Текст книги "Игги Поп. Вскройся в кровь"

Другим модным местом была «Сцена», клуб Стива Пола – пугающе хитроумного дружка Дэнни Филдса, который всегда одевался в голубое. Именно там Игги встретил Нико, германскую снежную королеву, чей недавний альбом снискал аплодисменты критики, хотя продавался слабо. Очень скоро, говорит Джон Кейл, «Нико влюбилась в Игги. По тем же причинам, что и в Моррисона. Как всегда». Несмотря на разницу в происхождении и личной истории, они были в восторге друг от друга, хотя дружки-«студжи» фыркали при виде этой парочки: «Джим рядом с ней был похож на черного карлика!» – смеется Джимми Сильвер. Через несколько коротких ночей они стали звездной парой «Макса», где Игги был в центре всеобщего внимания, и у мальчиков, и у девочек. Лии Блэк Чайлдерс из команды Уорхола болтал с актером Джейми Эндрюсом, который впоследствии работал на MainMan, и они заметили, что Нико, стоя рядом с Игги, запустила руку ему в штаны. «Интересно, а мне можно?» – сказал Эндрюс Чайлдерсу и подошел к ним. Нико вынула руку, Эндрюс засунул свою. Игги стоял, довольный всеобщим вниманием.

Нико настолько увлеклась молодым вокалистом, что сказала ему: «Хочу уехать из города, хочу в Детройт». Через несколько недель она прилетела, и влюбленные провели две недели на чердаке «Фан-хауса». «Это было ужасно странно, – говорит Джимми Сильвер. – Это потрясающее царственное существо, совершенно нереальное, живет у нас на чердаке». В принципе, музыкантам не нравилось, что в их мужской клуб вторглась какая-то иностранка, но Нико подкупила их: она любовно готовила овощное карри и оставляла открытыми бутылки вина по 25 долларов, чтоб они попробовали. Несмотря на подозрительное отношение к манерным европейским штучкам, сердца их были завоеваны. Сам Джим весело признает: «Она развратила меня без особого труда» – в те невинные времена развращение состояло в питье европейского вина и обучении тонкостям орального секса. На последние несколько дней к Нико присоединился Франсуа де Мениль – наследник техасской династии нефтяных королей и коллекционеров искусства – с небольшой съемочной группой, чтобы снять в полях за домом промо-ленту для песни Нико “Evening Of Light”. Собственно, по словам де Мениля, трехминутный ролик был снят не столько по заказу лейбла, сколько для собственного удовольствия. Получилось нечто среднее между европейским арт-хаусом и малобюджетным ужастиком: хмурая снежная королева в стылом мичиганском пейзаже, среди расчлененных манекенов, Игги в своем прежнем образе с выбеленным под мима лицом, а усатый роуди Джон Адамс постапокалиптически таскает пылающий крест. Нико уехала, оставив Джимми и Сьюзен в благодарность за гостеприимство красивую индийскую шаль, и вскоре отбыла в Европу. Джим вернулся к беспечному холостяцкому житью. Примерно в то же время выяснилось, что он должен стать отцом, – рожать от него собралась Полетт Бенсон, подруга Сигрид Добат, девушки гитариста MC5 Фреда Смита. Сын Джима Эрик Бенсон родился 26 февраля 1969 года. По понятным причинам Полетт решила растить его без отца; она переехала в Калифорнию, и в течение следующих десяти лет Джим мало что знал о ребенке.

Всю весну 1969 года The Stooges старались произвести достаточное количество песен для альбома. Джон Кейл согласился быть продюсером при условии, что они «будут записывать пластинку и забудут, что они делали на сцене». Поэтому, кроме дразнящих намеков, от концертных записей тех лет ничего не осталось, и ранние вещи свободной формы, в том числе “I’m Sick”, “Asthma Attack”, “Goodbye Bozos” и “Dance Of Romance”, были отбракованы или переделаны. За три месяца двадцатиминутных репетиций из первичной материи изначальных риффов были по кусочкам слеплены какие-то минимальные песни.

Главный номер был сделан из фрагмента песни The Byrds “Tribal Gathering”, которую Рон впервые услышал во время того апрельского кислотного трипа. Идеальная иллюстрация максимы «талант заимствует, гений крадет»: двухнотная гитарная линия позаимствована полностью и легла в основу песни “1969”. Но в то время как любой другой ансамбль, включая The Byrds, ощутил бы необходимость как-то разнообразить настолько простой рифф, The Stooges раскрыли его бесхитростную красоту, просто оставив как есть. Песня замечательна не только тем, что в нее вошло, но и тем, что осталось за бортом; там, где вроде бы положено усложнить двухаккордную гармонию или хотя бы разрешить ее в третий аккорд, просто повторяется: “Another year for me and you. Another year with nothing to do”. Музыкальный тупик, ловушка из двух аккордов, как нельзя лучше отражает тоску и клаустрофобию, полностью соответствуя бесстрастному отчаянию этой песни.

“I Wanna Be Your Dog” получилась из другого риффа, который Рон начал играть в своей комнате; Джим тут же заметил: «это хороший». Простой мотив, напоминающий стандартный блюзовый рифф из “Eastern Market” Юсефа Латифа, которого часто слушали в «Фан-хаусе», но здесь он превращается в нечто элементарное, неумолимое и куда более злонамеренное. Позже Джим утверждал, что текст там скорее романтичный и выражает просто желание лежать у девушки на коленях, но садомазохистские обертона безошибочно выдают влияние «Венеры в мехах» The Velvet Underground. Песня “No Fun”, которую они к весне уже играли вживую, был построена на несложной гармонии из “96 Tears”, известного гаражного номера Question Mark and the Mysterians, правда, в этом случае несколько видоизмененной, чтобы сделать ее, по выражению Дэнни Филдса, «не-блюзовой». Что касается траурного “Dance Of Romance” (как сегодня сказали бы, «типичный стоунер»), то тут лиричное, романтическое вступление дало Джиму возможность спеть слова “I Love You”. Песня получила название “Ann”, отчасти в честь Энн Эштон с ее материнским терпением, – хотя, по словам «министра культуры Белых пантер» Гайаваты Бейли, на Хилл-стрит ходили слухи, что она посвящена Энн Опи Верер, харизматичной гранд-даме анн-арборского авангарда: «Она была без ноги, ей отняли ногу из-за рака, и когда Джим видел, что она зажата в толпе и не может пройти, он бросал свои дикарские повадки, брал ее на руки и бережно нес туда, куда ей нужно».

Пока The Stooges трудились с беспрецедентным для себя рвением, из Нью-Йорка поступали тревожные новости. В конце января Дэнни Филдс злословил в нью-йоркском офисе компании о ее вице-президенте Билле Харви, который всегда был его заклятым врагом: «Неплохой арт-директор, но последний человек на земле, которого я назвал бы привлекательным». Услышав, что Филдс говорит, будто предстоящая свадьба его дочери – брак поневоле, Билл не выдержал: «Он дал мне по башке! – рассказывает Филдс. – Он давно ждал повода [меня выгнать]». И выгнал.

С уходом Филдса на новую работу в “Atlantic” продвигать его главных протеже на «Электре» стало некому. Кроме того, 13 февраля Синклер дал в анн-арборской газете Argus объявление “fuck Hudsons” – в знак протеста против детройтского музыкального магазина, который снял с полок пластинку MC5 Kick Out The Jams, поскольку Джей-Си Кроуфорд употребляет там слово “motherfucker”. Хольцман заявил, что группа дискредитирует его компанию, и разорвал контракт. Это сыграло на руку «младшим братцам»: Джимми Сильвер сообразил, что Хольцман не захочет терять еще один перспективный коллектив, и решил поднять сумму аванса. «Джон Ландау, журналист, будущий продюсер MC5, приехал к ним на концерт в Анн-Арбор и вывел меня на фантастического юриста Алана Бомзера, прозванного за свою крутизну Бомзер-Момзер[10]10
  Нечто вроде “Бомзер-пройдоха”, см. примечание в конце книги.


[Закрыть]». Сильвер с Бомзером полетели к Хольцману в Нью-Йорк, и когда тот начал пыхтеть насчет своей «ответственности перед акционерами», Бомзер попросил Сильвера выйти. «Через пять минут Бомзер приглашает меня обратно и сообщает, что Джек согласен на нашу сумму – 25 000 долларов. Уж не знаю, как он его уболтал. Может, у Алана было фото, где Джек трахает муравьеда!»

Многочисленных недоброжелателей The Stooges не удивило бы, что запись на нью-йоркской студии Hit Factory началась в День дурака, 1 апреля, в час дня. По словам Джима, студия находилась на Таймс-сквер, над помещением пип-шоу. Сразу возник конфликт: звукоинженер сказал, что их «Маршаллы» чересчур громкие, вот, мол, у соул-музыкантов, которых записывает тут хозяин студии Джерри Раговой, комбы гораздо меньше. Игги сразу пошел на скандал: «Набрал в грудь побольше воздуха и говорю: мне насрать, кто такой Джерри Раговой, а в этом вы не смыслите ни черта! Я с ними всегда так: молчать, пошел вон! И мы выставили полное усиление».

Рон Эштон вспоминает, что они устроили сидячую забастовку и сидели в углу, куря гашиш, пока Джон Кейл не предложил прибрать громкость с полной на девятку, чтобы на записи было меньше грязи. Но проблемы все равно были. «Очень трудно было держать темп, – вспоминает Игги. – На публике темпы держались сами, чисто на нервах. То есть мы каждый раз коллективно накладывали в штанишки. Но без публики трава побеждала». Наконец Игги с Кейлом поняли, что если вокалист будет танцевать в студии, пока записывается подкладка, музыканты смогут как-то преодолеть гашишный ступор.

Изначально у них были готовы “1969”, “No Fun”, “I Wanna Be Your Dog” и “Ann”; поняв, что этого не хватит, добавили похоронную “We Will Fall” на базе песнопений индийского гуру Свами Рамдаса, чью биографию Дэйв Александер взял почитать у Джимми Сильвера. Кроме того, был записан свободный джем, вполне возможно, версия «Астматического приступа», – хаотичная смесь из электрогитары с примочкой, барабанов и неразборчивых стонов, много лет пролежавшая в «Электре» на полке. К каждой песне полагался длинный расколбас, так что шести песен отлично хватало на полчаса с лишним, вполне достаточно для пластинки, считала группа. Но, отслушав первые миксы, Хольцман спросил, есть ли у них еще песни. «Есть», – сказал Рон, и они вернулись в отель «Челси», где написали “Little Doll”, “Not Right” и “Real Cool Time”, по его словам, «в течение часа». «Волшебное времечко The Stooges, когда я мог просто сесть и сочинить любую фигню». Все тексты были написаны на их домашнем жаргоне: «“Куколка”, “клевые дела”, мы так разговаривали». “Real Cool Time” и “Not Right” успешно развивают тему песни “I Wanna Be Your Dog”; бас “Little Doll” напрямую взят из середины композиции “Upper And Lower Egypt” Фэроу Сандерса, саксофониста и пионера нового джаза, который играл с Колтрейном и по совпадению разделял интерес Игги к Древнему Египту.

По словам Кейла, запись на Hit Factory происходила слишком лихорадочно, чтобы Нико могла приезжать надолго, но Джим вспоминает ее там: «Сидит такая свирепая в звукорежиссерской будке и вяжет, а рядом Кейл в трансильванском черном плаще. Это создавало атмосферу».

Кейл, при всем своем опыте, впервые рулил чужой записью и с непривычки немного нервничал: «Я в этом был новичок, и приходилось нелегко. Я ловил себя на том, что с большим удовольствием был бы просто участником группы». Джимми Сильвер вспоминает, что Кейл был увлечен, готов к диалогу и полон идей. «Джим рассказывает, какой он хочет звук, и Кейл сразу же: есть такой кубинский инструмент – гуиро, тут рядом круглосуточный музыкальный магазин, хочешь, пошлем за ним? И тут же они переключались на студжевскую ментальность: ой, да ладно, не будем заморачиваться».

Несмотря ни на что, Кейлу удалось зафиксировать на ленте их «односложный шумовой монолит» с примесью некоторого количества собственной европейской искушенности. Но когда он попытался поколдовать над миксом с целью придать голосу Игги больше «искусства» в духе Курта Вайля, то встретил яростное сопротивление. «Я пытался добавить вокалу характерности, сделать его более зловещим, – признается Кейл. – И стал крутить ручки [на пульте], к ужасу Джима, который сидел рядом и слушал, как его голос становится все тоньше и тоньше». Для новичка в студии Джим очень хорошо знал, чего хочет, – на самом деле сегодня он утверждает, что после крупной ссоры пересвел все сам, без Кейла, с помощью босса «Электры» Джека Хольцмана. Кейл вспоминает, что он бросил свои попытки, и звукоинженер Льюис Меренстин помог создать компромиссный вариант сведения. Сегодня Хольцман не может вспомнить ничего относительно пересведения, а Льюис Меренстин, знаменитый продюсер, который делал Astral Weeks Вэна Моррисона, подтверждает версию Кейла: «Все было, как говорит Джон. Я знаю наверняка, что без Джона альбома бы не было». Тем не менее Игги позже заявил: «Джон Кейл не имеет никакого отношения к саунду. Ему там вообще было не место», – каковое заявление Дэнни Филдс расценивает как «недостойное».

Как бы то ни было, Кейл проявил похвальную преданность делу, когда музыканты превысили пятидневный срок на Hit Factory, и им пришлось перебраться в студию Mastertone на 42-й улице. Ричард Босуорт и Jennifer’s Friends, записанные на это время, вынуждены были сидеть и ждать, пока The Stooges закончат затянувшуюся сессию. «Джон Кейл отказывался освободить студию! Его побаивались, и никто не смел с ним спорить. Но тут вышел серьезный конфликт, прямо драка, потому что Джон не хотел, чтобы им урезали время». Мнение Босуорта, который одним из первых вне круга The Stooges услышал их дебютную запись, предвосхитило реакцию большинства американской публики. «Это было нечто совершенно чужое. Ни на что не похожее, раздражающее, сырое, с визжащим вокалом. Полностью отличающееся от всего, что я когда-либо слышал. И, помню, я подумал: нет, такое вряд ли прокатит».

Последующий отказ Игги от Кейла был классическим проявлением эдипова комплекса, стремлением доказать, что он превзошел своих менторов. Однако во многих отношениях The Stooges, включая Джима, были далеко не так опытны, как хотелось бы. В начале мая Билл Харви нанял фотографа Джоэла Бродски снимать обложку. Прибывшие к нему в студию на 27-й улице ребята на контакт шли туго. Но он слыхал, что вокалист, Игги, «спортивный парень», и предложил ему сфотографироваться в прыжке. «Без проблем», – был ответ. Наконец Бродски сделал снимок: Игги парит в воздухе, не думая о том, как приземлится, а Рон и Скотт зажмурились, предвидя его неизбежное падение, – которое и случилось, и прямо лицом об пол. Бродски срочно повез вокалиста в неотложное отделение больницы «Сент-Винсент», где ему поставили пять швов на подбородок. На финальном варианте обложки, сильно напоминающем обложку первого «электровского» альбома The Doors, швы заретушированы.

Покончив с записью пластинки, выход которой был назначен на лето, команда вернулась в Анн-Арбор, ободренная тем, что в Нью-Йорке у них появилась группа поддержки: Джозефин Мори и Натали Шлоссман (вскоре она станет известна как Натали Студжлинг) из пресс-службы «Электры», а также Стив Харрис, вице-президент лейбла по промоушену и маркетингу. Тем летом Stooges стали регулярно появляться на фестивалях и впервые предстали перед публикой за пределами Детройта. 23 мая Бен Эдмондс, фанат MC5, слыхавший о Stooges от Дэнни Филдса, уговорил студенческий союз Делавара, штат Огайо, пригласить их в «Грей-Чепел», большой университетский зал на 2500 мест. Выйдя на сцену, группа обнаружила, что на концерт собралось человек двенадцать. «Волшебное было представление, – говорит Бен Эдмондс. – “Три балбеса” просто стоят на этой огромной сцене, а Игги носится туда-сюда, пытаясь понять, что же с этим делать».

В обрезанных по колено джинсах, со стрижкой под пажа, без рубашки, Игги пустился в танец, и горстка зрителей, никто из которых не слышал их раньше, застыла в изумлении. «Я не знал этой музыки, не мог различить ни одной песни, кроме той, которая “no fun, my babe”, – говорит Эдмондс, – но Игги меня полностью загипнотизировал. Я первый раз в жизни видел, чтобы кто-то так двигался». Сам вокалист, казалось, настолько впал в транс от первобытной музыки, что в какой-то момент схватил обломок барабанной палочки и стал почти бессознательно царапать себе грудь. «Все сильнее и сильнее, – вспоминает Эдмондс, – стали видны набухшие красные следы, закапала кровь. Я просто оцепенел».

После концерта Игги натянул белую майку, и Эдмондс увидел, как на ней проступает кровь: «Тут мне совсем стало дурно. По сравнению с тем, что он творил с собой потом, в общем-то, ерунда, но оказалось, что это был первый раз».

Была еще одна личность в зале, которая была шокирована зрелищем и потом подошла поговорить, – девятнадцатилетняя Венди Робин Вайсберг. Родом из богатого кливлендского пригорода, она была бывшей подругой Дэвида «Пантеры» Уайта, который и познакомил их с Джимом, когда тот учился в Мичиганском университете. Стройная девушка с длинными темными волосами сразу понравилась Джиму. Теперь он был профессиональным музыкантом с контрактом на пластинку, она была крайне заинтригована, и то, как он поранил себя на сцене, смутило и взбудоражило ее. Вскоре Джим выяснил, что она девственница: «Мне обязательно надо было ее заполучить».

В том, что произошло потом, как говорят Джимми и Сьюзен Сильвер, проявилась мания Джима непременно добиться желаемого: «В этом не было логики. Не забудьте, речь о человеке, который позже чуть не убил себя наркотиками и алкоголем, – совсем не тот, кто делает правильный жизненный выбор!» Джимми и Сьюзен поехали с Джимом в гости к Венди и ее родителям. «У них был прекрасный дом в богатом пригороде, и почему-то я помню, что ее отец дружил с Джейн Мэнсфилд».

Отец Венди, Луи, когда-то в молодости играл на саксофоне в биг-бэнде Теда Льюиса, а потом трудился в Американской мясной компании, прежде чем построить в Кливленде сеть из пятнадцати дисконтных магазинов «Гигантский тигр». Как и Джим, Луи увлекался гольфом, и оба они, Луи и его жена Джаннетт, поначалу подпали под обаяние энергичного, красноречивого певца, пока не стало ясно, что у него относительно их дочки крайне серьезные намерения. Через несколько недель Джим был без ума от Венди и возил ее загорать на мичиганский пляж Сильвер-Лейк, тот самый курорт, куда ездил с Линн Клавиттер; ясное дело, что он стал мишенью для насмешек «студжей». «Все смеялись, а она дулась. Милая была малышка, но думаю, все это было для нее немножко чересчур», – говорит Лора Сигер, жена роуди Роя Сигера. «Прикол в том, что просто так она бы ему не дала, – говорит Кэти Эштон. – Для этого он должен был на ней жениться, так что парни над ним здорово издевались».

Джимми Сильвер пытался отговорить своего питомца. «Мне казалось, что это дурь, мы с ним говорили об этом, но, как всегда, ему просто очень хотелось, и всё». Венди он тоже пытался отговорить. «По-моему, я сказал: ты вообще понимаешь, что собираешься жить на чердаке?» Но и Венди не отступала – прежде всего, думали Сильверы, в пику консервативным еврейским родителям. В конце концов организация свадьбы, как всегда, легла на плечи Джимми Сильвера, и он обратился в «Универсальную церковь жизни», которая предлагала свои услуги на последней странице журнала Rolling Stone. 12 июля 1969 года, соответствующим образом уполномоченный, он обвенчал счастливую чету, а Сьюзен устроила макробиотическое угощение на лужайке перед «Фан-хаусом». На свадьбе присутствовали The Stooges, MC5 со своим новым продюсером Джоном Ландау, а также мистер и миссис Остерберг. Вайсберги остались дома. Расс Гибб позвонил в «Фан-хаус» и пустил разговор в эфир своей радиопередачи. Шафером был Рон Эштон; из похвального уважения к еврейскому происхождению Венди он догадался повесить свою обычную для праздничных случаев эсэсовскую униформу в шкаф и нарядился в мундир офицера Люфтваффе («они были солдаты, а не политики») – в высоких сапогах, с кортиком и рыцарским крестом с дубовыми листьями.

Свадьба всем очень понравилась, правда, MC5 возмущались макробиотическим меню: ни тебе бургеров, ни стейков. «Мы все, конечно, напились вдрабадан, – говорит Рон. – Помню, я трахнул какую-то девицу, оделся опять в свой мундир и вырубился вместе с ней на парадном крыльце. Эпохальная была вечеринка». У Кэти Эштон были более удивительные достижения: «Я решила надеть платье. Вообще-то я платьев не носила. И вот как раз в день своей свадьбы Джим стал ко мне приставать. Я решила, что это нехороший знак!» С Дэйвом Александером пришел Билл Читэм. «Дэйв посмотрел на новые теннисные тапочки Джима и говорит: бьюсь об заклад, они продержатся дольше, чем этот брак».

Несколько недель Джим прожил на чердаке вместе с Венди, которая прибралась в неряшливом жилище и изящно обставила его плетеной мебелью из папиного магазина. Все это время «студжи» беспрестанно насмехались над ней, особенно когда выработали теорию, что она питается одной картошкой. «Это была симпатичная девушка, но они дразнили ее “картофельной женщиной” и говорили, что она похожа на картофелину», – говорит Сильвер. При этом, по словам Рона, Дэйв и Скотти шарили в комнате в отсутствие хозяев и тырили еду, зарабатывая враждебность злосчастной Венди. «Наконец Игги понял: или она, или ребята, и решил опять тусоваться с нами, так что ей надоело и она свалила». По воспоминаниям Эштонов, терпения у Венди хватило меньше чем на месяц; говорят, чтобы Джим Остерберг не претендовал на семейную собственность, Луи Вайсберг, когда стало ясно, что брак не удался, настоял на его аннулировании: «Под предлогом, будто [Джим] гомосексуалист и никакого брака на самом деле не было, – говорит Рон. – Чтоб ему не досталось никаких денег».

Вскоре после аннулирования своего брака Джим сидел с Кэти Эштон в телегостиной «Фан-хауса». Подождав, пока все разойдутся, они взялись за руки и поднялись на чердак. «И он был очень мил и очень нежен. Мы никому не сказали – чтобы не было проблем с братьями. Всегда был очень внимателен ко мне, один из немногих, на кого можно было положиться».

Кэти достаточно знала Джима, чтобы понимать, что длинный роман исключен. Они оставались друзьями, даже когда она видела, как он и ее братья катятся «во тьму». Но тогда, летом 1969 года, жизнь казалась безоблачной. Вся команда знала, что им завидуют, но было ощущение «неуязвимости», вспоминает Рон; даже недоумение или неуважение аудитории не могло разрушить эту магическую ауру, убежденность в уникальности собственной музыки и веру в то, что в один прекрасный день ее осознает весь мир.

Даже неудачи и проявления враждебности несли в себе долю комизма. В июле на фестивале “Delta Pops” в общественном колледже Дельты, к северу от Сэгиноу, штат Мичиган, был большой переполох, когда Игги повздорил с девушкой из публики, сгреб ее с сиденья и стал таскать по всему залу. Пит Эндрюс, организатор фестиваля, в котором участвовали MC5, SRC, Боб Сигер и другие, смотрел концерт, «стоя рядом с человеком из университетского начальства. И тут выясняется, что это его дочка». Эндрюс рассказывает, как прополз по полу, добрался до вокалиста, и состоялся вполне вменяемый диалог. «Я говорю: это вообще довольно серьезно, давай ты отпустишь ее и это прекратится? Он говорит: “Ой, прошу прощения”, – отпускает ее и возвращается на сцену». Несмотря на то, что он удержал с команды 300 долларов и университет впредь отказался от его групп, лично Эндрюс относился к ним вполне одобрительно: они превосходно выступали и никому не нанесли бы вреда. История с «дочкой декана» стала штампом в прессе про The Stooges; впоследствии Игги утверждал, будто «был возбужден девчонкой» настолько, что укусил ее, а колледж в конце концов отступил и уплатил им эти 300 долларов.

Когда дебютный альбом наконец достиг завода, настроение команды можно было бы охарактеризовать как осторожный оптимизм. «Мы были счастливы – важный шаг вперед», – говорит Джимми Сильвер, и этот оптимизм поддерживался рецензиями, в основном положительными. Одним из первых отозвался Ленни Кей, впоследствии известный журналист и гитарист Патти Смит. Он написал в журнале Fusion, что летаргичность и отсутствие корней[11]11
  Буквально “rootlessness and lethargy”.


[Закрыть] соответствуют духу времени, и «1969-й вполне может стать годом The Stooges». Рецензия в Rolling Stone, вышедшая в октябре, называла The Stooges доказательством «причинно-следственной связи между подростковой преступностью и рок-н-роллом» – скорее комплимент, чем критика, и рецензент, Эд Уорд, заключает: «Мне в целом понравилось», хотя редакцию ему убедить не удалось. Тем не менее американская радиоиндустрия, как и большинство публики, в основном игнорировала альбом, проданный за первый год в приличном, пусть и не рекордном, количестве 32 000 экземпляров и добравшийся до 106-го места в американских чартах.

Сейчас можно сказать, что дебютный альбом появился раньше своего времени, – артефакт, к которому отнеслись примерно как к африканской народной живописи на выставке прерафаэлитов. Выпущенный в неделю Вудстокского фестиваля в мир, который занимали главным образом внешние детали, техническое мастерство и peace’n’love, он воспринимался как регресс, каменный век. Позднее его стали превозносить как классику раннего панка. То и другое в равной степени упрощенчество. Ибо звучит он сегодня свежее и современнее большей части всего того панка, альтернативы, глэма и трэш-метала, родоначальником которых считается. Эта пластинка берет рок-музыку и раздевает до самой что ни на есть голой сути: простые риффы на трех аккордах, запоминающиеся мелодии, каменное лицо равнодушного разочарования. До них никто не пытался выразить в музыке такую аномию – апатию и распад. Замедленный темп делал брутально-примитивные вещи еще внушительнее. Не удивительно, что в те времена, когда рок-музыка стала явно склоняться к барочности, этот бесхитростный манифест был встречен в основном непониманием. Его значение раскрылось только лет через десять, когда Sex Pistols и другие британские панки начали записывать кавера на “No Fun” и так далее, и The Stooges стали для них учебником – и в музыке, и в текстах.

Говоря о дебютной пластинке The Stooges, критики часто используют выражение «тупая гениальность». Большую роль играли тексты; плоские, исполненные цинизма и скуки, они как нельзя лучше отражают анн-арборскую жизнь: “Last year I was twenty-one. Didn’t have a lot of fun” («В прошлом году мне стукнуло 21. Было не очень весело»). Тем не менее минимализм здесь порожден не нехваткой словарного запаса, а повышенными амбициями парня, чьи запоминающиеся фразы в свое время поражали одноклассников. Удивительна и музыка: Скотт Эштон (или Рок Экшн, как он тогда начал себя называть) замечательно нестандартен, рисунок ударных перекликается с вокальными линиями Игги, а не просто обозначает бит на четыре четверти. Уникальна гитара Рона Эштона: какие-то простые гармонии явно растут из гаражных корней команды, но звенящие, протяжные открытые ноты добавляют музыке клаустрофобии и монументальности, и там, где другой музыкант сменил бы аккорд, Рон подвешивает неразрешенную гармонию. Подметив у Рона эти нездешние обертона, Джон Кейл кое-где подчеркнул их протяжной партией альта или клавишами. Боб Шефф, ныне уважаемый авангардный композитор, известный под именем «Блю» Джин Тиранни, описывает результат следующим образом: «Настолько обогнать свое время! – там и блюзовая основа схвачена, но есть и весьма передовые минималистичные эффекты, например в “I Wanna Be Your Dog”. Напоминает подход таких композиторов, как Терри Райли».

Именно эта странная смесь из бессвязных загадочных тем (никогда еще ни один ансамбль не пел о желании стать собакой), простых монолитных риффов и необычных звуков обеспечила дебютному альбому The Stooges успех в самых разных кругах. Несмотря на лежащий в основе (в гораздо большей степени, чем обычно считается) интеллектуализм, запечатленное в нем смятение было, в общем, искренним. В нем ощущалась та растерянность, неопытность, которая вскоре развалит команду.

Ясная звездная ночь. От темного горизонта до темного горизонта клубится Млечный Путь, и ветер мягко ворошит листву деревьев, осеняющих скромные, среднего достатка домики западной части Анн-Арбора. Снаружи одного из деревянных двухэтажных зданий в безнадежном ожидании ремонта ржавеет «шевроле эльдорадо».

Внутри Рон Эштон до раннего утра смотрит телевизор, питаясь эклектичной культурной диетой из серийных убийц, военных кораблей, Третьего рейха и инопланетных пришельцев. Теплыми ночами он патрулирует окрестности, охотясь на пришельцев с китайским АК-47 («Серые такие, глаза здоровенные – они клевые, но вот которые насекомые, с теми лучше не связываться»). На дворе 1996 год, а Рон так и живет с матерью, Энн Эштон, и стиль его жизни не особо изменился с тех золотых денечков, когда The Stooges строили планы захвата мира. Сегодня, однако, от The Stooges осталась только память – сладкая и горькая. Каждые две недели он ездит в магазин на Паккард-авеню, напротив того места, где стоял «Фан-хаус», за своими любимыми канадскими сигаретами. Сидит в машине и вспоминает старые времена, когда он ждал тут Джима, Дэйва Александера или брата Скотти с ящиками пива “Miller High Life”.

Рон с энтузиазмом суетится вокруг, извиняясь, что наша встреча несколько месяцев откладывалась. Он, конечно, потолстел, но в нем вполне узнаваем нахальный юнец с обложки первых The Stooges. Он то славный, то стремный. Радушно угощает вас кофе, щедро предлагает траву и кокаин – и вдруг вытаскивает экспонат из своей внушительной коллекции автоматического оружия. Возится с кучей старых, страдающих недержанием кошек и при этом сообщает, что его героем был генерал СС Рейнхард Гейдрих. Хвастается, как молодо выглядит, и отводит глаза, когда из фотоальбома выпадает рекламная брошюрка поставщика париков.

Из всех людей, сыгравших решающую роль в карьере Игги, Рон – самый интересный и самый важный. Он участвовал в создании ансамбля, принесшего Игги известность, и многих основных песен, он разделил многие триумфы The Stooges. Но самое главное – наряду со своими друзьями Джимом Остербергом, Дэйвом Александером и братом Скотти стал одним из творцов Игги Попа. Рон кратко замечает, что Игги «дал выход всему, чем мы являемся. Игги – это то, что он впитал и взял от Дэйва Александера, от моего брата… наших личностей, наших ощущений, нашего взгляда на жизнь, нашего презрения к истеблишменту и ко всей фигне».

Порой он гневно повышает голос, сетуя, что Скотти подкатывал к бывшему вокалисту с предложениями о сотрудничестве, но был незаслуженно отвергнут. «Скотти был настоящий Марлон Брандо – а Игги мечтал быть Марлоном Брандо и Джеймсом Дином. Но максимум, кем он мог стать, – это моим братом и Дэйвом Александером. Он забрал у них энергию, как Дэвид Боуи забрал у Игги. Психические вампиры». А при этом, сокрушается он, такие люди, как Дэйв Александер, забыты и остались мелким шрифтом в примечаниях. «Он столько сделал для группы, настолько опередил свое время… Игги был примерный мальчик, щенок, выглаженный цивильный студентик, в то время как Дэйв Александер уже был настоящий, блядь, бунтарь. Дэйв Александер сыграл, блядь, огромную роль в нашем… я хотел сказать – совращении, да, наверно, так оно и есть».