Текст книги "Казахи и Россия"

Казахские войска, быстро оправившись от неожиданного удара, стали преследовать противника. Погоня превратилась в нещадное избиение. Весь путь был усыпан трупами. В Семиречье к казахам присоединились отряды кыргызов, и лишь горстке калмыков вместе с Убаши удалось-таки добраться до границ Цинской империи.

Несмотря на кажущуюся безрассудность прорыва, калмыцкие богатыри сумели решить еще одну задачу. Казахи, спешно отправляясь в ночную погоню, считали, что по западному берегу Балхаша уходят все калмыцкие силы. Но во время ночной битвы брошенные на произвол судьбы женщины, старики, дети вместе с «худоконными» и пешими воинами (около 20 тысяч юрт), которые являлись обузой для войска, стали незаметно уходить по восточному берегу вдоль соленой стороны Балхаша. Об этом в казахском стане узнали только тогда, когда калмыцкие аулы достигли р. Или. Хотя нападений этой группе беженцев в оставшейся части пути избежать не удалось, их потери были невелики.

В русской смуте: Пугачев, башкиры и другие

Земли между Яиком и Волгой

Отказ

Хан Аблай

Пугачев – лжеимператор

Нуралы: двойная игра

Конец самозванца

После ухода калмыков старейшины Младшего жуза опять обратились к российским властям с просьбой предоставить им земли в междуречье Яика и Волги. Теперь эти земли опустели, и казахская знать надеялась за рвение в погоне за калмыками получить их в свое владение. Однако в Санкт-Петербурге этого мнения не разделяли. В 1771 г. казахи получили очередной отказ. Указом Коллегии иностранных дел допуск казахских аулов на «внутреннюю сторону» был разрешен лишь в исключительных случаях и только старейшинам, имевшим особые заслуги перед империей.

Отказ был главной причиной нараставшего недовольства политикой российских властей в степи. Такие тенденции наблюдались не только в Младшем, но и в Среднем жузе, где в 1771 г. умер хан Абулмамбет. В Туркестане был созван большой курултай с участием многих племен Среднего и Старшего жузов. Новым ханом единогласно был избран султан Аблай.

В 1772 г. он решил вновь обратиться к российским властям с просьбой о военной помощи. В письме Аблай указывал, что китайский император готов предоставить ему до двадцати тысяч регулярного войска. Этот аргумент не подействовал. Хан не стал просить подтверждения его полномочий императорской грамотой, хотя от подобной процедуры в отношениях с цинским двором не отказывался.

Казахско-русские разногласия все чаще приводили к столкновениям на границе. Казахские отряды стали нападать на российские поселения, угонять скот, захватывать в плен людей. В ответ на претензии по поводу нападений Аблай отвечал: «Орда наша не так, как ваша Россия, в пределах, но рассеяно находится, так что продерзатели и воры киргис-кайсаки не скоро в руки мои попадутся, ибо земля наша пространна, следовательно, где кто кочует, знать почти неможно».

Вероятно, лепту в обострение двусторонних отношений внесла русско-турецкая война 1768–1774 гг. В донесении М. Арапова от 2 июля 1770 г. отмечалось: «Один Герейского рода киргис-кайсак… советовал ему, Аблаю, чтоб отправить послов с письмами к турецкому двору, ибо тот киргис-кайсак в тамошних странах бывал в плену и свободный проход по знаемости его тамошних мест сыскать может. На что Аблай-солтан весьма согласился и исполнить нынешним ж летом вознамерился».

В январе 1772 г. яицкие казаки в послании на имя Екатерины II сообщали: «На нас, нижайших, имеют намерение нападении учинить киргиз-кайсаки и, разоря все здешние границы, соединитца с турецкою областию».

Вряд ли на основании подобных свидетельств можно говорить о серьезных контактах казахских правителей с османским султаном или крымским ханом. Но с правителями ногайских улусов, издавна симпатизировавшими Турции, переговоры велись. Немного позже хан Нуралы при встрече с российским посланником майором М. Вагановым, продемонстрировав свою информированность о ходе русско-турецкой войны, заявил, что все сведения получает от кубанских ногайцев.

В январе 1774 г. переводчик А. Алтышев по итогам поездки к хану Младшего жуза сообщал: «Были-де у оного Нурали-хана от прошедших в поданство е. и. в. Едисанской орде старшин посланного четыре человека с просьбою ево, хана, чтоб он с подвластными своими кайсаками перешел чрез р. Волгу к их едисанскому кочевью, и сообща с ними иметь на прилежащия к ним, едисанцам, российские жительства нападении, и по разорении тех жительств российских итти прямо в Бухарию, и тамо иметь их жительство».

Существуют также свидетельства, что с казахами пытались наладить связи яицкие казаки, чье восстание в 1772 г. было жестоко подавлено российскими властями. Несмотря на поражение, мятежники не думали сдаваться. В 1773 г. яицкое казачество стало ядром нового мощного восстания, потрясшего всю Россию, – восстания Емельяна Пугачева. По некоторым сведениям, вначале Е. Пугачев хотел увести яицких казаков на Кубань, а затем уйти на службу к турецкому султану. Такие замыслы не могли появиться случайно. Вероятно, это были отзвуки переговоров с казахами Младшего жуза, давно мечтавшими воссоединиться с ногайцами.

Подтверждением могут служить показания астраханского жителя С. Беляева, некоторое время находившегося в плену у казахов: «Самозванец Пугачев, которого они называют государем, понеже-де, они, как оной самозванец, так киргиз-кайсацкой Нурали и кубанской ханы, учинили меж себя согласие (а когда, того не изъяснил), чтоб им Россию воевать обще: киргиз-кайсацкому Нурали-хану – со здешней стороны, кубанскому – с тамошних пределов, а самозванец-де со здешними городами будет управляться сам».

16 сентября на хуторе Толкачево первые сторонники принесли присягу «государю-императору». Они поклялись вернуть ему престол, захваченный коварной «женой». В ответ Е. Пугачев жаловал сподвижников всеми мыслимыми благами и обещал вернуть Русь к старообрядчеству. Это особенно вдохновляло яицких казаков, не желающих расставаться со своими бородами и бухарскими халатами.

Е. Пугачев рассчитывал и на помощь казахов. Первая встреча с ханом Нуралы произошла в сентябре, до начала восстания. Правда, Е. Пугачев тогда сохранял инкогнито, и переговоры с казахским ханом вел другой человек. Тем не менее встреча прошла успешно. Гостеприимно принятые казаки несколько дней прожили в ставке хана. Позднее Е. Пугачев уверенно говорил: «Это орда, которая здесь кочует, она нам рада будет и она нас встретит и проводит».

После того как Е. Пугачев провозгласил себя императором, Нуралы направил к мятежникам своего муллу Забира. Мулла имел в свое время возможность лицезреть Петра III, следовательно, мог опознать его. При аудиенции Забир заверил Е. Пугачева, что узнал его, но хану по прибытии сообщил, что «император» является самозванцем. Получив подобные сведения, Нуралы решил вести двойную игру. Е. Пугачева казахский хан заверил в своей безусловной верности, в знак чего направил к нему на помощь своего родственника султана Досалы с небольшим отрядом.

По этому поводу М. Ваганов сообщал: «Он, хан, сказал Досали-Солтану, что если будет Пугачев несчастлив, то ему, хану, об нем легко можно упросить; а если быть ему, хану, то у него, то Досали об нем, хане, никак упросить не может». Сам Нуралы с тысячным отрядом двинулся к Яицкому городку, чтобы предложить российским властям помощь в борьбе против Е. Пугачева. Однако подполковник Симонов, не представлявший себе размаха восстания, гораздо больше опасался самого Нуралы, а потому от помощи отказался.

Тем временем многие казахи стали стекаться под знамена казачьего «царя», которого степняки полюбили за удаль и наградили прозвищем Рыжий Петрусь. Как отмечают источники, во время многих боев на стороне Е. Пугачева сражались небольшие казахские отряды. Несколько тысяч казахских джигитов принимали участие в осаде Оренбурга.

Тысячи других кочевников, воспользовавшись смутой, занялись откровенными грабежами и разбоями. Им были безразличны призывы Е. Пугачева, но, отвлекая своими действиями внимание правительственных войск, они невольно оказывали помощь самозванцу. Всего за время восстания, согласно неполным данным, казахами Младшего жуза было уведено в неволю около трех тысяч человек, проданных затем на среднеазиатских базарах.

Казахи громили небольшие правительственные отряды, а также редуты и форпосты по всему Яику. Власти отдали приказ гарнизонам оставить мелкие укрепления, сосредоточив силы в нескольких крепостях. Хан Нуралы со многими родами, воспользовавшись ситуацией, решил провести зиму на правой стороне Яика. Однако российские власти, несмотря на царивший хаос, смогли отреагировать на эту несанкционированную перекочевку. Против казахов были задействованы отряды калмыков под командованием князя Дондукова. Последний имел указание противодействовать только разбойничьим шайкам, не трогая мирные аулы, но на деле доставалось и тем, и другим.

Нападения калмыков побудили Нуралы предпринять ответные меры, и вскоре многочисленные казахские отряды стали совершать набеги на калмыцкие кочевья и русские поселения на правобережье Волги. Российские укрепления, расположенные в этом районе и доселе редко подвергавшиеся военным угрозам, не имели на вооружении артиллерии. Благодаря этому казахские батыры разгромили несколько форпостов и увели множество пленников. Эти нападения были неожиданно для российских властей поддержаны ногайцами.

Вот что сообщал астраханский губернатор П. Кречетников: «Опасность от них, кайсак, и не прекращается… И как оная в глазах наших предстоит не минувшей, так во усугубление ее еще представился ныне другой страх со стороны Кубани, где союзные нам едишкулские и другие тамошние татара, соединясь с новым прибывшим туда от Порты и до сего уже известным крымским ханом, точна восприняли злодейские свои мысли напасть в самое нынешнее время на российские границы».

Однако Е. Пугачев, зная численность и военные возможности казахов, ждал от них большего. Нуралы, верно оценив перспективы бунта, воздержался от более решительных действий, чем вызвал гнев у предводителя восстания, обещавшего подвесить хана на крюке за ребро.

В начале апреля 1774 г. Е. Пугачев вступил в переговоры с ханом Аблаем и просил: «Чтоб они ему подали в завоевании здешних мест и побеждению российских войск помощь, а сверх всего велел им тех хана Аблая и старшин словесно уверить, то за ту помощь обещает отдать им всех сибирских дворян в подданство». Получив несколько подобных писем и оценив обстановку, хан решил воспользоваться смутой в своих интересах.

Разорив несколько укреплений Ново-Ишимской линии, он попросил у «государя» дозволения оставить себе взятых пленников, на что получил согласие. На этом его участие в восстании было закончено. Российские власти, возмущенные поведением своего подданного, решили заявить протест.

В ответ сын Аблая султан Вали сообщал, что его отец давно ушел в очередной поход на кыргызов, следовательно, ни к каким «худым делам» и «злодейским заблуждениям» отношения не имеет.

Другие влиятельные казахские правители Среднего жуза продолжали поддерживать связь с Е. Пугачевым и совершать нападения на российские отряды и населенные пункты. Самозванец благожелательно принимал всех казахских посланцев и всячески поощрял их к продолжению борьбы. Летом 1774 г. на Сибирских укрепленных линиях было зафиксировано 240 нападений со стороны казахов.

Е. Пугачев в августе того же года был окончательно разбит и планировал бежать к казахам, чтобы набрать новую армию. Но он был предан своими сподвижниками и на территории современного Казталовского района Западно-Казахстанской области передан властям. Однако смута в империи продолжалась. Зимой 1774–1775 гг. казахские аулы вновь двинулись в междуречье Яика (вскоре переименованного в Урал) и Волги. Это было расценено как проявление мятежа, тем более что отряды казахских батыров продолжали совершать нападения на правительственные отряды и укрепления.

Удары карательных отрядов вновь обрушились на зачастую не причастные к восстанию аулы, находившиеся в зоне досягаемости российских войск. Но жестокие погромы, в ходе которых солдаты не обращали внимания ни на пол, ни на возраст жертв, оказались не способны искоренить отблески пугачевского восстания в казахской степи. Аулы со стадами уходили как можно дальше от границы, вооруженные отряды вновь шли войной на приграничные русские поселения, также не проявляя милосердия.

Оценив бесперспективность такого противостояния, российские власти решили отказаться от массовых репрессий. Летом 1775 г. Екатериной II было дано указание «паче стараться ласковым обхождением притянуть их (казахов. – Р. Т.) ближе к нашим границам, не чиня поисков». Военные отряды прекратили карательные операции и стали возвращаться к местам постоянного пребывания.

Несомненно, подобное решение в первую очередь было вызвано необходимостью восстановить былой уровень торговли, серьезно пострадавшей во время пугачевского бунта. В Оренбург в 1774 г. для продажи было пригнано всего около тридцати тысяч овец, хотя годом ранее их число достигало почти двухсот тысяч. В разы сократилось и число поставляемых лошадей, коз и крупного рогатого скота.

Желание «достойно наказать» строптивых подданных шло вразрез с экономическими интересами Российской империи. Необходимо было как можно быстрее восстановить хозяйство Оренбургской губернии. По этой причине российские власти закрыли глаза на прегрешения казахских правителей. Хан Нуралы и его братья удостоились даже похвальных грамот за несуществующие заслуги в подавлении восстания. В ноябре того же года Коллегией иностранных дел казахским родам было официально разрешено в наступающую зиму использовать территорию на правом берегу Яика. Не была забыта и знать Среднего жуза. Хану Аблаю и его брату Султанмамету были выстроены новые дома.

Предпринятые российским правительством меры себя оправдали, и уже в 1775 г. объемы торговли были восстановлены. Но волнения в степи стихли не сразу. Как в самой России, где постоянно «оживал» Е. Пугачев, с помощью которого люди надеялись избавиться от крепостного ига, так и в казахских кочевьях не желали смириться с гибелью «доброго русского царя», обещавшего дать им землю.

В том же году в роде табын молодая женщина по имени Сапура стала утверждать, что к ней является дух Е. Пугачева и зовет казахов продолжить борьбу. Может быть, Сапура действительно обладала необычными способностями. Нашлось много добровольцев, готовых следовать за «невидимкой», как вскоре прозвали мистического гостя. Но более вероятна инсценировка, затеянная султаном Сейдалы, который долго находился при Е. Пугачеве и теперь пытался возродить восстание такими экстравагантными приемами.

Исполняя озвучиваемые Сапурой поручения, повстанческие отряды продолжили совершать нападения на российские укрепления, а также на башкир, принимавших участие в карательных походах против казахов. Однако это движение не потребовало принятия серьезных мер со стороны российских властей. Хан Нуралы при активной помощи батыра Срыма убедил султана Сейдалы прекратить контакты с движением. Сапура вместе с сородичами осенью 1776 г. была вытеснена за р. Киил. Так закончилась в казахской степи история «доброго русского царя Петруся».

Перелом

Казахский бунт

Батыр Срым

Земельный кризис

Обострение

Карательные экспедиции

Реформа Игельстрома

Уход Срыма

Губернатор Вязмитинов

Гибель Есима

Восстание Е. Пугачева было поддержано многими степными батырами, что доставило немало хлопот российским властям. Появляясь из ниоткуда и атакуя противника в самое неудобное время, они были неуловимы для крупных сил регулярной армии. Командиры правительственных отрядов не всегда знали, кто руководит этими отрядами. Переброшенные из других регионов офицеры и солдаты зачастую не видели разницы между башкирами, калмыками, казахами, ногайцами и прочими «татарами». Но в хаосе гражданской войны некоторые батыры вызывали особое отношение русского командования.

А. В. Суворов, проводивший карательные операции против мятежников, писал графу П. Панину: «На непредвиденный случай не только к предосторожностям для охранения селений, но и решительному поражению, всем предводительства вашего сиятельства войскам дал я повеление, дабы оные, не упуская ни мало удобного времени, а наипаче по подручности сами собой намеревающуюся воровскую киргизскую толпу с Срым батырем, где-бы оной иногда в зломышленном виде ни появился, самово ево весьма искоренить, схватить или на месте умертвить, какую бы ни дальнюю погоню за ним чинить не досталось, под строжайшим воинским взысканием; равномерно тож чинить и с его главными сообщниками, не щадя ни мало себя, ни сил своих по долгу присяги».

Кем же был этот Срым – батыр, вызвавший интерес великого русского полководца? В народных легендах он предстает в образе подлинного героя, к тому же наделенного небывалой мудростью. Согласно этим легендам, Срым с юности готовил себя для служения народу. Он встречался с великими батырами первой половины XVIII в. Малайсары и Есетом, которые благословили его.

Конечно, воспринимать всерьез эти рассказы было бы неверно. Они дают лишь косвенные сведения для размышлении. Но не случайно предания подчеркивают связь Срыма со старым степным рыцарством и его верность заветам предков, когда традиционный мир степняков стал рушиться на глазах. Для авторов этих преданий батыр был одним из ностальгических символов навсегда ушедшей жизни.

Срым был выходцем из рода байбакты, объединения байулы. Видимо, родовым происхождением и было вызвано его участие в движении Е. Пугачева. Именно роды байулы пребывали в условиях жесткой земельной тесноты и по этой причине постоянно претендовали на кочевья в междуречье Яика (Урала) и Волги. Срым был одним из приближенных Нуралы. Вероятно, и набеги батыра на поволжские селения, и их прекращение были полностью согласованы с ханом. Когда Нуралы было необходимо избавиться от Сапуры, на помощь тоже пришел верный Срым.

В последующие годы Срым, в управлении которого находились две тысячи семей рода байбакты, продолжал оставаться одним из ближайших соратников Нуралы-хана. Последний в одном из писем к русским властям не преминул отметить, что известный батыр «во всех делах усердствует». Может быть, именно поддержка батыра Срыма позволила Нуралы решительно приступить к укреплению своей власти в степи.

Хана не устраивала формальная роль в Младшем жузе. Об этой роли ярко повествует эпизод, приведенный в сочинении Н. Рычкова. Однажды в ауле хана один из казахов стал избивать свою супругу. Несчастная женщина прибежала в юрту ханши, где надеялась найти убежище. По степным законам, в доме запрещалось прибегать к насилию, а благородный статус хозяйки должен был стать непреодолимым препятствием для дебошира.

Но надежды оказались напрасны. Разбушевавшийся муж ворвался в юрту и продолжил избивать жену, нанеся тем самым смертельное оскорбление хану. Туленгуты Нуралы вмешались в происходящее и довольно сильно избили наглеца. Но по собственной вине пострадавший мужчина обратился к суду биев с просьбой привлечь хана к ответственности за действия его слуг. В ходе процесса привлеченные в качестве экспертов народные лекари пришли к выводу, что в результате избиения потерпевший больше не может иметь детей.

Такую травму бии сочли равнозначной убийству человека и обязали хана выплатить кун[28]28
  Кун – откуп за совершенное преступление, применявшийся по соглашению сторон. Кун за убийство простого человека по законам «Жеты-Жаргы» составлял тысячу баранов.


[Закрыть]. Нуралы был недоволен решением суда, но не подчиниться не мог. При неподчинении он сразу потерял бы всех своих подданных и обзавелся кровниками в лице целого рода, из которого происходил истец.

Чтобы исправить ситуацию, хану нужна была реальная сила, в данном случае – российские власти. И отец Нуралы Абулхаир, и знаменитый Аблай неоднократно обращались с просьбой предоставить им вооруженные отряды. Но прошения неизменно получали отказ, поскольку российская администрация не желала встревать в степные междоусобицы.

Нуралы сумел найти выход. В 70-х гг. ему удалось завязать тесные отношения с верхушкой уральского казачества. После пугачевщины казачья автономность была официально ликвидирована, но оренбургские власти не имели возможности реально контролировать уральцев. Пользуясь этим обстоятельством, Нуралы предложил казачьим атаманам принять участие в реализации задуманного плана. Они с готовностью отозвались на ханскую задумку, сулящую им немалую прибыль.

План заключался в использовании неопределенного статуса земель между Уралом и Волгой. Власти то разрешали казахам их использовать, то вновь налагали запрет, и кочевники зачастую не знали об этих изменениях. Нуралы вместе с казачьими атаманами установил значительные пошлины за переправу через Урал. Кроме того, стали обкладывать податями кочевников. В случае неподчинения хан подавал весть своим компаньонам. Казаки совершали набег на непокорные аулы, оставляя себе захваченную добычу как вознаграждение.

Сначала эта политика себя оправдывала. Нуралы удавалось сохранять в тайне переговоры с атаманами, играя роль посредника при выкупе попавших в плен казахов. В итоге хану удалось в значительной мере укрепить свое благосостояние и влияние. Многие правители родов стали подчиняться ему, так как он, как казалось, мог защитить их от казачьих набегов. Другие стали уводить свои аулы в глубь степей, подальше от уральских крепостей, и, собирая вооруженные отряды, совершали ответные нападения.

В этот период Срым продолжал находиться рядом с Нуралы и активно поддерживал проводимую им политику. В 1779 г. Срым вместе с сыном Нуралы султаном Есимом, навестив Красноярский форпост, дал знать казачьему сотнику о готовящемся нападении казахов на линию. Но вскоре ситуация вышла из-под контроля и Нуралы, и казачьей верхушки.

Зима 1782–1783 гг. на территории Младшего жуза выдалась крайне суровой. Генерал-губернатором А. И. Апухтиным 27 декабря 1782 г. был издан указ, разрешающий казахам перейти на правый берег Урала при внесении платы за использование земель. Но этот указ запоздал. Из-за морозов и бескормицы казахи потеряли десятки тысяч голов скота, многие не могли оплатить переход через Урал и размещение на зимовьях. Вдобавок ко всему кочевники стали подвергаться нападениям казаков, отогнавших в счет возмещения реального и мнимого ущерба несколько тысяч лошадей.

Положение стало катастрофическим. Многие потерявшие скот казахи из разных аулов стали сбиваться в отряды и совершать нападения на русские и казачьи поселения. Главной целью этих нападений был угон скота. Гарнизоны форпостов и крепостей практически не несли потерь. Размеры материального ущерба становились угрожающими. В конце зимы отряды казахов совершали набеги на поселения, расположенные недалеко от Оренбурга.

В итоге был спешно организован поход против аулов рода тама. Его предводители Кадыр и Садыр, по сведениям, исходившим от Нуралы-хана, были причастны к нападениям. Хан выражал готовность указать карательному отряду местонахождение повстанцев – вблизи рек Хобда, Уил и Сагыз. Неудивительно, что представители имперской администрации поверили своему ставленнику. Но некритический подход современных историков, дословно повторяющих эти сведения, порождает недоумение. Нет никаких оснований полагать, что Нуралы доносил российским чиновникам о действительных виновниках набегов. Судя по всему, информация, исходившая от хана, была вызвана желанием нанести удар по родам жетыру, находившимся под управлением его брата Айшуака. Причины конфликта между братьями неизвестны, но факт распри подтверждается сведениями, которые изложены далее.

На прошение хана в марте 1783 г. из Оренбурга выступил большой отряд из казаков и башкир под командованием сотника С. Харитонова. Он направлялся в район, указанный ханом Нуралы. В пути были получены сведения о новом набеге – на Гирьялский редут, также расположенный неподалеку от Оренбурга. Это известие побудило С. Харитонова изменить маршрут и двинуться вниз по р. Урал, где располагались зимовья рода тама. Экспедиция закончилась «доблестной победой» над отчаянно пытавшимися защитить себя и свое имущество степняками. 56 человек были взяты в плен, захвачено большое количество скота, присвоенного в качестве вознаграждения казаками и башкирами, а также использованного в погашение ущерба «обиженным от них, киргизцев, людям».

Карательная экспедиция усилила волнения в степи, и с приходом тепла, когда степные кони приходили в необходимую физическую форму, казахским набегам подверглась огромная территория вдоль всего Урала. Екатерина II пыталась объективно разобраться в причинах неожиданно обострившейся ситуации.

Отвечая на донесение А. И. Апухтина, императрица указывала: «Таковые нападения их не могут быть без какого-либо поводу, и особливо, не подаст ли к тому причины проведение каких-либо на границах начальников, коих надлежит стараться иметь самых верных, исправных и бескорыстных людей, то и не оставьте доходить о таковых причинах, из коих сии дерзости от киргис-кайсаков произведены были или бывает, и пресечением таковых причин в самом деле отвращать всякий подобный непорядок».

Несмотря на пожелания императрицы, серьезно вникать в причины волнений никто не собирался. Уральские казаки начали ответную войну против казахов Младшего жуза, не разбирая правых и виноватых. Конфликт продолжал разгораться, в него втягивались ранее уклонявшиеся от активного участия лица. В это время в столкновениях стал принимать участие и Срым. Причиной стало убийство детей батыра в ходе набега одного из казачьих отрядов[29]29
  В более поздних материалах оренбургского губернатора Н. Н. Бахметева (1798–1802) этот эпизод, видимо, ошибочно датирован 1778 годом. Логика событий дает основание считать, что убийство детей Срыма произошло в 1783 г.


[Закрыть]. Это была личная вендетта, и потому Срым практически не контактировал тогда с разрозненными отрядами других повстанцев.

Включившись в борьбу осенью 1783 г., Срым сумел взять в плен одного из самых буйных атаманов – старшину Чаганова и продал его в рабство хивинцам. В декабре того же года Срым, угнав казачий табун, передал его своим братьям для увода в степь. Сам он остался вблизи линии и через некоторое время ограбил казаков, следующих с почтой. Но потом был взят в плен охотившимися на него казаками Антоновского форпоста.

Нуралы поспешил выкупить своего верного сподвижника, что обошлось ему в 70 лошадей и 350 рублей. В мае 1784 г. Срым был освобожден, но за период его заключения восстание не только не угасло, но и продолжало набирать обороты.

В конце февраля 1784 г. А. И. Апухтин организовал новую крупную экспедицию против повстанцев. Но и на сей раз отряд из 3462 бойцов под началом майора Кульнева предпочел не углубляться в степь и ограничился грабежом мирных аулов, зимовавших поблизости от Урала. В плен для последующего размена были взяты 43 человека и отогнано 100 верблюдов. Но захват ни в чем не повинных людей вновь не принес результата, поскольку, как пишет А. И. Левшин, «раздраженные родственники их немедленно устремились на правый берег Урала для отмщения за своих».

Екатерина II, обеспокоенная поступающими сведениями, вновь предприняла попытку урегулировать конфликт. Для этой цели указом от 2 мая ею было предписано создание Пограничного суда в Оренбурге. В него должны были войти представители обеих сторон. Летом 1784 г. новым губернатором края стал О. А. Игельстром. Он существенно отличался от предшественника приверженностью к гуманной политике и справедливому разрешению противоречий. Таким образом, императрица вновь продемонстрировала свое желание разрешить ситуацию мирным путем.

Создание Пограничного суда вызвало неудовольствие хана Нуралы, который еще не сознавал опасности сложившегося положения, в первую очередь для него самого. Его обеспокоила вероятность вскрытия его неблаговидной роли в возникновении волнений. Новый губернатор, встретив такую реакцию, не стал настаивать на немедленном претворении в жизнь планов Екатерины II. Для начала он решил подробно ознакомиться с жизнью вверенного ему края.

Обстановка продолжала оставаться накаленной, вскоре в ряды повстанцев вошел Срым, не смирившийся с болью утраты детей. Но хан запрещал своему батыру даже думать о мести. Переход в другой лагерь ближайшего соратника Нуралы привел к усилению хотя и массового, но разобщенного движения. Как отмечает А. И. Левшин, «Срым был человек с диким, беспокойным, мстительным, но сильным характером и с редкою предприимчивостию».

Слава батыра привлекала множество новых бойцов, личные качества позволили организовать боеспособный отряд при своей ставке на р. Сагыз с новыми целями и задачами. Появление в повстанческом лагере нового энергичного лидера почувствовали и на Уральской линии.

Если за весь 1783 г. казахами был взят в плен 21 человек, то в 1784 г. в неволю увели 176 человек. В эту статистику входили только взятые в плен от Гурьева до Звериноголовской крепости. В реальности набеги казахов достигали Волги на западе и башкирских кочевий на севере, поэтому реальное число пленников, переправленных на хивинские рынки, было огромным.

Видимо, благодаря Срыму, посвященному во все дела бывшего сюзерена, секреты Нуралы были раскрыты. Свержение хана стало делом принципа и времени. Осенью 1784 г. хан был вынужден держаться поблизости от Урала, под защитой казачьих отрядов. Несмотря на это, Нуралы считал, что ситуация находится под его контролем. Кроме того, уральский атаман Данила Донсков не собирался отказывать приятелю в помощи.

Властями была задумана новая широкомасштабная операция против мятежников, которая должна была поставить точку в затянувшемся волнении. Для похода вновь было выбрано время конца зимы и начала весны, когда кочевники обладали наименьшей боеспособностью. Но российские отряды столкнулись с теми же трудностями. Вышедший из Оренбурга 17 февраля 1785 г. отряд генерал-майора Смирнова численностью в 3709 бойцов при двух орудиях не сумел дойти до верховьев Илека, где якобы находились мятежные аулы.

По донесениям хана Нуралы, в повстанческом лагере были сосредоточены значительные силы из родов байбакты, табын, тама, кете, шекты, шеркеш, таз. В отряде Срыма якобы было 2700, в отряде Барака – 2000, под началом Тленши – 1500 клинков. Это сообщение с учетом времени года кажется невероятным, но узнать реальную картину Смирнову было не суждено.

Суровые степные метели и падеж лошадей заставили генерала отказаться от продолжения похода, он вынужден был отдать приказ возвращаться. «По традиции», для компенсации расходов на обратном пути были разграблены казахские аулы, не имевшие отношения к восстанию. Наряду со значительным числом скота было захвачено в полон 66 человек, в основном женщин.

Такими же были действия и других отрядов. Выступивший 15 марта из Сарайчиковской крепости отряд в 1250 казаков должен был направиться в тот же район, чтобы оказать поддержку отряду Смирнова с юга. Но, пройдя всего 17 верст по топким и непроходимым в это время солончакам Тентексор, казаки также потеряли желание продолжать поход.