Текст книги "Семеро"

Минуту спустя Странника дергает от переизбытка нерастраченной энергии.

Рила зевает.

Потрох начинает храпеть – в глотку попадает воздух и колышет свободно свисающий кусок кожи, вызывая влажные вибрации.

Три фигуры вновь поворачиваются к ним, и с небольшим хлопком звук возвращается.

– Да. Так все останутся довольны. Потрох принесет вам еды, вы сможете поесть и отдохнуть, пока мы между собой обсудим наше положение из-за вашего прибытия.

– Ваше положение? – спрашивает Джем. – Есть проблема?

– Проблема? Нет. Не проблема. Даже близко не проблема. Не о чем беспокоиться, всего лишь пара вопросов, которые нам нужно решить, прежде чем понять, что с вами делать.

Стены темнеют, закрывая его, мужчина в цилиндре прикладывает руку ко рту, и его лицо принимает выражение шаловливого ребенка, пойманного у банки со сладостями.

Играет незамысловатая мелодия, и Потрох просыпается.

– Накорми наших гостей, – раздается голос из динамика. – Только со специального склада. Накорми их, Потрох, только со специального склада. Хорошо их накорми.

На какое-то время Потрох исчезает. Когда он возвращается, то в одной руке держит объемистый пластиковый мешок, а в другой – трубку с клапаном. Когда он кладет мешок на пол, тот отчетливо хлюпает.

Отработанными движениями Потрох прикрепляет другой конец трубки к разъему на мешке и протягивает ее.

– После вас, – буркает Джем.

Странник берет клапан и поднимает его на уровень глаза меча Дельты. Тот покорно открывается и изучает клапан. Затем бросает равнодушный взгляд на Странника и снова закрывается.

Странник удовлетворенно засовывает трубку в рот, и Потрох нажимает на мешок.

С другого конца начинает поступать густой желтоватый гель, поразительно похожий на жидкость, которая заполняет бочки. Потрох дожидается, пока на язык Страннику попадет изогнутая змейка пищи, прежде чем разжать хватку.

Странник закрывает рот. Смотрит на потолок, будто что-то ищет, затем глотает.

– И? – спрашивает Джем, удерживая Рилу, которая стремится захватить клапан.

Странник поднимает палец.

– Серьезно?

Странник кивает, и Джем отпускает Рилу.

Потрох вновь нажимает на мешок для нее, затем – для Джема.

– Это… это правда вкусно!

Рила опять тянется к клапану.

Они прикладываются по очереди, каждый раз всасывая так много неизвестной субстанции, что вскоре мешок опустошается, а три желудка довольно растягиваются.

Когда они заканчивают, Потрох уносит мешок, уходя через дверь, приоткрывшуюся ровно настолько, чтобы он сумел пройти.

Вскоре они садятся у стены. Джем бросает взгляд на Странника.

– Надеюсь, мы не пожалеем о том, что это съели.

Странник зевает.

Рила зевает.

– Полагаю, выбора у нас особо не было.

Рила начинает заваливаться, но Странник ее ловит и устраивает под боком.

Джем в панике хватается за живот.

– Думаешь, туда подмешали наркотики?

Странник хмурится, затем мотает головой.

– Но как ты можешь быть уверен?

Он борется с внезапным приступом зевоты.

– Мне тут не нравится. По крайней мере, один из нас должен оставаться на стреме.

Странник клюет носом.

– Думаю, это должен быть ты.

В уголки губ Странника закрадывается улыбка, а затем янтарные глаза закрываются.

– Ненавижу тебя, – шепчет Джем.

Он вертит в руках подзорную трубу, находя успокоение в ее свете. Он не уверен, но ему кажется, что стены начинают терять цвет. Они не становятся полностью прозрачными, но как-то меняются. Подступает следующий зевок, Джем его подавляет. Он думает о стимуляторах, которые ввел Страннику, и задумывается, перестали они действовать из-за возраста или поскольку были нейтрализованы более сильным веществом.

Следующий зевок остается незамеченным. А после еще одного Джем засыпает.

Тысячу сорок шесть лет назад

На запуске Массасси просыпается. Она сидит в кресле пилота, удобном, но не предназначенном для сна. Как долго она дремала? Она смотрит на окружающую ее сферу экранов, каждый из которых транслирует различные уголки ее безграничной Империи. Однако их все равно не хватает, чтобы осветить все актуальные новости, и поэтому картинки непрестанно мелькают, демонстрируя то, что кажется наиболее важным на данный момент, но тут же сменяясь новыми изображениями, и сфера поворачивается, а новая информация оказывается у нее перед глазами.

Давно она уже здесь сидит. Слишком давно. Ее чувства больше не сонастроены с экранами, как прежде, и глаза уже не видят, как раньше.

Массасси ругает себя. Она теряет сноровку. Но ничего страшного! У Альфы более чем достаточно сноровки, чтобы возглавить их всех, а Бета не позволит ему зайти слишком далеко.

Она уверена в своих новых творениях, но не настолько, чтобы не волноваться. После восстановления она пришла проверить их успехи, удостовериться, что они все понимают правильно.

Пока что она видит не совсем те цифры, на которые надеялась.

Разумеется, с тех пор, как к брату присоединился Бета, смертей стало меньше. И Империя в самом деле стабильна. Ситуация не ухудшается, но и не улучшается.

Похоже, она что-то упускает. Массасси не может ткнуть пальцем в причину, но ее творениям не хватает искры и инициативности. А еще ей не нравится, что они оба получили мужские тела. Разве она не должна оставить после себя что-то более приближенное к себе самой?

При этой мысли в голову ей закрадывается незнакомое прежде чувство – сомнение. Она осознает, что после создания Беты ей потребовалось больше времени для восстановления, чем после Альфы. Она слабеет. С каждым новым творением в ней остается все меньше сущности.

Однако несмотря на это, раз ей пришла в голову идея создания чего-то нового, она ее не оставит. Эта идея точит Массасси, когда та проходит через ежедневные неприятные процедуры, когда ожидает последних отчетов от Мир-Пятнадцатой, и не позволяет ей хоть немного поспать. На следующий день, менее чем через двадцать четыре часа, она находится в своей мастерской, ее уставшие конечности поддерживает тонкий экзоскелет, по левую руку стоит Бета, по правую – Альфа.

Она ощущает их возбуждение и любопытство – отражение ее собственных чувств. Они не спрашивают, что́ она делает, а она не объясняет. Их любовь безусловна. Она куда сильнее, чем любовь смертных, ибо Альфа и Бета обладают силой, подобной ее, а их эмоции осязаемы – они меняют мир вокруг. Их любовное внимание – сила настолько мощная, что Массасси чувствует, как проходит ее боль.

Без предисловий она приступает к следующему великому проекту. В Альфе она искала идеал, в Бете пыталась запечатлеть мудрость и практичность. Сейчас же она хочет создать что-то менее определенное, заложить желание добиваться большего, реплику своей собственной воли.

Под ее молотом обретает форму женское тело. Широкоплечее, крылатое, как и его братья, но с иными изгибами груди и бедер. Лицо смоделировано по подобию ее собственного, хотя Массасси признает, что это лишь приукрашенная художественная трактовка, опирающаяся на ностальгические воспоминания о том, как она выглядела в юности.

Она дает телу меч, равный мечу Альфы, и останавливается.

Ей не дает покоя чувство, что что-то не совсем правильно, но она слишком устала, чтобы определить, какое именно. Это может подождать до завтра.

Пока она плетется к своей постели, Альфа и Бета терпеливо идут позади.

На следующее утро Массасси остается такой же уставшей, ее тело – вялым, ее настроение – мрачным. Окинув свое творение свежим взглядом, она не находит во вчерашней работе ни одной ошибки, наоборот, она довольна. Массасси спрашивает мнения Альфы и Беты, и оба соглашаются, что работа безупречна. Разумеется, в их глазах все, что делает Массасси, – безупречно. Они не могут видеть иначе.

Довольная тем, что все готово, и смирившаяся с тем, что лучше чувствовать себя она уже не будет, неважно, как долго прождет, Массасси поднимает свою металлическую руку. Альфа и Бета запускают платформу, на которой она стоит, перемещая ее на минимально доступное расстояние от серебряной головы статуи. На ладони у Массасси открывается радужка, и она прикладывает руку к безжизненному лицу.

Массасси планирует наделить творение целеустремленностью, честолюбием и недовольством результатом, которое не позволит ни отдыхать, ни лениться. Но как только вытекает сущность, она понимает, что ее охватывают иные чувства. На поверхность всплывают непрошеные мысли о ее жизни, о том, как ее использовали, когда она была ребенком, как она работала на износ и никто не заботился ни о ее безопасности, ни о ее душевном здоровье. Этот мир, который она пытается спасти, суров и неблагодарен. А она зла, ох как она зла!

Эта злость течет сквозь ее новое творение, по мечу до тела и обратно, подобно прорвавшей дамбу реке. Массасси не в силах ее удержать, кажется, что сущность обрела собственную волю и заполоняет оболочку до краев, пока та не начинает излучать такой жар, что воздух светится и искажается.

Внезапно открываются три глаза, и Массасси тошно от того, что она видит. Она врезается спиной в Альфу, и тот услужливо подставляет руки. Она будто смотрит на более юную, идеальную версию себя, а это слишком больно.

Глаза Гаммы также, как и у Альфы, небесно-голубые, но холоднее – в них отражается негодование Массасси.

Если любовь Альфы и Беты – это поддержка, то взгляд Гаммы ощущается как удар клинком по лицу, как голос, вопящий, что она недостаточно хороша.

Она отворачивается, упокоивая голову на груди у Альфы, и тут же об этом жалеет, понимая, что это жест слабости, понимая, что Гамма это увидит. Загвоздка в том, что она действительно чувствует эту слабость, слабость и пустоту. Злость вела ее сквозь годы испытаний, и теперь перешла в Гамму, оставив ей лишь бледную тень себя.

Вот во что она превращается, понимает она, – в тень. В лужу – там, где раньше был океан.

– Это, – хрипит она, – ваша сестра, Гамма.

Услышав свое имя, Гамма выступает вперед, склоняясь так, что ее губы достигают ушей Массасси.

– Поднимайся, создательница, – произносит она голосом острым, как ее клинок. – Нам предстоит много работы.

Глава девятая

Веспер ходит туда-сюда, пока говорит. Козел с сокрушенным видом следует за ней.

Самаэль и Ищейка наблюдают за ними слушая. Они собрались, готовы отправляться и ждут только возвращения Нер. Однако той все нет и нет.

– Это была ошибка, – говорит Веспер. – Я положилась на Первого. Возможно, нам следовало остаться на «Покое капитана».

– Мы можем уйти.

– Нет, иначе мы не успеем добраться до места встречи. Нам предстоит еще много всего организовать, и даже Дженнер не сможет сделать все сам без моей помощи.

– Хочешь, узнаю, как скоро они собираются явиться?

Веспер кривится.

– Нет, это выставит нас слабыми, а Нер раскапризничается. Ты знаешь, как с ней бывает непросто.

– Да. Но она меня любит.

Веспер останавливается, уставившись на Самаэля.

– В таком случае она прекрасно это скрывает!

– Не от меня. Злость показала бы тебе то же самое, я уверен.

– Да, но она мой друг. По-моему, как-то неправильно применить меч против нее.

– Она не мучится такими угрызениями совести. Злость – такая же часть тебя, как глазные импланты Нер – часть ее. Я не вижу разницы.

– Разница во мне. Я не Нер. Я должна делать то, что считаю правильным. Помимо всего прочего, если меч заметит, что что-то не так, он мне скажет. А если нет, то у меня есть ты.

Самаэль кивает, а Ищейка счастливо машет хвостом.

– Хотя, знаешь, пойди и скажи им, чтобы были готовы, мы достаточно уже прождали.

Самаэль уходит ненадолго. Когда он возвращается, за ним следует Нер.

– Что ж, – говорит она, – Первому явно стоит поработать над навыками светской беседы, но вынуждена признать, он умеет продвигать свою точку зрения. – Она хмыкает, замечая беспокойство на лице у Веспер. – Мне правда необходимо произнести это вслух? Меня убедили помочь.

– Ты идешь с нами?

– В итоге да. Первый доставит вас туда, куда вам надо, пока остальные его фрагменты останутся здесь, чтобы посодействовать мне со сборами. Это тело больше не приспособлено к путешествиям, а ехать придется долго, и если мы собираемся сделать все правильно, то предстоит много работы… но я думаю, мы успеем к твоему собранию.

– Это хорошо. У Дивенбурга есть точно такое же право голоса, как и у остальных поселений.

Она замолкает.

– Нер, какого рода сделку ты заключила с Первым?

Зеленые глаза сужаются.

– Личную.

– Не уступила ли ты ему слишком многое? Он вынуждает пойти на весьма невыгодные соглашения.

Тело Нер замирает, и она, трясясь, хватается за ближайшую стену. Лишь через несколько секунд Веспер осознает, что та смеется.

– О, это бесподобно!

– Что именно?

– То, что ты предостерегаешь меня от наивности! – Смех прекращается, и глаза Нер вновь сужаются. – Можешь не учить меня жизни, девочка. Я в этих делах куда опытнее тебя. Что же до нашей сделки с Первым, скажу лишь, что мы пришли к соглашению, которое будет выгодно нам обоим.

– Надеюсь.

– Надежда для слабых и глупых. Мне надежда не нужна, да и тебе тоже. А теперь идите. Первый ждет вас на небесном корабле.

Веспер аккуратно обнимает Нер, отчего та удивленно фыркает.

– Будь осторожна, хорошо?

– Не волнуйся обо мне. Волнуйся лучше об объединении юга и подготовке к войне. Я не для того все эти годы сохраняла искусство некронеров и не давала умереть выжившим, чтобы какие-то гребаные бессмертные все это разрушили.

Так как на этом отрезке пути на корабле всего лишь два фрагмента Первого, транспорт кажется просторным. Но этого не могут оценить ни Веспер, ни Самаэль, поскольку оба забились в кабину пилота, предоставив грузовое отделение Ищейке и козлу в безраздельное пользование.

– Мы почти приехали, – объявляет Веспер, показывая вдаль. – Горн. Не могу дождаться, когда увижу, как он изменился с последнего раза.

– Ты хочешь туда? – спрашивает Первый.

– Да. Именно здесь мы начнем настоящие изменения.

Под ними простираются глинистые поля, чья жирная почва настолько осквернена, что пробивающиеся сквозь нее за ночь растения полностью вырастают за день и к его концу вновь умирают.

Птицы с бурыми телами и оранжевыми крыльями слетаются стаями и клюют семена, не зная, что те не переварятся и через несколько часов прорастут в птичий мозг.

За полями зияет лощина, а в ней – большой купол, сидящий как око в глазнице. Его вершина возвышается над краем лощины, открывая находящимся внутри вид на раскинувшийся пейзаж. Каркас купола из прозрачного пластекла образуют серебряные балки, а внутри видны круглые платформы для посетителей, каждая из которых соединена с переходами на более глубокий уровень.

Внутрь и наружу входят и выходят фигуры: устанавливают панели, монтируют крепления, ставят двери.

Небесный корабль всего раз пролетает над куполом и идет на посадку неподалеку от лощины.

Двигатели затихают, открывается люк, из него высовывается Веспер. Она видит, что к ним уже кто-то бежит. Худой мужчина в черном, на воротнике – серебряное око, на голове – седеющий куст рыжих волос. Ее давний друг, ее опора. Она смотрит на него, и напряжение слегка отпускает.

– Дженнер! – кричит она, маша ему.

Мужчина останавливается и поднимает в приветствии руку.

– Веспер?

– Конечно! А ты ожидал кого-то еще?

Он убирает пистолет, который ранее незаметно вынул.

– Этот корабль – он не из наших. Я ожидал увидеть какого-нибудь инферналя, но не тебя. – Он улыбается. – Наконец-то приятный сюрприз!

Она спрыгивает к нему.

– У меня есть кое-что для тебя, но тебе не понравится.

– Ясно.

– Но сперва расскажи мне, как тут идут дела.

Дженнер указывает на купол.

– Строительство главной конструкции практически завершено. Она водонепроницаема, воздухонепроницаема, и все переходы между секциями герметичны. Внутри еще много работы. Не над секциями – мы бы в полдня распылили и придали форму гелю, но у некоторых делегаций имеются… свои потребности.

– Важно, чтобы они чувствовали себя здесь комфортно.

– Комфорт я понимаю, но трупы? Лидер Костяных ткачей хочет, чтобы всех мертвых животных поставляли к ним в секцию. Не перебор ли это?

Веспер мотает головой.

– Нет. Так мы показываем, что все одинаково ценны. Если мы устроим здесь имперскую базу, это будет выглядеть так, будто здесь заправляет Империя. Я хочу, чтобы люди ощущали себя равными.

Взгляд Дженнера леденеет, из небесного корабля появляется Самаэль, а когда за ним вылезает Ищейка, снижается еще на пару градусов.

– Я так понимаю, сюрприз не в этом?

– Нет.

Из люка показывается гладкий черный шлем Первого.

Дженнер кивает.

– Значит, ты это сделала. Ты говорила, что собираешься, но я никогда особо не верил.

Первый легко приземляется рядом с ними. Смотрит на Дженнера.

– Я тебя знаю.

Дженнер лишь на мгновение оборачивается на безликое забрало и вновь возвращается к Веспер.

– Прости. Я не могу этого сделать, пока – не могу.

Веспер смотрит, как он шагает обратно к куполу, и кусает губы.

– Время выбрано неудачно, – говорит она Первому.

– Я ему не нравлюсь. Его тревожит мое присутствие.

– Разумеется, оно его тревожит! Ты же пленил его и допрашивал!

– Это одна… из возможных причин.

Она вздыхает:

– Пока что держись от него подальше, ладно? Я с ним поговорю.

– Пока что подчинюсь твоим желаниям.

– Хорошо.

Позади нее из корабля выпрыгивает козел и начинает принюхиваться к местной растительности.

– Что насчет меня? – спрашивает Самаэль.

Она вновь кусает губы.

– Лучше, чтобы ты тоже остался здесь, пока я не сообщу им неприятное известие.

Он кивает.

– Удачи.

Она уходит – и чем дольше раздумывает над предстоящими переговорами, тем медленнее становится ее шаг. Дженнер ушел недалеко. Он стоит на краю лощины и смотрит на купол и на рабочих, висящих на тросах в разных местах.

– Как только я увидел корабль, то сразу подумал, что на нем ты, – произносит он, не отрывая взгляда от купола. – Ты мне говорила о своих планах. Не то чтобы я этого не предвидел. – Он замолкает. – Но когда я вновь увидел Первого, узрел его своими глазами, я… я понял, что не готов. Передаю свою судьбу в твои руки.

Веспер качает головой.

– Не говори так. Я на тебя не злюсь. Вообще-то я хотела перед тобой извиниться.

– Передо мной?

– Да, за то, что поставила тебя в безвыходное положение, и я сейчас не про Первого.

Он слушает ее объяснение ситуации с Семерыми, что они охотятся на нее, чтобы разрушить ее мечту о новом мире, прежде чем она осуществится, и что, если он останется на ее стороне, то будет заклеймен предателем Империи, которую он любит. Пока она говорит, за ее плечом приоткрывается глаз и, щурясь, глядит на мужчину.

– Все в порядке, – произносит он, прежде чем она заканчивает. – Я уже знаю про Семерых.

Она изумленно распахивает глаза.

– Ты знаешь?!

– Хорошим был бы я Линзой, если бы не знал.

Он останавливается, с тщанием подбирая слова.

– Хотел бы я, чтобы все сложилось иначе, правда, но мое место здесь, и я исполню свой долг, какова бы ни была цена.

– Спасибо, – тепло отвечает она. – Не знаю, справилась бы я без тебя.

Его щеки бледнеют, и он кивает.

– Я тебе уже не нужен, Веспер, и больше не понадоблюсь. Ты уже далеко не та маленькая девочка, которую я встретил на холме много лет назад.

Оба на мгновение замолкают, напряжение между ними нарастает. Веспер понимает, насколько он сейчас близко: можно протянуть руку и коснуться. Между тем глаз продолжает с подозрением его оглядывать.

Наконец Веспер прочищает горло:

– Я хочу, чтобы ты знал: я собираюсь попробовать переговорить с Семерыми, когда они появятся. Если есть хоть какая-то возможность избежать кровопролития, я ею воспользуюсь. А теперь нам надо готовиться к битве. И для этого мне нужен стратег. Ты.

– Трудно строить планы, если мы не знаем, какая у нас будет армия.

– А нам известно, с какой армией нам предстоит столкнуться?

Дженнер кивает.

– Морем сюда не добраться, так что можно предположить, что они сгрузят транспорт и войска на берегу и остаток пути пройдут по суше. С ними дворец Альфы, так что у них будет база, откуда можно запускать артиллерию и обслуживать небесные корабли.

– Если мы хорошо укрепим свою оборону, то, по-моему, мы вполне сможем устоять против их армии, а еще я знаю, что у нас тоже есть небесные корабли, которые мы можем противопоставить имперским. Но если Альфа отправит в битву свой дворец, то не представляю, как мы вообще сможем ему противостоять. Если честно, то для тебя лучшим решением было бы рассредоточиться. Они бы годами тебя выслеживали, и не факт, что когда-нибудь нашли бы.

Веспер хмурится.

– Этого недостаточно. Если мы рассеемся здесь, то они выследят нас поодиночке. Наша единственная надежда в том, чтобы сражаться вместе.

– Думаешь, это возможно? Я видел личные дела, и бо́льшая часть этих людей привыкла командовать. Переговоры о мире – это одно, но почему ты думаешь, что тебя послушают, когда наступит время сражаться – а оно ведь непременно наступит?

– Об этом позабочусь я. Твоя забота – небесный дворец.

Он кивает.

– Мне нужны варианты, Дженнер.

Он снова кивает, избегая ее взгляда.

Веспер стоит на краю лощины, купол находится позади. Самаэль – за ее правым плечом, – Первый за левым. Козел застыл в драматичной позе где-то на середине скальной стены.

В лощине появляется группа узурпетов, полукровок, раздавшихся в размерах благодаря оскверняющему прикосновению Узурпатора. Этот отряд, в котором смешались мужчины и женщины, яро мчится в их направлении, подобно спущенным с привязи псам. Каждый примерно в два раза крупнее Веспер, каждый их бицепс – размером с ее голову.

Она наклоняется к Первому, максимально снижая голос при приближении зеленокожих гигантов:

– Я думала, что каждое новое поколение узурпетов меньше предыдущего.

– Это так. Тысяча Гвоздей… это исключение. Поэтому я их и позвал.

Бо́льшая часть в броне – снятой с транспорта обшивке, покорившейся перековке и прикрепленной к их коже. У многих с собой оружие ближнего боя, кое у кого стальные луки, а у одного – гарпунное ружье, выдранное с корабельной палубы.

Их предводительница не отличается размерами, но маленькой ее назвать точно нельзя. К ее лбу прибита пластина из черного металла, будто утекающая прочь от ее плоского носа, как если бы ее лицо было самолетным трапом. Из-под краев пластины выглядывают шрамы, свидетельствуя о старых ранах.

Она втыкает в землю трехметровую трубу, на конце которой болтается флаг со схематичным изображением зеленого черепа с гвоздями вместо зубов.

– Мы прийти, – басовито заявляет она.

– Да, – соглашается Веспер. – Добро пожаловать в Горн. Я Веспер, а это…

– Ты маленькое, – прерывает ее узурпет. – Я Плоская Башка. Думала, ты больше. – Она тыкает в Первого. – Этого мы знаем. Мы уважаем. – Тыкает в Самаэля. – Мы знаем Хозяев. Меньше уважаем, но уважаем. Тебя не знаю.

Веспер натягивает широкую улыбку.

– Именно поэтому мы здесь – чтобы поговорить и узнать друг друга. В Горне все равны.

Плоская Башка ржет, остальные ржут вместе с ней, и этот звук разносится по лощине.

– Мы не равны. А разговоры разговаривать – это долго. Хочу узнать твою руку.

Улыбка Веспер гаснет.

– Мою руку?

– Слова – это просто. Я хочу почувствовать правду твоей руки. – Она разминает пальцы и хрустит костяшками. – Давай. Пусть наши руки встретятся.

Веспер обменивается взглядом с глазом за ее плечом. Он не в восторге от увиденного.

– А мы не можем просто поговорить?

Плоская Башка хмурит лоб, и пластина отбрасывает тень на ее глаза.

– Руки!

– Ладно, хорошо… руки.

Веспер тоже разминает пальцы. На фоне пальцев узурпета они выглядят до ужаса нежными. Она раздумывает, не лучше ли будет отступить, чем познать унижение. В глубине души она надеется, что это просто предложение пожать руки, но в ножнах ворочается меч, намекая, что все-таки нет.

Веспер нерешительно подходит, и Плоская Башка в ожидании протягивает к ней ладонь.

Она делает еще один шаг, более уверенно, смиряясь с тем, что, наверное, будет очень больно, но зная, что даже кости со временем срастаются.

Глаз предупредительно поворачивается налево, и Первый приходит в движение. В воздухе мелькает размытое черное пятно, и инферналь, опередив Веспер, хватает протянутую руку Плоской Башки. Останавливается, давая полукровке время собраться, после чего заставляет ее медленно опуститься на колени.

– Ты меня знаешь. Я Первый, и у меня… соглашение с Веспер. Знай, что я ее рука, и я лишь одна из них.

Плоская Башка пытается сопротивляться, огромные мускулы ног дрожат от напряжения. Наконец она улыбается.

– Что ж. Теперь у тебя есть и наши руки. Они больше.

Первый отпускает ее и отходит за спину Веспер, которая предлагает свою руку узурпету.

Плоская Башка принимает помощь и поднимается.

– Мы пойдем за тобой.

– Спасибо, но я правда считаю нас равными, и мы способны вместе найти выход.

Плоская Башка сжимает ее руку, на удивление осторожно, затем забрасывает ее на плечо так же легко, как и плащ. Веспер выдыхает от изумления, но за радостным воем узурпета никто этого не слышит.

– Тысяча Гвоздей с Веспер!

Так они идут к куполу, и если сначала Веспер краснела от смущения, то теперь счастливо улыбается.

Веспер оглядывает выделенную ей комнату – небольшое, но функциональное, еще не обставленное пространство. Она пытается понять, что сюда нужно добавить, чтобы комнату можно было считать своей. На данный момент тут есть кровать из плотно пригнанных друг к другу кубов мутигеля, а ее вещи кучей сложены рядом с ними. Мало похоже на дом.

И все же, когда она пытается думать о доме, ни одна картинка, всплывающая в сознании, не подходит. Она помнит дом, в котором выросла, с его мириадами несовершенств и собственным характером. Она помнит свои безликие покои в Сияющем Граде. И то и другое ныне для нее утрачено.

Как бы то ни было, разум Веспер уплывает к горизонту; ее самые светлые воспоминания о Сияющем Граде относятся к тому времени, когда она смотрела на него издалека, когда он являлся окутанной великолепием тайной. И наоборот, самые светлые воспоминания о доме у нее появились, когда она рисковала жизнью на другом конце мира. Как только она возвращается домой или в Сияющий Град, ее начитает снедать тоска по путешествиям.

Она подходит к внешней стене и кладет на нее руку. От ее прикосновения пластекло становится прозрачным, открывая вид на край лощины и кусочек окружающего ландшафта. А еще на козла, который бродит на краю расселины по одному ему известным делам.

Рука остается лежать на пластекле, на которое она теперь облокачивается, наблюдая за идущим по извилистому краю козлом, размышляя о давних временах и свершениях.

Ее раздумья прерывает тихий звонок в дверь.

– Войдите.

Дверь отъезжает вбок, за ней стоит Дженнер. Он заходит и приветствует Веспер.

– Прости за столь бесцеремонное вторжение, но нам нужно кое-что обсудить.

Она кивает, внезапно начиная завидовать свободе козла.

– Давай.

– Ты уверена, что Тысяча Гвоздей тебе подчиняются?

– А что? Они уже что-то натворили?

– Пока нет, но в любой момент могут прибыть остальные делегации, и никто не ожидает их здесь увидеть. Пока не явился Орден Сломанных Клинков, мы полностью зависим от твоих с ними отношений. Если что-нибудь произойдет раньше, то у нас не будет людей, чтобы их сдержать.

– Все будет в порядке. Я с ними справлюсь.

Она пытается не слишком задумываться о том, с какой легкостью Плоская Башка закинула ее на плечо.

– Что-то еще?

– У нас есть и проблема поважнее. Распространились слухи, что приближаются Семеро. Мало кто готовится к битве, большинство намерено бежать. Мне поступают отчеты о том, что корабли, идущие на юг, перегружены, а масса людей собирает пожитки и уходит из своих поселений, расположенных между нами и берегом.

– Но это же хорошо, разве нет? Разве не ты говорил, что лучше всего будет рассредоточиться?

Дженнер неловко топчется на пороге.

– Я сказал, что это твой единственный шанс спастись. Я бы соврал, если бы сказал, что это их шанс. Это все еще лучший способ избежать Семерых, но существует множество других вариантов погибнуть, покинув защиту городов.

Веспер хмурится.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Некоторые из них – многие – идут сюда. Они надеются, что ты предоставишь им убежище.

– И они правы, – тут же отвечает она, – отдай распоряжения.

– Немедленно займусь. Ты уверена?

Она отворачивается от пластеклянной стены, убирает руку, позволяя поверхности снова затуманиться.

– Что такое? Что-то не так. Дженнер, тебя будто подменили.

– Я боялся, что ты захочешь защитить их всех. Но осознаешь ли ты масштабы? Тут много места, но это не город. У тебя полно вооруженных отрядов, которые не привыкли работать сообща, не говоря уже о том, чтобы вместе жить. Обстановка и так нестабильна. Если к этому мы добавим еще несколько тысяч отчаявшихся и оголодавших людей, то потеряем контроль. Война будет проиграна, еще даже не начавшись.

– Мы не можем просто так им отказать.

Дженнер с сочувствием смотрит на нее.

– Мир тебя не заслуживает, Веспер.

Оба краснеют, и он тихо, печально продолжает:

– Иногда, чтобы победить, ради высшего блага, нам приходится принимать трудные решения. Даже если это означает пожертвовать теми, кого мы любим.

Веспер мрачнеет, вспоминая прошлое.

– Я понимаю это лучше, чем ты можешь себе представить. Если будет нужно, если не останется другого выбора, я сделаю все ради победы. Стану монстром, если такова цена. Пока этого не произошло, мы делаем то, что правильно. Сообщи всем, что мы предоставим убежище нуждающимся. Согласуй с Первым. Надо использовать небесные корабли не только для битвы – пусть поставляют дополнительные припасы. Я поговорю с Тысячью Гвоздей и скажу им провожать людей и помогать тащить тяжести.

– Тысяча Гвоздей? Они едва ли лучше животных! Они с той же вероятностью перебьют их.

– Нет. Они гордые. Если они на что-то согласились, то выполнят это исправно.

Ее голос смягчается, и она вздыхает.

– Если мы хотим, чтобы все получилось, то все здесь должны научиться доверять друг другу, причем быстро. Единственный известный мне способ – это показать на собственном примере.

– Прости, но даже с дополнительными припасами и ресурсами у нас будет яблоку негде упасть, и так ты сократишь время, которое мы сможем продержаться, с месяцев до недель. А когда припасы станут заканчиваться, наши войска обратятся друг против друга. Ты вручишь победу Семерым.

– Если до этого дойдет. Я все еще надеюсь, что нам не придется сражаться.

Она замолкает, едва ли не проговорившись, затем трясет головой.

– Тебе дан приказ, Дженнер.

Он отрывисто салютует.

– Так точно.

Несколько минут она смотрит на то место, где он стоял, и прокручивает в голове разговор. От дурного предчувствия сводит живот – так сильно, что она ему почти поддается. Но не позволяет взять над собой верх.

Сомнения отброшены, ими она займется потом. Веспер берет меч, расправляет плечи и выходит из комнаты.