Текст книги "Тлеющий огонь"

– В том-то и дело, что вся проблема в его матери, – сказала Анджела, с силой разминая недокуренную сигарету в пепельнице. – Карла, он винит меня в том, что случилось. – Она посмотрела на сестру и вытерла слезы тыльной стороной ладони. – Он сказал психологу, что в случившемся виновата я.

Так и есть, подумала Карла. Конечно, это твоя вина.

11

Не могли бы вы открыть рот немного шире, сэр? Бойкая молодая женщина в форме наклонилась к Тео и сунула ему в рот пластиковую палочку. Несмотря на то что процедура была малоприятной, он с неудовольствием признался себе, что она его возбудила. Тео закрыл глаза, но от этого стало только хуже. Он старался не смотреть на нее, пока она снимала у него отпечатки пальцев, однако, встретившись с молодой женщиной взглядом, понял, что она что-то почувствовала, отчего ей стало неловко. Он ощутил себя полным ничтожеством. Ему хотелось сказать ей: Прошу меня извинить. Честно. Я не такой. Я не из таких. Я однолюб.

Тео всегда любил только Карлу. В его жизни были и другие женщины, но Карла, без сомнения, была единственной и неповторимой. Прежняя Карла отличалась от Карлы нынешней, и ему казалось, что в течение своей жизни он знал несколько Карл и любил их всех, и будет продолжать любить их, в каком бы воплощении они ни являлись.

Карла была всем, что у него было. Конечно, еще был Бен, который подарил ему короткий и чудесный период радости длиной в три года и сорок семь дней, но теперь осталась только Карла. Карла и работа.

Пятнадцать лет назад, когда умер Бен, Тео писал свой третий роман. Он бросил его без особых раздумий, просто не мог читать слова, написанные, когда Бен играл на лужайке или пел с матерью на кухне. Год или два он вообще не мог писать и даже не пытался, а потом, когда попробовал, ничего не вышло. Месяц за месяцем, годами из-под его пера ничего не выходило. Как писать, если сердце не просто разбито, а вырвано из тела?! Что писать? «Все, что угодно, – посоветовал ему агент. – Не важно. Напишите что угодно». Так он и сделал. Он написал рассказ о человеке, который теряет ребенка, но спасает жену. Написал рассказ о человеке, который теряет жену, но спасает ребенка. Потом рассказ о человеке, который убивает свояченицу. Все это было ужасно.

– Это все равно что рвать зубы, – объяснил он агенту. – Даже хуже. Это все равно что вырывать ногти.

Все, что он ни делал, лишившись сердца, оказывалось бесполезным, пустым, несущественным.

– А что, если я не смогу больше писать, потому что человека, который писал книги, больше нет? – спрашивал он своего агента, в ужасе глядя на пустой экран компьютера.

Все это время Карла от него отдалялась. Она находилась в доме, но в то же время ее присутствие никак не ощущалось, будто она превратилась в призрак. Стоило ему войти в комнату, как она тут же из нее выскальзывала, или закрывала глаза, если он попадал в поле зрения. Она ходила на занятия йогой, но возвращалась не умиротворенной, а расстроенной, сердитой и быстро проходила через дом в сад, где сидела и о чем-то думала, царапая руки до крови. Его попытки достучаться до нее были неуклюжими и, как он позже понял, бессмысленными. Идея попробовать завести еще одного ребенка была встречена с холодной яростью.

Тео стал проводить дома все меньше и меньше времени. Он посещал писательские фестивали, читал лекции в университетах по всей стране. У него случился короткий и нескладный роман с молоденькой журналисткой. В конце концов Карла ушла от него, хотя ее уход и вызывал вопросы: она купила дом в пяти минутах ходьбы.

Тео попробовал себя в жанре научно-популярной литературы; пытался писать о недооцененности роли отца, ставил под сомнение принципы феминизма, размышлял о возвращении к более традиционным (сексистским) ценностям. Он ненавидел себя. И не мог найти слов, чтобы описать масштабы своей потери и глубину своего гнева.

Без сына, жены и работы Тео впал в отчаяние.

Когда полицейские уехали, Тео вышел прогуляться. У него вошло в привычку совершать короткую прогулку по окрестностям как раз в это время, перед ланчем, чтобы не садиться за стол слишком рано. Поесть он любил и имел склонность к чревоугодию. В коридоре Тео взял пальто и машинально протянул руку за собачьим поводком, но того на месте не оказалось. Странным было не то, что он потянулся за поводком, поскольку он так и не привык к пропаже Диксона. Нет, странным было отсутствие поводка. Тео обвел взглядом коридор, но поводка нигде не было. Он решил, что его, наверное, куда-то переложила уборщица, хотя не мог себе представить, зачем ей это понадобилось.

Обычно он шел по тропе, но сейчас она была оцеплена полицией, и Тео направлялся вверх по мосту на Данбери-стрит. Там тоже стоял полицейский в форме – молодой человек с раздражением на коже от бритья. Тео поднял руку в знак приветствия и, как бы смутившись, тут же опустил ее. Полицейский улыбнулся в ответ. Удобный случай завязать беседу.

– По-прежнему продолжаете искать? – поинтересовался Тео, подходя к молодому человеку. – Ищете улики?

Полицейский покраснел.

– Э-э… ну да. Вообще-то ищут орудие преступления.

– Само собой, конечно. Орудие преступления. Ладно… – сказал Тео, оглядывая канал, словно мог заметить нож с моста, – не буду вам мешать. Удачи!

– И вам тоже! – сказал полицейский, заливаясь краской.

– Прошу прощения?

– Ну, просто… я про ваше творчество и вообще. Простите. Я…

– Да нет, все в порядке.

– Просто я ваш поклонник. Ага. Мне ужасно нравится «Сумевшая спастись». Как же было интересно, когда вы все перевернули, в смысле рассказывали историю в прошедшем и будущем и позволили заглянуть в голову убийцы. Это было потрясающе! Сначала вообще не понимаешь, что происходит, но потом… в общем, обалдеть! Так круто. Мне понравилось, как вы все перевернули с ног на голову, играя на наших симпатиях и сочувствии, и вообще…

– Правда? – засмеялся Тео, изображая недоверие. – Мне казалось, что все сочли это ужасной идеей!

– Я – нет. Мне это показалось очень умным. Новым способом рассказать историю и заставить задуматься, разве нет? А вы собираетесь написать еще? В смысле, еще один криминальный роман? Еще одну, – он помедлил, чтобы процитировать, – Кэролайн Макфарлейн?

Тео пожал плечами:

– Не знаю. Я, конечно, думаю об этом. – Он неопределенно махнул рукой в сторону воды. – Может, меня вдохновит весь этот кавардак? Я мог бы назвать книгу «Юноша с баржи».

Они оба неловко рассмеялись.

– Так, значит, вы черпаете свои идеи из реальной жизни? – спросил полицейский.

– Что ж, это хороший вопрос… – сказал Тео, надеясь, что полицейский не ждет ответа.

На секунду возникла неловкая пауза, которую нарушил молодой человек:

– Просто если вам когда-нибудь понадобится что-то выяснить для романа, типа особенностей работы полиции, или судебной экспертизы, или еще чего-то в этом роде…

Тео сообразил, что полицейский обращается к нему и надо как-то отреагировать.

– …Я мог бы помочь с этим. Например…

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказал Тео, доброжелательно улыбаясь. – Я правда очень благодарен, но сейчас… хм… меня больше интересует, что полиции удалось выяснить на данный момент. По этому делу, ну, делу моего племянника.

Полицейский поджал губы. Тео отступил и извиняющимся жестом поднял ладони с растопыренными пальцами.

– Послушайте, – продолжил он, – я понимаю, что вы не можете сообщить детали. Мне просто хочется знать, потому что для нас, для моей жены Карлы это явилось настоящим ударом. Ей пришлось много пережить в последнее время, и, конечно же, для нас обоих было бы большим облегчением знать, что преступник будет арестован…

Полицейский резко втянул воздух сквозь зубы.

– Ну-у… – произнес он, чуть наклонив голову, – как вы правильно сказали, я не могу раскрывать деталей…

Тео понимающе кивнул, изобразив разочарование. Порывшись в кармане пиджака, он достал пачку сигарет и предложил одну полицейскому. Тот не отказался.

– Послушайте, я могу вам сказать, – произнес полицейский, наклоняясь к Тео прикурить, – что в данный момент проводится судебно-медицинская экспертиза, а она, как вам наверняка известно, занимает какое-то время. Результатов приходится ждать, это не заключение эксперта-криминалиста и тому подобная чепуха…

– Судебно-медицинская экспертиза?… – напомнил Тео.

– Одежды, – произнес молодой человек, понизив голос. – Пропитанной кровью одежды.

– Понятно. – Это успокаивало. – А эта пропитанная кровью одежда принадлежит… той девушке? В смысле, которую вы допрашивали? Просто дело в том, что я ее видел. Как она бежала от того места. В то утро я ее видел и ничего не сделал. Так глупо! Понимаете, я подумал, что она просто пьяная или что-то в этом роде.

– Мистер Майерсон, – полицейский изобразил на лице глубокую озабоченность, – вы ничего не могли сделать. Мистеру Сазерленду не мог помочь никто: полученные им раны были слишком серьезными.

Тео кивнул.

– Да, конечно. Конечно. Но, возвращаясь к той девушке: она сейчас главная подозреваемая, верно? Это как-то связано… ну, не знаю… с наркотиками или кражей?… А может…

Молодой человек с сожалением покачал головой.

– Пока точно неизвестно, – сказал он. – Прорабатывается несколько версий.

– Разумеется, – согласился Тео, энергично кивая и мысленно делая выводы. За формулировкой «прорабатывается несколько версий» скрывается то, что полиция не имеет ни малейшего представления о происходящем. Тео уже собрался продолжить свой путь, но, увидев, что полицейскому, этому молодому человеку с раздражением на коже от бритья, отчаянно хочется как-то доказать свою значимость и полезность, спросил: – А вы можете мне что-нибудь сообщить о ней? О девушке? Понятно, что не ее имя. Мне просто интересно. Полагаю, она местная, в газетах писали, что она из Ислингтона, а теперь она на свободе, ходит, где хочет… а из-за… повышенного внимания общественности к моей персоне узнать, кто я такой и кто моя жена… может, у меня паранойя, но я хочу знать: опасна ли эта девушка? Вообще-то понятно, что она опасна, но опасна ли она для меня? Для нас?

Молодого человека раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, он должен соблюдать тайну следствия, а с другой – ему очень хотелось поделиться сверхсекретной информацией. Решившись, он наклонился к Тео и тихо произнес:

– У нее преступное прошлое.

– Преступное прошлое?

– Склонность к насилию.

Тео в ужасе отпрянул.

– Знаете, пугаться нет никаких причин. Она просто… нестабильна. Ничего более. Это все, что я могу вам сказать. Послушайте, это вас успокоит: сегодня днем мы снова прочешем дно канала. Мы продолжаем искать орудие убийства, и, как только оно окажется в наших руках, дело будет в шляпе! После этого арест будет неизбежен.

Оказавшись в кабинете за своим столом и почувствовав себя в каком-то смысле успокоенным, Тео стал разбирать почту, в которой оказались и несколько писем от поклонников, которые агент переслал ему из офиса. Было время, когда таких писем приходили десятки в день, и ими занимался один из помощников агента, но с годами их поток заметно иссяк. Тео не пользовался социальными сетями и оставлял без ответа электронные письма, но если кто-то не ленился написать ему на бумаге, то на такие послания, он, как правило, отвечал лично.

Уважаемый мистер Майерсон/мисс Макфарлейн!

Надеюсь, вы не возражаете, что я вам пишу. Я большой поклонник вашего детективного романа «Сумевшая спастись», и мне бы очень хотелось узнать, где вы берете идеи для своих книг.

Тео раздраженно застонал. Господи! Неужели найти идеи так сложно? Вот облечь их в художественную форму, изложить на бумаге – совсем другое дело, а самих идей – пруд пруди, или не так?

В частности, откуда вы взяли идею этой книги? Из газетного репортажа или беседы с полицией? Я сам подумываю написать криминальный триллер, и мне нравится читать отчеты о преступлениях в Интернете. Вы обращаетесь в полицию с просьбой помочь вам с сюжетом, описанием конкретных преступлений, их раскрытием и прочим?

Еще мне интересно, почему в «Сумевшей спастись» персонажам не даны имена. Это довольно необычно, правда?

Не могли бы вы написать мне по электронной почте, потому что я хочу поскорее получить ответы на свои вопросы?

Искренне ваш,

Генри Картер

[email protected]

P.S. Я не согласен с отзывами, в которых говорится, что книга «женоненавистническая» и «претенциозная». Думаю, они просто не все в ней поняли.

Посмеявшись, Тео положил письмо в верхнюю часть лотка для входящих бумаг, пообещав себе заняться им завтра. Встав, он потянулся через стол за сигаретами и бросил взгляд в окно – на тропе за садом неподвижно стояла и смотрела прямо на него Мириам Льюис.

– Господи Иисусе!

Испуганно отпрянув назад, он с трудом удержался на ногах. Громко выругавшись, бросился вниз по лестнице, выскочил в сад и распахнул заднюю калитку, лихорадочно озираясь по сторонам. Ее нигде не было. Несколько минут Тео, сжав кулаки, бегал взад-вперед по дороге, пугая прохожих, которые опасливо обходили его. Она и в самом деле была здесь? Или он дошел до того, что ему начало мерещиться?

Лишившись жены, сына и привычной работы, Тео впал в глубокую депрессию и от безысходности написал детективный роман. Сделать это предложил его агент.

– Когда я просил вас написать хоть что-нибудь, – сказал он, – я именно это и имел в виду. Все что угодно, лишь бы вернуть привычку. Попробуйте научную фантастику, любовную историю, да что угодно – вы не поверите, сколько всякого бреда печатается под видом коммерческой литературы. И не важно, хороша книга или нет, она вовсе не обязательно должна иметь какую-то ценность. Мы выпустим ее под вымышленным именем. Просто напишите хоть что-нибудь.

И он попробовал. Любовная история его не вдохновляла, для научной фантастики не хватило бы мозгов… Но криминал? С преступлением могло получиться. Ему нравился инспектор Морс, он читал Достоевского. Насколько трудно это может быть? Все, что ему нужно, – это верная зацепка, правильная концепция, а дальше пойдет. А затем появилась идея, преподнесенная ему прямо на блюдечке. Он подхватил ее, довел до ума, отшлифовал и превратил в нечто особенное.

Роман «Сумевшая спастись», опубликованный под псевдонимом Кэролайн Макфарлейн, был в высшей степени экспериментальной книгой, сюжет которой в одних главах разворачивался в прошлом, а в других – в будущем, причем взгляд на происходящее порой менялся на сто восемьдесят градусов, а читателю открывались сокровенные мысли убийцы. В этой книге было показано, как можно манипулировать симпатиями читателя, как поспешно мы судим о вине и невиновности, власти и ответственности.

Нельзя сказать, чтобы успех книги был оглушительным. Хотя Тео тщательно скрывал свое авторство и использовал для псевдонима женское имя («Женщины любят преступления! – сказал ему агент. – Жертвенность вызывает сильные эмоции»), сохранить тайну не удалось. Кто-то все же выпустил кота из мешка, что, конечно же, мгновенно превратило книгу в бестселлер, но и критики не остались в стороне и набросились на него как гиены (некоторые обзоры были весьма злобными), не говоря о психах, которые полезли из всех щелей («Вы украли мою историю!»). Однако главная цель была достигнута. Тео снова начал писать. Когда муза замолчала, он отказался сдаваться и, ухватившись за обрывок истории, сделал ее своей. И это было правдой.

Сумевшая спастись

Ожидание. Иногда это самое лучшее, потому что не всегда получается так, как хотелось бы, но, по крайней мере, следует быть благодарным за солнечные лучи, согревающие спину, и за возможность видеть на улице девушек в мини-юбках и коротеньких топиках, правда?

В пабе он заметил девушку, сидевшую рядом со своей страшненькой подружкой. На ней короткая юбка, но не топик, а белая футболка. Девушка без бюстгальтера и очень красивая.

Она подтянула юбку, чтобы он получше все рассмотрел, и он в знак благодарности улыбнулся ей, а она, вместо того чтобы улыбнуться в ответ, скривилась и заговорила с подружкой. Будто бы.

Будто бы.

Он почувствовал себя мерзко, словно что-то разъедало его изнутри. Ощутил обиду из-за того, что она не улыбнулась в ответ. И страстное желание.

12

Мириам боялась, что не сможет добраться до баржи. Ей казалось, что она потеряет сознание прямо здесь, на тропе. Она почувствовала, как на нее накатила грохочущая волна паники, в глазах потемнело, в груди защемило. Дыхание стало прерывистым, сердце громко стучало. С трудом спустившись по лестнице в каюту, она рухнула на скамейку, опустила голову и, прижав подбородок к груди и уперев локти в колени, пыталась дышать ровнее и унять сердцебиение.

Дура, дура, дура! Ей ни в коем случае не следовало туда ходить, чтобы посмотреть на него: кто знает, чем это могло закончиться? Он мог позвонить в полицию и заявить, что она его преследует, и тогда все, что она задумала, могло сорваться.

Она поддалась нестерпимому желанию увидеть Майерсона – хотя бы мельком. Хороших новостей не было: после ее звонка детективу Баркеру прошло уже два дня, а она так и не услышала, чтобы в связи со смертью Дэниела допросили кого-то еще.

Она стала спрашивать себя: может, они не восприняли ее всерьез? Уже бывало так, что люди говорили, будто находятся на ее стороне, притворялись, что слушают ее, а потом просто игнорировали. Может, Майерсон сказал про нее что-то порочащее? Вот почему ей так важно было увидеть его и прочитать на его лице страх, подавленность или страдание.

И она точно знала, куда именно смотреть: в окно, выходящее в сад. Это было окно в его кабинет, перед которым стоял массивный стол из красного дерева, за которым Тео Майерсон трудился, склонившись над ноутбуком. А пока он составлял предложения и создавал образы, в квадратной стеклянной пепельнице дымилась, догорая, сигарета. Он написал образ Мириам, воспользовавшись ее собственным рассказом, что было сродни насилию.

Когда Мириам представляла, как Майерсон сидит дома за своим столом, потом спускается на кухню, чтобы приготовить себе перекусить, и, возможно, задерживается на мгновение перед фотографией в рамке, на которой изображены они с женой – молодые, жизнерадостные и улыбающиеся, она не придумывала все это. Она побывала в прекрасном викторианском доме Тео на Ноэль-роуд, проходила через переднюю в темный коридор со стенами, выкрашенными в модный оттенок пепла или камня, а, может, дыхания крота или мертвой рыбы. Она восхищалась картинами на стенах и лежавшим на старинном паркете персидским ковром, словно усыпанным драгоценными камнями. Книжные полки в гостиной стонали под тяжестью дорогих изданий в твердых переплетах. На столе в холле она с острой жалостью заметила фотографию в серебряной рамке, с которой улыбался темноволосый малыш.

Мириам работала в книжном магазине не более полугода, когда впервые увидела Майерсона: он прогуливался по тропинке со своей собакой, маленьким брехливым терьером. Он привязывал его на причале, пока просматривал книги. Майерсон и шеф Мириам Николас говорили о том, что продавалось хорошо, а что пылилось на полках, кто подвергался нападкам на страницах «Лондонского книжного обозрения» и кого номинировали на Букеровскую премию. Укрывшись за полками в тени, Мириам их незаметно подслушивала.

Она читала его книги, как и большинство людей. Его первый роман, опубликованный еще в середине девяностых, неплохо продавался и имел хорошие отзывы, а второй стал безусловным бестселлером. После этого его имя исчезло не только из списков бестселлеров, но и вообще из книжных магазинов, а вновь появилось в статье субботнего приложения, где рассказывалось о большом литературном успехе девяностых годов, разрушенном личной трагедией.

Мириам всегда считала его сочинения переоцененными. Однако и она, как оказалось, не была застрахована от перемены мнения о знаменитости после личного общения. Удивительно, как быстро люди начинают превозносить работы, когда их автор перестает быть абстрактной фигурой, самодовольной фотографией на обложке книги и становится обычным живым человеком с застенчивой улыбкой и дурно пахнущей собакой.

Однажды в среду утром в начале лета, примерно через полгода после первого посещения магазина, Майерсон появился в нем, когда Мириам была совсем одна. Как обычно, он привязал собаку, и Мириам принесла ей миску с водой. Он любезно поблагодарил ее, спросив, есть ли у них в продаже последний роман Иэна Рэнкина. После небольшой проверки Мириам сообщила, что он еще не вышел и должен появиться на следующей неделе, и предложила отложить для него экземпляр. Он принял предложение, и они разговорились. Мириам спросила, работает ли он над новой книгой, и он ответил, что работает и хочет попробовать силы в детективном жанре.

– В самом деле? – удивилась Мириам. – Никогда бы не подумала, что это ваше.

Усмехнувшись, Майерсон покачал головой.

– Ну-у… – сказал он, – вообще-то нет, но мне, похоже, пора как-то встряхнуться. – Это была правда: с тех пор, как он опубликовал что-то существенное, прошло более десяти лет. – Я подумал, что стоит попробовать себя в каком-нибудь другом жанре, – продолжил он и постучал себя по виску указательным пальцем. – Посмотрим, что из этого получится.

На следующей неделе, когда новый роман Рэнкина поступил в магазин, Мириам отложила для него один экземпляр. Только Тео за ним не пришел ни тогда, ни завтра, ни через день. У нее был его адрес – раньше ему присылали книги по почте, – и она точно знала, где он живет. Это было совсем недалеко от ее плавучего дома – менее чем в миле в другую сторону по каналу, – и она решила отнести ему книгу сама.

Она спрашивала себя, не будет ли ее приход расценен как вторжение, но, открыв дверь, он, казалось, искренне обрадовался.

– Это так мило с вашей стороны, – сказал он, приглашая ее войти. – А меня слегка выбила из колеи погода. – Выглядел он не важно: темные круги под глазами, белки вокруг зрачков пожелтели, лицо красное. В доме пахло дымом. – Это время года всегда на меня плохо действует, – добавил он хриплым голосом.

Он не стал вдаваться в подробности, и Мириам промолчала. Она неловко коснулась его руки, и он отстранился, смущенно улыбаясь. В начале знакомства с Тео Майерсоном Мириам чувствовала к нему необыкновенную нежность.

Они пили чай в маленьком дворике возле кухни и говорили о книгах. Было начало лета, вечера становились все длиннее, в воздухе стоял терпкий запах глицинии, где-то по радио тихо играла музыка. Откинувшись назад с закрытыми глазами, Мириам ощущала глубокую удовлетворенность и собственную избранность. Сидеть здесь, в одном из лучших лондонских садов прямо в центре города, и разговаривать на самые разные темы с выдающимся писателем! Она вдруг подумала, что перед ней открывается возможность расширить горизонты своей жизни, сделать ее гораздо богаче (в культурном смысле) и полнее. Не то чтобы ей представлялось нечто романтическое – только не с Тео. Мириам не была дурой. Она видела фотографии его жены и понимала, что во всем ей уступает. Но сейчас он сидел рядом и обращался с ней как с равной. Как друг. Когда в тот вечер она уходила, Тео тепло пожал ей руку.

– Заходите в любое время, – сказал он с улыбкой.

И по глупости она поверила ему на слово.

В следующий раз она пришла не с пустыми руками. Она принесла нечто, что, по ее мнению, могло их сблизить. Это была написанная ею книга, в которой рассказывалась ее собственная история. Над этими мемуарами она работала много лет, но показать их кому-нибудь ей не хватало смелости, поскольку Мириам никогда и никому не доверяла настолько, чтобы поделиться своей тайной. Так было до встречи с Майерсоном, настоящим писателем и человеком, которого тоже не отпускала пережитая им трагедия. Она выбрала его.

И совершила ошибку.

Она считала, что доверяет свою историю человеку чести, порядочному и благородному, тогда как на самом деле обнажила душу перед мошенником и хищником.

А казалось, что уже должна была научиться разбираться в людях.

Первого хищника, которого Мириам встретила в своей жизни, звали Джереми. Или коротко Джез. В одну душную июньскую пятницу его бледно-голубой «Вольво»-универсал остановился возле голосовавших на шоссе Мириам и ее подруги Лоррейн. Они путешествовали автостопом: в восьмидесятых годах это не было редкостью даже в Хартфордшире. Прогуляв последние два урока в школе, девушки отправились в город, чтобы потусоваться, спокойно покурить и примерить одежду, которую не могли себе позволить купить.

Когда машина остановилась, Лоррейн села на переднее сиденье, потому что… почему бы и нет? Она была стройнее и привлекательнее подруги (хотя, честно говоря, они обе не были красотками). И машина остановилась, конечно, ради нее. В общем, она заняла переднее сиденье, а Мириам устроилась сзади, за Лорри. Водитель поздоровался, назвал свое имя и спросил, как зовут их, но на Мириам не посмотрел ни разу.

Под ногами у Мириам грохотали пустые пивные банки и бутылка из-под виски. Джез и Лоррейн закурили, и у дыма от сигарет был какой-то странный запах, какой бывает у прокисшего молока. Мириам хотела выйти из машины, едва в ней очутилась. Она знала, что им не следовало в нее садиться, что это была плохая идея. Она уже открыла рот и хотела об этом сказать, но машина тронулась и начала быстро набирать скорость. Мириам даже хотела открыть дверь, надеясь, что это заставит Джеза затормозить, но потом решила, что он просто примет ее за сумасшедшую. Она опустила окно и вдохнула жаркий летний воздух.

По радио зазвучала медленная песня, и Джереми потянулся, чтобы сменить станцию, но Лоррейн взяла его за руку.

– Оставь, – сказала она. – Мне нравится эта песня. А тебе разве нет? – Она начала подпевать:

 
Мне ничуть не жаль, что был вместе с ней,
Что забрал у нее, не верну никогда.
 

Джез отвез их не в город, а к себе домой – «покурить», как он выразился.

– У нас есть сигареты, – сказала Мириам, на что Лорри и Джез только засмеялись:

– Не такие, Мириам.

Джез жил в ветхом фермерском доме в нескольких милях от города. Дом стоял в конце длинной извилистой дороги, ведущей в никуда. Асфальтовое покрытие становилось все у2же и у2же, а при подъезде к дому дорога и вовсе стала грунтовой. У Мириам скрутило живот, она даже боялась, что не сдержится. Джез вышел из машины, чтобы открыть ворота.

– Думаю, нам лучше уехать, – сказала Мириам Лоррейн дрожащим, настойчивым голосом. – Тут стремно. Он стремный. Мне это не нравится.

– Не будь такой размазней, – ответила Лорри.

Джез заехал на подъездную дорожку и припарковался рядом с другой машиной, старым белым «Ситроеном», увидев который Мириам приободрилась. У ее матери была такая же машина. На них обычно ездили женщины среднего возраста. Она подумала, что его мать, возможно, тоже здесь, но потом заметила, что все колеса машины спущены. Несмотря на жару, ее пробрала дрожь.

Джез вылез из машины первым, Лоррейн последовала за ним. Мириам на секунду заколебалась. Может, ей стоит остаться в машине? Лоррейн посмотрела на нее и сделала большие глаза.

– Пошли! – произнесла она, губами и жестом показывая Мириам следовать за ней.

Мириам вылезла и нетвердой походкой направилась к дому. Очутившись в тени после яркого солнечного света, она увидела, что дом не просто ветхий, а заброшенный. Верхние окна были без стекол, а нижние заколочены.

– Ты здесь не живешь! – возмущенно воскликнула Мириам.

Джез повернулся и впервые посмотрел на нее – его лицо не выражало никаких эмоций. Ничего не ответив, он отвернулся и взял Лоррейн за руку. Лоррейн оглянулась через плечо на Мириам, и Мириам увидела, что она тоже испугана.

Они вошли в дом. Внутри было грязно, пол усеян полиэтиленовыми пакетами, пустыми бутылками и пачками из-под сигарет. Стоял стойкий запах фекалий, причем не животных. Мириам зажала нос и рот рукой. Ей хотелось повернуть назад, выбежать на улицу, но что-то мешало ей сделать это, заставляя переставлять ноги и двигаться вперед. Она проследовала за Лоррейн с Джезом вниз по коридору, прошла мимо лестницы и оказалась в комнате, которая, судя по всему, некогда была гостиной: к стене был придвинут сломанный диван.

Мириам подумала, что если она будет вести себя нормально, то, возможно, ничего плохого и не случится. Она могла заставить себя не паниковать. То, что все это походило на сюжет фильма ужасов, вовсе не означало, что события будут развиваться как в фильме ужасов. Как раз наоборот. В фильмах ужасов девушки никогда ничего не предчувствуют. Они были такими глупыми.

Они были такими глупыми!