Текст книги "Дополненная реальность. ARoman"

Но за дверью его ждал новый удар. В кабинете никого не было. На «пенисе» стояло несколько бутылок самой дорогой в мире минеральной воды, шкаф за креслом содержал в себе большую библиотеку, в которой были перетасованы книги об удобрениях, великие шедевры мировой литературы, цитатники главных философов древности и фолианты о российской истории. Полки были уставлены различными статуэтками, чуть выше лежала игра «Монополия удобрений», стилизованная под классическую Монополию – верно подарок олигарху от каких-то креативных ребят. Далее по полке следовали фотографии жены и детей Иннокента Марковича, следом лежала эксклюзивная коробка с шахматами. Сразу за шкафом висел вымпел со старыми советскими значками. Почти половина значков была посвящена гребле – любимому спорту олигарха, которым они занимался с детства, а теперь совершенно бескорыстно поддерживал национальную федерацию. Были и значки со спортивными разрядами, и с родным городом олигарха. В самом кресле, располагавшемся у основания «яичек», сидела гигантская плющевая горилла.

Горло Лёшуа пересохло настолько, что он, кажется, чувствовал рельеф каждой микротрещенки своей глотки. Некоторое время он стоял около двери, не решаясь ступить дальше. Горилла, кажется, была неподвижной, что внушало определенную надежду. Но сознание Лёшуа было теперь не вполне здоровым, от чего ему вдруг почудилось некое микрошевеление животного. Он не мог это точно подтвердить, но и опровергнуть тоже, а потому предпочел сесть за стол, ощутив всю свою ничтожность именно в ту секунду, когда его задница коснулась кресла с бесстыдно низкой посадкой.

Некоторое время он сидел, пытаясь верить, что внутри гориллы никого нет. В таком случае, даже если бы внутри кто-то и был, то у него появлялось оправдание. Мол, и подумать не мог, что там кто-то сидит. Он пытался сыграть это. Однако актерское мастерство и на этот раз подвело Лёшуа, и он не мог удержаться и не метнуть виноватый взгляд прямо в глаза горилле. Несколько раз он так его и метал. Затем каждый раз резко брал себя в руки и изображал, будто задумчиво смотрит на панораму города в окнах.

Наконец немигающий пристальный взгляд обезьяны пробил последние защиты, сильно истощенного Лёшуа, и он смирился. Он стал смотреть на гориллу виноватым потупленным взглядом, изредка отводя его в пол или на окно. Ему хотелось заговорить с гориллой, искренне извиниться, признаться во всем и намекнуть на свою полную невиновность, но говорить с, возможно, неодушевленным предметом было странно, и вместо слов из уст Лёшуа вырвалось не то кряхтение, не то урчание.

– Ну что? П@§#ец? – спокойно спросил олигарх, выходя из ванной комнаты.

Лёшуа вздрогнул и уставился на Иннокента взглядом тушканчика перед хищником. Не получив никакого удовольствия от привычного ему взгляда жертвы, олигарх прошел к «яичкам», нажал кнопку, и двое человек вынесли обезьяну, освободив место Иннокенту Марковичу. Усевшись на свой трон, олигарх сразу перешел к делу.

– Как тебе там сиделось? – очень тихо спросил он через опущенные на нос очки, перебирая какие-то бумаги на столе.

Лёшуа не нашел ничего лучше, как бодро и с энтузиазмом ответить:

– Хорошо!

Это был, скорее, не ответ на вопрос, а демонстрация желания и готовности сделать всё, лишь бы загладить свою вину.

– Ты че? Дебил? – снова как бы в проброс спросил олигарх, не отрываясь от бумаг, которые он начал просматривать уже по второму кругу.

Наконец он отложил бумаги и сконцентрировал строгий взгляд на Лёшуа, что должно было казаться собеседнику особенной милостью сот стороны олигарха.

– Думаешь, я не понимаю? Сам так сижу уже 25 лет. Чуть шелохнулся не так, и всему конец, – олигарх засмеялся, и Лёшуа тоже засмеялся, но, конечно, не от самой шутки, которую он не совсем понял, а от того, что вдруг почувствовал себя в относительной безопасности.

Олигарх тоже почувствовал, что Лёшуа почувствовал, и резко оборвал смех, вдруг сменив его на жуткое выражение лица. Настолько жуткое, что Лёшуа чуть не обмочился.

– Можешь сделать для меня кое-что? – от этого вопроса олигарха Лёшуа стало еще хуже, так как теперь он знал о сексуальных пристрастиях Иннокента Марковича.

Мысль о необходимости отдаться олигарху начала пульсировать в голове Лёшуа, с каждой новой пульсацией становясь менее страшной. Он не знал, что ответить.

– Дай мне… – шипел олигарх, укрепляя Лёшуа в мысли о неизбежности секса, – дай мне… понять, что ты не придурок, и я могу тебе кое-что поручить.

У Лёшуа немного отлегло, так как новый вопрос не очень-то походил на просьбу сексуального характера, если только не рассматривать секс, как исполнение некого важного поручения. Если бы сейчас Лёшуа прикинулся придурком, то жизнь его пошла бы совсем по иному пути, но он, решил вернуть уважение к себе и доказать, что он все же не придурок.

– Я готов выполнить любое Ваше поручение, – твердо заявил он, стараясь состроить максимально серьезную мину.

– Спасибо тебе большое, – олигарх отчеканил каждое слово со странной смесью презрения и доброты, которую могут создавать только очень влиятельные люди.

Суть просьбы, или правильнее сказать – приказа, заключалась в том, что Лёшуа должен был написать несколько коротких рассказов. Для более четкой постановки задачи олигарх пригласил в кабинет свою помощницу – женщину настолько же приятную, насколько приятен обычно триппер. Надо сказать, что такие женщины преобладали в деловом окружении олигарха, но данная представительница вида отличалась особенным контрастом между высокомерным отношением ко всем окружающим и неподдельной любовью к хозяину. После знакомства Лёшуа с помощницей олигарх попросил обоих буквально на пять минут покинуть его кабинет, сославшись на необходимость совершить важный звонок.

– Без меня не обсуждайте… Я хочу присутствовать, – попросил олигарх уже совсем каким-то непривычно добрым тоном.

Как узнает в последствии Лёшуа, Иннокент Маркович иногда может быть очень милым и даже сердечным, но исключительно, когда того требует ситуация. Нормальным же его состоянием было все же хамство, агрессия и презрение.

За пределами кабинета помощница всем своим видом дала понять, что общаться с Лёшуа просто так она не желает, и они сидели молча в кожаных креслах, ковыряясь в гаджетах. Как отмечалось выше, помощница была типичным представителем своего отвратительного вида. От постоянного контакта с различного рода мерзостью, а также необходимости все время принимать участие в интригах и подковерной борьбе за свою значимость в глазах хозяина, лицо ее подверглось тем необратимым деформациям, которые превращали в общем-то красивую женщину в лучшего претендента на роль злой колдуньи в голливудской сказке. Даже улыбка, которой подергивалось ее лицо во время просмотра приятных комментариев в соцсети, не способна была скрыть отпечаток зла на ее физиономии.

– Вот тварь, – думал Лёшуа, – из тех, которые считают, что олигарх и его компания – это их личный ресурс, их достижение. Да ты просто тварь! И хозяин твой тоже. Вы просто с@#§дили то, что построили деды, и теперь тупо прожираете амортизацию. Но ладно он. Он все-таки как-то этого всего добился, рулит огромными деньгами. А ты-то кто, гадина? Что дает тебе право так вы@#§ваться? Скотина. И все вы такие скоты в окружении олигарха – мерзкие сволочи, способные на любую подлость. А по-другому тут ничего не добиться! Не выжить! Это олигарх виноват. Он создает такую систему, в которой успешны только твари! Конечно, он считает, что эффективно управлять можно только так, что людей нужно все время п@#§ить, все время унижать их, все время стравливать друг с другом… иначе успеха не будет…»

Вдруг помощница поймала взгляд Лёшуа, и очевидно, прочитала по нему все желчные мысли писателя. Все до единой. Точно прочитала, ведь это было ключевой компетенцией подобных сотрудников – уметь считывать эмоции, читать между строк и понимать не артикулированные сигналы. А Лёшуа скрывать эмоции вообще не умел, поэтому он зарыл взгляд в свой гаджет и больше его оттуда не показывал.

После часа ожидания олигарх вновь пригласил помощницу и Лёшуа в кабинет. В результате разговора выяснилось, что Лёшуа необходимо написать несколько рассказов, которые бы дискредитировали деятельность политика по фамилии Камазов. Камазов был самым известным в то время политическим деятелем, представлявшим реальную оппозицию власти. Он использовал социальные сети для разоблачений чиновников самого высокого уровня, включая высшее руководство страны. Камазов проводил антикоррупционные расследования, из которых было отчетливо видно, в каких масштабах чиновники и власть обворовывают страну. Надо сказать, Лёшуа симпатизировал Камазову. Ему нравился этот молодой, современный, активный и сильный человек. Лёшуа считал его героем, так как он делал правильное дело, раскрывая и придавая огласке коррупционные преступления. Камазов соответствовал образу молодого успешного руководителя бизнеса, только занимался он не бизнесом. Во всяком случае, так думал Лёшуа.

– Но почему я? – со смесью растерянности и гордости спросил Лёшуа.

Помощница взглядом дала хозяину понять, что отвечать на этот вопрос не стоит, но Иннокент Маркович посчитал иначе и простодушно сказал:

– Я почитал твои рассказы в сети. Они мне понравились.

Гордость от признания столь влиятельной персоной медом растеклась по скованной страхом душе Лёшуа. С этими словами олигарх достал из тумбочки упаковку нерусских денег и бросил ее на стол натренированным движением, которое вербально можно было бы описать так: «На. Мне для тебя ничего не жалко, бери и цени мою дружбу, но при этом знай, кто твой хозяин.»

Иннокент приложил к жесту фразу:

– Здесь двадцать тысяч долларов за первый рассказ. За все остальные столько же.

Лёшуа не мог поверить своему счастью, но также понимал, что брать деньги нельзя ни в коем случае. Обе эти эмоции сразу проступили на его неподготовленном лице, причем первая явна доминировала. Однако, Лёшуа нашел в себе силы отказаться от денег.

– За литературу нельзя брать деньги, извините, я бесплатно напишу, – пролепетал начинающий новеллист.

Олигарх изменился в лице, причем в худшую сторону.

– Чё вы писатели §#@евы о себе возомнили? Вы чё, реально думаете, что вы какие-то особенные? Что писульки всякие калякать это круче, чем быть инженером, директором, производственником? Вы о@#§ли что ли? Вы пойдите вон в цех к рабочим, к труженикам, и скажите им это!

При приближении с словам «рабочие и труженики» гнев олигарха становился все более праведным. Он как бы искренне сочувствовал труженикам, чей труд так сильно недооценивается со стороны вонючих литераторов.

– Нельзя деньги брать! – продолжал олигарх уже голосом депутата из числа почвенников. – Писанина – такая же профессия, как все остальные. Понял? И за нее нужно платить. Я не знаю, что там про меня п@#§ят, но у меня никогда люди бесплатно не работали! Ясно, б@#§ь?

В последствие Лёшуа несколько раз проигрывал в голове эту судьбоносную встречу, и представлял, как он мог ответить олигарху – как красиво он мог бы это сделать. Но сейчас он единственное, что не обмочился, и не принять деньги уже просто физически не мог.

– Если будут какие-то вопросы – к Глафире, – снова сменив гнев на милость, указал на помощницу олигарх. Глафира презрительно кивнула.

– Б@#§ь! – вдруг заорал Иннокент Маркович, и нажал на одну из многочисленных кнопок настольной телефонной системы. Пока шло соединение, он жестом попросил Лёшуа идти. Лёшуа нерешительно взял пачку денег, закинул ее в свой рюкзак и двинулся к выходу из кабинета.

– Паша, что там у нас, б@#§ь, по факторингу? – орал олигарх в трубку.

До того, как переступить порог, Лёшуа успел услышать, как некий Паша отвечает великому и ужасному олигарху дословно следующее:

– Иннокент Маркович, я не могу сейчас говорить, у меня совещание. Я наберу, как освобожусь.

Лёшуа поразило то, что в системе олигарха существуют люди, которые могут отвечать Иннокенту подобным образом.

– Ну че? Думаешь, прокатит? – тоскливо спросил помощницу олигарх, когда Лёшуа вышел.

– Глядя на него, я ни в чем не уверена, – повинуясь стратегии автоматического принижения всех, имеющих доступ к хозяину, ответила Глафира.

– Он, конечно, придурок, но все писатели такие. Не от мира сего, – философски заметил Иннокент Маркович.

Глафира давно привыкла к тому, что молчание Иннокента Марковича – есть признак крайнего одобрения чего-либо. А если олигарх что-то скептически полу одобряет, то это означает, что он в полном восторге, поэтому фразу о понравившихся рассказах она сочла излишними похвалами, не способствовавшими успеху начинания, о чем и сообщила хозяину.

– Да ты не понимаешь, – ответил олигарх. – Эти творческие @#йлованы – они так устроены. Не так как мы все. Для них главное – это признание. Если их п@#§ить, то они просто ничего не высрут. Это бессмысленно. Их нужно хвалить. И я еще мало его похвалил. Надо было еще что-нибудь ввернуть. Еще как-то жопу ему лизнуть.

Далее олигарх признался Глафире, что очень устал за день и попросил ее немного расслабить его, что Глафира с радостью и сделала. Факт их рабочего соития говорил о том, что Иннокент Маркович не совсем уж конченный педераст, а хотя бы бисексуал. Если честно, то мальчиками он увлекся просто от пресыщения.

– Когда у тебя очень много денег, и ты не можешь их потратить, – признался он как-то Глафире, – то мир для тебя – это такая роскошная баба. Ты ее уже и так и эдак, и во все дырки ей засунул, и в разных позах ее и так и сяк, а тебе хочется её еще сильнее поиметь, а сильнее уже некуда, и ты начинаешь искать еще что-то новое…

Лёшуа ехал на дачу к Димону на заднем сиденье роскошного Мерседеса С-класса.

– Двадцать тысяч долларов! – думал он. – Да, у Исайи я за год столько получал! А тут за какой-то рассказ. А потом и за другие столько же! Вот мои красотки обрадуются. Квартиру в Москве снимем новую! Даже лучше, чем та была! Съездим куда-нибудь отдохнуть! Шоппинг устрою им, наконец-то. Не надо будет унижаться аниматором и всякую чушь креативить. Подумаешь, рассказ какой-то про Камазова. Зато я дальше смогу безбедно жить и писать шедевры!

# Второй день Андрея Денисовича

Тщеславие и труд всех порвут.

Исайя из Реутова

Первая половина дня Андрея была посвящена рутине. Заказчиком очередной концепции мероприятия выступила газосервисная компания, название которой было не на слуху и, как водится, представляло собой аббревиатуру из трех букв. Первая буква в подобных аббревиатурах обычно обозначала какую-то характеристику компании, вроде профиля деятельности, географии, формата отношения с государством или какой-либо другой исключительности, свойственной большинству сырьевых компаний России. И в данном случае буква Н обозначала независимость компании от государства. Вторая буква Г обозначала принадлежность компании к газовой сфере, и наконец, третья буква аббревиатуры Х констатировала, что организация является холдингом. Получался Независимый Газовый Холдинг. Сайт независимого газового холдинга был столь же типичным, как и его название, за исключением страницы с темпами роста. Судя по приведенному графику, газовый холдинг вот уже пять лет ежегодно удваивал свой оборот, что явно свидетельствовало о его полной независимости не только от государства, но и от реалий российской экономики, и даже не только российской. Двигаясь такими темпами, компания к концу десятилетия имела все шансы обогнать по капитализации Фейсбук, Амазон и Майкрософт.

Андрей придумал для газовиков концепцию летнего мероприятия, посвященного Дню работника нефтегазовой отрасли. Мероприятие должно было проводиться на площадке, приближенной к описаниям библейского рая настолько, насколько это позволяли реалии Подмосковья. Площадка на самом деле была самой дорогой в своем сегменте, и чтобы сэкономить, газовики решили провести мероприятие не в пятницу или субботу, а во вторник. Совокупность всех вводных привела Андрея к концепции «Грехопадение».

Картинки в интернете явно свидетельствовали о божественном статусе руководителя компании, причем в самом что ни на есть христианском понимании. Во-первых, его фотографии не оставляли ни малейшего сомнения в том, что руководитель был настоящим, крепким богом-отцом. Близость же к верховному правителю и его школьному другу, возглавлявшему в то время самую большую компанию страны, также придавали лидеру НГХ черты бога-сына. С богом-сыном его также роднило то, что будь Вы порядочным фарисеем, встретившим его на улице, Вы никогда не опознали бы в нем небесное существо. Во-первых, верховному правителю он приходился где-то по плечо, а надо заметить, что и сам верховный правитель был роста невеликого. Простые геометрические расчеты свидетельствовали о том, что директор компании приходился Андрею где-то по пояс. Во-вторых, глядя на лицо этого человека, никак невозможно было представить, что он имел хоть какую-то изначальную потенцию для управления большой корпорацией. В его глазах не было ни мысли, ни энергии, ни харизмы. Отсутствие какой-либо предрасположенности руководителя к управлению крупной компанией было также очевидно, как для иудеев невозможность Христа стать машиахом. Видеофайлы, найденные Андреем в сети, также свидетельствовали о том, что генеральный директор подобно Cыну плотника изъяснялся исключительно на простонародном наречии, а языка учености не знал вовсе.

Все эти вводные, а также тот факт, что мероприятие проводилось во вторник, и привели Андрея к концепции «Грехопадение». Трансляция началась. В рамках концепции сотрудники попадали в газовый рай. Великолепная гастрономия, самые удивительные развлечения и самые популярные артисты… Но в начале некий демиург (Андрей не стал использовать юдо-христианскую терминологию, выбрав гностическую) ставит им очень странное условие – нельзя пить. Если хоть кто-то из сотрудников подойдет к бару и употребит алкоголь, то весь офис управляющей компании выйдет завтра на работу. Если же сотрудники сумеют удержаться, то их ждет внеплановый выходной. Особое внимание стоит уделить бару. Несмотря на заповедь демиурга, бар вполне себе функционировал, и даже выглядел едва ли не самой эффектной активностью и без того очень эффектного мероприятия. Дорогие напитки всех видов были выстроены в роскошные галереи. Харизматичный сомелье в образе черта рассказывал о том, как правильно дегустировать вина, коньяки, виски, арманьяки и бурбоны. Первое свое путешествие сатана посвятил вину. Он так вкусно рассказывал, что слюна выделялась даже у тех, кто природно и культурно был предрасположен к водке, а вино считал «кислятиной для баб». Кстати, эти самые «бабы» столпились вокруг дьявола в огромном количестве, и было даже не очень понятно, что им нравится больше: теория про «первый нос» или сам импозантный загорелый князь мира.

«Внимательно посмотрите на цвет. Бордовый, фиолетовый – это значит, что вино молодое. Кирпичный цвет есть свидетельство того, что вино долго выдерживалось. Оценив цвет, переходим к так называемому «первому носу». Понюхайте сначала переднюю стенку бокала, а затем и заднюю… Чувствуете животную ноту? Как будто коровой пахнет?»

Толпу дам разбавляли мужчины, которые стремились вырваться из посконного водочного мира и как-то повысить свой культурный уровень, в том числе через приобщение к более благородному напитку. Сейчас они черпали знания, которых уже на текущий момент хватило бы на то, чтобы стать главным экспертом по вину среди своих друзей.

«Пробуем! Вы чувствуете ягоды и травы?»

Каждый из тех, кто слушал дьявола, уже готов был не то, что выйти на работу, а даже продать душу за великолепную возможность ощутить этот самый «первый рот». Но каждого из них ограничивала круговая порука, то есть тот факт, что его личный грех приведет к страданиям всей корпорации.

Закончив про вино, дьявол анонсировал дегустацию виски после короткой танцевальной паузы. Данный анонс привлек к барной зоне даже тех, кто любил водку. «Вино – это баловство, а вот виски – серьезный напиток».

Каждый из присутствующих в тайне мечтал о том, чтобы кто-то из его коллег первым вкусил запретный плод. Это стало бы лучшим оправданием. Тогда каждый мог бы сказать: «Я держался, как мог, мы все держались, как могли, но Петров! Петров всех нас подставил. Теперь из-за него мы все должны завтра испытать на себе главное проклятие рода человеческого – работу после корпоративного мероприятия!»

Многие с наслаждением представляли грядущий страшный суд над Петровым. Как они все со смесью наслаждения и искренней горечи распнут его, а затем напьются! Во время изощренной казни они обязательно подошьют к делу и все прочие чисто профессиональные прегрешения Петрова, такие как, срыв сроков по проектам, ошибки в важнейших для компании документах, невыполнение KPI и другие мелкие грешки, которые впрочем не шли ни в какое сравнение с главным адамовым грехом Петрова.

Танцевальная пауза между тем была очередным орудием дьявола в борьбе за души гостей. Это были танцовщицы – очень страстные и даже похотливые. Но ужасно некрасивые. До того некрасивые, что как только они сошли с подиума к зрителям, этот самый подиум незаметно уполз за кулисы. Некрасивые, страстные, похотливые танцовщицы могли бы стать, пожалуй, самым желанным объектом мужчин компании. Но каких мужчин? Пьяных! А наши гости были трезвыми. И теперь трезвость уже переходила в разряд какой-то половой ущербности, лишавшей гераклоподобных газовиков внутренней уверенности и самоуважения. Во второй части танца вдруг выяснилось, что у некрасивых танцовщиц, жаждавших соитий, есть друзья – танцоры, которые также были не лишены очевидного желания обладания прекрасными представительницами компании. В противоположность танцовщицам они были жгучими красавцами, и теперь общий танец напоминал улицу обычного европейского города, где все мужчины – холеные татуированные мачо, а все женщины – коренастые коротконогие ослики, сексуальные ровно настолько, насколько ржавое ведро. Танцоры в свою очередь очень возбудили женскую часть аудитории. И опять же подойти к подобному мачо, например, на дискотеке среднестатистическая девушка могла лишь после пары коктейлей, употребление которых обычно сильно поднимает самооценку девушек.

Андрей подумал о том, как в подобной ситуации разняться мужская и женская стратегии. Мужчина продолжает трезво оценивать себя, но алкоголь снимает в нем барьер брезгливости и снижает планку, в то время как женщина, напротив, открывает в себе силы стремиться к более высокому идеалу.

Тем временем наступил кульминационный момент мероприятия. Кульминационный момент начался с десятиминутного фильма, посвященного высокой и вместе с тем тяжелой миссии газовиков, которых в фильме именовали мастерами. Мастера по словам закадрового диктора сумели «постичь щедрость камня, душу металла, свежесть форм и нрав земли», и как следствие, им удалась «понять до глубин механизмы станка и сердца, ход смычка, и гул турбин». А в результате деятельности мастеров «время руки вещие простирало к перекресткам звездных миров». Данный поэтический шедевр навряд ли был результатом труда какого-то одного творца, а скорее впитал в себя представления о хорошей поэзии самых талантливых представителей заказчика из рабочей группы по подготовке мероприятия.

Кульминационный момент продолжился двенадцатиминутной хореографической постановкой из жизни мастеров, в которой мастера в футуристических костюмах людей будущего несинхронно исполняли свои движения. Настолько несинхронно, что у зрителя могло сложиться впечатление, будто так оно и задумано.

Наконец на стильную сцену модного загородного клуба вынесли деревянную советскообразную трибуну с гербом, и на сцене показался господь. Андрей поставил заметку, что в концепции его следовало бы именовать словом «газподь». Газподь был с бокалом коньяка в руках. Демиург начал свою речь с того, что произнес тост за компанию и всех присутствующих. Что тут говорить? Вопрос «Почему ему можно, а нам нельзя?» заполнил мозги гостей и лишил их возможности воспринимать эту крайне захватывающую и содержательную речь создателя, кои произносятся обычно руководителями на корпоративных мероприятиях. Ответ на этот вопрос, возможно, мог бы стать главным религиозными прозрением аудитории в жизни, но ответ на него гости сегодня так и не получат.

Мероприятие продолжилось видеотрансляцией поздравления компании Президентом России, зачитанного по бумажке полномочным представителем Президента в сибирском федеральном округе, в котором компания вела свою основную деятельность. У аудитории должно было сложится представление, будто Президент России и впрямь сел, написал текст поздравления и отправил его полпреду, чтобы тот зачитал его по бумажке.

После речи начались танцы под любимую группу господа – популярный во времена молодости руководителя коллектив певцов, который на момент проведения мероприятия поймал вторую волну успеха. Сотрудники компании послушно вошли в танцевальное пространство перед сценой и стали двигаться. По их серьезным напряженным лицам было видно, каких усилий им стоят расслабленные танцевальные движения. Вдруг господь начал шарить руками по карманам брюк, что мгновенно привлекло внимание всей тысячной аудитории танцпола и тех, кто в силу своего высокого статуса мог позволить себе остаться за столиками во время выступления любимой группы руководителя. Когда создатель, наконец, отыскал телефон в кармане, он поднял руку вверх и медленно опустил ее, приказывая тем самым снизить громкость звука. Громкость колонок снижалось в точном соответствии с динамикой движения руки главы холдинга так, что казалось, будто он управляет звуком, благодаря кинект-системе, встроенной в его тело с рождения. Особенно странно выглядела при этом группа певцов. Молодые 45-летние парни продолжали как ни в чем не бывало кривляться на сцене при том, что слышно их уже практически не было. С другой стороны, а что им оставалось делать? Звук их голосов был вмонтирован в фонограмму, а раз голоса продолжали звучать с той же экспрессией, то и двигаться уже в общем-то немолодые мужчины могли только с прежней силой. Они продолжали прыгать, и с помощью специальных движений призывать гостей поддержать их собственным прыжками, в то время как гости сбавили интенсивность движений пропорционально уменьшению громкости, но тем не менее продолжали танцевать.

Создатель принял звонок. Громкость звука колонок упала настолько, что все могли услышать даже некоторые обрывки фраз хозяина, который неспешно вел какой-то, по всей видимости, очень важный разговор, в то время как мальчики на сцене продолжали отжигать. Когда разговор, длившийся около двадцати минут, был завершен, господь вновь сделал жест рукой, который привел к восстановлению прежнего уровня звука и прежней амплитуды колебания рук и ног сотрудников в танце. Да, да, они и вправду, в течение этих двадцати минут продолжали танцевать, пусть и не так энергично. Не успела песня закончиться, как господь вовсе оборвал музыку характерным жестом руки, словно бы он резко схватился за невидимый тонкий стержень. Когда музыка резко смолкла, господь обратился к ведущему мероприятия в образе архангела.

– Миша? – тихо сказал господь, но его отлично слышали все гости, – попроси у них диск с новым альбомом специально для меня.

Несмотря на то, что директор находился в двадцати метрах от сцены, а архангел в трех метрах от музыкантов, руководитель компании принял решение общаться с кумирами молодости через посредника в виде Миши. И пока ведущий передавал просьбу музыкантам, у тех было время сообразить, что ответить, ведь эту самую просьбу они прекрасно слышали и без ведущего. Сложность заключалась в том, что никаких новых альбомов сорокапятилетние поп-идолы не выпускали уже по меньшей мере в течение трети своей славной жизни. Всё, что они исполняли было наследием тех времен, когда людям нравились самодеятельные потуги дворовых исполнителей, а нынешняя волна популярности группы объяснялась желанием подросшего поколения прикоснуться к частичке своей молодости. Но рассчитывать на то, что кумиры чей-то молодости пусть и в тайне от человечества создали современный хит, а уж тем более целый альбом, не приходилось.

Исполнители вопросительно покосились за кулисы и встретились взглядом с личным помощником господа. Помощник формально был женщиной, поэтому правильнее было бы называть его помощницей. Так вот эта женщина, имевшая множество внешних признаков того, что служение господу – это тяжелое бремя, не всегда полезное для здоровья, отправила музыкантам ответный взгляд, который как бы говорил: «Делайте, что хотите, но если Вы не подарите диск с новым альбомом, то, когда она будет низвергаться в преисподнюю, она непременно прихватит ребят с собой.»

Понимая это, ребята весело ответили, что уже послали своего менеджера за диском, и диск вот-вот будет. Прерванная руководителем нефтяной компании песня была возобновлена, музыканты из вопросительно озадаченных старцев мгновенно превратились в веселых зайчиков, но ненадолго, ведь в момент прерывания от трека осталось буквально двадцать секунд. Следующая песня также была прервана. На этот раз господь остановил ее с целью заказать свою любимую песню выступавшей группы.

– Миша! – руководитель вновь обратился к ведущему с доброй комсомольской интонацией. – Пусть ребята сыграют мою любимую песню «Сентябрь».

Сорокапятилетние ребята не выдержали, и один из них сказал в шипящий и явно неотстроенный для живого голоса микрофон:

– Марк Иванович, возможно, Вы имели в виду нашу песню «Апрель»?

Заиграли первые аккорды главного хита группы, но они тут же были прерваны уже известным волевым жестом демиурга, хватающего рукой невидимый стержень.

– Миша! – директор снова включил свой голос парторга. – Разве я сказал «Апрель»? Ты слышал, чтобы я говорил «Апрель»?

– Нет, Марк Иванович, – послушно отозвался ведущий, – Вы сказали «Сентябрь».

– А зачем они тогда стали играть «Апрель»? Они что, не понимают разницу между апрелем и сентябрем? – продолжал директор своим добрым отеческим тоном.

Главный солист группы вновь со страхом поглядел за кулисы. Женщина-помощник ответила взглядом, который телепатически транслировал артистам, что ее совершенно не волнует отсутствие в репертуаре группы песни «Сентябрь». Песня должна быть исполнена и баста. Ситуацию неожиданно спасла секция экрана, которая вдруг отделилась от светодиодного полотна и родила молодого, но уже седого человека. Человек этот был явно испуган, но он держал в руках тот самый диск с новым альбомом. Подобно стрельцу, идущему в направлении лобного места, седой молодой человек пронес диск повелителю. Повелитель жестом приказал охраннику взять диск. Затем, сославшись на важные дела, руководитель покинул зал, а гости еще долго ему аплодировали, и закончили аплодировать, лишь когда кортеж демиурга пересек МКАД.