Текст книги "Галактические происшествия (сборник)"

Сергеич, хотя и не всегда, но довольно часто, любил поболтать. Вот и сейчас, на этом привале, Дмитрий Сергеевич болтал за всех троих. Он рассказывал о двух разводах своей старшей дочери – текущем и предыдущем, о предстоящей свадьбе дочери младшей, о впечатлении, которое произвел первый день в хорошем лицее на его внучку, и о чем-то еще.

Андрей молчал. Вася изредка вставлял замечания или вопросы.

Сергеич закончил рассказ о безответственном поведении своего уже почти бывшего зятя, ненадолго замолчал, немного, видимо, подумал, и вдруг сообщил, что сейчас он может рассказать о том, откуда взялось их странное задание, откуда взялись инопланетяне и все такое прочее. В общем, обо всем о том, о чем он старательно под разными предлогами в последние дни умалчивал. Если, конечно, присутствующим интересно и они готовы сейчас выслушать довольно длинный рассказ.

Присутствующим было интересно. Весьма интересно. В этом смысле они высказались довольно твердо. – Но имейте в виду, – сказал Малиновский, – сначала вам покажется, что история не имеет никакого отношения ни к нашему заданию, ни к инопланетянам. То есть вам довольно долго будет так казаться. Для начала я вам расскажу… вроде как сказку. Саамское предание, точнее говоря. И только потом, очень не сразу, вам станет ясно, какая тут связь с нашим делом. Подойдет?

Вася и Андрей вразнобой уверили его, что это им подойдет. Дмитрий Сергеевич кивнул головой, и начал рассказ.

Он изменил интонации, – теперь они у него были спокойные, размеренные, вроде бы даже чуть-чуть певучие, как у сказителя какого-то. В общем, интонации у него были соответствующие рассказыванию старинной легенды.

А рассказывал Малиновский сейчас именно такую старинную историю – легенду о битве в ущелье Юмъекорр – ущелье Мертвых, о происхождении камня «саамская кровь» и о старом колдуне Куйва. Куйва по-саамски и означало – старик.

– Эту землю с незапамятных времен населяли саами, – начал Сергеич. – Они жили здесь еще тогда, когда люди не знали ни железа, ни других металлов. В общем, когда был каменный век. И никаких других народов на этой земле не было довольно долгое время. Но вечно так продолжаться не могло. Здесь появились русские. Здесь появились датчане. Саами стали платить дань Москве. Стали платить дань и Дании. А после этого тут появились еще и шведы, и стали требовать, чтобы саамские люди платили дань и им тоже. Но это уже, конечно, было чересчур. Если всем троим отдать подати, то для себя что останется? Чем жить самим, чем кормить детей? Поэтому началась война.

На войну пришли все саами, даже с самых далеких погостов пришли. Пришел также и один очень старый и очень опытный колдун. Надо сказать, он действительно был весьма стар, поэтому его и называли обычно просто – Куйва, то есть «старик». Но дело было не в его возрасте. Дело было в том, что Куйва был колдуном очень-очень опытным и очень-очень умелым. Другого такого среди саамских людей не было, другого такого не помнили даже.

Он не только толковал сны, лечил болезни травами и заговорами, не только способен был отыскать благодаря своему подкожному зрению почти что любую потерянную вещь или пропавшего человека, и не только умел разговаривать с растениями. И даже умение спускаться в мир мертвых и умение обменяться с кем-то из мертвых несколькими словами – даже это не исчерпывало полностью его мастерства. В конце концов, все это могут делать и другие хорошие колдуны. Куйва же был способен вести с мертвыми длинные-предлинные беседы, такие длинные, какие у другого живого человека с иным живым не получается. Вот какой он был колдун.

– Ну да, разумеется, – сказал Вася. – Живые люди – они ж разные, с некоторыми особенно длинно не поговоришь. И, кстати, здешние, Кольские, в смысле, саамские колдуны называются – нойды. А не «колдуны», так сами саамы не говорят.

– Без тебя знаю, – отмахнулся Малиновский. – Я, если ты не заметил, говорю по-русски, а не на каком-то другом языке. Можно подумать, ты меня поймешь, если я буду говорить по-саамски. И вообще – не перебивай меня.

На это Вася ничего не ответил, решив и в самом деле не перебивать его, и Малиновский продолжил.

– Итак, как я уже сказал, Куйва был сильный и умелый колдун. И он мог не только помогать людям, он мог, если хотел, причинять им также и вред, поэтому его участие в войне, должно было, казалось, быть весьма полезным для саамов. Но это только так казалось. Загвоздка здесь в том, что одно дело навредить человеку в мирные дни, другое дело – на войне, во время сражений, когда люди убивают друг друга. В такие времена нанести особенный вред кому-либо посредством колдовства не под силу, наверное, даже и самому сильному колдуну. Во всяком случае, у Куйвы это получалось плохо. И, хотя он очень старался, пользы от него саамам и вреда их врагам происходило мало.

А между тем ход войны был для саами неблагоприятен. Шведы были намного лучше вооружены, и их было более в числе.

Саами сражались, лили кровь, реки крови, и все напрасно. Напрасно, без какого-либо толка. Однако они не прекращали сражаться, и хотя, как казалось порой, они никак не могли победить, но полного поражения пока тоже не было. Кровь же их, то ли тогда сразу, то ли немного погодя, превратилась в пятнисто-красный камень, который назвали – саамская кровь. Вероятно, так получилось из-за бесполезно растраченных заклятий Куйвы. Но, может быть, дело было не в них, может быть, так вышло потому, что крови той было много. В любом случае, война продолжалась некоторое время, и через какой-то срок произошло сражение в ущелье, в том самом ущелье, которое позже стало называться ущельем Мертвых. Ущелье Юмъекорр. Слышали же, конечно?

– Я не только слышал, – ответил Вася. – Я там был.

– И я там был, – сказал Андрей. – Красивое место. Горы – как стены замка.

– Для стен замка горы там низковаты, – откликнулся Вася, – Если они и высокие, то только для здешних мест.

Андрей хотел было что-то ответить, но передумал, и Дмитрий Сергеевич продолжил рассказ.

– В том ущелье шла битва, – сказал он. – И нойд Куйва воззвал к духам умерших предков. Куйва хорошо знал, что даже и в мирное время с мертвыми возможно лишь поговорить, но невозможно через мир умерших переместить что-либо или ударить кого-либо. И это в мирное время, а сейчас шла война, летели дротики и летели пули, колдовство не действовало, простейшие заклинания не получались.

Дротики и пули закрыли солнце, запах пороха мешался с запахом крови. Грохотало оружие. Неслись крики… хотя нет, крики уже умолкли, причем с обеих сторон. Обе стороны сражались сейчас молча. Только без устали бил колдовской барабан, барабан саамского нойда, снова оказавшийся бесполезным.

Он сам не понимал толком, почему он поступил так, как поступил. Но, как бы там ни было, Куйва обратил зов к духам мертвых предков.

Шведы попали в это ущелье не случайно. Ущелье было ловушкой, приготовленной для пришельцев. Но даже ловушка казалась бесполезной. Даже родные горы не помогали саамам. С огненными палками, с ружьями спорить не выходило, а их у шведов было намного больше.

Казалось, для коренных обитателей этой земли все было кончено. Но тут духи мертвых услышали призыв Куйвы, и не только услышали, но и ответили.

Очевидно, дело было в том, что призыв исходил не от одного Куйвы, он исходил от всех его единоплеменников, которые сейчас так отчаянно пытались выстоять в сражении с врагами. А может быть, так получилось потому, что духи предков не могли не помочь своим детям, и в своем желании прийти к ним на помощь смогли преодолеть даже и правила мира мертвых?

В любом случае причина крылась не только в колдовских умениях Куйвы. Хотя, возможно, и в них тоже. Но в тот момент все это вряд ли интересовало кого-либо. Потоки камней со склонов гор обрушились на шведов. Никто не уцелел. Сами саамы еле успели отступить по известной им тропе.

Так война окончилась. Саами разошлись.

Дел было невпроворот, начался олений гон, хирвас ревел, как говорили саамы, иными словами – олень-самец громким ревом подзывал к себе олениц-важенок. Пора было и пастухам собирать стадо, отбирать нужных для работы быков. В общем, все были очень заняты. Но, тем ни менее, все громко славили великого колдуна Куйву. Люди, конечно, понимали, что духи предков пришли им на помощь не только из-за мастерства Куйвы, но ведь и из-за него тоже! Одним словом, Куйву оценили по заслугам. Куйва был этим очень доволен, но еще более он был доволен тем, что и сам он осознавал – доля его мастерства в случившимся присутствует. Конечно, только доля, только часть, может быть, и не очень большая, но все же – именно его. Отчет о своих заслугах Куйва самому себе отдавал хорошо. Пожалуй – даже слишком хорошо.

Однако никак нельзя было сказать, что Куйва зазнался и возгордился. Нет, ничего такого не было. Куйва просто захотел повторить то, что он однажды сделал. Хотя бы частично повторить, а еще лучше, – в большей еще степени. И на этот раз – самолично. Эта мысль крепко засела в голове у Куйвы.

Связанный с его планом риск Куйва, конечно, сознавал, но все же размышлял Куйва недолго. Вскоре после окончания войны со шведами он собрался в дорогу, к Сейдозеру, к северо-западному его берегу, к возвышающейся над водным полотном скале. В то время, впрочем, Сейдозеро еще не называлось Сейдозером. Но его уже тогда знали все саами.

Перед тем как выйти в путь, Куйва побеседовал с некоторыми духами воды и с некоторыми духами леса. Но беседы оказались неутешительными для Куйвы. Все эти духи, и малые духи, и равным образом большие духи, к которым Куйва потом тоже осмелился обратиться, сообщили ему лишь то, что он и так знал – задуманное им дело неосуществимо. И только самый большой из духов воды в конце концов посоветовал Куйве поговорить с Нинч Аккой. Акка была одна из духов, или, как называли их саами, одна из Живущих, и обитала она на небольшой возвышенности, которая располагалась как раз по дороге к берегам Сейдозера. Она смотрела за домашними оленями, оберегала их сохранность и не принимала за это никаких жертвоприношений. Для Акки достаточно было молитв. Возможно, Куйва сам бы не догадался спросить совета также и у нее, но, поскольку ему так было сказано, то он отправился к ней. Тем более, что, как я уже говорил, это было ему по дороге.

Итак, Куйва пришел к Нинч Акке.

– Ты сам знаешь, что задумал то, что не делал еще никто, и что ни у кого еще не получалась, – сказала она ему. – Вряд ли выйдет и у тебя. Но если ты все-таки стоишь на своем, то подумай вот о чем – есть ли среди мертвых кто-нибудь, кто вспоминал о тебе перед своей смертью? Если есть, то тогда – ведь ты же великий нойд – разыщи этого духа и поговори с ним о своем деле. Насколько сможешь подробно – настолько и поговори. А если и после этого не передумаешь, – то как подойдешь к Сейдозеру, к северо-западной его оконечности, попробуй опять найти того духа и вновь обсудить с ним задуманное дело. А затем – делай то, что задумал. Или не делай. И помни – важно не только то, вспомнил ли тебя кто – либо перед смертью, но и как вспомнил. Насколько настойчиво? А кроме этого – хорошо или плохо? Вот о чем подумай ты, старый колдун.

– Зачем кому бы то ни было думать о мне плохо перед смертью? – сказал Куйва. – Если кто-то и вспомнил обо мне в смертный час, то вспомнил хорошо. Это ясно. Спасибо тебе, Нинч Акка, за добрый совет. Так я и поступлю.

И, простившись с Нинч Аккой, он достал свой колдовской бубен и взялся за свою привычную для нойда работу.

Сначала все пошло быстрее, чем обычно – словно холодные скорые течения воды протянули его по Миру Мертвых. Затем поиск замедлился, и с каждым движением Куйвы поиск замедлялся все больше. Но Куйва не унывал, да и причин для того особых не было, – хотя и очень медленно, но искание Куйвы шло. А затем старый нойд встретил первого умершего духа, который вспомнил о нем перед смертью. Вспомнил добром, но очень уж мимолетно, наряду со многим прочим. Куйва, немного подумав, продолжил поиски.

Течения воды колыхнулись – и Куйва почти сразу же встретил второго умершего духа, который также вспоминал о нем перед смертью. И тоже совсем мимолетно. Хотя и добром, конечно. Куйва опять немного подумал и поиски вновь продолжил. С каждым его движением ледяные топи Мертвого Мира втягивали его в себя все сильнее, и если бы на его месте был бы другой колдун – давно уже затянули бы. Но Куйва знал, что сейчас он еще может вернуться. Риск был рассчитан. В противном случае Куйва повернул бы назад и попробовал бы вновь в другой раз, немного погодя.

Куйва двигался вперед. И очень скоро произошла новая встреча. Теперь уже третий найденный старым колдуном умерший дух думал о нем, о Куйве перед смертью, и думал упорно. Вот только как именно и в связи с чем – было не разобрать.

Куйва решился. Двигаться далее становилось уже опасно, и потому Куйва остановился и попытался как можно более обстоятельно поговорить с этим духом. Но беседа не получалась. Третий из духов оказался неразговорчивым даже по меркам духов. И все-таки Куйва счел за лучшее не углубляться еще больше в Мир Мертвых. После совсем краткого размышления он бросил духу колдовскую теневую блесну. Она, в отличие от тех блесен, на которые ловят рыбу, не должна была причинить духу никакого вреда, но в нужный момент должна была притянуть духа к колдуну. Такие блесны всегда были у Куйвы в запасе во время подобных путешествий, и на сей раз на всякий случай он выбрал блесну самую крупную. Все получилось как надо. Дух набросился на блесну и заглотил сверкающий металлическим светом наконечник, насаженный на теневую длинную бечевку. Теперь в нужный момент Куйве надо будет потянуть за бечевку, и дух вынужден будет прийти прямо к колдуну. А после этого с духом опять придется хотя бы немножко поговорить. Но это будет уже проще. Куйва повернулся и начал выбираться из Страны Мертвых.

И вскоре он выбрался из нее. Выбрался и очнулся на снегу, рядом со своим бубном. Куйва был одет в совик, заправленный в сапоги-липты, так что он нисколько не замерз. В этой одежде саамские охотники зачастую ночуют в лесу, просто-напросто лежа на снегу или зарывшись в снег. Но Куйва спать сейчас не собирался.

Нимало не медля, он поднялся и направился в дорогу к Сейдозеру, к северо-западному его берегу, как он и предполагал ранее.

Через два дня Куйва уже был там.

Солнце стояло над Сейдозером, примерно как сейчас оно над нами стоит. Полярный день в то время уже закончился, но и полярная ночь еще не началась. Так что Куйве все кругом было отлично видно.

Старый колдун подошел к каменной гряде, что возвышалась над озером. Посмотрел вверх. Конечно, время от времени какой-нибудь камень мог бы сорваться вниз и просто сам по себе. Но такое падение Куйва никогда бы не перепутал со своими собственными действиями. С тем, чего он хотел.

Куйва еще раз посмотрел вверх, а потом широко расставил ноги и потянул за бечеву.

Неразговорчивый дух появился даже быстрее, чем Куйва предполагал.

Дух выглядел мрачно. Неудивительно, какому же духу из Мира Мертвых понравится, когда его тянут на бечевке? Куйва решил не вступать в разговоры с духом. Да, Нинч Акка советовала другое, но даже самых лучших советчиков нельзя слушаться просто так, и всегда и во всем.

Куйва поднял слегка голову и воззвал. Воззвал одновременно ко всем духам из Страны Мертвых, из тех, кто мог его услышать, и к тому духу, которого он притащил сюда на теневой блесне.

Это был и обычный зов, обычная просьба, обращенная к духам мертвых так же, как ее обращают к живым людям, как делал он это в ущелье Юмъекорр; и в добавление к этому еще и призыв колдуна к умершим, предложение оказать ему услугу в обмен на услугу, услугу в обмен на теплую человеческую кровь, которая так редко им достается. Кровь самого колдуна. В небольшом количестве, конечно. И только после исполнения мертвыми их части договора.

Подобные вещи Куйве уже случалось учинять, но, разумеется, договор в тех случаях происходил лишь с одним или, в самом крайней случае, с двумя духами. И договор тогда заключался в отношении дел намного более возможных…

В Стране Мертвых поднялся ураган. Ее тихие воды пришли в разлад и смущение. Духи словно бы пытались подняться из небытия, но и к жизни приблизиться не могли.

Куйва ждал. Куйва терпеливо ждал, Куйва всегда был терпелив. Сейчас дело должен был разрешить молчаливый дух, которого он притащил сюда на бечевке. Как Куйва ранее и предполагал, этот дух покамест был спокойнее всех.

Между тем буря в Мире Мертвых продолжалась. Безмятежные струи его волн рвало на части. Мертвые любят кровь, и мертвых будоражит кровь, в особенности кровь колдуна-нойда, – она словно бы заставляет их забывать, в каком из двух миров они находятся; но главное, – Куйве удалось быть услышанным многими и многими мертвыми духами сразу. Пожалуй, ни у одного другого колдуна такое бы не вышло. Но и хотел Куйва еще невиданного.

А молчаливый дух, который вспоминал Куйву перед смертью, и которого Куйва притащил сюда на бечевке, между тем не шевелился.

Куйва ждал. Ураган в Мире Мертвых достиг апогея и более уже не усиливался, хотя и не слабел.

Молчаливый дух поднял голову и в упор посмотрел на Куйву. Куйва чуть было не покачнулся, но все-таки удержался на ногах твердо. Ему показалось, что он узнал духа. И ему показалось, что он сильно ошибся, когда притащил на бечевке сюда этого духа. Хотя вреда он, Куйва, ему никогда никакого не причинял. Собственно, наоборот. Но вряд ли этот дух захочет ему помочь. Или…

Молчаливый дух как будто бы колебался. А буря и ураган мертвых вод, которые, как казалось Куйве, достигли уже своего предела, взметнулись еще выше. Духи Страны Мертвых приняли решение. Они собирались помочь Куйве. По крайней мере, собирались. Несмотря на всю неслыханность его просьбы. Неслыханность и, по правде говоря, бессмысленность. Зачем перемещать каменные глыбы со скал? Зачем? Только ради людской славы? Только ради того, чтобы сделать не сделанное еще никем? Как бы там ни было, похоже, что у Куйвы получалось задуманное. Если бы только еще и дух рядом с ним принял то же решение, что и духи другие.

В мире живых как будто бы сверкнула молния, хотя это была не молния, а нечто иное. Вершина скалы покачнулась. Сильно покачнулась. Она качнулась раз, два… и… перестала качаться. Скала опять стояла, как раньше. Вышло совсем не так, как хотел Куйва. Он не смог нарушить незыблемые законы. Каменные глыбы остались на месте. Но сам Куйва стал частью скалы.

Малиновский немного помолчал.

– Если вы были на Сейдозере, – продолжил он, – то вы знаете, что, как бы там ни было, но на его берегу на скале и в самом деле видно изображение человека.

– Точно, – подтвердил Вася. – Изображение человека на скале видно хорошо. Стоит, ноги широко расставил, а на левой ноге у него башмак…

– Особенно хорошо изображение человека заметно вечером, – вставил и Андрей. – Кажется, будто он не только над лесом возвышается, но и немного наклоняется вперед…

– Ну, так это Куйва и есть, – подытожил Дмитрий Сергеевич. – Таким образом, как я рассказал, он и превратился в изображение на скале. Можно сказать, сам себя превратил в камень.

Снова случилась маленькая пауза.

– Да, грустно, – произнес Вася, немного подумав.

– Конечно, не весело, – согласился Дмитрий Сергеевич. – Хотя, впрочем, он не только стал камнем, он еще и превратился в Живущего. Но все-таки в этаком виде существовать не особенно хорошо. По крайней мере, саамы его жалеют. То есть раньше жалели – те, кто еще верил в такие сказки. А как сейчас – не знаю.

– Сергеевич, – вступил в разговор Андрей, – а почему «молчаливый дух» разозлился на Куйву? Куйва что, все же чем-то ему досадил?

– Можно сказать и так, – ответил Дмитрий Сергеевич. – Куйва вылечил этого будущего духа от какой-то болезни (не помню, какой). Если бы не Куйва, тот бы непременно умер. Он, впрочем, за это Куйве был бы только благодарен, раньше времени духом он становиться не хотел. Но все дело в том, что Куйва вылечил от той же болезни и его соседа, на которого будущий молчаливый дух был за что-то очень зол. Вот он и расстроился.

Малиновский мельком глянул на небо. В это время года, в полярный день, солнце не заходило и не переставало светить всю ночь, но к горизонту по ночам уже начинало приближаться. Вот как сейчас. Очевидно, они уже засиделись.

– Не знаю, как теперь, а не так давно ему и жертвы приносили, – похоже, что Дмитрий Сергеевич разговорился. – Оленя в озеро бросали… говорят, охота потом намного лучше шла, Куйва за подарки благодарил. Ему, впрочем, даже и оленя необязательно было жертвовать, достаточно было лишь табака немного или водки. Куйва и то, и другое любил… то есть, наверное, и сейчас любит. И опять-таки – плеснешь в озеро немного водки – сразу удача на охоте и в рыбалке. Чем плохо?

– Ничем не плохо, конечно, – подтвердил Вася. – Кажется, с этим Куйвой можно ладить.

– Ну, в общем, так и есть, – ответил Дмитрий Сергеевич. – На берегу озера можно и стрелять, и кричать. Нельзя только стрелять и кричать на самом озере, это да. Рыбачить не очень желательно, но многие саами рыбачат, и ничего, все нормально[5]5
  Дмитрий Сергеевич Малиновскийнемного путает. На самом деле рыбачить на Сейдозере по саамским обычаям полагалось только один раз в году – в один определенный день летом.


[Закрыть]. Короче говоря, надо вести себя в границах разумного. Не забывать, что Куйва – как-никак Живущий. Скажем, был один идиот, показал Куйве, в смысле его изображению, голую задницу. Через неделю идиот погиб – несчастный случай на охоте. Так что вы оба, – Дмитрий Сергеевич повернулся к Васе и Андрею, – имейте в виду, ни в коем случае ничего подобного себе не позволяйте.

– Спасибо, что предупредил, – хмыкнул Андрей. – А то бы я непременно показал Куйве голую задницу. Зато теперь, после твоего предупреждения – точно не буду.

– И в самом деле, Сергеич, спасибо за предупреждение, – поддержал Андрея Вася. – А то бы я ему обязательно показал голую задницу, как же без этого… я бы практически наверняка…

– Дмитрий Сергеевич, – внезапно перебил Васю Андрей, – подожди, ты же хотел про инопланетян что-то объяснить! Про инопланетян и наше задание. А это тут при чем?

– Я хотел объяснить про задание? – растерянно протянул Малиновский. – И в самом деле. Да, я, кажется, разговорился… Но сейчас уже поздно… чтобы дойти до нашего задания, надо рассказать еще столько же… или нет, два раза по столько же… Как-нибудь в другой раз.

– Но… – начал было Андрей.

– Да ладно, брось его, – вмешался Вася. – Он такой. Ничего с ним не сделаешь. Захочет – расскажет сейчас или потом, не захочет – нет. Или, может быть, расскажет лет через десять. Но потрепаться он любит. Ну и что, плохо, что ли? Прикольно.

– Ну, нет, значит, нет, – сказал Андрей. – Тогда, по-моему, нам уже спать пора.

– И в самом деле, пора, – поддержал его Вася и зевнул. – А Куйву, в смысле его изображение, я хорошо помню. Там еще невдалеке есть маленькая скала, очень похожая на росомаху. У нее нет своей истории? Может быть, она тоже сама себя превратила в камень?

– Ни себя, ни кого-то еще она в камень не превращала, – ответил Дмитрий Сергеевич. – И вообще она не из Живущих. Это совсем другая история… может быть, в другой раз.

На том и закончили.

Быстро поставили палатку, спрятали в ней на всякий случай продовольствие. И улеглись спать.

В это время года палатка защищает не только от холода, палатка защищает от солнца, от беспрестанного света никогда не заходящего солнца. Солнце спустилось пониже к горизонту, но в целом – все как днем. Только небольшие тучи время от времени умеряют свечение светила. А в палатке хорошо – темно.

И Андрей, и Вася, и Дмитрий Сергеевич – все спят.

А в это время в нескольких шагах от них, совсем рядом с палаткой появился какой-то зверь. Зверь быстро мелькнул легкой тенью и скользнул вверх по березе, растущей тут же. Забрался на самый верх. С удобством там уселся. Теперь его можно рассмотреть хорошо. Это росомаха. Самая обычная росомаха, такие тут встречаются. В это время года отсюда она была бы хорошо видна любому, кто находился бы рядом с палаткой. Но, разумеется, рядом, а не внутри нее. Поэтому ее никто не видит.

А росомаха между тем сидит и смотрит прямо на палатку, на палатку и на весь маленький лагерь. Сидит и смотрит. И более ничего.

Так она просидела всю ночь и исчезла лишь утром, перед появлением на открытом пространстве Андрея, Васи и Дмитрия Сергеевича.

А вечером они были уже на Сейдозере.

Вечер был еще не очень поздний, но луна уже появилась и стояла на небе рядом с солнцем. Диск луны, впрочем, быстро закрыла тучка, которая, казалось, села на одну из расположенных неподалеку гор. Гора как будто потемнела, и словно бы обзавелась шапкой. Впрочем, таких гор здесь было много, все озеро было обнесено горной грядой, высокой для этих мест. Горы более светлые и горы более темные, они тянулись вокруг всего берега, как чешуйки шишки. Нагромождения камней – больших, совсем больших и не очень больших – стояли на озерном прибрежье и кое-где спускались в воду. Водная гладь была тиха.

Где-то неподалеку должен был быть окаменевший Куйва, не всегда его можно увидеть, часто бывает, что его изображение прикрыто дымкой, но как раз в такую погоду можно было рассчитывать его разглядеть. Однако путешественникам некогда было его искать и некогда было на него смотреть. Сейчас их интересовал только эвдиалит, точнее, особая его форма – «саамская кровь».

Ни Куйва, ни тем более ярко-странное очарование полярного дня не привлекало их внимания. Что им до всего этого? Андрей, Вася и Дмитрий Сергеевич занялись поисками «саамской крови». Полярный день, незаходящее его солнце, помогало им в их поисках. А солнце светило без устали – и на горы, и на водяную гладь, и на путешественников. В его лучах все выглядело точно таким же, как днем, и в тоже время – более чародейским и жестоким. Полярный день непохож на знаменитые белые ночи Санкт Петербурга, полярный день – не полумрак, он не смягчает очертания, не наводит на мысль о чудесном. На первый взгляд кажется, что в нем и вовсе нет магии, но второй взгляд заставляет вспомнить о ясной и злой волшбе. Впрочем, что зло для одного, то добро для другого, и очень многим полярный день весьма по душе.

И, в любом случае, этот северный то ли вечер – то ли ночь – то ли день оказался добр к путешественникам. «Саамскую кровь» они нашли.

И даже не один, а несколько камней. Первый эвдиалит Вася отыскал примерно через час, спустившись с очередной горы и заглянув под обросший белым и буро-красным мхом пень. Второй эвдиалит обнаружился совсем рядом с Куйвой. Камень нашел Андрей. Вскоре Андрей же заметил и третий камень. «Надо было с этого места и начинать!» – сказал Дмитрий Сергеевич и попытался мотивировать Андрея и Васю к новым исследованиям окрестности. Но несмотря на все его усилия, оба дружно заявили, что на сегодня с них уже хватит.

– Ладно, сойдет, – чуть-чуть подумав, произнес тогда Дмитрий Сергеевич. – Собственно, трех камней должно хватить за глаза. Это я так, на всякий случай, думал… Короче говоря, сейчас ложимся спать, а завтра с утра идем дальше, к перевалу Рамзая.

На том и порешили.

Поставили палатку. Легли спать. На Куйву в этот вечер глянул один лишь Андрей, да и то мельком. Куйва был виден, но было не до него.

Ночью, разумеется, тоже никто не смотрел ни на изображение Куйвы, ни на что-либо еще в окрестности. Ночью все трое спокойно спали. А если бы кому-либо из них пришло в голову понаблюдать за тем, что происходит снаружи от палатки, то этот кто-то увидел бы, как к ним опять приблизилась росомаха. Росомаха сначала мелькнула совсем рядом с Куйвой, а затем подошла к близстоящей к палатке сосне. Забралась на нее. Некоторое время посидела, глядя на палатку. А после – спустилась вниз и исчезла. Но ничего этого путники, конечно же, не знали.

Утром Андрей, Вася и Дмитрий Сергеевич Малиновский отправились в путь. Шли без спешки, но и не медля. На вечернем привале они почти не разговаривали – как оказалось, из-за поисков эвдиалита все трое толком не выспались, так что всем троим не терпелось поскорее лечь спать и отдохнуть.

И эту ночь они спокойно проспали в палатке. И в эту ночь к их походному пристанищу подходила росомаха. На этот раз она ушла почти сразу, даже и на дерево не забралась.

Утром, как обычно, все трое вышли в дорогу. Прошел еще один день похода. И как-то так вышло, что вечером, на привале рядом с костром и рядом с готовящимся на нем походно-непонятного вида варевом путники опять разговорились.

То есть сначала, как обычно, разговорился один Малиновский. Злое солнце, которое, разумеется, и не думало уходить за горизонт, било в глаза, темнели громоздкие валуны, трещал костер, а Дмитрий Сергеевич Малиновский описывал для Андрея и Васи некоторые еще не упомянутые им подробности развода своей дочери и безответственности ее почти бывшего мужа. Варево между тем закипело, и его сочли приготовленным. Поели. Дмитрий Сергеевич ненадолго замолк, немного подумал и перешел к иным предметам.

– Говорят, в долине реки Малая Белая водятся медведи, – произнес Дмитрий Сергеевич. В его голосе почему-то послышались интонации, сходные с теми, которые были у него тогда, когда он рассказывал про Куйву и его приключения. Ну, не совсем такие, конечно, но в чем-то похожие. Немножечко этакие певучие. Хотя, к добру или к худу, сейчас он не собирался разъяснять про что – то связанное с инопланетянами.

– Водятся там медведи, точно. И не только там. Кое-кто говорит – они добредают до Ловозера и Сейдозера. И на перевале Рамзая они есть. Одним словом, как раз в тех местах, где мы были и где сейчас находимся, можно встретить Топтыгина.

Косолапые, они вообще-то обычно мирные, но это как повезет. И главное – никогда не знаешь, что у медведя в голове.

Хотя про несчастные случаи я пока не слышал. Слышал зато такой вот рассказ… Есть у меня знакомая, а у той другая знакомая, – так вот, знакомой моей знакомой повезло на медвежат наткнуться. Медвежатам она понравилась, они ее за ноги хватали, заигрывали. А потом, естественно, пришла медвежатова мама. Хорошо, мама поняла, что знакомая моей знакомой плохого ее детям не делала. И получилось вот что – идет тетка по сопкам, за ней медвежата бегут, за ноги хватают, а за ними за всеми мама-медведица следует, ситуацию контролирует. Так тетка и шла, пока до ближайшего населенного пункта не дошла.

– Вранье, – сказал Вася. – Какие медведи на перевале Рамзая? Что они там жрать будут? Да и вообще – где они теперь остались, эти медведи… Еще и умудриться на медвежат наткнуться… – Вася хмыкнул.

– Может, и вранье, – покладисто согласился Дмитрий Сергеевич. – Но вообще-то моя знакомая ко вранью не склонна, она вообще-то врать совсем не умеет. А порванную медвежьми когтями одежду она видела сама, да и про медвежат этих она не только от той тетки слышала, но и от тех мужиков, что навстречу медведям с топорами выскочили.