Текст книги "Галактические происшествия (сборник)"

– Так они как, топоры в ход пустили? – заинтересовался Вася.

– Раз с ними, с живыми потом разговаривали, значит – не пустили, – ответил за Дмитрия Сергеевича Андрей.

– Нет, топоры они в ход не пустили, – сказал Дмитрий Сергеевич. – Медведи сами ушли. Мужики их матом послали, они и ушли. Медведи мата не любят. Хотя вообще-то тут думать нужно, прежде чем по медведеной матери проходиться. Зверь может и разозлиться. В этом-то случае рядом человечье жилье было, зверь его чуял… А так… Если медведь далеко – надо на него матом орать, авось убежит. Если медведь близко – надо с ним вежливо поговорить, авось не тронет.

Собравшиеся у костра замолчали. Котелок с уже остывающим напоминающим суп варевом поблескивал в лучах солнца.

– Я возьму еще добавки, никто не против? – сказал Андрей и, сочтя молчание знаком согласия, потянулся к супу в котелке. Варева в нем оставалось немного, так что Андрей полностью опустошил его. Теперь он опустошал свою тарелку, активно работая не совсем обычной ложкой – на одном ее конце была собственно ложка, на другой – отвертка.

– Сам сделал? – спросил Вася Андрея, кивая головой на ложку. – Давно к ней присматриваюсь. Прикольная штука.

– Не только прикольная, но и удобная, – ответил Андрей.

– Может, и удобная, – произнес Дмитрий Сергеевич, – но я лучше вместо того, чтобы такую удобную штуку мастерить, лишнее время перед телевизором поваляюсь. Ну или починкой чьей-нибудь машины займусь. Ко мне до сих пор обращаются по старой памяти.

– Ты чинишь машины? – слегка удивился Андрей.

– Иногда, – кивнул Дмитрий Сергеевич. – Я по первой профессии сварщик, сварщик-аргонщик… конечно, давно это было, что-то я, может, и забыл, но все же глушитель отремонтирую лучше, чем кто-либо из современной молодежи. Я этим сейчас почти не занимаюсь, так, помогаю кое-кому; деньги некоторые небольшие беру, но фактически это лишь помощь, услугу приятелям хочу оказать. Вот когда я работал агрономом в совхозе под Воронежем…

– Сергеич, – перебил его Вася, – по-моему, в палатку уже пора.

Дмитрий Сергеевич сперва недовольно поморщился, но потом признался, что и сам хочет спать. Андрей покладисто присоединился к товарищам. На том и порешили. Малый промежуток времени – и все трое лежат в палатке. Лежат и спят.

Люди спали.

Но звери – нет.

И один зверь подобрался уже совсем близко к человеческому ночному пристанищу. Он сидит рядом, на ближайшем дереве, самом высоком из всех, что выросло неподалеку. Сидит – и смотрит на людей. Если приглядеться, то легко заметить, что зверь – росомаха.

Время идет. Люди спят. Ветер дует. Росомаха сидит на дереве.

Часы уже шли к середине ночи, когда росомаха спустилась с дерева, с высокой рябины. Спустилась и сразу же отправилась к маленькому лагерю, что располагался вокруг палатки. Там она прошлась туда и сюда и повсюду положила большие кучи экскрементов. Затем уверенно направилась к ближайшему из рюкзаков, разорвала его когтями, разбросала его содержимое и тщательно опорожнилась на все разбросанное, ничего не пропустив. После этого росомаха подошла ко второму рюкзаку и проделала тоже самое. Закончив и с ним, росомаха приблизилась к рюкзаку уже третьему и разделалась с ним точно так же. Вернее, почти точно так же. На этот раз у росомахи, по-видимому, вышла какая-то заминка. Несколько завязанных в тюк вещей упорно не хотели из него выпадать. Даже длинные росомахины когти не помогали. Росомаха потыкалась в тюк, а затем… как-то истончилась. На несколько секунд превратилась то ли в тень, то ли в молодую женщину, одетую в плотные штаны и непромокаемые резиновые сапоги. Еще несколько секунд – и видение исчезло. Посередине лагеря вновь можно было бы увидеть росомаху, а рядом с ней – в беспорядке разбросанные человечьи пожитки и росомашьи экскременты. Росомаха с удовлетворением огляделась, подошла к выходу из палатки, отложила там самую большую из своих кучек и, видимо, вполне довольная, ушла прочь.

Солнце, хотя и опустившееся к горизонту, необыкновенно ясно освещало все действия странного зверя, а теперь – последствия его действий. Но путешественники мирно спали в палатке. Мирно спали до самого утра.

Но вот наступило утро.

Проснувшись и чуть-чуть оглядевшись все трое, разумеется, очень расстроились. Передать тут их речи, к сожалению, невозможно, так как это шло бы вразрез с правилами приличия, но, в общем, относительно виновника происшедшего сказано было много резкого. Обсуждение события длилось долго.

Надо сказать, росомаха умудрилась особенно изгадить все самое нужное и ценное.

И хорошо еще, что провизию с вечера не забыли положить в палатку, так что хоть провизия не пострадала. Но в остальном…

Бумаги Малиновского, спрятанные в особом кармане на самом дне рюкзака и касающиеся каких-то важных дел, которыми Малиновский занимался в Государственном комитете экологии России, были изгажены, были изгажены полностью, были изгажены, по всей видимости, методично и старательно.

Также изгаженной была и вся сменная одежда всех троих, вся их обувь, а сверх того – зубные щетки Васи и Дмитрия Сергеевича (Андрей оказался более предусмотрительным и держал свою в палатке).

Кроме этого, разобранная клетка, которую они предназначали для наловленных на обратном пути зверей, тоже была вся покрыта звериными экскрементами. И капканы, невзведенные еще капканы, – и они были изгажены!

В общем, прошедшей ночью неведомый зверь изгалялся над путниками на славу.

Но этого уже изменить было нельзя. Следовало думать о другом. Следовало думать о том, что сейчас можно сделать. Неизвестный зверь все равно не слышал ни одного слова из тех ругательств, которыми его награждали.

Поэтому они приступили к работе.

На то, чтобы хоть немного отчистить испорченное, ушло полдня. В итоге все оказалось не настолько плохо, как они думали. Но с запахом они ничего сделать не могли, и вонь пришлось терпеть всю дорогу до самого привала, причем и на привале, разумеется, запах никуда не исчез. Видимо, поэтому вечером на привале у всех троих было весьма дурное расположение духа. Говорили, разумеется, о недавнем событии. Сошлись, что неизвестный зверь был, совершенно очевидно, никем иным, как росомахой. Порешили, что следует взвести и поставить вокруг палатки капканы. Хотя не особенно вероятно, чтобы росомаха наведалась к ним еще раз, но мало ли… Поговорили даже о том, что делать, если росомаха попадет в капкан, – пристрелить ее или тащить с собой, для инопланетного зверинца. С одной стороны, удобнее было бы нести на себе клетку со зверем лишь на обратном пути, с другой – зверя все равно поймать надо. Но это можно было бы решить и потом…

Одним словом, они поели, поставили палатку, зарядили и поставили капканы и улеглись спать.

И когда люди уже не первый час спали под пологом палатки крепким сном, к лагерю вновь подошел зверь.

Росомаха.

Росомаха обошла капканы и неслышно вошла в круг человечьего жилья. Она по-хозяйски подтащила поближе рюкзаки с пожитками, не вместившиеся в палатку, а после этого, – насколько это было возможно тщательно изодрала их своими когтями и клыками.

Затем росомаха присела и отложила несколько больших кучек, старательно разбросав их над остатками людского багажа. Убедившись, что она все сделала как надо, росомаха подошла ко входу в палатку и положила там довольно вместительную кучку, далее немного подумала и слегка разбросала и ее тоже, так, чтобы полностью перекрыть отходами своей жизнедеятельности выход наружу. Теперь дела этого странного зверя в человеческом лагере были, казалось, закончены. Но зверь почему-то еще не уходил и как будто бы раздумывал о чем-то.

Эти раздумья длятся недолго. Не истекло и полминуты, – и росомаха приходит к некоему решению.

Росомаха поднимает хвост.

Опускается на брюхо. Плавно машет хвостом и странным образом истончается. То ли наполовину исчезает, то ли окутывается туманом. Но это зрелище – лишь на несколько секунд. Может, оно и вовсе всего лишь померещилось? Пара мгновений – и рядом с палаткой опять видна росомаха, припавшая брюхом к земле и помахивающая хвостом. Еще миг – и на ее месте стоит молодая женщина. Она одета в плотные штаны, резиновые сапоги и легкую зеленоватую куртку. На ней рюкзак. Одним словом, вполне обычный наряд для этого места и этого времени года.

Молодая женщина снимает рюкзак и, немного покопавшись, достает оттуда нож – хороший удобный походный нож, с удлиненной режущей кромкой.

Удовлетворенно хмыкает. Тихонько урчит. Подходит вплотную к палатке и режет ее ножом. Палатка падает.

Девушка-оборотень быстро удаляется.

Удаляется и оставляет за собой лагерь, полный росомашьего помета. Оставляет невыспавшихся и еще более злых, чем в прошлый раз, людей. Оставляет загадку.

Впрочем, точнее говоря, загадка появилась чуть позже. Она появилась тогда, когда кто-то из них заметил рядом с уходящими в лес следами росомахи еще и следы человека.

Кажется, первым их увидел Дмитрий Сергеевич. По крайней мере, он первый произнес эти слова вслух.

– Человеческий след.

Слова были произнесены и повисли в воздухе.

– Не может такого быть, – растерянно сказал Вася. Ему никто не ответил.

– Наверное, кто – то из нас натоптал, – продолжил Вася. Снова молчание.

– Да что тут странного? Кто-то из нас… может быть, ты, Сергеич…

– Следы женские, – произнес Андрей. – Они меньше, чем у любого из нас. Они меньше, чем должны быть у мужчины.

– Но, может быть… – начал было Вася.

– Вася, заткнись, – сказал ему Дмитрий Сергеевич. Вася заткнулся.

Дмитрий Сергеевич продолжал смотреть на следы, человеческие и росомашьи.

– Идти назад все равно поздно, – сказал он. – Значит, идем вперед. Все вещи прячем в палатку… втиснем… должны втиснуть. В крайнем случае оставим снаружи самое ненужное. Потом отмоем, что делать… Главное, самим бы уцелеть. Но если она нас раньше не убила и не ранила, хотя и могла…

Дмитрий Сергеевич ненадолго замолчал.

– Человек, с одной стороны, намного опаснее зверя, – продолжил он. – Но у человека в голове обычно есть цель. Хоть какая-то. Хотя бы поллитра перехватить.

– Ну, это явно не тот случай, – пробормотал Андрей. Дмитрий Сергеевич пропустил его бормотание мимо ушей.

– Хотя, конечно, это, получается, не совсем человек. Это… это…

– Росомаха-оборотень, – сказал Андрей. И эти слова тоже были сказаны.

Наступила тишина.

На серых и коричнево-красных мхах, мокрых от недавно растаявшего снега, и следы росомахи, и следы человека были хорошо заметны.

И Вася, и Дмитрий Сергеевич, и Андрей уже давно видели – человечий след заканчивался точно там, где начинался след росомахи.

Между высоким небом и поросшими карликовыми березами, невысокими рябинами, лишайником, мхами, а кое-где и морошкой, сопками прошло нечто. Тайна. Волшебство. Морок. И сопки и небо словно бы засветились жестоким светом. Очень жестоким. Какая опасность сравнится с Неведомым? Что может быть чудовищнее чуда?

В мире, оказывается, возможно почти все. И медведи на перевале Рамзая, и росомаха-оборотень неподалеку.

Все трое безмолвствовали. Никто не знал, что сказать.

– Э… это… может, поймать ее? – растерянно проговорил Вася, видимо, для того, чтобы проговорить хоть что-то. – Поймать… как-нибудь. Найти способ…

– Оборотня? – уточнил Дмитрий Сергеевич.

– Ну, это… я не знаю… может быть…

– Поймать ее можно, – неожиданно для всех сказал Андрей.

Вася и Дмитрий Сергеевич молча смотрели на него.

– Продолжай, – резко приказал Дмитрий Сергеевич.

– Поймать ее можно, – продолжил Андрей. – Я так думаю. Смотрите, – он указал на следы росомахи. – Вот тут она обошла капкан. И тут тоже. И тут. Видите? Везде она обходит капкан в самый притык. Она видит его в самый последний момент, понимаете?

– Продолжай, – повторил Дмитрий Сергеевич.

– А вот тут она подходит к рюкзаку, – произнес Андрей. – Видите? Рюкзак был здесь, она повернула здесь. И вон в том месте тоже самое. Наши вещи она видит совсем не в последний момент. В отличие от капканов.

– Так и есть, – хмуро сказал Дмитрий Сергеевич. – Ну и что из того?

– Надо положить капкан под вещи, – сказал Андрей. – И тогда…

– И тогда она попадет прямо в капкан? Так ты думаешь? – Дмитрий Сергеевич на секунду замолчал. – Логично. Было бы логично, если бы… если бы это была не росомаха-оборотень… С ней не разберешь… Ладно, допустим, поймали ее. Дальше что?

– Дальше… – Андрей замялся. – Убивать… пытаться ее убить не очень разумно… мало ли что… Я думаю, поместим ее в клетку и отдадим инопланетянам. На обратном пути, в смысле. Нам же все равно зверя поймать надо. Ну вот…

– Замечательная идея, – произнес Дмитрий Сергеевич столь же хмуро, что и раньше. – Просто замечательная. Убивать, значит, не стоит, – «мало ли что», а в клетку посадить и инопланетянам везти, это ничего, это нормально.

Дмитрий Сергеевич, кажется, хотел высказать еще что-то, но удержался. Вместо этого он опустил взгляд вниз, на след росомахи и на след человека рядом и задержал там взгляд, словно бы пытаясь рассмотреть еще не рассмотренное. Но, конечно, ничего не рассмотрел.

– Тебе бы Бэтменом работать, Андрей, – сказал наконец Дмитрий Сергеевич. – А ты мне можешь рассказать, что у нее в голове? И на что она способна?

– Так в том-то и дело, что я не могу сказать тебе, что у нее в голове, – ответил Андрей. – И что будет, если мы оставим все как есть. Лучше уж поймать ее… попробовать поймать.

– Андрей, напомни мне, пожалуйста, за что тебя выгнали из того питерского охотничьего-туристического клуба, где ты такие бабки заколачивал? За чрезмерные авантюризм и смелость? – спросил Малиновский.

– Конечно, нет, – сказал Андрей. – Меня оттуда выгнали за излишнюю осторожность. Слишком часто напоминал богатеньким охотникам о технике безопасности.

Вновь наступило недолгое молчание.

– Э… это… Сергеич… – неуверенно сказал Вася, – может быть, правда, сделать, как он говорит… э… поймать… э… эту росомаху… С одной стороны, я не знаю, но с другой стороны… хотя, может быть…

– Вася, заткнись, – рявкнул Дмитрий Сергеевич. Вася заткнулся. Дмитрий Сергеевич задумался.

И Вася, и Андрей молчали и смотрели на него. Вот теперь было ясно, кто был главным в этой маленькой компании. Ни Андрей, ни Вася, ни сам Дмитрий Сергеевич не сомневались в том, кто сейчас станет принимать решение.

Молчание затягивалось.

Дмитрий Сергеевич не говорил ни слова. Он думал.

– Сделаем, как сказал Андрей, – произнес наконец он. – Надеюсь, потом не пожалеем.

В эту ночь они уже не стали ложиться спать. Они вновь отчистили все, что можно было отчистить, и тронулись в путь. Благо, сейчас, в июне, солнце и не думало садиться, так что в любое время суток все было хорошо видно.

Они шли всю ночь и все утро (то время, которое здесь называлось ночью и утром), потом перевалили через перевал Рамзая, на котором еще лежал прошлогодний снег, и вышли к реке Малая Белая. И остановились. Был еще самый ранний вечер, но они не выспались и измотались из-за этой чертовой росомахи, оборотень она там или не оборотень. Наскоро поужинав, путники поставили палатку, втиснули в нее побольше вещей, поставили рядом с невместившимся рюкзаком капкан и улеглись спать. Они все надеялись, что, как бы там ни было, но раньше начала ночи росомаха не придет и даст им отдохнуть. А потом попадется в капкан.

И это был тот редкий случай, когда в жизни все выходит так же, как и в надеждах. Они проспали больше половины ночи. Они проспали почти до самого утра. И часа в три ночи их разбудил оглашенный рев плененной росомахи. Уловка Андрея сработала. Росомаха-оборотень застряла в приготовленном для нее капкане.

Дальше они действовали как при обычной ловле зверя. На росомаху набросили сеть, сгрузили в собранную тут же клетку, стянули сеть, взялись за притороченные к клетке шесты и потащили. Тащили вдвоем, время от времени менялись. Росомаха ревела, не переставая. Вначале это было ничего, потом начало закладывать уши. Кроме того, каждый раз, когда путники, меняясь, проходили мимо росомахи, росомаха бросалась пометом, часто довольно метко.

Как это у нее получалось, было непонятно, однако получалось. Пришлось надеть длинные плащи с капюшоном.

Так и вышло, что до места, которое, по всем признакам, было пунктом их назначения, они добрались лишь к вечеру. Расставили палатку. Разожгли костер. Набросили на клетку с росомахой покрывало – вроде бы при таком раскладе она орала меньше. Они все здорово вымотались, поэтому по здравому размышлению было решено искать нужный камень и делать все необходимое прочее лишь завтра. А сейчас – выспаться и отдохнуть. Но хотя, казалось бы, все трое только и мечтали о том, чтобы добраться до палатки и улечься, никто из них все никак не отходил от костра. Что-то мешало. Может быть, чрезмерная усталость, а может быть – близость цели. Еще чуть-чуть – и золото будет их. Обязательно будет. Непременно.

Так или иначе, но время шло, а путники сидели у костра и разговаривали.

Солнце светило ярко. Струящиеся по камням воды Малой Белой казались холодными даже на вид. Там и тут лежали поросшие мхом здоровенные валуны, как будто бы огромные застывшие капли только что окончившегося дождя.

И они сидели и смотрели на все это, и что-то обсуждали, и все никак не уходили от потухшего костра. И разговор у них все перескакивал с одного на другое, и вообще был какой-то бестолковый.

Наконец Дмитрий Сергеевич сообщил, что сейчас он расскажет про артефакт, или, как он выразился, про «непонятную магическую хрень», ту самую, которую они должны найти и доставить инопланетянам.

Откуда она, хрень, взялась, что она вообще такое и прочее. Андрей и Вася вежливо приготовились слушать, но ни Андрей, ни Вася почему-то не заинтересовались рассказом.

Дмитрий Сергеевич сделал вид, что этого не заметил.

Вася, впрочем, который знал Дмитрия Сергеевича уже довольно давно и относительно хорошо, скоро насторожился, – ему показалось, что тот на сей раз и впрямь хочет сообщить нечто конкретное. Хотя с Сергеевичем в таких случаях всегда трудно было сказать что-то наверняка.

Но, как бы там ни было, рассказывал он обычно интересно.

Интонации у Дмитрия Сергеевича сделались размеренно-певучими, и на сей раз так же, как и тогда, когда он повествовал о Куйве.

Только теперь действие его повествования унеслось куда-то в Японию.

Невдалеке шумела камневодная река, тлели угли погасшего костра, время от времени ревела росомаха, а два путешественника слушали рассказ третьего.

– Давным-давно жил в Японии самурай – Миямото Мусаси. В бою ему не было равных. Он очень многих вызывал на поединок, и всех побеждал. Миямото Мусаси долго бродил по Японии в поисках достойного противника. Нашел или нет – неизвестно. Но если даже и нашел – одного или нескольких – он, Миямото Мусаси, оказался сильнее и их. И вот, уверившись в своей непобедимости, Миямото Мусаси осел наконец на постоянном месте. Основал школу фехтования. Написал книгу о боевом искусстве.

И так все продолжалось некоторое время к полному счастию и удовлетворению Миямото, однако в конце концов Миямото Мусаси надоела такая жизнь. Но что делать? Достойных соперников больше не было. Миямото Мусаси был сильнее всех в Японии – никто в этом более не сомневался, и он сам – тоже.

И тогда Миямото Мусаси решил сделать так, чтобы оружие могло сражаться само по себе. Убивать, поражать противника – само. Пускай и не вовсе без помощи человека сражений, но с помощью совсем невеликой. Другой достойной себя цели Миямото Мусаси придумать не смог.

Надо сказать, что мысль Миямото была вполне логична. Ведь давно известно, что у оружия есть душа, и хороший меч сам своею волею помогает самураю. Миямото Мусаси решил лишь продолжить и умножить это всем известное свойство оружия.

Миямото поступил просто. Он купил храмовую бумагу, предназначенную для обетов, ту, которая продается в святилищах Кумано. Известно, что каждый раз, когда на этой бумаге пишут обет, в провинции Кумано умирают три ворона. Менее известно, что чуть позже эти птицы вновь возвращаются на землю – их хозяин, бог смерти и войны, отпускает их обратно. Но Миямото это знал.

Миямото Мусаси записал на храмовой бумаге из Кумано свою клятву. Он поклялся разыскать трех птиц, которые погибнут во время написания его клятвы, погибнут и вернутся на землю. И тогда Миямото их найдет. Найдет и убьет. Вернее, убьет он их в том случае, если они не исполнят его просьбы.

Через три дня на пороге у Миямото сидели три ворона. Искать их не пришлось.

Миямото Мусаси попросил воронов переделать один его меч. Переменить. Заколдовать. Так, чтобы меч мог сражаться сам по себе. Вороны сначала отказались, утверждая, что Миямото просит невозможного, но потом согласились. А что им оставалось?

Вороны сказали Миямото, что для выполнения его просьбы им должно отнести его меч в царство мертвых. Отнести и принести обратно, конечно же. Но для того, чтобы нечто сделанное руками человека попало на тот свет, следует, чтобы об этом нечто кто-то думал в свой самый последний час. Вернее – в самый последний миг. «А как этого добиться, мы не знаем», – сказали вороны. «Зато я знаю», – ответил Миямото и пошел к князю Тададзанэ. У Тададзанэ служил приемный сын Миямото; да впрочем, и будь это не так, князь все равно хорошо бы знал прославленного Миямото Мусаси, основавшего школу боевого искусства как раз в его провинции.

С разрешения князя Миямото поговорил с преступником, которого как раз в это время осудили на казнь. Миямото заключил с ним сделку. Преступник должен был перед самой смертью подумать о самурайском мече Миямото (отличном мече работы мастера Амакуни с обоюдоострой верхней частью, изогнутой в виде клюва ворона). А Миямото в награду за это обязался до конца своих дней обеспечивать семью преступника (к счастью, она была невелика). Правда, этот преступник не сдержал своего слова. Меч не исчез, как должен был, по словам воронов. Со вторым преступником вышло тоже самое. Миямото Мусаси уже начал сомневаться – не обманули ли его вороны? И не должен ли он во исполнение данного слова обеспечивать теперь уже две семьи?

Но третий преступник договор выполнил.

Сразу после казни меч исчез, как только ворон положил его себе на хвост. А через несколько дней вороны вернули меч Миямото Мусаси. Теперь этому оружию не нужна была рука самурая для того чтобы разить врага. Нужно было лишь не очень дальнее присутствие самурая.

Рассказчик замолчал. Андрей и Вася молчали тоже.

– Так что, этот меч мы и ищем? – нарушил молчание Вася. – А зачем он инопланетянам? А почему он в золоте? И вообще, откуда ты это все узнал? Хотя, впрочем, – Вася махнул рукой, – ты же все равно ничего не скажешь. Ладно, неважно, хорошо, если ты не выдумал это…

– Вася, – вздохнул Дмитрий Сергеевич, – учу я тебя уму-разуму, и все без толку. Да, конечно, я все выдумал… Ищем мы не меч, только его верхушку – изогнутую в виде клюва ворона. Золото – что-то вроде подарка мечу, когда он был еще целый, так у самураев принято было. Да, кажется, и не только у самураев[6]6
  На самом деле подарок оружию представлял из себя драгоценные камни или другие драгоценные украшения, инкрустированные в рукоять или в ножны. Малиновский либо заблуждается, либо сознательно вводит в заблуждение спутников.


[Закрыть]. А зачем его инопланетники ищут… Я толком не понял. Кажется, не потому что им самим надо, а для того, чтобы каким-то другим личностям не досталось. Странным личностям.

– Еще веселее, – сказал Андрей. – Что за странные личности?

– Я же говорю, не понял толком, – ответил Дмитрий Сергеевич. – Ну, если в общих чертах… Инопланетники не первый год присматривают за Землей. Изучают. Забирают к себе наши книги, читают. Как цивилизацию изучать без ее книг? И доизучались. Появились у инопланетников странные личности, которые начали фанатеть от некоторых наших книг. То есть от тех книг, которые у нас называют священными, вроде Библии. В смысле, – Малиновский немного подумал, – они стали верующими. В некотором роде. Даже не знаю, как сказать правильно.

Не совсем такие верующие, как у нас, но… В общем, от этого у инопланетян возникли определенные неприятности.

Фанаты священных книг вечно что-то делят между собой. Кроме того, они все время находят на нашей Земле, на Терре, как они ее называют, различные предметы, которые они очень ценят, а потом пытаются их как-то поделить друг с другом. До стычек у них между собой доходит, причем все чаще и чаще. Представляете?

– Представляем, – сказал Андрей. – То есть мы имеем дело с представителями властей, которые борются с какими-то оппозиционерами. Ну, бывает. Ладно, а инопланетным властям зачем эти предметы понадобились?

– Насколько я понял, – сказал Дмитрий Сергеевич, – они не хотят, чтобы те предметы попали в руки, как ты говоришь, «оппозиционеров». Потому что они, в смысле предметы, и в самом деле обладают Силой, и во многом могут тебе помочь, во всяком случае, если попадут к тем, кто умеет ими пользоваться. И «представители власти»… да, кажется, они и впрямь представители власти, – этого не хотят. По той причине, что от фанатов священных книг неприятности уже теперь есть. Между собой у них нелады, и большие нелады, и окружающим они этим уже и сейчас мешают, а что будет дальше – неведомо. Это, по крайней мере, то, что я знаю.

– В общем, политика, – сказал Андрей. – Не очень хорошо, что мы влезли в политику, да еще и инопланетную, ну да ладно.

– Про меч интересно, – задумчиво сказал Вася. – Это, значит, все дело в том, что он побывал на том свете?

– Ну, в целом, верно, – кивнул Дмитрий Сергеевич. – Хотя есть и еще кое-что.

Этим мечом Миямото убивал восставших христиан в Симабаре. Было в 17 веке в Японии такое восстание. Восстали крестьяне-христиане. В то время христианство в Японии было запрещено, вот они и восстали.

Дмитрий Сергеевич вновь изменил интонации. Они вновь сделались у него повествовательно-певучими. Такими, какими бывали они у него, когда он рассказывал о Куйве, когда он рассказывал историю о Миямото Мусаси, когда он вообще рассказывал какую-нибудь интересную и эпическую историю.

– То есть они, восставшие, были христиане, и требования у них были только религиозные, но вообще-то это были простые крестьяне, и сражаться их никто не учил. И несмотря на это, война вышла нешуточная.

Простые крестьяне одно сражение за другим одерживали верх над самураями, которых было раз в десять больше. И если бы не предательство…

– Сергеич, – вдруг перебил рассказчика Андрей, – а откуда такая смесь мифологий? Самурайский меч… эвдиалит «саамская кровь»…

– Не знаю я этого, – ответил Сергеич. – Впрочем, может, дело в том, что и там и там – кровь?

Они замолчали.

Росомаха, которая уже примерно как с полчаса вроде бы затихла, опять заревела.

– Это она так, напоследок, – не совсем уверенно сказал Дмитрий Сергеевич. – Сейчас заснет и умолкнет. Я надеюсь… Все-таки неприятно спать, если шумно… Хотя можно, в принципе. Помню, когда я…

– Сергеич, – перебил Дмитрия Сергеевича Вася. – Слушай, чего мы тут сидим? Чего ждем? Золото искать надо.

– Так ведь решили же, – ответил Дмитрий Сергеевич. – Отдохнем, а завтра, со свежими силами…

– Но мы ведь все равно не отдыхаем, – сказал Андрей. – И отдыхать не хочется.

– Вот-вот, – поддержал Вася.

– Эх, – Малиновский посмотрел на незаходящее солнце. – И в самом деле. Давайте, что ли, золото искать.

И они принялись искать золото.

Искать тот валун, рядом с которым эвдиалит «саамская кровь» вспыхнет красным огнем.

Это оказалось нелегкой задачей.

Андрей, Малиновский, и Вася исчертили носом вершок за вершком, кажется, с целый километр во все четыре стороны, но без толку. Все три эвдиалита оставались прежними, такими же, что и раньше, – красно-темными, и они были такими, сколько бы на них ни смотрели. Камни не становились краснее или темнее, и порядок пятен у них не менялся. С ними все было, как раньше.

Обросшие красным мхом серые валуны, само собой разумеется, не менялись тоже. Они лежали там и тут, словно зубы, выбитые из челюсти злого дракона. Они молчали. Можно было бы хоть биться об них головой, но если кто-то из них и хранил под собой золото, то он не раскрыл бы секрета.

Был миг, когда путникам показалось, что тайна вышла наконец из тумана, и невиданное богатство уже в их руках. Камень, тот, который держал Андрей, зажегся красным. Зажегся, совершенно точно зажегся, тут не было ошибки. Но это было лишь пятно. Одно ярко святящееся красное пятно, безумно хорошо заметное на красном эвдиалите. Дмитрий Сергеевич покачал головой.

– Даже и проверять нечего, – сказал Малиновский. – Это не он. Не тот валун. Тот, что нам нужен, скорее всего, где-то совсем рядом… хотя и не факт. Место здесь такое, могло и на дальнем расстоянии повлиять.

И они принялись искать дальше.

Светлая ночь полярного дня перевалила за середину, чуть спустившееся к горизонту солнце приподнялось вверх.

Они уже собирались плюнуть на все и идти отдыхать в палатку, когда Вася поднял высоко над головой свой эвдиалит и истошно заорал. Эвдиалит «саамская кровь» светился красным светом. Весь, полностью. И без того красный, он словно бы стал намного-намного краснее. Может быть, даже краснее, чем кровь.

Оставалось лишь отвалить в сторону нужный камень. И они сделали это, хотя валун оказался даже еще тяжелее, чем казался с виду. Втроем они еле справились с работой. Однако справились. Убрали валун. Раскопали неглубокую яму. Вытащили маленький ящичек или, говоря более правильно, маленький сундук. Сбили замок и подняли крышку.

Золото. Золото. Слитки и золотой песок. Сундучок был до краев набит золотом. И лишь сверху на всем этом золоте лежало еще кое-что. Это было окончание меча, изогнутое в виде клюва ворона.

Неподалеку громко взревела бессонная росомаха. Несколько часов она, впрочем, судя по всему, проспала, но совсем недавно опять проснулась.

* * *

Дорога домой получилась тяжелой. Мало того, что им надо было тащить с собой золото, им пришлось тащить также и росомаху. Поведение росомахи не стало лучше. Она по-прежнему орала и бросалась экскрементами, иногда метко. С течением времени ее меткость повышалась.

В конце концов Вася предложил ее пристрелить, но Андрей напомнил, что эта росомаха не просто росомаха, но оборотень. Покушение на ее убийство может быть чревато непредвиденными последствиями и, к тому же, вполне возможно, не увенчается успехом.

Оставалось одно – нести ее дальше. От мысли отпустить росомаху они отказались, а больше уже ничего было не придумать.

Так они и шли.

Тащили золото, тащили припасы, тащили росомаху.

Хотя никто не сомневался, что росомаха разумна (об этом говорили многие трудноописуемые детали), найти с ней общий язык было, казалось, совершенно невозможно.

Вася попытался пообщаться с росомахой, чтобы хоть как-то добиться у нее отказа от ее вредоносной деятельности, но ничего не добился, а только лишь вернулся весь грязный и злой.

– Никакого толка от нее нет и не будет! – крайне раздраженно сказал Вася. – Баба она и есть баба!.