Текст книги "Ловцы удачи"

– Если хочешь, можешь налить себе вина, – не оборачиваясь, произнёс он.

Каролина не двинулась с места. Ей хотелось разглядеть лицо человека, что избавил её от позорной участи, но и сам не внушал доверия. И тут она едва не вскрикнула. Камиль одним рывком избавился от бороды и усов. Смочив полотенце, он вытер лицо и шею и посмотрелся в зеркало.

– Из-за этого Журвиль назвал вас Актёром? – пробормотала Каролина.

– Нет, мадемуазель любопытный нос, – хмыкнул Деламар. – У меня множество других талантов и способностей. Ну так что, выпьешь или просто ляжешь спать? Ты, наверное, голодна, но кроме вина всё равно ничего нет. Сомневаюсь, что ты захочешь есть стряпню Мадлон. Готовит она отвратительно. Хотя в трактире у заставы мне подали месиво ничуть не лучше.

Девушка молча разглядывала спутника. Камиль был молод, ему явно не было и тридцати лет. Стройный, высокий, с насмешливым взглядом голубых глаз. Заметив, что Каролина откровенно его разглядывает, он подмигнул и налил себе вина.

– Ладно, Кароль, я вижу, что моя внешность оказалась приятным сюрпризом, и ты можешь счастливо заснуть, упиваясь, что твой спаситель не урод.

Девушка порозовела от смущения и пожала плечами:

– Мне нет никакого дела до вашей внешности. Но… как я лягу спать, ведь здесь только одна кровать?

– Ай, хватит жеманиться из-за ерунды, Кароль. Я уже понял, что ты приличная девица из достойной семьи и тому подобное. Иначе я попросту не стал бы вытаскивать тебя из лап Журвиля. Я же сказал, что твои юные прелести меня не трогают, да, дорогая, ничуть не вызывают интереса. И уже упоминал, что не отличаюсь благородством. Посему вовсе не собираюсь уступать тебе своё ложе и, как преданный пёс, дремать на полу. Ну, впрочем, можешь отправляться к Мадлон. И мирно провести ночь среди вони старого тряпья на соломенном тюфяке прямо на полу, стуча зубами от холода. Ибо из жадности хозяйка топит только в моей комнате. Ну, ты остаёшься или идёшь вниз? Слушай, мадемуазель добродетель, я ужасно хочу спать, так что устраивайся как хочешь. – С этими словами он преспокойно лёг на кровать, заняв ровно половину, и, обхватив подушку руками, закрыл глаза. Каролина ещё добрых четверть часа раздумывала и затем тихонько присела на свободную часть ложа.

– Не снимай платья, – пробормотал Камиль. – К утру камин совсем остынет.

Каролина вздрогнула и решила всё-таки лечь, расположившись на самом краю.

Мужчина бросил на неё одеяло и накрылся своей потрёпанной накидкой.

– Когда будешь молиться Пресвятой Деве, не забудь упомянуть, что я отдал тебе своё одеяло. Надеюсь, мне простится парочка грешков за доброту. И не вздумай посягать на мою половину кровати. Ведь я, в точности как герой слезливых романов, положил между нами обоюдоострый меч, – ворчливо прошептал он.

Не сдержавшись, девушка хихикнула в подушку и, основательно укутавшись, наконец задремала.

Она замечательно выспалась в тепле, на чистом белье, что источал едва уловимый аромат табака от трубки Деламара. Когда она проснулась, Камиль уже встал и расчёсывал свои густые тёмные волосы перед зеркалом.

– Доброе утро, Кароль, вид у тебя не такой замученный, как накануне.

Девушка улыбнулась и торопливо оправила мятое платье. Щёки её порозовели, глаза блестели от радости. Силы небесные, Камиль и впрямь оказался порядочным человеком и, должно быть, действительно помогает ей без всякой корысти. Сейчас, при свете серого утра, он выглядел ещё моложе, чем вчера, и, умываясь, она принялась гадать, сколько ему лет.

Завтракать пришлось внизу, в вонючей комнатушке хозяйки. Пока та ходила в ближайшую лавку за едой, Каролина, чтобы избежать неловкости, начала расспрашивать про старуху.

– Мадлон та ещё пройдоха, она старьёвщица. В квартале её прозвали мамаша Дерьмо. Но умом Бог её явно не обидел. Она хитра до крайности и умеет держать язык за зубами. Уже пару лет я щедро плачу ей за услуги, и старая бестия могла бы оставить своё ремесло. Но она рассудила, что вид бедной старьёвщицы даёт ей больше преимуществ.

– Господь милосердный, да чем же?

– Во-первых, её дань хозяину составляет сущие гроши. Во-вторых, вонь лачуги отбивает охоту заглянуть к ней даже незадачливых воришек.

– Для кого же она копит деньги, у неё есть родня?

– Нет, мужа у неё отродясь не было, а единственный сынок угодил на виселицу ещё лет пятнадцать назад. Думаю, ей просто доставляет удовольствие тайком перебирать монеты. А иногда она отправляется на другой конец города, чтобы полакомиться устрицами и рубцами по-лионски. Словом, мамаша Дерьмо редкая проныра и отъявленная лгунья. Держу пари, что мои деньги она припрятала и еду в лавке выклянчит в долг.

Вернувшись, старуха выложила на стол пирог, кулёк с печёным картофелем, кусок сыру и водрузила на полку колченогого буфета бутыль вина.

– Ужас, как подорожал сыр, парень! – отдуваясь, выдала она. – Денег, что ты дал, едва хватило. Вино и картофель пришлось взять в долг.

Каролина переглянулась с Деламаром и опустила голову, скрывая улыбку.

– Ужасно! Но что делать, придётся оставить тебе ещё пару монет, дабы ты расплатилась с лавочником, – с фальшивым вздохом ответил Камиль.

Вонь в комнате старухи и впрямь могла отбить аппетит, но девушка слишком проголодалась и, стараясь дышать ртом, принялась за еду.

– Послушай, Мадлон, пока мы завтракаем, подбери-ка нам парочку костюмов, сутану священника для меня и убор монашки для моей подружки.

Старуха кивнула и принялась копаться в куче тряпья, выставив свой необъятный зад. Ещё до полудня из потайного хода, что вёл из чулана старьёвщицы прямиком на другую улицу, вышел молодой благообразный падре и миловидная послушница.

– А к чему этот маскарад, Камиль? – шёпотом поинтересовалась Каролина, поправляя убор.

– Обычная предосторожность. Я покидаю Париж и не хочу, чтобы об этом узнали раньше времени.

Девушка продолжала торопливо семенить за своим спутником, спотыкаясь на каждом шагу.

– Хм, не думал, что ты опьянеешь от одного стаканчика вина, – буркнул Деламар.

– Вовсе я не пьяна! – обидчиво ответила девушка – Просто мои башмаки… Боже, подмётки того и гляди отвалятся. – Она густо покраснела и прикусила губу. – Если раздобыть верёвку, то я смогу их подвязать, – потупилась она.

– Ещё лучше! Ладно, придётся корчить из себя рыцаря, раз уж ты наделила меня благородством. Идём.

Камиль свернул в переулок, затем в ещё один, и вскоре они очутились у лавки башмачника. Дальнейший путь Каролина теперь преодолевала с радостным настроением. Новые башмачки ладно облегали её ноги, и, убедившись, что Камиль не смотрит, она, приподняв подол, полюбовалась ими.

Вскоре пара вышла к рынку, и там Камиль сговорился с крестьянином, что направлялся в предместье.

– А куда мы едем? – весело спросила Каролина, вновь любуясь своими башмачками.

– Как это куда?! В четверти льё от города есть обитель сестёр кармелиток. Сдам тебя настоятельнице и смахну скупую слезу при расставании.

Девушка приоткрыла рот, а затем нахмурилась. Надув губы, она уставилась в прореху повозки. Мучительные размышления так живо отражались на её лице, что она не замечала, как Деламар с явным интересом наблюдает за ней. Наконец она встряхнула головой и, уставившись на спутника, выпалила:

– Позвольте мне остаться с вами, месье Камиль! Я не хочу в обитель!

– Ты ума лишилась, Кароль? – приподнял бровь Камиль. – Вчера ты показалась мне довольно рассудительной девицей. Ты до сих пор уверена, что имеешь дело с порядочным человеком?

– Может, я наивна в каких-то делах, месье, но я не дурочка и прекрасно поняла, что вряд ли вы добываете деньги честным трудом. Будь так, вы бы не якшались с мерзкими людишками вроде Журвиля и не жили бы в лачуге Мадлон. Но вы были правы, когда накануне сказали, что я не смогу жить в монастыре. Хоть вы в облачении священника, я не стану исповедоваться и перечислять причины, из-за которых я не в силах вести жизнь послушницы. Пожалуйста, Камиль! Клянусь всеми святыми, что я не стану для вас обузой. Позвольте мне остаться с вами, куда бы вы ни направлялись.

– Час от часу не легче. Видишь ли, детка, я старше тебя всего лет на восемь и роль папочки меня совершенно не привлекает, как и дядюшки опекуна. По поводу любовницы мы достаточно обсудили вчера. Даже если бы ты ей была, то с чего мне возить за собой одну любовницу, если я могу обладать разными дамами? Так в каком качестве ты предлагаешь мне таскать по всей Франции юную девицу?

– В качестве напарника, месье Деламар, – глядя ему в глаза, ответила девушка.

Камиль расхохотался и, утирая слезившиеся от смеха глаза, спросил:

– Ты готова связаться с преступником, Кароль? Бог мой, маленькая сеньора предпочла жизнь ловца удачи благочестивому положению послушницы? А не влюбилась ли ты? Тогда это объясняет твоё решение.

– Нет, Камиль, я не влюблена в вас. Вы сами упомянули, что старше меня на восемь лет, для меня вы слишком старый, – дерзко ответила Каролина.

Деламар состроил обиженную гримасу и вновь рассмеялся:

– Экая досада, стало быть, я не могу рассчитывать на благосклонность юных дев и придётся искать взаимности у престарелых матрон.

– Право же, могли бы вы хоть на минуту перестать играть роль, месье Актёр? Я говорю серьёзно. Да, я хочу разделить с вами долю ловца удачи. У меня никого не осталось, и мой поступок не ляжет позором на родню. Думайте что угодно, но я знаю, что рядом с вами я в безопасности и, ко всему, смогу у вас научиться постоять за себя. И тогда…

– Ну продолжай, я уже заинтригован.

– Тогда я найду способ отомстить кое-кому, – мрачно заявила Каролина.

– Ого, а ты не так проста, дорогая, и к тому же довольно коварна, – ухмыльнулся Деламар. – Ну что ж, я привык работать один, но отчего бы не рискнуть? Это может быть весьма забавно. Однако есть парочка условий. Я стану обращаться с тобой без всяких поблажек и не буду делать скидку ни на твой возраст, ни на то, что ты девица. Я не гувернёр, милая. И если ты окажешься трусливой овечкой или добродетельной занудой, наш уговор потеряет силу. Ты отправишься восвояси, и мне плевать, что с тобой случится дальше. – Сейчас на Каролину смотрел не манерный весельчак, что вечно шутил и смеялся, а тот, кто одним взглядом вызывал оторопь. Голубые глаза Деламара стали холодными и в точности походили на волчьи. Платье священника ничуть не смягчало его облик. Девушка молча смотрела на спутника. Она поняла, что впрямь мало знает о своём спасителе. Но юность и упрямый нрав, а также уверенность, что она поступает верно, придали ей решимости.

– По рукам, Камиль. Я согласна на ваши условия.

Право же, уследить за сменой выражения лица Деламара не было никакой возможности. Буквально секунда – перед ней вновь предстал молодой мужчина приятной наружности и с весёлым взглядом.

После полудня спутники приехали в маленький город в полутора льё от Парижа. Девушка не задавала вопросов, дабы не выглядеть глупой, и от души надеялась, что если станет напарником такого человека, как Деламар, то не угодит в переделку. Ведь он сам заявил, что обучит её всем премудростям своего сомнительного ремесла. И пока ничего не указывало, что учёба уже началась. Меж тем Камиль прошёлся по улице, где стояли внушительные и солидные дома. Это медлительное и с виду бесцельное блуждание порядком надоело Каролине. Она успела продрогнуть и, упрятав кисти в рукава, незаметно потирала озябшие пальцы.

Наконец один из особняков явно заинтересовал Деламара. Он вошёл в книжную лавку напротив и, листая книги, разговорился с приказчицей. Дама была на редкость словоохотливой. Но Каролине было скучно, и она едва прислушивалась к беседе.

– Ну вот, падре, беднягу де Бриссака похоронили вчера. Вдовушке пришлось изрядно раскошелиться, ведь земля успела здорово промёрзнуть. Но она женщина не бедная, рабочие получили сполна, и кюре не внакладе. Трактирщик Годар тоже, ведь помянуть покойного направилось человек пятнадцать.

– Стало быть, шевалье де Бриссак был хорошим человеком, – закатив глаза, постным голосом произнёс Деламар и перекрестился.

– Ой, святой отец! Обсуждать почившего грех, но де Бриссак был тот ещё пройдоха! Верите ли, за долги его едва не упрятали в тюрьму. Тогда-то он живо обольстил вдову адвоката Турнье. Несчастная вовсе потеряла голову от любви, хотя жених младше её лет на пятнадцать! Женившись, Морис вовсе не оставил свои привычки, пил и гулял как раньше. И постоянно изменял жене. Это известно всем в квартале, только мадам не желала ничего замечать. Упаси Господь влюбиться так, что ничего не видишь под собственным носом.

– Ах, дочь моя, пути Господа неисповедимы. Должно быть, он дал мадам испытание. Так, вы говорите, он скончался внезапно? Но для молодого человека это странно. Он захворал?

– Нет, падре. Свернул шею, когда упал с лошади на полном скаку. В тот день он выпил больше обычного.

– Видишь, дочь моя, Господь испытал овечку из своего стада, и он же избавил её от обузы.

– Ваша правда, святой отец, – энергично кивнула приказчица. – Так вам завернуть книгу?

Выйдя из лавки, Камиль повеселел и, глядя блестящими глазами на Каролину, шепнул:

– Ну что, сейчас за полчаса мы шутя положим в карман пару луидоров. Итак, ты готова получить первый урок?

– Готова, Камиль, – поджав губы, серьёзно ответила девушка.

– Заодно сразу будет видно, на что ты годишься.

Далее спутники разыскали мастерскую переплётчика, затем Деламар решил, что пора пообедать и выпить горячего вина, ведь холод пробирает до костей. Каролина только кивала, хотя она ужасно волновалась, словно ей не терпелось показать себя и убедить мужчину, что ему не придётся жалеть о своём выборе. Камиль же был совершенно спокоен и расслаблен. Лишь изредка улыбка и сверкающие глаза выдавали в нём азарт охотника.

Стоя у двери в особняк вдовы шевалье, Деламар шепнул:

– Всё запомнила?

– Всё.

– Отлично, я не люблю повторять дважды. И перестань трястись, дело пустяковое.

Конечно, для такого человек, как Деламар, сей способ добывать деньги был действительно чересчур простым. Но для Каролины он стал настоящим испытанием, хотя девушка пыталась скрыть волнение. Судя по всему, ей это удалось. Стоило парочке переступить порог дома вдовы, как Камиль тотчас вошёл в роль. Он спросил шевалье де Бриссака и, узнав о его смерти, весьма натурально изобразил удивление и скорбь. Мадам была набожной женщиной, не слишком умной, не молодой и не привлекательной внешне. Узнав, что явился священник, она пригласила его и послушницу в гостиную и добрых четверть часа с упоением слушала избитые фразы о небесной благодати. Затем Камиль заявил, что выполняет просьбу настоятельницы монастыря святой Каролины, сопровождая юную послушницу. Да, милое дитя доставило заказ, что со светлой радостью и молитвами исполнили монахини. Месье де Бриссак хотел сделать подарок обожаемой супруге. Он заказал переплести молитвенник в голубой бархат и украсить книгу бутончиками белых роз. Это известие заставило вдовушку умилиться до слёз. Она всегда знала, что муж её любит, что бы там ни говорили сплетники. Каролина, присев в изящном поклоне, передала книгу, и женщина, всхлипнув, прижала её к пышной груди.

– Взгляните на надпись титульного листа, мадам, – проворковал Деламар.

– Ах, как это прекрасно! – воскликнула вдова. – «Моей дорогой супруге с любовью». Чудо, просто чудо. Но… но это почерк не моего мужа, святой отец, – пролепетала женщина.

– Конечно, мадам, – опередив Камиля, пояснила Каролина. – Эту надпись по просьбе месье сделала я. Настоятельница поручает надписывать книги только мне, ведь я училась каллиграфии.

Этого объяснения вполне хватило недалёкой вдовушке, и она вновь прижала молитвенник к себе. Падре, сославшись на дела, поспешил проститься. Уже в дверях он всплеснул руками и, изобразив смущение, сказал, что господин шевалье собирался оплатить работу при получении. Что же делать? Обитель существует на пожертвования и не может тратиться на услуги переплётчика и материал так запросто.

Мадам без тени сомнения согласно закивала и полезла за кошелем. Услыхав сумму, женщина приоткрыла рот и вытаращила глаза. Право же, пятьсот экю за молитвенник – это слишком! На что Камиль, закатив глаза и осеняя себя крестом, постным голосом заметил, что такова была воля покойного. Его занимали не деньги, а возможность показать свою любовь и уважение.

Спустя полчаса парочка сидела в экипаже, что мчался в Руан.

– Ну как ощущения, Кароль? – подмигнул Деламар

– Даже не знаю, как объяснить, – задумчиво ответила Каролина. – Поначалу мне было страшно, что мадам не поверит ни единому слову. Потом мне стало её жаль. Она слишком наивна. А затем я просто хотела получить деньги. Должно быть, это ужасно?

– Вовсе нет, – пожал плечами спутник. – Вполне нормально для первого раза. Ты держалась отлично, Кароль. Думаю, из тебя выйдет толк. Да, деньги оставь себе. Ты их заслужила.

– Все? Но это очень много, Камиль!

– Для меня это сущие гроши, детка, – хмыкнул мужчина.

Девушка порозовела. Господь милосердный, выходит, преступным промыслом можно заработать куда больше, чем честным трудом! Экая жалость, что она раньше не додумалась до такого. Тогда родители не влачили бы жалкого существования и семья не потеряла бы особняк. Эта мысль вновь заставила её покраснеть до корней волос. И пытаясь скрыть смущение, она быстро спросила:

– А что за обитель святой Каролины? Я никогда не слышала об этой святой.

– Я тоже! – захохотал Деламар.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Охотничий дом в лесу вызвал у Каролины настоящий восторг. Заснеженные деревья и сиреневые сумерки делали пейзаж поистине сказочным. После долгой дороги, череды постоялых дворов и ночёвок в подозрительных трактирах ей показалось, что она попала в рай. Остаток пути Каролина и Деламар добирались верхом. Путешествие без дамского седла совершенно измучило юную напарницу. Спина нестерпимо ныла от напряжения. Но при виде уютного строения она выпрямилась и улыбнулась:

– Это ваш дом, Камиль?

– Я купил его много лет назад, а потом поселил в нём чету Монтень. Они присматривают за домом и содержат его в порядке. Монтени милые люди, скоро сама убедишься в этом.

Камиль спрыгнул с лошади, и пока он помогал спуститься Каролине, дверь в доме распахнулась, и к ним поспешил грузный старик, высоко подняв над головой масляный фонарь.

– Ах, какая радость, хозяин приехал! Берта, скорее беги сюда, молодой господин вернулся!

Супруги Монтень засуетились. Они не задали ни единого вопроса о юной гостье, а лишь старались проявить заботу, разместив припозднившихся путников.

– Берта, будь добра, устрой мадемуазель Каролину в одной из спален наверху. И приготовь ей постель. Иначе она рухнет от усталости посреди гостиной.

– Идите за мной, сеньора, – подхватила женщина. – Я положу грелку в постель, и вы мигом согреетесь.

Каролина с любопытством поспешила за ней. Дом очаровывал её всё больше и больше. Спальня показалась ужасно милой и уютной, и наконец-то вместо вони, что преследовала её со времён приезда в Париж, она с наслаждением ощутила аромат древесной смолы. Кровать с вышитым пологом не шла ни в какое сравнение с постелью в родном доме, и уж тем более с жалкими старыми кроватями постоялых дворов. Тут не было кричащей роскоши. Однако каждая деталь указывала на солидность и вкус хозяина. Каролина погладила гладкое дерево опор кровати, провела рукой по мягкому покрывалу и с удовольствием повертелась перед внушительным зеркалом.

После сытного ужина она так разомлела, что сразу отправилась к себе и, раскинувшись на широкой постели, мигом погрузилась в сон.

Ещё по дороге Деламар сообщил, что намерен прожить в тихом месте почти всю зиму. Каролина только пожала плечами, но в душе очень обрадовалась. Стало быть, пару месяцев не придётся скитаться по дорогам, и она проведёт время как подобает благонравной девице. Однако у Камиля были свои планы. Вместо того чтобы мирно просиживать у камина в лесной глуши, Каролина занималась вовсе несусветными вещами. Уже на следующий день после приезда Деламар заявил, что на дамское седло ей рассчитывать нечего и следует обучиться езде верхом вообще без седла.

– Силы небесные, но как я сяду на лошадь без седла, ведь я же в платье?

– Да уж постарайся, дорогая. Можешь заложить подол между ног, вполне заменит панталоны. Ловец удачи должен быть готов в любую минуту вскочить на коня, даже если тот вовсе без упряжи.

Краснея от смущения, Каролина, вздыхая и охая, залезала на лошадь, молясь, чтобы не свалиться с неё на полном скаку.

Как и предупреждал, Деламар совершенно ни в чём не делал скидку своей юной подручной. Сжав губы, дочь шевалье училась фехтовать, орудовать кинжалом и даже стрелять из короткого мушкета. Что говорить, врождённое упрямство Каролины оказалось как нельзя кстати. Если днём Камиль разочарованно сообщал, что из десяти выстрелов в цель угодило только три, то весь вечер девушка проводила в одиночестве в своей комнате, держа в вытянутой руке наполненную до краёв кружку. Если рука начинала дрожать от напряжения и на пол выплёскивалась вода, Каролина чертыхалась, топала ногой или хлопала себя ладонью по лбу. И вновь вытягивала руку с тяжёлой кружкой, искоса поглядывая на песочные часы.

По ночам она вскрикивала от боли в плечах, но нипочём не призналась бы в этом Камилю.

В те дни, когда метель не позволяла высунуть нос из дому, Камиль усаживал её за ломберный столик, и начиналась нескончаемая игра в карты.

– Хм, если проиграешь, полезешь на чердак и спустишься по верёвке, – невозмутимо бросал он.

– А если я выиграю?

– Тогда по верёвке спущусь я, – усмехался Деламар.

Обыграть такого пройдоху, как Актёр, было мудрено, и Каролина, вздёрнув голову, хмуро забиралась по лестнице на холодный чердак. Камиль стоял внизу, и стоило ей, замирая от страха, благополучно спуститься, он как ни в чём не бывало спрашивал:

– Ну, продолжим игру, что ставишь на кон?

Дочь шевалье отчаянно хотела выиграть хотя бы ради того, чтобы вечный насмешник наконец сам побыл на её месте. Она больше не полагалась на удачу, а незаметно старалась следить за пальцами соперника. Конечно, она прекрасно понимала, что Камиль шулер – стало быть, надо постараться овладеть его же приёмами. И теперь перед сном, оставшись одна, она тасовала колоду и так и эдак пыталась припрятать карту, а потом незаметно её достать. То ли из Деламара вышел недурной учитель, то ли Каролина слишком жаждала овладеть его приёмами, но в один из вечеров, когда Камиль раскрыл свои карты и с неизменной ухмылочкой заявил, что проигравший пройдёт по потолочной балке, Каролина вскинула на него невинный взгляд и, положив на его карты свои, нежно выдохнула:

– Ну так вперёд, мой храбрый рыцарь, хотя я, конечно, упаду в обморок от страха за вас.

Деламар приподнял бровь, затем нахмурился, но тотчас расплылся в улыбке и прищёлкнул пальцами:

– Ты просто шикарна, Кароль! Думаю, следует выпить по бокалу, отпраздновать твою победу.

– После, месье. Если вы благополучно спуститесь и не свернёте себе шею.

– Идёт, карточный долг священен, – кивнул Деламар.

Каролина с интересом смотрела, как он, подтянувшись на руках, взобрался на потемневшую от времени балку. Он шагнул по ней, раскинув руки и балансируя на узкой доске. На мгновение Каролина пожалела, что не отговорила его. Святая Урсула, а если Камиль оступится и рухнет на каменные плиты пола? Но вспомнила, что окажись она на месте проигравшего, вряд ли бы её партнёр по игре отменил пари.

По счастью, всё закончилось хорошо, и спустя пару минут Берта Монтень принесла на подносе бутыль вина и бокалы. Женщина была бледна, руки её подрагивали.

– Что с тобой, дорогая? – участливо спросил Камиль.

– Не по душе мне, когда хозяин рискует собой, – пролепетала Берта. – Да и мадемуазель слишком уж бесстрашна. Вы оба молоды, красивы. К чему постоянно устраивать опасные соревнования? Словно у вас в запасе ещё парочка жизней.

– Не переживай, Берта. Ведь ничего не случилось, – улыбнулся Камиль, погладив женщину по плечу.

Усевшись у камина, Каролина наконец отважилась спросить:

– Отчего Монтени так искренне заботятся о вас? Не похоже, что они делают это ради денег.

– Давняя история, – протянул Деламар. – Я избавил их от виселицы.

– Боже милосердный, такие добродушные люди. Чем они могли заслужить смертную казнь?

– Они крестьяне герцога де Конте из Тулузы. Их сын служил у него конюхом. Герцог весьма груб с прислугой, а Гийом Монтень вспыльчивый парень. Не знаю, из-за чего в тот раз у них случилась ссора. Но герцог приказал запереть юношу в погребе, чтобы с утра прилюдно повесить его в своём имении. Старики Монтени не могли допустить смерть единственного сына и ночью каким-то чудом освободили Гийома. Тот сбежал в порт и тайком пробрался на судно. На рассвете корабль отчалил, и герцог при всём желании не смог бы его вернуть, ведь никто не знал, куда направился беглец. Разъярённый де Конте приказал вместо сына повесить его родителей. Видишь ли, детка, я далеко не святоша, но допустить беззаконие, когда речь идёт о детях или стариках, не могу. Ко всему, Гийом был моим приятелем.

– Стало быть, вы заступаетесь не за всех, кто угодил в беду?

– Конечно, – решительно подтвердил собеседник. – Чего ради помогать всем подряд? Они могут сами о себе позаботиться. В отличие от ребятишек и стариков, и те и другие не могут постоять за себя в силу возраста. Ну так о Монтенях. Мне тогда здорово досталось от лакеев герцога. Просто чудо, что они меня не прибили. Когда мы втроём удирали из Тулузы, у меня всё лицо было в крови. Сломана нога и пара рёбер. Дурацкая история, тогда я был моложе и, пожалуй, не менее вспыльчив, чем сынок Монтеней. Когда мы добрались до укрытия, я еле дышал. Больше месяца старики выхаживали меня. Выходит, я спас от смерти их, а они меня, – с улыбкой закончил Камиль.

– А что с их сыном, он жив?

– Да. Ему повезло наняться матросом на судно. Но по понятной причине он не может навестить родителей.

– Удивительно… – пробормотала Каролина. Она никак не могла понять, что из себя представляет Деламар. Вести жизнь преступника и при этом то и дело совершать поступки, достойные искреннего уважения. Теперь, когда они жили бок о бок, дочь шевалье заметила, что Камиль одевается и ведёт себя как знатный сеньор. Да, пожалуй, образ Актёра таит немало загадок. А тайна так привлекательна. Особенно в глазах юных девиц.

Каролина кокетливо вскинула ресницы и, обмахнувшись веером, протянула:

– А меня вы сочли ребёнком, когда спасли от гадкого мужлана?

– Конечно. Ты действительно ещё ребёнок, Кароль. Ловкий, способный и подающий надежды, но ребёнок, и посему не пытайся флиртовать. У тебя это выходит смешно и нелепо. Да и веером ты машешь словно опахалом. Держу пари, твоя славная матушка не обучала тебя умениям завлекать мужчин.

Каролина вспыхнула и, резко отбросив веер, пробурчала:

– Вот ещё! Я и не собиралась флиртовать с вами.

– Ладно, не злись, мадемуазель кокетка, – рассмеялся Камиль. – Скоро я познакомлю тебя с одной дамой, которая с радостью обучит тебя всем женским уловкам. Поверь на слово, они прекрасно помогают облапошить богатых дураков.

– Эта дама ваша… ваша супруга?

– Супруга? Избави Господь! Если таким способом ты пытаешься узнать, занято ли моё сердце и не связывают ли меня брачные узы, отвечу, дабы ты не предавалась ненужным иллюзиям. У меня нет и никогда не было жены, моё сердце свободно и, надеюсь, таковым и останется. Вспомни вдовушку шевалье. Любовь делает из людей умалишённых, не способных рассуждать здраво. А при моих делах мне нужна светлая голова и ясный ум. Это вопрос жизни и смерти для ловца удачи.

Беседа вызвала у Каролины бурю чувств. С каждым днём она всё больше привязывалась к Деламару и совершенно не осознавала, какого рода эта привязанность. Мужчина действительно относился к ней по-дружески, без малейшего намёка на влюблённость. Но и она не могла бы сказать, что влюбилась в него. Да, он обладал приятной наружностью и стройной фигурой, был чрезвычайно ловок и, должно быть, впрямь имел актёрский талант. Но ей казалось, что для серьёзного чувства этого мало. Или её попросту влекла к нему благодарность за спасение? К тому же мужчина проявлял заботу. Стоило им поселиться в охотничьем доме, как уже на следующий день Камиль, прихватив с собой Берту Монтень, уехал в город и, вернувшись, принёс в комнату девушки ворох коробок. Там было несколько платьев, сорочки, чулки – словом, целый гардероб, который необходим юной девице. Каролина до ночи рассматривала и примеряла наряды, любовалась дорожным набором с зеркальцем и гребнем. Боже, он подумал даже о таких мелочах! Щёки её раскраснелись, глаза засверкали, она едва не бросилась Камилю на шею, рассыпаясь в благодарностях, но тот только махнул рукой:

– Оставь, Кароль. Не могу же я вести дела с девчонкой, похожей на побирушку? – После такой фразы у Каролины пропала всякая охота выражать восторг. Она поджала губы и постным тоном заявила, что месье поступил верно. Странно будет выглядеть расфранчённый сеньор с бедно одетой спутницей. И больше они не говорили об этом.

Каролина вообразила, что её симпатия к по-прежнему загадочному Актёру сродни той, что можно испытывать к старшему родственнику, дяде или кузену.