Текст книги "Трясина"

– Фи, как прискорбно, когда такая красотка дурно одета.

Катарина резко обернулась и тотчас встретилась взглядом с одним из сеньоров, что приметила в прошлый раз. Это был совсем молодой мужчина со светлыми глазами и капризным надменным ртом.

– Послушай, дорогая, если будешь доброй покладистой девочкой, я куплю тебе эту накидку прямо сейчас, – протянул он.

Девушка вспыхнула и возмущенно выпалила:

– Если господину охота повеселиться, то продажные девчонки обитают в переулке за колокольней.

Она собралась уйти, но её мигом окружили ещё двое молодых сеньоров, почти притиснув к стене лавки.

– Жан-Кристоф, а ты был совершенно прав. Эта куколка весьма соблазнительна. Отчего я не разглядел её сразу.

– Всему виной твоё пьянство, Пьер-Анри, – захохотали двое сеньоров. В прошлый раз ты изрядно накачался в трактире и, пожалуй, принял сие прелестное создание за ночного мотылька.

Покрасневшая от досады Катарина вновь попыталась уйти, но молодые люди и не думали отпускать её.

– Ну же, красотка, не хмурь свои очаровательные бровки. Такая милашка, о-о-о, что за ангельский взгляд. Право же, ты заставляешь моё сердце трепетать от любви.

– Оставьте меня! – в сердцах воскликнула девушка.

– Ну уж нет, моя птичка! – рассмеялся Жан-Кристоф. – Из-за любви к тебе я проделал долгий путь. Не строй из себя невинность, ты же нас узнала. Вообрази, нам пришлось следовать за вашим жалким обозом да ещё заходить в вонючие крестьянские лачуги, выспрашивая, не проезжали ли здесь бродячие актеры. И всё ради твоих прекрасных глазок.

– Конечно! И крепких грудок и тонкой талии, – глумливо добавил Пьер-Анри.

– Наверняка и ножки у тебя стоящие, давай, красотка, хватит жеманиться. Ублажи нас по-хорошему, от тебя не убудет. Твои дружки наверняка валяют тебя на соломе каждую ночь. А мы предлагаем куда как более приятное свидание. И ко всему, готовы щедро заплатить.

Катарина вспыхнула, и стоило одному из сеньоров приникнуть в поцелуе к её шее, как она с размаху отвесила ему оплеуху. Слой пудры едва скрыл вмиг покрасневшую щёку, и глаза мужчины сверкнули.

– Ах ты, паршивая деревенщина! Не будь ты такой смазливой, я пригвоздил бы тебя шпагой к ставням этой лавчонки. Но мы знаем более бодрящее развлечение и поверь, не привыкли себе отказывать.

Катарина взвизгнула, но рука в лайковой перчатке тотчас зажала ей рот. Девушка забилась в попытках вырваться, однако силы были неравны. Двое мужчин лишили её возможности пошевелиться. А третий сеньор присвистнул, и прямо вплотную к стене лавки подъехала карета. Катарину так быстро и ловко закинули внутрь, что малочисленные прохожие не успели ничего заметить. Лишь старик нищий, что, притулившись к ограде, считал медяки, прикидывая хватит ли ему на стакан винца, удивленно проводил взглядом экипаж.

Напрасно несчастная пленница взывала к милосердию и даже пыталась выпрыгнуть из кареты на полном ходу. Развязные господа достаточно разгорячились предвкушаемым удовольствием. Они отпускали сальные шуточки, грубо тиская пунцовую от стыда девушку.

– Ай, чёртова девка! – вскрикнул один из них. – Она укусила меня, да господа, тяпнула за руку, словно дикая зверюшка!

– Отлично, Сатюрнен! Стало быть, она и впрямь обладает горячим темпераментом и нам предстоит весёлое развлечение.

– Держи ей руки, Пьер-Анри, посмотрим, что у этой милашки под дрянной блузой.

Катарина, как могла, уворачивалась от жадных пальцев, шарящих по её телу. Бедняжку мутило от отвращения. Она не могла даже зарыдать, прекрасно понимая, что этим доставит мучителям лишний повод для смеха. При всей ангельской внешности Катарина не была изнеженной девицей, и в ход пошла площадная брань и довольно ощутимые удары. Она успела угодить кулаком прямо в нос смазливому изящному брюнету Сатюрнену. И расцарапать до крови напудренную щеку Жана-Кристофа.

Теперь у господ мигом пропало игривое настроение, и желание развлечься сменилось яростью палачей.

– Проклятье! Вот дикая кошка! Она испортила мне лицо! – заорал Жан-Кристоф.

– Да уж… – задыхаясь от усердия, воскликнул Пьер-Анри. – Сатюрнен, вели кучеру гнать лошадей к нашему охотничьему дому, да быстрее, чёрт подери! Иначе эта упёртая девка покалечит нас раньше, чем мы овладеем ею!

– Однако, твоя кузина, Жан-Кристоф, погорячилась, пообещав нам легкую добычу.

– Заткнись, Сатюрнен! Кузина говорила о внешности, и тут она не приукрасила ни капли. Почём ей было знать, что эта простолюдинка умалишенная!

– Ах, господа, – навалившись на Катарину, бросил Жан-Кристоф. – Тем слаще будет победа. Укротим эту своенравную лошадку и станем развлекаться всю ночь.

– Отчего бы вам не приволочь её в особняк? Он гораздо ближе.

– Глупости, дорогой друг. Там полно прислуги. А в охотничьем доме всего лишь глухонемой сторож. Пусть эта девка вопит на всю округу, меня это здорово возбуждает.

Экипаж рванулся к перелеску и вскоре запрыгал по неровной дороге, унося седоков в лес.

Актеры хватились Ангелочка не сразу. Но когда начали спускаться сумерки, Марсель забеспокоился.

– Брось, Марси, – махнула пухлой рукой Лиза. – Кати наверняка глазеет на все лавки с прикладом1111
  Старинное, просторечное название галантерейных товаров


[Закрыть]. Бьюсь об заклад, что она мысленно примеряет веночек флёрдоранжа, застыв у витрины.

Но вскоре и она сама то и дело стала выходить во двор и пристально всматриваться на дорогу, оставив котелок с варевом из капусты без присмотра. Силач засучил рукава и помешивал суп, но беспокойство начало одолевать и его. И вскоре Марсель, Муха и Папаша Ястреб отправились на поиски. Но болтливые хозяйки давно разошлись по домам, возле колодца никого не было. Вечерние улицы опустели, редкие прохожие только разводили руками. Никто не заметил девушку в простенькой юбке из домотканого полотна и грубой накидке.

Муха предложил зайти в трактир и опрокинуть по стаканчику: они бродят более двух часов, надо бы промочить горло и набраться сил. Клинок нехотя согласился. У входа он едва не споткнулся о старика нищего, что скорчился возле дверей, не смея зайти внутрь.

– Вот папаша, возьмите десять су, вам хватит на стаканчик и кусок пирога, – пробормотал Марсель.

– Храни тебя Господь, – пробормотал старик. – Веришь ли, парень, весь день я просидел возле лавки в самом центре города, и никто не дал и медного гроша, хотя разодетых в пух и прах сеньоров там было достаточно.

– Эй, папаша, – внезапно воскликнул Муха. – Если ты торчал там целый день, не видал ли хорошенькую блондиночку в голубой накидке и полосатой юбчонке?

Старик задумался и тотчас закивал:

– Такую видел, ноги у меня слабые, а на глаза ещё не жалуюсь. Точно такая малютка стояла битый час возле лавки.

Марсель схватил нищего за ворот блузы и дёрнул к себе.

– Куда она пошла после, папаша? К реке или к площади?

– Эй, эй, потише, сынок, – простонал старик. – Ты вытрясешь из меня душу раньше, чем отвечу на вопрос.

– Простите, папаша, – хрипло выдохнул Клинок.

– Да поначалу к ней привязалась тройка сеньоров. Из тех молодых щеголей, что ищут развлечений. Малютка решила постоять за себя и не будь дурой отвесила хорошую плюху одному сеньору. А после господа увезли девчонку в своём экипаже. Может, посулили деньжат или затолкали её в карету силой – этого я не видел, потому что таращился на усатого кучера. Уж больно он похож на важного жирного таракана.

Лицо Марселя перекосило от ярости. Ксавье застыл с открытым ртом. Креспен суетливо огляделся по сторонам.

– Марси… подожди, остынь, может, речь вовсе не про Ангелочка. Пойдем домой, вдруг она уже вернулась.

И Ксавье, и Папаша Ястреб едва поспевали за размашистым шагом дрожащего от гнева Клинка. Вот проклятье, если бедняжку и впрямь утащили сеньоры, ничего хорошего её наверняка не ждет. Страшно подумать, что сделает взрывной Марсель. Как бы не случилось кровопролития. Силы небесные, хоть бы всё обошлось и девчонка, сбежав от навязчивых ухажеров, оказалась дома.

Но к несчастью, Катарина так и не объявилась. Сдержать разъяренного, словно бык, Клинка удалось только вчетвером. Силачу пришлось применить всю силу, и он навалился на Марселя, сбив его с ног. А Муха, Папаша Ястреб и сам хозяин с огромным трудом связали парня. После этого Креспен вылил ему на голову ведро холодной воды и, задыхаясь от усталости, бросил:

– Вот дьявол! Марси, ты совсем ополоумел! Мы ещё ничего не знаем толком. А ты едва не разнес сарай и не покалечил нас всех. Побереги силу, возможно, она понадобится на более правое дело.

Марсель молчал, закусив губу, и исподлобья смотрел на друзей. В ужасе, что Катарине грозит опасность, он был готов разорвать любого, кто причинит ей вред, но отец прав: для начала надо бы разыскать виновных.

Лиза плакала, уткнувшись в фартук. Силач, смущаясь открыто проявить нежность, легонько поглаживал её по плечу. На рассвете в амбар заглянул чумазый мальчонка и, громко втянув носом, пробормотал:

– Кто тут хозяин? Его зовёт старшина гвардейцев.

Все встрепенулись, и Жозеф Базиль, опрокинув стакан вина, пригладил волосы и поспешил за мальчиком.

– Влейте-ка в Марси кувшин сидра, – обернувшись, крикнул он. – А лучше два, иначе с ним не оберешься хлопот.

В ожидании хозяина в амбаре повисла тягостная тишина. Слышалось лишь всхлипывание Лизы да тихое позвякивание кинжалов, что Креспен, в надежде отвлечься от тяжких мыслей, полировал куском сукна.

– Развяжите меня, – глухо произнёс Марсель.

– Посиди уж лучше так, – буркнул Густав Силач. – И тебе, и остальным будет спокойнее.

– Дьявол! Вы все ума лишились?! – рявкнул Клинок. – Прилипли задами к лавкам, когда Ангелочку угрожает опасность! Говорю же, немедленно освободите меня, уж я-то мигом разберусь с проклятыми сеньорами и…

– Замолчи, Марси, – сурово бросил Креспен. – Ты сейчас не в том состоянии, когда действуют правильно. Что хорошего, если разнесёшь парочку особняков, даже не зная в точности, виновны ли хозяева. Тебя попросту сошлют на галеры или вздёрнут на площади, или пристрелят гвардейцы. Лучше прочесть молитву Пресвятой Деве и просить её о милости для Катарины.

– Вот вы и молитесь, раз больше ничего не можете! – в сердцах воскликнул Клинок.

Муха открыл было рот чтобы вставить словечко, но тут в дверях показался хозяин.

Одного взгляда на Базиля было достаточно, чтобы утратить последнюю надежду. Грузный Жозеф словно стал меньше ростом. Вечно красное лицо его было землисто-серым, а пальцы подрагивали. Он обвёл взглядом присутствующих и тяжело опустился на лавку.

– Я… мне… Старшина просил меня… опознать тело… Наш Ангелочек… Кати… утонула нынче ночью…

Лиза охнула и повалилась на руки Силачу, что сидел рядом. Муха с силой швырнул кувшин сидра в стену. А Папаша Ястреб, выронив кинжалы замер, сжал губы. Только звериный вопль Марселя заставил их очнуться. Лицо парня было белым, словно вся кровь разом отхлынула от него. С недюжинной силой, что подчас присуща людям в помутнении разума, он рванул руки в стороны, и веревка лопнула, оставив на запястьях кровавый след. Тяжело дыша, он быстро распутал связанные ноги и выскочил прочь из амбара. Креспен, осенив себя крестом, поспешил за ним.

Он нашел приёмного сына за городской стеной. Парень лежал ничком, уткнувшись лицом в пожухлую осеннюю траву, чуть дальше проселочной дороги. Его широкие плечи вздрагивали от рыданий, блуза была порвана. Видно, он шёл прямо напролом через кустарник, в попытке уйти из города и остаться наедине со своим горем. Папаша Ястреб опустился рядом и положил руку ему на плечо.

– Сынок… всё, что я могу сказать, вряд ли тебя утешит. Думаю, твою боль сгладит лишь время. Но откровенно говоря, моя тоска по жене ничуть не стала меньше с годами. Хотя теперь она не так рвёт душу и сердце. В минуты отчаяния я думаю о том, что Мари смотрит на меня с небес и ждёт нашей встречи. Старики утверждают, что супруги после смерти соединяются вновь.

– Послушай, отец… – сдавленно произнёс Марсель, подняв залитое слезами лицо. – Ответь по совести, что ты сделал с сеньором, который домогался Мари?

Папаша Ястреб опустил глаза и промолчал.

– Можешь не отвечать: я знаю. Просто решил напомнить тебе, как поступает мужчина, защищая свою женщину. Не бойся, я не стану носится по городу, словно умалишенный и нападать на господские экипажи. Впереди у меня тягостная ночь для раздумий и… похороны моей невесты. Даже в кошмарном сне я не мог представить, что вместо венчания попаду на траурную мессу, – горько добавил он.

Скромные проводы юной красавицы вызвали у горожан сочувствие. И похоронная процессия собрала немало народу. Женщины тяжело вздыхали и утирали глаза краешками фартуков. Экая беда, как могла такая милая девушка потонуть в жалком пруду? Мда, тут что-то нечисто. От души жаль толстуху мамашу, что еле бредет за телегой, где покоится скромный гроб. А уж красавца метателя кинжалов и вовсе жалко до слёз. Говорят, он приходился несчастной утопленнице женихом. Многие тайком совали Базилю монетки, и циркачи смогли заказать довольно приличную заупокойную мессу и похоронить Ангелочка, как положено. Осталось заплатить могильщикам и кюре, и даже выкроить на ужин в трактире.

Марсель хранил молчание, что сказать откровенно, пугало актёров больше, чем припадки буйной ярости. Во время ужина он выскользнул из-за стола и отправился к пруду, что по слухам, стал последним прибежищем несчастного Ангелочка. Он просидел возле кромки небольшого заболоченного озерца, больше часу пристально глядя на воду, словно в попытке узнать подробности гибели возлюбленной. Он никак не мог поверить в произошедшее. И хотя менее трёх часов назад сам кинул горсть земли на крышку гроба Катарины, он отказывался смириться с потерей и принять её. Ему казалось, что Кати всегда была в его жизни. А теперь его сердце словно разрубили пополам, и вторая половина погребена под тёмной гладью жалкого лесного пруда.

Внезапно Марсель услыхал шорох и, вскинув голову, заметил низкорослого мужчину в опрятном суконном сюртуке. Незнакомец бросил в пруд едва распустившуюся розу и, осенив себя крестом, поклонился. Клинок одним прыжком оказался перед незнакомцем и, схватив за отвороты сюртука, рванул к себе.

– Эй, господин, ты, верно, слышал, что за беда случилась здесь прошлой ночью! Не вздумай отнекиваться, сроду не поверю, что ты решил половить раков и приманиваешь их таким шикарным цветком!

Незнакомец округлил прозрачные испуганные глаза и замычал, пытаясь дотронуться рукой до рта.

– Проклятье, да ты никак нем, словно рыба? – растерянно пробормотал Марсель, отпуская его. Незнакомец торопливо кивнул, не переставая мычать указывал на пруд.

– Ладно, папаша, прошу прощения за грубость. Экая жалость, что мне не удастся расспросить тебя кое о чём. Вчера в пруду потонула моя невеста и сдается мне, что не своей охотой…

Незнакомец вновь кивнул и, приложив руку к сердцу, склонил голову. Клинку пришлось запастись недюжинным терпением. Кое-как ему всё же удалось выяснить, что именно приключилось с бедняжкой Ангелочком. Совестливый слуга Луи Руссель был немало удручён преступлением, которому стал свидетелем, сам того не желая. И он как мог, размахивая руками, пытался пересказать, что успел увидеть. Несчастный мычал, закатывал глаза, хватал Марселя за блузу, хмурил брови и кривил лицо в гримасе отчаяния. Однако этого примитивного набора ужимок парню хватило, чтобы воссоздать для себя почти полную картину.

Глядя на лысоватого добродушного человечка, что и впрямь испытывал муки совести, Клинок всё больше закипал от гнева, и красивое лицо его кривилось, а глаза сверкали мрачным огнём. В душе он уже вынес проклятым сеньорам смертный приговор. Осталось узнать их имена, а сделать это с помощью немого – сложная затея. Но внезапно Луи хлопнул себя по лбу и, недолго думая, поманил Марселя за собой. Охотничий дом был пуст, и слуга без опаски привел в него гостя. Сказать начистоту, парня била дрожь от возможности взглянуть на место, где над его возлюбленной глумились ошалевшие от похоти господа. Но решившись идти до конца, надо быть готовым испить чашу страданий до самого дна. И по злобной случайности первым, что бросилось в глаза Клинка, оказался скромный поясок Катарины, что зацепился за балясину лестницы. Эта находка едва не заставила его вновь завыть, словно смертельно раненый зверь. Две простенькие голубые бусины украшали концы пояса. Эти стекляшки он купил для Катарины в подарок, получив первую плату за представление. Господь милосердный, тогда они были ещё детьми и верили, что проживут вместе до преклонной старости. Немой скорбно кивнул, давая понять, что разделяет его горе. Но после почти насильно подтолкнул к стене, где красовался фамильный герб. Марсель был не силён в чтении, но по счастью, хотя бы знал буквы. С трудом он разобрал надпись: «Вивон де Тревиль.» Стало быть, одного из мерзких негодяев он знает наверняка. Парень искренне поблагодарил слугу и поспешил прочь, бережно припрятав за пазуху поясок с нежно-голубыми бусинками.

Увидав напряженные лица и молчаливо-вопросительные взгляды друзей, Клинок криво улыбнулся.

– У меня есть пара монет. Откладывал на свадьбу… – парень мрачно вскинул голову и потёр виски. – Ладно, хватит. Я знаю, что ваше горе ничуть не меньше моего. Думаю, нам стоит поужинать в трактире и заказать достаточно винца, чтобы отметить прощание.

– Прощание с… – воскликнул Муха и тотчас смущённо замолчал.

– Нет, друг. Я хочу как следует проститься с вами: я ухожу. Не стоит засыпать меня ненужными вопросами и тем более отговаривать. У меня было достаточно времени укрепиться в своём о решении и всё обдумать. Но вы стали моей семьей, единственной родней на всем свете и негоже просто покинуть нашу славную компанию.

Несмотря на довольно сытный ужин и вино, ужин прошёл в тягостном молчании. Лиза почти не притронулась к блюдам. Несчастная толстуха была бледной и вялой, словно непропечённое тесто. Силач, горько вздыхая, заботливо подвигал Красотке миску с картофелем или кусок сыру. Глаза Креспена лихорадочно блестели. Он то и дело пытался поймать взгляд приемного сына. Муха налегал на вино, а Жозеф Базиль, молча и хмуро отведав угощения и обхватив себя руками за плечи, тянул свою старую трубку.

Каждый из бывшей весёлой компании актёров думал, что с гибелью Ангелочка судьба перестала посылать им удачу. Пожалуй, теперь всем им предстоит разбрестись по свету в поисках другой доли. Когда цирк покинули Оливия и Колен, их здорово выручали новые трюки Марселя. А если парень уйдет, им не собрать и двух зевак. Муха успел достаточно отяжелеть с возрастом и то, что легко давалось гибкому подростку, не так захватывающе выглядит в исполнении взрослого мужчины. Папаша Ястреб останется без напарника. Кому интересно смотреть на полёт кинжалов попросту в деревянный щит. Вот незадача. Должно быть, Катарина и впрямь была ангелом, что дарит везение.

На рассвете Марсель разбудил Креспена.

– Послушай, отец. Если я выбрал другую дорогу, это вовсе не значит, что я забуду о тебе. Ты ведь и впрямь вырастил меня как родного, и где бы я ни был, изо всех сил постараюсь посылать тебе вести. И непременно найду возможность хоть изредка, да навещать тебя. Ну… прощай…

Папаша Ястреб обнял приёмного сына и, не в силах сдержать горьких обжигающих глаза слёз, смотрел ему вслед, пока силуэт парня не растаял в предрассветной осенней дымке.

Глава 11

Марсель, упрямо сжав губы, прошёл большую часть пути, не позволяя себе присесть и передохнуть даже на минуту. Парень отчаянно боялся, что остановка вынудит его вновь и вновь представлять ужасные картины мучений Катарины. Мысли, что она была совершенно беспомощной и так страдала, а он, здоровый и сильный в это время преспокойно зубоскалил с подручным кузнеца и упивался предвкушением успешного выступления, сводили его с ума. Клинок даже не решился присесть на телегу проезжавшего крестьянина. Добродушный, словоохотливый возчик готов был взять попутчика вовсе даром, чтобы за праздной болтовней скоротать путь до города. Но Марсель ограничился лишь благодарностью да уточнением, далеко ли до особняка Вивон де Тревиль. К шикарному строению, что виднелось за высокой оградой и тонуло в желто-красной листве, он подошёл почти в сумерках. Укрывшись за толстым стволом дикого каштана, он более получаса разглядывал особняк. К его досадному удивлению, ворота охраняли не слуги, а гвардейцы. Клинок насчитал не меньше пяти человек. Он заметил и вертлявого молодого старшину, что покручивая усики, отдавал распоряжения при смене караула. Заметил кокетливую служанку, которая вынесла охранникам кувшин вина и корзину с провизией. И внезапно увидел возникшего возле ограды смазливого молодого сеньора, что приложив к щеке батистовый платочек, обменялся парой слов со старшиной. Сердце Марселя забилось, пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Должно быть, это и есть владелец дома, проклятый Вивон де Тревиль! Чёртов убийца! Клинку пришлось вцепиться в шершавый ствол и изо всех сил сдержать желание броситься на обидчика и свернуть его тонкую шею, украшенную шёлковым бантом. Но у него хватило ума понять: гвардейцы набросятся на него раньше, чем он доберётся до своего врага. По лицу Марселя градом катился пот, он жадно хватал воздух широко открытым ртом. Ему потребовалось несколько минут, чтобы кое-как погасить свою ярость. Пригнувшись и осторожно ступая, он попытался подойти как можно ближе, чтобы расслышать хотя бы отрывочные фразы. Сгустившийся сумрак удачно скрыл его от лишних глаз. И прижавшись к очередному стволу, он замер и прислушался.

– Вам ли жаловаться, сеньор? – развел руками старшина. – Ваш славный отец приказал охранять дом. Простите мою дерзость, но причиной сему ваша несдержанность, да-да и ваших юных друзей тоже.

– Ай, любезный! – жеманно протянул Жан-Кристоф. – Мой дорогой отец придает слишком много внимания сущему пустяку. Из-за простой уличной девки столько шуму. Если гвардейцы начнут вступаться за шлюх, монсеньор король вовсе останется без армии.

– Господин де Тревиль, я вовсе не собираюсь читать вам мораль, но после ваших, мягко говоря, проказ девушка оказалась в пруду. Да и к тому же она не была гулящей девкой.

– Вы слишком увлеклись расследованием, сержант, – скривился Жан-Кристоф. – Я вообще ума не приложу, отчего мне вменяют смерть жалкой простолюдинки. Мало ли голодранцев помирает ежечасно!

– Не стоит нам далее обсуждать эту тему, сеньор. Я действительно не уполномочен вести розыск. Но каким-то чудом сплетни о вашей вине в произошедшем поползли по городу. И если начистоту, ваши, с позволения сказать, шалости давно вызывают раздражение во всей округе. Видно, это и вынудило вашего достопочтенного отца приставить охрану к дому. Знаете, простолюдины только с виду питают уважение и страх к знатным людям. Но доверять их робости опрометчиво. Чёрт знает в какой момент на них внезапно нападает приступ храбрости, и они идут громить всё подряд. Особенно если изрядно напьются. Думаю, вам и вашим друзьям стоит несколько дней провести тихо в стенах особняка. А потом страсти улягутся, и вы будете избавлены от нашей опеки.

– Вот глупости! Наши арендаторы тихи, словно испуганные мыши. Сроду они не решились бы на подобное. Да и остальные горазды только спьяну орать в кабаке, а стоит им протрезветь, и вся бравада лопнет, как мыльный пузырь. Если бы не отец, я с удовольствием выставил бы вас взашей, – Жан-Кристоф вздернул голову и расправив кружевные манжеты направился к дому. Но обернувшись, глумливо ухмыльнулся и добавил: – Чтобы мы с друзьями не завыли от тоски, на днях я прикажу доставить из города пару-тройку весёлых девчонок. Надеюсь, вы пропустите повозку с потаскухами без задержки.

Вокруг особняка вновь воцарилась тишина. Гвардейцы проверили замок на воротах и расположились в домике привратника, оставив дверь приоткрытой.

Марсель с осторожностью обогнул ограду с северной стороны, стараясь разглядеть малейшие детали при скудном свете луны. Бедный парень валился с ног от усталости, но не покинул место, пока едва ли ни ощупью обошёл всё владение вдоль ограды. Чувствуя, как дрожат от напряжения ноги и ноет спина, он отправился прочь в сторону деревни и, заметив первый попавшийся стог сена, устроился на ночлег.

Даже такой неприхотливый отдых придал ему сил и, заслышав голоса молочников, что торопились в город, Марсель отряхнул одежду и, плотнее запахнув изношенную куртку, поспешил в город. Трактир «Весёлый боров» оказался в самой жалкой его части. Строение словно вросло в землю, двор был щедро завален мусором, и вонь от сточной канавы неподалеку отбивала аппетит. В этот час посетителей в трактире почти не было, за исключением пары пьянчужек, что дремали, уронив голову на стол, пачкая сальные волосы в лужице пролитого вина, или навалившись на стену храпели, приоткрыв рты. Толстый трактирщик с землистым лицом и трясущимися от каждого движения щеками, невозмутимо сливал остатки вина в кувшин.

– Доброго дня, папаша, – охрипшим от жажды голосом бросил Марсель.

– Стакан сидра стоит два су, парень. В долг незнакомцам не даю, – скользнув по нему взглядом выцветших глаз, буркнул хозяин.

– На стакан сидра я, пожалуй, наберу, – усмехнулся Клинок, швыряя монетки на стойку. – Но у меня есть дело поинтересней, чем ваше кислое пойло, папаша. Я принес почтовых голубей для господина маркиза. И мне не терпится передать их лично.

Толстяк вздрогнул и уставился на гостя в упор. В его сонных пустых глазах вспыхнул интерес.

– Что ж, сеньор маркиз обожает птичек. Ты, видно, издалека идешь, присядь, промочи горло, а я пойду поищу клетку. Негоже нести нежных созданий просто за пазухой.

Клинок хмыкнул и присел за стол в углу. Ему пришлось ждать более получаса. За это время к нему вышла неопрятная служанка с косившим глазом и поставила перед ним кувшинчик вина и кусок подсохшего сыра. Но Марсель, что не ел со времени прощания с друзьями, с радостью впился зубами в жалкое угощение. Вернувшись, трактирщик утёр вспотевший лоб и, указав пухлой рукой на лестницу, произнёс:

– Сеньор маркиз занят охотой, но он рад, что обзаведется славными птицами. Он велел тебе дожидаться, когда его лакей подаст карету. Иди наверх, парень, можешь вздремнуть на чердаке. Когда прибудет лакей сеньора маркиза, я дам знать.

Клинок проторчал на чердаке среди пыльных тряпок, сваленных в кучу корзин и прочего хлама, почти до позднего вечера. Несколько раз его охватывало отчаяние, что маркиз вовсе позабыл о нём или успел передумать. Но после он утешал себя тем, что такие, как Ле Тюэр, не привыкли бросать слов на ветер, да и не слишком любят дневной свет.

Наконец, за хлипкой перегородкой послышались осторожные шаги. И перед Марселем оказался Трубочист.

– Вот так встреча! – громким шёпотом воскликнул он, растянув рот в усмешке. – Добродетельный метатель кинжалов соскучился по нашей компании и решился поступить на достойную службу. Похвально, что ты не растерял мозги, кувыркаясь на кобыле к радости зевак.

– Мне нужен Ле Тюэр, Эмиль. Сделай одолжение, засунь свой острый язык куда подальше и устрой мне встречу с ним.

– Вот досада! – приглушённо хихикнул Трубочист. – Скажу по секрету, суровый малыш циркач, маркиз не любит мрачных господ и не прочь пошутить.

Клинок медленно выдохнул, стараясь скрыть раздражение, но внезапно Эмиль открыл дверцу и кивнул.

– Надеюсь, тебе нет нужды собирать баулы и сундуки, и все твоё добро надето на тебе. Иди за мной, маркиз ждёт тебя.

Протиснувшись за своим спутником в очередное мрачное подземелье, Марсель застыл в искреннем удивлении. Посреди комнаты, больше похожей на пещеру отшельника, с позеленевшими от времени стенами и земляным накатом вместо потолка красовался внушительный стол, крытый парчой. Шитая серебряной нитью ткань таинственно поблескивала при тусклом свете фонарей, криво подвешенных к ржавым крюкам под потолком. Неуместная роскошь ткани была не единственной причиной вытаращить глаза и сглотнуть слюну. Стол был щедро уставлен такими блюдами, что бедняга Клинок прежде никогда не видал, не то что бы имел представление об их чудесном вкусе. При этом ароматные кушанья были разложены на позолоченных блюдах и тарелках тончайшего фарфора. А бокалы для вина поражали своим изяществом.

– Рад видеть тебя вновь, малыш цирка, – скупо улыбнулся маркиз. – Присядь, раздели с нами ужин, ты наверняка голоден.

Марсель нехотя примостился возле Косаря. Он и впрямь очень хотел есть, а стол маркиза мог заставить давиться слюной даже сытого, но гордость не позволила ему наброситься на еду.

– Отведай трюфелей, парень, – бросил Косарь, протягивая юноше тарелочку, что казалась нежнейшим лепестком цветка в огромных грубых ручищах заросшего бородой громилы.

Марсель с сомнением посмотрел на неаппетитные комочки чёрного цвета и покачал головой.

– Ха-ха-ха, вот умора! – захохотал Трубочист всплеснув руками. – Ох, видел бы ты свою смазливую рожу, циркач. Её так и перекосило. Ну да, это блюдо здорово похоже на собачье дерьмо, однако вкус у трюфелей отменный.

Лицо Клинка вспыхнуло, но он сдержался от желания бросить бранное слово. В конце концов, он сам напросился в компанию головорезов. И в придачу нуждается в их помощи.

– Оставьте нашего гостя в покое, – невозмутимо проронил маркиз. – Пусть выберет, что ему по вкусу.

За столом повисла тишина, прерываемая лишь громким чавканьем крепких челюстей, да лёгким шипением пенящегося вина. Марсель расправлялся с куском жареного гуся, что, подмигнув, протянул ему плутоватого вида увалень по кличке Даниэль Лучник. Утолив голод, Клинок только сейчас как следует разглядел всю компанию. Сказать откровенно, эти грубые мужланы могли бы вызвать смех одним своим видом. Их внешность слишком разнилась с облачением. Дорогие камзолы, кружевные жабо, шляпа с пером, с которой тощий, сутулый Эдмон Часовщик предпочёл не расставаться даже за столом, вовсе не подходили своим хозяевам. Да и манеры всей компании оставляли желать лучшего. Они преспокойно рвали куски мяса руками, пачкая в жире унизанные драгоценными перстнями грубые пальцы и тонкое кружево манжет. Сплёвывали на пол, утирали потные лица рукавом или полой бархатного камзола, ковыряли в зубах галстучными булавками и словно соревновались в грязных остротах.

– Эй, Часовщик, налегай на гусиную гузку, может прибавишь жирку своей заднице, а то она такая тощая, что того гляди, штаны потеряешь.

– Тогда тебе стоит забрать себе эту славную румяную колбаску, Лучник, – спокойно ответил Эдмон. – Не то ты битый час ищешь свою, когда выходишь помочиться.

Компания оглушительно захохотала. Косарь хлопал ладонью по столу так, что хрустальные бокалы жалобно зазвенели. Чёрт подери, можно лопнуть со смеху, Часовщик ловко сострил. Маркиз лишь улыбался уголками губ, поглядывая на Марселя. Он отлично видел, что парню не по себе, но словно испытывал его терпение. Наконец, Ле Тюэр хлопнул в ладоши, и за столом вмиг воцарилась тишина.