Текст книги "Пробуждение тигра. Исцеление травмы. Легендарный бестселлер"

В своей статье 1992 года под названием «Раны, которые нельзя исцелить» в газете «Нью-Йорк таймс» Дэниел Голман, известный научно-популярный писатель, пишет о весьма распространенном медицинском мнении, что травма якобы является необратимой болезнью. Но есть надежда, что будет найдено волшебное средство (например, Прозак) для лечения этой «болезни мозга». Голман цитирует доктора Денниса Чарни, психиатра из Йельского университета:

«Неважно, был ли это бесконечный ужас боя, ураган… или автокатастрофа… любой неконтролируемый стресс может оказывать одинаковое биологическое воздействие… Жертвы разрушительной травмы могут никогда уже не вернуться в прежнее биологическое состояние. (курсив мой. – П.Л.)».

Травма вызывает биологическую реакцию, которая должна оставаться гибкой и адаптивной, а не застывшей и дезадаптивной. Дезадаптивная реакция – это не обязательно болезнь, но это не здоровье – некий дискомфорт, который может проявляться состояниями, начиная от легкого беспокойства и заканчивая полным истощением.

При дезадаптации потенциальные гибкость и подвижность все еще присутствуют, и их необходимо высвободить для восстановления свободы и полноценной дееспособности. Если не дать выхода этой заблокированной энергии, травма станет хронической, и может потребоваться очень много времени и/или сил, чтобы восстановить внутреннее равновесие и здоровье человека.

В той же статье в «Нью-Йорк таймс» Голман цитирует другого исследователя, доктора Немероффа:

Если на парковке торгового центра у вас стреляет карбюратор, это вызывает у вас те же чувства, что и первоначальная травма; вас пробивает пот, вам страшно, у вас мурашки, вас бьет дрожь…

Следующий шаг, который предлагает этот исследователь, – «разработать лекарства, которые подавляли бы эту реакцию [дрожь]». Лекарства могут быть полезны для того, чтобы выиграть время и помочь травмированному человеку стабилизироваться. Однако, если использовать их в течение длительного времени, подавляя естественные реакции организма в попытке уравновесить стресс, лекарства будут только препятствовать исцелению. Чтобы завершить свой биологический, четко обоснованный цикл действий, организму требуется спонтанная дрожь и тремор, которые мы можем наблюдать во всем животном мире. В видеоролике National Geographic от 1982 года под названием «Внимание, белый медведь!» (“Polar Bear Alert”) это явление можно четко увидеть. В белого медведя после напряженной погони стреляют дротиком с транквилизатором. Медленно приходя в себя после наркоза, медведь проходит через длительный период, когда он дрожит и трясется, и лишь потом возвращается в нормальное состояние.

Рассматривая травму как болезнь, медицина слишком часто стремится подавить этот естественный и творческий процесс, как это было с пациентом доктора Сакса, страдавшим мигренью. Вне зависимости от того, подавляется ли восстановительная реакция лекарствами, парализуется ли страхом или контролируется чисто волевым усилием, врожденная способность к саморегуляции вследствие этого нарушается.

Вопреки распространенному мнению, травму можно исцелить. И не просто исцелить: во многих случаях это может быть сделано без долгих часов психотерапии, без переживания болезненных воспоминаний и без постоянной зависимости от лекарств. Мы должны осознать, что мы не можем изменить того, что с нами произошло, да нам и не нужно этого делать. Застарелые травматические симптомы – это признаки застывшей энергии и уроков, что не пошли нам впрок. Прошлое не имеет над нами власти, когда мы учимся быть в настоящем, и каждое наше мгновение становится новым и творческим. Нам нужно только исцелиться от наших нынешних симптомов и двигаться дальше. Волны исцеления колышут нас назад-вперед, избавляя от болезни.

Травму легче предотвратить, чем вылечить. Информация и методы, описанные в данной книге, позволяют предотвратить воздействие потенциально травматических переживаний и повысить устойчивость человека к последующим ситуациям угрозы жизни. Во многих случаях инструменты и идеи, представленные здесь, помогут преобразовать симптомы даже застарелых травм в жизнеутверждающие переживания. Эти методы могут использоваться как с детьми из группы риска, так и с супружескими парами или друзьями для создания позитивной поддержки. Разумеется, необходимо также понимать, что некоторые люди травмированы до такой степени, что им для исцеления может потребоваться помощь специалиста и даже соответствующие лекарства. Искать такую поддержку нестыдно и абсолютно нормально. Возможно, вы захотите поделиться этим материалом со своим психотерапевтом или врачом, чтобы их работа с вами стала еще эффективнее.

4. Этот странный новый мир

Некоторые из пугающих и часто причудливых симптомов, от которых страдают травмированные люди, включают в себя: флэшбеки, беспокойство, приступы паники, бессонницу, депрессию, психосоматические жалобы, закрытость, беспричинные приступы ярости и повторяющееся деструктивное поведение. Некогда здоровые люди могут вмиг оказаться «на грани безумия» в результате события, которое длилось относительно недолго. Если вы заговорите о травме, большинство людей подумают о ветеранах войны или тех, кто подвергся жестокому обращению в детстве.

Травма стала настолько обыденным явлением, что большинство людей даже не осознают этого. Она затрагивает всех. Каждый из нас в какой-то момент нашей жизни пережил тот или иной травматический опыт, независимо от того, остались ли у нас последствия в виде посттравматического стресса. Поскольку симптомы травмы могут оставаться скрытыми в течение многих лет после инициирующего события, у некоторых из нас, уже травмированных, симптомы могли еще не проявиться.

Как причины, так и симптомы травмы невероятно обширны и разнообразны. Сегодня понятно, что травма – весьма распространенное явление, и ее могут вызвать даже, казалось бы, безобидные события. Однако есть и хорошая новость – нам не придется жить с этим, по крайней мере, не до конца своих дней. Травму можно вылечить, но еще легче ее предотвратить. Можно избавиться от самых невероятных ее симптомов, если мы позволим нашим естественным, биологическим инстинктам направлять нас. Чтобы достичь этого, нам нужно научиться совершенно по-новому понимать и воспринимать самих себя. Для большинства из нас это будет похоже на жизнь в незнакомой новой стране.

Я поведу вас в темные, первобытные уголки мира, которые когда-то были населены исключительно рептилиями. Этот примитивный мир все еще живет в нас. Он по-прежнему является домом для некоторых из наших самых ценных личных ресурсов. Большинство из нас учили игнорировать эти врожденные ресурсы и полагаться на «преимущества», предлагаемые нам различными технологиями. Мы делаем выбор в пользу последних, не осознавая, что отказываемся от важной части самих себя. Возможно, мы даже не осознаем, что делаем этот выбор.

Когда люди бродили по холмам и долинам, собирали ягоды и корешки, охотились на диких животных и жили в пещерах, наше существование было тесно связано с миром природы. Каждый день, каждую минуту и каждую секунду мы были готовы защищать себя, свои семьи и соплеменников от хищников и других опасностей – часто с риском для собственной жизни. Парадокс заключается в том, что те угрожающие жизни события, с которыми регулярно сталкивались первобытные люди, сформировали нашу современную нервную систему таким образом, чтобы она со всей мощью и полнотой реагировала всякий раз, когда мы чувствуем, что нашей жизни что-то угрожает. По сей день, когда нам удается проявить эту естественную способность, мы чувствуем себя бодрыми и живыми, полными сил и энергии, готовыми принять любой вызов. Угроза активизирует наши глубинные ресурсы и позволяет нам в полной мере реализовать свой человеческий потенциал. В свою очередь, это улучшает наше эмоциональное и физическое благополучие.

Современная жизнь предоставляет нам мало явных возможностей для использования этой эффективной, развитой способности. Сегодня наше выживание все больше зависит от нашей способности мыслить, а не от способности реагировать физически. Вследствие этого большинство из нас отдалилось от своего естественного, инстинктивного «Я» – и особенно от той части нас, которую можно с гордостью, а отнюдь не пренебрежительно назвать животной. Независимо от того, кем мы себя видим, в самом сущностном смысле мы буквально являемся человеком-животным. Фундаментальные проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня, возникли за сравнительно короткое время, но наша нервная система эволюционировала гораздо медленнее. Поэтому не удивительно, что люди, которые ближе к своему естественному «Я», как правило, лучше справляются с травмой. Без свободного доступа к ресурсам этого примитивного, инстинктивного «Я» человек отчуждает свое тело от своей души. Большинство из нас не думают и не воспринимают себя как животных. Тем не менее, если мы не будем следовать своим инстинктам и естественным реакциям, то и людьми в полном смысле этого слова мы быть не сможем. Существование в этом неопределенном состоянии, где мы не являемся ни животными, ни в полной мере людьми, порождает ряд проблем, одна из которых – подверженность психологическим травмам.

Чтобы оставаться здоровыми, наша нервная система и психика должны противостоять вызовам жизни и успешно справляться с ними. Когда эта потребность не удовлетворяется или же нам предлагается вызов, в котором мы не можем преуспеть, мы в конечном итоге испытываем упадок жизненных сил и больше не в состоянии жить полноценной жизнью. Те из нас, кто пострадал на войне, от жестокого обращения, в результате несчастного случая и других травмирующих событий, страдают от гораздо более серьезных последствий.

Очень мало людей задается вопросом о серьезности проблем, порождаемых психологическими травмами, и до сих пор нам трудно понять, как много людей страдают от них. В ходе недавнего исследования, в котором приняли участие более тысячи мужчин и женщин, было установлено, что за последние три года сорок процентов из них пережили то или иное травмирующее событие. Чаще всего речь шла об изнасиловании или физическом насилии, серьезной аварии, свидетельстве убийства или ранения человека. Считается, что не менее тридцати процентов бездомных в Соединенных Штатах Америки являются ветеранами вьетнамской войны, страдающими от посттравматического стресса. От семидесяти пяти до ста миллионов американцев в детстве подвергались сексуальному и физическому насилию. По самым консервативным оценкам Американской медицинской ассоциации (АМА), более тридцати процентов всех замужних женщин, а также тридцать процентов беременных женщин избивались своими мужьями. Каждые девять секунд происходит избиение одной женщины ее мужем или любовником (избиение беременной женщины также психологически травмирует плод).

Война и насилие затронули жизни почти каждого мужчины, женщины и ребенка, живущих на этой планете. За последние несколько лет целые поселения были уничтожены или опустошены стихийными бедствиями – ураганами Хьюго, Эндрю и Иники; наводнениями на Среднем Западе и в Калифорнии; пожаром в Окленде; землетрясениями в Лома-Приета, Лос-Анджелесе, Мехико, Каире и Кобе; а также другими стихийными бедствиями. Все люди, пострадавшие в результате этих событий, находятся в группе риска или уже страдают от последствий травмы.

У многих людей есть травматические симптомы, которые остались нераспознанными. Так, от десяти до пятнадцати процентов всех взрослых страдают от панических атак, необъяснимой тревоги или фобий. Семьдесят пять процентов людей обращаются к врачам с жалобами, которые называют психосоматическими, потому что для них не удается найти никакого объяснения в физиологии.

Мои исследования заставляют меня предположить, что многие из этих людей в прошлом пережили травму, которая и сформировала их симптоматику. Депрессия и тревога, равно как и психические заболевания, часто имеют травматические корни. Исследование, проведенное Бесселем ван дер Колком[4]4
    Psychological Trauma – American Psychiatric Press, 1987. (Прим. авт.)


[Закрыть], признанным исследователем в области травмы, показало, что у пациентов одного крупного психиатрического учреждения часто наблюдались симптомы, указывающие на травму. Многим из этих симптомов не было уделено должного внимания, так как никто не осознавал их значения.

Сегодня большинство людей осознают тот факт, что сексуальное, физическое и эмоциональное насилие могут сильно повлиять на жизнь человека. Но чего большинство людей не знают, так это того, что многие, казалось бы, безобидные ситуации также могут оказаться травмирующими. Последствия травмы могут быть обширными и явными, но могут быть и скрытыми. На протяжении своей карьеры я обнаружил необычайно широкий спектр симптомов – поведенческие и психосоматические проблемы, недостаток жизненных сил и т. д., – связанных не только с травматическими событиями, упомянутыми выше, но и с вполне рядовыми явлениями.

Обычные происшествия могут привести к травматическим последствиям, столь же изнурительным, как и те, что испытывают ветераны боевых действий или пережившие жестокое обращение в детстве. Травматические последствия не всегда проявляются сразу вслед за тем инцидентом, который послужил их причиной. Симптомы могут оставаться скрытыми, накапливаясь годами или даже десятилетиями. Затем, в какой-то стрессовый период или в результате другого инцидента, они могут неожиданно проявиться. При этом ничто может не указывать на их первопричину. Таким образом, кажущееся незначительным событие может привести к внезапному срыву, аналогичному тому, какой может вызвать единичное событие катастрофического уровня.

Когда дело касается травмы, то, чего мы не знаем, может нам навредить. Незнание того, что мы травмированы, не освобождает нас от проблем, вызванных травмой. Однако, учитывая ту невероятную путаницу из дезинформации и вымысла, которая окружает травму и способы ее лечения, подобное нежелание узнать о ней больше вполне понятно.

Достаточно сложно иметь дело исключительно с симптомами травмы, не примешивая к этому дополнительного беспокойства о том, что мы не знаем, почему их испытываем и прекратятся ли они когда-нибудь. Тревога может возникнуть по целому ряду причин, включая глубокую боль, возникающую, когда ваш супруг, друзья и родственники объединяются вместе в убеждении, что пора бы вам начать жить нормальной жизнью. Они хотят, чтобы вы вели себя «нормально», поскольку считают, что вы уже давно должны были научиться жить со своими симптомами. А есть еще чувства безнадежности, тщетности и отчаяния, сопровождающие человека, который прислушался к неправильному совету о том, что единственный способ облегчить симптомы – это пожизненный прием лекарств или курс психотерапии. При мысли о том, что нужно поговорить с кем-нибудь о ваших симптомах, могут возникнуть отчуждение и страх, поскольку вам кажется, что симптомы настолько странные, что никто другой просто не может испытывать то же самое. Вы также подозреваете, что, если расскажете о них, вам никто не поверит и что вы, вероятно, сходите с ума. Существует еще дополнительный стресс, связанный с увеличением медицинских счетов, когда вы проходите третий или четвертый цикл тестов, процедур, назначений и, наконец, соглашаетесь на диагностическую операцию, которая призвана выяснить причину вашей таинственной боли. Вы живете с осознанием того, что врачи считают вас ипохондриком, так как они никак не могут найти причину вашего состояния.

При интерпретации травматических симптомов поспешные выводы также могут иметь разрушительные последствия. Они возникают в тех случаях, когда неточное толкование симптомов заставляет людей поверить в то, что в детстве они подвергались сексуальному, физическому или даже ритуальному насилию, хотя на самом деле этого не было. Я никоим образом не утверждаю, что насилия над детьми не существует. Огромное число детей во всех слоях общества ежедневно страдают от вопиющей жестокости. Многие из них не вспоминают об этом, пока не вырастут. Однако, как я объясню в последующих главах, динамика травмы такова, что она может вызывать пугающие и причудливые «воспоминания» о прошлых событиях, которые кажутся чрезвычайно реальными, хотя на самом деле никогда не происходили.

Объем дезинформации о травме, способах ее лечения и перспективах исцеления поражает. Даже многие профессионалы, специализирующиеся в области травмы, не осознают этого. Дезинформация неизбежно рождает тревогу и приводит к еще большим страданиям.

Каждый из нас переживал однажды нечто, что при пересказе выглядело не столь впечатляюще, как это было в реальности. Махнув рукой, мы обычно замечаем: «Это надо самому пережить». Травма – как раз такой опыт. Слова не могут точно передать ту боль, которую испытывает человек, столкнувшийся с травмой. Ее интенсивность не поддается описанию. Многие травмированные люди чувствуют, что они живут в персональном аду, который ни один другой человек не способен ни понять, ни разделить. Хотя это не совсем так, определенная доля истины в таком восприятии присутствует. Вот краткое описание того, с чем борется серьезно травмированный человек: «Я не знаю, есть ли что-нибудь, чего бы я не боялся. Я боюсь вставать с постели по утрам. Я боюсь выходить из дома. Я очень боюсь смерти… Не того, что я когда-нибудь умру, а того, что я умру в течение ближайших нескольких минут. Я боюсь гнева… своего, чужого, даже когда на самом деле никто не злится. Я боюсь, что меня кто-то отвергнет или бросит. Я боюсь успеха и неудачи. Каждый день я чувствую боль в груди, покалывание и онемение в руках и ногах.

Почти каждый день у меня бывают спазмы, иногда похожие на менструальные, а иногда гораздо сильнее. Большую часть времени я действительно испытываю боль. Я чувствую, что больше так не могу. У меня болит голова. Я все время нервничаю. У меня одышка, учащенное сердцебиение, дезориентация в пространстве и паника. Мне всегда холодно, и у меня пересыхает во рту. Мне трудно глотать. У меня нет ни энергии, ни мотивации, а когда мне все же что-то удается, я не испытываю никакого удовлетворения. Я чувствую себя подавленной, сбитой с толку, потерянной, беспомощной и безнадежной – и так ежедневно. У меня бывают неконтролируемые вспышки ярости и депрессии».

 
Если больно, скрой это.
 

Майкл Мартин Мерфи, песня «Cowboy Logic»

Поскольку проявления симптомов и эмоций, обусловленных травмой, могут быть довольно экстремальными, большинство из нас (и тех, кто нам близок) попытаются подавить эти интенсивные реакции. К сожалению, как раз это может помешать нам исцелиться. В нашей культуре отсутствует терпимость к эмоциональной уязвимости, свойственной травмированным людям. На переработку эмоций, связанных с травмирующими событиями, нам отводится очень мало времени. Со всех сторон мы чувствуем давление, которое вынуждает нас слишком быстро приспосабливаться к последствиям тяжелой ситуации.

Отрицание и игнорирование стало настолько распространенным в нашей культуре, что уже превратилось в клише. Как часто вам приходилось слышать эти слова? «Возьми себя в руки, уже все прошло. Тебе следует забыть об этом. Улыбайся и терпи. Пришло время заняться своей жизнью».

Наша способность адекватно реагировать на опасность и угрозу определяется целым рядом различных факторов:

Само событие. Насколько сильна угроза? Как долго она длится? Как часто она повторяется? Интенсивные или продолжительные угрожающие события приводят к самым большим проблемам. Серьезные инциденты, угрожающие жизни, повторяющиеся неоднократно (но с небольшим промежутком), могут повлечь за собой не менее сложные последствия. Война и жестокое обращение в детстве – два наиболее распространенных примера травмирующих событий, которые нередко превышают ресурсы выживания человека.

Жизненные обстоятельства человека в период травмирующего события. Поддержка (или ее отсутствие) со стороны семьи и друзей может оказать на нас огромное влияние. Важно также учитывать то, что плохое здоровье, постоянный стресс, усталость или плохое питание ослабляют наши силы.

Индивидуальные физические особенности. Некоторые люди в силу своей врожденной конституции (то есть генетически) более устойчивы к стрессовым событиям, чем другие. Сила, скорость и общая физическая подготовка в некоторых ситуациях могут сыграть решающую роль. Еще важнее – возраст человека, а также уровень его физиологического развития и жизнестойкости. Пребывание в одиночестве в холодной комнате может быть совершенно невыносимым переживанием для младенца, малыша оно может сильно напугать, десятилетнего ребенка это расстроит, а для подростка или взрослого создаст лишь временный дискомфорт.

Приобретенные навыки. Младенцы и дети, а также все, кому не хватает опыта или навыков, чтобы справиться с угрожающей ситуацией, наиболее уязвимы в отношении травмы. В приведенном выше примере подросток или взрослый в состоянии не просто легче переносить холод и изоляцию, но также могут сообщить о проблеме, поискать термостат, попытаться выйти из комнаты, надеть свитер или просто потереть руки. Во многом эти варианты недоступны для детей младшего возраста или младенцев. Именно поэтому многие травматические реакции своими корнями часто уходят в раннее детство. Важно помнить, что сила травматической реакции не зависит от того, насколько серьезным выглядит событие, вызвавшее ее, в глазах кого-то другого.

Индивидуально переживаемое человеком чувство своей способности противостоять опасности. Некоторые люди считают себя вполне в состоянии защититься от опасности, в то время как у других подобное чувство отсутствует. Чувство уверенности в себе имеет большое значение и определяется не только имеющимися у нас ресурсами для преодоления угрожающих ситуаций. Эти ресурсы могут быть как внутренними, так и внешними.

Внешние ресурсы. Все то, что окружающая среда может предоставить для нашей потенциальной безопасности (высокое крепкое дерево, камни, пещеру, хорошее укрытие, оружие, верного друга), укрепляет наше внутреннее чувство способности справиться с опасной ситуацией при условии, что уровень развития позволяет нам воспользоваться этим. Для ребенка внешним ресурсом может быть взрослый, который относится к нему с уважением, а не с жестокостью, или таким ресурсом может быть безопасное место, где он не подвергнется насилию. Внешние ресурсы (особенно для детей) могут быть различного вида – животное, дерево, мягкая игрушка или даже образ ангела.

Внутренние ресурсы. На ощущение человеком собственного «Я» оказывает влияние довольно сложный комплекс ресурсов: например, психологические установки и жизненный опыт. Но еще более важными являются инстинктивные реакции, известные как безусловно-рефлекторные алгоритмы, глубоко встроенные в наш организм. Все животные, включая людей, используют эти инстинктивные алгоритмы, чтобы повысить свои шансы на выживание. Они подобны настройкам «по умолчанию», которые управляют всеми нашими основными биологическими рефлексами (такими, как еда, сон, размножение и защита). У здорового человека нервная система выводит эти безусловно-рефлекторные алгоритмы на первый план всякий раз, когда возникает какая-либо угроза. Например, ваша рука внезапно поднимается, чтобы защитить вас от незамеченного на сознательном уровне мяча, брошенного в вашу сторону; или, вы вдруг пригибаетесь за долю секунды до того, как могли наткнуться на низко растущую ветку. Безусловно-рефлекторные алгоритмы включают в себя также рефлексы «бей или беги».

А вот более сложный пример. Одна женщина рассказала мне следующую историю: как-то в сумерках она возвращалась домой, когда вдруг увидела двух мужчин, идущих по направлению к ней по противоположной стороне улицы. Что-то в их поведении ей показалось странным, и женщина сразу насторожилась. Когда они подошли ближе, двое мужчин разделились, один направился к ней через улицу, другой стал заходить сзади. То, что раньше было лишь предчувствием, теперь подтверждалось – она в опасности. Сердце ее бешено заколотилось, она внезапно почувствовала прилив сил, ее ум лихорадочно искал оптимальный выход из положения. Должна ли она закричать? Или побежать? Если бежать, то куда? Что кричать? Различные варианты проносились в ее голове с бешеной скоростью. Вариантов было слишком много, а времени на их рассмотрение слишком мало. Напряжение нарастало, и тут инстинкт взял верх. Толком не осознавая, что делает, она быстрыми, решительными шагами направилась прямо к мужчине, под углом пересекающему улицу. Явно пораженный ее смелостью, мужчина резко свернул в другом направлении. Мужчина, шедший позади нее, растворился в тени, увидев, что его сообщник потерял свою стратегическую позицию. Они – в замешательстве. Она – в безопасности.

Благодаря тому, что эта женщина доверилась своим инстинктам, она не была травмирована. Несмотря на свое первоначальное замешательство по поводу того, что ей делать, она последовала одному из своих безусловно-рефлекторных алгоритмов защиты и успешно избежала нападения.

Похожее поведение продемонстрировал и двухлетний сибирский хаски Миша, о котором написала в своей замечательной книге «Скрытая жизнь собак» (The Hidden Life of Dogs) Элизабет Томас. Во время одной из своих вечерних прогулок Миша нос к носу столкнулся с большим свирепым сенбернаром, оказавшись в ловушке между ним и шоссе: «…первые несколько секунд ситуация казалась безнадежной для Миши, но затем он блестяще вышел из положения. Подняв голову, с гордо реющим хвостом, он легким галопом помчался прямо к сенбернару». И для женщины на темной улице, и для Миши успешный выход из ситуации оказался возможен благодаря следованию своим безусловно-рефлекторным алгоритмам.

Личная история успехов и неудач. Сможем мы использовать свои безусловно-рефлекторные алгоритмы или нет, в значительной степени зависит от истории наших прошлых успехов и неудач в аналогичных ситуациях.