Текст книги "Последняя тайна Храма"

Луксор

– Алло? Алло? Меня слышно? Инспектор Юсуф Халифа, египетская полиция… Да, да, египетская. Как зовут? Халифа. Ха-ли-фа. Да, правильно. Я расследую дело, связанное с гражданкой Израиля. Вы могли бы мне помочь? Что? Нет, это дело… Вы понимаете по-английски? Что?.. Хорошо, хорошо, я подожду. Спасибо.

Халифа зажал телефонную трубку между головой и плечом и вытащил сигарету из лежавшей на столе пачки. Он уже почти час обзванивал различные отделы израильской полиции, пытаясь найти человека, который помог бы с делом Шлегель. Его постоянно переключали с отдела на отдел, заставляли ждать целую вечность на проводе, а в конце концов вернули туда же, куда он в первый раз и позвонил: в Главное управление израильской полиции в Иерусалиме, где секретарша не могла связать и двух слов по-английски, не говоря уже об арабском. У инспектора было подспудное ощущение, что его попросту не принимают всерьез. Да, будь он американцем или европейцем, получил бы ответ на любой запрос в течение пары минут…

Он прикурил, сделал затяжку и раздраженно выпустил клубок дыма. На другом конце провода уже несколько минут царило молчание.

– Алло? Алло?

Линия вновь ожила.

– Я говорить – ждите, – резко произнесла женщина, словно отчитывая провинившегося ребенка. – Пожалуйста, ждите.

И снова тишина.

– Черт! – процедил сквозь зубы Халифа, сдавливая от злости сигаретный фильтр во рту. – Это же я вам помогаю, я хочу вам помочь, девушка!

Он сделал еще затяжку и плюхнулся в кресло. Посмотрел на постер с изображением пирамиды Джосера, затем на рабочий стол, где были аккуратно разложены вещи из дома Янсена: странная фотография, листовка, завещание и пистолет. Золотой слиток Халифа отдал знакомому эксперту из банка «Миср», Мохаммеду Хасуну, который обещал собрать информацию об орле и свастике, отчеканенных на золоте.

Завещание, как и предполагал Халифа, оказалось наиболее информативным. В нем были детально прописаны все лица и организации, которые получали определенные доли имущества Янсена в случае смерти владельца. Среди них были работники «Менно-Ра», домоправительница покойного, Египетское садоводческое общество, Музей Луксора и, по непонятным причинам, госпиталь для лошадей и ослов.

Самая значительная доля (практически основная часть наследства, как подсчитал Халифа) причиталась Антону и Инге Грац – «в память о верности столь важному делу». Менеджер гостиницы «Менно-Ра» Карла Шоу упоминала каирских друзей Янсена, одного из которых она назвала Антоном, и Халифа предположил, что это и есть данная пара. Еще более интересное обстоятельство вскрылось, когда он сверил адрес семьи Грац с местоположением таксофона, номер которого чаще других встречался в телефонных счетах Янсена. Грацы жили в том же самом районе эль-Маади, в доме номер 16 по улице Ораби, а таксофон находился напротив. Путем несложной логической операции можно было заключить, что Янсен говорил по телефону именно с Грацами. Это предположение укрепилось после того, как Халифа выяснил, что у Грацев не было собственного телефонного номера. Он тут же связался с их соседями и попросил оставить под дверью квартиры Грацев записку с просьбой срочно связаться с Луксорским отделением полиции; никакой реакции, однако, до сих пор не последовало.

Что касается пистолета, то участковый эксперт по огнестрельному оружию, господин Салах, определил модель: девятимиллиметровый «Вальтер П-38». Эта модель, по словам Салаха, была редкостью и высоко ценилась у коллекционеров оружия. «Вальтер» состоял на вооружении офицеров германской армии в годы Второй мировой. Янсен поддерживал пистолет в полной боевой готовности, регулярно чистил и смазывал. Пистолет, как и другие вещи покойного, ставил больше вопросов, чем давал ответов.

О листовке и фотографии Халифа пока не успел ничего разузнать. Он нагнулся вперед, не выпуская трубку, и поднес снимок к свету. Всматриваясь с минуту или около того в изображение темного узкого входа в высокой каменной стене, инспектор отложил его в сторону, сильно сомневаясь, что эта фотография может пригодиться в расследовании. Он взял со стола листовку и поразился, как и когда увидел ее впервые, при мысли о том, что Янсен был связан с таким ярым фундаменталистом, как шейх Омар абд-эль-Карим. Инспектор начал записывать в блокнот дату собрания, указанную в листовке, когда голос на другом конце провода ожил.

– Вы уже говорить с посольство Израиля в Каире?

– Я в посольстве и узнал ваш телефон, – ответил Халифа, давя окурок в пепельнице и стараясь не потерять самообладания.

Женщина снова оставила ждать его на линии, но в этот раз всего на пятнадцать секунд. Вернувшись к трубке, она спросила, знал ли он адрес убитой и ее местожительство до смерти. Инспектор пролистал досье Шлегель и продиктовал по слогам незнакомые слова:

– Улица О-хор-хар-хим, дом сорок шесть, квартира четыре. – Ему пришлось повторить, чтобы секретарша распознала адрес.

– Охр Ха-Хаим, – сказала женщина. – Это в Старом городе. Вам надо позвонить участок Давида.

Она продиктовала номер.

– А кого можно там попросить?

– Скажите – отдел расследований. Они вам помогать.

– Если возможно, дайте все-таки имя, – настаивал Халифа; без контактного лица его снова заставят часами ждать на телефоне. – Кого угодно, с кем можно там переговорить. Прошу вас!

Женщина недовольно заворчала и оставила его в третий раз на линии, затем резким голосом продиктовала имя и фамилию, которые Халифа записал в блокнот.

– Это следователь?

– Да, – сказала она и бросила трубку.

Он снова закурил и с неприятным ощущением, будто его провели, стал набирать номер иерусалимского участка. Семь гудков прошло, прежде чем там взяли трубку.

– Добрый день. – Халифа старался не выходить из себя. – Вас беспокоит инспектор Юсуф Халифа, египетская полиция. Могу я поговорить с… – он глянул в блокнот, – со следователем А-ри-е Бен-Рой-е?

Иерусалим

Телефон в кабинете надрывался. Бен-Рой, разгоряченный выпитыми с утра двумя бутылками пива, едва войдя в кабинет, схватил трубку, недоумевая, кто может так упорно трезвонить.

– Да.

– Следователь Бен-Ро-йе?

– Бен-Рой, – поправил израильтянин и подумал: «Что за придурок?»

– Простите. Меня зовут инспектор Юсуф Халифа, я из египетской полиции. Мне дали ваши координаты в Главном управлении.

Бен-Рой промолчал.

– Алло? Вы слышите?

– Да.

– Вы говорите по-английски?

– Ата медабер иврит?

– Что-что, простите?

– А вы знаете иврит?

– Боюсь, что нет.

– Тогда я вынужден говорить по-английски. Что вам надо?

Халифа затянулся. Он меньше пятнадцати секунд беседовал с человеком, но этого хватило, чтобы тот начал его бесить.

– Я расследую дело об убийстве израильской гражданки. – Инспектор пытался говорить, не повышая голоса.

Бен-Рой взял трубку в левую руку, а правой достал из кармана фляжку.

– И что?

– Женщину звали Ханна Шлегель. Она была убита в 1990 году.

– И вы до сих пор расследуете дело? – ухмыльнулся Бен-Рой.

– Нет, мы провели расследование в свое время, но сейчас всплыли новые обстоятельства, и мы пересматриваем решение.

Бен-Рой открыл фляжку и отпил.

– Вы приговорили невиновного?

Это звучало скорее как констатация профнепригодности, чем как вопрос. Халифа стиснул зубы от злости.

– Именно это я и хочу выяснить.

Бен-Рой сделал еще глоток.

– Так что вы хотите от меня?

– Я хочу получить… э-э… некоторые сведения о покойной. Работа, семья, друзья, интересы и тому подобное.

– Ну и что?

– Простите?

– Зачем вы звоните мне?

– А, понял. Дело в том, что убитая жила на… – Халифа снова посмотрел на лежавший перед ним листок, – …улице Охр Ха-Хаим, дом сорок шесть, квартира четыре. Мне сказали, что этот район находится… э-э… в ведении вашего участка.

Бен-Рой сел на стул и начал нервно чесать затылок. Только этого ему сейчас не хватало! Совместное расследование с тупицей арабом – хуже и не придумаешь. Хреновы дилетанты, ни черта сами не могут сделать. И зачем он только взял трубку!

– Я занят. Перезвоните позже.

– Сегодня можно?

– Через неделю.

– Боюсь, так долго я ждать не могу. – Халифа почувствовал, что израильтянин хочет отвязаться от него. – Может, вы соедините меня с кем-нибудь из коллег? – «С кем-нибудь более профессиональным и менее вздорным». Этого он, конечно, не сказал, но четко намекнул своим тоном. – Или же, – добавил Халифа, не добившись никакой реакции, – мне придется поговорить с вашим начальством.

«Вот урод! – Бен-Рой кипел от ярости и был готов расколотить трубку, а вместе с ней и башку назойливого араба. – Привязался как слепень, легко не отделаешься. И какая ведь хитрая тварь!»

– Инспектор Бен-Рой, вы слышите? – раздался голос на том конце провода.

– Да, да, – буркнул Бен-Рой, последний раз влив водку в рот и закрывая фляжку. – Ладно, повторите имя и адрес.

Он схватил ручку и неуклюже записал сведения о Шлегель.

– А убили ее…

– Десятого марта девяностого года. Я могу прислать материалы дела, если нужно.

– Не нужно! – отрезал Бен-Рой. Чем больше материалов, тем больше работы. Он не собирался тратить время на этого арабского недотепу. Позвонит в пару мест, может, сходит на квартиру убитой – этого более чем достаточно. Остальное не его дело.

– Запишите еще кое-что, – добавил египтянин. – Главный подозреваемый в этом убийстве – некто Пит Янсен. Если вам удастся найти какую-то информацию о связях между ним и Ханной Шлегель, это будет очень…

– Ясно, ясно, – прервал его Бен-Рой. – Я понял. Пит Хансон.

– Янсен. – Халифа не скрывал своего крайнего раздражения. – Я-Н-С-Е-Н. Записали?

– Записал! – рявкнул Бен-Рой, сжимая кулак.

Халифа глубоко затянулся, докурив сигарету до самого фильтра, прежде чем выбросить окурок в пепельницу.

– Запишите и мои координаты, – сказал он.

Бен-Рой молча черкнул телефон.

– Ваши мне тоже нужны.

Бен-Рой дал арабу адрес электронной почты.

– Мобильный?

– Нету, – односложно ответил израильтянин, подкидывая на ладони свою «нокиа».

Халифа был уверен, что собеседник в очередной раз врет, но как расколоть его, не знал.

– Хорошо. Я буду очень благодарен, если мне помогут как можно быстрее.

– Конечно, – буркнул израильтянин.

Они замолчали, и стало слышно, как трещит телефонная линия, словно перегревшись от взаимного напряжения на ее концах. Бен-Рой сказал, что у него много срочной работы и он не может больше говорить. Халифа сухо поблагодарил его, но перед тем, как израильтянин повесил трубку, успел крикнуть:

– Да, последний вопрос!

«Когда же этот придурок наконец отвяжется?» – подумал разъяренный Бен-Рой.

– Я тут кое-что не понимаю. Может, подскажете? У убитой на плече такой рисунок…

– Татуировка?

– Да, с числом. – Халифа наклонился к черно-белому снимку. – Четыре, шесть, девять, шесть, шесть. А перед ним треугольник. Это что, какой-то иудейский символ?

Бен-Рой откинулся в кресле, качая головой. «Что за невежественная арабская сволочь! Антисемит!»

– Это номер концлагеря. Нацисты отмечали евреев татуировкой с номерами концлагерей, где их содержали. Во время холокоста. Впрочем, вы считаете, что никакого холокоста не было, так что, наверное, вам это не пригодится. Еще что-нибудь?

Халифа смотрел на снимок, не в силах оторвать глаз.

– Что-нибудь еще? – повторил Бен-Рой громче.

– Нет, ничего.

– Буду на связи, – сказал Бен-Рой и положил трубку.

Халифа долго разглядывал фотографию с пятью цифрами на обнаженном женском плече, пока они не показались ему тошнотворными насекомыми, выползающими из муравейника. Затем взял в руки пистолет Янсена и, нахмурив лоб, повертел его в руках. «Нацисты» и «холокост» – записал Халифа в блокноте, жирно подчеркнув оба слова.

Иерусалим

«Война между израильтянами и палестинцами (а это действительно самая настоящая война) ведется в разных плоскостях и различным оружием. Самая заметная, разумеется, физическая плоскость: камнями против ракет «Галили», «коктейлями Молотова» против танков «Меркава», нападениями террористов-смертников против вертолетов «Апач» и истребителей «F-16».

Однако существуют и иные, не настолько заметные, хотя и не менее значимые измерения конфликта. Дипломатия, религия, пропаганда, экономика, разведка, культура – в этих сферах также идет непрекращающаяся борьба моего народа с израильскими оккупантами, борьба не менее бескомпромиссная и упорная. В этой статье я обращусь к области, на первый взгляд далекой от современных столкновений, но на самом деле лежащей в основе усугубляющегося день ото дня конфликта – археологии».

Лайла на минуту прекратила стучать пальцами по клавиатуре ноутбука, чтобы пробежать глазами текст. Затем набрала еще одно предложение.

«С самого начала войны израильские власти использовали археологические исследования против палестинцев, повсюду стремясь найти подтверждения существования библейского Израиля на оккупированных ныне землях».

Глубоко вздохнув, она встала из-за стола и прошла на кухню приготовить себе кофе.

План статьи, которую она писала для «Палестино-израильского журнала», возник у нее после встречи с молодым человеком по имени Юнис в лагере беженцев в Каландии. Материал был увлекательный, и, учитывая ее темп, на статью должно было потребоваться не более пары часов. Однако Лайла работала уже вдвое дольше, а успела набрать лишь небольшую часть из запланированного текста в две тысячи слов. Была бы тема другой, она, возможно, справилась бы быстрее, но археология постоянно вызывала у нее в сознании туманные образы Вильгельма де Релинкура и его сокровища. Вернувшись несколько часов назад домой после встречи с отцом Сергием, она так и не смогла сосредоточиться.

Лайла взяла чашку горячего палестинского кофе и поднялась на крышу, где, глядя на темнеющий небосклон, попыталась привести в порядок мысли. На вершине горы Скопус зажглись первые огни, режущие и холодные, – это включили свет в аудиториях Еврейского университета; справа, под мягким, точно нимб, освещением прожекторов едва вырисовывался силуэт церкви Вознесения. Она улыбнулась, вспомнив, как бегала с отцом наперегонки от этой церкви до Гефсиманской базилики, и отец поспорил с ней на доллар, что она его не обгонит. Он проиграл, и, хотя Лайла знала, что папа поддался, это нисколько не уменьшило ее ликования.

Воспоминание, как и многие другие, было одновременно радостным и печальным. В некотором смысле гонка для нее не закончилась. Она бежала не останавливаясь с самой его смерти, и что в результате? Успехи не доставляли ей никакой радости, никакого душевного комфорта; вся жизнь свелась к изматывающему спринтерскому бегу по бесконечно протяженной дистанции, из пустоты в пустоту. И повсюду с ней был образ отца, такой, каким она видела его в последний раз – с размозженным черепом и вывернутыми за спиной руками.

Смахнув ладонью выступившую на глазах слезинку, Лайла бросила последний взгляд на закат над городом и спустилась вниз. Работа так и не пошла. Еле-еле выжав из себя пару нескладных фраз, она благоразумно решила отложить статью на потом, запустила Интернет и набрала в «Гугле» не оставлявшее ее ни на секунду имя – «Вильгельм де Релинкур».

Шесть часов подряд Лайла просматривала ссылки в Интернете, по второму разу (она искала сведения еще прошлой ночью). Каждая ссылка выводила ее на сайты самого экзотичного содержания: Вильгельм де Релинкур и Святой Грааль; Вильгельм де Релинкур и розенкрейцеры; Вильгельм де Релинкур и потерянные свитки Атлантиды; Вильгельм де Релинкур и тайный замысел Ватикана по захвату власти над миром. Если бы она писала статью о мистиках и эзотериках, то почерпнула бы здесь много интересной информации. Однако новых фактов о де Релинкуре на этих сайтах не нашлось.

Пересмотрев все сайты, она поменяла запрос сначала на Гильома де Релинкура, затем на Гиллома де Релинкара, затем на Эсклармонду де Релинкур, и так далее. Но тщетно: ничего действительно нового обнаружить не удалось, все ссылки были либо неподходящими, либо всплывали одни и те же сайты, отсортированные в другом порядке.

Только одна комбинация дала более или менее интересный результат: «Гильом де Релинкур, Гитлер». Лайла припомнила последние слова отца Сергия об увлечении Гитлера сокровищем де Релинкура и решила проверить, есть ли в Интернете об этом содержательные материалы. Как ни странно, среди обильной чепухи появились и относительно взвешенные, подкрепленные фактами данные. Все ссылки указывали на то, что Гитлер маниакально пытался найти оружие против евреев и был убежден, что таковым является обретенный де Релинкуром предмет. Наиболее интересные сведения содержались в статье одного француза, Жана Мишеля Дюпона. В сноске к статье приводилась цитата из дневника Дитриха Экхарта, нацистского идеолога, которому, предположительно, Гитлер посвятил «Майн кампф».

«13 ноября 1938 г.

Обед об-ва «Туле», Вевельсбург. Все радостно обсуждают события 9 – 10. ВфЗ: «Надежды евреев рушатся на глазах». ДХ: «Они обрушатся окончательно, если удастся найти клад де Релинкура». Затем долгая дискуссия о катарах и т. п. Фазан, шампанское, коньяк. ФК и ВЯ извиняются».

Лайле потребовалось немного времени, чтобы выяснить, что скрывается за названиями и аббревиатурами. Вевельсбургом назывался замок на северо-западе Германии, штаб-квартира СС и резиденция Гитлера. Общество «Туле» было тайной полуэзотерической организацией, занимавшейся арийской мифологией. Цифры 9 – 10 указывали на еврейский погром в ноябре 1938 года, более известный как «Хрустальная ночь». Под инициалами ВфЗ, ФК и ВЯ скрывались постоянные члены общества «Туле» и видные нацистские ученые Вольфрам фон Зиверс, Фридрих Крон и Вальтер Янкун соответственно. Что касается катаров (название это уже мелькало в некоторых других статьях), то, как вычитала в онлайновых справочниках Лайла, это была еретическая секта, существовавшая в тринадцатом-четырнадцатом веках и, что самое любопытное, достигшая наибольшего расцвета именно в Лангедоке.

Все выглядело теперь необычайно интересно. К сожалению, о самой важной части отрывка – инициалах ДХ и фразе «если удастся найти клад де Релинкура» – обнаружить ничего не удалось. О Жане Мишеле Дюпоне также не было никакой информации – ни адреса, ни координат, ни ссылок. Казалось, она снова зашла в тупик.

– Да что же это такое! – вскричала Лайла, в бешенстве стуча кулаком по ножке стола. – Ни черта найти невозможно! Проклятие!

Стрелки часов приближались к двенадцати. Глаза слипались от усталости, спина ныла от долгого сидения перед компьютером, и она решила закончить на сегодня поиски. Напоследок, сама даже не задумываясь, зачем это делает, Лайла набрала случайно пришедшую ей в голову комбинацию – «Релинкур Франция сокровище нацисты тайное евреи» – и, сменив, так же машинально, «Релинкур» на «Вильгельм», нажала на кнопку поиска.

Первая же ссылка принесла свои плоды.

«Историческое общество колледжа Сент-Джонс. Профессор Магнус Топпинг с захватывающим докладом на тему “Вильгельм Короткий и тайна Кастельомбра: нацисты и сокровища…”».

Сайт принадлежал историческому обществу Кембриджского университета, то есть вероятность наткнуться здесь на эзотерические небылицы была практически исключена. На сайте выкладывались помпезные отчеты о различных мероприятиях и фотографии улыбающихся выпускников в черных мантиях и париках. Лайла сразу обратилась к предпоследнему параграфу.

«На последнее заседание в столь обильном на интереснейшие встречи семестре был приглашен профессор Магнус Топпинг с захватывающим докладом на тему «Вильгельм Короткий и тайна Кастельомбра: нацисты и сокровища…». В своем глубоком и, как всегда, ярком выступлении профессор Топпинг рассказал собравшейся публике, как в ходе работ с архивами инквизиции он обнаружил неожиданную связь между легендарным сокровищем катаров и так называемой «тайной Кастельомбра». Как гласит средневековое предание, в этом замке в Лангедоке (регион на юге Франции) хранилось какое-то бесценное сокровище. Докладчик начал выступление с увлекательного экскурса в мир иудейских культов, затем раскрыл перед аудиторией секреты нацистской археологии и поведал об ужасах инквизиции (Вильгельм Короткий считался одним из самых лютых ее следователей). Одним словом, вечер получился просто супер – не то что занудные семинары в колледже. Прибавьте к этому бутыль «Лагавулена», которую самолично раздавил наш почтенный гость, и вы заплачете горькими слезами оттого, что не пришли на эту встречу!»

Отчет разочаровал Лайлу: вместо Вильгельма де Релинкура речь шла о каком-то инквизиторе, а большую часть статьи занимал самодовольный студенческий стеб. Она настолько устала и мозг ее в такой степени был засорен квазиисторической бредятиной, что, лишь пересмотрев текст, журналистка почувствовала связь со своими поисками. Лайла сделала над собой усилие и, постаравшись собрать рассеивающееся внимание, стала всматриваться в подрагивающие строки на мониторе. Вдруг, словно птица из зарослей, из гущи мало относящихся к делу деталей выскочило слово «Кастельомбр».

Лайла задумалась. «Кастельомбр, Лангедок, Кастель, К.» – завертелось в уставшей голове. Она нахмурила лоб, стараясь припомнить, с чем может быть связано это название. Внезапно она вскочила и стала рыться в бумагах, пока не нашла перевод зашифрованного письма. Лайла поднесла его поближе к лампе и, скользнув взглядом по тексту, как завороженная остановилась на фразе: «Посылаю тебе эту вещь, так как знаю, что в К. она будет в сохранности».

– Господи! – прошептала Лайла.

Она еще раз перечитала отчет и записала кое-что в блокнот, затем добавила страницу в «Избранное» и набрала слово «Кастельомбр» в «Гугле». Выскочило шесть ссылок. Она нажала на первую, «Генеалогия графов Кастельомбра». Некоторое время экран был совершенно белым, затем постепенно стали появляться очертания родового древа, или, скорее, кустарника, с десятками имен. Глаза Лайлы тотчас же остановились на имени в самом центре монитора.

– Есть! – торжествуя закричала она.