Текст книги "Хороший год"

Глава 6

С минуту мужчины молча разглядывали друг друга, затем Руссель растянул губы в улыбке (не зря же он тренировался по дороге сюда) и подал Максу мясистую пятерню:

– Руссель, Клод.

– Скиннер, Макс.

Руссель мотнул подбородком в сторону пса:

– Моя собака, Тонто.

– Ага. Руссель, Тонто. – Макс наклонился и погладил животину. В воздух поднялось голубое облачко. – Он всегда такой голубенький? Очень необычная расцветка. В жизни не видал голубого терьера.

Руссель пожал плечами:

– Я опрыскивал виноградник, а ветер переменился…

Тонто тем временем шмыгнул мимо Макса в кухню.

– Проходите, пожалуйста, – пригласил Макс.

Руссель стащил с головы кепку и последовал за хозяином дома.

В кухне они застали Тонто за излюбленным занятием мелких самоуверенных псов: подняв лапу, он окроплял ножку кухонного стола. Гаркнув на Тонто, Руссель рассыпался в извинениях.

– Впрочем, – заметил он, – это верный знак, что вы ему по душе.

– А что же он делает, если человек ему не по душе? – поинтересовался Макс, бросая на пол старую газету, чтобы промокнуть лужицу.

– А, le sens de l’humour anglais[50]50
  Английский юмор (фр.).


[Закрыть], – все с той же натянутой улыбкой отозвался Руссель. – Мой портной очень богат, так?

Макс никогда не мог понять, каким образом эта фраза вошла во французский язык и отчего она так веселит французов, но старательно улыбнулся. Руссель чем-то очень располагал к себе: к тому же он явно старался понравиться Максу. И даже был готов помочь.

– Хочу предупредить насчет водопровода, – начал Руссель. – Когда уровень воды в колодце понижается, случаются кое-какие заминки. Насос старый, его приходится взбадривать. С канализационным отстойником своя histoire[51]51
  История (фр.).


[Закрыть] – как задует мистраль, он может закапризничать. – Наклонив голову, он посмотрел на Макса из-под кустистых, выбеленных солнцем бровей и выразительно постучал пальцем по носу. Histoire, очевидно, была не из приятных. – В последние годы у вашего дяди Скиннера стало сдавать зрение, и всем этим занимался я. – При упоминании покойного хозяина Руссель с благочестивой миной перекрестился. – Un vrai[52]52
  Настоящий (фр.).


[Закрыть] джентльмен. Мы с ним были, поверьте, очень близки. Почти как отец с сыном.

– Я очень рад, что вы о нем заботились, – отозвался Макс, стряхивая Тонто, любовно облапившего его ногу.

– Ben oui[53]53
  Ну да (фр.).


[Закрыть]. Почти как отец с сыном.

Очнувшись от воспоминаний, Руссель провел пальцем по столешнице. Результат его определенно удивил – будто в нежилом запущенном доме пыль в диковину.

– Putain![54]54
  Черт! (фр.)


[Закрыть] – в сердцах воскликнул он. – Вы только посмотрите. Без генеральной уборки здесь не обойтись, стало быть, нужна добросовестная femme de ménage[55]55
  Служанка (фр.).


[Закрыть].

Руссель поднес испачканный пылью палец к самому лицу Макса, потом хлопнул себя по лбу:

– Ну конечно! Вас выручит мадам Паспарту, сестра моей благоверной.

В подкрепление сказанному он хлопнул ладонью по столу, подняв целое облако пыли. Макс и Тонто смотрели на него, склонив голову набок.

– Не женщина, а сущий ураган. От нее ни пылинки не скроется, она maniaque[56]56
  Помешана (фр.).


[Закрыть] на чистоте. Как увидит грязь, уничтожает ее на месте.

– Да это просто мечта молодого холостяка. Но она, наверное…

– Mais non![57]57
  Вовсе нет! (фр.)


[Закрыть] Вам повезло, она сейчас в простое. Готова приступить хоть завтра, – заверил его Руссель, а про себя подумал: «По мне, так чем быстрее, тем лучше».

Вообще-то, он хорошо относился к свояченице, но когда она сидит без работы, в доме от нее спасу нет: вечно скребет все, что не может от нее сбежать, переставляет и полирует мебель, без конца наводит красоту. Того и гляди зятя тоже обмахнет пыльной тряпкой.

Максу стало ясно: если он хочет с Русселем поладить, то отказываться от услуг мадам Паспарту нельзя.

– Замечательно. Как раз то, что мне нужно.

Руссель просиял: еще бы, так ловко провел щекотливые переговоры. Супруга будет в восторге.

– Нам надо отметить знакомство, – предложил он, направляясь к выходу. – Подождите здесь.

Тонто опять стал домогаться ноги Макса. Что побуждает маленьких собачонок так вожделеть человечьих конечностей? Нет ли здесь связи, пусть и весьма отдаленной, с неотразимой привлекательностью высоких женщин для мужчин-коротышек? А может быть, страсть Тонто объясняется еще ни разу не изведанной им близостью к молодой английской ноге? Макс снова стряхнул с себя пса и, чтобы отвлечь, бросил ему горбушку батона.

Руссель вернулся с бутылкой и торжественно вручил ее Максу.

– Marc de Provence[58]58
  Крепкая водка из виноградного жома.


[Закрыть], – объявил он. – Сам сделал.

Этикетки на бутылке не было, а внутри колыхалась густая, светло-коричневая, маслянистая на вид жидкость. Наверно, хорошо переносит транспортировку, подумал Макс. Они подняли бокалы за здоровье друг друга.

От первого же глотка на глаза навернулись слезы, гремучее пойло сразу напомнило Максу столь же отвратительный напиток из дядиного погреба.

– Скажите-ка, – обратился он к Русселю, – что вы думаете про наше вино, «Ле-Грифон»?

Тыльной стороной ладони Руссель утер рот, чтобы на губах не вздулись пузыри.

– Une triste histoire[59]59
  Грустная история (фр.).


[Закрыть], – промолвил он. – Готов признать, винишко малость простовато, малость неотесанное. – Он замолк, покачал головой и улыбнулся. – Нет, если начистоту, это мягко сказано. Наши остряки называют его jus de chaussette[60]60
  Вино из грязных носков (фр.).


[Закрыть]. Вообще-то, оно и впрямь никудышное. – Он еще отхлебнул своего marc и вздохнул. – И не сказать, чтобы к лозам не прикладывали рук. Пойдите поглядите на них. Ни единого сорняка, ни малейших признаков oidium – мучнистой росы, слыхали про такую напасть? Я эти лозы лелею как собственных детей. Нет, причина тут не в плохом уходе. – Он собрал пальцы в щепоть и выразительно потер: – Деньжат не хватает. Многие лозы уже утомились, состарились. Их давно пора заменить, но у вашего дяди не было возможности вкладывать средства в виноградники. Hélas[61]61
  Увы (фр.).


[Закрыть], в результате пострадало вино. – Горестно качая головой, он уставился вглубь бокала. – Я же не волшебник. Без яиц омлета не сделаешь.

Макс слегка удивился неожиданному упоминанию омлета в контексте виноградарства и вернул разговор в прежнее русло:

– В таком случае спешу вас обрадовать: я намерен пригласить специалиста – пусть осмотрит лозы, грозди и все прочее. Вызову ûnologue.

Руссель резко поднял голову:

– Это еще зачем?

Макс умиротворяюще, словно поглаживая воздух, замахал руками:

– Что вы, я вас нисколько не осуждаю. Вы делали все, что могли. Пусть специалист подскажет, как нам лучше действовать, я денег не пожалею. Ведь тогда мы сможем производить более качественное вино, и оба только выиграем. Согласитесь, стоящая затея?

Руссель потянулся за бутылкой, по его лицу Макс понял, что убедить упрямого фермера не удалось.

– Я обсудил эту идею с мэтром Озе. Она ее очень одобрила, – продолжал Макс. – Собственно, она сама намерена подыскать специалиста. Говорит, у нее много знакомых виноделов.

Услышав это, Руссель оттаял. Он глотнул marc, после чего охнул, как боксер, получивший удар в живот.

– Может, и правда идея неплохая. Просто я к ней не был готов. – Руссель поднял голову; лицо у него было цвета старой охры, а по лбу наискось тянулась белая полоса – от кепки. – Стало быть, виноградники вы хотите оставить. Это хорошо. Готовить умеете?

Макс покачал головой:

– Яичница с ветчиной, типичный английский завтрак. Вот, пожалуй, и все.

– На той неделе обязательно приходите к нам на ужин. Жена готовит civet[62]62
  Разновидность рагу (фр.).


[Закрыть] из дикого кабана, как положено, с кровью и красным вином – пальчики оближешь. Это вам не английская еда. – Он осклабился и надел кепку. – Знаете, как у нас говорят? Англичане убивают мясо дважды: сначала на охоте, а потом во время готовки. Drôle, n’est-ce pas?[63]63
  Потешно, правда? (фр.)


[Закрыть]

– Очень, – согласился Макс, – почти как «мой портной – богач».

Тут Руссель прямо-таки зашелся смехом и не мог успокоиться до самого порога. Знакомство началось на удивление славно, мысленно отметили оба.

Отойдя от хозяйского дома на безопасное расстояние, Руссель достал мобильник:

– Он говорит, что хочет вызвать сюда ûnologue, того спеца, которого вроде как вы ему подбираете. Это правда?

Постукивая пальцами по письменному столу, Натали Озе взглянула на часы. Сегодня она надеялась уйти из конторы пораньше, а тут перепуганный Руссель со своими заботами.

– Да, правда. Не беспокойтесь. Вам ничего не грозит. Он не собирается вас выгонять.

– Не знаю, не знаю. А вы думаете…

– Положитесь на меня, Руссель, – прервала она его, – я подберу человека понимающего и благожелательного.

– Ну, раз вы в этом уверены…

– Абсолютно уверена. Мне нужно идти.

И телефон отключился. Руссель пожал плечами: надо надеяться, она знает, что делает.

Макс ополоснул бокалы, едкий запах напитка был под стать его едкому вкусу. Один вечерок с бутылкой такого пойла навсегда выведет мозг из строя. Макс хотел было вылить остатки в раковину, но передумал и оставил для Русселя. Он же еще вернется. Пока что крестьянин ему нравился – уже большая удача. В городе соседи – это люди, с которыми иногда встречаешься в лифте. В деревне же с соседями сталкиваешься каждый божий день, здесь с ними необходимо ладить.

Тут он вспомнил про мадам Паспарту – наутро она уже явится в дом. Макс прошелся по комнатам, выбирая, откуда ей завтра начать уборку. А вдруг она такая же обидчивая, как Руссель? Не терпит, когда вмешиваются в ее работу? Может, надо проявить такт, пусть сама решает, что и как делать? Видит бог, выбор перед ней огромный. Макс остановился у рояля, на крышке которого лежал внушительный слой пыли и дохлых насекомых. Под косым лучом вечернего солнца серебряная рамка со старой фотографией Макса и дяди Генри казалась особенно потускнелой от времени и грязи. Макс поднял ее, чтобы рассмотреть получше, и тут с тыльной стороны карточки упал кусок ветхого бархата – под первой фотографией обнаружилась другая, а с нею – доселе неизвестная глава из жизни дяди Генри.

На втором снимке тоже был запечатлен дядя Генри, только совсем молодой. Он стоял возле какого-то грузовика, обхватив рукой за плечи красивую блондинку. Они прижимались друг к другу бедрами и улыбались прямо в объектив; женщина небрежно и в то же время уверенно, по-хозяйски, положила руку на грудь дяди Генри. Едва ли можно было сомневаться, что их отношения были более чем дружеские.

Макс повнимательнее всмотрелся в фотографию. Судя по одежде, парочка снялась летом. Судя по грузовику, вряд ли во Франции. Он поднес снимок к окну и разглядел еще кое-какие подробности: поблескивающее обручальное кольцо на руке у женщины, эмблему «шевроле» на капоте грузовика и даже номер машины, который Макс едва разобрал. Номер был калифорнийский. Что дядя Генри забыл в Калифорнии? Развлекался там с блондинками? Ишь, старый повеса.

Глава 7

Настало новое роскошное утро; опять пробежка, опять сложный акробатический этюд с душем на скользком полу ванной. Макс натянул шорты и майку; очень хотелось надеяться, что вчерашний хлеб еще можно разжевать. Тут он услышал шум подъезжающей машины и три властных гудка клаксона.

Макс сбежал вниз, открыл дверь и увидел старенький, но отполированный до блеска «рено», из багажника которого торчал обтянутый яркой тканью зад на двух крепких ногах. Обладательница зада вылезла из чрева машины и выпрямилась. В руках у нее был пылесос и пластмассовое ведро, которые она поставила на землю рядом с грудой швабр, щеток и чистящих средств. Это прибыла мадам Паспарту.

– Я вам не помешала? – спросила она и так энергично тряхнула Максу руку, будто собиралась ее оторвать. – Просто хотелось успеть до вашего завтрака. – Она вновь нырнула в «рено» и вынырнула с бумажным пакетом в руках. – Voilà. Еще теплые.

Макс поблагодарил ее и, нежно прижимая к груди пакет с круассанами, стал слушать монолог мадам Паспарту о современном состоянии французского хлеба (увы, он уже не тот, что прежде) и о нравственном облике дочери булочника (оставляющем желать много лучшего). Ответа от Макса явно не требовалось, и потому, помогая мадам Паспарту таскать ее снаряжение в дом, он мог не спеша изучать этот новый болтливый компонент его теперешней жизни и домашнего хозяйства.

Похоже, мадам уже перевалило за пятьдесят, но, несмотря на солидный возраст и солидную комплекцию, она еще не готова отказаться от молодежной одежды. Ярко и в обтяжку – таков стиль мадам Паспарту: оранжевая майка-безрукавка, бирюзовые, готовые лопнуть леггинсы и белоснежные теннисные туфли на неожиданно изящных ножках. Черные волосы подстрижены коротко, почти по-мужски, блестящие темные глаза с любопытством оглядывали кухню.

Вдруг она шумно вздохнула:

– Oh la la! Mais c’est un bordel[64]64
  О-ля-ля! Какой бардак! (фр.)


[Закрыть]. Сразу видно: здесь жил одинокий старик. – Она подбоченилась и осуждающе поджала губы: – Такому милому молодому человеку это не подходит. Всюду пыль! Наверняка и мыши есть. А может, и скорпионы! Quelle horreur[65]65
  Какой ужас (фр.).


[Закрыть].

Она набрала в чайник воды, чтобы сварить кофе, достала из шкафа чашку с блюдцем и тарелку, осмотрела их с большим подозрением и ополоснула.

Качая головой и горестно цокая языком, она вытерла пыль, пригласила Макса к столу и стала кормить его завтраком. Это было ему в новинку, однако очень понравилось. Пока он ел круассаны и пил кофе, словоизвержение мадам Паспарту не прерывалось ни на миг. Она наведет здесь порядок, ничего не упустит, начиная с экстракта лаванды (надежная защита от скорпионов) до мебельного лака и туалетной бумаги – месье Макс, без сомнения, предпочитает бумагу более изысканного белого цвета, а не простецкую розовую, верно? И все это время шла подготовка к штурму плиты, которую, с точки зрения мадам Паспарту, не чистили со времен Французской революции.

– Bon, – наконец заключила она, натягивая резиновые перчатки под цвет леггинсов. – К обеду здесь все преобразится, вот увидите. А теперь вам надо уйти. Не кружить же мне со шваброй вокруг вас. Это не уборка. Allez![66]66
  Ступайте! (фр.)


[Закрыть]

Чувствуя себя дошкольником, которым командует, в сущности, добрая, но властная воспитательница, Макс с великим удовольствием подчинился. Внутренний голос подсказывал ему, что мадам Паспарту окажется подлинным сокровищем, нужно только научиться умерять ее пыл.

Вчерашний визит Русселя сбил его с толку, и он отложил осмотр поместья. Теперь же, как всякому новоявленному землевладельцу, ему не терпелось обследовать свое имение, так что из кухни его изгнали очень кстати. В папке, которую ему вручила мэтр Озе, лежала копия plan cadastral – подробная карта местности со всеми особенностями ландшафта, причем каждый участок из двадцати гектаров, на которых стоял дом, был тщательно пронумерован. Прихватив с собой план, Макс вышел во двор и на минуту остановился, слушая стрекот кузнечиков и воркование голубей. Жара одеялом окутала его.

Впервые за все время нигде не было видно Русселя с его трактором. Окрест, куда ни глянь, простерлось зеленое море виноградных лоз – его собственных лоз, с внезапным волнением напомнил он себе. Сзади дома аллея кипарисов, лохматых и неухоженных, вела к теннисному корту. Когда-то, много лет назад, корт казался таким большим, сетка такой высокой… А теперь он будто съежился, превратился в запущенную площадку с облысевшим травяным покровом; сетка провисла, белая разметка на корте почти стерлась.

Макс двинулся дальше, к рядам виноградных лоз. Из-под ног поднимались клубы пыли. Плодородный слой был тонок, сух и покрыт сетью трещин, тем не менее лозы выглядели вполне здоровыми, на них уже начали формироваться виноградные кисти. Наклонившись, Макс сорвал пару виноградин и сунул в рот: горчат и битком набиты косточками. Пройдет еще немало недель, прежде чем они напьются солнца и станут сочными и спелыми, а чтобы получить из них приличное вино, понадобятся годы. Он ощутил, что в нем просыпается несвойственное ему прежде терпение, без которого не стать виноделом. Тут необходимы терпение и благоприятная погода. И еще ûnologue. Интересно, удалось Натали Озе найти энолога или нет?

Макс уже отошел на несколько сот метров от дома и вдруг наткнулся на низкую каменную стенку, отделявшую один участок от остальных. Сверившись с картой, он обнаружил, что земля за стенкой находится на границе его владений. Остальные участки расположены на равнине, а здесь виноградник спускается по пологому восточному склону и упирается в дорогу.

Перемахнув через стенку, Макс увидел, что и почва здесь совсем другая – вернее, ее почти нет. Структура верхнего слоя резко переменилась: если прежде это был песок с глиной, то здесь земля каменистая, сплошь покрытая колючими обломками известняка, ослепительно-белыми, теплыми на ощупь, – считай, мощная природная батарея, подумал Макс. Казалось, даже самым неприхотливым сорнякам и тем не найти тут пропитания. Однако же лозы выглядели сильными, листья ярко зеленели, грозди маленьких виноградин росли и наливались соком. Не забыть бы спросить ûnologue, почему лозы так хорошо себя чувствуют в столь суровых условиях.

Макс повернул назад к дому, и тут в кармане завибрировал мобильник. Макс сел на каменную кладку, чувствуя даже сквозь хлопчатобумажные шорты жар нагретого известняка.

– Как там у вас погода? – услышал он в трубке задумчивый голос Чарли. Таким вопросом северянин часто начинает разговор с южанином.

– Нормальная. Собирался написать тебе открытку. Помнишь бородатую шутку про путаницу в телеграмме? «Погода с нами. Жаль, что ты не прекрасная». У нас сейчас почти тридцать, солнце жарит вовсю. А в Лондоне?

– Не спрашивай. По-моему, у меня уже не ноги, а перепончатые, как у гуся, лапы. Слушай, похоже, в конце месяца мне удастся удрать отсюда на денек-другой. В Монте-Карло проходит международный симпозиум, посвященный перспективам элитной недвижимости. – Чарли пренебрежительно хмыкнул. – Представляю себе: кучка ловкачей сообща будет прикидывать, что именно можно впарить русским. Короче, меня отправляют представителем от «Бингам и Траут», вот я и решил потом заехать взглянуть на твой дворец.

– Здóрово, Чарли! Просто супер! Тебе тут очень понравится. Я предупрежу прислугу.

– Давай-давай. А что там с виноградом? Удалось подыскать винного знахаря?

– Представь себе, в воскресенье встречаюсь с человеком, у которого есть связи в этой сфере. Может, дело и выгорит.

– Гм. А чем сегодня собираешься заняться?

– Сейчас я в винограднике, знакомлюсь с виноградом. Еще надо немного прибрать во дворе. А потом, наверно, поеду в деревню обедать. Жизнь здесь не слишком бурная.

– Макс, скажи мне суровую правду. – Голос Чарли был почти серьезным. – У вас там в самом деле все так здорово?

Макс посмотрел поверх виноградников на отроги Люберона, на необъятный синий купол неба, подумал про здешнюю жизнь – без костюмов, собраний и мелкого интриганства, без дорожных пробок и загазованного воздуха.

– Да. В самом деле здорово, – твердо сказал он.

– Везунчик же ты, черт подери.

В оставшиеся предполуденные часы Макс разобрал хлам в сараях, прочистил засорившийся водосток в каменном bassin, составил список вещей, которые придется купить, чтобы вернуть двору прежний благопристойный вид, – секатор, грабли, какой-нибудь гербицид, машину мелкого гравия – помнится, его здесь называют grain de riz[67]67
  Рисовое зерно (фр.).


[Закрыть]. Никогда прежде у Макса не было своего дома, тем более настоящего загородного имения, и он теперь с удивлением отмечал, что хозяйственные хлопоты ему в радость. От запачканных при прочистке дренажа рук пахло как от застоялого, запущенного пруда. На ладонях уже вздувались пузыри: натер, пока собирал и таскал в сарай бесчисленные опавшие сучья – на дрова. Макс внес в список еще и пилу.

– Peuchère![68]68
  Ай-ай! (фр.)


[Закрыть] Под солнцем с непокрытой головой? Как только вы терпите? – изумилась мадам Паспарту и погрозила ему пальцем. – Хотите поджарить себе мозги?

Второй раз за это утро Макс почувствовал себя провинившимся малышом. К списку покупок добавилась летняя шляпа.

В полдень мадам Паспарту отбыла на обед. Но прежде она вызвала Макса в дом – на ревизию; он должен был удостовериться в эффективности ее усилий. Макс восхищенно ахал, охал и цокал языком при виде сверкающей чистотой плиты, отполированных до блеска медных кастрюль и безупречно надраенного каменного пола. Кухня действительно преобразилась.

– Да вы за одно утро горы своротили, – заключил он. – Блестящая работа.

Мадам Паспарту позволила себе понежиться минутку в лучах собственной славы, но затем скромность взяла свое:

– Bof[69]69
  Бросьте (фр.).


[Закрыть]. Это только начало. Зато теперь вы можете здесь кушать, не боясь отравиться. – Она с суровой укоризной покосилась на Макса: – Конечно, если есть что есть. Сейчас здесь даже крысе нечем поживиться. Корочка хлеба и та черствая. А обедать чем?

– Я думал съездить в деревенское кафе. Взять бифштекс с картошкой или что-нибудь еще в этом роде.

Ему снова погрозили пальцем:

– Attention[70]70
  Берегитесь (фр.).


[Закрыть]. В меню указано, что бифштекс говяжий, а на самом деле он из конины. Омлеты надежнее.

И мадам Паспарту уехала, пообещав вернуться позже.

Макс привел себя в порядок, сунул ключ от входной двери под стоявший во дворе горшок с геранью и покатил в деревню. Размышляя по дороге об омлете, почувствовал, что на обед ему требуется что-нибудь посытнее; он стал замечать, что в Провансе ему постоянно хочется есть, – и решил пообедать у Фанни.

Но не тут-то было. Фанни, désolée[71]71
  Огорченная (фр.).


[Закрыть], жала ему плечо, заглядывала в глаза, подчеркивая свое огорчение, но что она могла поделать? Наступила суббота, и, как часто бывает летом, ресторан целиком сняли под свадьбу. Пришлось разочарованному Максу топать в кафе.

Впрочем, омлет оказался великолепным, пышным и сочным, свежайший салат был заправлен вкусным соусом, а холодное розовое вино в pichet[72]72
  Кувшинчик (фр.).


[Закрыть] приятно бодрило. Сидя под тентом кафе, Макс мог во всех подробностях наблюдать торжество по другую сторону площади.

Иностранцев, с младых ногтей впитавших миф, будто по сдержанным, холодновато-вежливым парижанам можно судить о характере всех французов, поражает безудержное веселье провинциалов. На террасе у Фанни, кроме нескольких детей и взрослых, собралась преимущественно молодежь. Судя по гвалту, вина было вполне достаточно. То и дело раздавались взрывы смеха, обрывки тостов, прерываемых репликами и аплодисментами, и недружное пение «La Vie en rose»[73]73
  «Жизнь в розовом цвете» (фр.) – одна из самых популярных песен Эдит Пиаф.


[Закрыть]. Сначала солировал пожилой господин; одну руку он положил на плечо невесте, другой, с бокалом шампанского, дирижировал все ширившимся хором гостей.

Макс не спеша потягивал кофе и кальвадос; по телу, словно от хорошего транквилизатора, разливалось ощущение благости. До сих пор он не успел изведать чувство одиночества; вероятно, оно настигнет его позднее. Но сейчас, сидя под сияющим в синем небе солнцем и предвкушая завтрашнюю поездку вместе с Натали Озе, сытый Макс был вполне доволен жизнью. Закрыв глаза от слепящего света, он подставил лицо жарким лучам и отдался дреме.

Очнулся он от адского воя клаксонов. Площадь была забита машинами. По традиции на автомобильных антеннах, на боковых зеркалах, а у одного водителя даже на очках развевались белые, голубые или розовые шифоновые ленты. Непременное шумовое оформление превратило тихий мирный полдень в сущий бедлам. Сделав по площади круг почета, кавалькада двинулась прочь. Очевидно, здесь принято начинать медовый месяц с оглушительной какофонии.

Макс протер глаза; веки немного болели: видно, успели чуточку обгореть на солнце. На площади опять воцарились тишина и пустынность; жители закрывали ставни, готовясь к полуденному сну.

Вернувшись, Макс обнаружил, что мадам Паспарту со своим пылесосом орудуют в доме как одержимые. Оставив им поле битвы, Макс ретировался в сараи, где несколько часов пытался добиться хотя бы видимости порядка, разбирая сваленные вперемешку на земляном полу мешки с удобрениями, бочки из-под дизельного топлива и старые тракторные шины. Работа была тяжелая, грязная, мышцы ныли от непривычной нагрузки, и к семи часам он устал так, как давно не уставал. Налив себе бокал вина, он присел на край bassin и стал глядеть, как солнце медленно клонится к западу, а в небе вспыхивает огненно-розовое с лиловым отливом зарево.

Слишком измученный, чтобы даже думать о еде, Макс с наслаждением полежал в горячей ванне и, едва добравшись до постели, впал в блаженное забытье.