Текст книги "Рецепт страсти"

Поппи Дж. Андерсон
Рецепт страсти

© Bastei Luebbe AG, Koeln, 2017

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2017

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2017

* * *

Посвящается моему деду, который подарил мне первую книгу и на всю жизнь привил любовь к чтению.

Глава первая

Эндрю Найт старался не замечать ассистентку, сидевшую неподалеку и с каждой минутой проявлявшую все больше недовольства. Чтобы хоть как-то отгородиться от нее, он прижал к уху телефон и прислушивался к бесконечному трепу своей тетки.

Впрочем, у него действительно было много забот. Бросив взгляд на наручные часы, он вспомнил, что предстоящий день готовит ему достаточно стресса, а тут еще тетя Дэйзи крала драгоценное время. Но поскольку она была не только родственницей, но и менеджером, Эндрю ничего другого не оставалось, как поддерживать этот нудный разговор и надеяться, что у собеседницы вскоре пропадет голос. Тетушка продолжала расписывать свою новую идею, но уже хрипела, как от удушья. Это позволяло надеяться, что она скоро повесит трубку.

Раздосадованный, он молча слушал ее щебетание, похаживая при этом по ресторану, в котором, как и всегда по утрам, еще не было ни одного посетителя. Прошествовав мимо изящных потертых честерфилдских кресел в холле, нахмурился, вспомнив о художнике, который непременно хотел сегодня переговорить о том, чтобы выставить картины в его ресторане.

Обычно Эндрю никогда не давал согласия на такие встречи, но художник был другом брата его бывшей, поэтому он скрепя сердце договорился увидеться.

Ресторан «Найтс» в Бостоне он открыл несколько месяцев назад и сразу же получил поток звонков от старых школьных друзей, бывших подружек и давно забытых знакомых с просьбами о каких-то одолжениях. Эндрю знал, что желания всех выполнить нельзя. Но в данном случае пришлось вспомнить: эта женщина видела его голым и удовлетворяла такие его желания и просьбы, которые в Соединенных Штатах были вне закона. Поэтому отказать ей было трудно.

– Продюсеры в восторге, Эндрю! У нас…

– Постой, тетя Дэйзи, – прервал он все же ее монолог и остановился у до блеска надраенного бара. В два приема поправил барный стул, небрежно оставленный и криво стоящий возле стойки, нахмурился и буркнул в трубку:

– Ты уже и с продюсерами говорила?

Деятельная тетка виновато вздохнула:

– Знаю, что следовало бы сначала посоветоваться с тобой, Энди, но эта возможность подвернулась совершенно случайно. Нужно ковать железо, пока горячо, правда?

На ум пришли сразу две мысли: во-первых, тетка называла его «Энди», только когда хотела смягчить его и убедить в правильности своих идей; во-вторых, она употребляла поговорки, только когда ее заставали врасплох. Эндрю ни на секунду не поверил, что встреча с ТВ-продюсером произошла невзначай. Но он очень любил тетку, несмотря на ее действующие на нервы манеры и несколько странное поведение, поэтому по-джентльменски оставил все подозрения при себе.

Лишь попытался вразумить ее:

– Тетя Дэйзи, возможно, это действительно классная идея, но ресторан занимает все мое время. Я даже не знаю, как мне…

– Но, Эндрю, ты только подумай, что это будет значить для твоей карьеры! У тебя бы могло появиться собственное телешоу. Его будут транслировать на всю страну!

Она произносила эти слова с дрожью в голосе, словно взволнованная школьница, которая накрасилась для первого школьного бала и теперь пытается влезть в слишком узкое платье.

– Ты станешь знаменитостью, и это большой плюс, если ты хочешь открыть сеть ресторанов.

– А кто сказал вообще, что я хочу открыть сеть ресторанов? – откровенно удивившись, спросил он.

Но тетка пропустила его возражения мимо ушей и лишь благоговейно шептала:

– Вспомни о Марте Стюарт[1]1
  Американская бизнесвумен, телеведущая и писательница, которая получила известность и состояние благодаря советам по домоводству.


[Закрыть], Эндрю.

– Я помню о ней день и ночь, – с наигранным весельем ответил он. – Однако не представляю, какое отношение она имеет к идее моей работы в телешоу.

– Ну, перестань! – с возмущением воскликнула тетка. – Марта Стюарт – американская икона, по крайней мере в кулинарии. И она постоянно участвует во всевозможных передачах.

– Но кроме того, ее часто можно было видеть в судах, – простонал Эндрю, – и за решеткой она наверняка весело стряпала со своими сокамерницами[2]2
  В начале 2000-х годов разразился громкий скандал, завершившийся для нее тюремным заключением. Государству удалось доказать незаконное использование Мартой инсайдерской информации, и бизнесвумен отправилась в тюрьму на 5 месяцев.


[Закрыть]. Ты в самом деле хочешь, чтобы я брал пример с Марты Стюарт? Ты запечешь потом в пироге напильник и передашь мне его на нары?

– Одно к другому совершенно не относится. – Это прозвучало так, словно «икона кулинарии» очутилась за решеткой из-за выплюнутой на тротуар жвачки. – Не будь таким предвзятым. Если тебе не нравится Марта Стюарт, вспомни о Джейми Оливере и Гордоне Рамзи.

Эндрю тяжело вздохнул, обвел взглядом десятки бутылок, поблескивающих в свете ламп, и мысленно отметил, что нужно поговорить с сомелье насчет последней поставки пино-гри, которая обернулась катастрофой. Потом покорно спросил:

– А что с Оливером и Рамзи?

– Ну что с ними может быть?! – возмущенно воскликнула тетка. – Ты же хорошо знаешь, какой популярностью пользуется эта парочка. И все благодаря шоу. Их имена известны по всему миру, их книги раскупают, в их рестораны ходят. Основа успеха – работа на телевидении! Если бы у тебя было собственное телешоу, оно стало бы отличным подспорьем не только для национального, но и даже для международного прорыва, Эндрю.

– Они оба из Великобритании, – проворчал тот и не смог скрыть недовольства в голосе. – Ты же знаешь, как я отношусь к английской кухне.

– Тогда подумай о Марио Батали[3]3
  Знаменитый американский шеф-повар, писатель и ресторатор.


[Закрыть], – не унималась она. – Он ведет себя глупо и придурковато.

Эндрю нервно сглотнул слюну, вдруг вспомнив полноватого рыжего телеповара, который во время съемок расхаживал в дешевых пластиковых сандалиях и охотно позировал фотографам с колбасными ожерельями на шее. Прокашлялся.

– Деньги – еще не все, Дэйзи.

Ресторатору совершенно не хотелось становиться знаменитым, закалывая на камеру свинью или, как Гордон Рамзи, доводя своих помощников криком до истерики. Вообще не хотелось изо дня в день видеть свое лицо в телевизоре или на обложках кулинарных книг. Он был поваром, а не шоуменом или артистом. Вместо того чтобы концентрироваться на своем присутствии в медиапространстве, как предлагала тетя Дэйзи, хотелось посвятить время и энергию своему заведению, стать когда-нибудь лучшим шеф-поваром в городе и знай себе обслуживать посетителей. Всей этой суматохи более чем достаточно – ни к чему становиться еще и телеведущим. За последние месяцы Эндрю изрядно вымотался. Он с самого начала вкалывал с раннего утра до поздней ночи: хотел выстроить свое дело так, чтобы работа в ресторане шла гладко и крах ему не грозил.

Теперь, когда все так хорошо наладилось – даже слишком хорошо, – он был совершенно без сил.

Даже в самых смелых мечтах он не предполагал, что когда-нибудь его бизнес станет столь успешным. И его очень пугало то, что надвигалось. Если быть честным, Эндрю понимал, что вся эта неразбериха вышла из-под его контроля. Он стремился заниматься тем, что хорошо получалось и приносило радость, – а это была просто работа в ресторане. Стоять у плиты, соединять друг с другом различные вкусы, выдумывать новые блюда и воплощать в жизнь свое представление об отличном ресторане – все это казалось гораздо лучше, чем гламурная болтовня на камеру с именитыми гостями.

С момента открытия ресторана «Найтс» ежедневно все места были забронированы. Очередь на заказ столиков становилась все длиннее. Не проходило недели, чтобы о заведении не упоминали в газете, телесюжете или где-нибудь в Интернете. К тому же местные городские знаменитости шли непрерывным потоком и обсуждали в соцсетях омара на салате из маракуйи, пошированных перепелов с гратеном из сладкого картофеля или крем-брюле с бобами тонка, которое считалось последним писком моды и пользовалось постоянной популярностью.

Все как будто так чудесно! Однако Эндрю чувствовал, что на самом деле что-то идет неправильно.

Он и сам не понимал, что происходит. Многие годы он стремился к этой цели, преодолевая неудачи, заставлял себя изо дня в день тяжело работать, чтобы теперь, в тридцать пять лет, стать владельцем и шеф-поваром самого модного ресторана в Бостоне. На начинающего шефа возлагали большие надежды в области американской кулинарии. Эндрю радовался ежемесячной прибыли и наслаждался первоклассным реноме. Кроме того, он не был обделен вниманием красивых женщин – они вешались ему на шею и просили принести им в постель его знаменитый фисташковый мусс на соленом карамельном бисквите.

И все-таки действительность не совсем отвечала мечтам. Вместо того чтобы неистово творить на кухне, постоянно приходилось заниматься тем, что раздражало. К таким вещам относилось и обсуждение телешоу – он был совершенно не в восторге.

Кулинарная передача казалась чем-то вроде кастрации. Как донести это до Дэйзи? Он пытался говорить очень сдержанно:

– Тетя Дэйзи, я не телевизионный куховар и не хочу им становиться.

– Но Энди, ты такой телегеничный, у тебя такие симпатичные ямочки на щеках, когда улыбаешься!

Эндрю скорчил гримасу. Он страстно любил готовить, ценил хорошее вино и мог часами экспериментировать, подбирая идеальный рецепт буйабеса. Но все же был мужчиной – и ему не нравилось слушать про какие-то «такие симпатичные ямочки на щеках», и уж тем более от своей пожилой тетки.

Пока Дэйзи продолжала расписывать преимущества кулинарного шоу и восторг в ее голосе нарастал, Эндрю поддался соблазну и взглянул в зеркало над баром. Увидев синяки под глазами, только внутренне пожал плечами – они были частью его работы.

Но в отполированном зеркале он заметил также, что лицо ассистентки приобрело самое решительное выражение, какое только возможно. По тому, как она сжимала в руках стопку документов, закусив при этом нижнюю губу, он понял, что в заведении снова какая-то непредвиденная ситуация. Элис всегда вела себя так, словно любая мелочь невероятно важна, и доводила его своим педантизмом почти до сумасшествия.

Дэйзи когда-то брюзжала, что в ресторан непременно нужна ассистентка, и он взял на работу первого попавшегося соискателя. К сожалению, Элис оказалась несколько честолюбивой и с упорством прапорщика предпочитала из всей работы только пиар-составляющую. Будь ее воля, Эндрю уже участвовал бы в пяти шоу. Он не увольнял девушку лишь потому, что ему совершенно не хотелось подыскивать на ее место нового сотрудника.

Чаще всего стойкости выносить помощницу хватало, но иногда приходилось натравливать на нее су-шефа[4]4
  Заместитель шеф-повара.


[Закрыть].

– Почему бы тебе не встретиться и не поговорить с продюсером, Эндрю? Я уверена, что его идеи тебе понравятся, – отвлекла его от мыслей тетка.

В этом Эндрю не был так уверен, но телефонный разговор продолжался уже вечность, и давно следовало пойти на кухню, проверить, все ли в порядке, поэтому он наконец сдался:

– Поговори с Элис. Она посмотрит, когда у меня будет время для встречи.

– Чудесно! – победно воскликнула тетка. Голос ее звучал несколько резко: – Ты точно об этом не пожалеешь.

– Послушай, тетя Дэйзи, мне сейчас действительно нужно…

– Да-да, я знаю, – радостно пропела она в трубку. – Я заскочу к тебе, как только выясню все подробности.

– Давай.

Эндрю одеревенелой рукой засунул телефон в карман джинсов, другой махнул Элис, которая едва не упала, протягивая ему стопку документов.

– Звонил оптовый поставщик, мистер Найт. Сказал, что есть проблема с доставкой рыбы на выходные.

– Какая проблема? – в голосе прорвалась настороженность. Склонив голову, он стал просматривать бумаги, где были в основном накладные.

– Ну… он сообщил, что не может гарантировать доставку белонских устриц.

– Этого еще только не хватало!

Эндрю угрюмо взял ручку и принялся подписывать накладные. В голове лихорадочно роились мысли, пока он проверял поставки продуктов и сравнивал с тщательно продуманным меню на выходные, составлением которого занимался две бессонные ночи. В то же время он напряженно соображал, кто в состоянии быстро доставить партию именно таких продуктов. Когда-то сформулировав для себя амбициозную задачу – кормить гостей блюдами наивысшего качества, – Эндрю не желал жульничать и брать другой сорт. Пусть других устриц значительно легче заполучить и они намного дешевле, но у них не такой изысканный вкус, – а это он ценил выше всего.

– Элис, сейчас же позвоните Майку Фланнагану. Напомните ему, что он мне кое-чем обязан. Полагаюсь на то, что он привезет мне белонских устриц, и по такой цене, чтобы я по миру не пошел.

Краем глаза заметил, что ассистентка ничего не записывала, лишь неподвижно стояла рядом. Строго взглянул на нее и огорченно выдохнул:

– Ну, что еще?

– Вы должны сегодня вечером сфотографироваться с мэром, мистер Найт. – Девушка придирчиво осмотрела босса с ног до головы: – Если хотите, я могу раздобыть костюм.

Эндрю чуть не швырнул ручку. Голова была всего лишь одна, а забот столько, что в ней точно не оставалось места для тщеславного мэра, который в этот год выборов постоянно появлялся в ресторане, набивал брюхо, чванливо разлагольствовал о социальной справедливости, а потом оставлял мизерные чаевые.

Эндрю сам вырос в семье политиков, знал, что почем в этой сфере, и поэтому не имел ни малейшего желания фотографироваться с этим толстым типом. Казалось, Элис видела ситуацию иначе, потому что продолжала неумолимо смотреть на него.

Эндрю также сурово посмотрел в ответ и проскрипел:

– Белонские устрицы, Элис. Позаботьтесь об этом, а не о мэре. Меня ждут на кухне.

– Фото было бы…

– Позвоните сначала Майку Фланнагану. А потом сообщите тому поставщику, что нам придется найти другого, если он не может выполнить эту работу. Месяц назад он привез норвежского лосося, хотя я заказывал шотландского. А теперь еще и устрицы. Мое терпение скоро лопнет.

Наконец она поняла, что шеф не в настроении и не желает спорить с ней о мэре, нерешительно сделала несколько заметок, надула губы, как маленькая девочка, развернулась и, цокая каблуками, отправилась выполнять задание.

Эндрю задавал себе вопрос, что еще может на него сегодня свалиться. Еще не настал полдень, а ему уже хотелось приложить голову к столешнице барной стойки из дорогого дерева. В тоске он осматривал бар, раздумывая, не слишком ли рано для расслабляющего напитка.

В последнее время все чаще случалось так, что от лихорадки и суматохи он просто терял голову. Раньше Эндрю по-настоящему загорался от предвкушения решения проблем. Теперь же все труднее становилось получать от этого удовольствие. Все же он каждый день заставлял себя выкладываться по полной: работать иначе не позволяло честолюбие. Однако недавно к Эндрю пришло болезненное осознание того, что былое увлечение собственным бизнесом постепенно покидает его. Вот и теперь уголки рта опустились, и он печально обвел взглядом ресторан.

Еще хуже был тот факт, что и любовь к кулинарии таяла. Еще каких-то полгода назад он вскакивал с постели после нескольких часов сна и не мог дождаться, пока поедет в ресторан и начнет работать. К административным задачам он подходил с такой же страстью, как и к готовке и руководству командой поваров. Любую мелочь пропускал через сердце – и вскоре уже мог насладиться успехом и популярностью своего заведения.

Рестораном «Найтс» на самом деле гордился бы любой шеф-повар, и здесь охотно работали бы большинство поваров, достигших хорошего уровня в своей профессии. Но владелец с каждым днем испытывал от этого все меньше радости.

С ним в самом деле могло быть что-то не так: он больше не горел желанием возвращаться на кухню, объявлять о своем приходе и давать стимул для новых достижений. Раньше не было дня, когда бы он не тосковал по готовке. Если другие отправлялись в отпуск, чтобы расслабиться, то Эндрю нужны были лишь кухонная утварь, плита и продукты – и это давало отдых после напряженного дня. Нигде он себя так хорошо не чувствовал, как на кухне, – именно во время готовки мог отвлечься и расслабиться. Ничего не изменил в этом методе релаксации даже вечный стресс, неизбежный на ресторанной кухне. До нынешнего момента.

Когда он подумал о кухне, стало нарастать отвращение. От осознания этого разверзлась громадная черная пропасть. Не хотелось думать о том, что будет, если у него пропадет любовь к своему делу. Мысли об этом пугали больше, чем он мог сам предположить. Эндрю решительно взялся за другие документы, оставленные Элис.

Но через несколько секунд вздохнул, отодвинул стопку бумаг в сторону. Кому он пускает пыль в глаза? Он совершенно не хотел становиться таким, как те любители йоги, что обставляют квартиры по принципам фэн-шуй или нанимают консультанта по личностному росту, дабы найти гармонию в себе самом. Эндрю был не из тех, кто предпочитает находить у себя модные болезни вроде синдрома эмоционального выгорания на работе и мечтает проехать Индию на велосипеде, чтобы снова ощутить вкус к жизни. Он знал, в чем смысл его жизни, несмотря на то, что никогда не путешествовал по Индии и не проезжал на слоне мимо Тадж-Махала. Ему не нужна была ни книга по оказанию самопомощи, привезенная с книжной ярмарки, ни фильм с Джулией Робертс, где разочарованная горожанка тоннами пожирает сливочное мороженое и путешествует по миру, чтобы понять, кто она на самом деле.

Он был поваром, точнее, шеф-поваром, и чертовски хорошим.

Он чувствовал выгорание и апатию, и по его мнению, причинами были недосыпание из-за напряженного труда и отсутствие полноценного секса – он с трудом мог припомнить, когда в последний раз ему было хорошо в постели. Да сам далай-лама наверняка сказал бы ему: «Парень, ты устал, ты слишком много работаешь и слишком мало времени проводишь с женщинами». Может, действительно, иногда стоит раньше уходить, оставлять кухню на су-шефа Ника и приносить какой-нибудь подруге десерт в кровать. В целом весьма соблазнительная мысль.

Эндрю подумывал предоставить свое поле деятельности Нику, но проблема заключалась в том, что тот заказывал продукты, которые шефу вовсе не требовались. По накладным, лежавшим на столе, это было отчетливо видно. Он схватил документы и отправился на кухню, чтобы разобраться с су-шефом.

В залах ресторана царило райское спокойствие. В воздухе висел едва различимый запах моющего средства. Зато в громадной кухне «Найтс» сразу чувствовалась напряженная деятельность. Пока на плитах и в духовках готовились различные блюда, вокруг суетились подсобные сотрудники – несли продукты в разные зоны, нарезали овощи.

Несмотря на то что в помещении было полно народа, никто никому не мешал, люди не сталкивались в проходах, у каждого имелось свое место. Эндрю любил хорошо продуманный порядок и страшно гордился им. И еще тем, что у него есть слаженная команда, на которую он мог полностью положиться. Едва войдя в кухню, он уже мог с уверенностью сказать, что все на своих местах и все приступили к работе.

Даже его темноволосый су-шеф уже стоял у плиты и с напряженным лицом пробовал соус из красного вина, в то время как соусье что-то ему объяснял.

Эндрю нахмурился, кивнул кому-то из обслуживающего персонала в знак приветствия и подошел к обоим поварам, которые как раз обсуждали идеальный рецепт бёф бургиньон. Но по запаху было понятно, что соусье снова переборщил с цедрой красного апельсина в мальтийском соусе.

– Привет, шеф, – весело поздоровался Ник, не придав значения сердитому выражению лица коллеги, и отложил в сторону ложку. – Кажется, соус борделез у Кельвина вышел особенно хорошим. Не хочешь попробовать?

Иногда Эндрю жалел о том, что на кухне не было строгой иерархии и он старался мягко общаться с сотрудниками. Лицо су-шефа лучилось беззаботной улыбкой. Он вел себя как ни в чем не бывало. Но переключить внимание Эндрю было не так просто. Он проигнорировал тему, поднял вверх накладные и угрожающе спросил:

– Ты заказывал глицимерисов[5]5
  Вид двустворчатых моллюсков.


[Закрыть]?

Беззаботная улыбка не исчезла с лица су-шефа ни на секунду:

– Я недавно опробовал новый рецепт карпаччо из фенхеля с глицимерисами, шеф. Ты умрешь от радости, когда попробуешь это блюдо!

«Кто здесь умрет, так это он, и точно не от радости», – поклялся Эндрю. В последние месяцы Ник стал для него приятелем, они иногда играли вместе в баскетбол, несколько раз выпивали, но это не значило, что су-шефу можно было позволять больше, чем другим сотрудникам.

С трудом сдерживаясь, он сердито спросил:

– И когда же ты собирался мне сообщить, что хочешь включить в мое меню новое блюдо? Разве мы не говорили о том, что шеф-повар – я и я отвечаю за то, какие блюда здесь подают?

Он заметил, как соусье втянул голову в плечи и отступил назад. Ему замечаний не делалось, но голос Эндрю звучал вовсе не дружелюбно. Рабочий шум вокруг них вдруг стал заметно тише. Су-шеф лишь нахмурился и невозмутимо ответил:

– Я думал, нам нужно попробовать что-нибудь новенькое, шеф.

– Вот, значит, как ты думал, – с раздражением фыркнул Эндрю. – А может, ты еще подумаешь и о том, чтобы сначала обсудить это со мной? Ты не можешь просто так влезать и менять меню!

– Да я бы дал тебе сначала попробовать это блюдо!

– О, спасибо, очень великодушно, – съязвил Эндрю. – Ты же точно знаешь, что выбор блюд – это мое дело.

Ник жизнерадостно заявил:

– Карпаччо из фенхеля с глицимерисами отлично подошло бы для лета. Почему бы нам не добавить его в летнее меню?

Эндрю мрачно нахмурился и почувствовал, что у него начала болеть голова. Сначала он против своей воли согласился на встречу с телепродюсером, потом чуть не сцепился со своей ассистенткой, решившей, что может сделать из него лучшего друга мэра, а теперь повздорил с су-шефом, который ломал все его планы с задорной улыбкой на лице.

На мгновенье Эндрю поджал губы. Он, собственно, не хотел устраивать дебаты на кухне, к тому же перед всей командой. Как-то из этой ситуации нужно было выйти.

– Во-первых, добавления в меню абсолютно не нужны. В конце концов, кроме постоянного меню есть также блюда дня. А во-вторых, у нас достаточно рецептов с морепродуктами! На выходных кроме устриц мы еще планируем подавать лангустов, мидии, морские гребешки и разные виды рыбы. Зачем нам еще и глицимерисы?

– Глицимерисы совершенно несправедливо пользуются дурной славой, – добродушно возразил Ник. – Если их правильно приготовить, они легко заткнут за пояс морские гребешки, шеф!

Эндрю взглянул ему в лицо и почувствовал себя вдруг очень, очень старым:

– Никакого летнего меню. Никаких глицимерисов. Это мое последнее слово.

– Ну, хорошо, – рассмеялся Ник. – Но ты даже не знаешь, от чего отказываешься.

– Могу себе это представить, – возразил Эндрю и слегка скривил губы. Затем повернулся к соусье. – А ты, Кельвин, снова положил в мальтийский соус слишком много красного апельсина. Ты хочешь, чтобы вкус спаржи совершенно перестал чувствоваться?

– Эй, шеф, – легким тоном перебил его Ник. – А знаешь, что сказочно подойдет к мальтийскому соусу?

Эндрю вновь скорчил гримасу и иронично вздохнул:

– Дай отгадаю: глицимерисы?

Су-шеф хохотал, пока они шли к холодильной комнате.

Войдя в свою квартиру, Эндрю оперся спиной о входную дверь и опустил подбородок на грудь.

Сначала глубоко подышать! Закрыть глаза и наслаждаться покоем, который ожидал его в квартире. В голове пульсировала боль. Вечер оказался суматошным и напряженным. На самом деле сегодняшний день мало чем отличался от остальных, но Эндрю чувствовал себя выжатым как лимон и эмоционально опустошенным. Никаких особых планов у него не было: немного перекусить, принять горячий душ и упасть на кровать, чтобы проспать до завтрашнего полудня. «Может, я вообще и до душа не дойду», – устало сказал он себе и сладко зевнул: уж здесь-то его никто не увидит.

Если стоишь целый день на кухне у плиты и за тобой постоянно наблюдают десятки людей, то побыть в пустой квартире, расслабиться и делать там что вздумается – это уже настоящее удовольствие. Хотя бы можно не сдерживать зевоту. Как же здорово есть торт просто вилкой, а не брать всякий раз специальную ложку! Кроме того, в своей квартире можно ходить в трусах – и это тоже отлично. Он оторвался от двери, стащил кожаную куртку и снял рубашку. К сожалению, в квартире он в основном только ночевал и слишком редко мог насладиться преимуществами собственных апартаментов.

Еще раз зевнув, Эндрю вошел в комнату и провел рукой по светлым волосам, перелистывая в памяти все, что произошло с ним за сегодняшний день.

После того как он вправил мозги су-шефу (или хотя бы попытался), на голову свалились другие катастрофы. Одной из них стал неутешительный разговор с поставщиком – и потребовалось немало усилий, чтобы найти человека, который сможет доставить белонских устриц. Затем довелось увидеть, как ученик разваривает лосося, заказанного мэром. Следующей неприятностью стало то, что пришлось отказать художнику в просьбе: картины были ужасны и другого выхода просто не оставалось. Мие, бывшей подруге Эндрю, было чрезвычайно важно, чтобы ресторатор дал молодому человеку шанс, и можно было только догадываться, сколько пакостей теперь последует с ее стороны. И все же он не вынес бы в собственном ресторане ни одной из этих картин: они все выглядели как абстрактные карикатуры на пенис. Эндрю не был чопорным и не утверждал, что разбирается в искусстве. Однако был абсолютно уверен – ни один человек не захочет выложить за ужин в ресторане триста долларов, если его будут окружать висящие на стенах неоново-розовые пенисы. Безусловно, у Эндрю остались приятные воспоминания о горячих уик-эндах с Мией в Санта-Барбаре – вот они действительно имели отношение к искусству. Но нужно же и меру знать!

Вспомнил, как молча рассматривал фото с изображением картин, которые демонстрировал ему в эйфории молодой художник, и ломал голову над тем, что же он мог натворить, если Миа подкладывает ему эдакую свинью. Все же расстались они мирно. Как бы там ни было, он не заслужил, чтобы на него наседали с подобными просьбами. Яркие пенисы, к тому же имеющие некое сходство с Чарли Чаплином. Ну, в самом деле!

Он вздрогнул, пожал плечами, помотал головой и осмотрелся в квартире. Вещи остались на стуле у входной двери, ключи полетели в декоративную чашу, стоявшую рядом на маленьком секретере.

Эндрю отдал бы сейчас все на свете за массаж.

Вместо этого он просмотрел почту, которую ему в руки сунул портье, и побрел к окну.

Важная корреспонденция, касавшаяся дел в ресторане, приходила в его кабинет. В этих же конвертах, которые он безрадостно перебирал, наверняка крылась какая-то реклама: возможность предоставления кредита, инъекции ботокса и предложения от бюро знакомств. Ни первое, ни второе его не интересовало, а на третье у него не было времени из-за работы. Войдя на кухню, Эндрю выбросил конверты в мусорное ведро.

Лишь одно письмо он открыл – и нахмурился. Это было приглашение на вечеринку, посвященную предвыборной кампании его брата, который пошел по стопам отца и хотел стать политиком.

В задумчивости Эндрю прислонился к холодильнику и еще раз перечитал напечатанный на дорогой бумаге и тщательно сформулированный официальный текст: Ричард Генри Найт будет участвовать в выборах на пост генерального прокурора от штата Массачусетс и просит Эндрю Найта о поддержке на вечеринке, посвященной предвыборной гонке.

Правой рукой Эндрю скомкал бумагу и скривился. Почему брат просто не может снять телефонную трубку и позвонить? Вместо этого он отправил Эндрю официальное письмо, просто как какому-то знакомому! Или лучше сказать: распорядился отправить письмо – для этого наверняка имелись специальные люди. Вообще-то, было бы очень мило, если бы брат посвятил Эндрю в свои планы. Разумеется, он знал, как проходят подобные вечера, так как вырос в семье политика и принимал участие в бессчетных мероприятиях подобного рода. И если он решил стать поваром, это еще не значит, что его не интересовали политические амбиции семьи. Он по-прежнему хотел знать, как идут дела в отцовской канцелярии, сделал ли тот наконец сестру Эндрю своей партнершей, каковы карьерные планы брата. Да, он забросил юриспруденцию, но совершенно не стремился рвать связи со своей семьей.

К сожалению, Генри Карлайл Найт вот уже одиннадцать лет не мог смириться с тем, что его отпрыск променял адвокатский костюм на поварской фартук.

Эндрю догадывался: отец стыдится, что младший сын занимается обслуживающим бизнесом. Мистеру Найту-старшему становится не по себе от одной мысли, что он готовит, вместо того чтобы корпеть над текстами законов или сочинять политические речи. Семья Найт была не только одной из самых благополучных и влиятельных на восточном побережье, но и участвовала в политической жизни США со времен окончания гражданской войны[6]6
  Гражданская война проходила с 1861 по 1865 год.


[Закрыть].

Да, Эндрю в чем-то понимал отца, который просто не мог принять, что его сын не пошел по стопам предков, а с восхищением стоит у плиты и жарит мясо. Когда Эндрю в двадцать четыре года заявил на обеде в честь Дня благодарения, что отчислен из списков студентов и продолжит обучение у знаменитого повара в Нью-Йорке, ярость и негодование главы семьи не знали границ.

За последние месяцы сын не раз и не два приглашал отца посетить его ресторан, но тот там так и не появился. Наконец пришли мать и сестра, но после комплексного обеда быстро ретировались, в двух словах похвалив тартар из тунца. Казалось, особо уютно они себя там не чувствовали. Мать лишь мельком заглянула на кухню, чтобы осмотреть все хозяйство и поговорить с поварихой о подаче блюд. Эндрю заметил, как она была удивлена тем, что ее сын зарабатывает себе на жизнь, работая шеф-поваром.

Все же многие годы для него важно было не просто осуществить мечту и стать поваром, но и доказать семье, что он может достичь успеха без диплома юридического факультета в кармане. Он просто сгорал от честолюбия, желая продемонстрировать отцу, что смог чего-то добиться сам. В памяти все еще всплывали мрачные предостережения, что у него нет будущего, если он забросит учебу, чтобы перчить еду для других людей. Разочарование Генри Найта не прошло ни после обучения Эндрю в высококлассном ресторане, ни после стремительной карьеры, начавшейся всего лишь с работы младшим поваром в Лос-Анджелесе. Его не впечатлил даже тот факт, что сын стал владельцем заведения, пользовавшегося большой популярностью. Найт-младший не стал адвокатом – все остальное не считалось.

Эндрю угрюмо открыл холодильник, взял бутылку пива и прошел в роскошную жилую комнату. Он медленно поднес горлышко к губам и сделал большой глоток, стоя перед зеркальным панорамным окном, за которым открывался великолепный вид на реку. Эндрю купил эту квартиру лишь в пику отцу: она была слишком большой для мужчины, который мало бывает дома. Сплошное расточительство. Жилье поменьше и подешевле вполне подошло бы, но Эндрю думал лишь о том, что пентхаус прямо у реки Чарльз между Бикон-хилл и Бэк-бей – символ, подчеркивающий статус. Такая квартира в Бостоне означала, что владелец добился успеха в жизни, поэтому сомнений при покупке было немного: наконец-то отец поймет, чего он достиг.