Текст книги "Локдаун"

Глава 2

I

Макнил припарковал свой «Форд фокус» у автобусной остановки напротив отделения неотложной помощи на Ламбет-Палас-роуд, в полной уверенности, что не помешает ни одному из четырех автобусов, которые обычно ходили по этому маршруту.

Ворота и забор парка Архиепископа снесли, чтобы дать доступ тяжелой строительной технике. Макнил узнал фургоны без опознавательных знаков, принадлежащие судебно-медицинским экспертам, – тем нетрудно было его опередить, поскольку лаборатория находилась всего в нескольких минутах ходьбы от узкой тропы с южной стороны парка.

После закрытия столицы на карантин судебно-медицинской службе пришлось стянуть все ресурсы в одно здание, и лаборатория криминалистической экспертизы переехала на Ламбет-роуд – эта улица стала пристанищем для большинства медицинских и научных подразделений полиции. Сейчас назначенные по делу криминалисты стояли в ожидании Макнила.

Макнил осмотрел руины парка и огромные машины, застывшие без дела в искореженных останках когда-то крохотного оазиса зелени посреди моря стекла и бетона. Сотни рабочих в заметных издалека оранжевых комбинезонах стояли группками, болтали и курили. В туманном утреннем свете группа призрачных фигур в масках и белых костюмах химзащиты сгрудилась у ямы, которую предстояло залить бетоном. Мужчина в костюме, шерстяном пальто до щиколоток и белой каске аккуратно пробирался по грязи к Макнилу. На мужчине была стандартная белая маска, как и на Макниле, но он не стал подходить близко.

– Инспектор Макнил?

Макнил тоже не стал приближаться и настороженно оглядел мужчину.

– Угу. А вы кто?

– Дерек Джеймс. Я из офиса заместителя премьера. Надеюсь, вы понимаете, почему я не пожимаю вам руку.

– Чего вы хотите?

Макнил всегда переходил сразу к делу.

– Я хочу, – сказал Джеймс с оттенком раздражения, – чтобы строители быстрее вернулись к работе.

– Тогда чем скорее мы перестанем болтать, тем скорее я сделаю все необходимое и оставлю вас в покое.

Макнил прошел мимо него к сборищу призраков.

Джеймс потрусил следом, по-прежнему стараясь не заляпать ботинки грязью.

– Видимо, вы не поняли, мистер Макнил. Строительство ведется по парламентскому акту о чрезвычайной ситуации. На него тратятся миллионы фунтов. И существует четкое расписание. Задержка может стоить жизней.

– Кое-кто уже умер, мистер Джеймс.

– Это значит, что им уже не помочь. А другим еще можно.

Макнил остановился и развернулся к представителю премьера. Тот немедленно отскочил, словно боялся, что Макнил на него дыхнет.

– Послушайте, в этой стране каждый имеет право на правосудие. Живой или мертвый. Это моя работа. Следить за тем, чтобы свершилось правосудие. И когда я закончу, можете заниматься своим делом. А до того держитесь от меня подальше. – Макнил снова развернулся и потопал по грязи к людям в костюмах химзащиты. – Что у нас тут?

– Мешок с костями, Джек, – сказал один из них, из-за маски голос звучал приглушенно. – Яму выкопали только вчера. Кто-то бросил кости ночью. – Он посмотрел на сотни лиц, наблюдающих за ними издалека. – И эти ребята хотят, чтобы мы немедленно убрались отсюда.

– Всему свое время.

Еще один мужчина в костюме химзащиты протянул Макнилу пару бахил.

– Вот, держи, лучше надень.

Макнил натянул бахилы и заглянул в яму. Внизу скрючился человек.

– Это кто там?

– Твой старый приятель.

Макнил закатил глаза.

– Вот ведь повезло! – процедил он сквозь зубы. – Том Беннет!

Криминалист ухмыльнулся под маской, и та натянулась на лице.

Макнил с хлопком надел латексные перчатки и протянул руку.

– Помоги спуститься.

Это был дорогой спортивный портплед с логотипом PUMA. Том открыл его руками в перчатках и поднял голову, когда Макнил приземлился рядом.

– Не подходи ко мне слишком близко, – предупредил Том. – Никогда не знаешь, что можно подхватить.

Макнил оставил его слова без внимания.

– И что там? – спросил он.

– Детские кости.

Макнил наклонился, чтобы получше рассмотреть. Кости были очень белыми, словно их держали на солнце, печальный комплект, оставшийся от того, что когда-то было человеческим существом. Макнил тут же отпрянул от вони – как у мяса, месяц пролежавшего в холодильнике.

– Что это за вонь?

– От костей.

Морщинки в уголках глаз криминалиста показали, что его повеселило отвращение Макнила.

– Не знал, что кости воняют.

– А то как же. Два или даже три месяца после смерти.

– Так этот ребенок еще недавно был жив?

– Совсем недавно, я бы сказал, судя по запаху.

– Тогда что произошло с плотью?

– Кто-то снял ее с костей. При помощи довольно острого ножа. – Обеими руками Том аккуратно поднял длинную кость ноги. – Бедренная кость. Вот здесь видны бороздки, оставленные ножом, или что там использовали. Довольно глубокие и широкие, так что это был тяжелый инструмент.

Макнил осмотрел надрезы и выщерблины в кости, в основном идущие параллельно и под углом к кости, как от повторяющихся движений сбоку.

– Значит, не эксперт в этом деле?

– Не знаю, кого можно назвать экспертом в срезании плоти с костей, но работа довольно грубая. – Том осторожно провел пальцем по головке кости. – Видишь, вот здесь, у сустава, он устроил просто кашу, остались высохшие остатки ткани и сухожилий в том месте, куда он не сумел добраться.

Макнил снова заглянул в мешок и осторожно приподнял нечто, похожее на изгиб маленького ребра. Он наклонил голову и с любопытством уставился на кость, проводя пальцами по гладкому белому изгибу.

– Как удалось так хорошо очистить кости?

Том пожал плечами.

– Скорее всего, кости отмыли. Я и сам так делаю время от времени, когда хочу очистить череп. Вывариваю его в хлорке и стиральном порошке.

– А разве это не уничтожило бы запах?

В уголках глаз Тома снова появились морщинки смеха.

– Костный мозг продолжает разлагаться, сваришь ты его или нет.

Макнил опустил ребро обратно в мешок и встал. Вгляделся в лица тех, кто наклонился над ямой, попытавшись перехватить разговор, потом снова посмотрел на Тома.

– Можешь определить пол?

– Пока нет. Но возраст где-то между девятью и одиннадцатью.

Макнил задумчиво кивнул, гадая, как проводят аутопсию расчлененного скелета.

Словно прочитав его мысли, Том тоже выпрямился и пояснил:

– Естественно, я не могу провести настоящее вскрытие. Только разложить кости и поискать какие-нибудь ключики. – Из-под полиэтиленовой шапочки Тома выбилась белокурая прядь, а васильковые глаза так откровенно уставились на Макнила, что тому пришлось отвернуться. – Конечно, я не эксперт в этом деле, то есть, не знаю, что куда положить. С ребрами я еще разберусь, но необязательно в нужном порядке. Могу найти кости пальцев, но не знаю, от какой они руки. Для этого понадобится антрополог.

Макнил заставил себя посмотреть патологоанатому в глаза.

– А это проблема?

– Она больна.

– Ясно.

– Но могу провести общую оценку, отметить повреждения на костях и отсутствующие части, извлечь костный мозг и провести токсикологическую экспертизу. – Он помедлил. – Предлагаю подключить Эми. Она разбирается в черепах и много раз идентифицировала трупы.

При упоминании Эми у Макнила екнуло сердце, и он задумался, не отразилось ли это на лице. Может, он слегка покраснел. Том как будто пристальнее всмотрелся в него, словно ожидая какого-то сигнала, но если и так, глаза патологоанатома ничего не выдали.

– Конечно, если ты так считаешь, – ответил Макнил и протянул руку, чтобы ему помогли выбраться.

– Осторожней, – быстро произнес Том. – Кое-кто считает, что ко мне опасно поворачиваться задом.

Макнил медленно повернул голову и посмотрел на него. Мрачный взгляд излучал такую угрозу, что слова не понадобились.

– Какой же ты все-таки мужлан, – ухмыльнулся Том.

Над строительной площадкой повисла тишина, похожая на низко стелющийся туман. Здесь, в самом сердце столицы, это было нечто из ряда вон. Никакого шума уличного движения, ни громких разговоров или смеха, ни гула самолетов, заходящих на посадку в Гатвике или Хитроу, над головой. Лишь заунывные крики чаек, улетевших выше по течению, чтобы скрыться от штормов Северного моря, – белые лоскуты в небе, стервятники, кружащие в ожидании гибели всего мира.

Смерть уже пришла, но на костях не осталось поживы.

Макнил осознал, что все смотрят на него. Не приближаясь, чиновник из правительства скрестил руки на груди.

– Ну и?

– Все должны покинуть площадку, – ответил Макнил. – Мы ее закроем и обыщем.

Представитель правительства наклонил голову набок. Лишь глаза выдавали гнев.

– Тогда будут проблемы, – сказал он.

– Проблемы будут у того, кто не сделает, что велено, – повысил голос Макнил, чтобы слышали все рабочие. – Это место преступления. Убийства.

II

– Ты что ему наговорил, мать твою?

– Сказал, что это место преступления и нам нужно его прочесать.

Лейн бросил на Макнила скептический взгляд.

– В общем, что бы ты там ни сказал, он весь на говно изошел. Ты хоть понимаешь, что сейчас на меня льется?

– Могу себе представить.

– Уверен? – Лейн посмотрел на часы и взял пульт, чтобы включить стоящий на полках с папками телевизор. – А знаешь, когда тридцать лет назад я приехал в Лондон из Глазго, то думал, что расстался с ковбоями вроде тебя. Здесь люди привыкли к хорошим манерам, усекаешь?

– Ага, угрожают вежливее.

Лейн сердито уставился на него.

– Вот уж не думал, что аккурат перед пенсией столкнусь с шотландским отморозком.

Он увеличил громкость телевизора. Снова передавали про смерть премьер-министра, и Лейн явно хотел послушать.

Макнил взглянул на фотографию в рамке, стоящую на полке за столом, – портрет главного инспектора и его жены. Странная парочка. Лейн – выходец из Глазго, из семьи копа старой закалки, рабочей лошадки. Он матерился почем зря, любил грубые хохмы и вечно лез в драку. Волосы он зачесывал с бриолином, а выбритые до блеска щеки с проступившими от пьянства венами щедро поливал одеколоном «Олд спайс». О его приближении можно было догадаться по запаху. С другой стороны, его жена была утонченной дамой, дочерью врача из Челси, любила оперу и театр и читала лекции по драматургии в лондонском университете королевы Марии. Жили они где-то на западе, в большом таунхаусе за городом. В обществе жены Лейн превращался в другого человека. Макнил понятия не имел, что она нашла в Лейне, но как бы то ни было, жена пробуждала в муже лучшее. Так иногда получается у некоторых людей. Макнил подумал, что, хотя Марта не пробудила в нем худшие черты, но и лучшие не оживила. Он завидовал семейным отношениям Лейна.

Он заглянул через открытую дверь в комнату детективов. Там дежурили только пара детективов с горсткой административных работников и полицейских в форме. Пандемия собрала свою дань и тут.

Что-то в новостях привлекло внимание Макнила, и, повернувшись, он увидел, как сидящие за столом мужчины в темных костюмах что-то бубнят в микрофоны. Все они были в масках, как и бомбардирующие их вопросами журналисты. Лицо человека по центру стола в последние несколько месяцев все стали узнавать даже в маске. У него были большие темные глаза под густыми черными бровями, контрастирующими с белокурыми волосами, стриженными под бобрик, и он носил очень своеобразные овальные очки в серебристой оправе. В бархатном, гладком голосе слышался легкий намек на иностранный акцент, происхождение которого невозможно было определить. То был Роджер Блюм, главный врач спецгруппы по борьбе с пандемией компании «Штейн-Франкен».

– Вот клопы вонючие! – выразил Лейн невысказанную мысль Макнила. – Чую, цена на их акции снова скакнет.

«Штейн-Франкен» – французская фармацевтическая компания, чье антивирусное лекарство «Гриппобой» Всемирная организация здравоохранения отобрала еще в преддверие пандемии в качестве потенциально наиболее эффективного средства от птичьего гриппа, если тот начнет передаваться от человека человеку. ВОЗ также предупредила, что такое развитие событий неизбежно. И в результате все страны мира, которые могли себе это позволить, заказали лекарство аж на три с половиной миллиарда евро. Одна Великобритания купила почти пятнадцать миллионов доз для лечения четверти населения. Первыми лекарство получили работники системы здравоохранения. Но средство не особо помогало. В лучшем случае облегчало течение болезни и укорачивало ее длительность, делая выживание более вероятным. Хотя при летальности почти в восемьдесят процентов спросом будет пользоваться любое средство, способное увеличить шансы.

На пресс-конференции «Штейн-Франкен» объявила о дальнейшем увеличении производства «Гриппобоя», чтобы удовлетворить возросший спрос. Циничный журналист из зала спросил доктора Блюма, связано ли увеличение производства с тем, что несколько развивающихся стран намерены производить собственные дженерики. Блюм с легкостью отверг явный намек на то, что его компания заинтересована лишь в сохранении монополии.

– Мы открыли новую фабрику во Франции специально под производство «Гриппобоя», – сказал он. – На следующей неделе она начнет работать. Это давно планировалось. Так что никакой спешки из-за конкуренции. Мы способны производить лекарство быстрее и лучше, чем кто-либо. И контролируем качество, чтобы обеспечить его эффективность.

– Ваша вакцина оказалась неэффективной.

Тон журналиста отражал всеобщее негодование в стране по отношению к тем, кто наживался на мировом бедствии.

– И это прискорбно, – ответил Блюм. – Не из-за примитивных соображений коммерции, а потому что вакцина могла бы спасти жизни.

– Так почему же она не работает? – раздался другой укоризненный голос.

– Потому что мы сделали неверное предположение, – с легкостью ответил Блюм. – Птичий грипп существовал уже давно, но лишь в 1997 году подтвердился первый случай заболевания человека. Тогда вирус передался человеку от птицы. Но с этого момента было лишь вопросом времени, когда птичий грипп объединится с вирусом человеческого гриппа и возникнет форма, передающаяся от человека человеку. Мы знали, что, когда это случится, весь мир попадет в беду. Пандемия была неизбежной и почти наверняка стала бы страшнее, чем испанка в 1918 году. Которая унесла жизни пятидесяти миллионов человек. Так и началась гонка в попытке найти способ победить грипп, прежде чем разразится эпидемия. – Блюм провел рукой по ежику волос на макушке. – И мы одновременно со многими другими попытались создать в лаборатории то, что выглядело бы для иммунной системы как передающийся через людей птичий грипп. Чтобы таким образом создать вакцину. Это значило объединить соответствующие гены птичьего гриппа H5N1 с обычным гриппом человека. Для этого мы выбрали штамм гриппа H3N2, которым чаще всего болеют люди. – Врач покачал головой. – Цель заключалась в том, чтобы поменять местами восемь генов обоих вирусов, один за другим, и посмотреть, какие комбинации создадут версию, легко передающуюся между людьми. Проблема в том, что таких комбинаций двести пятьдесят, и найти верную – все равно что выиграть в лотерею.

– Но вы решили, что у вас получилось.

– Да. Потому что, когда вирус и впрямь появился, мы обнаружили, что создали почти идентичный. Но вот загвоздка: он отличался ровно настолько, чтобы иммунная система не дала себя обмануть, и мы поняли, что потребуется минимум полгода, пока мы сумеем это исправить.

– А кто-нибудь в «Штейн-Франкен» может объяснить, почему эпидемия началась в Лондоне, а не в Азии?

– Это не наша задача, – обтекаемо ответил Блюм. Если он и уловил исходящую от журналиста враждебность, то не подал вида. – Такой вопрос следует задать агентству по охране здоровья. – Он ненадолго умолк. – Но не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться: достаточно одному инфицированному прилететь в Лондон, Нью-Йорк или Париж из Вьетнама, Таиланда или Камбоджи, и он посеет семена. В современный век путешествий мы все живем в одной большой деревне. И создали превосходный инкубатор для взращивания и передачи инфекций – в автобусах, самолетах и метро. Оставалось только дождаться катастрофы.

Программа переключилась обратно на студию, на горячие новости о гонке за власть, начавшейся после смерти премьер-министра. Тут Лейн потерял интерес и выключил телевизор. Он развернулся на кресле и оценивающе посмотрел на Макнила.

– Да ты просто хренов дебил. И к тому же уходишь со службы. Ты же хороший коп… – Он поколебался. Комплимент явно дался ему нелегко. Лейну определенно не хотелось этого признавать. – Мог бы даже через несколько лет занять мое кресло.

– К тому времени Шон почти закончит школу, – тряхнул головой Макнил. – С детьми не бывает вторых шансов. Невозможно повернуть время вспять и вернуться в детство. – Он посмотрел Лейну за спину, через выходящее на Кеннингтон-роуд окно. На магазины и рестораны напротив полицейского участка. «Замки и ключи Трафальгара», ресторан «У Пердони», мужская парикмахерская Питера и «Императорский тандур». Все это он знает лучше, чем собственного сына. Да и в обществе Лейна провел куда больше времени.

– Придется попросить тебя завтра вернуть свой «Гриппобой», как закончишь работу. – Макнил уставился на него. – Прости, Джек. Ты больше не на передовой. Ну, или скоро ее покинешь.

– Ну и ладненько.

Лейн хлопнул ладонями по столу.

– У тебя два часа, чтобы прочесать площадку, прежде чем я пришлю обратно строителей.

Глава 3

I

Воссоздание человека похоже на сборку пазла. Эми выдыхала воздух в тесную хлопковую маску и вдыхала запах разложения, исходящий от стола перед ней. Она вспомнила свою первую реконструкцию лица. Дело было в Манчестере. Она поехала туда на поезде и остановилась у родственников. Та женщина умерла уже три месяца назад. Ее череп медленно выварили в воде с моющим средством и хлоркой, но он все равно так вонял, что Служба судебной медицины сняла Эми для работы номер в гостинице. Не хотели, чтобы провоняла вся лаборатория или чей-нибудь кабинет.

Администрация гостиницы с подозрением относилась к копам в штатском, шныряющим туда-сюда, паркующим перед гостиницей машины без опознавательных знаков и посещающим девушку в триста пятом номере. Вероятно, ее приняли за проститутку. В общем, горничная пожаловалась на запах, и Эми попросили съехать.

Том разложил кости из портпледа на столе, прикрыл их чистой тканью и собрал приблизительно в нужном порядке. Остались только маленькие кучки ладоней и ступней. Позвоночник был разделен на шейный, грудной и поясничный отделы, но части были разложены в неправильном порядке. Как и ребра. Увидев схему скелета, приколотую к стене, Эми улыбнулась. Кости никогда не были сильной стороной Тома. С первого дня в медицинской школе его больше интересовали внутренние органы, сердечно-сосудистая система и мозг. Эми, в свою очередь, что-то привлекло в человеческом скелете. В конце концов, на нем строится все остальное. И это, как ни странно, в итоге привело ее к работе с зубами.

Она приступила к тщательному воссозданию ладоней. Маленьких детских ладоней. У взрослого двести шесть костей, и больше половины из них находится в ладонях и ступнях. А у ребенка – целых триста пять. Некоторые кости срастаются по мере взросления. Эми точно не знала, сколько костей у этого конкретного ребенка, но была уверена, что заметит, если каких-то не хватает.

Вместе с полудюжиной остальных работающих в лаборатории она вскинула голову, когда дверь распахнулась и вошла Зои. Все поняли, что та стоит на пороге, даже раньше, чем учуяли исходящий от нее запах сигаретного дыма.

– Маска! – выкрикнул кто-то.

Она забыла надеть маску обратно.

– Ой, простите. – Зои натянула маску на нос и рот. – Вы же знаете, что с таким же успехом можете заразиться, прикоснувшись к чему-нибудь, что трогал больной, – сказала она. – Это если никто не чихнет вам в лицо.

Зои была микробиологом, проходила последипломную практику в судебно-криминалистической лаборатории и любила щегольнуть знаниями. Но к этому времени пути заражения вирусом гриппа уже и так все знали. Вот почему правительство приняло чрезвычайные меры, чтобы остановить печать и распространение газет. Газета – идеальный носитель. Газета, которую передает больной, заразит другого читателя. Как только вирус окажется на ладонях, он может попасть внутрь тела через пищу или когда вы трете глаза. Теперь новости передавали только по радио, телевидению и интернету.

Зои подошла к столу Эми и посмотрела на скелет.

– Это же ребенок, да?

– Да.

Эми раздражало, что ее прервали, но она сдержалась. Теперь она почуяла сигаретный дым. Все лучше, чем запах немытого тела, окружавший Зои, пока она еще жила со своим приятелем. Однажды Зои призналась, что копается в корзине с грязным бельем в поисках какой-нибудь одежды, когда в ящике комода пусто. Она явно считала, что это забавно. А для всех остальных это объясняло запах. Но с тех пор как она переехала обратно к родителям, положение улучшилось. Похоже, теперь стиркой занималась ее мать.

– Вы в курсе, что собираются наладить массовый выпуск новых масок, которые стерилизуют патогены, когда инфицированный чихает или кашляет? Там будут тысячи крохотных дырочек, чтобы можно было дышать, и дыхание при выдохе не будет снова обдавать лицо. Но в этом вся штука – дырочки обработаны антисептиком, и он стерилизует все выделения. Умно, да?

– Еще как. – Эми пыталась разобраться в плюсневых костях правой стопы.

– Ты знаешь, сколько крохотных капелек выделяется при чихании?

– Миллионы.

– Ага, и в каждой вирус. Это как аэрозоль с инфекцией. Господи, ну разве не здорово, что нам дают курс «Гриппобоя»?

– Давай лучше надеяться, что мы не подхватим вирус.

Эми хотелось сказать, чтобы она отвязалась, но не в ее привычке было грубить. Неожиданно пришло спасение.

– Тебе разве нечем заняться, Зои? – Том смерил Зои своим фирменным надменным взглядом и встал за спиной Эми, так что она охнула от неожиданности.

– Да, доктор.

Зои побежала дальше по лаборатории.

Эми благодарно улыбнулась.

– Привет.

– Она прямо боль в заднице, – сказал он, понизив голос.

– Тебе виднее, – подняла брови Эми.

Том сморщил губы.

– Не такого рода боль. – Он оглядел скелет. – Как продвигается дело с нашим неопознанным ребенком?

– Пытаюсь узнать ее получше.

– Ее?

– Да. Это девочка. Но она не прожила бы так долго, если бы ее кости находились в том порядке, как ты их выложил.

Том сладострастно ухмыльнулся.

– Я-то все больше по плоти.

Эми завершила сборку пазла правой ступни.

– Раз уж зашла речь о плоти, как там Гарри?

Том возвел взгляд к потолку и театрально вздохнул.

– Ты же в курсе, я всю жизнь влюбляюсь в любителей женщин, а первый гей, ответивший мне взаимностью, оказался самым блудливым созданием на земле. А ты же меня знаешь. Я однолюб.

– Что я знаю точно, – уверенно заявила Эми, – так это то, что вы с Гарри не созданы друг для друга.

– Да… Вечно между нами встает чей-нибудь член.

Эми не смогла сдержать улыбку. Том всегда умел ее рассмешить, начиная со дня их знакомства в медицинской школе почти двенадцать лет назад. Удивительно, но первая встреча произошла в анатомической, когда Том отпустил грубоватый комментарий – мол, у него встал на преподавателя. И хотя специальности у них были разные, они дружили все время учебы и после нее. Эми не представляла, как сумела бы без него пережить кошмарные месяцы после аварии. Он был в буквальном смысле лучшим другом, о котором может мечтать девушка. И она терпела все его слабости и дурное настроение, позволяла ночевать на кушетке в своей квартире, когда Том в очередной раз расставался с Гарри. А это происходило регулярно.

Она неопределенно помахала рукой в сторону соседнего стола.

– Ты не мог бы принести мне вон ту зубную карту?

– Сама возьми.

Эми сердито покосилась на него, и Том наклонил голову и вздернул бровь. Эми подумала, какой же он симпатичный. Такая красота пропадает! Копна соломенных волос и голубые глаза. Том никогда не пытался ей угодить. Настаивал, что она сама способна о себе позаботиться. Он ей не раб, и она не калека. Возможно, именно потому сейчас Эми стала такой независимой. Она взялась за пульт управления на правом подлокотнике и развернула инвалидное кресло, передвинувшись к соседнему столу за зубной картой.

На другом конце комнаты кто-то громко чихнул, и все головы повернулись к Зои. В эти дни все стали гиперчувствительными к малейшему чиху. От чиха у кого-нибудь мог случиться и инфаркт. Зои подняла руку в извинении и улыбнулась.

– Ничего страшного. Честно. Я не слягу. Все дело в родительской кошке. У меня на нее аллергия.