Текст книги "Нравственно-аскетические творения"

О, доблестные мученики, воины Всецаря Христа, нуждницы и восхитители (Мф. 11:12) Царства Небесного! Радуйтесь, ликуйте, мужайтесь, устремляйтесь, бегите, преуспевайте, входите и переходите из силы в силу священных деяний, <674> восходите и поднимайтесь на высоты добродетелей, парите в небесных созерцаниях. Так делайте постоянно, творите это непрестанно, пока не наступит конец жизни, приводящий вас в уготованные вам от сложения мира (ср. Мф. 25:34) радость и веселие. И действительно, блажен и преблагословен тот, кто со вниманием слушает и проводит в дело то, что я говорю, кто увеличивает в своем сердце огонь и разжигает пожар божественной любви от земли до самого неба. Наоборот, жалок и несчастен тот, кто затыкает уши, любит суету и ищет временного и гибнущего плотского наслаждения. Но чтобы никто из вас не оказался в числе осужденных, каждый должен принимать к сердцу не только свои личные дела, (297) но и своих ближних (ибо мы друг другу уди – Рим. 12:5), заботиться о них, относиться к ним сочувственно – насколько возможно, утешать словом, подавать руку, совет и помощь. <675> Ибо Господь этому радуется, а также радуюсь и я, грешный. Таким путем, именно поддержкой и помощью своему ближнему, этому собственному члену, всякий и себя самого делает более совершенным.

Так держите же себя бодро вы, занимающие второе место, благочинные, надзиратели, а особенно надзиратели в ночное время (ибо их душевная выгода и награда велики). Держите также себя бодро будильщики, потому что ваш труд – не заурядный какой-нибудь, а спасительный; далее – канонархи, таксиархи (коих послушание весьма полезно и выгодно), келари, трапезари, хлебопеки, главные устроители порядка, услуживающие, кожевники, сапожники, ткачи (коих благодать свыше), пергаментщики, <676> рыбаки, привратники, переписчики (если они работают хорошо в духовном и телесном отношении), пахари, виноградари, огородники, рабочие на постройках, служащие на судах и на других послушаниях, ибо дело их – дело Божие и доставляет вечное упокоение, если только все перечисленные мною лица действуют разумно и благочинно, со страхом и трепетом, как будто они получили свои послушания от Самого Бога. Вот что я хотел сказать вам в настоящем случае, дабы освежить вашу душевную ревность, чтобы она стала еще совершеннее во Христе Иисусе, Господе нашем, Ему слава и держава ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Братия и отцы. Помнить о смерти всегда спасительно и полезно, и если мы хотим жить безгрешно, то нам нужно, по совету святых отцов, любить напоминания о ней, (298) особенно же при случаях смерти наших братьев, вот как, например, теперь. Ибо здесь мы видим необычную тайну: кто еще недавно был с нами, теперь духом ушел от нас; кто недавно беседовал с нами, теперь молчит уже окончательным молчанием, – его голос как будто еще звучит в наших ушах. Какое странное это зрелище! <678> Мы его видим и в то же время не видим: плотью он пред нашими очами, а духом отсутствует, лежит неподвижно и не шевелится. Было дыхание – и не стало, были язык, зрение – и их нет, были другие чувства – теперь никакого жизненного движения, как будто это камень или что-нибудь другое неодушевленное. Заглянем и в могилы прежде усопших. Что же, братия, мы там найдем? Поведайте и расскажите. Не один ли прах лишь и персть? Не просто ли черную гниль и зловоние? Не разлагающиеся ли только тела?

Не выеденные ли черепа? Не обнаженные ли кости? Не безобразные ли скелеты? И все это в жалкой и отвратительной куче. Сумеем ли мы там отличить брата от брата, красавца от дурного, щеголя от плохо одетого, молодого от старика? Никоим образом. Все сгладилось, все разрушено. Там один только прах, как и следует быть в порядке вещей. Если бы кто стал искать, <679> куда же у них девалось желание удовольствий, или наслаждение пищей, или сонный покой, или какое-либо другое плотское желание, свойственное нашей телесной оболочке, – я уже не говорю о смехе, мечтах, дружбе, прихорашивании, игривости, лености, хвастовстве, – то он не найдет ничего такого, ибо все пробежало и прошло вместе с самим отшедшим – для вечного наказания. Да не подойдут эти слова ни к кому из наших братий, а особенно к ныне праведно усопшему для бесконечной жизни брату нашему, который своим истинным подчинением и послушанием доблестно закончил здешнюю жизнь. Еще юноша, он был (299) стариком по рассудительности; молодой возрастом, он был уже взрослым по духу; у него, что я знаю лучше вашего, не было, насколько это возможно, плотских грехов, внешние же и известные вам дела его были все хороши и достойны похвалы. Доблестный Рафаил, действительно благородный соблюдением в себе Богоподражательного образа, осмелюсь даже сказать, действительно соименный первому из Ангелов <680> – вот каково мое мнение об этом юноше; так же думайте о нем и вы, ибо он этого заслуживает. Но возвратимся к предмету нашей беседы, именно к тому, как немного спустя и мы достигнем и испытаем то же самое, что и наши покойные братья, то есть мы умрем. Нас точно так же вот уберут и похоронят, вплоть до того, что мы тоже так будем разлагаться и тлеть. Раз это так неизбежно и раз нет, как это поется, кто есть человек иже поживет и не узрит смерти? (Пс. 88:49), то, прошу и молю вас, будем жить свято, чисто, без провинностей, не навлекая на себя осуждения, избегая всякой скверны и нечистоты, но будем сохранять чистыми не только свою плоть, но и душу: плоть будем сохранять от всякого греха, делать ее рабой и подчинять духу, дабы она не бесилась и не восставала вследствие деятельности нашего желудка, а тем более не увлекалась бы и не угнеталась бы этим, потому что от этого она становится сонливой, <681> тогда как при благочинном соблюдении меры в пище, питье, сне и отдыхе, а особенно при обуздании страхом Божиим, плоть, наоборот, становится бодрой; а душу станем соблюдать, чтобы она не сближалась с нечистыми помыслами и думами, чтобы она возлетала к Богу и созерцала Его красоту (потому что это одно только действительно заслуживает желания, одно только прекрасно и достойно любви, а все остальное лишь тень, но не самый предмет любви, призрак красоты, не настоящая красота), охраняя ее псалмопением и поучениями в божественных предметах, дабы, таким образом, и плотью, и душою благоугодить прекрасному Жениху, Христу Богу. И если мы так закончим свой путь, (300) то это хорошо и блаженно. Ибо мы, в таком случае, не умрем, но будем жить, не истлеем. Хотя мы и разложимся, но немного спустя, в пакибытии, снова составимся, да еще и оставшиеся в живых братья наши восхвалят нас <682> должным образом – пропоют над нами вожделенные погребальные песни, сплетая нам похвалы и припевая соответственные песнопения: «Блажен путь, в онь же днесь идеши, яко уготовася тебе место упокоения[1080]1080
  Чинопоследование Панихиды. Прокимен, глас 6-й. – Ред.


[Закрыть]… и идеже лик ангельский…», а также: в селениих праведных (Пс. 117:15)[1081]1081
  Ср.: Чин отпевания. Отпуст. – Ред.


[Закрыть] и все другое, что обыкновенно поется и где будут вспомянуты наши послушание, смирение, труды, подвиги, искренняя любовь и верность, какую мы обнаружили друг ко другу и к своему игумену, наши терпение и твердость до самой смерти, как это мы проявили в своем мученическом послушании.

Но что же все это в сравнении с будущим? Лишь маленькие и ничтожные образы и тени. Ибо посмотрите только, что получим мы за благочестивую жизнь тогда, когда явится Бог, когда Он призовет небо свыше, и землю разсудити _С люди Своя (Пс. 49:4), когда Он сядет на страшном судилище, <683> когда разгнутся книги с нашими делами, когда нас поставят одесную, когда Ангелы провозгласят нас победителями, а благословенный глас позовет нас в Царство Небесное, к райскому наслаждению, в Авраамово лоно, в селения праведных и преподобных. Там мы возвеличимся, возрадуемся. Насладимся, ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человепку не взыдоша (1 Кор. 2:9), – радостию паче радости, светом паче света, жизнью паче жизни, славою паче славы, почестью паче почести. Кто может поведать об этих благах? Кто может описать их? Кто может даже только представить себе то, чего нельзя высказать в словах и вообразить? Неужели же, братия мои, мы не устремимся к этому еще сильнее? Неужели мы не поспешим еще скорее? Неужели мы не бросимся горячее к послушанию, смиренномудрию, непорочности, (301) благодарению, молитве, безропотности, терпению, труду, праведности, чистоте, ко всему, <684> что усовершает и приводит в порядок внутреннего человека, – к сознанию своей нищеты, к плачу, сокрушению, благоговению, поруганию, осмеянию, заушению, даже к самому кресту, дабы, распинаясь и сострадая со Христом, и прославиться с Ним в будущем веке? Неужели, наоборот, нам лучше ослабеть, распуститься, пребывать в удручении, малодушествовать, сказать: «Будет-де с нас этого», – а также начать изумляться в тех случаях, когда нас наказывают, или, дальше, роптать, гордиться, высокомерничать, не подчиняться и, наконец, сбежать?

Ах, да не случится этого! Вместо того советую и прошу вас, братия, будем все переносить ревностно и доблестно. Воистину, хорошо рассудили блаженные и треблаженные мученики Христовы, преподобные и праведные, а еще раньше их – апостолы, пророки, патриархи и все вообще спасшиеся, когда за Христа пролили кровь, претерпели сокрушение членов, сохранив в муках, страданиях, бедствиях и воплях свидетельство <685> своей совести, лишени, как сказано, скорбяще (Евр. 11:37), и одни из них чрез пролитие крови, а другие своим житием получили обетование. Так чего же недостает и нам, чтобы претерпеть то же самое и получить их награды? Ничего, кроме хотения (μουου θεχήσαι). Вы уже проявили его раньше в своем отречении, удалении из мира, в перенесении невзгод и нужд, в перенесении послушания и твердости в нем. Еще немного усилим его, и мы – блаженны, получим блаженство наравне со святыми и насладимся вечными благами, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Ним Отцу слава, держава, честь со Всесвятым и Животворящим Духом, ныне и присно и во веки веков. Аминь. (302)

Братия и отцы. Кормчий при наступлении бури и волнения своими криками старается ободрить матросов. То же делает и полководец в отношении к своим воинам пред лицом неприятельского войска и пред началом схватки. И тот и <687> другой одинаково возбуждают и поднимают в своих подчиненных отвагу против грозящей им опасности. По их примеру и я, смиренный и ничтожный, тоже обращаюсь к вам, воинам Христовым, прошу и молю вас мужественно стать против диавольских коварств, против злого и хитрого диавола, яко несть наша брань к крови и плоти, сказано, но к началом и ко властем [и] к миродержителем тмы века сего (Еф. 6:12), именно, против та жестокого и хитрого диавола, против того злоначальника и лукавого змия, который тотчас же, в начале миротворения, прокравшись в рай, устремился на нашего праотца Адама и, обольстив его вкушением преслушания, удалил его от бессмертного наслаждения и вверг его в эту весьма жалкую и бедственную жизнь <688>. Мы все, знакомые со Священным Писанием, знаем далее, что и сколько всего он наделал, поколение за поколением, человеческому роду. Он, братия мои, и теперь устраивает нам засады, шипит, пресмыкается, ласкается, льстит, надевает многообразные обманчивые личины, потихоньку входит, выходит и уносит нетвердых душой. (303) Поэтому для того, чтобы он не поборол нас и не ранил, а также для того, чтобы узнать, каков он со своими замыслами и обольщениями, нужно много бодрости, неусыпности, осмотрительности и старания.

Одерживая победу над всем этим, мы вместе с тем побеждаем и прогоняем его самого. Но при этом, если нам придется потерпеть поражение, то мы не должны этого пугаться и расслабевать под его игом, сколько бы раз это ни случилось с нами, а наоборот, подобно тому как сам он, когда ему не удается наша погибель, не уступает, не устает, но, хотя бы ему пришлось сделать за день и множество нападений, снова действует все так же, как будто еще и не начинал, снова наступает, даже, быть может, еще стремительнее, и захватывает с <689> собою и других духов злобы, – точно так же, прошу вас, и мы, в свою очередь, никоим образом не отступим пред ним и, хотя бы вообще мы проявляли и большое усердие, не будем впадать по лености в обычные ежедневные и ежечасные опущения, но будем всегда в одинаковой степени обнаруживать против него и рвение, и бодрость, рассудительность, запас сил, свежесть и способность к напряжению, так как Бог радуется, когда видит, что мы успешно сопротивляемся силе врага. В этой борьбе помогают нам Ангелы, коих Бог посылает на это.

Ибо мы, братия мои, еще не достигли степени бесстрастия, то есть прекращения войны, дабы наш дух уже успокоился от борьбы с демонами: ревнители достигали и достигают этого лишь путем многих страданий, мучительных трудов и подвигов, при содействии Божественной благодати. Мы же, так как нами обладает еще страстность, должны не уставать в подвигах и ежедневно и ежечасно продолжать или, вернее, <690> снова начинать делать еще более совершенное добро. В этом вот и состоит дело подвизающихся, и за это те, кои страдают в подвигах, получат венец. Конечно, святое дело – достигнуть степени бесстрастия, но блаженно и второе – просто не оказаться побежденным в войне, а постоянно оправляться от нападений и таким путем достигать и усовершения. И такой подвижник получит мученический венец, ибо никакого воина, (304) который по возвращении с войны покажет царю язвы от стрел, рубцы и раны, царь не посрамляет и не осуждает, а, наоборот, хвалит, вводит во дворец, награждает и отпускает увенчанным.

Так вот, будем же подвизаться, как воины Христовы, будем считать, что здешняя жизнь есть только время борьбы с врагами, восстание луков и стрел, ибо, как сказано, мнози борющии нас с высоты (Пс. 55:3), они весь день ведут войну, <691> расставляют западни, устраивают засады, копают рвы, делают тьмы всяки выдумок, составляют и придумывают множество планов. Кто может убежать от них? Кто их минует? Кто не споткнется? Кто не попадется в их сети, в их западни, в их коварства, в их гибельные выдумки? Кто может это сделать, кроме (как это было открыто великому Антонию[1082]1082
  См.: Достопамятные сказания. Авва Антоний, 7. – Ред.


[Закрыть]) того, кто обладает смиренномудрием, соединенным с этим послушанием, усердной молитвой, ревностью к делу, беспрекословной покорностью, безропотной на все готовностью, стремительностью недремлющего помысла к изгнанию постыдных представлений и к принятию Божественных созерцаний, а также сопротивлением сонливости, бодростью молитвы, псалмопения, бдения, коленопреклонений и вместе с этим еще исповеданием тайных помышлений, избеганием бесстыдства и сдержанностью в речах? Ибо всем этим укрепляется наш внутренний человек и отгоняется противник, который при таких условиях ничего не может с нами сделать.

<692> Посему, братия и чада, будем внимательны, не станем проводить дней своей жизни без выгоды для себя. Вот этот день прошел, и откуда мы опять его возьмем, – а дело, нами сделанное, записано. Если оно хорошо, то хорошо и нам, а если нет, то нам горе. Будем же беречься, чтобы внешние предметы не увлекали наши чувства, и, насколько возможно, больше станем смирять их.

Смотреть мы должны разумно, не разбегаться глазами и не обращать их туда и сюда, потому что смотрит не глаз, а душа – (305) внешний человек лишь отображает ее[1083]1083
  В ТФС не совсем точно: «внешний человек служит лишь ее оболочкой». – Ред.


[Закрыть]. Лицо наше не должно быть ни унылым, ни чересчур веселым – его выражение должно быть умеренным, кротким, оно должно быть просветленным грустью, сияющим от слез и сокрушения. Наша манера держать себя должна быть смиренной и не должна отгонять от нас людей: не нужно придавать себе сурового вида поднятием плеч, сморщиваньем бровей, важной походкой и вскидыванием вверх тела.

Манера говорить у нас тоже должна быть приятной, с соблюдением <693> меры в словах и напряжении голоса, со скромным движением очей и прочих членов; не нужно раздувать ноздрей, махать руками и хмурить лицо. Ибо Божий человек упорядочен во всем, он является как бы инструментом, который приводится в движение Святым Духом во всех своих действиях, и в том, как говорить, и как смотреть, и как есть, и как пить; когда, например, мы едим, то не должны с неистовством погружать всего своего разума в пищу, но должны со вниманием слушать чтение или возбуждать в себе благочестивые мысли, не должны пускать в ход все свои пять пальцев, поспешно и торопливо брать пищу, набивать ею рот или откусывать громадными кусками, но, хотя бы дело было и после труда и с устатка, большие куски нужно брать в два приема, а каждый прием – в таком размере, сколько надлежит, дабы беспорядочной едой не навлечь на себя позора. <694> Ибо нам заповедано творить все благообразно и по чину (см. 1 Кор. 14:40). Это должны мы соблюдать как относительно пищи, так и касательно одежды и обуви. Не следует с этим обращаться кое-как, небрежно, но нужно пользоваться как Господними дарами. Чтобы не затягивать оглашения, да благословит вас Господь во всем, да руководствует и вразумляет вас к усвоению благих дел, к исправлению погрешностей, исполнению постановлений и вообще ко всему тому, что приносит твердость и что сообщает благость, исполняя вас своими божественными дарованиями, (306) ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Братия и отцы. В настоящую минуту, когда мы только что начинаем обычное оглашение, быть может, кто-нибудь из нас подумает и скажет про себя, что нам-де все равно слушать эти оглашения или не слушать, потому что от них нам не прибавляется никакой пользы. Но это не так. Конечно, если судить о деле с точки зрения совершенной добродетели, то в данных словах есть доля правды, потому что чем более человек преуспевает в добре, тем более он чувствует, <696> что удаляется от совершенства: такова уже природа добродетели. На самом же деле каждый из нас, по благодати Христовой, постепенно подвигается к более совершенному и возрастает в содеянии добра.

Ибо как же душе и не преуспевать, когда она, как дерево, орошается и окапывается частыми оглашениями, когда даже, по пословице, и капля точит[1084]1084
  В ТФС: «долбит». – Ред.


[Закрыть] камень и, по выражению апостола, тлят обычаи благи беседы злы (1 Кор. 15:33)? Примем во внимание также и то, что если даже при оглашениях зло все-таки держится в нас твердо, то что же бы получилось, если бы не было бесед и если поучения не разбирали и не раскрывали его со всех сторон? Итак, оглашения необходимы и в высшей степени полезны, этот обычай ведет свое начало от отцов и носит на себе печать почтенной древности. Поэтому я должен так проповедовать вам, чтобы, насколько достает сил, привлечь вас всех к любви Божией; к мирному единодушию, боголепному <697> благочинию и ко всякому доброму делу. (307) Но я, братия мои, вижу, что у меня нет ни надлежащего дара слова, ни соответствующего образа жизни. И вследствие этого я печалюсь, смущаюсь, мучаюсь и пугаюсь, моя с напряжением работающая душа беспокоится о том, как я могу быть для вас полезным в том и другом отношениях.

Но хотя я и лишен этого, вы все-таки, прошу вас, не отступайте и не возвращайтесь вспять, но идите вперед, преуспевайте и восходите в своих сердцах по благому пути, переходя из славы в славу добродетели, и, взирая на жизнь святых, подражайте их нравам. Как они угодили Богу? Путем смиренномудрия, послушания, подчинения, покорности, терпения и твердости, перенося и влача подвижнические труды и напряжения – в воздержании в пище и питье и <698> в исполнении усиленных телесных работ, затем также питая друг ко другу любовь, избегая зависти, соперничества, ненависти, недоброжелательства, приверженности к родным, воздерживаясь от праздных речей, пустых бесед, забав, смеха и других гибельных страстей. Если, братия честнейшие, мы желаем достигнуть их участи, то станем их подражателями – не позволим себе расслабляться от усталости или от лености, но горячее огня будем ежедневно устремляться на свои занятия, на духовные службы и на телесные послушания, что вообще составляет божественное дело.