Кроме прикованной щиколотки. Том все время помнил, что, если сейчас войдет толстяк, расплата будет суровой. Но надо было рискнуть.

Опустившись на колени, он схватил бак за край, встал, поднял его, поставил, ощупал сверху, ища крышку, быстро нашел, обхватил обеими руками, стараясь сообразить, как она открывается, впервые в жизни получив представление, что значит быть слепым.

Гнутая проволока заклеена бумажной полоской. Он сунул пальцы под проволоку, дернул. Она врезалась в плоть. Покопавшись в кармане, вытащил носовой платок, обмотал руку, снова попробовал.

Проволока щелкнула.

– Зачем нас здесь держат, Том? – жалобно спросила Келли. – Кто этот разжиревший подонок?

– Не знаю.

– Что он имел в виду, когда говорил про «хладные трупы»?

– Просто пытался нас запугать. – Том старался говорить убедительным тоном, пытаясь открыть крышку, слыша, что его голос звучит гораздо тоньше обычного, чувствуя, как в голове складывается смутный, неясный план.

Крышка стала медленно поворачиваться. Потребовалось пять или шесть полных витков, прежде чем она оказалась у него в руке. В ту же секунду в ноздри ударил сильный жгучий запах кислоты. Задохнувшись, он шарахнулся назад, выронил крышку, которая покатилась в темноту.

– Что случилось?! – тревожно вскрикнула Келли.

Том все кашлял, легкие горели огнем. Он старался припомнить школьные уроки химии, которую считал полной белибердой. В химической лаборатории стояли бутыли с кислотами. Серную и соляную кислоту он распознал бы сразу. Может быть, эта штука, чем бы она ни была, разъест цепь на щиколотке?

Как вылить ее из бака в такой темноте? Если бак упадет, то выплеснувшаяся жидкость дотечет до Келли. Или они задохнутся.

Тут у него остановилось сердце. Краешком глаза он заметил луч света. Прямоугольник вдали. Кто-то идет.

79

На четвертом уровне стоянки на Сивик-сквер кучка офицеров полиции столпилась у черного «Фольксвагена Гольф». Снаружи полиция перекрыла все входы и выходы. Больше во всем строении не было ни души.

– Хозяин не должен знать, что мы тут поработали, – предупредил Грейс молодого сержанта из дорожной полиции, стоявшего на коленях у водительской дверцы, держа в одной руке огромную связку отмычек, а в другой нечто вроде радиопередатчика.

– Не беспокойтесь. Сумею обратно закрыть. Никто ничего не узнает.

Джо Тиндалл, в белом защитном костюме, жевал рядом с Грейсом жвачку, пребывая в более раздражительном настроении, чем обычно.

– Мало тебе испортить мне выходной, Рой? – бурчал он. – Хочешь наверняка всю неделю изгадить, как только об этом слух разнесется?

Раздался громкий щелчок, дверца «Фольксвагена» открылась. Сразу загудела сигнализация, оглушительно, гулко – бип-бип-бип-бип…

Констебль из дорожной полиции откинул капот и нырнул под него. Через пару секунд писк прекратился. Он захлопнул капот, повернулся к Тиндаллу и Грейсу:

– Все в вашем распоряжении.

Грейс, тоже в белом защитном костюме и перчатках, пропустил вперед Тиндалла и стоял, наблюдая за ним. Быстро взглянув на часы, подсчитал, что после закрытия стоянки прошло двадцать пять минут. Снаружи царил полный хаос: полицейские автомобили, машины «Скорой помощи», пожарные, десятки блокированных покупателей, деловых людей, посетителей. Сногсшибательный эффект довершало перекрытое почти везде в центре Брайтона дорожное движение.

Если из этого ничего не выйдет, в физиономию супер-интенданта полетит куча тухлых яиц.

Грейс следил, как Тиндалл первым делом посыпал порошком для снятия отпечатков пальцев наиболее вероятные места: зеркало в кабине, рукоятку переключения скоростей, клаксон, внутренние и наружные ручки на дверцах. Покончив с этим, снял пинцетом волосок с подголовника водительского сиденья и опустил в пакетик. Потом пинцетом же вытащил из пепельницы один окурок и положил в другой пакет.

Через пять минут он вылез из машины, вид у него при этом был значительно веселее, чем в момент прибытия на место.

– Есть несколько хороших отпечатков, Рой. Сейчас же отправлюсь назад и попрошу ребят пропустить через систему.

Имелась в виду Национальная автоматическая система дактилоскопической информации.

– Я и сам сейчас туда поеду, – сказал Грейс. – Встретимся минут через десять.

– Буду ждать с результатами.

– Ценю.

– Собственно, мне глубоко плевать, черт возьми, ценишь ты или нет, – отрезал Тиндалл, сурово глядя на суперинтенданта.

Иногда Грейс с трудом понимал, когда Джо Тиндалл говорит серьезно, а когда шутит; у него было весьма своеобразное чувство юмора – трудно уловимое.

– Ладно, – сказал Грейс, стараясь умилостивить коллегу. – Восхищаюсь твоим хладнокровным профессионализмом!

– Хладнокровная задница! – буркнул Тиндалл. – Я это делаю потому, что мне платят. Мне не нужны никакие оценки с восторгами. – Он снял защитную одежду, сунул в сумку и направился к лестнице.

Грейс и констебль из дорожной полиции переглянулись.

– Сердитый типчик!

– Зато глаз – алмаз… – заметил констебль.

Грейс заглянул внутрь машины, осмотрелся, открыл бардачок, где ничего не было, кроме руководства для пользователя, проверил кармашки на дверцах – пустые. Полез под оба передних сиденья, снял чехол с заднего, посмотрел, что под ним, – ничего. Абсолютно ничто в машине не говорило о личности водителя; скорей похожа на прокатную, чем на собственную.

Наконец открыл багажник. Чистый, без единого пятнышка. Только набор инструментов, запаска и светоотражающий предупредительный знак-треугольник, предположительно входящие в комплект. Он заполз под машину. Ни грязи, ничего необычного.

Поднявшись, Грейс велел констеблю запирать машину и включать сигнализацию, а сам направился к собственному автомобилю, торопясь вернуться в Сассекс-Хаус. Он отчаянно надеялся, что строптивый, но блистательный Джо Тиндалл добьется результата с отпечатками.

А уж группа наблюдения не упустит из виду «Фольксваген».

Бесполезная остановка жизни в Брайтоне вряд ли повысит мнение Элисон Воспер о суперинтенданте Грейсе. Равно как и его шансы избежать ссылки в Ньюкасл. Независимо от Кэссиана Пью.

Тут он вдруг вспомнил Клио. Двадцать минут третьего. Она так и не перезвонила.

80

Том бросился на пол, лихорадочно шаря руками по твердому камню в поисках веревок. Темноту пронзил луч фонаря, на миг он упал на Келли, потом на его лицо, скользнул по стене, осветил ряд химических баков. В том числе тот, что без крышки.

Черт, черт, черт, черт.

Том лежал на боку, неподвижно, задерживая дыхание, крепко прижав к бокам руки, стиснув ноги, обливаясь потом. Слушал приближавшиеся шаги. Сердце колотилось, в ушах шумел поток крови, стремительно бежавшей в венах. В горле стоял желчный комок страха.

Момент приближается. И наступит, как только он будет разоблачен. Господи, может быть, снова свалял дурака? Глупо уехал из дома, глупо позволил затащить себя в машину. А теперь глупо, немыслимо глупо пытался освободиться.

Келли была совершенно права, называя его неудачником.

Он на секунду закрыл глаза, помолился, борясь с тошнотой. Вот так все и кончится? Все мечты? Никогда больше он не увидит детей? Никогда…

Раздался грохот. Что-то покатилось по полу. Что б это ни было, оно ударило его в висок. Предмет твердый, но легкий.

Том перевернулся, не забывая держаться как бы в связанном положении. Луч на секунду ударил прямо в глаза, ослепил. Потом он услышал ту же ломаную английскую речь:

– На мочу. Не на дерьмо.

Луч фонаря скользнул с его лица на предмет, лежавший на боку всего в нескольких футах. Это было оранжевое пластмассовое ведерко.

Шаги удалялись. Том оглянулся, наблюдая, как луч пляшет по полу, пока мужчина идет к далекому светлому прямоугольнику. Он мельком подумал, что тому, видно, в голову не пришло, как можно воспользоваться ведерком, если руки привязаны к туловищу.

Послышался стук тяжелой металлической двери.

И вновь наступила полнейшая тьма.

81

– Ты что, совсем рехнулся, мать твою?! – заорал Карл Веннер. Его физиономия приобрела красновато-коричневый цвет, в тон рубашке с натянутыми на животе пуговицами. На висках вздулись вены. Царапины, полученные от девчонки во время последней встречи с нынешним визитером, еще были очень заметны. – О чем думал, явившись сюда? Тебе было сказано, никогда, никогда, никогда не являться без вызова! Чего тут, черт возьми, непонятного, Джон?

Энди Гидни уставился в дешевый бежевый ковер, сосредоточившись на одном квадрате, стараясь подсчитать, сколько в нем волокон.

Веннер сунул в рот указательный палец и принялся обгрызать кожу вокруг ногтя. Сигара дымилась в пепельнице на металлическом столе на верхнем этаже склада.

– И кстати, где ты шлялся? Я целый час пытался дозвониться.

– М-м-м… Сюда добирался.

– Почему не отвечал по своему чертову телефону?

– Потому что вы мне велели никогда его сюда не приносить.

К тихому удовлетворению Прогноза, Веннер после этого ненадолго заткнулся, продолжая грызть палец. Потом осмотрел его и куснул еще пару раз.

– У нас колоссальная неприятность, вот зачем я тебе звонил.

Фактически две, мысленно поправил Прогноз. О другой ты пока не знаешь. Плевать. Пусть у Карла Веннера будет тысяча неприятностей – наплевать. Он продолжал считать волокна.

Веннер схватил сигару, сунул в рот, раскурил, выпустил из уголка губ дым.

– Чертовская неприятность, ясно?

– В Кромарти и Фортиз юго-западный ветер сменяется северным, четыре-пять футов в секунду; в Северном Атшире порывы до шести, – уведомил он Веннера, по-прежнему глядя в пол. – Временами дождь. От умеренного до сильного.

– За каким хреном мне этот чертов прогноз погоды?

– М-м-м, фактически… м-м-м… это судоходный прогноз.

Веннер вытаращил на него глаза. Действительно, этот чокнутый выше его понимания.

– Джон, беда в том, что у нашего парня был с собой ноутбук, через который он рассылал клиентам наши последние предложения. Полиция его забрала. Мы должны его вернуть.

– Он у меня, – сказал Прогноз. – И копия, которую сняли с жесткого диска в отделе высоких технологий.

Веннер опешил:

– У тебя?

– М-м-м… Да. Точно.

– Ты привез ноутбук?

Прогноз кивнул.

Поведение толстяка полностью изменилось. Он поднялся, крепко пожал руку удивленному парню.

– До чего же ты умная задница! – Потом снова сел, как бы выдохшись от усилия, снова сунул сигару в рот, жадно протянув руку, как ожиревший школьник, выпрашивающий конфетку. – Ну, давай! Он у тебя в рюкзаке?

– М-м-м… Нет, там у меня сэндвич.

В помещение вошел один из двух молчаливых русских, одетый, как всегда, в черный пиджак поверх черной футболки. Встал в нескольких футах позади Веннера, молча, без улыбки.

Прогноз снова уставился на квадрат ковра, игнорируя протянутую руку, стараясь набраться храбрости, чтобы сказать то, что пришел сказать. Снова вспомнил Кью из «Стар трек», пробормотав про себя: «Если боишься, что тебе могут расквасить нос, лучше сиди дома под кроватью. Здесь небезопасно, зато хватает сокровищ, чтобы удовлетворить любые желания: от скромных до огромных. Но робким тут не место».

Неробкий Прогноз глубоко вдохнул, покраснел и выпалил с запинкой:

– Фактически я их с собой не принес.

Физиономия Веннера омрачилась.

– А фактически где они у тебя?

Прогноз почуял у себя за спиной почти неслышный шаг. Заметил на ковре почти незаметную тень. Веннер собирал команду для устрашения – впереди русский, за ним албанец. Но сегодня он – Неробкий Мужчина.

Настоит на своем.

Прогноз дрожал, лицо пылало, пот тек ручьями под белой рубашкой. Но он не отступит.

– Они в надежном месте.

– Действительно в надежном? – холодно уточнил Веннер.

– В очень надежном.

– Хорошо. Разумно.

– Если хотите получить обратно, заплатите, сколько обещали. И… и… и… я… – невнятно заикался он, – не хочу больше делать тисаны. – И снова уткнулся в ковер, глотая ртом воздух.

– Правда, Джон? – спокойно спросил Веннер. – Больше не хочешь работать в нашей команде?

– М-м-м… Нет.

– Я страшно расстроен! Мне казалось, мы отлично сработались. Знаешь, Джон, я думал, что мы с тобой стали настоящими хорошими приятелями. Я очень огорчен. Конечно, если хочешь уйти, хочешь получить свои деньги, это совершенно справедливо.

Прогноз молчал, не ожидая подобной реакции. Ждал, что Веннер взорвется.

– Так где именно то надежное место, куда ты поместил ноутбук и диск?

Парень с гордой улыбкой поднял глаза:

– Ни за что не поверите. Туда никто не заглянет, никто не найдет их за тысячу лет.

– Вот как?

Прогноз возбужденно кивнул.

– Даже полиция?

– Никогда!

Веннер радостно и лучисто ему улыбнулся, потом резко махнул левой рукой.

Этот жест озадачил Прогноза. Похоже на какой-то кодовый знак. Впрочем, долго гадать не пришлось.

– Снимай пташку! – крикнул Веннер.

Прогноз все больше недоумевал. Стоявший рядом с Веннером русский вскинул маленькую видеокамеру.

Албанец за спиной сделал два быстрых шага, и один резкий удар ребром ладони сломал пополам шею Энди Гидни.

82

Дактилоскопический отдел занимал одно из самых больших помещений в Сассекс-Хаус. На первом этаже, неподалеку от отдела высоких технологий, постоянно, как в улье, шла тихая кропотливая деятельность, и Грейс, заходя туда, каждый раз слышал в воздухе лишь самый слабый чернильный запах.

Дерри Блейн, один из старших офицеров-дактилоскопистов, сидел у рабочего стола, установленного более или менее в центре лабиринта остальных столов и машин. На экране его компьютера красовался лучший отпечаток, снятый Джо Тиндаллом в «Фольксвагене» с зеркала. Грейс с Тиндаллом стояли у него за спиной, глядя через плечо на монитор.

Блейн, лысеющий мужчина в очках, отличался добродушной внешностью и спокойными манерами, внушая доверие. Он стукнул по клавиатуре, и на экране возник полный набор из десяти отпечатков. Снова стукнул, и у Грейса замерло сердце. На мониторе появился полицейский снимок того, кто ему нужен. И фамилия. Водитель «Фольксвагена», встречавшийся с Джейни Стреттон в баре «Карма».