Текст книги "Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души"

Р.Дж. Холлингдейл
Фридрих Ницше. Трагедия неприкаянной души

Труды Ницше

В обширном перечне трудов, опубликованных под именем Ницше при жизни и посмертно, необходимо различать, с одной стороны, его подлинные сочинения, то есть те, что были опубликованы или подготовлены к печати непосредственно им самим, и, с другой стороны, все прочие материалы, то есть «Nachlass» («Наследие»), под которым следует понимать весь корпус документов, оставшихся после болезни и смерти философа, включая его филологические очерки и юношеские наброски. Ницше ответствен только за первые, в отличие от последних, так как их общей отличительной чертой является нежелание самого автора издавать их в качестве своих законченных произведений. Тем не менее, в результате публикации «Воли к власти» – компиляции «Наследия» 1880-х – граница между этими двумя группами текстов стерлась, и логическое, последовательное представление о развитии философии Ницше стушевалось. Задавшись целью восстановить и проследить это развитие, следует прежде всего внести ясность в важнейший вопрос об авторстве произведений. Также целесообразно предварительно указать порядок выхода в свет трудов Ницше, так как это даст необходимое представление о развитии его мысли. По этой причине я привожу здесь хронологический перечень его работ. (После названий даны условные сокращения, которыми сочинения обозначены в тексте данной книги.)

1. Die Geburt der Tragodie, oder Greichentum und Pessimismus (Рождение трагедии, или Эллинизм и пессимизм (РТ)).

Работа опубликована в 1872 г. под названием «Рождение трагедии из духа музыки»; состоит из 25 разделов и «Предисловия Рихарду Вагнеру». Второе издание – 1874 г. – содержит некоторые текстовые изменения. В третьем издании – 1886 г. – название изменено на указанное выше, и сочинение открывается «Очерком самокритики»: будучи помечено как новое издание, оно в действительности является переизданием оставшихся копий двух предыдущих изданий (с измененным названием и добавленным вступительным очерком). В настоящей книге текст цитируется по второму изданию.

2. Unzeitgemasse Betrachtungen (Несвоевременные размышления).

Erstes Stiick: David Strauss, der Bekenner und der Schriftsteller.

Часть первая: Давид Штраус, исповедник и писатель. Опубликована в 1873 г. Объемный очерк, состоящий из 12 разделов (HI).

Zweites StU ck: Vom Nutzen und Nachteil der Historie fur das Leben.

Часть вторая: О пользе и вреде истории [исторической науки] для жизни. Опубликована в 1874 г. Объемный очерк из 10 разделов, с Предисловием (HII).

Drittes Stuck: Schopenhauer als Erzieher.

Часть третья: Шопенгауэр как наставник. Опубликована в 1874 г. Объемный очерк из 8 разделов (HIII).

Viertes Stuck: Richard Wagner in Bayreuth.

Часть четвертая: Рихард Вагнер в Байрейте. Опубликована в 1876 г. Объемный очерк из 11 разделов (HIV).

Планировалось продолжение «Несвоевременных размышлений», но осуществлено не было.

3. Menschliches, Allzumenschliches. Ein Buch fur freie Geister (Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных духом).

Том первый. Опубликован в 1878 г., содержит 638 разделов, объединенных в 9 глав, с посвящением Вольтеру и цитатами из Декарта «вместо предисловия». Второе издание 1886 г.

не содержит изменений, за исключением следующих: 1) изъято посвящение, 2) вместо цитат дано заново написанное предисловие и 3) добавлено поэтическое послесловие «В кругу друзей» (ЧС).

Том второй

Erste Abteilung: Vermischte Meinungen und Spruche.

Раздел первый: Разнородные мнения и максимы. Опубликован в 1847 г., содержит 408 разделов (ЗМ).

Zweite Abteilung: Der Wanderer und sein Schatten.

Раздел второй: Скиталец и его тень. Опубликован в 1880 г., содержит 350 разделов структурно единого диалога между скитальцем и его тенью (СТ).

Второе издание 1886 г. объединяет эти два раздела в качестве второго тома ЧС, единственное изменение – новое предисловие.

4. Morgenru,te. Gedanken uber die moralischen Vorurteile (Рассвет. Размышления о предрассудках морали).

Публикация 1881 г., содержит 575 разделов, объединенных в пять «книг». Второе издание 1887 г. без изменений, за исключением нового предисловия (Р).

5. Die fro'hliche Wissenschaft («la gaya scienza») (Веселая наука (BH)).

Опубликована в 1882 г., содержит 342 раздела, объединенных в 4 «книги», с «Прологом к немецкой поэзии: жест, коварство и месть» – заголовок из Гете; содержит 63 коротких стихотворения. Второе издание 1887 г. дополнено:

1) пятой книгой: «Wir Furchtlosen» («Мы, бесстрашные»)

2) приложением «Lieder des Prinzen Vogelfrei» («Песни Принца-Свободной-Птицы»), содержащим 14 стихотворений,

3) новым предисловием. Цитата из Эмерсона, взятая в качестве эпиграфа к первому изданию, заменена четверостишием самого Ницше.

6. Also sprach Zarathustra. Ein Buch fur Alle und Keinen (Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого (З)).

Часть первая опубликована в 1883 г. и содержит «Пролог Заратустры» и 22 главы.

Часть вторая также опубликована в 1883 г., содержит 22 главы.

Часть третья опубликована в 1884 г., содержит 16 глав.

Четвертая и последняя часть, содержащая 20 глав, издана частным образом в 1885 г.; первое публичное издание 1892 г. составляет часть первого собрания сочинений Ницше (ред. Петер Гаст).

Части первая, вторая и третья переиздавались единым томом в 1887 г. без каких-либо изменений и дополнений.

7. Jenseits von Gut und Bose. Vorschpiel einer Philosophie der Zukunft (По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего (ДЗ)).

Опубликовано в 1886 г., содержит 296 разделов, объединенных в 9 глав, предисловие и поэтическое послесловие под названием «Aus hohen Bergen» («С высоких гор»).

8. Zur Genealogie der Moral. Eine Streitschrift (О генеалогии морали. Полемика (ГМ)).

Опубликовано в 1887 г. Три очерка с предисловием.

9. Der Fall Wagner. Ein Musikanten-Problem (Падение Вагнера. Проблема музыканта (В)).

Опубликовано в 1888 г. Полемический очерк с предисловием, двумя послесловиями и эпилогом.

10. Go'tzen-Dammerung, oder Wie man mit dem Hammer philosophiert (Сумерки идолов, или Как философствовать при помощи молота (СИ)).

Подготовлено к публикации в 1888 г., опубликовано в 1889 г. 10 глав с предисловием и цитатой из «Заратустры» («Der Hammer redet») («Говорит молот») в качестве эпилога.

11. Nietzsche contra Wagner. Aktenstucke eines Psychologen (Ницше против Вагнера. Письмо Философа (НПВ)).

Подготовлено к публикации в 1888 г., вышло в частном издании в 1889-м; первое публичное издание 1895 г. состоялось в составе «Gesamtausgabe in Grossoktav», ред. Фриц Кегель. 9 коротких глав с предисловием и эпилогом.

12. Der Antichrist (Антихрист (А)).

Подготовлено к публикации в 1888 г., опубликовано в 1895-м в составе «Gesamtausgabe in Grossoktav». Объемный очерк из 62 разделов с предисловием.

13. Dionysos-Dithyramben (Дифирамбы Диониса) (ДД))

Девять стихотворений разных периодов, вероятно подобранные Ницще для публикации в конце 1888 г; опубликованы в 1892 г. в первом собрании сочинений, ред. Петер Гаст.

14. Ecce Homo. Wie man wird, was man ist. (Ecce Homo. Как человек становится тем, что он есть (ЕН)).

Автобиография в 4 главах с предисловием. (Между третьей и четвертой главами расположены 10 разделов, в которых Ницше повествует о своих предыдущих работах. В настоящей книге ссылки на эту часть обозначены сокращениями ЕН-ДЗ, ЕН-ГМ.) Подготовлена к публикации и частично опубликована в последней четверти 1888 г. Опубликована в 1908 г. (ограниченное издание), 1911 г. (неограниченное издание).

«Der Wille zur Macht» («Воля к власти») в тексте настоящей книги обозначена индексом (ВВ).

…Любопытство вроде моего – это решительно наиболее приятный из пороков – да простят меня. Я разумел под этим: любовь к истине вознаграждается на небесах, а теперь и на земле.

Ф. Ницше. По ту сторону добра и зла

Часть первая
1844–1869

Мы… добрые европейцы, наследники… тысячелетий европейского духа: как таковые, мы переросли христианство и чужды ему, именно потому, что мы выросли из него, потому, что наши праотцы были христианами беспощадной христианской целостности, которые ради своей веры с радостью жертвовали имуществом и кровью, положением и страной. Мы – делаем то же самое.

Ф. Ницше. Веселая наука

Глава 1
Дитя

Протестантский пастор – дедушка немецкой философии.

Ф. Ницше. Антихрист

Воззрения Ницше всегда, казалось, столь резко отличались от мнений среды, в которой он рос, что часто воспринимались неистовой реакцией протеста на свое воспитание. Даже на его философию взирали не более как на выверенную антитезу взрастившей его традиции. Он был наследником династии лютеранских священников, восходящей к началу семнадцатого века; его отец и оба деда были служителями лютеранской церкви, и первые пять с половиной лет своей жизни он прожил в доме приходского священника, после чего жил в не менее набожных домах. Это обстоятельство породило мнение о причинах неприятия им религии в дальнейшем. Однако есть две причины, позволяющие опровергнуть подобное объяснение генезиса убеждений Ницше. Во-первых, ни один серьезный ученый сегодня не склонен преувеличивать разницу между христианскими взглядами и собственными взглядами философа: сегодня тенденция – я полагаю, оправданная – делать упор на традиционные элементы его философии и их связь с «протестантской» традицией познания, частью которой, можно сказать, является практически вся немецкая философия. Во-вторых, надобность объяснять иррациональность, каковая считается характерной для воззрений Ницше, отпадает по мере того, как растет уверенность в том, что они вовсе не иррациональны. Представление о его философии как следствии окружения опиралось на тезис о том, что природа его воззрений скорее эмоциональна, нежели рациональна. Эта предпосылка эмоционального бунта вела к трактовке в русле иррационализма, так как именно иррационализм ответствен за непримиримость и радикализм бунта. И здесь снова приходится пересматривать привычную картину; теперь возникает соблазн пренебречь бунтовской составляющей, вместо того чтобы сделать на нее упор, ибо наличие ее в его философии Ницше несомненно, а заодно сделать упор на прочные связи с прошлым, вместо того чтобы игнорировать их.

Чем пристальнее вчитываешься в произведения Ницше, тем менее ощущаешь склонность взирать на них извне ради разъяснения их значения или причин появления на свет. Пропадает желание вскрывать их психологическую подоплеку или отыскивать в той сугубо ортодоксальной семье почву, на которой взошла его философия. И вот когда исчезает эта потребность, можно более реалистично представить, чем же на самом деле был этот дом. Также становится ясно, что устоявшееся представление о нем основано на ошибочной концепции. Дом Ницше был действительно ортодоксален, но качество этой ортодоксальности понималось несколько превратно. На взгляд стороннего наблюдателя, лютеранская церковь родственна англиканской в гораздо большей степени, чем любая другая: обеим не свойствен фундаментализм, фанатизм или пуританство. Лютеранская церковь занимает особое место в истории немецкой культуры и образования. Ее называют Pfarrhaustradition (традиция дома священника), что подразумевает сохранение и распространение культурного просвещения в лютеранском приходе, и это одна из нескольких непрерываемых нитей в ткани немецкого исторического развития за последние три сотни лет. Те, кто воспитан в этой традиции, независимо от того, присоединились ли они к ней самостоятельно или нет, сыграли ни с чем не сравнимую роль в культурной и интеллектуальной жизни Германии, и, когда Ницше писал, что протестантский пастор является дедушкой немецкой философии, он говорил истинную правду. Его собственный дом был организован строго в соответствии с лютеранской традицией. Нет сомнений в том, что здесь он был счастлив, и он никогда не говорил о том, что «бунтовал» против своего окружения, на которое не мог опереться. Помимо отца и матери, наиболее влиятельной фигурой его детства и юности был его дед по материнской линии, пастор Давид Охлер, с которым он и его сестра часто проводили каникулы. Дедушка Охлер принадлежал к разряду пасторов старого типа; он любил охоту, обладал большой библиотекой и был музыкально одарен; его приход напоминал ферму, и подавляющую часть рабочей недели он был больше фермером, чем служителем церкви. Сложения он был крепкого, имел одиннадцать детей, умер на своем посту в возрасте 72 лет и, подобно Лоренсу Стерну, был столь же поразительно благочестив и мечтателен. Как и англиканская церковь, лютеранская открывала низшим сословиям один из возможных путей к культурному совершенствованию, и тот факт, что предки Ницше избрали этот путь, не является свидетельством их особой набожности (и вообще набожности). Если читатель представит, что в англиканской церкви восемнадцатого века некто Свифт мог занимать должность декана кафедрального собора, некто Беркли – служить епископом, что место здесь находилось даже для таких, как Стерн, то у него сложится совершенно правильное представление о том климате терпимой ортодоксии, в котором вырос Ницше.

Родословная Ницше восходит к шестнадцатому веку. Известны имена более двухсот его предков, все они немцы. Аристократов среди них не было; были в роду крестьяне, но по большей части это были мелкие ремесленники – шляпники, плотники, мясники и тому подобные. Но к восемнадцатому веку все фамилии, которые в конечном итоге сошлись в философе, состояли при лютеранской церкви.

Первым Ницше, поступившим на службу церкви, был дед философа Фридрих Август Людвиг (1756–1826), который дослужился до звания суперинтендента, что равноценно епископскому рангу. Семья матери Фридриха Августа насчитывала уже пять поколений лютеранских священников (1600–1725); отец его жены и прадед тоже состояли при церкви. Он был автором двух полемических трактатов в защиту христианства в период Французской революции; в одном из них в качестве подзаголовка он выдвигал утверждение о том, что христианство продлится вечно. Категорические противники в этом вопросе, прадед и правнук все же в чем-то были похожи: обоим свойственна крайность суждений находящейся под угрозой традиции и, кроме того, есть что-то общее в полемическом стиле их работ, хотя прадед не обнаруживает столь острого ума и риторического блеска, которые свойственны правнуку[1]1
  Книги Фридриха Августа Ницше: «Gemaliel, oder die immerwahrende Dauer des Christentums» (1796); «Beitrage zur Befo rderung einer vernil nftigen Denkensart u ber Religion, Erziehung, Untertanenpflicht und Menschenliebe» (1804). Эти работы являются единственным источником, позволяющим составить некоторое представление о характере незаурядного интеллектуального дарования представителей рода Ницше до рождения философа.


[Закрыть].

Сын Фридриха Августа, отец философа, Карл Людвиг Ницше, родился в 1813 г. Ему изначально была уготована судьба служителя церкви, и в 1842 г. он стал пастором деревни Рекен близ Лютцена, а также соседних деревушек Михлитц и Ботфельд. На следующий год он женился на одной из дочерей священника деревни Поблес в часе ходьбы от своего прихода. Франциска Охлер, мать философа, была шестым ребенком из одиннадцати детей пастора Охлера. Она родилась в 1826 г. и к моменту супружества с пастором Ницше достигла 17 лет. Она, по-видимому, была недостаточно образованна, но многочисленные свидетельства говорят о ее веселом нраве и здравом смысле. Эти добродетели могут показаться прозаическими, однако в приходе Рекен о них не упоминалось до ее появления. Жизнь в приходе пастора Ницше протекала спокойнее, нежели в хозяйстве фермера и охотника – пастора Охлера. Обязанности по дому лежали на вдовой матери; здесь же проживали две сводные сестры священника, Августа и Розали, парочка престарелых чудачек, милых, исполненных благих намерений, незамужних, умеренных невротичек; за ними впоследствии закрепилась слава «тетушек Ницше», воплощения провинциальной косности, против которой, как полагают некоторые комментаторы, и была обращена философия Ницше.

Новая фрау пастор была настолько моложе всех домочадцев, что ей, должно быть, показалось, что из одного отеческого дома она перебралась в другой, правда менее симпатичный, где была далеко не хозяйкой, да еще и самой младшей в семье. Когда стали появляться дети, они были ей сверстниками в большей степени, нежели любой другой обитатель дома. Все, что нам известно о Франциске Ницше, говорит о ней как об очень кротком и добром человеке. Она унаследовала от отца добрую толику его жизнелюбия, и ее глубокая вера носила инстинктивный характер, что сказывается прежде всего в поступках, а не в отправлении культа. Она принадлежала к тому типу христиан, которые не допускают, что обученный Евангелию человек может сомневаться в его истинности, и при этом снисходительно смотрят на все ереси, прописанные в книжках; всего один-единственный раз она всерьез повздорила с сыном, когда ей показалось, что он вознамерился претворить в жизнь свое теоретическое язычество.

Совершенно неуместную путаницу в незатейливую историю происхождения Ницше внесла версия о том, что на самом деле их род восходит к польской знати. Согласно «семейному преданию», их аристократическими предками были протестанты, бежавшие в Германию от католического преследования на родине. Ницше настаивал на этой версии уже ближе к концу жизни. В 1888 г. он писал Георгу Брандесу: «Моими предками были польские дворяне (Ницкие); похоже, тип хорошо сохранился, несмотря на три поколения немецких матерей». То же самое он повторил и кое-где еще, а именно в «Ecce Homo». Брандес, знавший историю рода только со слов самого Ницше, повторил ее в некрологе, дав ей тем самым путевку в жизнь. В своих исследованиях Макс Охлер, ведавший одно время архивом Ницше в Веймаре, доказал – как и подозревали современники Ницше – ложность этого положения. Именно Охлер выявил двести предков, имевших отношение к философу, и указал, что все они носили немецкие имена, даже по женской линии. Согласно Рихарду Блунку, фамилия Ницкие не является польской, тогда как фамилия Ницше чрезвычайно распространена в Центральной Германии, как в этой форме, так и в некоторых сходных с ней (Nietsche, Nitzke). Как многие распространенные фамилии, она происходит от обычного имени, в данном случае Nikolaus (Nicholas), которое, будучи сокращено до Nick, ассимилировалось со славянским Nitz (произносится Ницш) и стало сначала Nitsche, а потом и Nietzsche. Очевидно, что сам Ницше не изучал своей родословной, и его замечание о «трех поколениях немецких матерей», похоже, чистый вымысел. Нельзя с уверенностью указать причины его желания верить в то, что его семья – лютеранских священников – имела предков в лице польского дворянства. Лично мне, однако, кажется, что ему хотелось прослыть не столько дворянином, сколько поляком; иначе говоря, его поддержание этой легенды было частью его кампании против Германии, «европейской равнины», нации,[2]2
  Blunck Richard. Friedrich Nietzsche. Kindheit und Jugend. Basel, 1953.


[Закрыть] «на совести [которой] все тягчайшие преступления против культуры за последние четыре столетия…» (ЕН-В, 2). Эта же нация в течение первого года со дня публикации его книги «Человеческое, слишком человеческое» купила всего 170 ее копий, а реакция на первые три тома «Заратустры» была так холодна, что ни один издатель не шел на риск взяться за четвертый. Десять лет – вплоть до 1888 г. – он потратил на то, чтобы издать несколько произведений, благодаря которым он имел все основания стать крупнейшей фигурой в немецкой литературе и философии того времени. Однако ничего подобного не произошло: он сталкивался с молчанием и равнодушием, и его справедливый гнев за такое отношение обернулся в последний год его душевного здоровья слепой, безотчетной ненавистью. Теперь он не признавал в немцах ничего, кроме преступлений. Никто, говорил он, никогда не писал на немецком языке так прекрасно, как Гейне и Ницше, причем Гейне был еврей, а Ницше – поляк.

Ницше родился 15 октября 1844 г. в Рекене. Его появление на свет совпало с датой рождения короля Пруссии, перед которым благоговел пастор Ницше, и ребенок получил имя Фридрих Вильгельм в честь короля. В дальнейшем у пастора и его жены родилось еще двое детей: 10 июля 1846 г. – дочь Элизабет и в феврале 1848 г. – второй сын, Иозеф, умерший в младенчестве.

Приход, в котором молодой Фриц провел первые пять лет жизни, находился в сердце сельской природы. Окруженный крестьянскими хозяйствами, он и сам был своего рода фермой, с фруктовым садом позади него и скотным двором перед ним. За скотным двором был палисад, а за изгородью – место, которое представлялось ребенку раем: четыре полных рыбы пруда, окруженные ивами. Именно здесь он проводил большую часть летнего времени. Единственный городок неподалеку, в получасе ходьбы, был Лютцен, место сонное, просыпавшееся только с ежегодной ярмаркой, визит на которую служил жителям Рекена единственным предлогом раз в году покинуть свою деревню. Городок, находившийся в Саксонии-Анхальт, бывшей ранее территорией Восточной Германии, по-прежнему столь же невелик; в годы Ницше он располагался в сугубо сельской местности в окружении деревушек, для которых служил рынком и «столицей».

Наверное, нет необходимости говорить о том, что революционные волнения 1848–1849 гг. мало затронули Рекен. В своих записках «Aus meinem Leben»[3]3
  Этот документ появился между 18 августа и 1 сентября 1858 г., как раз перед тем, как Ницше покинул дом, чтобы стать соискателем на место в Пфорташуле. Он хотел записать все, что мог припомнить о детстве, прежде чем с ним расстаться.


[Закрыть] («Из моей жизни») Ницше отмечает, что видел повозки, набитые веселыми людьми, которых он принял за повстанцев; с поднятыми знаменами они мчались по дороге мимо приходской церкви. Известно, что пастор Ницше осуждал восстания как акты крайней неблагодарности по отношению к его возлюбленному королю. Попутно вспомним, что основным доводом обвинения Вагнера на судебном процессе об его участии в Дрезденском восстании в мае 1849 г. была его неблагодарность королю Саксонии, который спас его от нищеты, дав место дирижера в Королевской опере.

Но все это никак не касалось маленького Фрица. Монотонная жизнь, привычная череда буден, в которых если что-то и менялось, то только погода, надежный дом, предназначенный, видимо, стоять вечно, – вот фрагмент детства, который Ницше пережил за свои первые четыре года. Идиллия нарушилась, когда пастор Ницше заболел и умер в возрасте 36 лет. Вероятно, это стало главным событием в жизни Ницше; нет более ни одного другого события, запись о котором могла бы пролить свет на возможную причину, по которой в последующие годы для него стало невозможным ни пребывать в родном доме, ни создать свой собственный, ни прочно обосноваться где бы то ни было. Если окинуть взглядом его жизнь в целом, ничто так не поражает, как контраст между совершенно неподвижным, домашним, локализованным существованием его ближайших и более отдаленных предков и его собственной хронической неприкаянностью. Сын глубоко национальной, с глубокими корнями семьи стал лишенным корней космополитом. Это вряд ли можно списать, как иногда полагают, на счет слабого здоровья, донимавшего его в последующие годы; наоборот, слабый здоровьем человек, не в пример человеку крепкого здоровья, вероятно, старался бы избегать путешествий и бытовой неустроенности. А Ницше, как будто инстинктивно, избегал малейшего повода, который мог бы привязать его к определенному месту. Он никогда не был женат и не стал отцом, он избегал отношений с этими институтами, которые большинству мужчин, даже самых блестящих, обеспечивают твердую жизненную почву. Странно ли усматривать объяснение этому факту во внезапном и, как, должно быть, он воспринял, катастрофическом падении его самого первого дома?

Он был горячо привязан к отцу, и его утрата нанесла ему тяжелейшую травму. «Из моей жизни» рисует нам сохранившийся в его душе образ; здесь же мы находим свидетельство тех переживаний, которые переполняли сына во время болезни и смерти отца. Пастор Ницше, читаем мы, был «совершенным образцом сельского священника».

«Одаренный высоким духом и душевной теплотой, наделенный всеми добродетелями христианина, он жил мирной, простой, счастливой жизнью, любимый всеми, кто его знал. Его хорошие манеры и веселый нрав были украшением всякого общества, куда его приглашали… Часы досуга он посвящал чтению и музыке и как пианист достиг заметного мастерства, особенно в исполнении свободных вариаций (то есть импровизации)».

Столь же хвалебное описание мы находим и в «Mein Lebenslauf» («Краткой автобиографии»), еще одном автобиографическом очерке, написанном в 1861 г.:

«Я все еще храню в душе его живой образ: высокая, стройная фигура, тонкие черты лица и добрая, приятная манера держаться. Всеми любимый и повсюду желанный гость, как за свой остроумный разговор, так и за доброе сочувствие, чтимый и любимый крестьянами как священник, чьи слова и поступки были равно полезны, самый заботливый муж и любящий отец – он был образцом совершенства сельского священника».

Над самым известным фрагментом из воспоминаний Ницше об отце, написанном в посмеивались, как над явной идеализацией:

«…Он был утонченный, любящий и болезненный, как существо, коему предначертано нанести мимолетный визит в этот мир, – любезное напоминание о жизни, нежели собственно жизнь» (ЕН, 1, 1).

Однако это не столько идеализированный образ забытого отца, сколько портрет больного, умирающего человека – пастора Ницше в последние девять месяцев его жизни, каким он более всего являлся в памяти своего 44-летнего сына. Настроение тех последних месяцев лучше всего передано языком «Из моей жизни»:

«До той поры мы испытывали только радость и счастье, жизнь наша текла безмятежно, как ясный летний день. Но потом сгустились черные тучи, сверкнула молния, и удары грома грянули с неба. В сентябре 1848 г. моего возлюбленного отца внезапно постигла душевная болезнь. И мы, и он надеялись на скорейшее выздоровление. В те дни, когда ему становилось лучше, он просил нас позволить ему проповедовать и возобновить уроки конфирмации, ибо его деятельный дух не выносил праздности. Несколько докторов пытались выяснить природу его болезни, но тщетно. Тогда мы привезли в Рекен знаменитого доктора Опольцера, бывшего тогда в Лейпциге. Этот удивительный человек сразу же распознал, где поселилась болезнь. К нашему общему ужасу, он поставил диагноз – размягчение мозга. Хотя и не безнадежный, случай был, несомненно, очень тяжелый.

Моему дорогому отцу приходилось переносить страшную боль, но состояние не улучшалось, а становилось день ото дня все хуже. Он пролежал в постели до июля 1849 г.; и вот приблизился день его ухода. 26 июля он впал в глубокое забытье и лишь временами приходил в сознание… Скончался он 27 июля 1849 г. Когда я проснулся в то утро, повсюду вокруг я услышал плач и всхлипы. Моя дорогая мать вошла в слезах и простонала: «О боже! Мой дорогой Людвиг умер!» Хотя я был еще очень мал и неопытен, я имел представление о том, что такое смерть: меня пронзила мысль, что я навсегда разлучен с моим возлюбленным отцом, и я горько заплакал. Дни, которые затем последовали, были полны слез и приготовлений к похоронам. О господи! Без отца я осиротел, моя дорогая мать овдовела! 2 августа бренные останки моего дорогого отца были преданы земле… Церемония началась в час дня и сопровождалась звоном колоколов. О, пустой лязг этих колоколов навсегда останется у меня в ушах, мне никогда не забыть мрачной мелодии гимна «Jesu meine Zuversicht»!»

Эти события произошли, когда мальчику было 4 года, а записал он их в 14 лет. За эти 10 лет чувство потери и ощущение, что мир рушится, похоже, усилились, а не притупились[4]4
  Цитата из книги «Из моей жизни» – это только отрывок: в деталях описаны похороны, названы даже имена священников. Похоже, Ницше запомнил сцену с детальной точностью. В книге «Краткая автобиография» смерть отца описана вновь, на сей раз со стихами, посвященными памяти почившего:
Ach sie habenEinen guten Mann begraben,Und mir war er mehr!  («Ах, вы похоронили хорошего человека, а для меня он был еще лучше!»)
  И это спустя 13 лет после смерти отца, которого он знал только в младенчестве!


[Закрыть].

Природа болезни пастора Ницше и ее причина горячо обсуждались в литературе, посвященной Фридриху Ницше, так как его самого постигло помутнение рассудка. И это было мощнейшим аргументом публики, пережившей настоящий шок с выходом в свет его произведений 1880-х и 1890-х гг., начиная с работы «Человеческое, слишком человеческое»; многие читатели испытывали явный соблазн приписать эти труды сумасшествию автора. Несостоятельность такой позиции я попытаюсь доказать, когда мы коснемся вопроса об истинных причинах болезни Ницше. На мгновенно возникающий вопрос о том, не мог ли он унаследовать психическое нездоровье от отца, ответом может быть только твердое «нет». Сведения, чем именно страдал пастор Ницше и от чего он умер, весьма скудны. С уверенностью утверждать можно лишь то, что он временами страдал от непродолжительных припадков эпилепсии, которые сам он таковыми не считал и которые не сочли достаточно серьезными, чтобы предписать лечение и постоянный надзор. Примерно за девять месяцев до смерти пастор стал жертвой какого-то нервного или мозгового недуга, оказавшегося фатальным. Много позже, уже в клинике в Базеле, Франциска показала, что он умер от «чего-то в мозгу, вызванного падением с лестницы», но что при этом он никогда не был «сумасшедшим». Термин gemiitskrank, который Ницше употребил при описании состояния, в которое впал его отец, означает психическое расстройство или меланхолию. Это очень расплывчатый термин и не обязательно означает (строго говоря, не должен означать) умопомешательство в клиническом смысле. Конечно, сам Ницше никогда не был gemii tskrank, умственно больныгм, он был geistes-krank, то есть душевнобольныш. Более того, едва ли четырехлетнему мальчику позволялось неограниченное общение с отцом в пору «умственного расстойства» последнего; мало вероятно и то, что он сумел осознать гораздо больше, чем просто инстинктивно почувствовать, что что-то не так.

Пресловутая ненадежность и нечестность Элизабет в вопросах биографии отсекает всякую возможность ссылаться на любые ее свидетельства – и в подтверждение, и в опровержение фактов в тех случаях, когда мнения расходятся. В написанных ею биографиях брата она делает все возможное, чтобы отвести подозрения относительно душевной болезни отца, но делает это таким образом, что эти подозрения кажутся еще более основательными: она подтасовывает, к примеру, фрагмент текста в «Из моей жизни», в котором Ницше писал, что его «любимого отца внезапно постигла душевная болезнь». Когда она в первом томе биографии 1895 г. приводит этот отрывок, он уже звучит так: «Моего любимого отца внезапно постигла серьезная болезнь в результате падения». Этот пример типичен для методов работы Элизабет. Наиболее честным и разумным способом было бы процитировать слова Ницше, а затем пояснить, что они неверны, приведя слова матери как отражающие действительное положение дел и приписав ошибку Ницше его молодости и неспособности понять, что же на самом деле происходило с отцом. Она не только не сделала этого, исказив текст рукописи Ницше, но и не уничтожила его, а оставила в архиве с тем, чтобы позже он мог быть опубликован без искажений.

Утверждение о том, что пастор Ницше некогда «помутился рассудком», можно считать в лучшем случае неокончательным. Тем более нельзя настаивать, что свою недоказанную болезнь он передал сыну. Это чистое предположение: зная, что Ницше постиг психический коллапс, что он, несомненно, был душевно болен, и одновременно узнав, что его отец скончался от «размягчения мозга», кто-то пришел к вполне допустимому, но не вполне обоснованному выводу о связи этих фактов. Уж если кто и дает основания полагать, что доля безумия от отца все же передалась сыну, так это Роде. В письме Овербеку от 4 августа 1889 г. (то есть спустя восемь месяцев, как Ницше помутился рассудком) он мягко замечает, что Элизабет, скорее всего, тоже носит в себе «семена безумия», и добавляет: «С ней всегда было не все в порядке». (Роде знал о предположении, что пастор Ницше страдал какой-то болезнью головы.) К счастью, его страхи относительно умственного здоровья Элизабет не подтвердились. Как бы кто ни порицал ее поведение, ни противился ее мнениям, ни сомневался в ее суждениях, но ничто из этого нельзя приписать умопомешательству.