Текст книги "Внутри сосуда. История о скрытых возможностях мозга и чудесах нейропластичности"

17 апреля 2016 г.
Вера

– Черт, где ж его носит? Уже полвторого ночи. Как всегда, на бровях приползет. Как же это все надоело. Невозможно. Каждый раз одно и то же. Катя, позвони ему! Где его носит?

Вера в бешенстве сидела на кухне и ждала мужа с отмечания его повышения. Злость и обида не давали ей уснуть. «С другой стороны, может, все изменится: денег будет больше, жить станет легче. Сможем помочь дочери с жильем и ремонт наконец сделаем», – думала она.

Катя с заспанными глазами вошла в кухню и промямлила:

– Мам, ну что такое? Все норм. Я звонила. Отец сказал, что они отмечают его повышение, друзья подбросят его. Ты вспомни, сколько лет он ждал этого. Сколько планов мы строили!

Вера посмотрела на дочь, поднялась со стула, налила себе в кружку остывшего чая и стала вспоминать. Да, они действительно любили собираться на кухне и вместе обсуждать, что все может измениться, что будет больше денег и они купят новую кухню, коричневую, деревянную, с круглыми ручками – она ее в журналах по интерьеру видела. Казалось, что нет особо проблем, что эта нищета не такая острая. Что они не три совершенно разных человека, связанных одной лишь генетикой, а у них есть что-то, что их объединяет, – общий план, мечта. Казалось, что серые будни не такие уж и безобразные. Да, сил осталось совсем немного: всю жизнь она проработала в регистратуре в поликлинике. Каждый день одно и то же. Каждый день бабульки, которым надо выписать очередные лекарства, выдать новые талончики. Каждый день карты, очереди, суматоха… Сейчас стало полегче. Реформа дает результаты. Очереди исчезли. Но и врачей стало меньше. Не хочешь помереть – плати, сейчас болеть – дорогое удовольствие.

Вера так и не смогла работать медсестрой, хоть и окончила Саратовское училище с отличием. Она не смогла преодолеть себя настолько, чтобы каждый день резать, колоть, перевязывать. Как оказалось, все это ее сильно травмировало. В детстве Вера так мечтала, что будет ходить по домам и помогать людям. На деле же выяснилось, что она не очень-то их и любит.

За столько лет работы в регистратуре Вера научилась определять по лицу, с какими проблемами пришел пациент в поликлинику. Это стало единственно доступным развлечением для нее – смотреть на человека и представлять, чем он живет, что его ждет дома.

Есть категория мужчин, которые в основном идут к врачу в самый последний момент, когда уже все давно запущено, но они продолжают храбриться и уговаривать себя, что все в порядке.

Существует типаж слабоватых мужчин. Таких воспитывали очень бдительные матери. Они посещают поликлинику, даже когда все и так терпимо: им обязательно нужно подтверждение врача, что все под контролем и им ничего не угрожает.

Есть «ломовые лошади» – дамы среднего возраста, которые тоже к врачу идут в самый последний момент и только потому, что дальше терпеть уже нет сил. Это женщины в духе «язык на плечо и вперед». Они вечно с сумками, каменным выражением лица, вечно готовые к борьбе. Этакое постсоветское наследие генералов битв в очередях за колбасой.

А есть женщины, которые живут лишь детьми и сидят на шее мужа, маскируя свои страхи воспитанием детей, хлопотами об их развитии и всяческой заботой. Дети вырастают, и мужья таких дам уходят к более молодым в поиске новых впечатлений, или задерживаются на работе, или проводят больше времени с друзьями, с которыми можно поговорить не только о школьных и институтских успехах детей. И тогда эти женщины идут в поликлинику за помощью, потому что все в теле вдруг начинает рассыпаться. Все болит. Они ходят по самым разным докторам и сдают много анализов, а ответа все нет. И рецепта нет.

Но самый тяжелый вариант – это те женщины, которые считают, что им все должны. Они отработали на государственной службе много лет и вот вышли на пенсию. Им ничего не нравится, они считают, что все вокруг отвратительно, что все должны внезапно исправить мир по их задумке. Эти женщины слегка вальяжно, с презрительной улыбкой вплывают в окошко регистратуры и сразу с недовольством и легкой угрозой в голосе требуют к себе внимания. Немедленно. При их обслуживании всегда случаются какие-то огрехи в работе. Не по вине Веры. Мир как будто пытается проучить таких дам, предоставляя им полный перечень впечатлений: забытые вещи, потерянные медицинские карты, случайно записанные на одно время пациенты, закрытые записи к врачам. Все это вынуждает этих женщин отчаянно отстаивать свои права и представать в полной красе перед окружающими. Таких пациенток Вера не любила больше всего, и с ними ей было сложнее всего общаться. Некоторые люди идут по жизни с девизом «Мне все должны». У такого типа людей всегда на лице налет неудовлетворенности этой жизнью. Они хотят большего. И, как со временем поняла Вера, это вовсе не зависело от достатка: даже если деньги были, все равно радости и улыбок на лицах этих людей она не видела.

И конечно, бабули. Интернет и телевидение пестрят шутками о них. И надо сказать, они правда составляют львиную долю посетителей. Вера из окошка регистратуры не только постоянно слышала их, но и видела, как по две-три такие бабули собираются и обсуждают новых участковых, массажиста из отделения физиотерапии, кто какие кому назначал капельницы профилактические или новые таблетки, как все нынче подорожало невозможно. «Вот в советское время… То было да! И лекарства достать можно было, и болели меньше. Да, а Нинка-то из тридцать второй опять забеременела…» И так три четверти дня у окна регистратуры. «Хорошая какая работка за двенадцать тысяч рублей в месяц! Непыльная!»

Звонок в дверь вырвал ее из своих мыслей. «Ну, наконец. Явился в половине второго ночи…» Вера сделала последний глоток чая и пошла открывать. По дороге она тщательно пыталась успокоить себя, чтобы не начать кричать и реветь от бешенства: она не сомневалась, что он придет домой на бровях, а ведь они столько раз договаривались, что он не будет напиваться.

Вера повернула ключ в замке, открыла дверь и увидела «тело». На нее отсутствующими глазами, с трудом стоя на ногах, смотрел Роман. Он попытался улыбнуться – и на нее пахнуло волной перегара. Вера захотела закрыть перед ним дверь, но он с силой оттолкнул ее и ввалился в коридор. Роман с грузным выдохом приземлился на тумбу, стянул с себя сапоги и старое пальто. «Ну почему все так изменилось? Мы ведь были такими родными людьми! Куда все исчезло?» Вера обессиленно подняла пальто мужа с пола, а затем стала оттаскивать его в комнату, которая была одновременно кабинетом, их спальней и гостиной. Они доплелись до разложенного дивана, и Роман тут же рухнул на него. Вера стянула с мужа штаны и села в кресло напротив. Вскоре послышался мерный храп Романа, и Вера решила, что пора и ей ложиться: завтра на работу. Она пошла в ванную, умылась, вернулась в постель и мгновенно заснула.

Разбудил ее страшный грохот, донесшийся из коридора. Она посмотрела на часы. Только два сорок пять. Поспала от силы всего полчаса. Вера нехотя поднялась с постели, вставила ноги в тапки и поплелась смотреть, что произошло. Выйдя в коридор и включив свет, она увидела мужа, отчаянно пытающегося подняться с пола. Видно было, что для него это невыполнимая задача. Она подошла к нему, взяла его под мышками и попыталась перевернуть на живот, чтобы потом он мог встать с колен.

– Рома, ну сколько можно?! Посмотри на себя. Это отвратительно. Напился как свинья! – простонала она. – Давай поднимайся. Руками держись. Ну что такое?! Возьми себя в руки, давай, шевелись. Рома! Ну! – Видя его неуклюжесть и неспособность ни встать, ни перевернуться, она предприняла еще одну попытку помочь ему и в конце концов выпустила его из рук. Тело мужа безвольно повалилось на пол. Роман явно уже был не так пьян, и взгляд его стал осмысленным, в нем читались страх и недоумение.

– Вера, я не могу подняться, у меня сильно кружится голова… Меня тошнит… Принеси таз! Скорее!

Вера побежала в ванную, достала таз позади стиральной машинки и вернулась как раз вовремя, чтобы успеть подставить его под струю вчерашнего праздничного ужина. Роман захлебывался рвотой, чихал, из его глаз брызнули слезы.

– Вера, мне нехорошо! – простонал он. – Принеси воды, пожалуйста!

Вера напоила мужа, а затем стала поочередно поднимать его руки и увидела, что правая рука сразу падает на пол. Она позвала дочь:

– Катя, вставай, отцу плохо!

Заспанная Катя выглянула из комнаты и пробурчала:

– Ну что там еще? Опять напился? Мам, да оставь ты его в покое, к утру проспится и будет в норме.

– Катя, посмотри! – закричала Вера. – Его рука не работает! Звони в скорую!

Снисходительность во взгляде дочери тут же сменилась страхом. Она побежала к себе и вызвала скорую. Вернувшись, Катя подошла к отцу и попыталась поднять его, на ее глаза выступили слезы.

– Папа, папа! Что случилось? Поговори со мной! – всхлипывая, произносила она. – Что с тобой? Не молчи!

Но Роман только закатывал глаза. Вера носилась вокруг с мокрыми тряпками, вытирая лужу, которая образовалась под ее мужем. «Господи, – думала она, – только не инсульт». Из фельдшерского курса в училище Вера смутно припоминала, что руки вот так могут перестать работать из-за инсульта. «Да нет же, – пыталась она себя успокоить. – Откуда у него инсульт? Так не бывает, чтобы на ровном месте, вот так ни с того ни с сего. Понятно, есть люди, у которых гипертония, болеют часто. Но Рома-то ничем не болел. Я даже не помню, когда он в последний раз больничный брал. Лет десять, наверное, назад. Люди же вот так вдруг не заболевают! У соседа инсульт был, он помер. Но ему же семьдесят было или больше. А чтобы в пятьдесят четыре у здоровых людей… Так не бывает! Только не инсульт». Она всхлипывала и протирала мокрой тряпкой лицо и шею мужа, убирала остатки рвоты. «Так, сейчас врач приедет. А тут все в рвоте, пахнет плохо, вещи разбросаны. Неловко».

– Катя, убери вещи с пола: сейчас врач приедет, – тихо попросила она.

– Мам, ну какая разница? Отцу плохо, а ты про бардак! – поморщилась Катя.

– Все равно убери. И принеси чистую майку, давай переоденем его.

Оказалось, снять запачканную майку и надеть другую не так просто. Во-первых, надо было приподнять здоровенного мужика: Роман был ростом больше ста девяноста сантиметров и плотного телосложения. А во-вторых, руки с трудом попадали в предназначенные для них отверстия. Спустя десять минут борьбы они смогли натянуть майку. И тут позвонили в домофон.

– Мама, наверное, скорая приехала. – Катя поднялась, чтобы открыть дверь и встретить врачей.

Через несколько минут они услышали, как открываются двери лифта, и на пороге появились люди в синей одежде. Вера почувствовала запах больницы и процедурного кабинета: «Почему врачи скорой помощи так по-особенному пахнут? Какими-то лекарствами вперемешку с хлоркой и страхом». В коридор вошли молодой мужчина, лет двадцати пяти – тридцати, и женщина постарше, лет пятидесяти. У обоих на лице читалась усталость с легким налетом безразличия и спокойствия. Мужчина произнес:

– Так, где тут у вас пациент? Что случилось? Вижу. Все понятно. Говорить может? Как зовут? Сколько лет?

Вера вжалась в стену и стала сбивчиво отвечать:

– Это мой муж, пятьдесят четыре года. Сегодня вернулся после гуляния на работе немного пьяный. Но вообще-то он мало пьет, он приличный человек. Может, раз в месяц… по праздникам. Ночью он пошел на кухню, наверное… и не дошел. Меня разбудил грохот в коридоре. Потом его вырвало. Еще он говорил, что сильно болит голова. Мы пробовали его поднять, но он обратно валится на пол. Скажите, это же не инсульт? Он же совсем молодой. Так не бывает!

– Так, гражданка, давайте без предположений и диагнозов. Как зовут тебя, эй? – Фельдшер потряс Романа за плечо. – Как тебя зовут, помнишь? Какой сегодня день?

Муж с трудом приоткрыл глаза, скривился:

– Меня зовут Роман Викторович Мерцаев, шестьдесят второго года рождения, сегодня вторник, семнадцатое апреля, год две тысячи шестнадцатый. Голова страшно болит и кружится. Не могу, тошнит.

– Так, давайте по порядку. Что произошло? Что вы пили на празднике? – задавал вопросы фельдшер и параллельно ощупывал руки и ноги Романа.

Он поднял его правую ногу, и, как только ее отпустил, та с шумом упала на пол. Как будто больше не принадлежала мужу Веры. То же самое с правой рукой. Затем фельдшер провел зубочисткой по коже обоих предплечий. На них остался красный след, и видно было, что с правой стороны Роман совсем ничего не чувствовал. Далее фельдшер достал тонометр и кивнул медсестре, чтобы она набрала в шприцы лекарства и подготовила систему с физраствором.

Вера с ужасом следила за происходящим и на автомате отвечала на вопросы про привычки мужа, его хронические заболевания, образ жизни, были ли в роду инсульты, есть ли гипертония и вообще как часто они измеряли давление. А они никогда его не измеряли. Оказалось, у ее мужа сейчас было сто девяносто на сто двадцать миллиметров ртутного столба – очень высокое давление. Спросили, пил ли Роман аспирин… А они и не знали, что его надо принимать в таких случаях. А вдруг она, Вера, не следила за давлением мужа и из-за этого у него случился инсульт? Мысли в ее голове проносились со страшной скоростью: «Как так? Что делать? Разве так бывает?»

Тем временем фельдшер завершил осмотр, и Вера услышала, как медсестра по их домашнему телефону договаривалась о госпитализации в больницу. «Боже, какое страшное слово – „госпитализация“. А вдруг все не закончится хорошо? Вдруг он умрет?» На нее нахлынула волна ужаса, сожаления, боли, страха, обиды, одиночества.

– Так, гражданка, вас как зовут? – вырвал ее из размышлений голос фельдшера.

– Вера, – тихо ответила она.

– Мы вашего мужа не донесем. Вам надо найти соседей покрепче. И давайте собираться. Возьмите пару комплектов сменного белья, гигиенические принадлежности, зубную щетку там, пасту, тапки, стакан, ложку. И пора ехать. Шестьдесят вторая больница дала добро, едем туда.

Вера не успевала опомниться, отдышаться: так все быстро развивалось. Она крикнула дочери, чтобы та сходила к соседям, а сама стала собирать пакет с вещами в больницу. «Как же так? Что с ним? А вдруг он не поправится?» – думала она, с трудом сдерживая слезы. Через какое-то время Катя вернулась с двумя соседями – Лехой из сорок первой квартиры и Василием Андреевичем из пятьдесят шестой.

– Можно я с вами поеду? – спросила Вера медсестру.

– Да, одно место есть для родственников. Заодно расскажете подробности в приемном отделении, – буркнула та, заканчивая ставить систему в вену Романа. – Готово. Перекладываем больного.

Леха и Василий Андреевич подняли мужа Веры и перенесли его на носилки, лежащие рядом.

– Ну все, поехали, – скомандовала медсестра.

И тут Вера обнаружила, что она все еще в халате и тапочках.

– Подождите, я пулей переоденусь и поеду с вами! – крикнула она, устремившись в спальню.

Она натянула первые попавшиеся джинсы, кофту, взяла паспорт мужа и свой, пару тысяч из заначки и побежала догонять бригаду скорой, которая к этому моменту уже была на лестничной клетке. Грузового лифта в доме не было, втиснуться с носилками в пассажирский лифт не представлялось возможным, поэтому они медленно, ступенька за ступенькой, стали спускаться на первый этаж по лестнице. «Хорошо, что мы живем на третьем этаже, – подумала Вера. – Господи, как все удивительно повернулось. Люди, с которыми мы особо и не общались, иногда не здоровались, а порой и вовсе не замечали друг друга, оказались сейчас так важны. Не зря же говорят, что никогда не знаешь, как повернется жизнь и кто окажется рядом». Когда они достигли первого этажа, Вера выбежала вперед, чтобы придержать двери. Романа вынесли из подъезда и втащили в автомобиль скорой помощи. Стараясь проглотить ком в горле, мешавший ей дышать и думать, следом в машину забралась и Вера. Она поправила руку мужа, свисавшую безвольно с носилок, и через минуту они двинулись.

«Почему так медленно? Как будто уже сто лет едем. У него так трясется голова…»

– Рома, как ты себя чувствуешь? – с надеждой спросила она.

– Очень болит голова, но тошнит меньше, – проскрипел Роман. – Очень хочется спать, очень больно смотреть.

– Родной, я с тобой. Потерпи чуть-чуть, в больнице тебе помогут. – Вера наклонилась над головой Романа, чтобы поцеловать его в лоб, но в этот момент машина подскочила на кочке, и она больно ударилась головой о выступающий баллон с кислородом.

По относительно пустому городу они за двадцать минут доехали до больницы. Машина остановилась у специального въезда в приемное отделение. Водитель с медсестрой открыли заднюю дверь скорой и вывезли на каталке лежащего с закрытыми глазами Романа. Вера вышла следом. Они зашли в приемное отделение. У кабинета фельдшер о чем-то переговорил со встретившим их коллегой, и каталку с Романом завезли внутрь. Вера осталась одна в пустом коридоре.

Его стены были выкрашены в желтый цвет, по обеим сторонам были кабинеты. Она присела на железный тройной стул. Справа от нее стояло несколько пустых каталок, похожих на ту, на которой привезли ее мужа. Было холодно и тихо. Вера не знала, что сейчас делают с Ромой и что их вообще ждет дальше.

Внезапно открылась дверь, и незнакомый ей доктор попросил паспорт и полис мужа. «Совсем забыла про полис! Слава богу, у Ромы он всегда в паспорте лежит». Вера отдала документы, вернулась на место и заплакала. Ей так безудержно стало жалко мужа. Она вспомнила эти полные ужаса и неподдельного страдания глаза, читающееся в них непонимание того, как это могло произойти с ним. Страшно было смотреть… Ей стало жалко их обоих. Их мечты, планы, которые они старательно вынашивали годами, – все это в одно мгновение рассыпалось…

Из кабинета вышла бригада скорой помощи, которая привезла их сюда. Они попрощались, пожелали ей удачи и быстро удалились, толкая перед собой пустую каталку. «Почему они пожелали удачи? Все так плохо? Неужели он умрет? Но ведь не было никаких предпосылок. Не бывает же, чтобы вот так, на пустом месте…»

Глава 2

20 декабря 2012 г.
Бляшка

Туннель. От него вправо и влево отходят другие, кое-где совсем узкие, а где-то почти такие же по ширине. Но видно, что этот главный среди них. По нему непрерывно движется мало– и крупногабаритный транспорт. И только в одну сторону. Самые главные и уважаемые участники движения – Красные: им уступают дорогу. Они гордо несут над своим округлым телом прозрачные свертки. Их больше всего, и они торопятся.

Каждый день здесь активное движение. Собственно, особого разделения на день и ночь нет. Дорога заполнена всегда. Единственное, днем часто требуется ускорить работу заводов, фабрик и мастерских, и скорость потока поэтому увеличивается: надо с удвоенной силой подвозить все комплектующие. Тогда на дорогу из гаражей выезжает дополнительный транспорт: повозки, наполненные белковыми и жировыми запасами, и машины, везущие дополнительные элементы для ускорения химических и физических процессов на фабриках. Красных становится в десять раз больше.

Иногда в туннеле случаются аварии, но они быстро устраняются: столкнувшийся транспорт сразу поднимает над собой флажки, рядом с ними мгновенно появляется бригада обслуживающего персонала и тут же растаскивает их, возобновляя поток и скорость движения[1]1
  Каждый день в сосудах сталкиваются друг с другом форменные элементы крови. Некоторые из них активируют тромбоциты, запуская тромбообразование. В теле постоянно образуются маленькие тромбы, но их мгновенно растворяет противосвертывающая система.


[Закрыть]. Все знают, что нельзя останавливаться. Что все погибнут, если остановятся… Только движение вперед и работа каждого способны поддерживать существующий баланс. Хозяин жив, пока все идут вперед. Вселенная жива, пока они движутся вперед.

В этом стройном механизме у каждого своя важная задача, каждый знает свое предназначение и свою работу. За состоянием туннеля непрестанно следят Смотрящие[2]2
  Эндотелий – клетки, выстилающие стенки сосудов. Имеют колоссальное количество функций, в частности могут выделять вещества, которые способствуют расщеплению тромбов, ускорению потока крови, обеспечивают его непрерывность.


[Закрыть]. Они вызывают ремонтные службы в случае поломок, появления ям и пробоин, бригаду технической поддержки, если образуется затор, измеряют качество покрытия, сообщают о нештатных ситуациях и справляются с чужеродными агентами, если те, что происходит чрезвычайно редко, попадают на дорогу. Их низенькие, в один этаж, прямоугольные дома-кабинеты составляют стенки туннеля. Плотно прилегая друг к другу, они окружают дорогу, поэтому, с какой бы стороны ни возникла проблема, о ней тут же узнают Смотрящие. В каждом доме по одному окну, по одной печке, маленький склад с инструментами и, собственно, сам Смотрящий – все, что необходимо для выполнения одной главной функции – следить за движением и обеспечивать бесперебойную доставку грузов к местам назначения.

В особо серьезных случаях Смотрящие вызывают Надсмотрщиков[3]3
  Нейтрофилы – клетки, способные поглотить любой чужеродный (а иногда и собственный) объект и полностью растворить его внутри себя с помощью протеолитических ферментов.


[Закрыть]. Их все боятся, потому что им нельзя ничего объяснить. Если ты стал их целью, считай, ты уже мертв. Они не разбираются, действительно ты чужой или нет, а съедают без суда и следствия. Самая страшная смерть. Поэтому все носят чипы[4]4
  У каждой клетки есть встроенный код, по которому организм распознает, кто свой, кто чужой, – главный комплекс гистосовместимости (большое семейство генов, играющее важную роль в иммунной системе и развитии иммунитета).


[Закрыть]. Они вшиваются внутрь при рождении, чтобы всегда можно было отличить своего от чужого. Говорят, раньше чипы не ломались, но условия жизни изменились, и сейчас это случается сплошь и рядом. Члены общины не всегда сразу получают новые. Тогда за ними приходят Надсмотрщики и убивают их прямо на глазах у сородичей[5]5
  Из-за изменившихся условий жизни, пищи, воды в организме постоянно образуются раковые клетки: каждый день, без перерывов на обед и выходных. И каждый день иммунная система находит эти клетки по «сломавшимся чипам» и уничтожает их.


[Закрыть].

Однажды много лет тому назад один из членов общины решил, что сам способен управлять своей жизнью, без законов и контроля Совета Старейшин. Он набрал последователей, и они стали размножаться со страшной скоростью. Проложили к себе дороги, отбирали провизию, грабили повозки с белками и жирами, уводили Красных[6]6
  При развитии раковая опухоль выделяет факторы, заставляющие прорастать рядом сосуды, чтобы как можно больше и быстрее получать кислород для своего роста и еду для размножения опухолевых клеток. Поэтому больной раком человек худеет: опухоль забирает еду у организма.


[Закрыть].

Со временем они построили вокруг себя стену. Да такую, что к ним не могли пробраться ни Армия, ни даже Надсмотрщики.

Закончилось все плохо: эта Вселенная погибла. Нельзя жить и работать в отрыве от Совета Старейшин и Хозяина[7]7
  В конце концов без лечения рак всегда побеждает – и организм погибает.


[Закрыть]. Так устроен этот мир. Иначе только смерть. Об этом еще в школе рассказывают.

* * *

Шел восемнадцать тысяч двухсот пятидесятый день от рождения, когда случилась эта история.

То утро было самым обычным, поток шел своим чередом. Но очень важным для Клайва. Сегодня он должен был стать частью единого целого, стать Смотрящим. Клайв был так воодушевлен, так горд: наконец-то этот момент наступит. Он с рождения знал, для чего он пришел в этот мир и какая на нем лежит ответственность. Поэтому с самого детства изучал, как надо действовать, проигрывал самые разные ситуации, чтобы быть готовым ко всему и выполнить свое предназначение.

Жил он на конце самой широкой улицы, перед перекрестком. Поскольку этот перекресток был одним из последних на пути к Совету Старейшин, новичкам необходимо было пройти дополнительный курс по работе с веществами. Главное, что надо было уяснить из него, – ни при каких условиях нельзя допускать попадания веществ на стены домов и их повреждения.

И вот Клайв торжественно занял пост и, не отрывая взгляда, стал следить за своим участком дороги. Он знал, что нельзя ни на секунду отвернуться, что промедление в любой ситуации – смерть.

Время шло. Мимо него уже проехали тысячи повозок, чем только не нагруженных: белками, жирами, витаминами, сахаром, железом, кальцием, цинком… А Клайв все продолжал смотреть за движением. По туннелю свободно курсировали кристаллы жира, неслись по своим делам сотрудники различных служб. Тут и там были видны находившиеся всегда начеку работники Аппарата борьбы с чужеродными агентами, или, как они себя называли, Внутренняя полиция[8]8
  Иммуноглобулины (антитела) – используются иммунной системой для идентификации и нейтрализации чужеродных объектов.


[Закрыть]. Внезапно слева от него вдалеке, на другой стороне дороги, мелькнуло что-то яркое, и как будто несколько повозок затормозили, но через мгновение движение восстановилось и поток уже несся с прежней скоростью. «Может, показалось», – подумал Клайв. Он стал вглядываться в движущуюся массу. «Вроде ничего, – начал успокаивать он себя. – На такую ситуацию нет инструкции, я все зубрил от и до. Не буду усложнять». Клайв сделал глубокий вдох и продолжил следить за дорогой.

Самое жизнеугрожающее состояние – это образование бляшек в сосудах, кровоснабжающих головной мозг.

Клайв все стоял и смотрел, когда внезапно сверкание повторилось, но уже ближе. Снова как будто несколько повозок затормозили. «Так, на этот раз мне точно не показалось, я точно это видел. Черт, надо же: первый день, и такая ситуация. Вот не повезло». – С этими мыслями Клайв решил подвинуться поближе к окну, чтобы лучше разглядеть, что происходит на дороге: покидать пост было нельзя. Но ничего необычного он там не увидел: ничто не нарушало движения, и поток шел с той же скоростью, что и до этого.

Вдруг прямо перед его носом огромная повозка с длинными кристаллами холестерина зацепила Красного, пытавшегося проскочить рядом. Он попал под ободы. Повозка с треском накренилась и повалилась набок, как в замедленной съемке. Кристаллы холестерина со звоном разлетелись вокруг нее. Клайв никогда не видел их вблизи, а тут перед ним рассыпалась целая куча.

Он так был впечатлен их красотой, блеском, что на мгновение застыл[9]9
  Нездоровый образ жизни, прием лекарств, возраст, экология, некачественная пища – все это влияет на стенки сосудов. Со временем они перестают выполнять свою функцию в полном объеме, и тогда на них начинает откладываться холестерин. В разных частях тела это приводит к разным последствиям. Самое жизнеугрожающее состояние – образование бляшек в сосудах, кровоснабжающих головной мозг.


[Закрыть]. Этого промедления оказалось достаточно, чтобы образовался затор. Часть разбросанных кристаллов холестерина попала в незаделанную трещину между домами. Они стали быстро и очень плотно туда набиваться, зовя остальных: как только кристаллы холестерина обретали свободу, они тут же начинали прятаться во все возможные углы.

Кристаллы холестерина, попадая в стенку сосуда, начинают формировать атеросклеротическую бляшку.

* * *

– Дэни, мама всегда говорила держаться подальше от Собирателей. Если они поймают тебя, то ты окажешься в другом мире, а оттуда никто никогда не возвращался!

– Да ладно, Миса, не трусь, пошли посмотрим поближе, – весело прокричал Дэни. Он был небольшого роста, но фигуристый, уже стал переливаться радужными красками, почти как взрослый. – Неужели тебе неинтересно, как устроен мир? Как тут все работает?

– Мне все очень интересно, но я не хочу, чтобы меня схватили, – пробормотал его брат. – Ты помнишь, что стало с дядей Эдом? Его забрали прямо на глазах мамы и папы, а все потому, что он тоже, как и ты, хотел все посмотреть и узнать.

– Да ладно. Вон смотри, движется перед нами! – С этими словами Дэни продвинулся вперед.

– Боже, нет! Стой!

Миса двинулся вслед за Дэни, пытаясь схватить его, но в этот момент его с силой закрутило. Он увидел, что и Дэни несет этот вихрь. Через мгновение они оказались в закрытом пространстве, и свет то появлялся, то исчезал. Их что-то сминало, потом отпускало. Словно жернова. Сколько прошло времени, Миса не мог сказать. Он только почувствовал, что тряска прекратилась и они куда-то падают. Он закричал:

– Дэни, ты здесь? Ты живой?

– Да, братуха, я здесь, падаю. Похоже, мы попали туда же, куда и дядя Эд. Надо держаться вместе.

Через некоторое время они с плеском упали в какую-то жидкость[10]10
  Жирные кислоты с пищей попадают в желудок, где начинают перерабатываться для последующего усвоения.


[Закрыть]. Миса не знал, что это, лишь ощущал, что она гораздо плотнее, чем вода[11]11
  В желудке содержатся соляная кислота и ферменты, способные расщеплять большие пищевые структуры на молекулы.


[Закрыть]. Вместе с Дэни он плавал на поверхности. Приблизившись друг к другу, братья обнялись.

– Дэни, слава богу, мы пока живы. Что делать будем?

– Погоди, Миса, я ничего не вижу, тут кромешная темнота. О, я чувствую шевеление! «Вода»? Или что-то двигается?!

– Я тоже чувствую. И еще жжется! Дэни, это «вода» жжется!

– Да. Нужно выбираться! Я вижу просвет внизу. Ныряем!

Не успел он договорить, как их и без их желания с силой засосало в этот узкий просвет и закружило в потоке[12]12
  Из желудка пища попадает в тонкий кишечник, где продолжается пищеварение.


[Закрыть]. Спустя какое-то время поток замедлился, а потом и вовсе остановился. Все замерло. Дэни оказался зажат между двумя липкими стенами. Он позвал брата:

– Миса! Миса, ты здесь?

Но никто не ответил. Вокруг стояли кромешная тьма и тишина. «М-да, вот я и доигрался со своим стремлением узнать, кто мы и зачем живем. Глупо получилось: мы еще так молоды, а теперь умрем. Где же Миса? Он, наверное, сильно испугался, бедняга».

– Дэни! – недалеко от него раздался тихий голос его брата. – Я здесь. Мне очень тесно, я совсем зажат.

– Где ты? Я ничего не вижу. Говори что-нибудь, попробую найти тебя по голосу.

– Вот и я! – радостно воскликнул Дэни, обнимая брата. – Ну тут и вонища, – попытался приободриться он.

Они начали двигать стенки, пытаясь увеличить пространство вокруг себя, и постепенно поняли, что целостность их тел слегка пострадала, пока они крутились в липкой жиже. Внезапно все пришло в движение. Их стало вминать в мягкие и теплые стены и с силой проталкивать в какую-то сторону: в такой темноте очень сложно было понять, куда именно. Через минуту они оказались в более просторном помещении, снова похожем на туннель. Его стены шевелились. Стал пробиваться слабый свет, и Дэни увидел, что они совсем не гладкие, а, наоборот, все в выступах и каждый такой выступ – это маленькая дверь[13]13
  Стенка кишечника представляет собой миллионы выростов или складок. Каждый выступ плотно оплетен кровеносными сосудами, чтобы молекулы пищи смогли пройти сквозь стенку кишечника, попасть в просвет сосуда и использоваться на нужды организма.


[Закрыть]. Двери открывались и закрывались, оттуда и туда постоянно сновали маленькие и большие шары. Один такой шар с легкостью подхватил его и Мису и понесся к дверям. «Вот это поездочка», – подумал Дэни, а вслух сказал брату:

– Ну, по крайней мере, мы еще живы. Может, нас ждет что-то интересное!

Не успел он договорить, как шар ловко сбросил их в кузов проезжающей мимо повозки[14]14
  Не все молекулы могут передвигаться в потоке крови до места назначения. Часть из них требует специальных перевозчиков.


[Закрыть]. Здесь уже было очень много народу. Разных возрастов, размеров, форм.

– Эй, ребята, где мы? Что происходит? Как мы сюда попали? – набросился с вопросами Дэни.

– Это последний путь, – проскрипел явно самый старший из присутствовавших здесь. – Мы едем, чтобы стать смазочным материалом, или инструментом, или кирпичом в стене. Называй как хочешь, все одно. Нас пустят в расход на одной из фабрик[15]15
  Жирные кислоты нужны для строительства мембран клеток, создания гормонов, белковые молекулы (аминокислоты) – для строительства клеток, глюкоза – для обеспечения энергией, витамины и минеральные вещества участвуют во множестве ферментных процессов и являются необходимым вспомогательным материалом для постройки разных компонентов организма.


[Закрыть].

– Как же так? Мы еще слишком молоды! Откуда вы знаете? – не унимался Дэни.

– Поживешь с мое, тоже узнаешь, кхе-кхе, – проворчал самый старый. – Хотя нет, не поживешь! Потому что так устроен мир: мы – строительный материал.

– Но я совсем не готов умирать. Во имя чего?

– Не чего, а кого! Во имя Хозяина.

– Но я его никогда не видел. А что, если нет никакого Хозяина? Что, если это всего лишь легенды, чтобы мы безропотно шли на смерть? Чтобы нами было легче управлять?! – Дэни почти кричал. – Я не хочу становиться чьим-то инструментом! Я против! Меня вообще кто-нибудь спросил?

– Успокойся, братишка. Может, все не так плохо. – Миса обнял Дэни и близко наклонился к нему. – Давай сбежим отсюда? – прошептал он.

– Это невозможно, – спокойно произнес самый старый. – Никто никогда не сбегал с дороги.

– Хорошо, значит, мы будем первые.

Миса встряхнул брата, и тот воодушевленно закричал:

– Да, мы будем первые! Если никто до нас не сбегал, это еще не значит, что это невозможно!

Самый старый вздохнул и себе под нос пробормотал:

– Молодежь…

Дэни кинулся к краю и наполовину вылез из повозки. Его тело сверкнуло, слегка ослепив двигающихся сзади. Но на поток это никак не повлияло. Это свечение и заметил во второй раз Клайв.

Дэни вернулся на место и сказал брату, что надо что-то придумать и действовать быстро, поскольку неизвестно, как долго они еще будут ехать. Миса что-то прошептал ему. После чего Дэни схватил Мису и подбросил его высоко над повозкой. Миса вылетел и ударился о Красного. Тот попал под ободы повозки, в которой они ехали. Она с треском накренилась и с грохотом повалилась набок.