Текст книги "Дни, полные любви и смерти. Лучшее"

– Нас раздавило, как букашек, – вторили ему сыновья. – Мы теперь тоньше бумаги.

– Mort, ruine, ecrasement![25]25
  Смерть, гибель, сокрушение! (фр.)


[Закрыть] – декламировала Сесилия Рэмпарт, чувствуя себя величайшей трагической актрисой.

– На помощь! На помощь! – сипела Нина Рэмпарт, но, увидев Вилли с Кларенсом, подмигнула и сделала хорошую мину при плохой игре. – Это нас после застолья так плющит, сами знаете, новоселье!

Но Мэри Мейбл не забыла предупредить:

– Никогда не выбрасывайте бумажных кукол. Вдруг окажется, что это мы, Рэмпарты?

Автофургон еще почихал немного и, подпрыгивая, выехал на земную поверхность. Но вечно это продолжаться не могло, и машина понемногу начала увеличиваться в размерах.

– Уж не перестарались ли мы с тобой, Кларенс? – спросил Вилли Макджилли. – Что сказал один плоскоземелец другому?

– Никаких слухов насчет размерности не ходило, – сказал Кларенс. – Не волнуйся, Вилли, все в порядке. Смотри, фургон уже шириной дюймов аж восемнадцать. А выедет на шоссе, и все они опять станут такими, как были. Ну а я в следующий раз знаешь что сделаю? Брошу в огонь прессованные опилки. Интересно, кто тогда будет смеяться последним?

Ни острова из камней в небесах

Рассказ «Nor Limestone Islands» завершен в сентябре 1970 г. и опубликован в антологии «Universe 1» под редакцией Терри Карра в 1971 г. Включен в авторский сборник «Does Anyone Else Have Something Further to Add?» («Кто-нибудь хочет что-то добавить?», 1974).

Предисловие
Майкл Бишоп

Читаешь Лафферти и сразу понимаешь: он sui generis – единственный в своем роде. Таких больше нет. Его проза искрится, завораживает и пьянит, он настолько уникален, что, возможно, стоило бы придумать отдельный жанр: «Лаффертитура».

Возьмем хотя бы первый абзац рассказа «Ни острова из камней в небесах» – рассказа, выросшего из интереса автора к геологии, минералогии, работе с камнем, изучению легенд, к архитектурным и литературным лапидариям. (Его глубокие познания во множестве всевозможных наук, теорий и практик поистине обезоруживают.) Итак, абзац гласит: «Лапидарий – это мастер, который занимается огранкой, шлифовкой и гравировкой небольших камней. Также это может быть писец, который работает в несколько сумбурной манере, украшая свои произведения мозаикой из каменной крошки».

С помощью этого поэтического описания наш эльф из Оклахомы не только дает определение термина, который знаком далеко не всем, но еще и сравнивает сложную, почти ювелирную технику создания архитектурной мозаики с литературным методом, который использовал он сам, когда писал этот рассказ.

Что говорит продавец известняка городским чиновникам? «Мы гостям всегда рады, да только почти никто к нам не заглядывает. В настоящее время моя страна [Небесная Штуцамуца] находится милях в трех отсюда» [курсив мой].

Этот пассаж напоминает мне «Путешествие в Лапуту», третью часть моей самой любимой книги – «Путешествия Гулливера». Летающие острова Лапуты, управляемые магнитами, впервые поразили мое голодное подростковое воображение в Талсе, штат Оклахома; и было это около 1958 года.

Возможно, еще и поэтому, составляя в 1984 году антологию «Годы световые и темные: научная фантастика и фэнтези нашего времени»[26]26
  Англ. «Light Years and Dark: Science Fiction and Fantasy Of and For Our Time».


[Закрыть], Лафферти я представил рассказом «Ни острова из камней в небесах». Предисловие там было такое:

«Может ли девчонка весом в сто пять фунтов за шесть часов соорудить Розовую пагоду в тридцать миллионов тонн? На этот вопрос ответит Р. А. Лафферти в своей захватывающей „статье“ о летающих известняковых островах и бесстрашной мисс Фосфор Маккейб, чьи поразительные фотографии Небесной Штуцамуцы (см. илл. I–XXII), к сожалению, не представлены.

Лафферти знаменит – точнее сказать, злополучно знаменит – неизменным невероятием своих идей и необычностью подачи материала. Его проза узнаваема сразу, его не спутаешь ни с кем, чего, к сожалению, не скажешь о многих других писателях. Казалось бы, столь яркая индивидуальность должна вызывать желание написать на него пародию. Но работы Лафферти настолько оригинальны, что любая попытка его пародировать превращается в бледное копирование его стиля – то есть в своего рода дань уважения автору.

Новая волна? Старая волна? Какая разница! Лафферти взлетел на такой высокий и причудливо изогнутый гребень волны, справиться с которым способен только он сам».

Сегодня я могу сказать почти то же самое. Есть и те, кому удается написать нечто лучшее и большее, чем сносная пародия-подражание или дань уважения Лафферти, – например, Нил Гейман. Но для этого автор должен понимать, как же сложно создавать такие рассказы и почему никто даже не пытается следовать путем нашего уникального Рафаэля Алоизиуса Лафферти.

Ни острова из камней в небесах[27]27
  Перевод М. Д. Лахути.


[Закрыть]

Лапидарий – это мастер, который занимается огранкой, шлифовкой и гравировкой небольших камней. Также это может быть писец, который работает в несколько сумбурной манере, украшая свои произведения мозаикой из каменной крошки.

А как назвать человека, занимающегося обработкой громадных камней?

Возьмем, к примеру, небольшой lapillus, то есть камень:

Возникновение живописи в Греции связано с определенными историческими личностями, между тем как происхождение скульптуры теряется в тумане мифов. Подлинная история этого вида искусства начинается около 600 г. до н. э. Считалось, что его подарили людям боги, поскольку принято было утверждать, будто первые статуи упали с неба.

«Statuaria Ars. Скульптура». Харперовский словарь классической литературы и древностей

Поставим на место этот краеугольный камушек, хоть в нем и содержится неточность: на самом деле с неба упали не завершенные статуи, а нечто иное.

Теперь установим еще один камушек (точной цитаты нет, высказывание принадлежит Чарльзу Форту[28]28
  Чарльз Форт (1874–1932) – американский исследователь и каталогизатор паранормальных явлений, предтеча уфологического движения.


[Закрыть] или кому-то из подражателей):

«Некий ученый отказывался верить, что с неба упали куски известняка, хотя двое фермеров видели, как они падают. Это невозможно, утверждал ученый, поскольку в небе нет известняка. (А спроси его о китах в небе, что бы он стал делать?)».

Положим этот камушек мудрости в отведенный ему уголок и посмотрим, какие еще у нас найдутся камушки.

Торговец известняком представил свое предложение на рассмотрение городской закупочной комиссии. Представил он его плохо, поскольку был плохим торговцем. В его пользу говорили только цена (вдесятеро с лишним ниже рыночной) и превосходное качество. Однако внешне торговец известняком не производил благоприятного впечатления. Грудь его была открыта взорам (и притом невероятно объемиста). Всю его одежду составляли коротенькая распашная безрукавка сверху и запахнутая на талии ткань снизу. Ноги его были обуты в крепиду, иначе говоря – сандалии, как у Гермеса, сшитые, по всей видимости, из буйволовой кожи; нелепое пижонство. Кожа и волосы у него потемнели от солнца почти до черноты, но, судя по корням волос и кожи, прежде и то и другое было светлым. Золотистая борода (как и весь торговец, впрочем) была припорошена мелкой не то меловой, не то каменной пылью. Человек сильно потел, и от него разило. Разило известняком, и острозаточенной бронзой, козами, клевером, и медом, и озоном, чечевицей, и простоквашей, и навозом, и острым сыром.

– Нет, мы не желаем с вами торговать, – сказал мэр города. – Есть другие фирмы, солидные, с долгой историей.

– У нашей фирмы долгая история, – отвечал торговец. – Мы торгуем, э-э… с того же самого лотка уже девять тысяч лет.

– Ерундистика! – возмутился уполномоченный по канализации и уборке улиц. – Вы даже адрес фирмы не указали и не подали официальную заявку!

– Наш адрес – Штуцамуца, – сказал торговец. – Другого дать не могу. Нет у нас другого адреса. Официальную заявку я подам, вы мне только покажите, как это делается. Предлагаю триста тонн лучшего мрамора, по размеру, указанному заказчиком, с доставкой и установкой, белый или многоцветный, наивысшее качество гарантировано. Срок доставки – один час, и всего за триста долларов или триста бушелей дробленого зерна.

– Соглашайтесь, соглашайтесь! – вскричала мисс Фосфор Маккейб. – Джентльмены, мы вас для того и выбирали, чтобы заключать от нашего имени выгодные сделки. Умоляю, не упустите такой прекрасный случай!

Мисс Фосфор была фотографом и притом к каждой бочке затычкой.

– Помолчите, девушка, не то вас выведут из зала! – оборвал ее уполномоченный по паркам и детским площадкам. – Ждите спокойно своей очереди и не лезьте в чужие дела. Боюсь представить, что начнется, когда мы будем рассматривать вашу заявку! Что же это такое, откуда столько психопатов на нашу голову?

– Репутация у вас подкачала, господин хороший, – заметил уполномоченный по финансам. – И это учитывая, что о вас и вообще мало кто слышал. Поговаривают, что мрамор ваш ненадежен – тает, словно льдинки. Ходят слухи даже, что вы каким-то образом причастны к позавчерашнему страшнейшему граду.

– А, так это у нас праздник небольшой случился, – ответил торговец. – Доставили партию камня в Арканзас, получили за него пару дюжин бутылок тонтитаунского вина и все разом уговорили. Градом никого не побило, и ущерба тоже никакого не было. О, градины были размером с баскетбольный мяч, скажите, да? Но мы же смотрели, куда бросаем. Сами посудите: когда это бывало, чтобы такой сильный град ничего не повредил?

– Мы не допустим, чтобы нас выставили дураками! – сказал уполномоченный по учебным заведениям и внешкольной работе. – Нас и так за последнее время не раз выставляли дураками, и не всегда по нашей вине. И мы не можем себе позволить покупать известняк для такого масштабного проекта неизвестно у кого.

– А не могли бы вы мне достать сто двадцать тонн хорошего розового гранита? – спросил, улыбаясь, розоватый человечек.

– Нет, это совсем другой остров, – ответил торговец известняком. – Я им передам, если встречу.

– Мистер Чалупа, я вообще не понимаю, что вам сегодня здесь понадобилось, – строго сказал мэр улыбающемуся розоватому человечку. – По крайней мере, ждите своей очереди, а в чужие дела не суйтесь. Что-то к нам на открытые заседания зачастили всякие ненормальные.

– Вы-то кругом в выигрыше будете, – убеждал комиссию торговец. – Я камень и привезу, и на место поставлю. Если не устроит – оставлю вам камень бесплатно или с собой заберу, как скажете. Только в случае вашего полного одобрения вы мне выплатите триста долларов – или триста бушелей дробленого зерна.

– Я хочу с вами поехать в вашу страну! – выпалила мисс Фосфор Маккейб. – То, что я о ней слышала, меня крайне заинтересовало. Хочу написать об этом статью с фотографиями для журнала «Географическое наследие». Далеко сейчас ваша страна?

– Ну хорошо, – сказал торговец. – Я вас подожду. Отправимся, как только я закончу сделку и вы уладите свои дела. Мы гостям всегда рады, да только почти никто к нам не заглядывает. В настоящее время моя страна находится милях в трех отсюда. Последний шанс, джентльмены: я вам предлагаю мрамор высокого качества по самой благоприятной цене, дешевле нигде не найдете, хоть двести лет проживите. А я вам всем от души желаю дожить до двухсот. Мы всем рады и всем желаем двести лет прожить, самое меньшее.

– Категорически нет! – сказал мэр. – Над нами весь штат смеяться будет. Что это за страна такая, до которой всего три мили? Категорически нет. Вы попусту тратите свое и наше время, господин хороший.

– Не-не-не, и речи быть не может! – сказал уполномоченный по канализации и уборке улиц. – Что напишут в газетах, если станет известно, что мы покупаем мрамор чуть ли не у инопланетян с летающих тарелочек?

– Отказать, отказать! – подхватил уполномоченный по паркам и детским площадкам. – Нас избирали, чтобы мы вели дела города экономно и с достоинством!

– Ладно, ладно, – сказал торговец. – Не всякий стилобат с первого раза продать получается. Доброго вам дня, господа уполномоченные. А вы, барышня, не спешите, я вас подожду.

Торговец вышел за дверь, и казалось, что за ним тянется шлейф каменной пыли.

– Ну и денек! – простонал уполномоченный по учебным заведениям и внешкольной работе. – Что за вереница скоморохов! Но уж этот всех переплюнул.

– Я в этом не так уверен, – буркнул мэр. – Следующая-то на очереди – мисс Фосфор Маккейб.

– Ах, я не отниму у вас много времени, – воскликнула Фосфор. – Мне всего лишь нужно разрешение построить пагоду на холме в тридцать акров, который мне достался в наследство от дедушки. Мешать она никому не будет, и коммуникации к ней подводить не нужно. Зато красиво!

– А зачем вам пагода? – поинтересовался уполномоченный по канализации и уборке улиц.

– Фотографировать! И еще мне просто хочется построить пагоду.

– Какую именно пагоду? – осведомился уполномоченный по паркам и детским площадкам.

– Розовую.

– Какого размера? – спросил уполномоченный по учебным заведениям и внешкольной работе.

– На тридцать акров. А высотой – четыреста футов[29]29
  То есть площадью 12 га и высотой около 120 м.


[Закрыть].

– Зачем такую здоровенную? – удивился мэр.

– Чтобы она была в десять раз больше Черной пагоды, которая в Индии. Будет очень красиво, настоящая достопримечательность.

– А деньги на строительство у вас есть? – спросил уполномоченный по канализации и уборке улиц.

– Нет, денег у меня практически нет. Если в «Географическом наследии» опубликуют мою иллюстрированную статью «С фотоаппаратом и каноэ по небесным высотам Штуцамуцы», кое-что заработаю. А еще я уже несколько минут щелкаю ваши, господа, фотопортреты в непринужденной обстановке. Может, получится их продать в «Комик уикли», только нужно сочинить забавные подписи. Что касается денег на строительство, так я уж что-нибудь придумаю.

– Мисс Маккейб, ваша заявка будет отозвана, или заморожена, или как там еще говорится; в общем, отложена в долгий ящик, – объявил мэр.

– Что это значит?

– Сам не знаю. Уполномоченный по вопросам права сегодня отсутствует, но он всегда так говорит, когда мы хотим немного придержать денежки.

– Это значит, мисс Маккейб, приходите снова через недельку, – объяснил уполномоченный по канализации и уборке улиц.

– Ладно, – согласилась мисс Фосфор Маккейб. – Все равно я до тех пор не начну строить Розовую пагоду.

Теперь приспособим в еще один угол такой вот камушек необычной формы:

Когда в семнадцатом веке простые моряки открыли острова Полинезии, то вообразили, будто им явилась Земля обетованная. Зеленые острова, синее море, золотые пляжи, золотое солнце и смуглые девушки! Бесподобные фрукты, бесподобная рыба, жареный поросенок и запеченная птица немыслимой вкусноты, хлебные деревья, вулканы, всегда идеальная погода, райские девы, о каких говорится в Коране, песни, лютни и музыка прибоя! Поистине, райские острова.

Но и они меркнут по сравнению с менее известным, раньше начавшимся и по сей день еще не завершенным открытием куда более отважными путешественниками Летучих островов (они же Травертиновые)[30]30
  Травертин – белый известняк, известняковый туф.


[Закрыть]. Девушки на Летучих островах более светлокожие (за исключением черных красавиц с Нефритовых Доломитов). К тому же они отличаются от полинезиек острым умом, и с ними намного интересней общаться. Притом они красивее и крепче физически, и народ их более склонен к искусству. И нравом они живее. Ох, намного! А природа Летучих островов просто не поддается описанию. Ни Полинезия, ни Эгейские, ни Антильские острова не сравнятся с ними яркостью красок и красотой пейзажа. При этом жители Травертиновых островов настолько дружелюбны! Может, и к лучшему, что о них почти ничего не знают. Пожалуй, знакомство с ними нам не по силам.

Гарольд Блотер. Фактическая основа легенды о рае

Присмотритесь к этому камушку, прежде чем мы двинемся дальше. Вы уверены, что как следует разглядели его форму?

И еще один, совсем крошечный камушек – поместим его вот сюда, а то тут как-то пустовато. Всего лишь цитата:

Высекая надпись на камне, мы не слишком скрупулезно придерживаемся истины.

Доктор Джонсон[31]31
  Сэмюэль Джонсон (1709–1784) – английский литературный критик, лексикограф и поэт, составитель знаменитого толкового словаря.


[Закрыть]

Мисс Маккейб в самом деле побывала на родине торговца известняком и написала об этом иллюстрированную статью «С фотоаппаратом и каноэ по небесным высотам Штуцамуцы». У нас нет возможности привести здесь потрясающие, ослепительные, радующие душу цветные снимки, но вот по крайней мере несколько отрывков сопроводительного текста:

«Штуцамуца – известняковая страна такой невероятной белизны, что глаза болят от восторга. Рядом с этой сверхбелизной все прочие цвета воспринимаются особенно ярко. Нет и не может быть больше нигде такого синего неба, как то, что окружает Штуцамуцу каждый день, за редкими исключениями (см. илл. I и II). Не бывает таких зеленых лугов и воды такой серебристой (илл. IV и V). Водопады сияют всеми оттенками радуги, и ярче всех – Закрайный водопад, обрывающийся круто вниз (илл. VI). Нигде больше не найдешь таких разноцветных скал – синих, черных, розовых, рыжих, красных, зеленых, и все это – на той же основе, белее белого (илл. VII). И солнца такого не найти. Нигде больше не светит оно так, как здесь.

По причине средней высоты расположения Штуцамуцы (у читателей глаза на лоб полезут, когда я поясню, отчего речь идет именно о средней высоте), здешние жители, как мужчины, так и женщины, отличаются увеличенным объемом грудной клетки. Они – словно персонажи мифов и преданий. Редкие гости извне единодушны в своем изумлении. „О! – восклицают чужестранцы. – Таких девушек просто не может быть!“ И тем не менее они есть (см. илл. VIII). „И давно все это происходит?“ – спрашивают приезжие. Письменная история Штуцамуцы насчитывает девять тысяч лет, а происходит все это столько, сколько существует мир.

Обитатели Штуцамуцы великолепно поют – быть может, благодаря объему грудной клетки. Поют они звучно, от души, и чарующе прекрасно. Излюбленные музыкальные инструменты – обычные флейты и волынки (мощные легкие позволяют извлекать поразительные звуки из волынок), также лиры и бубны, а кроме того – громовой барабан (илл. IX) и тринадцатифутовая труба (илл. X и XI). Едва ли жители других мест смогли бы выдуть музыку из такой трубищи.

Возможно, благодаря все тому же увеличенному объему грудной клетки жители Штуцамуцы так пылки. От их поистине олимпийского жизнелюбия захватывает дух – и в то же время сам начинаешь дышать полной грудью. Я, тщедушная девчонка, с изумлением наблюдала блистательные, полнокровные взаимоотношения их мужчин и женщин (илл. X–XIX). Вдобавок здешние жители мудры, остроумны и неизменно приветливы.

Говорят, поначалу на Штуцамуце совсем не было почвы. Жители обменивали первоклассный известняк, мрамор и доломит на равное количество почвы, пусть даже бесплодной глины и песка. Почву они насыпали в расщелины и там высаживали растения. За несколько тысяч лет на Штуцамуце зазеленели бесчисленные террасы, холмы и долины. Сейчас здесь в изобилии произрастают виноград, оливки и клевер. Вино, масло и мед радуют сердца людей. На лугах чудесного сине-зеленого клевера (см. илл. XX) кормятся пчелы и пасутся козы. На острове есть две породы коз. Луговых коз разводят ради молока, сыра и шерсти, на более крупных диких горных коз охотятся и употребляют в пищу их мясо, отличающееся своеобразным вкусом. Жители Штуцамуцы шьют одежду из шкур, а также вяжут из козьей шерсти. Здесь не принято слишком кутаться, хотя при внезапном увеличении высоты бывает весьма прохладно.

Зерновые на Штуцамуце почти не выращивают, зерно больше выменивают. Основное занятие здешних жителей – добыча камня. В громадных карьерах порой находят удивительные окаменелости – например, целую окаменевшую тушу кита (вымершего базилозавра, он же эоценовый кит) (см. илл. XXI).

„Если это правда кит – значит здесь когда-то было море?“ – сказала я одному из своих широкогрудых друзей. „Конечно! – ответил он. – Известняк образуется только в океане“. – „А как же тогда все это поднялось на такую высоту?“ – „Это пусть геологи и гифологи[32]32
  Гифос (греч.) – гипс.


[Закрыть] разбираются“, – ответил мой новый друг.

Самое замечательное свойство водоемов на Штуцамуце – изменчивость. Озеро может возникнуть за один день, а на другой день – просто вылиться из-за наклона местности. Если жители возьмут курс на дождь, может случиться сильнейший ливень. Съемка внезапно переполненных, бурлящих рек – чистый восторг для фотографа. Порой за несколько минут Штуцамуца покрывается льдом. Все ликуют, кроме гостя, который не догадался запастись подходящей экипировкой. Красиво до невероятности и так же невероятно холодно. Лед раскалывают на огромные глыбы и сбрасывают вниз, просто для забавы.

Но все прочие красоты забываешь вмиг, когда видишь водопады, играющие в лучах солнца. И удивительней всех – Закрайный водопад. Ах, увидеть, как он рушится вниз со Штуцамуцы (см. илл. XXII), в практически бесконечном падении – тридцать тысяч футов, шестьдесят тысяч, превращаясь в туман, дождь, снег или град, в зависимости от погоды… Увидеть радугу в брызгах, исчезающую далеко-далеко у тебя под ногами!

Есть одна особенно живописная скала розового мрамора у северной оконечности острова (временно северной оконечности). „Нравится? Забирай!“ – сказали мои новые друзья. К этому я и вела, и на это надеялась».

Да-да, мисс Фосфор Маккейб написала отличную статью для журнала «Географическое наследие», и снимки у нее вышли замечательные. Однако статью в журнале не приняли. Редактор сказал: выводы мисс Фосфор Маккейб совершенно неприемлемы.

– На самом деле место, где я побывала, неприемлемо, – ответила мисс Фосфор. – Я провела там шесть дней, сделала снимки и составила подробный рассказ.

– А у нас такие штуки не пройдут, – сказал редактор.

Отчасти его отпугнули пояснения мисс Фосфор Маккейб по поводу того, что имеется в виду под средней высотой расположения Штуцамуцы (весьма немаленькой) и что означают слова «внезапное увеличение высоты».

И вот еще один камушек нелепой формы. На первый взгляд кажется, его никак не пристроишь в оставшийся свободным промежуток. Но это обман зрения: камушек отлично укладывается на место. Человек преклонного возраста вспоминает о том, что наблюдал в течение своей долгой жизни синоптика.

Еще мальчиком я увлекался облаками. Мне чудилось, что иные из них сохраняют свою форму, появляясь вновь и вновь, и что одни облака плотнее, вещественнее других.

Позже, в университете, я взялся изучать метеорологию. У одного нашего студента были на первый взгляд безумные воззрения. Он придерживался теории, что некоторые облака на самом деле не состоят из мельчайших капель воды, а представляют собой каменные острова, парящие в небе. Он полагал, что всего таких островов около тридцати и большинство их состоит из известняка, хотя кое-какие – из базальта, песчаника и даже сланца. По крайней мере один, – так он утверждал, – состоит из жировика, или мыльного камня.

Этот студент говорил, что летучие острова бывают иногда огромными. Один из них не меньше пяти миль в длину. Ими искусно управляют, маскируя под природные явления. Так, известняковые острова путешествуют вместе с массами белых кучевых облаков, базальтовые – с грозовыми тучами, и так далее. Иногда такие острова спускаются на землю – у каждого якобы имеются несколько гнездовий в малонаселенных местах. Он уверял, что на летучих островах живут люди.

Мы немало веселились за счет нашего чудака-студента, Полоумного Энтони Тамли. Говорили между собой о том, как безумны его идеи. Энтони и правда в конце концов поместили в психиатрическую лечебницу. Печальная история, но ее трудно вспоминать без смеха.

Однако спустя более пятидесяти лет работы синоптиком я пришел к выводу, что Энтони Тамли был во всех отношениях прав. Теперь об этом знаем и я, и еще несколько ветеранов-синоптиков, но открыто признаться боимся, даже самим себе. Мы выработали нечто вроде условного кода. «Киты в небе» – кодовое название данного исследования. Мы делаем вид, будто все это в шутку.

Над нашей страной постоянно курсируют примерно тридцать каменных островов (а всего их в мире, возможно, более сотни). Их можно засечь радаром, время от времени их кто-нибудь видит. Форма островов порой меняется (насколько мы поняли, от них иногда отделяют некоторое количество камня и каким-то образом перемещают его на землю). Острова эти известны, и у них есть названия.

Их даже время от времени посещают люди, отличающиеся особыми чертами характера: тут требуется некое сочетание простоты, готовности верить в необычное, ум и своеобразное духовное сродство. В сельской местности отдельные жители и даже целые семьи посредством летучих островов переправляют друг другу послания и грузы. Одно время вызывало удивление, что в болотистых районах Луизианы люди мало пользуются баржами Берегового канала[33]33
  Береговой канал (англ. Intracoastal Waterway) – система канализированных водных путей вдоль побережья Мексиканского залива и Атлантического океана на юге и востоке США, считается самым протяженным в мире судоходным каналом (хотя, строго говоря, не является одним непрерывным водным путем).


[Закрыть] для доставки товаров на рынок. «Чем эти баржи лучше привычных нам каменных островов? – спрашивали в ответ местные жители. – Ходят ненамного чаще и ненамного быстрее и не оказывают таких же услуг за центнер риса. К тому же островитяне – наши друзья, кое-кто даже породнился с нами, каджунами»[34]34
  Каджуны (кейджуны) – своеобразная по культуре и происхождению субэтническая группа, представленная главным образом в южной части штата Луизиана, именуемой Акадиана, а также в прилегающих округах южного Техаса и Миссисипи.


[Закрыть]. Подобное сотрудничество встречается и кое-где еще.

Многих островитян прекрасно знают в местностях, где пролегает их постоянный маршрут. Эти люди очень красивы мощной, несколько грубоватой красотой, добродушны и жизнерадостны. Они ведут торговлю камнем, обменивая строительный камень выдающегося качества на зерно и другие продукты.

Наука не в состоянии объяснить, каким образом каменные острова летают по небу. Но они летают, и это не тайна по крайней мере для миллиона человек.

Сейчас я слишком богат, чтобы меня могли упрятать в сумасшедший дом (хотя состояние нажил, занимаясь довольно-таки безумной торговлей; расскажи кому, мало кто поверит). И смеяться в открытую над стариком не станут, разве что улыбнутся моим чудачествам. Работу синоптика, много лет служившую мне прикрытием, я оставил (однако по-прежнему люблю эту профессию).

Что знаю, то знаю. Есть многое на высоте пятнадцати миль над уровнем моря, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам.

Хэнк Погожий. Воспоминания о пятидесяти двух годах работы синоптиком (опубликовано за счет автора, 1970)

Мисс Фосфор Маккейб написала для «Географического наследия» еще одну статью с потрясающими фотографиями и броским заголовком: «Тогда объясните, как мне это удалось, или Строительство Розовой пагоды».

«Розовая пагода уже построена полностью, не считая разных дополнений, которые я намерена добавлять, когда захочется и когда мои друзья высокого полета окажутся поблизости. Эта пагода – самое большое здание в мире и, по моему глубокому убеждению, самое красивое. Притом на вид оно не кажется тяжеловесным, наоборот – выглядит легким и воздушным. Приходите взглянуть! Все приходите! Если не сможете приехать лично, полюбуйтесь цветными фотографиями (илл. I–CXXIX). Это удивительное здание может дать ответы на тысячу вопросов, вы только раскройте пошире глаза и уши.

Глядя на древние мегалиты, часто задают вопрос: как исхитрились поставить друг на друга стотонные каменные глыбы, да еще так аккуратно, что между блоками не войдет даже лезвие ножа? Запросто! Никто не станет строить из стотонных глыб – ну если только для украшательства. На самом деле ставят одну тысячетонную глыбу, а стыки просто намечают для виду. При строительстве моей Розовой пагоды использовались блоки розового известняка весом до трехсот тысяч тонн (см. илл. XXI).

Остров спускают на землю в нужном месте, откалывают блок требуемого размера (и сколько при этом сыплется осколков, вы себе не представляете). Затем остров отходит в сторону, а каменная глыба остается.

Как еще, по-вашему, это можно сделать? Как я подняла замковый камень весом сто пятьдесят тонн на высоту четырехсот пятидесяти футов? С помощью пандуса? Да бросьте, над вами все лошади ржать будут. Башенки вокруг замкового камня и колоннада под ним – настоящее каменное кружево, а сам камень устанавливался последним. Его не вкатишь по пандусу, да и некуда там пандус пристроить. Все было сделано за полдня однажды в субботу, и вот перед вами серия иллюстраций, на которых отлично виден весь процесс. Тут был задействован летучий остров. От него откалывались куски по мере надобности. Я вам говорю, нет никакой другой возможности девчонке весом в сто пять фунтов за шесть часов соорудить Розовую пагоду в тридцать миллионов тонн. Этой самой девчонке необходим летучий остров со скалой из розового известняка на северной оконечности, а еще нужно дружить с островными жителями.

Приезжайте, пожалуйста, посмотрите на мою Розовую пагоду! Прохожие и официальные лица отворачиваются от нее, будто не видят. Они говорят, что такого сооружения существовать не может, а значит, его и нет. Но оно есть! Вы его увидите своими глазами (или на иллюстрациях к этой статье, особенно IV, IX, XXXIII и LXX). Пагода очень красивая (см. илл. XIX, XXIV, V, LIV). А лучше приезжайте все-таки посмотреть на нее вживую!»

Мисс Фосфор Маккейб сделала поразительную статью, но в журнале «Географическое наследие» печатать ее отказались на том основании, что подобного сооружения существовать не может. Приехать посмотреть на Розовую пагоду они тоже отказались, а жаль, ведь это самая большая и самая красивая постройка на земле.

Она и сейчас там стоит, на тридцатиакровом холме у северной окраины города. И вы еще не слышали последний камушек! Недавнее зловредное дополнение, хотя и не окончательное; мисс Фосфор клянется, что не окончательное.

Вскоре после завершения строительства прилетел, хлопая хлипкими крыльями, неуклюжий вражина и установил на главный замковый камень еще один, совсем малюсенький камушек (такие зовутся «зерно сомнения»), на котором кособокими буквами было накорябано:

 
– Не верю я в двухголовых телят, —
И всезнайки, и лохи, все так говорят.
 
 
Скажи, что земля – пустотелый орех, —
Услышишь бесчисленных скептиков смех.
 
 
– Знать не хочу никаких Атлантид
И прочих Лемурий и Пацифид.
 
 
Зачем эти эльфы? Пилоты НЛО?
От них нам не холодно и не тепло.
 
 
Не верю ни в живопись древних людей
(Все выдумал битый в трактире халдей),
 
 
Ни в ерунду о летучих китах,
Ни в острова из камней в небесах.
 

Ненародная баллада[35]35
  Перевод А. Васильевой.


[Закрыть]

Этот корявый камушек с балладой, на мой взгляд, изуродовал всю пагоду. Но мисс Маккейб обещает, что его уберут, как только ее странствующие друзья снова навестят здешние края.

Вот и все, что мы имеем сказать по поводу каменных работ.

Кто-нибудь хочет что-то добавить?