Текст книги "Воспитанница института для благородных девиц"

Глава 15.

Вот я и восьмиклассница. Все переходные экзамены сдала на высший бал и, даже, удостоилась личной похвалы директрисы перед всем классом.

Вчера мы провожали наших выпускниц во дворец, на традиционный бал.

Как же сильно отличался этот особенный день от такого же в прошлом году!

Я слышала, как мышки, которые после переходных экзаменов уже получили светло-голубую форму, но ещё не перешли в отдельную спальню для выпускного класса, шептались после отбоя, что в этом году не приезжали портнихи с тканями, как подарок от правящей семьи драконов девицам, закончившим обучение и успешно сдавшим экзамены. Воспитанницы собирались на бал своими силами, а это было жалкое зрелище. Мало кому могла помочь семья, родственники или опекуны. Некоторые сшили бальные платья на уроках по домоводству из того материала, который выдавался для обучения. Девушкам это казалось всё же лучше, чем идти на свой первый, и возможно единственный, бал в институтской форме. Единственным украшением большинства была молодость и несомненная тонкость. Толстых, при том питании, которое у нас было в этом году, в институте не было даже среди кухонных работниц.

Майя, которая с наступлением весны немного пришла в себя, и в последние недели работала со мной и Ангелиной, как она говорила «для души», занимаясь с нами балетом, сказала, что десятиклассницы должны радоваться тому, что этот бал совсем не отменили.

– А почему? – я была рада немного передохнуть в разговоре.

– Батман, Александра! – раскусила мою хитрость Майя, но ответила, – В противном случае, поехали бы все наши девушки по домам.

– А разве это не хорошо? – спросила Ангелина.

У неё, как и у меня, не было мамы. Подруга очень скучала по отцу, который служил где-то далеко, в диких местах. Он редко приезжал к ней, однако, их встречи всегда были очень тёплыми. Подруга возвращалась зарёванная и с кучей подарков, которые кастелянша забирала и запирала в её шкафчике, в подвале. В моём шкафу, например, была лишь детская одежда, в которой я приехала в институт. Ангелина мечтала сдать выпускные экзамены и оказаться дома. Её отец уже пообещал выплатить за неё долг за обучение и, кажется, даже, нашёл ей жениха в родном городе. Когда Ангелина рассказала мне об этом, я дождалась родительского дня и спросила у своего папы, сделает ли он так же для меня. Отец отвёл глаза и только неопределённо протянул: «посмотрим».

– Возможно, это хорошо, да. Тем, у кого есть родственники. А у кого их нет? – Майя говорила нам просто и равнодушно страшные вещи. – Выверни стопу! Резче движение!

– Девочки останутся на второй год? – наивно спросила я.

– Нет. В течение недели после окончания экзаменов, выпускницы должны покинуть стены института, имея на руках лишь долговую расписку на оплату за обучение. Желающим разрешают забрать своё форменное платье, – ответила Майя Рудольфовна.

А я вдруг подумала, что таких, как Ангелина очень мало. Даже те воспитанницы, у которых был дом и какие-то родственники, за долгие годы настолько привыкли к жизни в институте, что боятся и не хотят возвращения домой. Думаю, это потому, что их там не ждут, как и меня.

Как бы то ни было, а приглашение на бал выпускницы получили, и лелеяли надежды на этом торжестве найти себе покровителя, работу или, главный приз – мужа.

Ожидая экипажи, девушки воодушевлённо щебетали, поправляли друг другу причёски, оборочки и ленточки.

Я подобралась к одной из десятиклассниц, Анастасии.

– Пожалуйста, можешь передать моё письмо?

– Кому? – настороженно спросила она.

– Я хочу, чтобы ты тайком как-то передала его Правящему Дракону.

О том, что надо мной измывается приходящий учитель по распоряжению этого Правящего Дракона, знали все. Но никто не понимал отчего ко мне такое особое отношение: опала это или проявление расположения? Благородные девицы даже за целый год не утомились сплетничать об этом и строить догадки. Одним из предположений было то, что мною заинтересовался какой-то вдовый дракон и собирается жениться на мне. Некоторые шептались, что, возможно, это даже тот старик, что приходит меня обучать. Говорят, что, пока он ждёт моего взросления, решил получше научить своему языку. От таких предположений мне хотелось перелезть через забор и бежать, бежать, бежать…

Не знаю, из каких соображений, но, на моё счастье, Анастасия взяла письмо.

Я провожала выпускниц с особенным чувством – надеждой на избавление.

Я сочиняла это письмо целый месяц, переписывая его снова и снова.

«Ваше Драконье Величество!

Простите, ради всех Богов, воспитанницу института для благородных девиц, до вчерашнего дня семиклассницу, Александру, что посмела потревожить Вас и побеспокоить своим обращением в поисках спасения.

Сегодня и каждый день, приходит час урока по обучению меня драконьему языку, который приводит меня в ужас. Учитель больно наказывает меня каждый день, избивая розгами по ногам ниже коленей, так, что даже мысли об этих занятиях заставляют меня плакать, а следы от ударов не успевают сходить от урока к уроку.

Иные девочки посчитали бы возможным найти в смерти избавление от таких ежедневных мук в течение почти целого года.

Уже распространяются между институтками различные домыслы о причинах такого измывательства надо мною. Страх, что могут представить о Вашем Величестве извращенные мысли и слухи заставил меня писать это письмо с надеждой убедить Вас к помилованию несчастной Александры.

Умоляю, избавьте меня от этого старика, который мучает меня каждый день после обеденного часа!

Воспитанница Александра».

Ожидая возвращения десятиклассниц, я вспоминала текст письма, и в волнении, оно уже казалось мне страшно глупым и неправильно составленным. Я почти хотела, чтобы Анастасия потеряла его или не смогла передать.

Однако, напрасно я рисковала получить суровое наказание от классной дамы и караулила под лестницей возвращение выпускниц поздно ночью. Анастасия попала в число тех счастливиц, которые не вернулись в институт. Она нашла своё место прямо во время бала. Таких, пристроившихся сегодня, выпускниц было больше половины.

Я перебежками прокрадывалась от колонны к колонне, от выступа к выступу, от угла к углу, за теми, кто в этот вечер никому не приглянулся, пытаясь хоть что-то узнать про Анастасию.

Судя по подслушанным разговорам, пятерых из наших взяли в содержанки драконы. Говоря о них, имя Анастасии девушки не называли. Много и с завистью говорили о том, как этим выпускницам повезло сегодня. Одну девушку пригласили стать компаньонкой для пожилой драконицы, а остальных не вернувшихся разобрали фрейлинами принцесса Лола и её знатные незамужние подруги, которые уже достигли совершеннолетия. По правилам, принятым у драконов, созревшая девица никогда не должна оставаться одна, даже ночью одна из фрейлин спит в её комнате. И вообще, чем знатнее юная драконица, тем более многолюдная свита из молоденьких девушек, которые по сути являются её личными служанками, следует за ней.

Я так и не решилась спросить у этих несчастных разочарованных и расстроенных девушек, которых не взяли даже в служанки, куда попала Анастасия. Выпускницы выглядели так, будто провалили главный экзамен своей жизни. Многие начали, не скрываясь, плакать.

Я вернулась в свою спальню и неслышно проскользнула мимо длинного ряда кроватей в свою, в среднем ряду, у самой стены.

После подъёма мне отчаянно хотелось спать, даже умывание не помогло, и голова была тяжёлой, наверное, потому, что я уснула только перед рассветом.

Видимо, поэтому заданные новые слова драконьего языка совершенно не запоминались. В груди уверенно нарастала паника. Я невольно вспоминала тот страшный день, когда у меня случилась простуда и поднялась температура. Тогда я тоже плохо соображала, и к ужасному самочувствию добавилось особо жестокое наказание от дракона из-за многочисленных ошибок. После урока, слезая со стула, я потеряла сознание и разбила голову. Меня отнесли в лазарет. Адам Бенедиктович лечил меня, и, потом, отправляя в общую спальню, дал с собой баночку заживляющей и обезболивающей мази для моих исхлестанных драконом ног.

Сегодня я плохо соображала, поэтому до дрожи боялась повторения того дня, на память о котором в волосах можно нащупать небольшой шрам. Внутри всё раз за разом покрывалось холодом и ухало куда-то вниз, когда я думала о предстоящем уроке, слёзы сами наворачивались на глаза. В душе до безобразных размеров разрастался самый настоящий ужас. Самое страшное, что за год я уже смирилась с неотвратимостью предстоящего и, чтобы не сделать всё ещё хуже, даже не пыталась бежать.

После обеда шла на урок и мелко заметно дрожала. Как ни старалась, никак не могла взять себя в руки.

Вот и кабинет директрисы. Медленно потянула за ручку. Боги! Как я не хочу входить туда!!!

Открыла дверь. Страшный старикан уже устроился в директорском кресле.

В одной руке он держал огромную чашку с дымящимся напитком, судя по аромату – чаем, который ему, как обычно, приготовила и подала лично сама директриса.

Сейчас она сидела на привычном месте, в углу кабинета, готовая подхватиться и забрать пустую посудину, едва дракон поставит её на стол.

Второй рукой мучитель играл длинной тонкой розгой, покручивая ею между пальцами и поглядывая на меня с предвкушающей угрозой. Ненавижу!

Вот, что я ему сделала?!

Под суровым, ожидающим послушания, взглядом дракона я обречённо влезла на стул, выровнялась, медленно скомкала в кулаке подол форменного платья, приоткрывая многострадальные икры.

Начались мои мучения…

Время урока шло неторопливо. Я уже трижды ошиблась – и столько же раз вскрикнула от боли. Потекли уверенные слёзы. Я захлюпала носом. Ответы стали звучать с подвыванием.

Летом из-за жары мы, к сожалению, не носили чулок. Жаль, зимой они хоть немного защищали меня. Сейчас же, услышав очередной свист розги, сразу понимая, что снова ошиблась в переводе, я испуганно оглянулась на дракона и в отражении большого зеркала у стены за моей спиной успела заметить, как мои икры перечёркивает четвёртая красная полоска. Обжигающая боль пришла секундой позже подсмотренной картинки, и я заверещала. Впрочем, как всегда. Потом сильнее заплакала.

Драконище, не обращая абсолютно никакого внимания на мои рыдания, уже спрашивал следующее слово.

Вдруг дверь распахнулась.

В тот момент я больше всего испугалась, что из-за грохота не расслышала слово и теперь точно не смогу дать правильный ответ.

В кабинет стремительно вошёл сам Правящий Дракон.

За его спиной я увидела взволнованную и запыхавшуюся классную даму, которая сегодня дежурила у ворот. Видимо, она бежала предупредить директрису, но не успела.

Старикан уронил кружку с остатками чая, которые выплеснулись на светлый ковёр директрисы некрасивым тёмным пятном, и неуклюже, не с первого раза, вскочил с кресла и поклонился. Директриса, кстати, тоже кланялась спине правителя уже раз десятый, наверное, за эти несколько секунд. Мне со стула хорошо всех было видно.

– Что ты творишь? – прошипел правитель на драконьем.

Комната заполнилась дымом.

– Учу девочку, как Вы приказали, Ваше Величество, – сразу ответил старик, ещё ниже учтиво склоняя седую голову. – Александра не только перестала быть отстающей, а уже является лучшей в классе по драконьему предмету. Я справился с невыполнимой задачей. Вы же знаете, какие люди тупые, особенно, женщины. А я добился того, что она прекрасно понимает наш разговор, хотя говорит пока плохо, но через пару лет…

Я не выдержала и громко застонала.

– Лучшая говоришь? – перебил старика Правитель, потом, то ли выдохнул, то ли вздохнул и приказал. – Всем выйти.

Старый дракон и директриса удивительно шустро исчезли за дверью. Я тоже неловко, но быстро, слезла со стула и наскоро вытирая фартуком лицо, особенно, глаза от слёз, чтобы видеть дорогу, направилась было к выходу.

– Александра! Сядь! – услышала за спиной и покорно плюхнулась на тот же стул, на котором только что стояла.

Лицо дракона и весь кабинет директрисы плавал в дыму, как в тумане.

Правитель некоторое время нервно ходил по кабинету и дым клубился за ним, взлетая и опадая. Я закашлялась. Дракон подошёл к окну и с грохотом распахнул его. Некоторое время он постоял ко мне спиной, о чём-то раздумывая, потом резко повернулся. Я испуганно прижалась к спинке стула. Мои мысли тоже не спали, метались в голове, как перепуганные овцы в загоне. На директорском столе лежала, оставленная стариком, розга и я всё время натыкалась на неё взглядом.

– Ты стала лучше понимать драконий язык? – спросил Правитель.

Я смогла только согласно кивнуть. Дракон опять прошёлся по кабинету.

– Тебе ещё нужны дополнительные уроки, чтобы догнать одноклассниц? – он остановился прямо передо мной.

Я отчаянно отрицательно замотала головой.

– Тогда я отменю их.

Ох… Я обмякла на стуле от несказанного облегчения…

– Но… – продолжил дракон, – при условии, что ты никому не скажешь о тех методах, которые применил твою учитель, чтобы ты стала лучшей.

– Так… все знают…, Ваше Величество. Я уже год, как плачу каждый день. Голова была разбита, учитель меня в лазарет относил, я у лекаря лечилась.

– У лекаря… разбита голова… – мне показалось Правитель простонал.

Он ещё некоторое время побегал по кабинету, но мне уже почему-то не было так страшно. Я вдруг поняла, что кошмар с драконьим языком точно закончился. Дракон, наконец, присел передо мной на корточки и взял в свои огромные руки мои маленькие ладошки. Я от потрясения забыла, как дышать. Он же не примеряется, как меня удобнее испепелить?

– Скоро прилетит Зорий. Александра, а давай, мы с тобой не будем ему рассказывать каким трудным путём ты добилась успеха? – заговорил он. – Пусть принц думает, что ты умная, и смогла всё выучить обычным способом.

Я совсем растерялась. Прозвучало хоть ласково, но как-то очень обидно. Однако, правящий дракон так задал вопрос, что пока я думала, как ответить, моя голова сама кивнула, соглашаясь с ним.

– Вот и хорошо, – поставил он точку в обсуждении.

Дракон поднялся и критически осмотрел меня.

– Почему ты такая худая? – вдруг недовольно спросил он, будто я провинилась.

– Так после выступления во дворце на дне рождения принцессы Лолы нас стали намного хуже кормить, – промямлила я, и, немного преувеличила, но не соврала, вспомнив случай с шестиклассницей. – Девочки даже сознание от голода теряют.

Правитель задумчиво кивнул каким-то своим мыслям, подошёл к двери, открыл её и позвал директрису.

– Почему ухудшилось питание воспитанниц?

Директриса кинула на меня такой острый взгляд, будто, я предательница.

– Так, Ваше Величество, уменьшили нам обеспечение в этом учебном году. Сильно. Еле концы с концами свожу. Пришлось урезать статьи расходов везде, где только можно.

– Завтра пришлю проверку. Приготовьте учётные книги. За питанием Александры следите лично. Она должна поправиться в течение следующего месяца, или я приму строгие меры относительно вас.

И дракон ушёл, не прощаясь, оставляя меня один на один с директрисой.

Глава 16.

К выпускному мы готовились каждую свободную минуту последние два месяца, а наряжались к сегодняшнему балу целый день!

Платья, причёска, туфли, румяна!

Этот вечер, когда мы все на несколько часов превращались в принцесс, ну, хотя бы в нашем воображении, слишком много значил в судьбе каждой институтки.

К счастью, традиция одаривать к балу выпускниц подарками от правящей семьи благополучно вернулась ещё в прошлом году. Поэтому мы с девочками сшили себе бальные платья из подаренных шелков. Не обошлось без ссор при делёжке, конечно, но это намного лучше, чем мастерить что-то из тканей, которую институт закупает для уроков по домоводству и на пошив форменной одежды или идти на бал в форменном платье.

Сегодня всем осталось только сделать причёски, подрумяниться, подвести брови и всё такое. Я обвела глазами нашу спальню, приглядываясь к девушкам. Многие из них вечером уйдут и больше не вернуться сюда. Неужели, и у меня глаза так сияют?

На кроватях аккуратно разложены готовые наряды.

Многие девочки сделали себе корсеты и сегодня так затянули на друг дружке талии, что вряд ли смогут чем-то угоститься во дворце. Хоть бы дышать смогли!

Я отказалась от подобной идеи. Во-первых, у меня талия и так достаточно тонкая, а во-вторых, никакого желания кого-то впечатлять ею у меня не было.

Стройную фигуру, наверное, на весь век мне обеспечила прежняя директриса. Она, буквально, отворотила меня от любой еды тем, как в начале восьмого класса целый месяц откармливала по приказу дракона, будто на убой, как свинью на заднем дворе.

До сих пор, когда вспоминаю те дни, накатывает тошнота. От тяжёлой и жирной пищи, после почти что голодания в течение года, меня каждый день сильно рвало, мучили боли в животе, но директрису это мало волновало. Когда через две недели я так и не поправилась, и стала выглядеть ещё хуже, она запретила мне вставать с кровати. А потом, когда и это не помогло мне хоть немного округлиться, директриса, и вовсе, уволилась и куда-то сбежала из города.

Меня Адам Бенедиктович после её «откармливания» целый год потом лечил травами и специальной диетой.

В общем, моя стройная фигура давалась мне без всякого труда, если не считать балет, а вот другие девочки находили в себе недостатки, которые стремились исправить корсетами.

Хотя мы без конца обсуждали фасоны и перебирали одни и те же рисованные картинки с модными дамами, которые дала нам Азалия Львовна, кроме того, всем достался один рулон ткани на двоих, все наши платья были очень разными, ни одно из них не было похожим на другое.

Начать с того, что по правилам, те, кому ко дню выпускного бала уже исполнится восемнадцать, шили себе платья в пол. Остальные девушки должны быть с открытыми щиколотками, как дети. Лично мне было немного обидно. Почему-то считалось, что надеть взрослую одежду тем, кого ещё нельзя взять в содержанки или замуж, неуместно. А я иногда думаю, что драконы просто хотели сразу, по длине подола, определять, кого стоит рассматривать для, так сказать, личного пользования.

Кстати, к цвету материала тоже были особые требования. Для несовершеннолетних выпускниц он не должен был быть слишком тёмным, ведь они лёгкие и светлые создания и должны подчёркивать это соответствующими нарядами. Мне так понравился синий шёлк с переливами, но, увы, пришлось удовлетвориться розовым.

Туфли мы тоже заказывали заранее у нашего башмачника, который уже годами шьёт их для институток и на балы и на каждый день. Не сам, конечно, а его мастерская. Красивые, подходящие к цвету выбранной ткани для платья и удобные, чтобы танцевать без устали, они ждали своего часа в коробках под кроватями.

Чтобы привыкнуть к новым туфелькам и потом не хромать из-за натёртой ноги, не допустите Боги, некоторые тайком спали обутыми всю последнюю неделю.

Украшения были далеко не у всех из нас, особенно, достойные того, чтобы надеть их на бал во дворце. Здесь уж все изворачивались как могли. Воспитанницы своими руками делали подходящие к платью очень искусные броши из лент и цветных бусинок, мастерили изысканные цветы из ткани, которыми украшали причёски или запястья на ленте, вместо браслета.

Я тоже не удержалась от желания приукрасить себя. Моё платье было нежно-розовым, а распущенные, чуть вьющиеся, волосы охватывала лента с искусственным цветком из той же ткани чуть выше уха.

Кстати, моя причёска из чисто вымытых, высушенных и распущенных волос, не создала мне никаких трудностей. А вот девочки… Они искренне считали, что укладка волос, едва ли не важнее платья!  Весь последний месяц они делали друг дружке, то высокие причёски, то сложные укладки, то косы непонятного плетения. До хрипоты и без конца и края спорили о том, какие прически кому подойдут, о своих и чужих типах лица, а также несколько раз выдирали друг другу клочки волос в потасовках, когда особенно сильно не сходились во мнениях.

И вот, наконец, этот долгожданный вечер пришёл!

Мы все готовы, хотя, стороннему взгляду может показаться, что это не так, потому, что многие продолжают вертеться перед зеркалом и что-то поправлять.

Я устроилась у окна нашей небольшой спальни, всего лишь на двадцать человек, чтобы не пропустить, когда подадут экипажи.

Во дворе уже начали незаметно собираться любопытные провожающие: классные дамы, учителя, работницы кухни, кастелянша, наш Адам Бенедиктович и, даже, старый садовник, дед Михей.

Глядя на них всех, я вдруг подумала, что эти люди долгие годы были нашей семьёй. Вон обожаемая Серафима утирает глаза кончиком белого фартука. Плачет?

Само как-то начало вспоминаться всё плохое и хорошее, что пережито в стенах этого института за восемь лет, начиная с того дня, как отец привёз меня сюда и оставил.

Кстати, после того разговора на родительский день, когда я спросила отца о возмещении долга за моё обучения, он больше в институте не появлялся и не отвечал на мои письма. Неужели испугался новых просьб? Или с ним что-то случилось?

Что неожиданно, вместо отца на родительский день, а иногда и в другие дни, меня стал навещать… младший принц Зорий!

Вот было сплетен в институте после его первых посещений!

Я даже не знала, что отвечать на вопросы девчонок и даже классных дам. В основном, он просто приходил, немного разговаривал со мной, расспрашивая о жизни в институте, отдавал подарки и уходил.

Кстати, к каждому такому разговору новая директриса заранее лично меня готовила.

– Если его высочество спросит тебя о том, как ты учишься. Что ты ответишь?

– Скажу, что «нормально».

– Нет, девочка. Подобный ответ вызовет недовольство принца. Тебе мало было обучения драконьему языку? Нужно рассказать…

Я, кстати, выяснила, что во всех моих мучениях, которые мне довелось пережить в седьмом классе, был виноват именно принц Зорий. И то, что, когда всё узнал, он наказал того старого дракона и заставил отца на целый год сослать моего мучителя в холодные земли, меня совсем не утешило.

И без прогулок несколько недель я оставалась из-за того, что принцу, видите ли, приспичило иметь мой портрет. При этом, первый ему чем-то не понравился, поэтому рисовали второй.

Тем летом, когда я закончила седьмой класс и перешла в восьмой, принц вместе со своим отцом появился в лазарете, где я лечилась от усиленного питания, которое мне устроила прежняя директриса.

Правитель драконов, который к тому времени ещё не подозревал, к чему привёл его приказ, был откровенно растерян. Меня тогда уже рвало даже от вида пищи, тошнило страшно, под глазами залегли чёрные круги, слабость была страшная, а лицо стало жёлто-зелёным. Думала, что умру…

Испуганный принц выхватил моё истаявшее тельце из-под покрывала, как куклу, и быстро осмотрел всю. Тогда, видимо, и заметил следы розог на икрах потому, что больничная рубашка была короткая, до колен.

– Что вы с ней сделали?! – яростно взревел Зорий, тем не менее, очень осторожно прижимая меня к себе.

Я увидела, как его зрачок полностью залило чёрным, и он вытянулся, став продолговатым, как у ящера. Из ноздрей принца повалил густой дым, а на его висках и подбородке проявились серебристо-чёрные чешуйки.

– Сынок, успокойся! Держи себя в руках! Девочке вреден дым и любые потрясения! – успокаивающе воскликнул император и рявкнул. – Доктор!

В палату не вошёл, а влетел Адам Бенедиктович. Принц, как младенца, качал меня на руках и сам раскачивался с пятки на носок, явно, пытаясь успокоится.

– Почему воспитанница Александра в таком состоянии? – требовательно спросил Правитель у Адама Бенедиктовича.

Меня уже укачивало. Я боялась, что сейчас меня стошнит прямо на младшего принца. К счастью, он перестал меня трясти и замер, в ожидании ответа.

– После вашего требования, чтобы девочка за месяц набрала вес, её неправильно кормили, что вызвало проблемы с внутренними органами, отвечающими за питание. За год я смогу всё исправить, если не поступит новых распоряжений, – растерянно выдал Адам Бенедиктович.

Зорий впился горящим взглядом в отца. Честное слово, я видела пламя! Я тоже укоризненно смотрела на Правителя.

– Сынок, я хотел, как лучше, – неуверенно произнёс он.

– А на ногах откуда следы? Кто посмел ударить её? – прорычал Зорий.

Я с любопытством посмотрела на Правителя. Ну и как он выкрутится?

Тут снова заговорил Адам Бенедиктович, видимо, посчитав, что и этот вопрос к нему.

– Так это не мы, это Ваш учитель по драконьему языку её целый год по ногам сёк.

Зорий так крепко сжал меня, видимо, не осознавая этого, что я уже забеспокоилась, что сейчас раздавит. Молчала только потому, что не хотела помешать его разговору с отцом.

– Так это, сын… Ты же сам просил помочь ей с драконьим языком. Вот наш лучший учитель из гимназии для детей драконов, и преподавал ей. Наказывал девочку за лень, как привык. Зато она сделала успехи. Можешь проверить!

– Уходи отец. – прошипел Зорий, опустив голову и не глядя на правителя. – Я разочарован. Всегда думал, что могу положится на твоё слово.

И младший принц, всё также, со мной на руках, отвернулся от отца. Я смотрела на Правителя из-за его плеча, и в этот момент мне стало немного жаль старшего дракона. Было заметно, что слова сына причинили ему боль.

Правитель ушёл. А Зорий просидел возле моей постели целую неделю, и днём, и ночью, пока мне не стало значительно лучше. Не знаю, когда он спал, но стоило мне открыть глаза и я встречалась с его обеспокоенным взглядом. Самым неловким было то, что принц сам ухаживал за мной, не позволяя это делать никому, в том числе и мне самой. Он купал, переодевал, кормил меня, поил лекарствами, читал вслух книги, развлекал историями из своей жизни в Андарии. Каждый день выносил на руках на прогулку на свежий воздух.

Сопротивляться его заботе у меня не было никаких сил, потому принимала её, борясь со смущением в некоторые моменты.

Та неделя… В общем, я не помнила, чтобы кто-то так заботился обо мне. Может мама, но не помню…

А так… Никто и никогда.

Поэтому я простила принцу, и учителя, и художника.

И, кажется, влюбилась…

Однако, Зорий вёл себя со мной как с маленьким ребёнком. Пока мне было очень плохо, я не думала об этом совсем. Но постепенно… Стало обидно. Потом я, вдруг, начала думать, что невозможно полюбить девушку, которой столько раз придерживал волосы, когда её тошнило. Но тогда… Зачем он со мною возиться? Из-за чувства вины? Ой, не смешите меня! Драконы не такие совестливые! А может, раньше я ему нравилась, а теперь разонравилась? Тогда почему не уходит?

Как бы то ни было, но с тех пор и до этого самого дня больше у меня не было проблем в институте. Надеюсь, не будет их и в будущем.

На родительский день, а иногда, и просто появляясь в институте в неурочное время, принц всегда приносил мне несколько коробок вкуснейших конфет, которые мы делили на всех девочек в спальне. При чём, когда я стала десятиклассницей и перешла из спальни для мышек на шестьдесят кроватей в маленькую спальню для выпускниц, всего на двадцать, оставшиеся в мышках девочки устраивали из-за этих конфет целые войны с моими одноклассницами.

Новая директриса, с которой Зорий обстоятельно поговорил обо мне, взяла меня под своё личное крыло. Меня больше ни разу за все три года не наказали, не лишили обеда и выдали второе одело, навсегда.

Кроме того, эта мудрая женщина учила меня, как мне отвечать Зорию на вопросы разного типа, чтобы институт получил свою выгоду из увлечения младшего принца.

Так, нам завезли две полных повозки тканей и разных швейных принадлежностей, когда я похвалила учителя домоводства, но посетовала, что не могу научиться у неё большему, потому, что нам не хватает того, того и этого.

Потом я сказала, что люблю утром свежий творог, но не смогу есть его одна, прячась от других воспитанниц. И на заднем дворе появилось три коровы, которые с ранней весны и до поздней осени паслись прямо в парке, а на зиму им привозили сено.

Благодаря принцу, нам перекрыли крышу, отремонтировали купальни, заклеивали окна на зиму, обеспечили лазарет лекарствами.

Конечно, многое из этого и раньше как-то делалось, но после долгого обивания порогов чиновников и с оформлением кучи бумаг и отчётов. А так… Я сказала пару слов Зорию – и у института нет очередной проблемы или появляется дополнительное благо.

Директриса даже всерьёз продумывала варианты оставить меня в выпускном классе на второй год, но не решилась. Я оставалась лучшей ученицей.

Меж тем, все были уверены, что в первый день этой осени мне исполнится всего пятнадцать, а не семнадцать, как на самом деле. Зорий всерьёз обеспокоился куда меня определить на три года, до совершеннолетия. Он никогда не говорил, что потом возьмёт меня в содержанки, однако, рассуждая при мне о моём будущем, говорил только о времени до того момента, когда мне исполнится восемнадцать.

Я же, понимая, что за три года много воды утечёт не мешала принцу сейчас сделать всё так, как он захочет. Сама я, как и все выпускницы, ждала и боялась дня выпуска. Я хотела вырваться на волю, за каменный забор института, но не представляла куда мне идти и как жить. Слишком привыкла к тому, что всё решают за меня.

Пусть Зорий всё за меня решит. Какая мне разница? Никаких особенных целей или пристрастий у меня за последние годы не появилось, балериной становиться я не хотела.

Честно говоря, за последние три года я уже привыкла, что принц заботится обо мне и, в отличие остальных девочек, совсем не беспокоилась о своём будущем, только естественно волновалась о переменах в жизни.

А зря…

Всё началось с того, что прямо в день бала из Андарии пришли вести: избранная и любимая жена наследного принца Джерала, Наталия, благополучно родила сильного дракона.