Текст книги "Застольные беседы"

Книга первая

{2}2
  Перевод сделан по изданию: Plutarchi Moralia/ Rec. et emend. С. Hubert. Lipsiae, 1938 (перепечатка – 1971). V. IV; далее цитируется как «Хуберт». Отклонения от этого текста оговариваются в дальнейших примечаниях. Сколько-нибудь подробного комментированного издания «Застольных бесед» не существует. Лишь в малой мере подспорьем для настоящего комментария могли служить примечания Ф. Бэббита (Plutarch's Moralia with an English translation by F. C. Babbit. London; Cambridge (Mass.); 1931 – 1948. V. 8–9) и – для I и II книг – работа: Abramowiczowna Z Komentarz krytyczny i egzegetyczny do Plutarcha. Torun, 1960.
  Комментарии к книгам I–VI составлены О. Л. Левинской, к книгам VII–IX – И. И. Ковалевой.


[Закрыть]

Есть, Сосий Сенекион, такая поговорка: «За винной чашей не терплю я мнамона»{3}3
  …не терплю я мнамона. – Anth. Lyr. V. II. P. 160. В поговорке и последующих объяснениях Плутарха обыгрывается исходное значение слова μνάμων, обозначавшего в некоторых греческих государствах должностных лиц, «в ведении которых хранение частных документов и копий судебных решений; к ним же должны направляться жалобы, и они же ведают судебными делами в их начальной ступени» (Аристотель. Политика, 1321 b 35). Буквально μνάμων (дорийская форма, аттическое μνήμων) – «помнящий», «памятливый».


[Закрыть]. Некоторые полагают, что это сказано против правоблюстителей как грубых и неприятных участников пирушки: ибо, как известно, сицилийские дорийцы называли правоблюстителя мнамоном. Другие же думают, что поговорка велит забывать, что говорят и как ведут себя твои сотоварищи за винной чашей: потому-то отеческие заветы и посвящают Дионису забвение и ферулу{4}4
  …забвение и ферулу… – Связь ферулы с образом Диониса очевидна: из стеблей этого растения (греч. νάρθηξ – «нартек») делались тирсы вакхантов – участников оргиастических празднеств, посвященных Дионису-Вакху, поэтому вакхантов именовали иногда ναρθηκοφόροι («нартеконосцы»); ср. обычное θυρσοφόροι – («тирсоносцы»). Связь Диониса и забвения (λήθη) можно объяснять лишь гипотетически: не исключено, что Плутарх намеренно допускает здесь двусмысленность, так как слово λήθη может быть воспринято и как имя собственное. Как таковое имя Λήθη – топоним мира мертвых; наиболее ранние источники показывают, что это вовсе не река (см. Anth. Lyr., ν. II, p. 109, fr. 126; Аристофан. Лягушки, 185; Платон, Государство, 621а); возможно, популярное представление о Лете как о реке или источнике воды забвения сложилось позднее. О связи загадочного «места Леты» (Λήθης τόπος), где обретаются души умерших, с образом Диониса в орфико-дионисийском комплексе представлений см.: Плутарх, Почему божество медлит с воздаянием, 22 (ВДИ, 1979, № 1); Слово утешения к жене, 10. В целом: Nilsson M. The Dionysiac mysteries of the Hellenistic and Roman age. Lund, 1957. P. 118 sq.; Nilsson M., Bd II, S. 220 sq.; RE, HalbBd XII (2), 2141 sq.


[Закрыть] – знак того, что надо либо ничего не вспоминать из допущенных кем-нибудь за вином нарушений благочиния, либо ограничиться самым легким наставительным воздействием{5}5
  …либо ничего не вспоминать… либо ограничиться самым легким наставительным воздействием. – Плутарх предпочитает рационалистически толковать связь Диониса и Леты как простую зависимость между вином и ослаблением памяти; истолковывая роль ферулы в культе Диониса, Плутарх обыгрывает другое применение стеблей этого растения: из них делались палки, часто применявшиеся учителями в качестве указки и «орудия воспитания».


[Закрыть]. Но ты и сам понимаешь, что если забвение дурного уже Еврипид признал делом мудрости{6}6
  …уже Еврипид признал делом мудрости… – Орест., 213.


[Закрыть], то забывать огулом все, что говорилось за вином, не только противоречит дружескому сближению участников застолья, но отвергается примером знаменитейших философов – Платона, Ксенофонта, Аристотеля, Спевсиппа, Эпикура, Притана, Иеронима, Диона Академика: все они сочли достойным труда записать речи, которые велись в симпосиях. Ты высказал мнение, что и нам следует собрать все заслуживающее этого из наших собеседований, происходивших и у вас в Риме и у нас в Греции за обеденным столом и за кубком. Взявшись за это, я уже послал тебе три книги, каждая из которых содержит десять вопросов; скоро пошлю и остальные, если ты найдешь посланное не совсем чуждым достоинству Муз и Диониса.

Вопрос I
Надо ли философствовать за вином

Участники беседы: Аристон, Плутарх, Кратон, Сосий Сенекион

1. На первом месте у нас стоит вопрос о философствовании за вином. Ты ведь помнишь, что в Афинах у нас как-то после обеда возник разговор о том, уместно ли, и в какой мере, за вином вести философские речи. Присутствовавший тогда Аристон воскликнул: «Ради богов, неужели есть люди, которые не уделяют философам место за пиршественным столом?» «Есть, друг мой, – ответил я, – и они еще высокомерно подшучивают, говоря, что философии, как матери семейства, не подобает выступать с застольными речами и что персы правы{7}7
  …персы правы… – Макробий, ставя этот же вопрос (Macr. Sat. VII 1, 3), указывает не на персов, а на парфян; ср. Ath. 145 d. Геродот, однако, говорит об ином обычае персов, «по которому устроители большого пиршества сажают с собой за стол своих наложниц и законных жен…» (V 18). Из дальнейшего текста Геродота явствует, что запрет на участие замужних женщин в пиршествах налагали македонцы. Известно, что таков же был обычай греков, и потому ссылка именно на персидские обычаи необязательна и вызывает недоумение у некоторых комментаторов (см.: Abramowiczowna Z. Komentarz krytyczny i egzegetyczny do Plutarha. Torun, 1960. S. 19).


[Закрыть], развлекаясь вином и плясками в обществе наложниц, а не жен. Так, полагают они, надлежит действовать и нам, привлекая к симпосию музыку и поэзию, но не тревожа философию, ибо и ей неуместно принимать участие в пиршественном веселье, и мы в этой обстановке не настроены соответствующим образом. Ведь и софист Исократ, когда его на пирушке попросили сказать что-нибудь, не нашел ничего больше, как следующее: «В чем я силен, это сейчас не ко времени, а что сейчас ко времени, в том я не силен».

2. Тут громко вмешался Кратон: «Клянусь Дионисом, Исократ прекрасно обосновал свой отказ, ведь иначе он развернул бы такие периоды, что разогнал бы из этого симпосия всех Харит{8}8
  …разогнал бы… всех Харит. – В метафорическом смысле – лишил бы пир привлекательности и радости. Хариты (лат. Gratiae – Грации) – дочери Зевса и океаниды Эвриномы, богини вечной юности и дружеского расположения; по Гесиоду, их три сестры: Эвфросина («Благая радость»), Аглая («Сияющая») и Талия («Цветущая») (Теогония, 907–911).


[Закрыть]. Но не одно и то же, исключать ли из симпосия риторику или исключать философию. У философии иное положение: ей, как учительнице жизни{9}9
  …ей, как учительнице жизни… – Макробий уточняет: философия на пиру могла бы оказать благотворное воздействие на тех, кто попал «в сети порока», воспитывая их и побуждая к лучшему рассказами о различных проявлениях добродетели (Macr. Sat. VII 1, 20 sq.). Именно в этом видели роль философии стоики: она как учительница жизни должна обучать не красноречию, но нравственности; так, стоику Мусонию приписываются такие слова: «Философия – это безупречная жизнь (καλοκαγαθίας έστιν έπιτήδευσις) и не что иное» (Stob. V. II. Р. 239, 28).


[Закрыть], подобает не чуждаться ни игры, ни какого-либо отрадного развлечения, но во все вносить меру и своевременность: иначе нам пришлось бы преградить доступ к застолью так же и благоразумию и справедливости, наглядно показывая тем самым нелепость высокомерного пренебрежения к философии. Итак, если бы нам довелось, уподобляясь гостеприимцам Ореста{10}10
  …уподобляясь гостеприимцам Ореста… – Согласно преданию, пришедший в Афины Орест не мог участвовать в исполнении священных обрядов, в частности совершать возлияния богам, разделять общую трапезу, так как был осквернен матереубийством. Правивший в Афинах Демофонт (по другой версии – его сыновья), не желая отказать Оресту в приеме, принял все меры предосторожности, чтобы оградить участников трапезы и богов от орестовой скверны; так, у Еврипида Орест рассказывает:
…обедДавали на столе отдельном; молчаВкушая пищу, те друзья и мнеУста сковали, чтобы не казалось,Что гость я пира и беседы их.Так и вина усладу равномерноВсем из отдельных черпали кратеров. (Ифигения в Тавриде, 951 сл.)   Даже венки, которые были на участниках трапезы, следовало по ее окончании надеть на кувшины, из которых каждый пил, но не посвящать их, по обычаю, в храм, поскольку они побывали с убийцей под одной кровлей. Предание об Оресте – попытка этиологического объяснения Праздника Кувшинов (Χόες), в частности тех его особенно-
  стей, которые присущи ему как празднику Поминовения. Ср. у Еврипида:
И слышу я: злосчастие моеПричиной стало местного обряда, –Поныне η силе там закон, чтоб чтилНарод Паллады «Кружек» торжество. (Там же, 957 сл.)   («Кружками» здесь переведено греч. χόες).


[Закрыть], молча есть и пить в законодательном собрании{11}11
  …молча есть и пить в законодательном собрании… – По свидетельству Аристотеля, законодательным собранием (θεσμοθετεϊον) называлось здание, где в древнейший период истории Афин собирались архонты-фесмофеты (θεσμοθέται, «законодатели») (Афинская полития, 3, 5). Где именно принимал Демофонт Ореста, предание не сообщает. Скорее всего, фесмофетей упоминается вне связи с историей Ореста – в противном случае это был бы анахронизм: по сведениям Аристотеля, должности архонтов-фесмофетов в то время еще не были учреждены (Афинская полития, 3, 4). По-видимому, Плутарх употребляет слово θεσμοθετεϊον как синоним «пританея» – помещения для встреч и торжественных обедов дежурных афинских правителей в классическую эпоху.


[Закрыть], то наша необщительность имела бы некоторое оправдание, вытекающее из обстановки; но если Дионис подлинно Лиэй-освободитель, и прежде всего отрешает от уз языки, предоставляя речам полную свободу, то было бы, полагаю, грубым неразумием именно там, где господствует свободоречие, лишиться наиболее необходимых речей. Ведь в философских рассуждениях мы разбираем и вопросы, касающиеся симпосиев, – какими качествами должны обладать их участники, каковы правила поведения за вином: как же нам из самих симпосиев устранять философию, будто бы она была неспособна подтвердить на деле то, чему она учит на словах».

3. На это ты заметил, что нет оснований возражать Кратону, но следует установить характер и направление философствования за вином, чтобы избегнуть той не лишенной остроумия насмешки, которую навлекают на себя спорщики, изощряющиеся в софистике:

 
Ныне спешите обедать, а там и к сраженью приступим{12}12
  «Ныне спешите обедать…» – Слова Агамемнона (Ил II 381), оторванные от контекста, превратились в насмешку, направленную против тех, кто кончает пир спором, а спор – кровавой дракой. Осуждение распущенности, царящей на пирах, – общее место позднеантичной литературы. Лукиан посвятил изображению такого пира целое произведение – «Пир, или Лапифы». Афиней, вслед за Плутархом, указывает на уместность этой стихотворной насмешки над теми, кто буйствует на пиру (Ath. 420 f).


[Закрыть], –
 

и призвал нас к обсуждению этих вопросов. Я высказал то мнение, что прежде всего надо учесть, каковы сами участники пиршества: если среди них большинство – люди ученые, Сократы, Федры, Павсании, Эриксимахи, как у Агатона, или Хармиды, Антисфены, Гермогены, как у Каллия, или другие, не уступающие этим, то мы предоставим им философствовать за кубком, сочетая Диониса с Музами в той же мере, что и с Нимфами{13}13
  …сочетая Диониса с Музами в той же мере, что и с Нимфами… – В метафорическом смысле – сочетая вино с ученой беседой и разбавляя его водой. Музы здесь – божества, покровительствующие не только искусствам, но и образованности вообще. Нимфы олицетворяют различные элементы природы, в том числе воду; собственно водные нимфы – наяды. Ср. АР, XI 49; Ath. 38 d. Вопрос IX книги III специально посвящен проблеме должного смешения вина.


[Закрыть]: ведь эти делают его милостивым и кротким для тела, а те – поистине отрадным и благодатным для души. Если даже в пиршестве участвует и несколько людей неученых, то и они среди большинства образованных, подобно согласным буквам в окружении гласных, приобщатся к некоему не совсем нечленораздельному звучанию и пониманию. Но если соберется множество таких людей, которым пение любой птицы, звучание любой струны, стук любой доски{14}14
  …пение любой птицы, звучание любой струны, стук любой доски… – Птиц специально обучали петь и говорить для развлечения пирующих. «Струной и деревом» именовал кифару стоик Зенон, подчеркивая тем самым, что только причастность «счету (λόγου), ритму (ρυθμού) и порядку (τάξεως)» превращает простой материал в музыкальный инструмент, способный издавать стройные звуки (см. SVF I 299; Plu. De virt. 443 A; De an. pr. 1029 F).


[Закрыть] приемлемее, чем голос философа, то в этих условиях надо последовать примеру Писистрата: когда у него возникли раздоры с сыновьями и он узнал, что его недруги злорадствуют по этому поводу, то, созвав народное собрание, объявил, что хотел образумить сыновей, но, видя, что они упорствуют, готов сам им уступить и последовать их требованиям. Вот так и философ в обществе собутыльников, для которых его речи недоступны, перестроится и снисходительно примет их времяпрепровождение, насколько оно не выходит из пределов благопристойности, понимая, что риторствуют люди в речах, а философствовать могут и в молчании, и в игре, и даже – Зевс свидетель – в насмешках, как направленных в других, так и метящих в них самих. Ведь если, как говорит Платон, «величайшая несправедливость – не будучи справедливым, казаться таким»{15}15
  «…не будучи справедливым, казаться таким…» – Слова Платона переданы почти точно; ср.: «Крайняя несправедливость – εσχάτη αδικία – казаться справедливым, не будучи таким» (Государство, 361 а). У Платона под εσχάτη αδικία подразумевается высшая степень виртуозности во владении «искусством» несправедливой жизни: «Совершенно несправедливому человеку следует изображать совершеннейшую справедливость, не лишая ее ни одной черточки… он владеет даром слова, чтобы переубедить, если раскроется что-нибудь из его несправедливых дел… он способен также применить насилие…» (там же). Аналогия Плутарха не вполне точна: искусство несправедливого человека состоит в умении показывать то, чего у него в действительности нет (справедливость), поэтому он своего рода «симулянт»; философ, напротив, скрывает то, чем он в действительности владеет (мудрость).


[Закрыть], то, с другой стороны, высшая мудрость – философствуя, не казаться философствующим и шуткой достигать серьезной цели{16}16
  …шуткой достигать серьезной цели. – Образцом для Плутарха служит Сократ, который вел свои философские беседы, «с кем-то разделяя праздничную попойку, а с кем-то – воинский строй или рыночную толчею» (Plu. An seni. 796 D). У Платона философские рассуждения нередко называются «забава» – παιδία (Федр, 265 с; Тимей, 59 с).


[Закрыть]. Подобно тому как у Еврипида менады без щита и меча ударами легких тирсов ранят нападающих на них{17}17
  …менады… ударами легких тирсов ранят нападающих на них… – Подразумеваются «Вакханки» Еврипида (736). Менада (греч. μαινάς – «неистовствующая», «исступленная») – именование вакханок, участниц оргиастических празднеств в честь Диониса-Вакха. Тирс – жезл самого Диониса-Вакха и вакхантов.


[Закрыть], так шутливые насмешки истинных философов глубоко затрагивают тех, кто не вовсе неуязвим, и производят на них то или иное необходимое воздействие.

4. Есть, полагаю я, и некий род рассказов, подходящих для симпосия: один дает история, другие можно почерпнуть в повседневной действительности. Многие из них содержат примеры, располагающие к философии, многие – к благочестию; они пробуждают ревность к мужественным и великодушным деяниям, к благородству и человечности. Кто, ненавязчиво используя эти рассказы, воспитывает пирующих, тот намного сократит дурную сторону опьянения. А вот те, кто по примеру гомеровской Елены{18}18
  Текст со слов А вот те, кто по примеру гомеровской Елены… – Образец аллегорического толкования следующих строк «Одиссеи»:
Умная мысль пробудилась тогда в благородной Елене:В чаши она круговые подлить вознамерилась сокуГорькоусладного, миротворящего, сердцу забвеньеБедствий дающего… (IV 219 сл.)

[Закрыть], которая приправляет вино чудесным зельем, примешивает к вину буглоссу{19}19
  Буглосса – это именование применяется к нескольким видам растений – Lycopsis или Anchusa arvensis, также Echium vulgare. Что именовалось «буглоссой» в античности, не вполне ясно. Ср. Плиний о буглоссе: «‹Трава›, похожая на бычий язык (так объясняется внутренняя форма слова (βουγλώσσα – ср. βοΰς «бык» и γλώσσα «язык». – О. Л), достоинство которой заключается в том, что, будучи добавлена в вино, она умножает радость в душе, и зовется она euphrosynum» (греч. ευφροσύνη – «радость», «веселье») (Plin. nat. XXV 81). Вербена – родовое название; возможно, речь идет о вербене лимонной, в листьях и цветах которой содержится эфирное масло приятного запаха. Адиант – название рода папоротников; здесь, возможно, имеется в виду Adiantum capillus Veneris («венерины волосы»). Плиний сообщает, что венок из адианта избавляет от головной боли (Plin. nat. XXII 64).


[Закрыть] и окропляет пол настоем вербены и адианта, чтобы сообщить пирующим благодушие и дружелюбное настроение, упускают из виду, что это сказание, пройдя длинный путь из Египта, завершилось пристойными и подобающими обстановке речами: Елена рассказывает угощаемым об Одиссее, что он,

 
Дерзкорешительный муж наконец предпринял и исполнил,
Тело свое беспощадно иссекши бичом недостойным.
 

Вот что, очевидно, и было «бесскорбным» и безбольным зельем – речь, созвучная наличным переживаниям и обстоятельствам. Философы, умеющие ценить изящную тонкость даже и тогда, когда они открыто философствуют, ведут свою речь, опираясь более на наглядную убедительность, чем на принудительную силу доказательств. Посмотри, как Платон в «Пире», рассуждая о последней цели, о высшем благе{20}20
  …о последней цели, о высшем благе… – «Последняя цель» (τέλος), «высшее благо» (πρώτον αγαθόν) наряду с αρετή («добродетель»), ευδαιμονία («счастье») и др. – устоявшиеся ко времени Плутарха философские термины для обозначения основных этических категорий. В каждой философской системе эти термины наполнялись различным содержанием. Термином τέλος обозначалось конечное совершенное состояние, которого должен был достигнуть человек; платоники понимали его как «уподобление богу» (όμοίωσις θεώ). См.: Альбин. Учебник платоновской философии, XXVIII 1. В учебниках философии и доксографиях времен Плутарха эти термины служили своего рода рубриками, по которым излагался материал, касающийся этических проблем. В «Пире» Платона нет специального рассуждения о «цели» и «благе». О них говорится в связи с характеристикой Эрота: Эрот стремится к красоте, которая тождественна благу; его τέλος – обладание благом. Плутарх, таким образом, подводит содержание платоновского диалога под «рубрики», принятые в современной ему доксографической литературе. Макробий более точно указывает главную тему диалога: «…в знаменитом “Пире” Платона… дается разнообразное и великолепное описание Эрота» (Macr. Sat. I 1, 3).


[Закрыть] и вообще о божественном, не напрягает доказательства, не уподобляется борцу, натирающему руки песком, чтобы сделать охват более цепким и неотвратимым, но увлекает собеседников доходчивыми предположениями, примерами и мифами{21}21
  …предположениями, примерами и мифами. – Таков сократовский способ ведения беседы, известный и по другим диалогам; в «Пире», например, рассказан миф о рождении Эрота от Пороса («Богатства») и Пении («Бедности») для иллюстрации философского тезиса о заключенном в Эроте единстве полноты обладания красотой и благом (в виде стремления к ним) и вечной нужды в красоте и благе (203 а – е).


[Закрыть].

5. Далее, сами изыскания должны представлять общий интерес, не вдаваться в утомительную мелочность в постановке обсуждаемых вопросов, чтобы не обременить и не отвратить менее склонных к отвлеченному умствованию. Ведь тела участников симпосия принято упражнять пляской и хороводами{22}22
  …пляской и хороводами… – Плутарх говорит о полезности этих занятий в физическом отношении (De san. 133 d); согласно Платону (Законы, 654 Ь), эти занятия полезны, потому что ритм и гармония формируют как тело, так и душу человека.


[Закрыть], если же мы заставим их сражаться в полном вооружении или метать диск, то это не только не доставит удовольствия, но и расстроит симпосий: подобно этому только легкие изыскания согласуются с обстановкой застолья, плодотворно возбуждая души, а речи, подобающие «спорщикам» и «заковырщикам»{23}23
  …«спорщикам» и «заковырщикам»… – Vorsokr. 68, В 150. Возможно, сказано о софистах. Ср. у Страбона: «Эратосфен говорит, что он не видит, как перевести это исследование на деловую почву, – получается лишь исследование в стиле› тех, кого Демокрит называет “спорщиками”» (I 4, 7); у Климента Александрийского: «Некоторые, подстрекая самих себя, силятся уснастить свои речи клеветой, выискивая спорные каверзные вопросы, – охотники за словечками, ревнители ухищрений, “спорщики” и “заковырщики”» (Лурье, с. 204). Как видно, некогда сказанное Демокритом о софистах «старых» подходило и для характеристики софистов следующих поколений.


[Закрыть], о которых говорит Демокрит, надо отбросить, ибо они утомляют и самих спорящих сложностью и темнотой поднятых вопросов и докучают всем присутствующим. Беседа должна быть столь же общим достоянием пирующих, как и вино. А те, кто выдвигает такие неудоборазрешимые вопросы, ничем не предупредительнее в общении, чем эзоповские журавль и лиса: лиса, размазав жидкую кашу по поверхности плоского камня, вместо того чтобы угостить журавля, поставила его в смешное положение, ибо каша в таком виде была недоступна для его тонкого клюва. Журавль, в свою очередь пригласив лису на обед, подал угощение в узкогорлом кувшине, так что сам мог без затруднений доставать еду своим длинным клювом, а лиса была не в состоянии воспользоваться предоставленной ей долей. Так и философы, погружаясь за столом в диалектические тонкости, докучают остальным, которые не могут за ними следовать, и те в свою очередь обращаются к каким-то песенкам, пустой болтовне, пошлым и площадным речам: забыта цель застольного общения, и Дионис в обиде. Когда Фриних и Эсхил{24}24
  Когда Фриних и Эсхил… – Это объяснение этиологии известной поговорки соответствует аристотелевской теории развития трагедии из культа Диониса, не отвергаемой и современной наукой. Эсхил и Фриних оказываются как бы реформаторами трагедии, отойдя от традиционного действа с главным лицом – Дионисом и обратившись к мифам и сюжетам, не имеющим отношения к образу этого бога.


[Закрыть] стали вводить в трагедию мифы и страсти, им говорили: «При чем здесь Дионис?» Так и мне часто приходилось сказать тем, кто навязывает симпосиям софистические ухищрения: «Дружище, при чем здесь Дионис?» Распевать так называемые сколии вокруг винной чаши, возложив на себя венки, которые знаменуют освобождающую силу бога{25}25
  Распевать так называемые сколии… возложив на себя венки, которые знаменуют освобождающую силу бога… – Венки на пиршествах надевались после трапезы в знак перехода к винопитию и, следовательно, к почитанию бога вина.


[Закрыть], это, может быть и ‹не самое яркое проявление дружественных взаимоотношений пирующих, но не чуждо ни Музам, ни Дионису; а вот вдаваться в запутанные словопрения – и›{26}26
  Текст в этом месте испорчен. Переводчик принимает чтение Хуберта.


[Закрыть] некрасиво и не подобает симпосию. Что же касается самих сколиев{27}27
  Сколии (σκόλια) – застольные песни, пестрые метрически и содержательно, часто импровизации. Подборку сколиев см. Ath. 694 с sq.; PLG, ν. III, p. 643–645. Сохранившиеся сведения о сколиях – из поздних источников, за исключением данного Плутархова рассуждения. Смысл названия «сколии» был, видимо, темен уже в античности. По Плутарху, он объясняется двояко – либо трудностью исполнения, требующего музыкальных навыков, либо запутанностью выбора следующего исполнителя. Оба объяснения ориентированы на семантику прилагательного σκόλιος, к которому, скорее всего, действительно восходит название сколиев: 1) «кривой», «извилистый», «запутанный»; 2) «трудный», «прихотливый» – переносное значение. Ср. также Sch. Grg. 451 е; Ath. 694 а. У античных схолиастов есть и такое объяснение: сколии именуются так «по противоположности» (έκ του εναντίου), ибо в действительности очень просты (ευκολα; άπλα) (см. Sch. Ar. Vesp. 1239). О сколиях в целом – RE, HalbBd XV 558 sq.


[Закрыть], то их название – «кривые песни» – объясняют не их случайным и пестрым содержанием, а тем, что первоначально все участники пира исполняли хором пеан, прославляющий бога, в дальнейшем же стали передавать по порядку от одного другому миртовую ветвь, называемую эсаком{28}28
  …миртовую ветвь, называемую эсаком… – По определению Гесихия, эсак (αί'σακος) – «ветвь лавра, которую держат в руках исполняющие гимны к богам» (Hsch. s. ν. αϊσακος, ср. EM, s. v. αϊ-τακος). Скорее всего, некогда сакральная функция лавровой (или миртовой) ветви уже в античности стала переосмысляться рационалистически как простой знак очередности в пении. Это толкование основано на этимологическом сближении αϊσακος с άδειν («петь»), что современные этимологи не подтверждают. Есть также указание, что «под эсак» пели сколии те, кто не мог аккомпанировать себе на лире (Sch. Ar. Vesp. 1239).


[Закрыть], вероятно, в знак очередности в пении. Вместе с тем передавалась и лира, и кто имел музыкальное образование пел в сопровождении лиры, а далекие от Муз пропускали свою очередь – отсюда и название сколиев, указывающее на то, что пение – дело нелегкое и необщедоступное. Некоторые же говорят, что миртовая ветвь переходила не от соседа к соседу, а от одного застольного ложа к другому: спевший первым передавал ее первому возлежавшему на втором ложе, тот – первому на третьем; затем, в такой же последовательности, очередь переходила к занимавшим вторые места на ложах, и так далее, и этот извилистый путь миртовой ветви и дал повод, согласно такому объяснению, к возникновению названия сколиев.

Вопрос II
Должен ли хозяин дома указывать угощаемым их места за столом или предоставить выбор места им самим

Участники беседы: Тимон, отец Плутарха, Плутарх, Ламприй и другие

1. Мой брат Тимон устраивал большой прием. Среди приглашенных были и чужеземцы и граждане, родные и близкие, вообще самые различные люди, и Тимон просил всех располагаться и выбирать себе место на застольном ложе, где кому угодно. Когда собралось уже много гостей, в дверях пиршественного помещения появился, как щеголь из комедии{29}29
  …как щеголь… – Словом «щеголь» переведено греч. εύπά-ρυφος, «окрашенный пурпуром» – об одежде, а метонимически о тех, кто одет с вызывающей роскошью; в новоаттической комедии – примета неотесанного скоробогатея, часто из вольноотпущенников. Специфику этого социально-психологического типа, ставшего и комедийным, подметил Аристотель: если богатых характеризуют высокомерие и надменность, то «люди, недавно разбогатевшие, обладают всеми пороками в большей и худшей степени, потому что быть вновь разбогатевшим значит быть как бы невоспитанным богачом» (Аристотель. Риторика, 1391 а 14).


[Закрыть], какой-то гость, в чрезмерно роскошной одежде которого и сопровождавшем его множестве рабов виден был недостаток благовоспитанности. Окинув взглядом присутствующих, он не пожелал войти и удалился. Многие побежали за ним вдогонку, но он заявил, что для него уже не остается в зале достойного места. Тут гости, среди которых иные уже успели в меру выпить, с громким смехом проводили его пожеланием – по Еврипиду –

 
На радость и на счастье сей покинуть дом{30}30
  TGF, F, Fr. 449.


[Закрыть].
 

2. Когда же обеденная часть приема подошла к концу{31}31
  …обеденная часть приема подошла к концу… – Т. е. началась послеобеденная выпивка.


[Закрыть], отец, окликнув меня издали со своего места, сказал: «Мы с Тимоном выбрали тебя судьей в нашем споре. Я все попрекаю Тимона по поводу случая с этим гостем. Ведь если бы места на ложах были заранее распределены, как я и советовал, то нам не пришлось бы держать ответ за порядок перед этим мастером:

 
Строить на битвы и быстрых коней и мужей щитоносцев{32}32
  Цитата из «Илиады» (II 554), где речь идет о мастерстве предводителя войска Менесфея.


[Закрыть].
 

Передают же о консуле Эмилии Павле{33}33
  Плутарх, Эмилий Павел, 28.


[Закрыть], что он после победы над Персеем в Македонии проводил пиршества, поражавшие и своей роскошью и замечательно продуманным распорядком, говоря, что, кто умеет расположить войско мощным построением, тот умеет и построить симпосий наиболее приятным образом, ибо в том и другом случае необходима благоупорядоченность. И Гомер называет выдающихся царственных мужей строителями рати{34}34
  …Гомер называет выдающихся царственных мужей строителями рати. – Например, Агамемнона и Менелая (Ил. I 16).


[Закрыть]. Да и вы, философы, говорите, что великий бог превратил беспорядочность в мировой порядок, ничего не убавив и ничего не прибавив к сущности вещей, и, поставив каждую вещь на подобающее ей место, привел природу от беспорядочности к прекраснейшему образу{35}35
  …привел природу от беспорядочности к прекраснейшему образу. – Аллюзия на описание процесса создания Вселенной в «Тимее» Платона. Ср. Plu. De an. pr. 1014 В sq.


[Закрыть]. Но если все это более глубокое и важное мы узнаем от вас, то и сами можем усмотреть, что в деле устройства пира нельзя достигнуть чего-либо благоутешного и достойного свободных людей, не сообщив ему упорядоченности. Отсюда понятно, что смешно было бы, если бы мы, возложив на поваров и застольных служителей всю заботу о том, что подать на первое блюдо, что на второе, что на закуску, и даже, господи, заботу о благовониях, о венках, о кифаристке, о надлежащем порядке для всего этого, стали бы угощать приглашенных, разместив их в случайном порядке, без внимания к их возрасту, общественному положению и другим подобным обстоятельствам; необходимо установить пристойный чин, который воздаст почет старшему, в уважении к нему воспитает младшего, а для самого учредителя будет упражнением в чувстве и понимании приличия. Ведь предоставляется же более почтенному особое место, когда в собрании приходится сидеть или стоять: почему же лишать его этого преимущества при возлежании за обеденными столами? Да и здравицу угощающий произнесет прежде за старшего, чем за других, нельзя, значит, пренебрегать этим различием и в назначении угощаемым мест за столами, чтобы не превратить симпосий с самого начала в какой-то, как говорится, «единый Микон»{36}36
  …«единый Микон». – Объяснение Страбона: «Микон – это остров, под которым, согласно мифу, погребены последние гиганты, истребленные Гераклом. Отсюда пошла пословица «Все под один Микон» – о тех, кто подводит даже различные по природе вещи под один заголовок» (X 5, 9); Paroemiographi, I 122; 445.


[Закрыть]. Так обосновал отец свое мнение.

3. Брат же сказал, что у него нет притязания быть умнее Бианта, который отказался от третейского разбирательства у двух своих друзей, и выступить судьей стольких близких и стольких товарищей, притом не в денежном деле, а в вопросе об их личном достоинстве, как будто пригласив их к себе не из дружеских чувств, а чтобы досадить кому-либо. «Странно, – сказал он, – поступил вошедший и в поговорку Менелай, явившись без приглашения на совет вождей{37}37
  …явившись без приглашения на совет вождей… – У Гомера Менелай действительно приходит на совет по своей воле, но там нет и намека на предосудительность такого поступка (Ил. II 408).


[Закрыть], но еще более странно, принимая гостей, присваивать себе, помимо их согласия, положение судьи и распорядителя, решающего вопрос о том, кто из них выше или ниже кого по достоинству: ведь они не выступают на состязании, а пришли на обед. Да и нелегкая задача такая оценка, если одни выделяются по возрасту, другие по общественному положению, третьи по дружеской близости, четвертые по родству. В подобных условиях приходится как бы разрабатывать в разговоре отвлеченный вопрос (υπόθεσιζ), прибегая к таким пособиям, как «Топика» Аристотеля или «Решающие умозаключения» Фрасимаха, но ничего полезного этот труд не даст, и его единственным плодом будет перенос к симпосию пустой славы{38}38
  …перенос к симпосию пустой славы… – Т. е. решение вопроса о достоинствах гостей превратится в риторическое упражнение, которое только разовьет способности беседующих к политическому (на площади) и торжественному (в театре) красноречию. В «Топике» Аристотеля собраны всевозможные способы умозаключений по вопросу: «Которая из двух вещей предпочтительнее или лучше?» (кн. III, гл. 1–3). Плутарх здесь именует сочинение Аристотеля не Τοπικά, как принято, а Τόποι, пользуясь случаем поиграть словом τόπος, которое может означать как «общее место» (термин риторики и логики), так и просто «место», в том числе место за столом. О Фрасимахе см. Vorsokr. 85, В 7.


[Закрыть], приобретаемой на площади и в театре. Вместо того чтобы застольным общением заглушить чуждые ему страсти, мы возбудим высокомерную ревность, которую, полагаю я, надо гораздо усерднее изгонять из души, чем смывать грязь с ног, вступая в чистосердечную и непринужденную застольную беседу. Неужели мы, пытаясь устранить всякую неприязнь, которая могла возникнуть между приглашенными вследствие какого-нибудь случайного столкновения, станем в то же время разжигать в них честолюбие, принижая одних и возвеличивая других? Но если за почетным местом возлежания последуют еще повторные здравицы, особливые подачи, обращения с хвалебными речами, то симпосий окончательно превратится из дружеского в начальственный; если же во всем прочем мы будем соблюдать равенство между пирующими, то почему нам не начать с того, чтобы предложить приглашенным попросту, без чванства, выбрать себе любое место: пусть каждый уже в дверях сразу увидит, что пришел на демократический обед, что здесь нет какого-то акрополя для избранных{39}39
  …нет какого-то акрополя для избранных… – Слово «акрополь» употребляется здесь метафорически; прямое значение – «верхний город» (ακρόπολις), самое высокое и важное место в городе, общественно-политический и культовый центр.


[Закрыть], расположившись в котором богач будет с пренебрежением взирать на менее состоятельных».

4. Выслушав и это, присутствующие стали требовать заключительного суждения. Я ответил, что принимаю на себя обязанность не судьи, а только примирителя, и пойду по срединному пути. «Угощая молодых людей, сограждан и сверстников, – сказал я, – можно, как предлагает Тимон, предоставить им располагаться попросту и без чинов каждому на любом месте, запасшись уступчивостью как лучшей опорой в дружеском общении; если же мы ведем философскую беседу в присутствии чужеземных гостей, старцев или начальствующих, то уравнительное безразличие, опасаюсь я, преградив высокомерию главный вход, откроет для него боковую дверь{40}40
  …преградив… главный вход, откроет… боковую дверь. – Очевидно, поговорка. Ср. русск. «Ты его в дверь, а он в окно».


[Закрыть]. В этих условиях надо считаться и с дружеской близостью, и с общепринятыми обычаями. Иначе нам пришлось бы отказаться и от здравиц, и от приветственных речей, с которыми мы обращаемся ведь не к любому без разбора, а к тем, кого уместно почтить

 
Местом, и брашном, и кубками полными в пиршествах общих, –
 

как говорит эллинский царь{41}41
  …как говорит эллинский царь… – Очевидно, контаминация: цитируемые слова взяты из речи троянца Гектора (Ил. VIII 162); эллинский царь Агамемнон говорит об обедах в честь старейшин, не упоминая о местах. Ср. также цитируемые слова, вложенные в уста ликийца Сарпедона (там же, XII 311).


[Закрыть], упоминая место на пиршестве как главную почесть. Похвалим мы и Алкиноя, который усаживает гостя рядом с собой,

 
                    повелев уступить Лаодаму{42}42
  Од. VII 170 сл.


[Закрыть],
Сыну любимому, подле сидевшему, место пришельцу, –
 

красивый и человеколюбивый поступок – усадить на почетное место пришельца, просящего о покровительстве. Соблюдают это отличие и боги: Посидон, прибыв последним на собрание, «сел посредине бессмертных»{43}43
  Ил. XXI 5. Там эти слова означают только, что Посидон занял место среди богов, и не указывают на какой-то особый характер этого места.


[Закрыть], как на подобающем ему месте. И Афине принадлежит особое, ближайшее к Зевсу место – это мимоходом отмечает и Гомер, там, где говорит о Фетиде:

 
Села Фетида близ Зевса отца: уступила Афина{44}44
  Ил. XXIV 100.


[Закрыть].
 

Пиндар же и прямо говорит об этом:

 
Та, что с огнедышащим перуном рядом восседает{45}45
  Пиндар, фр., 146.


[Закрыть].
 

Тимон, вероятно, скажет, что не следует, уделяя почесть одному, отнимать ее у прочих. Но, скорее, он сам поступает подобным образом: ибо отнимает чужое тот, кто принадлежащее одному (принадлежит же каждому то, что соответствует его достоинству) превращает в общее достояние, так что отличие, подобающее доблести, происхождению, гражданским заслугам и тому подобному, присваивает себе превзошедший других в быстроте бега и пронырливости{46}46
  …превзошедший других в быстроте бега и пронырливости. – Говорящий представляет предложенную предыдущим собеседником идею «демократического» обеда в несколько искаженном виде, однако рисуемые им последствия «демократически» устроенного обеда во многом перекликаются с платоновской картиной демократического строя, где каждый пользуется полной свободой и «возможностью делать что хочешь»; при этом строе нет «должного управления» и существует «своеобразное равенство, уравнивающее равных и неравных» (Платон. Государство, 557 b; 558 с). Предлагаемое устройство обеда с учетом «достоинства» каждого имеет «аристократический» характер, ибо основано на признании отличия как в доблести, так и в родовитости и гражданском положении. Очевидно, что за словами говорящего стоит идея «равенства по достоинству» как противоположного «уравнительному», арифметическому равенству. О двух видах равенства в связи с понятием справедливости.


[Закрыть]. Желая избегнуть обвинения в невежливости к приглашенным, Тимон в действительности навлекает на себя таковое: он обижает их, лишая каждого подобающей ему почести. Мне же задача провести надлежащее различение не представляется слишком трудной. Во-первых, не так часто бывает среди одновременно приглашенных много соперничающих между собой по достоинству; затем, есть много мест, считающихся почетными, и это дает возможность удачно распределить их, уделив этому должное внимание: тому можно угодить первым местом, тому – средним, тому – ближайшим к хозяину, тому – рядом с близким другом или с учителем; другие оценят гостеприимство и дружественное времяпрепровождение больше, чем какое-либо почетное место. Если же окажутся среди приглашенных два соперника равного достоинства, и притом неуступчивые, то я прибегаю к такой хитрости: располагаю на самом почетном месте отца одного из них, или деда, или тестя, или дядю, или кого-либо пользующегося особым уважением этого гостя. Пользуюсь при этом одним из Гомеровых поучительных примеров: ведь в «Илиаде»{47}47
  Ил. XXII 534.


[Закрыть], когда у Менелая и Антилоха возникает спор о втором месте в конском ристании и Ахилл, видя это, боится, как бы спор не перешел в гневную ссору, он изъявляет намерение отдать вторую награду другому участнику состязания, на словах объясняя это сочувствием к Евмелу и желанием воздать ему почесть, в действительности же стремясь устранить причину возникшего препирательства».

5. Едва я договорил, как Ламприй, который по своему обыкновению сидел поодаль на приставном ложе, громко обратился к присутствующим с вопросом, позволят ли ему образумить сумасбродствующего судью; и когда все единогласно предоставили ему свободу высказаться безо всякой пощады, подхватил: «Да кто же стал бы щадить философа, который на симпосии устраивает смотр знатности, богатства, гражданских заслуг и предлагает порядок выступлений, словно на амфиктионийском представительном собрании{48}48
  …словно на амфиктионийском представительном собрании… – Амфиктиония – религиозно-политический союз племен и городов, создаваемый с целью совместного отправления культа в общем святилище, охраны его и распоряжения казной. Амфиктионии играли важную роль в политической и религиозной жизни греческих государств в классическую и эллинистическую эпоху, но во времена Плутарха роль амфиктионий была уже незначительной.


[Закрыть], не давая нам хотя бы за вином избегнуть спесивого местничества? Размещение приглашенных должно не почет им оказать, а доставить удовольствие, и поэтому надо принимать во внимание не достоинства каждого гостя, а их склонности и взаимоотношения, как это бывает и в других случаях, когда приходится собрать нечто единое из различных частей. Ведь зодчий отдает предпочтение аттическому или лаконскому камню перед варварским не потому, что считает его более благородным, и живописец не уделяет первое место самой дорогой краске, и кораблестроитель выбирает истмийскую сосну или критский кипарис не за их знатность: все они распоряжаются таким образом, чтобы из прилаженных одна к другой частей получить красивое и удовлетворяющее своему назначению целое. Посмотри и на то, как бог, которого Пиндар назвал величайшим мастером{49}49
  …бог, которого Пиндар назвал величайшим мастером.. – Зевс (Пиндар, фр. 57). Ламприй отождествляет здесь Зевса с богом-демиургом, создателем Вселенной, в духе стоиков, считавших, что этот бог един, но может носить «многие имена», а «Зевсом» (Ζευς) зовется потому, что является «причиной жизни» (ζην). Об этом см. Д Л. VII 147 сл.


[Закрыть], расположил стихии: не везде огонь наверху, а землю внизу, но так, как того требует польза данного тела.

 
Носит свой груз на спине морских мягкотелых природа,
Также, чтоб тело укрыть, оделась щитом черепаха, –
 

говорит Эмпедокл{50}50
  См. Vorsokr. 31, В 76. Под «землей» здесь разумеется один из четырех «элементов» («стихий»), лежащих в основе всех природных образований, наряду с огнем, воздухом и водой. Преобладание «элемента» «земля» сообщает телам качество сухости и твердости.


[Закрыть].

 
Так ты земли естество на поверхности тела усмотришь:
 

не там, где сама природа уделяет место земле, а там, куда ее влечет строй общего состава. Неупорядоченность везде зло, но в среде людей, и притом пирующих, она особенно зловредна, порождая обиды и всевозможные неприятности, предвидеть и предупредить которые – обязанность разумного и распорядительного устроителя».

6. «Ты говоришь правильно, – ответил я, – но почему же ты жалеешь поделиться с нами своей разумностью и распорядительностью?» «Нисколько не пожалею, – ответил он, – если вы предоставите мне перестроить и упорядочить наш симпосий, как это сделал Эпаминонд с фалангой»{51}51
  …как это сделал Эпаминонд с фалангой. – В битве со спартанцами при Левктрах (371 г. до н. э.) Эпаминонд впервые применил новый боевой порядок, так называемый «косой строй»; главные силы были сосредоточены на левом, атакующем крыле фаланги, что и решило исход сражения.


[Закрыть]. Мы изъявили согласие, и он, попросив освободить ему место посредине и обращаясь ко всем окружающим, сказал: «Выслушайте же, как я намерен расположить вас: хочу заранее объяснить это. Фиванец Паммен, думается мне, не без основания вменил Гомеру в упрек, что он пренебрег значением Эрота, поставив в воинском строю филу с филой и фратрию с фратрией{52}52
  …поставив… филу с филой и фратрию с фратрией… – Фила – родовая община; фратрия – более тесное объединение родственников внутри филы, колено. У Гомера Нестор советует Агамемнону:
Воев, Атрид, раздели ты на их племена и колена;Пусть помогает колено колену и племени племя…   По мысли Нестора, объединение людей в войске на основе их родства повышает взаимную ответственность вождей и воинов, лучше выявляет робких и отважных (Ил. II 362 сл.).


[Закрыть]: надо было поставить влюбленного рядом с возлюбленным{53}53
  …поставить влюбленного рядом с возлюбленным… – Мысль о создании такого войска высказана в «Пире» Платона: «…сражаясь вместе, такие люди даже и в малом числе побеждали бы, как говорится, любого противника: ведь покинуть строй или бросить оружие влюбленному легче при ком угодно, чем при любимом… Да разве найдется на свете такой трус, в которого сам Эрот не вдохнул бы доблесть, уподобив его прирожденному храбрецу?» (179 а). То же; Плутарх. Пелопид, 18.


[Закрыть], чтобы весь строй был связан единым воодушевлением. Этого я хочу достигнуть и в нашем симпосии. Не буду объединять богатого с богатым, молодого с молодым, начальника с начальником, друга с другом: такой порядок неплодотворен и не содействует развитию и укреплению взаимной благожелательности; но, приводя в соответствие потребности и возможности их удовлетворения, я укажу любознательному место рядом с ученым, раздражительному – с кротким, говорливому старику – с восприимчивым юношей, любителю похвастать – с ценителем остроумия, гневливому – с молчаливым; если замечу где-нибудь щедрого богача, то подведу к нему из угла честного гражданина, нуждающегося в помощи, как бы отливая из переполненной чаши в пустую. А придавать в соседи софиста софисту или поэту поэта я не буду, памятуя, что

 
К нищему нищий ревнивей всегда, к певцу песнопевец{54}54
  Гесиод. Труды и дни, 26.


[Закрыть].
 

Впрочем, присутствующие здесь Сосикл и Модест, совместно воздвигая стих за стихом свой эпос, как можно думать, все ярче разжигают огонь взаимного согласия. Сварливых, спорщиков и вспыльчивых я рассаживаю порознь, помещая между ними кого-либо уравновешенного{55}55
  Текст в этом месте испорчен, перевод по догадке.


[Закрыть], чтобы устранить возможные столкновения. А преданных гимнастике, или охоте, или садоводству объединяю, ибо природное сходство иногда, правда, порождает войну, как у петухов, но иногда и сближает, как у галок{56}56
  …природное сходство… иногда и сближает, как у галок. – Подразумевается пословица «Галка садится рядом с галкой» (ср.: Аристотель. Никомахова этика, 1155 а 35, Большая этика, 1208 b 9, Риторика, 1371 b 17). Ламприй учитывает два возможных взгляда на природу дружеских чувств: один выражается в приведенной пословице о галках и подтверждается натурфилософским тезисом Демокрита и Эмпедокла о стремлении подобного к подобному (Vorsokr. 68, А 99 а; 31, А 95, В 22, 62); другой, противоположный, взгляд также мог быть подкреплен соответствующими пословицами (ср. у Гесиода: «Все гончары – соперники друг другу» – Труды и дни, 25) и философскими воззрениями (у Гераклита: «Супротивное сходится»; «Из различий – прекраснейшая гармония» – Vorsokr. 22, В 8). О возможных взглядах на природу дружбы см.:Аристотель. Никомахова этика, 1155 а 35 сл.


[Закрыть]. Свожу вместе также имеющих склонность к вину и к любовным связям, и не только тех, кто, по выражению Софокла{57}57
  TGF, S., Fr. 757.


[Закрыть], «уязвлен любовью к мальчикам», но и тех, кого уязвляют женщины и девушки: одинаково воспламененные, они, как раскаленные бруски железа, легче приходят к единению, если, конечно, не окажется, что предмет влюбленности у них один и тот же».