Текст книги "Японистка. Книга первая. Хищная Сакура"

Глава 12

Мало по малу жизнь приняла размеренный ход. Много времени уходило на учёбу, приходилось проводить часы за подготовкой домашних заданий по японскому языку и чтением литературы, чтобы поспевать за лекциями по истории буддизма. Было очень тяжело, и не спасали даже те знания, которые Дана вычитала в книгах на английском. Но постепенно попадающиеся иероглифы стали узнаваемыми и даже проснулся интерес: истинно японская религия – это синтоизм, или «язычество», и первое знакомство Японии с буддизмом было очень непростым. Когда буддийские монахи пришли из Китая проповедовать, их довольно неприветливо встретили при императорском дворе: боялись, как бы свои боги не разгневались. Однако принц-регент Сётоку Тайси проникся идеями буддизма и принял дары первых проповедников, тем самым открыв новому течению путь в Японию. Он приказал принять дары и книги от буддийских монахов, но, к несчастью, вместе с дорогими подарками в Японию был занесён вирус чёрной оспы. Началась страшнейшая эпидемия. Придворные решили, что это синтоистские Боги разгневались и послали мор на верующих. И все дары и книги с учением буддизма выбросили в самые грязные реки, а границы Японии закрыли для буддийских и других миссионеров. И только через несколько веков японцы снова раскрыли двери и сердца буддизму.

Много времени Дана проводила в кафе напротив общежития. Там занималось много студентов, кофе был хороший, да и атмосфера тоже. Мару тоже часто занимался там, иногда даже Кэн заходил, чтобы чуть-чуть почитать или с кем-нибудь встретиться. Тогда можно было не только позаниматься, но и поговорить о чём-нибудь, с ними всегда было интересно. В свободное от учёбы время Дана ходила на тренировки со спасателями. Они действительно были тяжелыми, но чувствовалось что-то необыкновенно трогательное, когда после тренировки, обмывшись от морской соли и переодевшись, они всей командой сидели на песке и смотрели на море. В такие минуты даже казалось, что эти люди – её семья и ближе у неё никого нет.

Дана очень любила посидеть в кафетерии с Аской, поспрашивать её о чем-нибудь, чтобы посмотреть, как ловко и чётко она рисует ответы. Случалось это, к сожалению, довольно редко: их расписание редко совпадало. Любила она и получать письма от Димочки или друзей, распечатывала их, перечитывала сотни раз и мечтала о будущей встрече.

В конце апреля – начале мая в Японии много праздников: День новой зелени, День детей, День благодарности рабочим и другие – в итоге набирается целая неделя отдыха. Погода в это время стоит прекрасная, как в Москве в середине июня – солнечно, тепло, но ещё не жарко. Многие японцы в это время путешествуют, встречаются со старыми знакомыми. У Даны эта неделя тоже была насыщена событиями: «русский» обед в доме Тамуры-сан, поездка в очень красивый старинный храм в горах недалеко от их города и даже участие в посадке риса по предложению Каваками-сан. Как оказалось, в двадцать первом веке японцы высаживают рис вручную, причём делают это абсолютно сознательно, при этом утверждая, что эффективнее способа нет. Дану поразила скорость и точность движений бабушек в их восемьдесят-девяносто лет и то, как бойко они учили молодежь обращению с саженцами. Удивило и то, сколько людей собралось помогать. Родители показывали детям шести-семи лет, как растёт их любимый рис, который они едят почти каждый день. Многие пришли потому, что душой болеют за урожай этого года. Дана высадила одну полоску и была жутко горда, что надзирающая бабулька после пятого саженца перестала сажать заново, а просто шла неподалёку и что-то приговаривала себе под нос. После удачного посева устроители фестиваля предложили всем перекусить и принесли тёплые «о-нигири» – рисовые колобки треугольной формы с наполнителями из солёной сливы, тунца с майонезом или обжаренного лосося, завёрнутые в листы сухих водорослей «нори». Стало понятно, почему японцы говорят, что рис, выращенный в их стране, сладкий. Действительно, вкус был совсем не пресный, а если набраться терпения и пожевать немного дольше, открывалась целая палитра нежно-сладкого послевкусия.

Потом снова учёба, борьба с иероглифами и многочисленные вопросы профессору по истории буддизма. Надо сказать, сначала профессор явно нехотя общался с русской студенткой. Было видно, что ему не нравится, что её японский не позволяет ему просто рассказать необходимое, а надо изыскивать формы полегче. Но Дана старалась ничего не упустить на его лекциях, и профессор потихонечку смирился со своей тяжёлой долей.

Тренировки в клубе продолжались и проходили в мечтах о самостоятельном патрулировании на пляже в форме спасателя. Незаметно наступил июнь, любимый месяц. Ведь дома – это начало каникул и тёплой погоды, и в июне у Даны день рождения.

В Японии этот месяц оказался не таким приятным. В июне не было ни одного праздника, поэтому учиться пришлось по полной. А до каникул оставалось целых два месяца. И темнело, как всегда, около семи вечера. Но главная неприятность – в июне начинается сезон дождей. В школе Дане нравилось произносить фразу «муссонные дожди», представляя себя бредущей по лужам под тёплым дождичком. В действительности, сезон муссонных дождей обернулся жаркой погодой с ливнями почти каждый день и по несколько часов подряд. Воздух наполнился тягучей, жаркой влагой, и при выходе на улицу, даже после душа, через несколько минут всё тело становилось липким. Выстиранные вещи не сохли, и если вовремя не высушить их утюгом, приходилось перестирывать: появлялся неприятный запах. Волосы стали пышными, но противно влажными, прилипали к лицу и не реагировали ни на фен, ни на муссы. По-японски это время называется «сливовые дожди». Почему именно «сливовые»? Ведь слива цветёт намного раньше, а созревает намного позже.

Весь цветущий городок, всегда наполненный солнцем, стал серым и влажным. И горы, обычно столь живописные, выглядели угрюмо и однообразно. Спасал только океан, потому что только после тренировки в солёной воде тело немного подсыхало и так уставало, что забывало страдать от влажности. Но эта привилегия была не у всех, официально купальный сезон в июне ещё не открыт, поэтому в океане плавали только спасатели и серфингисты. Одним словом, сезон муссонных дождей – это «унылая пора» по-японски. Кстати, эти дожди очень важны для созревания риса.

Но были и радости. Например, чтобы пережить эту тёплую сырость, особенно приятно было войти в кафешку напротив общежития и окунуться в прохладный, высушенный кондиционером воздух, выпить холодного зелёного чаю, вкус которого усиливала жара. К тому же, ко дню рождения Даны её подруга из института Ольга прислала телеграмму. Не электронную открытку, не письмо, а именно телеграмму. Было очень забавно получить голубой листочек, на котором было напечатано: «Pozdravlyayu. Lyublyu. Skuchayu. Olya.». Сразу вспомнилось счастливое время в институте и весёлые вечеринки.

Но вскоре все мелкие Данины радости были перечёркнуты, и мысли о друзьях отошли далеко, в другое измерение.

В тот страшный день преподаватель по японскому уехал в Токио на семинар, и занятия перенесли. Накануне Дана допоздна делала вид, что занимается, а на самом деле хихикала с несколькими спасателями в кафе напротив общежития и легла спать в начале второго, проспала до десяти и даже после душа окончательно не проснулась. Собираясь на занятия, она включила телевизор на первом попавшемся канале и вдруг замерла: показывали её университет, где повсюду сновали репортёры и полицейские. Девушка на экране взволнованно рассказывала о происшествии. Дана не в совершенстве владела японским, но чтобы понять, что говорила журналистка, этого не требовалось: «Сегодня утром, около пяти часов, в одной из аудиторий университета была убита студентка второго курса Номура Аска. Предположительно, убийца перерезал ей горло кухонным ножом, который был найден рядом с телом. По словам очевидцев, предполагаемый преступник – студент того же курса Кояма Масахиро – спешно скрылся с места преступления на велосипеде. Позже утром его нашли на краю города повешенным на дереве на ремне. Следов борьбы не обнаружено. И хотя, по мнению полиции, убийца очевиден, что произошло между двумя студентами в той аудитории в столь ранний час, так и остаётся загадкой».

«Аску убили! – ужаснулась Дана. – Мы же совсем недавно сидели в кафетерии и разговаривали. Она рисовала. Вот эта тетрадь с рисунками… Как это может быть, что Аски уже нет? И убил её Коямо Масахиро. Парень в клетчатых брюках. Такой неизменно жизнерадостный, улыбчивый, дружелюбный, всеобщий любимец. И он ведь тоже мёртв! В голове не укладывается! Невероятно. Какое несчастье! Что же случилось?»

Первым желанием было бежать в университет и увидеть своими глазами, что там творится, но сменилась картинка, и на экране стало видно, как репортёры ловят всех, кто попадётся в поле зрения, и пытаются выведать сведения для смакования события в следующих новостях. Всё как всегда. Пришлось подумать о незаметном проникновении в административный корпус. Один студент в ответ на вопрос репортёра сказал фразу, которая запомнилась особенно: «Как это вообще произошло, если у них не было никаких точек соприкосновения?» Действительно, «вода и пламень». Что же могло произойти в той аудитории?

Чтобы миновать репортёров, пришлось обойти почти весь университет и пройти в административное здание через спортивный зал. Занятия отменили, вокруг суетились чужие люди, слетевшиеся на добычу, всё фотографировали, постоянно разговаривали и что-то записывали.

На первом этаже Дана встретила Вику, та схватила её за руку и сказала:

– Пошли записываться.

– Куда?

– Каваками-сан ищет всех, кто хочет помочь в организации похорон.

– Чем мы можем помочь? Нет, я не пойду, бред какой-то!

– Дура! Когда ты ещё на настоящие японские похороны посмотришь? Да и к подружке своей чуть поближе будешь, я же знаю – вы общались. Если ты поможешь в организации похорон, тебе же легче будет, – выговорила Вика поучительно.

Дана подумала: «Было бы действительно здорово что-нибудь сделать для Аски: пойду и запишусь. А почему не я? Чем я хуже других?» Пока шли до офиса Каваками-сан, Дана спросила:

– Слушай, как ты думаешь, почему Масахиро убил Аску?

– Ты знаешь, японцы – интроверты. Все, кого ни возьми. Они терпят обиды, неинтересные шутки и издевательства, и всё с улыбкой, как будто им приятно. Но приходит момент – напряжение достигает предела, и происходит взрыв. И тогда одному Богу известно, на что способен японец. Я думаю, произошло именно это. Масахиро целых полтора года играл роль всеобщего любимца, терпел глупые шутки, подыгрывал всем, но в душе у него копилось и копилось. И вот в один прекрасный момент чаша терпения переполнилась, и он сорвался на первом попавшемся. К сожалению для неё и к счастью для нас, это была Аска. Я думаю, так всё и было.

«Логично вроде бы, но почему всё произошло в аудитории, а не в коридоре или во дворе, и в такое странное время? Зачем надо было перерезать горло? Обычно, если человек хочет выпустить пар, он действует спонтанно и просто бьет ножом… Кстати, откуда у парня вдруг взялся с сбой нож?» – недоумевала Дана, понимая, что вопросы эти надо задавать не Вике. И, записавшись помощником на похоронах, позвонила Мару. За три кофе он всё-таки согласился пойти вместе с ней в дом к Тамуре-сан и узнать, если удастся, хоть какие-нибудь подробности.

Глава 13

Университет гудел, как улей. Интервью репортёрам студенты и преподаватели давали нехотя. В коридорах и аудиториях группки людей негромко обсуждали возможные причины случившегося. Переходя от одной к другой, Дана слушала разные версии. Большинство склонялось к мысли о случайности произошедшего: Аска оказалась в неподходящее время в неподходящем месте. Многие выдвигали версию, что убийца был под влиянием наркотиков, стресса от компьютерных игр или фильмов ужасов. Кто-то предположил, что Масахиро был сатанистом и скрывал своё настоящее лицо, а теперь совершил культовое жертвоприношение дьяволу. Версия, правда, сразу была отвергнута – на месте преступления не было никаких предметов, указывающих на совершение ритуала. Одно высказывание Дане было непонятно: «Это сливовые дожди, ничего не поделаешь». Оказалось, что от дождливой тёплой погоды развивается депрессия, число самоубийств увеличивается именно в это время. Получалось, что Масахиро после совершенного убийства, осознав, что натворил, поехал и сам удавился. Масахиро вроде никогда не выглядел человеком депрессивным, но эта версия показалась самой реальной. Ну не мог любимец всего университета оказаться наркоманом или игроком.

Дана переходила от группы к группе, пока не остановилась у кружка, образованного спасателями. Один парень с третьего курса по прозвищу Гори (производное от Гориллы) увлеченно что-то рассказывал, сильно размахивая руками:

– Я с двумя парнями были в бильярдной вместе с Коямой прямо перед тем, как произошло убийство. Мы играли, шутили, поспорили, что непременно обыграем на пару с Коямой тех двоих. Тут ему кто-то позвонил, разговор длился, наверное, минуту, а то и меньше, Кояма сказал в трубку: «Подожди!» и выбежал на улицу. Нам он ничего не сказал, мы стали его ждать, но потом поняли, что он не вернется. Посмеялись, что он где-то заснул на лавочке, доиграли партию и разъехались.

– А кто звонил? – спросил капитан спасателей.

– Не знаю, но предполагаю, что это была Аска, это она его вызвала.

– Они были знакомы? – почти хором раздалось с разных сторон.

– Я никогда не знал, что они знакомы, но, может быть, и были.

– А может, они встречались? – спросила девушка с первого курса.

– Исключено! У Коямы не было здесь каноджё! – загудели парни.

– А почему вы так уверены? – неожиданно для себя ввязалась в разговор Дана.

– Да пойми: быть каноджё Масахиро хотела бы любая девушка университета и даже всего города. Ему стоило только пальцем поманить, но он постоянно говорил, что его сердце принадлежит девушке из его родного города и он женится на ней, как только заработает деньги на свадьбу.

– Тогда понятно, – кивнула Дана. Ей вспомнился дождливый вечер, когда она случайно впервые увидела парня в странных клетчатых штанах под зонтом с девушкой и позавидовала этой парочке. И как жаль, что такие удобные слова, как «каноджё» и «карэси» пришлось узнать в такой ситуации. У нас нет таких слов. У нас имеется вопрос: «У тебя есть парень?» (Дану прямо корежит от слова «парень», ну не нравится оно ей!) Или ещё лучше: «А у тебя кто-нибудь есть?». Кто такой этот «кто-нибудь»? У японцев же «кто-нибудь» имеет чёткое определение – «карэси». И всё ясно. Это не жених, но он всегда рядом, и ты считаешь его (если по-нашему) своим парнем. А «каноджё» – это ты, для которой «карэси» и есть твой парень. Короче, вопрос о наличии карэси означает: «Есть ли у тебя человек, с которым ты встречаешься, но он пока не стал твоим женихом?» То же самое и с каноджё. «Как там мой карэси поживает? Надо будет ему позвонить», – вздохнула Дана.

Она очнулась от своих мыслей и услышала из-за спины:

– А вдруг она его шантажировала?

– Чем? – удивился Гори.

– Ну, не знаю, может быть, он денег у кого занял или у неё были какие-то порочащие его фотографии, и она грозилась их послать его каноджё или его родителям, – продолжал всё тот же женский голос.

– Но на месте преступления не нашли никаких фотографий или чего-нибудь такого, – возразил Гори, – хотя он мог уничтожить улики.

– Да, может быть, – закивали многие.

– Странно, он всегда был на виду, невозможно представить, что у Коямы было что-то порочащее его, да ещё такое, чтобы убить человека, – произнёс капитан клуба.

Все опять согласно закивали.

– И всё-таки что-то между ними произошло. Я выходила из магазинчика, когда Кояма на бешеной скорости промчался мимо меня на велике. И я точно слышала, что он кричал: «Как она могла?» и «Её убить за это мало!» – все разом повернулись к девушке.

– Что же ты молчала?! – возмутился Гори.

– Я тогда ещё подумала, что Кояма опять кому-то проспорил желание, вот и отрабатывает, крича всякие глупости, да и забыла. А сейчас вспомнила, ведь это он про Аску, наверное, кричал, – закончила девушка и смутилась.

– Вот это да! Значит, эта Аска сильно достала Кояму. Но он никогда не говорил, что они знакомы, – высказал своё мнение какой-то старшекурсник.

Дану ошеломило обилие информации, и её надо было переварить. Ей хотелось ещё послушать, но к ней быстрыми шагами подошёл Мару и тихо сказал, что если она хочет попасть к дяде домой, то надо поторопиться. Было уже поздно, к тому же дядя явно неохотно согласился встретиться с ними в такой день, когда весь город переполнен журналистами, полицейскими из других отделов и простыми зеваками.

Обойдя толпу, Мару и Дана вышли за территорию университета. Погода стояла солнечная, был первый день без дождя за долгие недели беспросветной сырости. По дороге они зашли в маленький магазинчик, чтобы купить холодного чая или воды. На пороге сидел его хозяин и смотрел вдаль.

– Что, устали? – спросил Мару. – Сегодня был тяжелый день?

– Я никогда не зарабатывал за один день столько, сколько за сегодня, однако эти деньги не принесли мне радости. Разве такой ценой я хотел зарабатывать?

«Городок-то “прославился”, его показывают по всем каналам.

Бесплатная реклама для торговцев и владельцев гостиниц и ресторанов, можно ждать наплыва отдыхающих на пляже летом», – грустно отметила Дана.

* * *

– Ирассяй! Добро пожаловать! Извините, но сегодня я встречаю вас сидя, – с усталой, но приветливой улыбкой приветствовал их хозяин дома.

– Привет-привет! Я, тоже, извините, не могу пошевелиться, поэтому буду общаться с моего трона. Как хорошо, что я уговорила мужа купить это массажное кресло, чтобы я без него сегодня делала, – театрально прощебетала тётя Юрико, сидя в кресле с компрессом на лбу.

Целый день ей пришлось подавать чай, делать ксерокопии и много кланяться понаехавшему столичному начальству, так же, как и другим женам местных полицейских в штабе по размещению, расселению и снабжению приезжих экспертов. Кэн тоже устал, отбиваясь от вопросов друзей, знакомых, учителей и журналистов, не имеющих возможности задать их напрямую высокому начальству. К тому же, он встречал гостей и подавал им чай. Сам Тамура-сан сидел на диване со стаканом виски и неподвижно смотрел в телевизор. Видно было, что мысли о работе ещё не покинули его, но постепенно сдают позиции под напором усталости и алкоголя.

– Извините, что мы пришли в такой напряжённый день, – поклонившись, сказал Мару, – просто Дана мне все уши прожужжала, что надо к вам пойти, вдруг мы сможем чем-то помочь.

«Вот это да! – подумала про себя Дана. – Я до такого бы не додумалась. Заявила бы в лоб, что мы тоже хотели бы узнать о результатах дела, да и всё».

– Дана-чан! Какая ты хорошая! – вскрикнула тётя Юрико. – Мало того, что каваи, миленькая, умная, так ещё и внимательная! Тебе надо взять её в жёны, дорогой племянничек.

– Я не могу, у неё есть карэси, – коротко отрезал Мару.

– Ой, как жалко! – в разговор вступил Тамура-сан. – А я-то думал, что вы встречаетесь. А у тебя карэси в Москве или здесь, в Японии?

– В Москве остался, он не учит японский, – ответила Дана и поняла, что это первые её слова, а до этого она только улыбалась да кланялась.

– Ты очень скучаешь по нему? Год – это не так мало, – протянул Тамура-сан.

– А я слышала, что при возвращении из Японии после продолжительного пребывания становится трудно общаться с людьми, которые не знают нашей страны. Ты уже чувствуешь в себе перемены? – с улыбкой спросила тётя Юрико.

– Несомненно, чувствую, – поклонившись, улыбнулась Дана, подумав, что раньше она уж точно никому не кланялась».

– Это будет заметно после возвращения, – засмеялся Тамура-сан. – Ну, ладно, ладно садитесь. Выпьете со мной?

– Спасибо! – сказал Мару и сел рядом на диван.

– Что вы, что вы, – протараторила Дана, потом поняла, что должна делать, – я помогу Кэну подавать чай.

– Спасибо тебе большое! Ты очень поможешь мне, – как-то наигранно пробормотала тётя и поспешила на кухню вместе с сыном и гостьей.

Когда Дана вошла в комнату с подносом, приготовленным хозяйкой, Мару рассказывал Тамуре-сан, что они избежали встречи с журналистами.

– Да что мы? У вас-то вообще был худший рабочий день с момента переезда, – заключил рассказ Мару.

– Да, это точно. Было тяжело – вместо работы пришлось обслуживать эту братию из Токио. Неплохо то, что знакомых много встретил, хоть пообщался. Но самое главное, что дело закрыли и, слава Богу, большая часть токийских бездельников вернулась восвояси. Остались только рабочие лошадки, не требующие к себе большого внимания. Завтра закончим с бумагами и, можно сказать, забудем об этом кошмаре.

– Дело закрыли?! – не поверила своим ушам Дана.

– Да, Дана-чан, дело закрыли. Хотя я лично был против, – спокойно ответил Тамура-сан.

– Но ведь непонятно, почему Кояма-сан убил Аску.

– Видишь ли, задача полиции – поймать убийцу. А он в этом деле известен. Ловить его нам не пришлось, так что, выходит, полиция своё дело сделала, а выяснять, что же там произошло между двумя молодыми людьми, предоставим репортёрам.

– А мотив преступления? – спросил Мару.

– На совете штаба мы обсуждали версии убийства третьим лицом и вероятность несчастного случая, но факты указывают на Кояму Масахиро. Все сошлись во мнении, что у молодого человека был острый приступ депрессии. Всё, как это часто бывает, списали на сливовые дожди.

– Значит, дальнейшего разбирательства не будет? Но Кояма-сан вроде не выглядел подавленным или депрессивным. К тому же, говорят, что Аска сама позвонила и вызвала его на встречу, – упрямствовала Дана.

– Лично я тоже считаю, что в этом деле не все версии рассмотрены и не все факты стыкуются. Правда, это тайна следствия, но так как дело закрыто и, надеюсь, все услышанное останется между нами, я признаюсь, что мне покоя не даёт то, каким образом разбрызгалась кровь на месте преступления, – глаза полицейского загорелись, спина выпрямилась. – Если вы когда-нибудь смотрели фильмы о древних самураях, то поймёте, что я хочу сказать. Дело в том, что когда перерезаешь горло одним ударом, как это было в нашем случае, то кровь из артерии, мгновенно разбрызгиваясь, попадает и на лицо убийцы в том числе. А на месте преступления была найдена лужа крови, как будто бы она долго натекала перед тем, как нож вытащили из горла. И если мы предполагаем, что Кояма, воткнув нож в горло жертве, ещё минут двадцать мирно беседовал с ней, то это верно. А вот если он просто вытащил нож из горла жертвы, то воткнул этот нож кто-то другой. И хотя больше ничьих отпечатков пальцев на месте преступления не обнаружено, мне кажется, эта версия вполне верна. Фактов, указывающих на какое-либо вмешательство извне, очень мало, и всему можно найти объяснение, придерживаясь официальной версии. К тому же, человек, позвонивший в полицию, видел Кояму выбегающим из аудитории, где была убита Аска. К сожалению, я не могу настаивать на пересмотре дела, когда начальник отдела криминалистики и глава полиции утверждают, что убийство третьим лицом невозможно. Если бы я вёл дело, то не стал бы его закрывать, докопался бы до сути и заодно добился бы полной перестановки кадров в местном отделении.

– И надеюсь, нашего обратного перевода в Токио, – проговорила до сих пор молчавшая тётя Юрико.

– А кто нашёл тело? – спросил Мару.

– Като-сан, ваш учитель по английскому языку и мировому искусству.

– Его допрашивали? – не удержалась Дана.

– Конечно, но ни его отпечатков пальцев, ни каких-либо других следов не нашли и доказать причастность не смогли. И что ещё странно – телефона Коямы мы так и не нашли. Скорее всего, он потерял его, когда ехал через город. А в телефоне Аски стёрты начисто звонки и сообщения. Конечно же, через оператора мы выяснили, что Аска действительно позвонила Кояме и, видимо, вызвала его в университет, но зачем – так и не понятно. И уж совсем неясно, кто и зачем стёр все данные из её телефона. Да если бы и было всё понятно, на ход следствия это уже не повлияет. Большинство фактов указывают на то, что убийца именно Кояма, и отправить дело на пересмотр теперь сможет только прокурор. Ладно, я тут с вами увлёкся. Давайте лучше выпьем за наше с вами здоровье и за то, чтобы поскорее кончились сливовые дожди.