Текст книги "Костяные корабли"

Миас протянула Джорону сделанную из рыбьей кожи флягу с водой. Еще одна вещь, о которой он не подумал: открытая бочка с водой стояла в нижней части позвоночного столба.

– Выпей воду прямо сейчас, – сказала Миас. – Даже если ты не чувствуешь жажды.

Он начал пить и сразу понял, как сильно его тело нуждалось в жидкости. В результате Джорон осушил всю флягу, словно это был лучший анхир из всех, что ему доводилось пробовать в жизни.

– Передай воду остальным, – приказала Миас.

Джорон окунул флягу в бочку и вложил ее в руку Старой Брайрет, но та сразу передала воду Фарис, а сама побежала за водой себе, пока мародеры добивали тех, кто не сумел добраться до баррикады.

– Они идут! – крикнула Миас.

Это было беспощадное сражение под жарким Глазом Скирит. Курнов предназначался для того, чтобы рубить врага, его утяжеленные концы помогали лезвиям легче входить в плоть. Владение им не требовало особого мастерства, но очень скоро мышцы руки Джорона начали болеть. Вокруг умирали дети палубы; рядом с ними расставались с жизнью мародеры, и он понятия не имел, кто побеждает, лишь чувствовал, как горят руки и легкие, ему приходилось бороться с паникой, и его переполняло отчаянное желание уцелеть.

Миас билась с почти нескрываемой яростью. Сила Барли помогала ей отнимать одну жизнь за другой, чуть в стороне сражалась Квелл, и каждое ее движение было точным и смертоносным. Воспоминания о дисциплине флота вернулись в ряды тех, кто окружал Миас, и дети палубы сдерживали натиск врага. Сама она стояла в центре, не слишком высокая, но бесстрашная, а ее голос был подобен зову трубы. Прямой меч Миас превратился в серебряную линию, взлетавшую и падавшую, разившую неприятеля, и во все стороны летели брызги крови. Руки Джорона горели, дыхание с хрипом вырывалось из легких, и он начал чувствовать боль от многочисленных царапин и синяков. Когда он решил, что больше не может продолжать схватку, Миас закричала:

– Последнее усилие! – И он с изумлением обнаружил, что у него еще остались силы.

Не слишком много, но достаточно – достаточно, чтобы убивать и бросать вызов врагу.

И в тот момент, когда ему уже казалось, что он больше не может двигаться, что-то изменилось. Мародеры начали отступать, побежали к бортам так быстро, словно за ними пришла сама Морская Старуха. Джорон повернулся к Старой Брайрет, но та лежала на палубе, а ее окровавленная голова покоилась на коленях Фарис. Пустые глаза старой женщины смотрели в небо, череп был пробит страшным ударом.

– Она получила эту рану в первой же атаке, хранпал, – тихо сказала Фарис. – Брайрет присматривала за мной. Она и Хилан. Кто теперь будет это делать? Кто позаботится о бедной Фарис?

Джорон знал ответ на ее вопрос, но сейчас у него просто не осталось сил для разговоров, поэтому он лишь смотрел на изуродованное лицо девушки, которая плакала, обнимая бездыханное тело преступницы.

10. Возвращение

Не имело смысла праздновать победу, когда мародеры отступили. Джорон и сам не знал, чего ждать – может быть, благодарности жителей Корфинхьюма? К тому же команде «Дитя приливов» не помешала бы поддержка. Люди почти всегда помогают друг другу на море. Но, хотя женщины и мужчины Корфинхьюма вышли на небольшой флотилии им навстречу, они ничего не стали делать для «Дитя приливов». Вместо этого они забрали лодки мародеров и отправились обратно на берег. Джорон смотрел, как они перекрашивают свою добычу в собственные цвета – радостное сочетание зеленого и желтого.

На борту черного корабля царило мрачное настроение.

По мнению Джорона и большей части команды, они одержали победу.

Миас считала иначе.

Она ходила по сланцу так, словно ей лично нанесено ужасающее оскорбление, и кричала на всех, кто попадался у нее на пути, требовала, чтобы уставшие дети палубы поскорее привели корабль в порядок.

Команда уже начала рубить запутанные веревки такелажа и рангоут, и у Джорона впервые появилась возможность рассмотреть позвоночник корабля. Он думал, что он состоит из костей, и с удивлением обнаружил, что ошибался. Главные опоры, толстые и круглые части днища были сделаны из костей аракисиана, но более высокие элементы и поперечные балки – из стеблей джиона, высушенных и сплетенных для дополнительной прочности. Потом все выкрасили в черный цвет, чтобы придать кораблю единообразный вид. Центральная часть главного хребта была также из стволов джиона, высушенных, сплетенных и укрепленных костями, и Джорона поразило, что он не знал таких простых вещей о корабле, и ни разу даже не попытался его изучить.

– Ты так и будешь весь день глазеть по сторонам с разинутым ртом, Твайнер? – поинтересовалась Миас. – Или доложишь мне цену разгрома, заплаченную Старухе?

– Супруга корабля?

– Сколько людей погибло, хранитель палубы? И сколько членов команды уцелело, чтобы я могла попытаться снова сделать эту развалину плавучей? – Миас с трудом скрывала ярость.

– Я пытался…

– Нет! – Она швырнула это слово в него, и Джорон почувствовал, что на него обращены глаза всей команды, жар, в каком-то смысле, еще более сильный, чем тот, что исходил от Глаза Скирит. – Ты позволил нам напороться на риф. Никого не поставил вперед, чтобы нас предупредить, а корабль должен быть защищен от подобных вещей. Ты знал про риф? – Она говорила негромко, но Джорон не сомневался, что вся команда ее слышит. – Если хранитель палубы что-то знает, он должен поставить в известность супругу корабля. То, что случилось, твоя вина, Твайнер, и, если бы ты уже не был мертвецом, я бы сделала все, чтобы ты к ним присоединился. – Она отвернулась и пошла прочь. – Найди мне того, кто умеет плавать, – бросила она на ходу. – Мне нужно знать, насколько глубоко киль погрузился в морское дно.

Дети палубы ухмылялись, глядя на смущение Джорона, а Миас резко сказала:

– Ты! Почему ты сидишь, как последний болван? Собери команду для флюк-лодки и готовь ее к буксировке. Чтобы сдвинуть наш корабль с места, потребуются сильные люди.

С этими словами она скрылась на нижней палубе, и Джорон подумал, что теперь она, конечно, будет сидеть в своей каюте, пока другие работают.

Джорон отправился выполнять ее приказ и обнаружил, что тела погибших уложены в ряд на палубе; мертвых мародеров попросту сбрасывали за борт.

Джорон насчитал двадцать два трупа, украшенных листьями вариска и камнями, прикрепленными к телам, чтобы доставить их к Старухе. Фарис сидела в конце ряда и заканчивала заворачивать последнее тело. Джорон чувствовал, что должен что-то сказать, однако у него не нашлось слов, поэтому он пошел прочь, подальше от глаз команды. Но и на крестце он не нашел покоя: дети палубы убирали баррикаду, которая их спасла. Им помогала Барли, чья сила оказалась совсем не лишней.

– Ты умеешь плавать, рулевая? – спросил Джорон, и, когда произносил эти слова, понял, что в них прозвучало сомнение.

Она посмотрела на него, потом сделала два шага и оказалась в опасной близости.

– Нет, хранитель палубы, – сказала она. – Я не умею, но Карринг, – она указала на невероятно худого мужчину, – плавает так, словно родился в воде.

– Спасибо, рулевая, – сказал Джорон. Барли кивнула, и ему вдруг показалось, что на ее мясистом лице ненависти стало чуть меньше. – Барли, у нас есть девушка, подруга Старой Брайрет.

– Да, Фарис. Я о ней знаю.

– У меня сложилось впечатление, что Старая Брайрет и Хилан были ее единственными друзьями, но их больше нет. Ей необходим друг, так мне кажется.

– Ты мне приказываешь? – спросила Барли, и ее слова казались застывшими, точно вода в пруду.

Джорон не знал, как поступить. Ему следовало отдать приказ, и он понимал, что если не сделает этого, то откажется от части своей власти, а Миас его предупреждала, что так поступать нельзя.

Но еще она ему сказала, что он должен искать собственный путь.

– Нет, – сказал он. – Я не верю в то, что дружбу можно навязать.

Барли долго на него смотрела, потом отступила на шаг.

– Мне нужно привести в порядок крестец корабля, – заявила она и отвернулась.

– Конечно, – сказал Джорон, чувствуя, что совершил очередную ошибку.

Однако Барли снова на него посмотрела.

– Я присмотрю за девушкой, – сказала она. – Но Брайрет еще может выжить. Она очень крепкая женщина.

– Она жива? – удивленно спросил Джорон.

Барли кивнула, и на ее лице появилось легкое неодобрение – как он мог не знать?

– Да, она сейчас в Доме Старухи у Руки Старухи. Он говорит, что она может выжить.

Джорон кивнул, словно понял, о чем речь.

– Спасибо, рулевая. – Джорон подошел к Каррингу. – Барли говорит, что ты плаваешь так, словно родился в море.

– Да, хранпал.

Мужчина не смотрел на Джорона. На Карринге были лишь свободные штаны, вокруг головы он повязал шарф, скрывавший волосы. А еще Джорон отметил, что у него такая же смуглая кожа, как у него самого.

– Ты с островов Метлы, верно?

– Да, хранпал. – Мужчина по-прежнему не смотрел на Джорона.

Джорон не понимал, почему он отводит глаза, но не стал спрашивать.

– Я слышал, что там живут хорошие пловцы, – сказал Джорон. – Супруга корабля хочет узнать, насколько сильно мы застряли. Ты сможешь это сделать для нее?

– Да, – ответил мужчина, но его лицо перекосила гримаса ужаса, заставившая Джорона остановиться.

– Ты не хочешь? – спросил он.

– Я с радостью выполню желание супруги корабля, хранпал, буду счастлив, как любовники Девы, но дело в клювозмеях. Они плавают рядом с кораблем, а еще длинноцепы. – При упоминании морских хищников он сглотнул и отвернулся. – Там сейчас столько трупов, сам посмотри. Их привлекла кровь.

Джорон отступил на шаг, мысль о том, чтобы оказаться под кораблем, в темноте, не имея возможности дышать, когда вокруг полно клювозмей и длинноцепов, наполнила его ужасом. Может ли он послать человека, чтобы сделать то, на что никогда не согласился бы сам?

– Хранпал.

Он повернулся. К нему подошла женщина, дитя палубы, имени которой он не знал.

– Да?

– На Шелхьюме мы собираем ракушки для украшений, за них дают хорошую цену.

Джорон смотрел на женщину, не понимая, почему она о них заговорила.

– И?

– Ну, хранпал, клювозмеи и длинноцепы часто собираются там, где больше всего ныряльщиков.

– Значит, ты имела с ними дело?

– Да.

– И как поступают в Шелхьюме?

– Мы убиваем одного из них или наносим ему тяжелое ранение. Остальные твари собираются вокруг него, и тогда у нас появляется возможность отправить пловца.

– В таком случае, нам следует собрать копья, – сказал Джорон. – И детей палубы. Мы должны убить клювозмея.

– Возможно, нам не придется, хранпал, – заговорил другой дитя палубы. – Ведь в воде полно мертвых тел. Если мы разрубим несколько штук подальше от корабля, кровь привлечет к ним клювозмей.

Джорон повернулся к женщине из Шелхьюма.

– Это может сработать?

– Да, пожалуй, – сказала она. – Клювозмеям все равно что есть, им важно набить желудки.

– Как и тебе, Торфи, – вмешался другой дитя палубы.

Джорон не обратил внимания ни на его слова, ни на последовавший смех.

– Давайте поднимем на борт тела, которые находятся рядом с «Дитя приливов», и оставим те, что плавают дальше; однако будет полезно повредить их еще сильнее, – сказал дитя палубы.

– Да, чем больше крови, тем лучше, – согласился с ним Джорон. – Так что нам в любом случае потребуются копья, верно?

Он собрал небольшую группу детей палубы, раздал им копья, и у него появилось ощущение, что они слишком радуются, пробивая трупы мародеров. Очень скоро из-под корабля появились клювозмеи и устремились туда, где было больше крови, за ними последовали длинноцепы, жутковатые белесые тени, устремившиеся подальше от тени корабля.

Джорон повернулся к Каррингу.

– Теперь они все с другой стороны, так что тебе стоит поспешить, – сказал Джорон, но, когда Карринг взобрался на поручни, остановил его, придержав за плечо. – Постарайся выяснить как можно больше о положении корабля. Ведь всем известно, что супруга корабля не из тех, кого устроит выполненное наполовину задание, верно? – Он услышал дружный хор: «Да!» – Но если увидишь клювозмеев или длинноцепов, забудь обо всем и возвращайся с тем, что тебе удастся узнать. Старуха и без того жестоко обошлась с нами. Ты все понял, Карринг? Я не хочу ее раздражать и еще больше увеличивать погребальный костер.

Карринг кивнул, мимолетно улыбнулся и спрыгнул за борт. Джорон повернулся к группе детей палубы, державших в руках копья, с ощущением, что теперь все сделал правильно, и увидел Миас, стоявшую на другом конце корабля. Она без улыбки смотрела на него.

Он направился к ней, чувствуя, как с каждым шагом уходит радость.

– Мы потеряли двадцать два человека, супруга корабля, – сказал он. – Я отправил человека за борт, чтобы он проверил, насколько глубоко корабль погрузился в морское дно.

– Слишком большие потери, – сказала она. – Мы не сможем управлять кораблем такого размера с командой всего в пятьдесят человек, к тому же костеклей растекся вдоль всего корпуса. Нам потребуется днем и ночью работать с насосами, если мы хотим добраться до Бернсхьюма.

– Значит, мы направляемся в столицу? – спросил Джорон.

– Куда же еще? – сказала она. – Корабль необходимо отремонтировать, чтобы он снова вышел в море, и команда смогла заставить его летать. А в Бернсхьюме самые лучшие мастера.

– Супруга корабля, – заговорил он, – неужели она не понимает, в каком положении они оказались? Мы на корабле мертвых. Может быть, в тихом порту, где у людей мало работы, мы сможем сделать кое-какой ремонт, но в Бернсхьюме? Там весь флот будет стоять в очереди перед нами.

Ее глаза были такими же серыми, как небо перед дождем.

– У меня еще остались друзья, хранитель палубы, – ответила Миас.

– Но… – Он не закончил, потому что ее глаза не позволили ему продолжить.

Ярость, которую он в ней чувствовал, все еще кипела у нее в груди, сильное тело ее сдерживало, но она могла выплеснуться в любой момент. И он не хотел стать тем, кто будет ошпарен.

– Конечно, супруга корабля.

Миас кивнула.

– Джорон Твайнер. У тебя есть какая-то причина не желать возвращения в Бернсхьюм? – спросила она.

– Нет, супруга корабля. – И с его языка сорвались горькие слова: – Ты владеешь мной. Ты командуешь кораблем, и я иду туда, куда ты меня направишь.

– Хорошо, – сказала она. – Хорошо. – И отвернулась.

Конечно, у него имелись очень серьезные причины не желать возвращения в Бернсхьюм, и он не мог избавиться от ощущения, что Миас они известны. «И как она может использовать это знание? – подумал Джорон. – А также что с ним сделает?»

Вскоре вернулся мокрый Карринг с глубокой кровавой царапиной на руке.

– Что произошло, Карринг? – спросил Джорон.

– Киль застрял среди камней, хранпал. Я попытался их сдвинуть и поцарапал руку. Дело паршивое.

– Ладно, обратись к Руке Старухи, – сказал Джорон. – Нам не нужно, чтобы твоя рана загноилась. Насколько серьезный урон получил корабль?

– Все достаточно плохо, хранпал. Вдоль всего киля идет трещина. – Должно быть, он увидел смятение на лице Джорона. – Но он полетит, хранпал, обязательно полетит. Однако если шпионы Северного Шторма нас выследят, нам не выдержать нового серьезного удара.

– А хорошие новости есть? – спросил Джорон.

– Да, скоро поменяется направление течения. Я думаю, отлив заканчивается и начнется прилив. Он может нас приподнять и высвободить киль. Во время прилива у нас будут шансы сдвинуться с места.

– Хорошо. – Джорон кивнул и заговорил громче: – Готовимся к буксировке! Нам не следует задерживаться у этих скал дольше, чем необходимо.

Он поразился, когда команда тут же принялась выполнять его приказы. И больше всего Джорона удивил имевший немалый авторитет Канвей, который сразу повел группу в двадцать человек к той из двух флюк-лодок, что была больше. Но почти сразу его удивление превратилось в смятение. Пока команда меньшей лодки пыталась надежно связать канаты для буксировки, гребцы флюк-лодки Канвея направились в открытое море. Сам Канвей поднял крыло на лодке, потом повернулся и прокричал какое-то ругательство в сторону «Дитя приливов».

Миас выскочила на палубу.

– Эй, мужчина! – Она швыряла слова в убегавшую лодку, точно стрелы дуголуков. – Вернитесь немедленно!

Однако Канвей только рассмеялся, наклонился, схватил что-то, лежавшее на дне лодки, и тут же выпрямился – в правой руке он держал копье. Он перехватил его поудобнее, нашел удачный баланс и вложил всю свою силу в бросок.

Джорон наклонился. Но Миас даже не пошевелилась. Она даже не вздрогнула, лишь подняла голову, наблюдая за полетом копья, которое по дуге неслось к большому кораблю. Последовал тяжелый удар, и копье вонзилось в борт «Дитя приливов», чуть ниже того места, где находилась Миас. Она продолжала стоять, точно статуя, наблюдая за убегавшей лодкой.

11. Дорога домой

Корабль, окутанный тяжелыми мыслями, медленно полз к острову Шипсхьюм, пробираясь сквозь густой туман, почти без помощи ветра, в Бернсхьюм, столицу Ста островов, чтобы попросить о помощи и поддержке. Все члены команды пребывали в унылом настроении из-за мрачного расположения духа, овладевшего Миас Джилбрин, которая бросала на них гневные взгляды с крестца корабля. Безрадостные размышления не отпускали Джорона Твайнера, не понимавшего, что еще он мог сделать для корабля, ведь он так старался, и все равно потерпел поражение. Все члены команды были подавлены из-за того, что корабль дал течь, а насосы работали день и ночь с таким шумом и грохотом, что лишь немногие умудрялись заснуть.

Мрачные мысли одолевали всех из-за погибших в схватке с мародерами двадцати с лишним человек, еще семеро умерли от ран по пути – но не сумели уйти достойно и тихо. Их вопли преследовали корабль, когда он крался сквозь туман, и вскоре уже не составляло труда поверить, что «Дитя приливов» заблудился среди мертвецов и теперь, окруженный призраками, дрейфует сквозь темные владения Морской Старухи.

Мучения команды должны были закончиться после прибытия в Бернсхьюм – конец бесконечной работы у насосов в трюме и ремонту на верхней палубе. Какая-то передышка для Джорона от ненавидящего взгляда Миас Джилбрин, которая, казалось, считала, что именно он виновен во всех несчастьях, обрушившихся на корабль.

Из всех Ста островов Шипсхьюм был самым большим, а Бернсхьюм – огромным городом и портом. Остров имел форму встающего полумесяца, как и большинство других островов – быстрый росчерк пера на пергаменте – только в другом, более крупном масштабе, и поражал буйством основных красок, когда джунгли вариска и джиона возрождались к жизни. Две длинные дамбы отходили от острова по дуге, их построили еще в те времена, когда кости аракисианов не были редкостью. Их и сейчас удавалось разглядеть, они торчали из наваленных вокруг камней, чтобы создать барьер против моря, которое сейчас нежно плескалось у дамбы, скрывая свою ярость. Однако в другие времена оно в гневе обрушивалось на барьер из костей и серого сланца, и волны становились такими же высокими, как позвоночник, поднимавшийся над палубой «Дитя приливов».

За приближением черного корабля наблюдали вооруженные женщины и мужчины, расположившиеся на легких башнях, торчавших, точно зубы, на концах каждого каменного волнолома. Джорон увидел, как два человека на маяке склонили друг к другу головы – они явно обсуждали их корабль, потом появился красный флаг, приказывавший им остановиться.

– Супруга корабля, – прокричал Джорон, хотя его голос слегка дрожал из-за ее очевидного гнева. – Они хотят, чтобы мы остановились.

Миас ступила на сланец палубы и посмотрела на женщину, которая размахивала флагом, потом перевела взгляд на волнолом и прищурилась в ярком свете Глаза Скирит, только что коснувшегося вершины горы, короновавшей остров.

– Не обращай на них внимания. Мы не представляем для них опасности, и нам срочно нужно в док.

Джорон собрался открыть рот и сказать, что наказание за отказ остановиться после отмашки красным флагом карается смертью – и всем это прекрасно известно. Но она улыбнулась ему – нет, скорее оскалила зубы, ведь не существовало более мрачной шутки, чем упоминание о смертной казни для обреченной на смерть команды. Мрачный юмор для мрачного черного корабля.

«Дитя приливов» продолжал двигаться вперед, его позвонки потрескивали, насосы грохотали, корабль тяжело раскачивался – команда лишь с огромным трудом справлялась с течью. Костяной корабль мог затонуть в любой момент их мрачного путешествия домой. Впервые с того момента, как Джорон его покинул, он вновь увидел порт и испытал такую сильную боль, что даже не смотрел по сторонам.

Гавань Бернсхьюма была забита кораблями: двух-, трех-, четырех– и даже пятиреберными красавцами, которые сияли белой костью и слегка покачивались на легких волнах. От одного из них отошла флюк-лодка, весла спустили в воду, возникло короткое замешательство гребцов, потом раздалась команда, и лодка устремилась вперед. На носу стоял мужчина в двухвостой шляпе, а его грудь сияла яркими цветами. Хранитель порта, вне всякого сомнения. Лодка направилась прямо к «Дитя приливов». За спиной хранителя три его прихвостня размахивали красными флагами.

– Немедленно остановитесь! Именем Тиртендарн, остановить корабль! – Мужчина обратился к имени матери Миас, словно считал, что одного этого достаточно, чтобы корабль подчинился; у него был вибрирующий голос избранника, человека, служившего дарнам. – Полная остановка, черный корабль. У вас нет разрешения на вход в Бернсхьюм, и вы его не получите. Если вы будете продолжать движение, мы начнем стрелять из дуголуков – порта.

Джорон бросил взгляд на установленные на концах волноломов огромные луки, во много раз больше тех, что стояли на корабле, они могли пробить насквозь даже такой четырехреберный корабль, как «Дитя приливов». Луки уже были взведены и заряжены, рядом горел огонь – пылала слюна Старухи, и уже не оставалось сомнений, что угрозу хранителя порта не следует игнорировать. Миас наклонилась вперед и посмотрела на флюк-лодку.

– Хранитель порта, – крикнула она, – мой корабль получил серьезные повреждения, когда мы защищали детей Корфинхьюма от мародеров.

– Это не проблема Бернсхьюма, – ответил мужчина. – Вам следует…

– Мы не доберемся до другого порта, – крикнула Миас, перебив хранителя порта, однако ее голос звучал спокойно и убедительно. – Наш корабль набирает воду быстрее, чем воришки пьют анхир. А теперь, если ты хочешь и готов ответить за утрату пяти тысяч мер аракисианской кости, которая вскоре пойдет на дно, я разверну корабль, и мы утонем. – Она немного помолчала, словно обдумывала судьбу «Дитя приливов». – Мы можем попытаться затопить корабль в стороне от входа в порт, чтобы не блокировать его полностью, но, если честно, я не уверена, что у нас получится. – Джорон видел, что в глазах хранителя появился страх; его долг состоял в том, чтобы обеспечивать безопасность и надежную работу порта. – Но, хранитель порта, тебе достаточно сказать одно слово, мы развернем «Дитя приливов» и посмотрим, как скоро Морская Старуха заберет нас к себе. – Миас еще сильнее склонилась над поручнем, и в ее голосе появилась угроза. – Но, если твое решение будет сочтено ошибочным, ты навлечешь на себя гнев моей матери, и тогда до конца своих дней будешь носить траурную повязку по моей команде, а твоя семья обанкротится, выплачивая стоимость потерянного корабля.

– Но, если ты затопишь корабль в порту… – начал хранитель порта.

– Это также обойдется тебе очень дорого. – На лице хранителя снова появилась тревога, к тому же его смущала уверенность Миас. – Я предлагаю тебе приготовить для нас сухой док. – Она указала мимо его лодки в сторону берега, где из тумана выступали огромные корабельные подъемные краны. – Я вижу, что там есть пустой. Надеюсь, нам удастся до него добраться, если наши насосы будут продолжать работать.

Хранитель порта отвернулся и принялся что-то шепотом обсуждать с превосходно и модно одетыми избранниками, которые его сопровождали. Потом снова повернулся к – Миас.

– Ладно. Мы пришлем лоцмана с лодкой, чтобы он провел вас к докам. Твоя команда не имеет права покидать корабль. Вас встретят солдаты, и, когда мы будем готовы, мы перевезем вас на плавучую тюрьму в стороне от порта, где вы останетесь до конца работ. Если вы попытаетесь отклониться от пути, указанного лоцманом, дуголуки вас утопят, какой бы ни оказалась цена. Ты меня поняла?

– Целиком и полностью, – сказала Миас. – И я не ждала ничего другого.

Она отвернулась от хранителя порта, словно он перестал существовать, а когда проходила мимо Джорона, он услышал, как она прошептала себе под нос: «Наглый воришка, никогда не видевший штормов».

Команда «Дитя приливов» стояла вокруг нее, точно потерявшиеся дети.

– Приготовьте веревки для буксировки корабля и удвойте скорость работы насосов. Я и без того достаточно унижена и не допущу, чтобы корабль затонул в гавани.

После этого на корабле установилось подобие порядка. Женщины и мужчины бегали по палубе, укладывали куски рангоута и снастей, привязывали веревки к клюву, чтобы сразу бросить их на буксирные лодки. Когда те появились, никто даже не попытался заговорить с командой «Дитя приливов», они лишь молча привязали веревки с черного корабля. Миас уже сменила команду, работавшую у насосов, и предложила тем, кто закончил вахту, отдохнуть. Потом она позвала Джорона за собой на крестец корабля.

– Твайнер, сейчас мы войдем в гавань, ты и я. Мы будем стоять здесь и молчать. Мы не станем смотреть по сторонам и испытывать стыд из-за цвета и состояния нашего корабля. Ты меня понял?

– Я…

– Тебе следует сказать: «Да, супруга корабля».

Джорон сглотнул и кивнул:

– Да, супруга корабля.

– Хорошо.

И они стояли, ощущая необычное движение корабля, словно он делал это по своей воле, когда лодки тащили его на буксире вдоль гавани. Вокруг возвышались костяные корабли флота Ста островов, белые, невредимые и сияющие. Каждый обладал именем, и каждый был любим командой, которая полировала его до тех пор, пока он не начинал сиять в свете Глаза Скирит, а над ними весело мерцали зоресветы, чтобы показать, что, в отличие от «Дитя приливов», эти корабли живые.

В детстве Джорон любил сидеть рядом с отцом и смотреть на проходившие мимо корабли – он получал удовольствие от их драматического и радостного возвращения домой. Ему нравилось, как корабль рассекал воду, подняв флаги победы, или, еще того лучше, с добытым призом, следовавшим позади на буксире, а команда предвкушала дополнительные деньги, которые он им принесет. Но особый восторг у него вызывали моменты, когда команды всех кораблей в гавани выстраивались вдоль поручней и приветствовали своих входивших в порт собратьев.

Однако никто не станет приветствовать «Дитя приливов».

Да, женщины и мужчины Ста островов выстраивались возле поручней своих кораблей, а над ними на рангоуте мягко сиял зоресвет, но, когда к ним приближался «Дитя приливов», они поворачивались спинами к черному кораблю. Джорон знал, что нет чести находиться на борту корабля мертвых, но никогда не видел ничего подобного, даже не слышал о столь массовом неприятии корабля флота. Впрочем, постепенно, когда одна команда за другой не желала на них смотреть, он понял, что они не хотят видеть вовсе не его позор или жалкое состояние корабля – они отрекались от Миас.

Она не выказала своих чувств даже в тот момент, когда они проходили мимо ее бывшего корабля – пятиреберного «Ужаса аракисиана», и команда, которая когда-то служила под ее началом, отвернулась. Миас, как и прежде, смотрела вперед, словно «Дитя приливов» был единственным кораблем в порту и только он ее интересовал. Но, когда они огибали «Ужас аракисиана», Джорон заметил первую трещину в ее доспехах.

Еще один пятиреберный корабль, более новый, но меньшего размера, стоял за «Ужасом». Джорон не знал его и никогда не слышал о нем прежде. Вдоль клюва было написано: «Охотник Старухи», а над ним парило семь зоресветов, всего лишь на один меньше полного набора, все они сияли голубым цветом, чтобы показать, что корабль совершенно исправен.

Кровь принесенных жертв все еще покрывала корабль – ярко-красные полосы на девственно белых бортах. Нет, он не был новым – должно быть, его отбили у врага с Суровых островов. Но вовсе не из-за корабля Миас стиснула руки и в глазах у нее вспыхнула такая неистовая ярость, что Джорон отступил на шаг. Гнев Миас вызвала женщина у поручней, супруга корабля «Охотник Старухи». Только она, единственная из тысяч женщин и мужчин на множестве кораблей в гавани, от них не отвернулась. Она продолжала смотреть на «Дитя приливов», который медленно буксировали мимо. Как и у Миас, ее голову украшала двухвостая шляпа, но, в отличие от Миас, готовой убивать, в ее глазах плясало нечто похожее на смех – она ни на мгновение не отвела взгляда от супруги корабля «Дитя приливов».

«Ну, – подумал Джорон, – и кто ты такая? И какой властью над Удачливой Миас обладаешь?»

Но он не получил от Миас никаких подсказок. Она больше не смотрела ни на супругу корабля «Охотник Старухи», ни на Джорона, ее взгляд был устремлен вперед, на город Бернсхьюм, который начал появляться из тумана.

Чтобы отвлечься от рядов спин на каждом корабле, Джорон также стал смотреть на Бернсхьюм, город изящных кривых. Одинокая изгибающаяся тропа шла вверх по крутому склону горы, вдоль нее расположились спиральные жилища, дома дарнов, а также административные здания Бернсхьюма и управления флота. Совсем маленькие внизу, у основания и вокруг старой гавани, лишь немногим выше одной высокой женщины, стоящей на плечах другой, каждое в форме половины скорлупы яйца, но становившиеся все больше по мере того, как они поднимались вдоль склона холма, пока тропа не добиралась до Спиральных Жилищ, огромных ульев из плоских камней, сложенных так тщательно и искусно, что казалось, будто камни срослись друг с другом – они охраняли строения от самых страшных штормов.

Когда корабль приблизился к кранам, Джорон начал различать цвета вокруг оснований жилищ, где женщины и мужчины разливали яркую краску на удачу или для благословения. Наверху Бернсхьюма, примерно в трети пути по склону, находилось самое большое здание, Главное Жилище, дворец Тиртендарн Джилбрин, камень которого менял цвет от темного к светлому, и сдвоенные спирали уходили ввысь, в десять, одиннадцать, может быть, двенадцать раз превышая рост высокого мужчины. Он имел не просто форму улья, а скорее напоминал перевернутый корпус корабля, а верхние этажи представляли собой решетки из камней и пластин высушенного и отбеленного джиона. Джорон слышал, что он уходил в глубь горы, пряча многочисленные этажи и комнаты в скале, но сын рыбака никогда не смог бы попасть в такое место.