Текст книги "Зов костяных кораблей"

14
Встречи и расставания

Они сдвинули щиты, создав стену между двумя массивными дверными столбами; за ними Брекир поставила две бочки со слюной старухи. «Интересно, как она планирует их использовать?» – подумал Джорон. Между столбами шла колея, наполовину заполненная вариском, которая стопорила ворота, и Джорон не понимал, почему они не использовали его для защиты ног, перепачканных грязью и сажей. Он сам оказался во втором ряду, пока женщины и мужчины появлялись из темноты, кипя от ярости, готовые отомстить за оскорбление, нанесенное их кораблям.

Время размышлений закончилось. Отважные, но глупые души бежали на стену щитов только для того, чтобы быть пронзенными копьями, которые Брекир догадалась принести с собой. После того как первая атака была легко отражена, смутные фигуры врагов отступили, и в тумане раздался крик:

– Арбалеты, арбалеты, несите арбалеты!

Мужчина, возглавлявший морскую гвардию Брекир, крикнул:

– Сомкнуть щиты. Если кто-то упадет, настигнутый болтом, он будет отвечать лично мне.

Щиты сомкнулись еще больше, накладываясь друг на друга. Тент из обработанного джиона закрыл небо, а запахи, исходившие от людей, стали сильнее – пот, дурное дыхание и страх. Послышался стук по щитам, словно кто-то наносил систематические удары. Джорон старался не думать о том, что происходит, о предстоящей схватке и острых болтах. Он размышлял о тактике, о том, что следует делать, пытался переместить свой разум в будущее, когда он сможет оказать какое-то влияние на развитие событий, а не на настоящем, где ему оставалось лишь стоять вместе с женщинами и мужчинами, пережидая бурю арбалетных болтов.

Атаковавшие их дети палубы не знали дисциплины, они не стреляли по линиям, как учила Миас, не пытались направить свои болты в определенную цель. Они вели беспорядочную стрельбу. Разгневанные женщины и мужчины, не думая, в ярости, выпускали один болт за другим. Так не ведут себя дети палубы флота. Команда Миас никогда бы не стала.

И он знал, что этих бойцов можно победить.

Удар по его щиту, боль в предплечье руки, державшей щит. Болт пробил щит. Он прошил дыру в плаще, но не добрался до тела. Болт был холодным.

Джорон услышал голоса за спиной, появились первые пленники, сбитые с толку, не одетые для ночного холода. Их повели к дальней части здания, приказав пониже опустить головы, чтобы их не заметили.

– Да, будет весело, когда мы попытаемся выбраться отсюда, – сказала женщина и сплюнула в грязь.

– Никто не хочет жить вечно, Гиртейн, – сказал мужчина, стоявший рядом с ней. – Разве не ты только что жаловалась, как сильно у тебя болит нога в последнее время?

– Верно, но это совсем не та боль, что приносит огонь Старухи.

– Вперед! – послышался рев из-за стены щитов.

– Держитесь! – раздался голос Брекир у них за спиной.

Джорон опустил свой щит на более удобную высоту и слегка присел. Он видел, как из тумана на него бегут мужчины и женщины, подняв собственные щиты, – с их помощью они отпихивали копья детей палубы Брекир.

– Ножи! – крикнула Брекир.

Те, кто стоял во втором ряду, вытащили короткие клинки, а еще через мгновение враг врезался в их строй. Тела ударили в щиты. Орущие тела, желавшие, чтобы на врага обрушились худшие проклятия Старухи. Обещавшие, что никто не найдет теплого места, чтобы отдохнуть. Сулившие надругаться над врагом.

– Держитесь! – кричала Брекир. – Мы не должны отбросить их прямо сейчас. Просто сохраняйте строй.

– Тебе легко говорить, мрачная женщина, – прошипел мужчина, стоявший рядом с Джороном и с кряхтением налегавший на свой щит.

Джорон испытывал страх – не испытывать его было бы безумием, но странный страх, притупленный. Совсем не такой, как во время его первого сражения, острый и ранящий. Теперь у Джорона имелся опыт. Он знал, что едва ли умрет во время этой атаки. Сейчас погибнут лишь немногие. Возможно, один. Может быть, два. Но шла лишь первая схватка, мышцы оставались свежими, разум хорошо работал. Смерть придет позднее, когда они устанут или, еще того хуже, в стене появится брешь, – но на их стороне подобранные Брекир морские стражи и дети палубы, ее лучшие бойцы. А Брекир служила Миас.

Они выстоят.

До тех пор, пока есть нужда. И не придет время уходить. Джорон надеялся, что у Брекир имеется план, потому что тогда он будет по-настоящему напуган, тогда он побежит изо всех сил, потому что ярость атакующего врага, сдерживаемая стеной из щитов, обрушится на него и тех, кто рядом.

Люди кричали, выплескивая обжигающий гнев. Кто-то плакал от боли. Джорон не мог определить кто – враг или друг. Он надеялся, что враг, ведь у них было больше людей. За спиной у него узники продолжали покидать Жилище.

– Шевелитесь, шевелитесь! Бегите так быстро, как только можете. – Слышал ли он эти слова или они являлись плодом его воображения?

Казалось, их доносит до него песня острова.

Еще один крик, между щитами появилось пространство – кто-то из защитников упал, и Джорон шагнул на его место, крепко сжимая рукоять костяного ножа во вспотевшей руке, на мгновение встретив глаза женщины, наполненные триумфом, – она только что поразила одного из детей палубы.

Одного из детей палубы Джорона.

Все вокруг затмевал шум.

Все затмевала ярость.

Он ударил женщину щитом в лицо и услышал ее крик. Вернул щит на место, когда она подняла руки к лицу, а стоявший рядом с ним мужчина пронзил ее клинком. Джорон увидел, как к нему приближается меч, и поднял щит. Он кричал, не обращая внимания на шум, помня только о защите и нападении, лишь о том, чтобы выжить. Его щит прижал руку противника. Даванд, сражавшийся рядом, отрубил ее – кровь, плоть и кости – и враг отвалился назад. Джорон был полностью охвачен жаром сражения. Он делал выпады костяным ножом, не видя цели, и чаще всего попадал в щит. И наносил удары щитом. Казалось, схватка длится бесконечно, казалось, все происходит мгновенно.

– … вы…

– … товы…

– … готовы…

– Будьте готовы!

Голос Брекир – готовы к чему? Джорон услышал звук удара топора о бочку. И ощутил острый, обжигающий, едкий запах слюны старухи. Он посмотрел вниз и увидел темную жидкость, которая текла между его ногами и собиралась в лужу в выемках в вариске.

«О Брекир, – подумал он, – теперь я понимаю, почему тебя сделали супругой корабля».

– Будьте готовы!

Он оглянулся: пленные все прошли, теперь там стояла только Брекир вместе с двумя детьми палубы – рядом лежала перевернутая бочка. В руке у нее горел факел.

– Пора! – закричала она.

И они стали отходить, стена распалась, они повернулись и побежали, а противник взревел от радости, увидев их кажущееся отступление. Один шаг, два, и тут воздух у них за спиной вспыхнул пурпурно-зеленым огнем. Триумф превратился в агонию, слюна старухи загорелась вокруг тех, кто бросился вперед, жестокое пламя, которое удавалось погасить лишь песком, но его здесь не было. А затем команды Джорона и Брекир уже бежали по Жилищу. Брекир остановилась возле бреши в стене – там их ждали Колт и Фарис, ее лицо заметно побледнело, шрамы стали темными тенями. За ними стоял ветрогон, а еще дальше, чтобы избежать ударов острого клюва, – лишенный ветра.

– Ты все еще намерен освободить ветрогонов острова, Джорон?

– Да, – сказал он.

Брекир сжала его плечо.

– Держитесь вместе с Колтом, он не позволит тебе потерять направление, а его дети палубы дерутся так, словно за ними наблюдает Старуха. Я буду ждать столько, сколько смогу, на пляже, но не стану подвергать опасности свои лодки и корабль.

– Я ничего другого и не жду, – ответил Джорон.

– Да благословит вас всех Мать, Джорон Твайнер.

– Да благословит вас всех Мать, супруга корабля Брекир, – повторил он, но она уже исчезла в коричневом поникшем джионе.

15
Отчаянное бегство

То был сезон смерти. Исчезли мятежные цвета роста, их заменил однообразный коричневый, когда вариск и джион забрали жизнь у растений над ними и спрятали ее в своих корнях для следующего сезона. В сильную жару листья иногда чернеют, их края становятся острыми, а сами они распадаются от прикосновения, но время умирания – это время мягкости и влажности, и скользких тропинок, которые постепенно проступают под вянущей растительностью. Не остается надежной опоры для рук, некуда поставить ногу, чтобы быть уверенным, что она не скользнет в сторону; очень часто лианы и листья под ногами рвутся, выделяя вонючую жидкость, похожую на гной из застарелой раны. Запах не хуже, чем в оставшемся внизу горевшем городе, хотя и не душил Джорона, он заполнял воздух, забивал нос и рот, мешал дышать.

А ему требовался воздух, чтобы бежать.

Слова Колта не шли у него из головы.

«Продолжай подниматься вверх по склону. Не останавливайся, ведь они нас преследуют. Если ты не сможешь найти своих товарищей, продолжай поиски. Если тебе покажется, что ты заблудился, двигайся дальше. Если кто-то из детей палубы умрет рядом с тобой, продолжай двигаться. Доберись до цели, а мы разберемся со всем остальным».

И они побежали, каждый держал наготове курнов и маленький круглый щит. Джунгли вокруг наполнял шум, но его издавали не животные. В мертвом сезоне птицы прятались в гнездах, у них начиналась зимняя спячка, другие улетали в горы и спали там, и было трудно не думать, что они пытались сбежать от вони и гниения. За спинами у них полыхало пламя, зажженное Брекир, а дальше горели корабли – казалось, огонь наполнял тех, кто их преследовал. В умиравшем лесу звучали крики, стоны, топот ног и проклятья тех, кто скользил и падал на гнилой листве.

И весь этот хаос творился в темноте. Джорон видел лишь смутные тени. Джион – или женщина? Вариск – или мужчина? Меч – или ветка? Кто? Что?

Продолжай движение.

Вместе с ним бежали Фарис, Анзир и два ветрогона, хотя ветрогон с «Дитя приливов» не говорил с ним, во всяком случае, сейчас, когда ему пришлось поваляться на гниющей лесной земле, чтобы скрыть разные цвета своих одеяний, белые участки которого сияли в ночи, как маяки. Лишенный ветра, всегда готовый угодить, сразу сделал то, о чем попросил Джорон, и охотно извалялся в грязи – но это лишь усилило упрямство ветрогона.

– Не хотеть! Не нравится! Не слуга! – верещал он изо всех сил, и только после того, когда на его крики прилетел арбалетный болт, все сделал – скорее чтобы избежать болта, чем выполняя приказ.

А затем началась схватка, жестокий бой их десятки с превосходившими силами врага.

– На это нет времени! – крикнул Колт. – Отрывайтесь! Отрывайтесь.

И они помчались в ночь, уходя в сторону, и очень скоро уже не имело значения, извалялся ветрогон в грязи или нет. Теперь уже все были покрыты грязью с головы до ног.

Они следовали за ветрогоном. Джорон считал, что тот знает дорогу лучше, чем они все, и каким-то образом чувствует зов, как он сам ощущал тепло в груди, но даже эта вера не делала их бегство через разлагавшийся лес менее бесцельным и паническим.

Один раз они остановились на поляне. В центре стоял огромный джион, возвышавшийся над всеми – и в тот момент, когда они под него вошли, что-то лопнуло, ствол треснул, и гигантское растение обрушилось на землю каскадом коричневой жидкости. Им пришлось обогнуть его после того, как джион рухнул на лес, наполнив воздух удушающими коричневыми каплями, которые покрывали пленкой язык и залепляли рот. Они мчались дальше, но их ноги двигались уже не так быстро. Грудь наполняли ядовитые испарения. Бежавший впереди ветрогон закричал:

– Иди! Иди, Джорон Твайнер! Теперь близко. Близко.

И они бежали дальше. Вверх. Всегда вверх. Пробирались через растворявшуюся липкую растительность, доходившую до колен.

Сражение. Внезапное, без всякого предупреждения. Крик ветрогона, и они оказались среди незнакомых женщин и мужчин. Они наносили удары, но продолжали бежать. Не вступали в поединки. Враг был так же ошеломлен появлением Джорона и его отряда, как и сам Джорон. Дальше и вверх, неизменно вверх. Джорон не забывал, что против них не только враг и лес, но и само время. Брекир будет ждать столько, сколько возможно, но не станет рисковать ради него своими лодками. Возможно, она задержится немного дольше из-за ветрогона, но все равно уйдет при малейших признаках опасности. Она всегда была осторожной – именно по этой причине Миас и послала ее сюда.

Снова схватка. Кто-то кричит. Кто-то умирает. Его человек? Нет. Только враги. Все его люди с ним. Проклятье Старухи, как устали ноги. От бесконечного скольжения мышцы отчаянно болели.

По сланцу ему никогда не приходилось бегать так много.

Наконец они оказались на месте, выбрались из гниющего леса на спокойную поляну, полную клеток, в которых сидели ветрогоны. Только два охранника, остальные ушли в разрушавшийся город. Было что-то удивительно уродливое в этой импровизированной тюрьме. Клетки представляли собой большие ящики из обработанного вариска, прутья – плетеные веревки, пропитанные маслом и ставшие черными и твердыми, как скелет Скирит. Каждая клетка высотой с трех женщин, с крыши свисали жуткие крюки. Дальше шли прутья из вариска, пересекавшие вертикальные стойки, во все стороны торчали острые шипы, не позволявшие ветрогонам по ним подняться, – Джорон знал, что ветрогоны отличные верхолазы.

Внутри временной тюрьмы находилось около пятидесяти ветрогонов, жавшихся друг к другу в центре, а вокруг вышагивала стража – около двадцати лишенных ветра. Теперь Джорон понял, почему его ветрогон так сильно их ненавидел. Внутри клеток лишенные ветра тоже исполняли роль стражи; на глазах у Джорона один из них преследовал ветрогона с громкими воплями и угрозами, пока не загнал его в центральную часть клетки, где стояли два стража-человека.

– Вперед! – слова слетели с губ Джорона прежде, чем он успел набрать в легкие достаточно воздуха. Однако голос офицера, голос, привыкший пробиваться сквозь рокот волн и шум ветра, к нему вернулся. И его люди повиновались. Они бросились вперед с поднятыми курновами. Охрана была уничтожена практически мгновенно, Анзир и Фарис делали свое дело быстро и эффективно. Как только они разобрались с охранниками, в тюрьме поднялся оглушительный шум. Каждый ветрогон что-то громко кричал.

– Успокой их, – прошипел Джорон ветрогону, но говорящий-с-ветром лишь молча на него смотрел, пустые нарисованные глаза наблюдали так же внимательно, как могли бы настоящие. Конечно, только Джорон знал, какие блестящие глаза прячутся под яркими листьями. – Если ты их не успокоишь, сюда сбежится весь остров.

– Не тиран, Джорон Твайнер, – сказал ветрогон, – Не лишенный ветра, не лидер. Не человек.

– Клянусь сиськами Старухи, ветрогон, сейчас не время для игр. Если не можешь приказать, попроси, – сказал Джорон.

– Я прикажу, – сказал их лишенный ветра и начал издавать резкие звуки скрипучей речи.

Он не успел закончить, как ветрогон нанес ему удар ногой, сбил на землю, и на мокрой одежде лишенного ветра остался кровавый след.

– Не хотеть!

Но этого оказалось достаточно – в импровизированной тюрьме установилась тишина.

– Ты можешь у них спросить: пойдут ли они с нами?

Ветрогон медленно открыл и закрыл клюв, очень медленно.

– Спросить, да. Спросить.

Он запрыгал вперед, оценивающе оглядывая сеть из стеблей вариска, которая держала в плену говорящих-с-ветром, потом уселся на нее, как насекомое на паутину. А затем проникновенно запел, чтобы успокоить находившихся внутри говорящих-с-ветром – они внимательно его слушали, как и Джорон. Песня проникала в его разум, и здесь, в загнивавших вонючих джунглях, он получил предельно ясное послание: Джорон стоял на носу отцовской флюк-лодки. Сильные руки обнимали его, когда они мчались по волнам с невозможной скоростью, день был таким ясным, а воздух настолько чистым, что у него возникало ощущение, будто тело очищается с каждым вдохом, соленая вода превратилась в менявшийся бриллиантовый пол, отражавший Глаз Скирит миллионами сиявших светлячков. А потом все исчезло, хотя ему все еще казалось, что он ощущает запах моря в тот замечательный день, пусть сейчас его и окружали умиравшие растения.

– А вот и они, – сказала Фарис, когда из леса выбежали женщины и мужчины.

С громкими криками, полными яростного гнева. Джорон, Анзир и Фарис создали стену – жалкую маленькую стену из трех человек, – и к ним присоединился лишенный ветра, танцуя угрожающий танец, который мог бы произвести впечатление на обычных людей, но приближавшимся детям палубы наверняка показался смешным.

– Нас одиннадцать, а вас трое, – сказала женщина, возглавлявшая детей палубы. Она обнажила курнов и взмахнула им в воздухе. – Похоже, мы немного развлечемся, перед тем, как отведем вас в гавань и передадим супругу корабля, верно?

Джорон посмотрел через плечо и увидел, что ветрогон возится с замком на клетке.

– Ты можешь нам помочь? – спросил Джорон.

– Большой ветер? – спросил ветрогон.

– Да.

– Нужно шпиль, – сказал ветрогон, и Джорон выругался – они использовали остатки его магии, чтобы доставить «Сокровища девы» в гавань.

– Возьми ключ у мертвых стражников, – сказал Джорон. Ветрогон посмотрел на него, потом прыгнул к телам и перевернул одно из них ногой. – И выясни, возможно, кто-то из твоих соплеменников нам поможет.

– Нужно шпиль, – повторил говорящий-с-ветром, но его голос прозвучал рассеянно.

Его клюв метнулся вниз и вытащил из одежды стражника ключи.

– Что этот зверь делает на свободе? – закричал один из детей палубы, заставив Джорона снова повернуться к врагам.

– Он пришел с нами, – ответил Джорон, – и, если вы не оставите нас в покое, его ветер сбросит вас со склона прямо в бушующий внизу огонь.

Женщина покачала головой и улыбнулась Джорону.

– Я так не думаю, – заявила она и подняла меч, собираясь отдать приказ об атаке.

– В джунглях есть другие наши люди, – сказал Джорон. – Скоро они будут здесь.

– Отличная история, – заявила она. – Я не так глупа, чтобы…

Но история оказалась не такой выдуманной, как ей казалось. Колт и его оставшиеся дети палубы выбежали из леса и атаковали врага. Их было только четверо, но этого оказалось достаточно, когда они появились из редеющего джиона, чтобы нанести удары в спины ничего не подозревавшего противника. Колт походил на темное существо, изгнанное из костяного огня Старухи, его одежда и лицо были покрыты коричневой лесной слизью и кровью тех, кого он убил. Когда враг повернулся, чтобы встретить Колта и его людей, Джорон рванулся вперед с поднятым клинком, внезапно его охватила жажда крови, и он принялся наносить удары направо и налево, выкрикивая ругательства, пока все не закончилось и он не оказался рядом с Колтом.

– Не думал, что в тебе это есть, парень, – сказал Колт с широкой улыбкой, – но теперь вижу, что ошибался. – Он указал вперед. – Пойдем посмотрим, как наша птица разбирается с пленниками. Мы не можем задерживаться надолго. Многие из этих, – он указал клинком на свежие трупы, – нас ищут.

Ветрогон уже находился внутри клетки, в окружении соплеменников. Они подпрыгивали и качали головами, пели и ворковали – вели напряженную беседу. И, хотя Джорон не понимал их слов, он почувствовал, как по ним прошла волна спокойствия. Однако Колт тут же все испортил.

– У нас нет времени на пение песен, птицы, – сказал он, подходя к решетке. – Нам нужно поскорее уносить отсюда ноги, если мы рассчитываем спастись. – Все звуки смолкли, большая часть ветрогонов отпрянула от Колта к противоположной стене клетки.

И только ветрогон Джорона остался стоять на месте – он повернулся, расправил крылья с когтями и посмотрел на Колта.

– Нужно шпиль, – сказал ветрогон.

– Тебе или всем? – спросил Джорон.

– Да, – ответил ветрогон.

– У нас нет времени на это, птица, – сказал Колт. – Мы отведем вас к кораблям, а шпиль найдем позднее.

– Не бежать. Раны. Слабость. Нужно шпиль.

– В таком случае, – продолжал Колт, – они останутся здесь. Из города скоро придут другие, и мы не сможем сражаться со всеми. – Он отвернулся от говорящего-с-ветром. – Мы пытались, Джорон, но у нас не получилось. Я полон желания сражаться, но Брекир не будет нас ждать вечно. Я не стану подвергать опасности ее лодки дольше, чем требуется.

– Нужно шпиль, – прошипел ветрогон. – Одну пятую поворота песчаных часов.

– Мы можем подождать пятую часть поворота, Колт? – спросил Джорон. – Как ты думаешь?

Колт посмотрел на вершину горы, в сторону ветрошпиля, вздымавшегося над клеткой.

– Если они будут появляться понемногу, небольшими группами, и если у них не будет арбалетов, тогда есть шансы, – ответил он. – Но потерянные жизни лягут на твои плечи, Джорон Твайнер.

Джорон глубоко вздохнул и кивнул. Интересно, как Колт получил репутацию человека, обожающего сражения, когда теперь стало очевидно, что он полон здравого смысла. Может быть, он получил достаточно уроков, или ему слишком часто приходилось сталкиваться с тем, что он не мог контролировать. Возможно, все это не имело значения.

– Мы будем безопасно, – сказал ветрогон. – Джорон зовет.

Затем он что-то прокаркал, и все ветрогоны в клетке повернулись и устремились к открытым воротам. Только тут Джорон заметил, что они последовательно прикованы один к другому.

– Фарис, – сказал он, – возьми ключи у нашего ветрогона, и как только они заберут достаточно энергии у ветрошпиля, сними с них ножные кандалы. – И неожиданно Джорон сообразил, что ветрогон сказал: «Джорон зовет».

Что он имел в виду? В последний раз, когда ветрогон сказал, что он пел всем сердцем, каждая женщина и каждый мужчина на «Дитя приливов» присоединились к нему, и, в тот самый момент, когда Джорон решил, что им конец и дуголуки «Охотника старухи» их прикончат, появился аракесиан. Морской дракон, которого они называли кейшан, разнес вражеский корабль на куски. Но то было совпадение, не более того. Человек не может призвать на помощь зверя, а даже если бы и мог, какая от него может быть польза в центре острова? У шпиля из камня, возвышающегося над бескрайним океаном?

Никакой.

Ветрогон устремился к ветрошиплю, изогнутому, бледному, похожему на кость камню, который пел для Джорона – шпили всегда поют, и его песню Джорон слышал постоянно, странный контрапункт его мыслям, неизменное низкое гудение в диапазоне, чуждом его чувству гармонии и представлениям о том, что является острым, а что плоским, однако полное красоты и желания.

Когда они подошли к ветрошпилю, из кустарника выскочили три женщины и атаковали Анзир. Одну она убила, другую покалечила, третья сбежала, несмотря на то что Джорон пустил ей вслед арбалетный болт; он услышал топот ее ног, нарушивший обычные звуки умиравшего леса.

– Они скоро появятся, – сказал Колт, – и их будет много. – Он огляделся по сторонам, увидел упавший мокрый ствол джиона. – Нужно его перетащить и поставить барьер перед ветрошпилем. – Этот шпиль был больше того, что Джорон видел прежде. Он поднимался из белого, как кость, круглого основания, и оказался настолько крупным, что на нем могли поместиться все ветрогоны. – Так мы их защитим, пока они там будут находиться. Впрочем, я не очень понимаю, как мы сможем их оттуда вывести.

– Может быть, они смогут создать ураганный ветер, – сказала Фарис, расстегивая кандалы ветрогонов. – Как сделал ветрогон у острова Арканнис.

– Устал, – прокаркал ветрогон. – Так устал.

– Значит, они не могут, – сказал Колт. – Будьте наготове.

Они выстроились в линию, но она оказалась слишком короткой.

Из леса вышел незнакомый дитя палубы, у него на руках не было черной повязки. А потом стали появляться другие, парами, тройками и четверками. Их число быстро росло.

– Слишком много, – прошептала Анзир на ухо Джорону. – Если дойдет до драки, уходи, хранитель палубы. Я их задержу.

Джорон смотрел на врагов, собиравшихся на поляне. Они были вооружены курновами, дубинками, копьями и пиками. Он подумал о множестве способов, которыми они могут пронзать, резать и ломать его тело. Подумал о своем отце, раздавленном между корпусами кораблей. И сжал пальцы на рукояти курнова.

– Не ты должна отдавать приказы, Анзир, – сказал он. – Я останусь до тех пор, пока в этом будет нужда.

Огромная женщина посмотрела на него, усмехнулась и пожала плечами.

– Прошу прощения за свое предложение, хранитель палубы, – сказала она, пока на краю поляны собиралось все больше вражеских воинов.

Они вели себя так, словно им было некуда торопиться.

– Сколько еще, ветрогон? – спросил Джорон, чувствуя, как его окружает запах пустыни, ощутил ее жаркое дыхание.

– Слишком долго, – сказал ветрогон, открыл клюв, издал негромкий воркующий звук и продолжал: – Зови, Джорон Твайнер, зови.

– Что? – Джорон почувствовал, как по его спине течет холодный пот.

– Пой, Джорон Твайнер.

Он знал, какую песню имел в виду ветрогон, и она мгновенно возникла в его мыслях. Он уже пел ее, когда все казалось безнадежным. Пел в тот день, когда появился аракесиан, чтобы спасти их от «Охотника старухи», и Джорон знал, что некоторые члены команды считали, будто именно он его призвал. Совпадение, вот правильное слово, которое определяло то, что произошло тогда. Однако здесь и сейчас, рядом с ветрошпилем, с чуждой песней, что сплеталась в его сознании, он уже не был так уверен в своей правоте.

Песня – в тот момент, когда Джорон о ней подумал, он стал слышать ее более четко, она звучала внутри него: гармония, резонанс, набор странных нот, обвивавших матросские и другие, с которыми он вырос и пел вместе с отцом, и здесь, рядом с ветрошпилем, песня становилась неодолимой. Мысль о ней была слишком сильной. Джорон открыл рот и запел сильным тенором. Ветрогон тут же присоединился к нему жутковатым контрапунктом, но Джорон знал, что уже не нуждается в его поддержке. И в поддержке остальных ветрогонов, хотя они запели вместе с ним.

«Вижу мир тьмы, чувствую давление камня, тяжесть вечности и времени, воды и смерти».

На подушке леса, где собирался враг перед атакой, которая должна была смести их, как плавник мощной приливной волной.

– Готовьтесь! – закричал Колт. – Будьте готовы!

Люди вокруг Джорона, женщины и мужчины, продолжавшие петь, готовили оружие. Их, как и его, захватила песня, звуки вращались вокруг них, и казалось, хотя такого не могло быть, они не замечали, что поют странный и чуждый мотив. Собравшиеся в круг ветрогоны вскрикивали от страха, их нетерпеливая мелодия присоединилась к песне ветрошпиля, заполняя разум Джорона и срываясь с его губ.

Враг атаковал.

Их ряды дрогнули.

Они упали.

Они упали все.

Земля задрожала, ушла у них из-под ног, и они начали падать. Вершина ветрошпиля раскачивалась из стороны в сторону, точно мачта корабля, попавшего в шторм. А затем раздался звук, подобный тому, что издал бы самый огромный дуголук, какой когда-либо построили люди, и земля между Джороном, его детьми палубы и врагами треснула. Из длинной зигзагообразной расщелины вырвались шипящие струи пара и жар, а еще…

Свет

Свет

Свет

Что-то поднималось снизу. Шум, запах, внезапность были так огромны, что песня исчезла, и все звуки унеслись. Опустившаяся на них тишина казалась вечной и опасной. Затем в поле зрения Джорона появилась голова ветрогона.

– Пой! – каркнул он ему в лицо. – За жизнь, пой! – И Джорон открыл рот и запел, продолжая песню. – Все пой! – Голос ветрогона казался отчаянным, яростным и пугающим одновременно. – Все пой!

– Все! – закричал Джорон. – Пойте вместе со мной!

И они запели – сильная Анзир, миниатюрная Фарис, яростный Колт и все, кто остались от его команды, присоединились к Джорону, продолжили песню, а из трещины в земле появился кошмар. Подобное существо Джорон видел только однажды. На пляже, вместе с Миас, яростной и бесстрашной, она предупредила, что к такому не следует приближаться, даже несмотря на то, что у них внутри нет костей.

Тунир.

Чудовище покрывал мокрый свалявшийся мех, у него не было лица и глаз, или… Джорон не мог отвести взгляда от странных ног и того, как они сходились в округлом туловище. Если бы оно не двигалось, Джорон не поверил бы, что оно живое, столь непохожее на любое существо, которых он видел прежде. Это жуткое зрелище привлекло все взгляды, женщины и мужчины застыли на месте, парализованные первобытным страхом. Джорон мог лишь продолжать петь и своим примером сумел помочь остальным не прерывать песню. На мгновение ему показалось, что его обманули, что ветрогон так поступил, чтобы убить всех, ведь пение вызвало ужасное существо, которое двигалось мелками отрывистыми шагами.

И его привлек Джорон, самый громкий и сильный певец. Чудовище остановилось перед ним, его запах перебивал вонь умиравшего леса – жар, возраст и болезнь, и разложение, – но он отличался от природного гниения леса. Это было нечто неправильное, существование которого противоречило здравому смыслу.

Когда чудовище остановилось напротив Джорона, он сумел побороть страх и принялся разглядывать тунира. Мех покрывал не всего зверя, как показалось ему сначала, а только хребет. Мех завивался, ряд за рядом, первые казались обычными, они прилегали к телу, а дальше вставали дыбом, появлялись заостренные полосы, которые походили на серию шипов, готовых проткнуть Джорона, потом снова шли гладкие блестящие полосы. Затем они менялись местами – постоянный, непрерывный процесс – жуткий завораживающий ритм. Хребет двигался с периодичностью дыхания, Джорон разглядел влажную блестящую кожу, красную внутри черного.

Он приготовился к смерти. Однако он не хотел умирать на спине этого зверя. Джорон боялся, что никогда не увидит огня Старухи, если так случится.

– Тунир!

С другой стороны поляны, наполненное ужасом, прозвучало имя зверя. И как будто оно было магнитом, чудовище отвернулось от Джорона, двигаясь невероятно быстро, и в следующее мгновение оказалось среди вражеских детей палубы, и те начали умирать. Лапы с шипами наносили удары, пока сам зверь извивался, уходя от самого разного оружия. Однако люди были не подготовлены к борьбе с таким существом. Половина побежала, другая стала сражаться – те, кто сражались, умерли первыми.

– Ветрогон готов, – прокаркал он. – Бежать. Мы сейчас бежать.

Под крики умиравших Джорон, его дети палубы и собравшиеся вместе ветрогоны побежали вниз по склону, стараясь не думать о том, что осталось у них за спиной, обращая внимание лишь на то, что оказывалось перед ними. Они надеялись, что корабли Брекир ждут их на берегу. Надеялись, что встретят в лесу не слишком много врагов.

Крики у них за спиной ясно показывали, что возвращение назад рассматривать не стоит.