Текст книги "Дерзкая овечка, или Как охмурить своего босса"

Глава двадцать вторая
Ужин в раю. Наши дни

Заведение, в которое меня повез после работы Хоруженко, носило оригинальное название «Рай». По горделивому заявлению коммерческого директора, это был лучший ресторан в городе. Пришлось поверить на слово – мой опыт посещения местных предприятий общепита датируется началом тысячелетия. Подозреваю, за прошедшие годы и впрямь многое изменилось.

По дороге мы заехали ко мне домой – после холодного душа надлежало переодеться, зато теперь я выглядела так, как следовало выглядеть девушке на первом свидании: красивое платье, яркий макияж, туфли на умопомрачительной шпильке.

– Чего изволите-с? – Официант щелкнул каблуками. Я удивленно смотрела на парня в сюртуке (натурально). Видимо, в представлениях владельцев заведения рай застрял веке эдак в девятнадцатом. По крайней мере, обслуживающий нас парень наверняка именно оттуда и явился. Не иначе как на машине времени. Напомаженные волосы (где только средство для этого раздобыл), разделенные на аккуратный ровный пробор, и (внимание!) маленькие усики над губой.

– Это что было? – склонившись к Олегу, поинтересовалась я, когда официант, подав нам папки с меню, отошел от столика.

– Ты о чем? – Хоруженко не сразу понял мой вопрос, а поняв, рассмеялся. – А-а-а, это? Ты в меню-то загляни!

Раскрыв картонную папку, я ахнула:

– Ростбиф окровавленный?! Это из «Онегина», что ли?

– Ага, – радостно кивнул Олег. – Там еще Страсбургский пирог оттуда же.

– Господи, а Лабардан – что такое?

– Лабардан? – Олег вперил очи в свою папку. – Так ты читай, там же все написано в скобках мелким шрифтом. Лабардан – треска, приготовленная особым образом. Упоминается в произведении Н.В. Гоголя «Ревизор».

– О, прикольно! – радостно откликнулась я и отправилась в увлекательное путешествие по страницам «райского» меню. – Тут даже консервы из «Карениной» имеются.

– Ну да, – подтвердил мой сотрапезник, – так в те времена все соленья назывались. Представлены и вовсе интересные вещи. Как тебе, к примеру, кислые щи?

– В смысле – прокисшие, что ли? – блеснула я остроумием. – Да ладно. Это я знаю, это же на квашеной капусте борщ, да?

– А вот и нет! – подняв вверх палец, изображая мудрую сову, провозгласил Олег. – Это напиток!

– Да ладно! – удивилась я.

– Ага, ага, квас такой шипучий. Упоминается у того же Гоголя в «Мертвых душах».

– Так «Рай» – это…

– Ресторан классической литературной кухни, – закончил за меня фразу Олег с такой гордостью, будто заведение ему принадлежит.

Кивнув, я вновь склонилась над меню.

– Слушай, – произнесла я через пять минут его изучения, – я прямо даже не знаю, что и заказывать. Давай ты выберешь за нас обоих?

– Хорошо! – легко согласился Олег. – А не вдарить ли нам, батенька, по зеркалу нашей революции? – Парень сознательно исковеркал букву «р», не иначе подражая Владимиру Ильичу. Артист из него, нужно отметить, так себе, но я сумела изобразить приличествующий случаю восторг: мне все равно, а ему приятно. – Тогда давай закажем расстегаи и холодную телятину из «Войны и мира», а на десерт Анковский пирог из «Анны Карениной».

– Ой, может, не надо пирог? – ужаснулась я.

Олег рассмеялся:

– За фигуру переживаешь?

– Да нет, просто героиня романа кончила плохо.

– Не боись, ты ж не замужем, я надеюсь? Да и я в любом случае не Вронский.

– Но очень на него похож. – В моем голосе появились игривые нотки.

Польщенный парень удовлетворенно хмыкнул.

Официант принял заказ, и у нас появилось свободное время для беседы, которое мне непременно следовало провести с пользой. Но не брать же сразу быка за рога? Пришлось использовать все свои навыки общения на свидании, изображая заинтересованность в том, что говорит собеседник. Неожиданно я вошла во вкус и даже забыла о своей миссии. То, что Олег – парень интересный, понятно было сразу, теперь и вовсе стало очевидно: он заслуживает внимания даже такого «синего чулка», как я.

Мне давно и доподлинно известно: хочешь обаять мужчину, молчи и слушай. И не просто слушай, а очень внимательно. Так я и поступила, получив за десять минут информацию едва ли не обо всей жизни моего визави. И, хотя в его повествовании явственно слышались хвастливые нотки, меня это не смущало. В конце концов, какой мужик откажет себе в удовольствии «распустить хвост» перед дамой?

Несмотря на то что образ вырисовывался если не идеальный, то близкий к нему, когда речь зашла о неудавшемся браке, Олег, в отличие от многих парней в такой же ситуации, не стал перекладывать ответственность за развод на экс-супругу. Просто упомянул, что человек она, безусловно, очень хороший, а в распаде семьи всегда виноваты двое. Подробностей не уточнял, а я и не настаивала.

Заслушавшись, я не сразу вспомнила о том, что планировала сделать. Напомнил официант, подавший на соседний столик рябчиков, громогласно об этом объявив на весь зал.

Мозговые шестеренки, завертевшись, создали логическую цепочку: рябчик – птица и голубь – птица. А ведь мне нужно узнать об одном таком сизокрылом пернатом. Точно!

Проникновенно посмотрев в глаза своему собеседнику, я произнесла с восхищением:

– Какой же ты все-таки молодец!

– Ты о чем? – не понял Олег.

– О том, как отзываешься о своей супруге. Это такая редкость в наше время! Вот, к примеру, мой одноклассник Голубев…

– Голубев? – встрепенулся Хоруженко.

– Ну да. – Я посмотрела я на него невинными глазами, напрягшись от ожидания: неужели рыбка попалась на крючок?

– Это какой Голубев? Не Димка случайно?

– Нет, Степан.

– А-а-а, тогда однофамилец. Просто у нас работал в IT-службе один Голубев.

– Работал? То есть сейчас уволился?

Олег пожал плечами:

– Не знаю. Кажется, да. Там какая-то мутная история. Не бери в голову!

Угу, непременно! Конечно, возьму в голову, и еще как! Уже и зарубку сделала. Но, конечно, вида не подала, изобразив отсутствие всякого интереса к теме, рассказав вместо этого «сказку» о том, как вымышленный Степан Голубев после развода поливал свою супругу грязью, обвиняя ее во всех мыслимых и немыслимых грехах. На самом деле выдуманными были лишь имя и фамилия героя, сам он существовал в реальности. И не один. Это был собирательный образ, созданный из многих переживших развод знакомых. Мало у кого хватило благородства достойно отзываться о некогда любимом человеке.

– Упс! – Олег неожиданно прервал мой рассказ, скривив рот.

– Что такое? – не сразу поняла я, но, проследив своим взглядом за его, увидела тех, кого меньше всего хотела в тот момент встретить: в ресторан вошли Петров с Ангелиной. Рядом с ними шагал нескладный подросток – вылитая копия матери. С той лишь разницей, что в нем отсутствовала даже капля ее самоуверенности. Тонконогий журавленок, он явно чувствовал себя не в своей тарелке, не зная, куда деть руки.

Шеф хозяйским взглядом оглядел зал и наткнулся на нас. В его темных глазах мелькнуло и тут же погасло удивление – он прекрасно владел собой, поэтому трудно было понять, что он думает о нерабочих отношениях своих сотрудников. Вообще-то, корпоративные правила романы на работе не приветствуют, но напрямую и не запрещают. Поразмыслив немного, я пришла к выводу, что ничего предосудительного мы с Олегом не делаем, а потому и переживать не о чем. Гордо вскинув голову, я спокойно встретила взгляд Серпала. Тот криво усмехнулся и, коротко кивнув, тут же отвернулся.

Подскочивший официант отвел «счастливое семейство» к их столику, склонившись при этом едва ли не в три погибели в почтительном поклоне – сразу видно: Петров тут гость особый.

– Принесла же его нелегкая, – пробормотал Хоруженко себе под нос. – Будто мало в городе ресторанов.

– Да ладно тебе. – Беспечный взмах руки продемонстрировал мое отношение к ситуации. – Пришли люди поужинать, чего такого-то?

– Да ну! Мало мне его на работе!

– Тебе?! – расхохоталась я. – А что тогда про меня говорить?

– Это да-а-а. Как тебе, кстати, с ним трудиться бок о бок-то?

– Да ничего. – Я пожала плечами. – Мы особенно не пересекаемся: он дает поручения, а я их выполняю. Вот и все наше общение.

– Ну, это да! Наш Серпал – мужик не то чтобы сильно коммуникабельный. Точно не из тех, с кем хочется пивка после работы выпить.

Кивок обозначил мое согласие.

Бросив быстрый взгляд в сторону, я встретилась глазами с обсуждаемым субъектом, отчего почувствовала себя неуютно. Конечно, Петров не мог слышать, о чем мы там с Олегом беседуем, и все равно как-то неловко перемывать косточки человеку за глаза, да еще и в непосредственной от него близости.

Как шеф расценил мое смущение, неизвестно, но неожиданно он криво усмехнулся и поднял наполненный вином бокал. Мол, за ваше здоровье. Мне не оставалось ничего другого, как сделать то же самое.

Ангелина, проследив его взгляд, посмотрела на меня и, не скрывая раздражения, принялась что-то резко выговаривать Петрову, отчего сидящий рядом мальчик как-то весь сжался и скукожился. Было заметно, что подобные сцены в этой «семье» не редкость. Искренне жаль мальчишку, который вынужден нести бремя ошибки родителей.

По лицу Петрова, обращенному к сыну, я поняла, что он чувствует примерно то же самое, так как в его взгляде читались любовь и понимание. Правда, стоило ему повернуться к матери мальчика, как выражение тут же изменилось. Теперь на его лице читались брезгливость и отвращение. Видимо, не так уж хорошо он владеет эмоциями, как мне казалось.

– Слушай, может, пойдем отсюда? – неожиданно предложил Олег.

– Чего это? – удивилась я. – Ты из-за шефа, что ли? Да ладно! Семь бед – один ответ. В конце концов, нас уже застукали. Думаешь, скоропалительное бегство что-то исправит?

– Да нет, – замялся парень, – просто как-то…

– Короче, я, пока каренинский пирог не попробую, никуда отсюда с места не сдвинусь. – Мой взгляд выражал решительность. – Поманил, понимаешь, девушку выпечкой – и деру? Ну уж нет, дружок-пирожок, не выйдет! – Я погрозила парню указательным пальцем.

Олег, рассмеявшись, поднял вверх руки:

– Ладно, ладно, убедила.

Правда, тут же его взгляд и погас. Причину долго искать не пришлось – достаточно было обратить свой взор на столик шефа. Тот смотрел на нас с нескрываемым недовольством.

Интересно, что ему не нравится? Может, для него вообще открытие, что подчиненные имеют личную жизнь? А может, просто завидует? Судя по всему, в их компании обстановка не слишком веселая.

– Расслабься, – шепнула я Олегу прямо на ухо, перегнувшись через стол, а затем бросила незаметный взгляд на Петрова и поняла: откровенно интимный жест раздражил его еще больше. Ноздри шефа раздувались, а крылья носа побелели – верный признак еле сдерживаемой ярости. Переведя взгляд на ладони начальника, заметила, что они сжаты в кулаки. Ого, а парень-то собственник. И сам не ам, и другим не дам. Не нравится ему, видите ли, роман секретарши с коммерческим директором. И почему это, интересно?

Ответ на этот вопрос, правда, мне вряд ли суждено узнать, а потому и смысла забивать им голову я не вижу. С другой стороны, как бы это все не сыграло против меня: потерять работу по такой глупости, тем более сейчас, когда появились первые «зацепки»… Нужно что-то делать! Но что? Может, изобразить ссору и разрыв с Олегом? Нет! Так еще хуже – Петров только укрепится в своем предубеждении о служебных романах. Публичные разборки – точно не выход. А что тогда выход? Мозговые шестеренки крутились с бешеной скоростью, но решение никак не находилось.

Остается лишь расслабиться и плыть по течению, решая проблемы по мере их поступления. Или воспользоваться подсказкой «звонок другу»? Точно! Как это я забыла про Ольгу?

– Слушай, я пойду попудрю носик. – Подарив Олегу ослепительную улыбку, я нежной павой поплыла в дамскую комнату, отметив краем глаза внимательный, провожающий меня взгляд шефа.

Оказавшись в царстве хрома и керамики, я тут же полезла за телефоном, достать который, правда, оказалось не суждено – в комнату ворвалась Ангелина. Интересно, что им такого подали, раз ей так приспичило?

Долго гадать не пришлось – истинная причина поведения Гели открылась мне довольно быстро.

– Слушай, ты! – прошипела девица, приблизив ко мне перекошенное злобой лицо. – Ты кто такая? Ты кто такая, я тебя спрашиваю?

Вопрос, прямо скажем, неожиданный, а главное, не знаешь, как на него и отвечать. То ли представиться по имени-отчеству, то ли рассказать о себе. Может, ее интересует, кто я по гороскопу? Или еще какая-то аналогичная информация? Как поймешь?

В общем, так и не найдясь, что ответить, я благоразумно решила промолчать и аккуратно стала пятиться к выходу – барышня явно не в себе, зачем связываться? Но женщина и не собиралась отступать. Перегородив мне дорогу, она вперила руки в боки и прошипела сквозь зубы:

– В общем, слушай сюда. Если ты еще раз только посмотришь в сторону моего мужика, я тебе… Я тебе… Я тебе голову оторву. Это ясно?

Куда уж яснее? Хотя нет, понять бы, о каком мужике идет речь. Судя по всему, вкусы у нас с Ангелиной сходятся. Может, она на Олега запала? А что? Петров давно в прошлом, а Хоруженко вполне себе перспективен.

– Э-э-э, – пробормотала я, – вы меня, конечно, простите. Но, может, это все же ему решать?

– Что? – взвизгнула Геля. – Ты еще смеешь рот открывать? Ты кто такая? Ты кто такая, я тебя спрашиваю?

Вот же заклинило ее на этой фразе, и откуда только такое стремление познакомиться со мной ближе? Но уж коль так хочется, начала она явно не очень хорошо. Пригласила бы меня на рюмку кофе, я бы ей и поведала, кто такая и откуда взялась. Ясное дело, всю правду бы не открыла, но основные вехи жизненного пути непременно описала.

– Послушайте, милочка, – понимая, что путь к выходу мне отрезан, я решила сменить направление и начала двигаться попой к кабинке, решив спрятаться там на случай, если дама перейдет к решительным действиям, что, судя по всему, не исключалось, – давайте мы поговорим с вами об этом позже, ладно? Вы сейчас явно не в себе, можете дров наломать, потом жалеть наверняка будете. Я по себе зна…

Закончить фразу не удалось, так как в следующую секунду Геля с диким воплем вцепилась мне в волосы и повалила на пол. Эх, а ведь мне почти удалось достичь спасительной кабинки – чуть-чуть не успела!

Драться я никогда не умела, предпочитая победы в словесных дуэлях. Да, собственно, и особого повода применять свои силы в физических поединках жизнь не предоставляла. Только однажды в школе, в седьмом классе, моя злейшая «подруга» Юлька Маизова, связавшись с какими-то дворовыми девчонками, решила отточить на мне свои боевые навыки. И ей это удалось – с таким же успехом она могла колотить боксерскую грушу. По крайней мере, та бы ей оказала то же сопротивление, что и я.

И вот, спустя более чем двадцать пять лет, ситуация повторилась с точностью. Безуспешно пыталась я отпихнуть от себя обезумевшую женщину, колотившую меня почем зря по всем частям тела.

Боли я не чувствовала. Во всяком случае, пока. А вообще ощущения интересные: довольно странно лежать на кафельном полу и принимать град ударов от ухоженной, красивой дамы, так соблазнительно пахнущей дорогими духами. Надо бы потом поинтересоваться, что за аромат – очень он мне понравился.

Но всему когда-то приходит конец. На наши вопли (а хоть я и не сопротивлялась, но звуковую сигнализацию все же включила) прибежали официанты. Кое-как оттащив от меня упирающуюся соперницу, они растерянно сдерживали ее, явно не зная, как поступить. Еще бы! Клиентка-то VIP! Из заведения ее просто так не выставишь! С другой стороны, не взирать же спокойно, как она избивает пусть и не почетного, но все же гостя?

Выход из ситуации нашелся сам. В лице Петрова Сергея Павловича. То ли услышав шум, то ли обеспокоившись длительным отсутствием спутницы, то ли просто отправившись в туалет по своим нуждам, появился он в дверном проеме и, оглядев «поле боя», сразу все понял.

Еще десять минут назад я наивно полагала, что видела шефа в гневе. Забираю свои слова обратно: назвать наблюдаемые мною недавно эмоции яростью – все равно что обозвать легкий летний ветерок тайфуном.

Вот теперь-то мне представился случай лицезреть начальника в бешенстве! Глядя на его широко раскрытые глаза, метавшие молнии, раздувающиеся ноздри и побагровевшее лицо, я поняла: именно так выглядел Иван Грозный перед тем, как убить своего сына.

Правда, в отличие от царя, Петрову все же удалось избежать смертоубийства. Он даже никого не покалечил. Просто подскочил к брыкающейся Ангелине и, схватив ее за локоть, потащил в зал, к вящему облегчению сотрудников ресторана. Оставшись со мной наедине, они нерешительно топтались на месте, явно не понимая, что предпринять в такой ситуации.

Великодушно облегчив их задачу, я махнула рукой, отпуская ни в чем не повинный персонал заведения восвояси. Те с явным удовольствием воспользовались моим щедрым предложением и быстро ретировались.

Адреналин, вырабатываемый организмом во время драки и оказывающий анестезирующее действие, постепенно перестал поступать в кровь. Вместе с этим пришла боль. Причем во все органы сразу. Такое ощущение, что по мне каток проехал, – болела каждая клеточка тела.

Подойдя к раковине, чтобы смыть кровь с губы, я посмотрела в зеркало и ахнула. Ничего себе первое свидание! Страшно подумать, что будет на последующих. Под глазом расплывался багровый кровоподтек – уверена, завтра он сменит цвет на фиолетовый. Волосы всклокочены, через всю левую щеку проходит огромная царапина.

Ох, е-мое! С другой стороны, конечно, я это заслужила. С опозданием в четырнадцать лет меня настигло возмездие. Пусть даже конкретно сегодняшняя драка и не справедлива, но в общем и целом поделом мне: не спи с чужими мужьями, если не хочешь ходить потом с фонарем под глазом.

– Простите, пожалуйста. – Раздавшийся за спиной голос Петрова заставил меня вздрогнуть. Подозреваю, теперь я еще долго буду шарахаться от каждого шороха. – Я вас напугал?

Невероятно проницательный мужчина! С такими способностями ему бы экстрасенсом работать.

– Угу, – буркнула я, аккуратно зарываясь лицом в холодную воду, отчего оно тут же вспыхнуло огнем. Поморщившись и тихо застонав, я вновь посмотрела на себя в зеркало. На этот раз его поверхность отразила грустного клоуна: всегда аккуратный маленький носик превратился в сливу, а по щекам черными слезами стекает тушь.

– Да уж, – усмехнулась я своему отражению и соорудила аккуратную вуаль из брызг – так намного легче.

– Валерия, я прошу прощения за свою спутницу. – Петров прижал руки к груди. – Понимаете, у нее сейчас непростой период, она психически неуравновешенна, сидит на таблетках и…

– То есть вы хотите сказать, что я еще и посочувствовать ей должна? – резко повернувшись, поинтересовалась я, блеснув глазами. Серпал смутился.

– Нет, я не это имел в виду…

– А! Бросьте! – махнула я рукой. – Вы-то тут при чем? Спасибо, что извинились, но вашей-то вины в случившемся нет.

Я набрала жидкого мыла из дозатора и, охая и морщась от боли, принялась смывать остатки макияжа, который еще какой-то час назад наносила с невероятным старанием и усердием.

– Но ведь Геля меня к вам приревновала, – удивился шеф. – Выходит, я как бы при чем. Дал ей повод, что, в общем, не трудно…

– Вас? – удивилась я. – Господи, что у этой женщины в голове? Да как ей такое вообще вообразилось? С чего?

Мужчина неожиданно рассердился.

– А почему это вас так удивляет? – возмутился он.

– А почему не должно? – вопросом на вопрос отреагировала я. – С какой стати ей такое думать, учитывая, что вообще-то я тут со спутником?

– Ну, больное воображение нездоровой женщины, видимо, – ехидно ответил Петров.

– Сергей Павлович, – устало проговорила я, доставая носовой платок и снимая им остатки косметики с лица. – Извинения приняты. Вряд ли вы можете мне чем-то помочь. Может, вернетесь к своей даме сердца? Уверена, она не меньше меня нуждается в помощи.

Если бы взглядом можно было испепелить, сейчас на кафельной плитке осталась бы только горстка пепла, так грозно шеф на меня посмотрел. Боже мой! Что опять не так-то? Оставит меня эта парочка в покое или нет?

– Геля уехала домой на такси.

– А сын? – В моем голосе слышалась тревога, которую Петров тут же заметил. И очень удивился.

– Почему это вас так интересует?

– Ну как же! – воскликнула я. – Бесчувственный вы чурбан! Неужели не понимаете! У мальчика такой сложный возраст, а тут еще мать психопатка. Простите…

Серпал только рукой махнул.

– Такая сцена, безобразная уже сама по себе, может травмировать нежную детскую душу, так наверняка мать отыграется на ребенке.

– Хм, об этом я как-то не подумал, – пробормотал Петров, взлохматив рукой прямые волосы.

– А следовало бы! – воскликнула я и опрометью покинула туалет.

Шеф потрусил сзади.

– Вы куда? – поинтересовался он.

– Сына вашего спасать, куда же еще! – воскликнула я и тут же закусила губу. Елки-моталки! Откуда бы мне знать, что Костик – сын Петрова? Допустим, о его родственных связях с Ангелиной я могла догадаться, учитывая природное сходство и обстоятельства вечера. Но вот отцовство шефа в данных обстоятельствах совсем не очевидно. Вообще, я бы сказала, не очевидно. Вот это прокол! Интересно, Хоруженко известно, что Серпал – отец мальчика? Может, свалить на него? Нет, рискованно! Придется выкручиваться, сказав, что я просто попала пальцем в небо, выдвинув предположение.

Но ничего объяснять не пришлось: шеф то ли не заметил моей оговорки, то ли не обратил на нее внимания. В конце концов, может, он не сильно скрывает свои родственные связи, хоть и явно их не афиширует. А коль так, мне вполне может быть о них известно из каких угодно источников.

– Позвольте поинтересоваться… – спросил он у меня, когда я, ворвавшись в зал, стала искать глазами Олега, которого почему-то нигде не было. – И как же вы собираетесь спасать моего сына?

– Не знаю еще! На месте разберусь!

– Валерия, – Петров вздохнул и, взяв меня за локти, повернул к себе, – послушайте! Вы всерьез думаете, что Ангелина обрадуется, увидев вас на пороге своего дома?

Хм, очень сомневаюсь.

– Вот именно, – прочитав мои мысли, проговорил Серпал. – Кроме того, вы что же, знаете ее адрес?

Я закусила губу. Вообще-то, знаю. По крайней мере, прежнее место проживания. Не факт, конечно, что Ангелина все еще живет в том же доме, но проверить можно ведь. Хотя Петров прав: как я помогу мальчишке, если «заведу» его мать еще больше? И что делать?

Растерянность отразилась на моем лице.

– Лера, давайте лучше поужинаем, – спокойно предложил Петров.

Тоже мне, папаша!

– Да успокойтесь вы, – рассмеялся он. – Все с Костиком в порядке. Его ваш спутник отвез ко мне домой. Надеюсь, вы не в обиде?

Встретив внимательный взгляд темных глаз, я неуверенно помотала головой. С одной стороны, Петров поступил по-свински: мог бы и сам сына домой отвезти. Крепостное право в девятнадцатом веке отменили. С другой – Олег тоже ведь мог отказаться. Или хотя бы прийти попрощаться со мной, поинтересоваться здоровьем.

О том, что думаю, я Петрову, конечно, не сообщила, но он и сам понял: тут даже способности оракула ни к чему – у любого на моем месте мысли работали бы в том же направлении.

– Да успокойтесь вы, Валерия, – криво усмехнулся мужчина, отодвигая мне стул. – В конце концов, не съем же я вас. А свидание свое всегда сможете потом продолжить. Должен же я как-то загладить свою вину за все это. – Рука мужчины очертила круг близ моего лица.

– Ага, думаете ужином отделаться? – усмехнулась я.

– Нет, конечно, завтра премию еще выпишу, – то ли в шутку, то ли всерьез сообщил шеф.

– О, круто! – расхохоталась я и тут же ойкнула, схватившись за губу – ранка только начала подсыхать, а мое неуместное веселье вновь заставило ее кровоточить.

– Больно? – В голосе Серпала звучало искреннее сочувствие.

– Нет, приятно, – парировала я ехидно, – сами-то как думаете?

– Думаю, очень, – серьезно произнес Петров. – Еще раз простите, что так все вышло.

– Да бросьте, – махнула я рукой. – Не вы же меня избили.

– Да, но мне следовало это предвидеть, когда Геля отправилась за вами в туалет. Но мне и в голову…

– Все! – воскликнула я. – Закрыли тему! Сейчас снова по кругу пойдем. Вы хотели угостить меня ужином, так угощайте! Мой заказ уж, наверное, ледяной коркой покрылся. Да и ваш тоже, судя по всему. Сделаем новый?

– Давайте! – улыбнулся Серпал.

– Только, – я слегка наклонилась к собеседнику и прошептала доверительно, – давайте вы сами все закажете. Очень не хочется вникать во все эти литературно-кулинарные изыски, да и, честно говоря, глаз начинает заплывать, так что зрение ухудшается с каждой минутой.

Петров кивнул, внимательно посмотрев мне прямо в очи. Вернее, в око – второе уже почти закрылось.

– Вот я балбес! – воскликнул он вдруг и властным жестом подозвал к себе официанта. – Принесите даме лед, и быстро, – отдал он приказ, – а еще тащите аптечку. Все, что у вас есть.

Затем резко поднялся, достал из кармана белоснежный – не сомневаюсь, стерильный – платок и, щедро полив его коньяком из стоящей на столе бутылки, принялся заботливо обрабатывать мои раны. Не забывая обдувать их, чтобы меньше щипало. Прямо как мама когда-то.

Неожиданно я почувствовала на губах соленую влагу: то ли воспоминания о мамулечке так подействовали, то ли меня наконец настигли закономерные в данной ситуации эмоции.

– Ну-ну, Валерия, – смущенно проговорил Петров, – ну что вы, в самом деле? Все раны заживут, обиды забудутся. Вот увидите!

– Да, конечно, – отстраняясь от мужчины, пробормотала я и поприветствовала официанта, изобразив (правда, не очень умело) радость.

Склонившись в почтительном поклоне (вот ведь школа!), парень протянул Петрову коробочку с нарисованным на ней красным крестом и грелку, судя по всему, наполненную кубиками льда. Как только умудрились нафаршировать ее так быстро?

Не давая проявить мне инициативу, шеф сам провел все приличествующие случаю медицинские манипуляции: обработал царапины перекисью, приложил к фингалу грелку.

– Спасибо, – пробормотала я, невольно отстраняясь: в какой-то момент парень пересек дозволенную границу личного пространства настолько, что я могла разглядеть крошечные капилляры на его коже. Почему-то от этого мне стало неуютно.

– Вот так будет лучше, – пробормотал Петров, отстраняясь. Выглядел он при этом смущенным.

– Ваш заказ! – перед моим носом возникла огромная тарелка, накрытая металлической крышкой. Официант, щелкнув каблуками, откинул ее, и моему взору предстал ростбиф окровавленный. Рядом поставили тарелку с паштетом.

– Вы поклонник «Онегина»? – усмехнулась я.

– Есть немного, – улыбнулся шеф.

– То есть меня еще и котлеты ждут? – решила я удивить Петрова литературными познаниями. Судя по тому, как он вскинул вверх брови, мне это удалось.

– Вы что же, знаете всего «Онегина» наизусть? – спросил он.

– Да нет, конечно, но многое да, могу продекламировать, – и добавила в подтверждение своих слов: – «Еще бокалов жажда просит залить горячий жир котлет».

– Браво! – приветствовал Серпал аплодисментами мои артистические способности. – А вы знаете, что такое котлеты в пушкинском понимании? Ну, в смысле, как их готовили в те времена?

Я пожала плечами:

– Наверное, как и сейчас? Рубленое мясо? Ну, может, с какими-то вариантами.

– А вот и нет! – в голосе собеседника слышалось торжество. – Котлета происходит от французского cotlett. – Последнее слово Петров произнес с характерным французским прононсом. – Это очень интересное блюдо… Да что я говорю. Скоро сами попробуете. Там на свиные или телячьи ребрышки кладут вырезку.

– Звучит аппетитно, – мое лицо озарила улыбка, – но не много ли мяса для ужина?

– В самый раз! – усмехнулся Петров и потер явно выраженную горбинку на переносице – не иначе как наследие бурной молодости – свидетельство о перенесенном переломе. – Тем более что вам не о чем волноваться! Ваша фигура совершенна – ей ничего не угрожает.

– О, какой тонкий комплимент, – рассмеялась я, не скрывая, впрочем, удовольствия. Отправив в рот кусочек мяса, я застонала от счастья. – М-м-м, как вкушно, – прошамкала в восторге. – Так и тает во рту!

– А я что говорил! – воскликнул Петров самодовольно.

Можно подумать, он этот ростбиф сам приготовил. Собственноручно. Да и не припомню я, чтобы он что-то такое говорил.

– Вы еще паштет попробуйте обязательно! Ну, давайте выпьем за… – Мужчина поднял бокал и задумался. Интересно, как выкрутится? Лично я бы выпила за здоровье – для меня это самый актуальный тост. Но Петров предложил иное. – Давайте выпьем за вас, Валерия.

– А давайте! – легко согласилась я и пошутила. Не очень, правда, умело: – Вам все равно, а мне приятно, да?

Лицо шефа сначала окаменело, но потом расслабилось.

– Да нет, мне не все равно, – произнес он многозначительно и внимательно посмотрел в мой глаз, отчего мне снова стало не по себе. Что-то он задумал… Уж не обольстить ли, не ровен час, пытается? Только этого мне не хватало! – Валерия, давно хотел вас спросить, можно?

– Валяйте, – беспечно махнула я рукой.

– Почему вы одна?

– В каком смысле? – Все я поняла, конечно, просто хотела выиграть время. Не говорить же в лоб собеседнику, что одиночество стало моим спутником благодаря его стараниям. Это сообщение я приберегу для более подходящего случая, который, не сомневаюсь, непременно подвернется.

– Почему вы не замужем? И даже никогда не были? С вашей-то вешностью модели… У вас должны быть толпы поклонников.

– Хм, – пробормотала я, а затем решила сказать все как есть. – Потому что единственный мужчина, которого я любила, погиб. А связывать свою жизнь с нелюбимым… Знаете, может, это и правильно. Многие мои подруги предпочли не дожидаться журавля в небе и вышли замуж за «подходящего человека». Были такие люди и в моей жизни. И, возможно, не будь в ней… – тут я запнулась, не решаясь назвать имя Андрея, – не будь у меня ТОЙ большой, чистой и настоящей любви, я бы тоже так… Но…

Раскрывать душу человеку, которого считаешь виновником всех своих несчастий, – это, я вам скажу, то еще испытание. Но мне удалось пройти его с честью.

– Простите, если мой вопрос причинил вам боль. – Сидящий напротив мужчина выглядел расстроенным. – И все же, – продолжил он, – не могу не задать еще один: когда это произошло?

– Пятнадцать лет назад, – выпалила я, накинув год, дабы не вызвать даже невольных ассоциаций у Петрова. Вряд ли он связал бы кончину сотрудника с моим рассказом, но береженого, как говорится, бог бережет.

– И что, за пятнадцать лет вам ни разу не встретился никто, кто бы мог соперничать с вашим возлюбленным?

Я отрицательно помотала головой.

– Да и потом, – добавила я с кривой ухмылкой, – мне особенно некогда было строить свою любовь: строила карьеру. Хотя и она, – я снова усмехнулась, – не особенно удалась.