Текст книги "Польские крылатые гусары"

На пике могущества

Процесс роста территории и численности населения не закончился в 1582 году и продолжался еще несколько десятилетий. Только в 1648 году данный процесс остановился. В это время территория Речи Посполитой составляла практически 1 миллион км², а численность населения – около 11 миллионов человек. Начиная с 1648 года государство постепенно теряло свое значение и уменьшалось, чтобы окончательно исчезнуть в 1795 году.

Период начиная от образования Речи Посполитой Королевства Польского и Великого Княжества Литовского (1569), до восстания Богдана Хмельницкого, вспыхнувшего в 1648 году, был временем, когда государство находилось на пике своего могущества, если речь идет о позиции государства в мире, его экономике, а также значении польской шляхты и возможности влиять на события в Европе. Именно к этому периоду относятся наиболее лестные отзывы о Речи Посполитой[39]39
  Например, в: Święcicki J. Jędrzeja Święcickiego opis Mazowsza // Smoleński W. Pisma historyczne. Krakуw, 1901. T. 1. S. 106, 107; Starowolski Sz. Mowa przeciw oszczercom Polski // Szymon Starowolski. Wybуr z pism / oprac. I. Lewandowski. Wrocław – Warszawa – Krakуw, 1991. S. 191; Sarnicki S. Księgi hetmańskie. S. 229.


[Закрыть].

Отзыв француза Жана де Шуанен (Jean de Choisnin) о польской шляхте 70-х годов XVI века:

«Шляхта выделяется среди всех иных народов по пяти причинам: Во-первых, потому что с полной уверенностью можно утверждать, что шляхты в Польше больше, чем во Франции, Англии и Испании вместе взятых.

Во-вторых, в связи с ее благоразумием и ловкостью. […]

В-третьих, польская шляхта […] достойна подражания еще и в связи с характерной для нее отвагой и проворством в военном ремесле. В данном искусстве она может потягаться с любым другим дворянством в мире. Нет народа, который бы так же хорошо и терпеливо сносил мороз, жару и все иные трудности, как поляки. Я могу допустить, что это связано с их воспитанием вместе с соседями, что приводит к привыканию с детского возраста к военным трудностям. Необходимо отметить еще и то, что даже во время мира и нахождения дома, способ их жизни скорее напоминает образ жизни в военном лагере, чем в доме»[40]40
  Cudzoziemcy o Polsce. Relacje i opinie / wyb. i oprac. J. Gintel. T. 1. Krakуw, 1971. S. 158, 159.


[Закрыть].

В то время Речь Посполитая была государством большим и богатым, налоги были низкими, а безопасность государства обеспечивало минимальное число крепостей, а также очень многочисленный и прекрасно подготовленный к военному ремеслу и патриотически настроенный рыцарский класс. Готовность к военным конфликтам была обусловлена не только тем, что каждый шляхтич имел право ношения любого вида оружия, обращению с которым обучался с детства. Ее порождал сам идеал польской шляхты, рыцарский этос, характерными чертами которого были преклонение перед кавалерией, бой ради славы, сражение в открытом поле лицом к лицу с неприятелем, битва в защиту Речи Посполитой. Стратегия безопасности государства опиралась на использовании всех этих особенностей. Перед лицом грозящей войны апеллировали к чувствам шляхты – защитнице Речи Посполитой, которая, если только была уверена, что война идет в интересах государства и что данная война является оборонительной (то есть справедливой), а не агрессивной (то есть несправедливой), не щадя своей крови и материального состояния, садилась на лошадей и заполняла собой шеренги армии. Если военные действия происходили на востоке или юго-востоке государства (то есть на Украине), или же на просторных и слабо заселенных территориях, большая часть знаменитой польской кавалерии была необычайно полезна. Хуже дела обстояли на усеянном замками, плотно заселенном севере, где возрастала роль пехоты. Шляхта презирала пешую службу, и в связи с этим возникали серьезные проблемы при формировании подразделений надлежащим образом обученной и многочисленной пехоты. В период царствования Стефана Батория (1576–1586) и Владислава IV Вазы (1632–1648) с данными трудностями удавалось справиться. Важные проблемы, возникавшие в связи с нехваткой пехоты, проявились в 20-х годах XVII века во время царствования Сигизмунда III Ваза, что в связи со шведской тактикой, основанной на избегании битв в открытом поле с польской и литовской кавалерией, послужило причиной утраты части Инфлянт.

После первого дня битвы по Гневом в 1626 году, присутствующий при битве шведский канцлер Аксель Оксенштерна писал: «[…] всадники [поляки] сильно нас превосходят, так что мы даже не могли сразиться с ними в поле»[41]41
  В оригинале: «Ryttere fehler oss storligen, sе att vi icke brцstgenges kunne gее i feldt ihoop med honom» (Oxenstierna A. Rikskansleren Axel Oxenstiernas skrifter och brefvexling. Utgivna af Kongl. Vitterhets-Historie-och Antiquitets-Akademien. Fцrra Afdelningen. Tredje Bandet. Bref 1625–1627 / wyd. P. A. Norstedt och sцners. Stockholm, 1900. S. 354).


[Закрыть].

В битве, продолжающейся несколько дней, ловко используя натуральные и искусственные преграды, шведы не позволили разбить себя войскам польского короля, хотя и сами не смогли одержать верх. Двадцатые годы XVII века – это полоса польско-шведских войн, во время которых литовцы и поляки постоянно жаловались на то, что шведы избегают битв в открытом поле.

Однако это была исключительная ситуация. В целом польское войско оказывалось на высоте стоящих перед ним задач, ведя в этот период ряд победоносных войн, увеличивая территорию государства за счет земель Великого Московского Княжества[42]42
  Здесь и далее автор имеет в виду Московское государство – «Российское царство». Поскольку польско-литовская дипломатия до 1686 года не признавала царские титулы русских государей, автор следует терминологии польских источников. – Примеч. О. А. Курбатова.


[Закрыть].

Необходимо здесь также отметить одну вещь, на которую обращали особенное внимание приезжие из Западной Европы. Польша представляла из себя государство с многочисленной и обученной кавалерией, а ее западные соседи (ряд немецких государств) обладали рядом хорошо укрепленных городов и крепостей. Эта ситуация означала, что поляки не угрожали Западной Европе, однако и она не представляла из себя угрозы для Польши. Западные государства страдали от нехватки кавалерии, жизненно необходимой для ведения войны на территории Речи Посполитой. Полякам же недоставало обязательной для ведения войны на Западе пехоты. Данное состояние вещей благоприятно сказывалось на сохранении хороших соседских отношений.

Перелом

Условия, приближенные к идеальным, не сохранялись бесконечно. Мощь и существующую до тех пор в Европе позицию Речи Посполитой подорвала начавшаяся в 1648 году междоусобная война, в которой казаки, поддерживаемые русским холопством[43]43
  Речь идет о крестьянах Русского воеводства Речи Посполитой. Это будущие украинцы, а не русские холопы. – Примеч. О. А. Курбатова.


[Закрыть] в союзе с подданными султана – татарами, взбунтовались против шляхты, которая хоть и смогла мобилизовать огромные силы, выслать их против бунтовщиков и даже одержать победу в большинстве битв (в том числе в гигантской битве под Берестечком в 1651 году), однако не смогла быстро и эффективно подавить бунт и предупредить вмешательство соседей во внутренние дела Речи Посполитой. В 1654 году на Польшу и Литву двинулись войска Великого княжества Московского. В 1655 году начался шведский потоп. К шведам вскоре присоединились Пруссия и Семиградье.

На обрушивающиеся со всех сторон удары шляхта ответила всеобщей мобилизацией и, несмотря на временный упадок духа, который наступил после нападения Шведов в 1655 году, в союзе с татарами (они во время московской агрессии на Речь Посполитую перестали поддерживать казаков) и австрийцами, идя на уступки Пруссии (трактаты велявско-быдгощские в 1657 году), одержала победу над врагами. Были побеждены шведы, московиты[44]44
  Термин «московиты» – явление современной польской историографии. На самом деле, в научной литературе принято говорить «россияне», а московиты только при цитировании. – Примеч. О. А. Курбатова.


[Закрыть], седмиградцы и казаки. Однако новая гражданская война, так называемый рокош Любомирского (борьба между сторонниками короля и шляхтой, поддерживающей Ежи Себастиана Любомирского), погубила плоды побед над казаками и московитами. В результате заключенное в 1667 году в Андрусове перемирие означало для Речи Посполитой большие территориальные потери и утвердило утрату доминирующей позиции в этой части Европы.

Два десятилетия войн оказали катастрофическое влияние на экономику и демографию государства. Численность населения уменьшилась с 11 миллионов человек до 7 миллионов. Экономика пострадала так сильно, что только спустя полтора века смогла вернуться к показателям, достигнутым перед 1648 годом. Войны эти показали, однако, огромную жизнеспособность шляхетского общества, которое даже в, казалось бы, безнадежной ситуации (практически полностью захваченное врагами государство и бегство короля за границу) смогло организоваться и перейти в наступление для восстановления государства.

Переходный период

Войны середины XVII века укрепили уверенность шляхты в том, что если агрессоры и могут ворваться в глубь Речи Посполитой, они не в состоянии захватить государство и его контролировать. Образно это сравнивалось с порывом ветра на поле пшеницы. Вихрь может прибить колосья, однако не сможет их сломать. Как только ветер утихнет, пшеница поднимется и будет расти дальше.

Уверенность в жизнеспособности польско-литовского государства разделяли также его соседи. Например, умерший в 1688 году Фридерик Вильгельм, владетель Пруссии, в своем завещании советовал наследникам: «Ни в коем случае не позволяйте ни обещаниями, ни какими-либо выгодами, которые будут вам предлагаться, отвернуться от Речи Посполитой, держитесь Речи Посполитой, которая никогда не погибнет»[45]45
  Szymczak B. Fryderyk Wilhelm. Wrocław, 2006. S. 270.


[Закрыть].

Речь Посполитая была ослаблена, однако оставалась субъектом международной политики, обладающим большим потенциалом. И при этом не только оборонительным, но и наступательным. Самым показательным примером этого является успешная оборона Вены в 1683 году.

Сила тогдашнего государства вытекала из желания граждан, то есть шляхты, все еще воздающей честь рыцарским идеалам, сражаться за него. В этом была большая сила и одновременно большая слабость государства. Когда другие страны решительно вступали в эпоху многочисленных постоянных армий, содержащихся за счет государства (что было возможно благодаря жестко взыскиваемым высоким налогам, а также принудительному рекрутскому набору), польско-литовское государство практически не менялось. Повсеместное согласие правящих органов – короля, сената и посольской избы – было обязательно для принятия решения об объявлении войны. Уверенность шляхты в необходимости войны была неизменным условием для удачного ее проведения: шляхта решала, какие ввести налоги, и именно она пополняла ряды армии. Таким образом, было достаточно ударить по единству шляхты, посеять в ней сомнение в правильности дела, за которое она должна была биться, чтобы разоружить государство и даже обратить одних его жителей против других. Так произошло в начале XVIII века во время Северной войны, когда Речь Посполитая разделилась на два лагеря, которые с помощью своих союзников и протекторов (России и Швеции) сражались друг против друга.

С другой стороны, отсутствие сильных государственных структур, ярким проявлением чего были все более частые, а в конце – перманентные срывы Сеймов, не являлось препятствием в защите государства. Шляхта была в состоянии самоорганизоваться (составить конфедерацию) и с патриотическими лозунгами на устах биться за то, что считала полезным для Речи Посполитой.

Упадок

Последним удачным вооруженным порывом шляхты была Тарногродская конфедерация, закончившаяся Немым Сеймом в 1717 году. Шляхта достигла своей главной цели: освобождение территории Речи Посполитой от саксонских войск. После 120 лет практически непрерывных войн, наступил, наконец, желанный период мира. Началось экономическое и демографическое восстановление государства.

Темпы восстановления были достаточно высокими. Численность населения Речи Посполитой в течение полувека (в 1717–1772 годах) выросла примерно с 6 до 12 миллионов человек. Это предвещало хорошее будущее, хотя длительный период мира имел также свои негативные последствия: шляхетское общество отвыкло от военной подготовки и трудов. А что еще хуже, подобный процесс произошел и в армии.

В это время на западе вырос очень грозный противник – экспансионистская Пруссия, которая начала объединять вокруг себя раздробленные немецкие княжества. Часть польской территории также представляла для Пруссии лакомый кусок. Опасность представляло и то, что происходило на востоке. Там в результате Северной войны (1700–1721) Россия выдвинулась на лидерские позиции. Благодаря территориальной экспансии и меньшими, по сравнению с польско-литовскими, военными потерями, численность населения этого государства значительно увеличилась. Лучше всего ситуация обстояла на юге. Османская империя после переломного 1683 года ослабела и теряла свое международное значение. А Австрийская империя Габсбургов, хотя и сильно разрослась, не предъявляла к Польше никаких территориальных претензий.

С 1717 года вплоть до Четырехлетнего Сейма в 1788 году стратегия безопасности Речи Посполитой опиралась на неучастии в войнах, а также на союз с Россией, который, однако, означал усиление зависимости от восточного соседа. Бесспорным свидетельством такой зависимости является то, что и Август III Саксонский, король Польши в 1733–1763 годах и его наследник, правивший в 1764–1795 годах Станислав Август Понятовский, были польскими королями с российского пожалования.

Союз этот имел, однако, и свои преимущества. Главным образом благодаря ему Речь Посполитая вышла из Северной войны без территориальных потерь. Предупредил он также агрессивные планы Пруссии в отношении Польши. Россия, имея огромное влияние в Речи Посполитой, не была заинтересована в том, чтобы делить этот «торт» с другими. До третьего раздела и ликвидации Речи Посполитой дошло в результате польских попыток избавиться от зависимости от России.

Глава 3
Мораль, или о том, что побеждает человек, а не оружие

Гусарская хоругвь под предводительством Владислава Вильчковского (около 70 лошадей) атакует полк российских кирасир[46]46
  Под грозным выражением «русские кирасиры» скрываются две шквадроны русских рейтар из бедных детей боярских южнорусских уездов, снабженных казенным оружием и доспехами. – Примеч. О. А. Курбатова.


[Закрыть] (около 700 лошадей). Вильчковский начинает атаку по собственной инициативе. Гусары выдерживают огонь многочисленных карабинных залпов и ударяют по врагу. Ломают копья и хватаются за палаши… Идет ожесточенный бой. Доспехи и огромное численное преимущество кирасир какое-то время обеспечивают им защиту. Видя бой одной гусарской хоругви Вильчковского, в атаку бросается гусарская хоругвь под командованием Станислава Выжицкого (очередные 70 лошадей). Московиты не выдерживают второго удара. Кирасиры бегут с поля битвы. Расстраивают порядок стоящего за ними полка пехоты, насчитывающего как минимум тысячу казаков. Две гусарские хоругви на плечах убегающих выезжают в порядки пехоты и буквально втаптывают ее в землю[47]47
  Описание боя дается только по одному источнику – поэме, посвященной атаке. Очевидец боя Патрик Гордон более сдержан в его оценках. В частности, он увидел бегство русских рейтар в лагерь ДО столкновения с гусарами. – Примеч. О. А. Курбатова.


[Закрыть].

Гусары «на пенсии».

Когда гусарские товарищи заканчивали военную службу, они обычно возвращались к своим семьям в свои владения. Однако некоторые, наверняка в результате травматических военных переживаний, выбирали монастырь. Один из них пользовался особенной славой в Польском королевстве, притягивая наиболее известных представителей шляхетских родов. Монастырь бернардинцев во Львове, а именно о нем идет речь, принимал элиту бывших военных. А монастырь был неплохо укреплен, он представлял из себя очень важный элемент оборонительной архитектуры города. Города, которого, несмотря на несколько попыток (в 1648, 1655, 1672 году), в XVII веке никому не удалось взять.

Ульрих Вердум, фризийский путешественник, который находился в Польше в 1670–1672 годах, описал львовский монастырь и его монахов следующим образом: «Между всеми, однако, каменными или деревянными церквями или монастырями во Львове и окрестностях, как и среди прочих здешних построек ничто не может сравниться с монастырем Францисканцев [францисканцев обсервантов], обычно называемых Бернардинцами. Монастырь этот расположен в юго-восточной части города, под замком, на предместье. Он окружен необыкновенно толстыми стенами с каменными бастионами, а внутри украшен большим тяжелым костелом. Наконец, он настолько снабжен орудиями и различными запасами, что мог бы обороняться дольше, чем замок или город. Монахи в этом монастыре происходят из самых известных родов польской шляхты и по большей части в молодости они служили в армии, а когда наконец насытились мирской жизнью, ушли сюда для отдыха, однако, несмотря на это, и здесь неоднократно случается вести им необязательно идеально чистую жизнь»[48]48
  Werdum U. Dziennik podróży 1670–1672 / oprac. D. Milewski. Warszawa, 2012. S. 48.


[Закрыть].

Именно так 26 сентября 1660 года был разбит арьергард русско-казацкого табора под Кутыщами, недалеко от города Любар[49]49
  Sikora R. Niezwykłe bitwy. S. 175–182.


[Закрыть]. Описывая эти события, Лещиньский прокомментировал их следующим образом: «Там все товарищество, пылая любовью к отчизне, в бой шло с великой радостью. […] Ты, Вильчковский, заслужил себе бессмертную славу»[50]50
  Leszczyński S. Potrzeba z Szeremetem, hetmanem moskiewskim, i z Kozakami w roku Pańskim 1660 od Polakуw wygrana / oprac. P. Borek. Krakуw, 2006. S. 75–76.


[Закрыть].

Любовь к родине и желание добыть славу были одними из основных мотивов, ради этого богатая польская шляхта, тратя громадные суммы, охотно нанималась в ряды гусар[51]51
  Sikora R. Fenomen husarii / Toruń, 2004. S. 210–217; Augustyniak U. W służbie hetmana i Rzeczypospolitej. Klientela wojskowa Krzysztofa Radziwiłła (1585–1640). Warszawa, 2004. S. 142–148.


[Закрыть]. Без этих знаний, или без представления о том, кто и для чего служил в этом роде войск, невозможно понять главной причины ее огромных успехов. Патриотизм и стремление к славе поддерживали высокий боевой дух гусар, их желание сражаться, соединенное с огромной уверенностью в себе, с удалью этой кавалерии. Наполеон Бонапарт справедливо утверждал, что «на войне три четверти успеха зависят от моральных составляющих, а равновесие сил составляет только оставшуюся четверть».

Мотивация

Польские ученые, первые и единственные в мире, составили полный список типов характеров. Он охватывает 2 621 440 типов, из которых в практических целях выделяют 18 основных, три вида так называемого динамизма характера и шесть видов мотивации. Ниже обратимся к последним.

Мотивация, иначе говоря, раздражитель, который благодаря существующей во время его действия общественной норме вызывает реакцию (действие). Можно выделить:

1. Мотивации познавательные, которые побуждают стремление к сбору, переработке и распространению информации. К людям с познавательными мотивациями можно отнести большинство пионеров науки, большую часть журналистов, а также иных людей, «любящих познавать»;

2. Мотивации витальные, в силу которых люди стараются заботиться о своем здоровье, стремятся к долгой и безопасной жизни, хотят «воспользоваться» ее благами, при этом интересуют их главным образом временные удовольствия биофизического характера;

3. Мотивации экономические, которые обусловливают желание разбогатеть. Часто их путают с мотивациями витальными, поэтому «нужно […] объяснить, что та часть заработка, которая предназначена для совершения покупок, необходимых для выживания, относится к витальным раздражителям, и только деньги, превышающие данную сумму и предназначенные на иные цели, – это раздражители экономические»[52]52
  Kossecki J. Naukowe podstawy nacjokratyzmu. Warszawa, 2014. S. 218.


[Закрыть];

4. Мотивации идеологические, которые приводят к тому, что люди, подчиняясь определенной идеологии, стремятся подчинить ей и других людей;

5. Мотивации этические. Мотивированный таким образом человек действует согласно своей внутренней убежденности в том, что поступает этично, поскольку в процессе воспитания ему была внушена система разрешений и запретов, разделяющих различные явления и поведения на добрые и злые;

6. Мотивации юридические, которые отличаются от этических мотиваций тем, что человек организует свои действия в соответствии с нормами права. К следованию данным нормам человека обязывает не столько внутренняя уверенность в их правоте (что характерно для мотиваций этических), сколько стоящий за правом аппарат принуждения.

В обществе существуют группы людей с различными типами мотиваций. Впрочем, и каждый конкретный человек поддается действию различных раздражителей. Поэтому людей можно мотивировать различными способами, хотя и с разной силой. Несмотря на это, понимание, какая из мотиваций доминирует как у группы, так и у конкретной личности является важным для правильной организации процесса руководства людьми. Армия в этом случае не является исключением, поскольку одного приказа недостаточно.

Ключевым условием функционирования любой армии является требование выполнить приказ. Это, в свою очередь, часто влечет за собой опасность, что тот, кому отдали приказ, может лишиться жизни. Если такой приказ будет отдан людям с доминирующими витальными мотивациями, возникнет фундаментальный конфликт. Как человек, для которого его жизнь и здоровье являются самым важным, должен выполнить действия, которые могут подвергнуть опасности его жизнь или сделать его калекой?

Во время формирования массовых армий по призыву этот конфликт решали весьма жестоко. Солдат вынужден был больше бояться своего начальника и телесных наказаний, которые бы постигли его в случае неисполнения приказа, чем риска лишиться здоровья или жизни на поле боя. Возьмем для примера российскую армию XVIII–XIX веков (до реформы 1874 года), в период, когда Россия была одним из сильнейших государств в мире. Ряды армии в то время были полны людьми с сильными витальными мотивациями, однако вместе с тем, благодаря риску, который нес в себе отказ от исполнения приказа, армия была хорошо дисциплинированна. Уже сам процесс обучения рекрутов базировался на неслыханно жестких принципах. Их описал Юлиан Ясеньский – поляк, служивший в царской армии. На одном из этапов обучения: «Командир роты, получив транспорт с рекрутами, делит их на десятки, а передавая ефрейтору каждый такой десяток, говорит: “Получи, бей их, но учи”. Через шесть месяцев у ефрейтора оставалось только двое или трое рекрутов, зато обученных. Командир роты экзаменует рекрутов и, довольный, хвалит усердие ефрейторов, говоря снова: “Двое ученых стоят больше, чем десять неученых”. Оставшаяся же часть команды ефрейтора перенеслась в вечность. Были это времена Николаевские [умершего в 1855 году царя Николая I], а он сам говорил: “За одного битого семь небитых дам”»[53]53
  Jasieńczyk J. Dziesięć lat niewoli moskiewskiej. Lipsk, 1867. S. 159.


[Закрыть].

Поэтому ничего удивительного в том, что согласно официальной статистике в 1826–1850 годах небоевые потери российской армии в 35 раз превышали боевые![54]54
  Чернышев A. И. Историческое обозрение военно-сухопутного управления с 1825 по 1850 год, w: Сборник Императорского русского исторического Общества. Sankt Petersburg, 1896. T. 98. S. 328.


[Закрыть]

Массовые армии по призыву были типичными для XVIII и XIX веков. Однако в течение двух предыдущих столетий, прежде чем были введены такие жестокие методы обучения и поддержания дисциплины, наиболее ценным компонентом большинства (если не всех) европейских армий были наемные солдаты. Их преимущество перед призывниками состояло в том, что они шли в армию добровольно. Наемники не дезертировали, что, в свою очередь, было бедствием в армии, набранной по призыву. Ментальность наемников хорошо показывает воспоминание одного из них – Иеронима Кристиана Хольстена. Он писал, что лучшим солдатом был тот, кто мог лучше воровать, и что каждый рейтар жил надеждой добыть мешок дукатов[55]55
  Holsten H. Ch. Przygody wojenne 1655–1666 / tłum. J. Leszczyński; oprac. wst. i przyp. T. Wasilewski. Warszawa, 1981. S. 44, 45, 100.


[Закрыть]. Подобного типа людям было безразлично, кому они служат, – при условии, что они на этом неплохо зарабатывали. Сам Хольстен, будучи немцем, сражался на шведской службе против Польши, затем в польской армии против шведов, венгров, россиян и татар. Позднее в качестве солдата епископа Мюнстера он бился с голландцами, чтобы затем как солдат на службе Дании вновь биться со шведами. Хольстен также пробовал наняться в войска французского короля. Таким образом, Хольстена характеризовало решительное преобладание экономической мотивации. Для многих, подобных Хольстену наемников, главной ценностью были деньги. Необходимо, однако, добавить, что среди наемников встречались и люди с доминирующими витальными мотивациями. Живя в крайней бедности или будучи гражданским человеком, но находясь под большей угрозой, нежели солдат, они шли в армию, которая давала им шанс продолжить жизнь и хотя бы временно «использовать» ее блага, что позволяло обычно довольно свободное отношение солдат к гражданскому населению.

Гусарские товарищи, то есть обладатели почта, также были наемными солдатами. Они добровольно являлись в армию, однако диаметрально отличались от людей с витальными и экономическими мотивациями. Товарищи были людьми богатыми, поэтому военная служба не была для них единственным шансом выжить. Не было у них также ментальности «псов войны», для которых имела значение только выгода. Разительное отличие между типичными солдатами, служащими за жалование только ради денег, и товарищами народного призыва подчеркивает Шимон Старовольский: «Спаси, Боже, сынов коронных от того, чтобы они наравне с безбожными чужеземными солдатами могли говорить “Потому что мы правы и если дьявол нам будет платить, то ему служить будем”»[56]56
  Starowolski Sz. Prawy rycerz / oprac. J. Turowski. Krakуw, 1858. S. 18, 19.


[Закрыть].

Товарищи были ценнейшим компонентом гусарии и придавали ей соответствующий фасон. О них мы и больше знаем, поскольку, будучи людьми неплохо образованными, они часто оставляли после себя воспоминания. Это их обычно имели в виду, когда писали о гусарии, поскольку почтовой и свободной челяди посвящалось значительно меньше внимания. Что же их направляло? Прежде чем мы перейдем к данному вопросу, давайте посмотрим, кого в качестве солдата считали наиболее ценным. Станислав Ираклиуш Любомирский, который был гусарским ротмистром, считал так: «Необходимо большое благоразумие и умение в процессе найма и набора людей на войну. Лучшими всегда являются те солдаты, которые наняты на своей собственной земле, особенно шляхта, которые, собираясь на войну, больше жаждут славы и повышения или получения должности, чем жалования. А еще лучше, когда такие люди нанимаются под команду кого-то великого, хорошо им знакомого и умеющего быть благодарным. Такие не только с руками и ногами, но и с сердцем и страстью идут на войну. Хоть бы им чего и недоставало, они легче это стерпят и вернейшими будут, на равных с вождем будут хранить свою фортуну, лелеять с ним одну общую надежду, добиваться славы для одного и того же народа, а не думать только о жаловании и о том, чтобы, одержав победу, разойтись. В самом деле, один такой солдат может биться с десятком, а порой и десяти против одного такого недостаточно»[57]57
  Lubomirski S. H. Rozmowy Arteksa i Ewandra, w ktуrych polityczne, moralne i naturalne uwagi zawarte, wedle podanych okazyi, tak jako mуwione właśnie były, prawdziwie wyrażone są // Wypisy źrуdłowe do historii polskiej sztuki wojennej. Z. 8A / oprac. Z. Spieralski. Warszawa, 1966. S. 151.


[Закрыть].

Именно таких людей старались брать на службу в польскую кавалерию. Такие люди становились гусарскими товарищами, благодаря чему польская армия была одной из лучших в Европе: «Существуют такие народы, которые не нуждаются в найме солдат из других государств, поскольку в достатке имеют необходимое количество солдат среди своих граждан. Данные народы являются счастливыми, поскольку солдат, происходящий из своего же народа, является самым верным, а его неудача становится общим поражением. В случае же, если такой солдат является еще и шляхтичем, не может быть никого прекраснее, беззаветнее и мужественнее, чем он, поскольку такой солдат знает, что в случае победы его ожидает еще большая честь и слава. Снаряжение и конь у такого солдата также должны быть лучшими, поскольку он является богатым человеком, и служить должен в соответствии со своим достоинством. Таким образом, лучшим войском является то, которое, если это возможно, состоит из одного народа и в котором в кавалерии служит шляхта, а в пехоте простонародье. Именно поэтому нет в Европе войска лучшего, нежели польское, поскольку именно в Польше придерживаются описанных выше принципов»[58]58
  Ibid. S. 151, 152.


[Закрыть].

Другим гусарским ротмистром был Ян Доброгот Красиньский, который принял участие в венской кампании 1683 года. По ее завершении он утверждал, что солдат из Короны (Польши) «за свой счет служит»[59]59
  Krasiński J. D. Relatia seu Descriptia wojny pod Wiedniem, pod Strygoniem i dalszej campaniej A. 1683 prawdziwa przy obronie prawdy i honoru rycerstwa polskiego Relacja o przeszłej roku 1683 w Rakusiech i na Węgrzech campaniej // Przegląd Historyczno-Wojskowy / oprac. O. Laskowski. 1930. T. 2. Z. 1. S. 162.


[Закрыть]. Затем повторял, что польское рыцарство в кампании 1683 года «без жалованья, за свой счет» в поисках славы и от любви к отчизне выступило, «поскольку за это вернейшая каждого ждет награда в небе от Бога, чем на земле от человека»[60]60
  Ibidem.


[Закрыть].

Как вышеприведенные источники, так и ряд других подтверждают, что хоть гусарские товарищи и любили пользоваться современными им благами, хоть не чуждо им было стремление увеличить свое состояние, однако не доминировали у них мотивации ни витальные, ни экономические, ни тем более познавательные, а лишь этические и идеологические. Происходили они не от распоряжений, а от воспитания, от глубокой уверенности, что шляхтич создан для битвы, что именно битва делает из него дворянина и определяет его положение в обществе и государстве. Поэтому такой шляхтич, зная, что шансы на получение какой-либо материальной выгоды на войне невелики, добровольно приносил в жертву не только свое состояние, но и рисковал своей жизнью.

Из этого следовали определенные последствия. Людьми с такими мотивациями нельзя было командовать так же, как личностями с доминирующими мотивациями витальными (силой) или экономическими (деньгами). В государстве, представляющем собой модель латинской цивилизации, нельзя было и управлять гусарским товарищем посредством не согласующегося с этикой права. Это также не имело смысла и с людьми с доминирующими этическими, а также идеологическими мотивациями. В латинской цивилизации право является только отражением этики. Оно должно было вытекать из нее. Попытка создания неэтичного права закончилась бы бунтом.

Как же тогда управлять такими людьми? Во-первых, соответствующим воспитанием, а во-вторых, сообразным с ним отношением.

К самоотверженности призывали, «ссылаясь на любовь к Богу и отчизне»[61]61
  Jan Chryzostom Pasek: Pamiętniki / oprac. R. Pollak. Warszawa, 1987. S. 43.


[Закрыть], а также личным примером. Самой страшной карой была не смерть, хотя и такая бывало применялась, а утрата жизни и чести (доброго имени). Такое наказание предусматривалось за уклонение от конной битвы или за начало грабежа до окончания сражения.

Как лишить гусара желания сражаться?

Подобающее отношение к гусарским товарищам являлось основным фактором, влияющим на их участие в битве. Однако порой об этом забывали, и в результате возникали серьезные проблемы. Так, на рассвете 20 августа 1610 года планировалось взять штурмом Смоленск. Однако к этому не было сделано необходимых приготовлений. Хоть командующий войском Сигизмунда III Вазы воевода Брацлавский Ян Потоцкий позаботился о том, чтобы оказать соответствующие почести ротмистрам – 19 августа он попросил их подать декларации о том, кто из них готов участвовать в пешем штурме, – однако не сделал этого в отношении гусарского товарищества. В результате 20 августа «[…] когда уже наступило время штурма, товарищество из многих рот взбунтовалось, с коней сойти не желало, будучи недовольно тем, что их об этом предварительно не просили»[62]62
  Diariusz drogi Krуla JMci Zygmunta III od szczęśliwego wyjazdu z Wilna pod Smoleńsk w roku 1609 a die 18 Augusta i fortunnego powodzenia przez lat dwie do wzięcia zamku Smoleńska w roku 1611 / oprac. J. Byliński. Wrocław, 1999. S. 173.


[Закрыть].

Как же разобрались в данной ситуации? Не было другого выхода, кроме как просить товарищество, чтобы оно сошло с коней, что превышало их обыкновенную повинность, и присоединилось к остальным. Длилось это долго и потребовало вмешательства не только самого Потоцкого, но также маршалка Великого княжества Литовского Кшиштофа Дорогостайского и других высокопоставленных людей. Хороший пример подали ротмистры, которые: «[…] выражали охоту пойти на штурм и сильно помогли пану воеводе [Брацлавскому Яну Потоцкому] в том, что товарищи сошли с коней»[63]63
  Ibid. S. 174.


[Закрыть].

В результате товарищество дало себя уговорить: «Такие горячие просьбы помогли одержать победу, в результате чего, сойдя с коней, пошли [товарищи] в окопы […]»[64]64
  Ibidem.


[Закрыть].

Однако этот день был потерян. Было уже поздно и вдобавок к этому обороняющие Смоленск московиты узнали о готовящемся штурме. В результате штурм был перенесен на 21 августа.

Телесные наказания в отношении гусарских товарищей предусмотрены не были, хотя их применяли к челяди и солдатам, призванным из плебейского сословия, среди которых доминировали витальные мотивации. Товарищам назначались наказания посягающие прежде всего на их честь (нахождение под арестом, изгнание из войска и т. д.), а иногда на финансы.

Такое почетное отношение не ограничивалось только просьбами, подачей примера и использованием подходящих для доминирующей мотивации наказаний. Означало оно также обеспечение гусарскому товариществу очень высокой позиции в социальной иерархии посредством назначения на должности, а в военной – статусом, высшим, чем у генерала пехоты войск иноземного типа. Ожидали их также соответствующие заслугам и ожиданиям (доминирующей мотивации) награды. Среди последних случались, правда, и денежные вознаграждения, и материальные (например, земельные пожалования), однако абсолютное большинство из них – это уже ранее упомянутые назначения на должность. Здесь необходимо пояснить, что в давней Польше должности лицу их занимающему в основном приносили только почести, поэтому правильнее их было считать званиями, чем должностями. Сановникам не платили пенсий. За исключением должности старосты, занятие какой-либо должности не было связано с реальными материальными благами, а часто требовало от занявшего должность шляхтича немалых финансовых затрат. Однако именно титулы, поднимающие престиж человека, были предметом всеобщего желания.