Текст книги "Дополненная реальность. ARoman"

Стоят слова на построении.

Им все инструкции ясны

Перед началом наступленья.

Здесь каждый выучку прошел,

Готов к стрельбе на пораженье,

И знает каждый здесь глагол,

Какое у него спряженье.

Когда блицкрига час настал,

Вдруг генерал ретировался.

Он как бы был, но убежал,

А штурм громоздко начинался…

Пожалуй, лучшие бойцы

Не выдержали бой набата -

Гусары, войны, наглецы

Вдруг стали мясом из штрафбата.

В бою им стало трудно лезть

В запретные любви овраги,

Смущенье пристрелило лесть.

Вот прямо в спину. Были драки.

Колосс на глиняных ногах

Ногами же спускался к краху,

А марш не к месту все играл,

Предательски блестели бляхи.

С трудом противясь естеству,

Слова в итоге отступили.

Они решили сдать Москву,

Чтобы потом спасти Россию.

С трудом уснул. Средь этих хроник

Я был всего лишь маркитант.

Но видел сон, как в тихий дворик

Заехал танк…

Он перенес отказ. Она отказала ему. Их выход из чайханы и прощание были столь же неприлично затянуты, как старые французские фильмы. Им нужно было быстро распрощаться и разъехаться, но они отчего-то тянули, как будто пытаясь забыть ту неловкость, которую так нелепо спровоцировал Андрей. На дворе стояла совершенно французская весна. Солнечная, многообещающая. Он обнял Ее. Она прижалось к нему так крепко, как никогда раньше, и он с горечью для себя отметил, что ко всем Ее достоинствам у Нее еще и прекрасная грудь. Несмотря на отказ, теперь их объединял совместный интимный опыт, и они оба это чувствовали. Он проводил Ее взглядом и сел в автомобиль. Она выезжала с парковки первой, и он зачем-то глупо улыбнулся и помахал Ей, что явно свидетельствовало о его разбитом состоянии, связанном с потерей всяческих ориентиров. Он некоторое время следовал за Ней, пока Она не свернула направо, а ему следовало ехать прямо.

Он вдруг почувствовал, как ему разом отказали все. Деревья с зарождавшейся листвой, блестящие на солнце дома, вдруг ставшее особенно синим весеннее небо, уютное провансальское закатное солнце. Чтобы как-то удержать равновесие, он поехал в самое равновесное для него место в мире – к площади у Никитских ворот. Он сел на лавочке около Пушкина с Наташей. На закате весна становилась похожей на свою мать – откуда-то брался холод, до того прикидывавшийся обманчивым теплом.

Весна покрыла улицы пушком молоденькой полупрозрачной листвы и девушками в чёрных коротких кожаных куртках, обтягивающих штанах и белых кроссовках. Очень красивыми девушками. Но холод покрывал невидимой пеленой свежие их лица, делая выражения этих лиц безразличными и холодными.

Пушкин спросил у жены:

– Наташа, ну как же ты могла влюбиться в этого подлеца?

– Ну, почему сразу подлеца? – как ни в чем не бывало отвечала Гончарова. – Он, между прочим, стал примерным семьянином, умер в почтенной старости, окруженный любовью детей и внуков.

– Он убил меня.

– Это я убила тебя, Александр Сергеевич. Я намеренно флиртовала с ним. Я видела, как ты ехал в карете на Черную речку. И даже когда Данзас специально выронил ящик с пистолетами, я только сделала вид, что ничего не заметила.

– Но за что, Наташа?

– За то, что ты писал не про меня. Ты посвятил самые гениальные любовные строки не мне. Такое невозможно вынести. Невозможно терпеть, когда муж так сильно любит другую.

– С чего ты взяла?

– Мужчины! Как вы не возьмете в толк? Мы всё понимаем. Мы всё понимаем сердцем. Я не могла понять и половины из твоих гениальных творений. Но я сразу поняла, когда ты написал ей. И как ты написал! Считай, ты у меня на глазах признался в любви другой.

– Но ты же плакала у моей постели. Я видел, ты по-настоящему страдала.

– Конечно, ведь боль от твоей утраты не стала меньше. К тому же невозможно не рыдать, когда на твоих глазах умирает гений. Я вообще удивлена, что ты – пророк, духовидец, не понимаешь таких простых вещей.

– Наташа, ну как же ты могла влюбиться в этого подлеца? – по второму кругу начал Пушкин.

Наташа на некоторое время задумалась.

– Не влюбилась я в него. Это ты все сам придумал. Он вообще был мужеложцем. Жил с голландским послом.

– Наташа, ну как ты могла влюбиться в этого подлеца? – повторил равно прозаик и поэт свой запрограммированный вопрос.

– Ты был слишком велик для меня. Ты был гений. Скала. Ты поражал меня, но я чувствовала себя такой маленькой рядом с тобой. Конечно, он и в подметки тебе не годился, но он был обычный, земной. А тебя я даже боялась.

Андрей на время провалился в свои мысли. Креативный директор думал о том, как поступил бы сегодня в кафе, будь он Пушкиным. Обязан ли гений быть сильным? Обязан ли он брать под контроль не только миры и пространства, но и самые заурядные ситуации? И если нет, то есть ли у креативного директора еще шанс стать гением после сегодняшнего провала?

– Если бы я был гением, – думал Андрей, – я говорил бы уверенно, и в нужный момент переломил бы ситуацию в свою пользу. Андрея охватило столь сильное отчаянье, что еще немного, и он двинул бы на Черную речку в кого-нибудь стрелять.

– Наташа, ну как же ты могла влюбиться в этого подлеца? – снова завел свою шарманку солнце русской поэзии.

– А что, я не могла влюбиться? Ты мог, а я не могла? – услышал Андрей, удаляясь от места вечной расплаты Натальи Гончаровой.

– Ай да Пушкин… – подумал Андрей, садясь в машину.

Ему неожиданно пришла мысль о том, что Пушкин любил месть. Да, любил! Я Вас любил, безмолвно, безнадежно. То робостью, то ревностью томим. Я Вас любил так искренне, так нежно, как дай Вам Бог любимой быть другим. Это что? Признание в любви? Да это же месть! После такого стихотворения нынешний избранник бывшей возлюбленной Пушкина тут же превратится в тыкву. Если, конечно, девушка этого заслуживает. Да, в тыкву. Что теперь с ним делать? Ходить на балы, разговаривать о новостях, заниматься любовью? Как можно теперь использовать этого успешного, красивого, видного дворянина, который из-за восьми строчек маленького уродливого эфиопа превратился в полное барахло?

Андрей завел автомобиль. Развернулся на Малой Никитской. Повернул с нее на Спирирдоновку. Доехал до Большого Патриаршего переулка, и свернув направо, припарковался у Патриарших. Дошел до скамейки. Сел. Открыл ноутбук. Через час синопсис был готов. Андрей позвонил Майклу. Майкл взял трубку и согласился приехать через полчаса.

@ Камазанник божий

Первое, что интересовало Лёшуа – это, конечно, причина, по которой Иннокент Маркович попросил его написать дискредитирующие Камазова рассказы. Разгадав эту загадку, он, пожалуй, смог бы написать именно то, что нужно олигарху. А это действительно было загадкой, потому что ответа не знал даже интернет. На нескольких страницах органичной выкладки гугла Лёшуа не удалось отыскать ни единого совместного упоминания Камазова и олигарха. Камазов не только не написал о заказчике ни единой разоблачительной статьи, но даже ни разу не упомянул Иннокента или его партнеров в ряду прочих грабителей родины. У Камазова случился публичный конфликт с одним из самых богатых олигархов, но не с Иннокентом Марковичем. Лёшуа стал гадать о причине обращения к нему со стороны Иннокента. Может, Камазов только готовит разоблачительное расследование в отношении его заказчика, а заказчик об этом узнал и хочет упредить удар. А возможно, народный герой копает под кого-то, кого олигарх хотел бы защитить. У них же там все переплетено. Народный герой. Лёшуа зацепился мыслью за это словосочетание. «Какой ты на @#й герой? – этот вопрос совсем неожиданно влетел в широко открытое для поиска разгадки сознание начинающего писателя. Лёшуа стало стыдно. Еще недавно он, и вправду, считал Камазова личностью героической, но теперь почему-то совсем утратил к нему уважение. Очевидно, эта «утрата доверия», говоря языком того мира, в который он так неожиданно для себя попал… Да именно доверия… Лёшуа разом утратил к Камазову доверие. Так вот, эта утрата, очевидно, была вызвана тем, что в жизнь Лёшуа вошел Иннокент. Его необъяснимая харизма, его энергетика величия, его всепроникающая сексуальность власти, словно смели все прежние убеждения Лёшуа.

Это можно было сравнить вот с какой ситуацией. Представьте, к примеру, что вы ненавидите власть. Вы презираете ее низкие бесчеловечные методы, вы абсолютно не поддерживаете ее политику. Вы вините эту власть и в своих неудачах тоже. Ведь это они создают среду, в которой талантливый человек с хорошим образованием вынужден все время думать о пропитании и трудиться на унизительной работе. (Здесь Лёшуа скорее переживал за каких-то других людей, так как сам окончил региональный ВУЗ с тройками и в своей сугубо технической специальности мало что понимал). Ведь это они заставляют бизнес, тех кто крутят экономику, отдавать всё на взятки чиновничьей армии дармоедов и бездельников, обирающих честных активных людей. (Здесь Лёшуа снова сострадал неким абстрактным активным бизнесменам, которые крутили экономику, так как сам себя причислить к этой категории пока, к сожалению, не мог). Это они сознательно разваливают образование и науку, чтобы культивировать глупое население, манипулировать которым намного проще. Это они выводят нефтяные доходы страны в личные офшоры и покупают на эти деньги яхты и недвижимость. Это они сознательно создают внешних врагов и тратят миллиарды на войну, чтобы оправдывать внутренние неудачи в управлении страной. И так продолжать можно бесконечно, но вдруг в ту комнату, в которой Вы обо всем этом размышляете, входит глава этой самой власти. Что Вы сделаете? Не вставая с кровати, бросите праведные обвинения в лживое лицо тирана? Да, нет. Вы подскочите, и сделаете все, чтобы засвидетельствовать свое исключительное почтение главе государства.

И вот теперь с Лёшуа произошло нечто подобное. Ранее он презирал олигархов, наряду с казнокрадами, золотой молодежью и прочими бездельниками, жирующими за счет бедного населения. Но теперь он увидел олигарха вживую. Он столкнулся с настоящим лидером, источающим колоссальную, неизмеримую энергию жизни. Нет, его человеческие претензии к олигарху никуда не делись. Но вдруг в него вошло нечто, что сделало эти старые левые убеждения какими-то ничтожными в сравнении с той животной мощью, что источал олигарх. Лёшуа чувствовал, как все его тело проткнуло нечто похожее на гигантский половой орган, который шевелится теперь в нем, касаясь ребер изнутри, и вызывая в них приятную щекотливую дрожь. Это было как любовь. Когда необъяснимая сила заходит в тебя, разрушает твой старый мир, и лишает твой разум возможности контролировать мысли, поступки, поведение. Теперь Лёшуа хотелось только одного – написать такой рассказ, который бы по-настоящему порадовал олигарха. Словом, олигарх сделал ему так приятно, что Лёшуа мечтал теперь ответить взаимностью. Аааааааах! Он даже застонал от подступившего желания порадовать великого человека.

– Но почему я? – вдруг с ужасом подумал Лёшуа. – Почему его выбор пал именно на меня? Как любой подлинный ужас, ужас Лёшуа был вызван необъяснимым. Себе-то он легко это мог объяснить. Он, и правда, был недурным начинающим писателем. Он чувствовал в себе силы стать даже большим писателем. Он твердо понимал, что отлично владеет словом, и что с помощью этого слова может вызывать подлинные эмоции. И публикация отрывков в фейсбуке сначала именно это и показала. Друзья были в полном восторге от первой главы. Да и вторая собрала немало лайков и хороших комментариев. Неуспех третьей, скорее всего, вызван просто неподходящим местом публикации. Социальная сеть просто не приспособлена для обмена духовным опытом. Она нужна для тщеславия. Так что все в порядке. Нет, он реально крутой, реально хороший писатель. Но откуда это знать олигарху?

– Аааа! – кажется, Лёшуа понял. – Когда ему слили информацию о том, что я три часа просидел в его кабинете, а ему ее, конечно, кто-то слил… Эти змеи не могут упустить момента подставить коллегу, воспользовавшись его неудачей… Так вот, когда меня слили, его служба безопасности начала меня пробивать и, конечно, легко нашла мой блог с рассказами. Наверняка, они подготовили ему отчет. Он начал читать отчет и между делом почитал рассказики. Сам-то веришь? Чтобы Иннокент между делом читал чьи-то рассказики. Бред. Так, ему принесли отчет, и говорят: «Мы выяснили, что он писатель, мы можем его использовать, так как он перед нами виноват и теперь как бы в долгу. Но тогда зачем давать мне двадцать тысяч долларов? Неужели в России нет более мастеровитых писателей, которые согласились бы за двадцать тысяч долларов написать заказной рассказ. Да каждый второй! Если не первый!»

Готовясь к писательской карьере, Лёшуа смотрел различные блоги экспертов о современной русской литературе. В одном из таких блогов известный книжный критик поведал Лёшуа, что в России есть всего десять писателей, гонорары которых от литературной деятельности превышают 500 долларов в месяц. А тут двадцать тысяч! Лёшуа вдруг стало тепло от ощущения, что он, не успев толком начать карьеру, сразу попал в десятку самых дорогих писателей России. Кажется, у Пелевина было вот это про искусство. Что настоящую ценность того или иного произведения определяет чек. Значит, мое искусство по-настоящему ценно, раз сразу такой чек.

Лёшуа гордился собой, но ответ на вопрос о том, почему олигарх выбрал именно его, так и не находился. Не находился.

– Фак! – Лёшуа вдруг осенило. – Он выбрал меня потому, что после того, что я видел и слышал, я вполне заслуживаю расправы. Он как бы подарил мне жизнь. И я теперь его вечный должник, если не сказать раб, – со странной смесью ужаса и восторга подумал Лёшуа. – Конечно, я напишу лучше всех, ведь я в данном случае не за бабки. А за жизнь…

Воодушевившись идеей собственного рабства, Лёшуа принялся изучать Камазова. Начал он, разумеется, с официального сайта его организации. Сайт содержал вполне себе привычные сюжеты о бытовании высокопоставленных чиновников, которые несмотря на всю свою бесчеловечность шока давно не вызывали. Престарелая теща одного известного судьи держала в своем гараже «Бентли», «Феррари», «Ламборгини» и несколько люксовых автомобилей попроще. Официальный правозащитник имел некоторое количество вилл за рубежом. Сотрудники МВД по заданию своего высокопоставленного руководителя изнасиловали журналистку, расследующую дело об изнасиловании инвалида сыном высокопоставленного руководителя. Молодая сотрудница ФСБ более двух месяцев просидела в подвале дачи генерала ФСБ, так как случайно узнала о коррупционных схемах, занимаясь сексом с генералом. Дети губернатора завладели пятью крупными предприятиями за время нахождения их отца у власти, а потом тоже кого-то изнасиловали. Крупный сибирский чиновник отправил деньги, выделенные на тушение летних таежных пожаров в оффшор, в результате чего сгорела треть сибирских лесов, а города региона погрузились в смог. Другой крупный чиновник уже на Дальнем Востоке признал победителями тендера на строительство дамбы своего сына, а спустя пять лет дамбу прорвало, и несколько населенных пунктов оказались полностью затопленными. Не обошлось без пары сотен погибших.

Далее следовала статья о том, как уволили и почти уже посадили врачей, которые публично осудили русского патриарха. Но здесь переживать не стоило, ведь осудили они его не по теологическим причинам, а исключительно из-за того, что во время визита патриарха в старинный русский центр православия были перекрыты дороги, и врачи не смогли приехать на спасение человека с сердечным приступом, от чего тот и скончался. Короче, ничего особенного. Но вместе с тем было неясно, чем же собственно плох Камазов, и как его можно дискредитировать.

Так ничего и не написав, Лёшуа пошел открывать дверь жене. Они с пятилетней дочерью вернулись с прогулки по лесам, окружавшим димонову дачу. Лёшуа категорически не мог работать в присутствии семьи, а от того сразу принялся играть с дочкой в раскраски.

Писать он не мог, но думать – пожалуйста, и он продолжил размышления:

– Чего хочет от меня Иннокент? Да не плевать ли? Я писатель или кто? Могу я написать так, как хочу? Иначе зачем он меня выбрал? Сам что ли не мог придумать?

Шесть риторических вопросов вселили в Лёшуа уверенность, и он сразу придумал, как именно дискредитировать Камазова. Сначала ему пришло в голову классное название «Камазанник божий». Затем он вспомнил, что видел в интернете статьи о том, что Камазов на самом деле является агентом власти. На такой позиции у него по мнению авторов статей было несколько задач. Во-первых, он должен был бороться с чиновничьим беспределом, коррупцией и бюрократией, что, на самом деле, было выгодно высшей государственной власти. Во-вторых, разоблачения его как таковыми разоблачениями и не были. Народ не питал иллюзий относительно честности власти, так как сталкивался с ней ежедневно. Более того, большинство населения поступали бы точно так же, окажись они в системе, так что властный произвол их, скажем так, не шокировал. А вот то, что Камазов отвлекал внимание народа от действительно шокирующих преступлений власти, о которых никто и помыслить не мог, вот это было ценно. Мудрая или, правильнее сказать, опытная власть всегда контролирует и оппозиционные мнения. И даже не только контролирует, но и незаметно формирует их. Для этого ей и нужны такие, как Камазов. Наконец, третье. Камазов вносил свою долю в общее поле информационного хаоса. Власть целенаправленно формировала это поле посредством безумных телевизионных ток-шоу, идиотских интернет-ресурсов, и желтизны, которая стала нормой во всем. В таком информационном хаосе рядовой избиратель не просто терял какие-либо нравственные ориентиры, но и резко утрачивал остатки интеллекта. Теперь каждая правдивая шокирующая новость воспринималась как очередной квант безумия, что было также выгодно власти, ведь этот «черный шум» скрывал ее истинные преступления. Лёшуа испытал особенное наслаждение от придуманного «черного шума». Да! Все ясно! Камазов – агент власти. К такой идее, только что придуманное, название подходил идеально. Теперь нужно было просто написать рассказ. Лёшуа погладил доченьку по голове.

– Эх! Как бы я хотел, чтобы ты жила в другом мире, – думал Лёшуа о дочери. – Мире хорошего образования и медицины, мире больших перспектив, мире без войны и злобы, мире уюта, обустроенности и счастья. Где каждый имеет цель и стремится к ней. А миллионы позитивных целей формируют единый позитивный вектор страны. Верь, дочь, я сделаю все, чтобы ты жила в таком мире. Я заработаю столько денег, что ты будешь защищена от любого произвола! У тебя будет лучшее образование, лучший отдых, лучший быт! Какое счастье, что я ушел от этого неудачника Исайи! Как мне повезло, что я оказался в этой обезьяне на розыгрыше олигарха! Господь словно ведет меня по верному пути. А почему, собственно, Господь? Я сам по нему иду. Я сам принимаю решения! Я сам иду по верному пути, и так как этот путь верный, Господь помогает мне! Сколько времени я потратил, работая на дядю, наступая на свои интересы, предавая себя, делая то, что мне не нравится. Зачем я насиловал и угнетал себя? Каких чудес я ждал? Нужно было давно оборвать эту цепь, эту зависимость, которая делала меня несчастным. Правильно говорят, что пока ты несчастлив сам, ты не можешь сделать счастливыми других. Исайя, через год я приду навестить тебя. И ты увидишь, каким богатым и счастливым я стал. И я скажу всем тем бедным людям, которых ты держишь в неволе своих заблуждений и заставляешь умирать под тяжестью миллиона бессмысленных задач, чтобы они следовали моему примеру. Чтобы бросали ненавистную каторгу, чтобы перестали верить в твои сказки о мировом господстве и эппле двадцать первого века, которым непременно станет в будущем твоя компания. Чтобы они стали делать то, для чего на самом деле рождены! И тогда Господь поможет им также, как он помог мне. Конечно, я не очень-то верю в Бога, и тут скорее всего, я имею в виду судьбу, проведение, но я думаю, они меня поймут. Мир открывается лишь свободным людям! Я разрушу твое агентство, Исайя, чтобы вывести людей из твоего рабства!

– Папа, почему ты ходишь туда-сюда? – спросила дочь у перевозбудившегося отца, который не мог держать тело в покое.

– Я веду нас напрямик к счастью, доченька, – ласково произнес Лёшуа, и снова погладил ребенка по голове.

# Апокалипсис от Дарвина

Андрей вновь позвонил Майклу, чтобы удостовериться, что тот прибыл:

– Идите по Бронной от Садового до Спиридоньевского переулка. Там будет кафе «Мариванна» слева.

– Андрей, здесь нет такой улицы. Здесь есть кафе «Проклятое место». Мне нравится название. Думаю, следует тут и встретиться, – проговорил своим металлическим, но удивительно интеллигентным голосом Майкл.

– Майкл, Вы что, приехали на Чистые пруды? Мы же договаривались встретиться на Патриарших.

– Я вечно их путаю, – без какой-либо ноты сожаления, словно бы он репетировал эту фразу и довел ее до автоматизма, ответил Майкл.

– Давайте встретимся в «Проклятом месте». Буду минут через двадцать, – сказал Андрей и положил трубку.

Он чувствовал себя участником какой-то большой игры. Ему это нравилось, и он лихо положил трубку, как кладут ее большие игроки, вроде крупных политиков, мафиозных донов или помешанных на конспирологии сумасшедших. Он уверенно направился к кафе «Проклятое место», так как не только бывал там раньше, но бывал многажды и даже придумал само название заведения. Он подсказал его новому, уже четвертому на памяти Андрея, хозяину, так как до того момента кафе меняло собственника и название с периодичностью раз в год. С новым же названием кафе успешно существовало вот уже три года, и хозяин хоть и не верил в мистику, на всякий случай всегда благодарил Андрея за удачное название, и приказал делать так всему персоналу, который весело выстроился по стойке смирно по прибытии креативного директора.

– Еще раз прошу меня простить за то, что перепутал пруды, – сказал Майкл снова без малейшей ноты вины в голосе, и кажется, не обратив никакого внимания на неожиданно радушную и веселую встречу Андрея персоналом заведения.

И если раньше этот лишенный эмоций тон был, как будто, издевательским, то теперь извинения Майкла уже звучали как упрек. Но Андрей не стал обращать на это внимания.

Он прочитал Майклу свой синопсис.

Синопсис Андрея

«Он – гений. Он пишет лирику и прозу. У него есть муза. Сквозь эту музу он видит Бога. Она отказывает ему, но он продолжает любить ее без всякой надежды. В определенный момент он начинает понимать, что ее недоступность – это часть игры. Отдайся она ему, она станет просто его женщиной. Он, конечно, будет счастлив, но вдохновение уйдет. И он играет в эту игру, а именно с восхищением наблюдает за ней, не предпринимая никаких действий. Точнее он предпринял одно действие – во всем ей признался, но после отказа ушел в тень и продолжает радовать читающий мир своими текстами. В первом его опусе она была главной героиней, во втором – уже эпизодической, а дальше и вовсе исчезла, но осталась музой и тем маяком, смотря на который в ночи, он продолжал сочинять. И она это знала. Она все поняла, прочитав первую книгу. Она узнала себя. Она даже несколько поразилась, с какой наглостью он берет их реальные ситуации и бросает их читателю, не удосужившись их даже хоть немного переделать. Просто пишет, как было, и все тут. Он даже как-то случайно назвал ее настоящим именем, но внимательный редактор нашел мину и обезвредил её. В конце концов, у них было много общих знакомых, а у нее – муж. Теперь о редакторе. А точнее редакторше. Это его жена. Она все видит, все понимает, страдает. Она редактирует его тексты, которые посвящены не ей. Раз редактирует, значит, внимательно читает. Она с ужасом и трепетом погружается в мир его любви, но не к ней. А они при этом живут вместе, делят быт, дружат в постели. И он, конечно, тоже понимает, что жена понимает.»

Майкл поморщился.

– Не до этого сейчас, – отрубил Андрей и продолжил, – и вот жена решается на страшное…

Майкл прервал Андрея.

– Это не то, что нам нужно… – сказал он, будто был тем, кто действительно знает, что именно нужно. – Бросайте Вы эту тему. Она уже потухла. Это мясо, которое до Вас уже жевали.

Андрей постарался отстоять свою идею:

– Вы, видимо, не поняли… Жена – это и есть метафора…

– Да, всё я понял… Вы бы еще какую-нибудь сопливую ромео-джульетту про Крым придумали… Люди настолько отупели и пресытились, что они уже не способны наслаждаться замкнутым камерным романом. Или скорее не так. Способны, но им, правда, трудно будет найти причины, чтобы открыть первую страницу. К сожалению, мы не можем теперь написать простую, но емкую историю. Нам нужно что-то небывалое и захватывающее, ведь это должно заинтересовать всех – подростков, бизнесменов, кого там еще…. Наш читатель не услышит шёпот. Ему нужны Звездные Войны. Его нужно взрывать, и Вы этим займетесь.

И почему-то у Андрея не возникло никакого желания с ним спорить.

– А вы уверены, что это нужно всем? – только и спросил Андрей – Вы уверены, что Вашему клиенту необходимо, чтобы его услышал каждый? Может, достаточно только некоторых?

– Он не мыслит в таких категориях. Давайте сочинять, – раздраженно сказал Майкл.

И Андрей начал сочинять.

Второй синопсис Андрея

В результате неясных обстоятельств люди вдруг стали превращаться в обезьян. Во-первых, этот факт стал ударом в спину дарвинской теории эволюции. Причина – очевидна. Если это происходит сейчас на наших глазах, то почему это не могло происходить раньше? Эволюционисты всегда доказывали свои воззрения биологическим сходством высших приматов и других стадий перехода от животного к человеку. Но никому и в голову не могло прийти, что процесс мог быть обратным. А сейчас человечество в буквальном смысле его наблюдало. Причем не в масштабе тысячелетий, а, что называется, в режиме реального времени. Еще вчера это был успешный член общества, сегодня он явно обретал черты денисовского человека, а завтра просто-напросто превращался в комическое существо – улыбающееся, весело крест-накрест передвигающее передними конечностями и такое, знаете, милое, доброе, непосредственное.

Но весело никому не было.

Трагедия небывалого для человечества масштаба обрушилась не только на последователей эволюционной теории, как возможная расплата за грех неверия, но и на примерных креационистов. И ладно бы это были, будем говорить корректно, верующие сугубо в силу культурологических особенностей территории проживания. Ну, если говорить о России – высокопоставленные чиновники, представители силовых структур, видные бизнесмены, священнослужители. Так ведь нет. Среди пополнивших ряды высших приматов обнаруживались действительно благодетельные верующие, и даже святые. Признаться, это не было бы трагедией, если бы все так вот взяли и синхронно вернулись в природу, начисто лишившись родовых признаков homo sapiens. Но все происходило куда хуже. В обезьян действительно превращались не все. Некоторые не превращались. Над этим феноменом бились лучшие умы. Медики, чувствуя, как подбородок покрывается щетиной неестественно быстро, стремились найти вакцину. Аналитики, забросив фундаментальный и даже технический анализ, пытались грубеющими пальцами отыскать в своих мощных компьютерах социально-демографические, половозрастные или социокультурные критерии обобезьянивания, но факторный анализ, по обыкновению, никаких результатов не давал. Особенно всех поразило последнее обращение русского патриарха. Он был в глухой маске, из-под которой сияли еще человеческие жидковатые глаза. Он продолжал говорить своим поставленным голосом бизнес-тренера о любви, бессмертии, Боге… Но люди теперь верили только в последнего. Надо признать, что вера усилилась. Кому-то Господь представлялся холодным карателем, кому-то в свете жестокой пародии на дарвинизм – великим шутником. Но было как-то не до смеха. И не должно было быть, ведь Господь всегда изобретает новые жанры.

В СМИ процесс игриво окрестили Anti D. Название изначально возникло, когда в Британии были зафиксированы первые случаи феномена. Никто тогда и представить не мог, что процесс будет массовым, а потому название вполне соответствовало канонам описания выдающихся научных феноменов. Когда же катастрофа обрела мировой масштаб, поменять название уже никому не пришло в голову. Anti D был хуже всех прогнозируемых наукой, предрекаемых религиями, и описанных фантастами, апокалипсисов. Страшный как чума, возвышенный как откровение и стыдный как сифилис, он был хуже ядерной войны, экологической катастрофы, инопланетной интервенции, а также явлений, описанных Иоанном Богословом на острове Патмос. Потому что он был медленным, животным, и самое страшное – он делил людей на две категории. Делил жестоко, бескомпромиссно, следуя своей, по видимости, честной, но никому неведомой, логике. Он разделял мужей и жен, друзей, соавторов, политических единомышленников, единоверцев, членов клубов. «Пораженные» боялись конца их человеческого существования, но тяжелее всего приходилось «чистым». Фактически, их близкие, друзья, приятели, кумиры просто-напросто умирали. Но делали они это в какой-то извращенной, грязной и стыдной форме. Кроме всего, «чистые» боялись, что они тоже «поражены», но в их организме по какой-то причине развитие болезни замедлено.

Герой – маркетолог по имени… По имени Ян. Будучи специалистом по маркетингу, Ян всю свою профессиональную жизнь отвечает на вопрос: «Что нужно людям?» Очевидно, теперь его профессия утратила какой-либо смысл. Ведь отныне всякому представителю всякой целевой группы вне зависимости от каких-либо характеристик нужно только одно – остаться человеком.

Ян не верит в Бога, но если допустить, что Бог действительно существует, то остается только поражаться величию его замысла. 10 000 лет назад Он был великим архитектором, 2 000 лет назад – гениальным писателем, 500 лет назад – непогрешимым математиком. Теперь Он с присущей ему основательностью овладел и профессией маркетолога. Все самые лучшие креативщики мира, соберись они вместе, не изобрели бы столь искусной коммуникативной стратегии. Облака, вальяжно плывущие над океанической лазурью, великие тексты гениев человечества, духовное перерождение вследствие любви, слезы катарсиса от великого спектакля не могли бы сравниться по эффективности с Anti D. Месседж Господа был идеальным со всех точек зрения, хоть и не вписывался ни в одну из известных моделей потребительского поведения.

Выходя из спонтанного творческого транса, Андрей перевел взгляд на Майкла.

– Это то, что нужно. – коротко резюмировал Майкл.