Текст книги "Красный Вервольф 4"
Автор книги: Рафаэль Дамиров
Жанр: Историческая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Близ заброшенного дома я с облегчением скользнул под укрытие леса и вот тут уже ломанулся со всей возможной скоростью.
Вот теперь нужно умчать как можно дальше, потому что счет идет на минуты. Тревога поднимется в тот же момент, когда вместо Кузьмы рядом с деревом обнаружат труп фашиста.
Три минуты.
Пять минут.
Семь минут.
Тело исхудавшего Кузьмы только сначала казалось мне невесомым. Но с каждым следующим шагом он становился все тяжелее и тяжелее. Дышал я уже с присвистом, но скорости не сбавлял. Потом, отдышусь потом. Пока плевать на все эти досадные мелочи жизни, вроде колющей боли в боку, впивающиеся во все места швы тесной одежды не по размеру, сбившуюся дыхалку.
В голове билась мысль о том, что неплохо бы сбить со следа возможных собак. Сигареты хотя бы раскрошить… Но это было время, а у меня его было мало, совсем мало. Собак я вроде не видел и не слышал, да и не концлагерь это. Но кто их знает, лучше перебдеть.
О, ручей, подойдет!
Я помчался дальше по дну неглубокого ручейка с коричневой торфяной водой. Ботинки и штаны до колен тут же промокли, ну и хрен с ними. Метров через триста я выбрался на нужный мне берег и запетлял по лесу дальше.
Позади завыла сирена. Ожидаемо завыла. Показалось, что не где-то далеко, а прямо у меня над ухом.
Бл*ха, как же медленно я бегу…
Я нырнул в низкую дверь заброшенного бункера и замер, переводя дыхание. Легкие полыхали синим пламенем, перед глазами во мраке плясали цветные пятна.
– Михалыч, ты живой? – спросил я.
– Ох… – едва слышно простонал он.
Я осторожно опустил его на пол.
– Сейчас, погодь, я тут как раз одежки припас, для тебя как раз сгодится, – сказал я. – Сапоги не взял, тебе они тоже были бы малы. Представляешь, два фрица, и у обоих ноги девичьи…
– Саня… Саня… А я уж думал… – Кузьма всхлипнул, потом зашелся в тяжелом утробном кашле.
– Молчи, Михалыч, – шикнул я. – И не шевелись. Надо тебя переодеть в сухое и теплое. Эх, чайку бы горячего сейчас тебе… А еще лучше – бульона наваристого. И под одеяло. Но придется пока так справляться. Придем в отряд, медичке тебя нашей отдам, она кремень-девка, живо тебя на ноги поставит.
– Спасибо тебе, Санек… – проскрипел Кузьма. – Возишься со мной… Бросил бы, дело ведь у тебя… А я может и часа не протяну.
– А ну цыц! – прикрикнул я. – Типун тебе на язык, Михалыч! Ты еще и меня переживешь, так что терпи!
Я старался быть аккуратнее, стягивая мокрую рванину с лесника. Он скрипнул зубами.
– Сломанные кости есть? – спросил я, накинув на него шинель вместо одеяла.
– Пара ребер может… – простонал он. – Один гад меня прикладом приложил. Остальное так… Заживет… Спину жжет очень.
Его колотила крупная дрожь, но он начал потихоньку шевелиться. Отобрал у меня штаны и принялся, кряхтя, сам натягивать их на ноги.
Помочь ему немного пришлось, но справился он сам.
– Спасибо тебе, Саня, не бросил старика, – Кузьма снова всхлипнул. – А я уж думал… Да шут с ним, что думал. Спасибо!
Он порывисто меня обнял и теперь уже заплакал без стеснения. Да я и сам был готов разрыдаться. Благо, от радости, а не от горя.
– Михалыч, как же тебя угораздило-то, родной? – сглотнув подкативший к горлу ком, спросил я. – Ох, как же я рад, что ты живой! Я когда сторожку твою сожженной увидел, думал все, пропал ты… А тебя, получается, фрицы там в плен и взяли?
– Да нет, убег я тогда, – мотнул головой Кузьма и снова зашелся кашлем.
– Сейчас, погодь, у меня тут есть кое-что… – я метнулся к своей «горке», все еще сложенной в углу, и достал фляжку. – Глотни. Горячего нет, так хоть горячительное.
Кузьма сделал несколько глотков самогона, шумно выдохнул. Но потом задышал немного ровнее. Хотя свистели и хрипели его легкие, конечно, жутко. Воспаление легких, как пить дать.
– Нет, Саня, не там меня взяли, – сказал он. – Это сам я сглупил, когда старому знакомому доверился…
Глава 9
– Погоня за мной в тот раз прицепилась, – рассказывал Кузьма, кутаясь в шинель. – Я и так, и эдак, а мотоциклеты эти ни в какую не отстают. Я-то думал, что оторвусь по-быстрому, да домой вернусь. Буду, как раньше, обходчиком. Тошно на фрицев работать, давно уже хотел плюнуть и в партизаны, но тут как… Тебе же свой человек всяко понадобился бы… – Кузьма закашлялся, отдышался и продолжил. – Да уж, на бумаге-то гладко было. В общем, один из пулемета очередь дал, колеса задние в лоскуты. Я в лес. Затихарился. Одного фрица положил, потом второго. А двое ушли. И один из них точно меня опознал, мы нос к носу, считай, столкнулись, только вот порешить я его не успел, шустрый, падла. В общем, сижу я тогда под дождем и понимаю, что нельзя мне домой. Никак нельзя, этот ушлый точно приведет своих, и… В общем, сориентировался я и решил в Калюжное махнуть. У меня там кум живет, подумал, что авось не выгонит.
Я глотнул из фляжки жгучей самогонки. Я слушал, как Михалыч хриплым голосом рассказывает мне о своих приключениях, зябко ежился в промозглом бункере, и отчего-то меня накрывало волной какой-то нереальности. Будто я вижу долгий ночной кошмар, и все никак не могу проснуться. Потому что, ну не должно быть так! Не должен бодрый пенсионер Кузьма Михайлович заходиться в тяжелом кашле, потому что изуверы его держали на осеннем холоде в мокрой одежде. Ему бы внуков в своей лесной избушке принимать и всяким премудростям охоты учить. На утку ходить по выходным. И чтобы собака кудлатая во дворе была…
Когда он перешел к той части, как его встретили в Калюжном, я заскрипел зубами. Знать бы раньше, может и не погиб бы Колян. И остальные…
– В общем, понимаю, что доверия ко мне нет, но спасибо на том, что сразу из двустволки не пальнули, – продолжил Кузьма. – Председатель ихний сказал, что ежели заслужу доверие, то позволят мне остаться. Я же этот… коллаборционист. С чего бы мне им доверять? Ну и приставил ко мне мордатенького такого типа. Мол, будет все время за мной следить, чтобы на благонадежность, значит, проверить.
– Паша? – выпалил я.
– Чего? – не сразу понял Кузьма. – А, да! Паша его звали. И вот этот Паша-гнида мне и говорит. Ты же, мол, охотник? А давай-ка мы с тобой сходим в одно место, там уток тьма… Ну а я, что? Мне же выслуживаться надо, чтобы показать, что я благонадежный. Я и пошел. Бл*ха-муха, я еще ведь заранее знал, что в той стороне, куда он меня повел, никаких озер никогда в помине не было! Но не смекнул, что этот гаденыш удумал. Скоро уже придем, говорит. А тут из кустов «Хэнде хох!» Фрицы. Я Пашке кричу: «Беги, я прикрою…» и за ружье. А он смеется, гад такой… И тут-то я, старый дурак, и понял, что он меня в засаду привел.
Голос Кузьмы звучал глухо. С тоской пополам с ненавистью. Непонятно только, к Пашке или к себе, что лоханулся.
– Эх, Саня, это же надо! – он горько усмехнулся. – А я ведь так радовался, когда узнал, что партизаны Калюжное отбили у фрицев, и теперь там и советская власть, и жизнь как раньше… Аж всплакнул, когда детишек в школе увидел. А оно вон как получилось. Завелся среди них гнилой человечишка.
– Больше он не будет, – сказал я. – Расстреляли его вчера за предательство.
– Ох ты! Неужто раскрыли? – Кузьма всплеснул руками.
– Поздно раскрыли, – я зло сплюнул. – Если бы не он… Да хрен с ним! А здесь ты как оказался?
– В Хрумово-то? – переспросил Кузьма. – Так меня сразу же сюда и повезли. Они мне мешок на голову надели, чтобы я дорогу не разобрал. Черти пустоголовые. Я эти места как свои пять пальцев знаю, когда мешок сняли, я живо сообразил, куда меня привезли. Чертовщину они тут какую-то изучают. Там среди них есть такой Карлсфельд, так у него там кабинет весь увешан бумажками с каким-т колдовскими знаками. И волчьи черепа свалены кучей. Когда он меня допрашивал, я смекнул, что на оборотнях он двинутый, и мозги ему немножечко запудрил. Мол, тайну знаю, но тебе, фриц пустоглазый, ни слова не скажу. Он и закусился, что вытрясет из меня все. Спину прижигал сначала… А потом на улице выставил, с чего-то решил, что я начну в волка обращаться, если замерзну хорошенечко.
– А, так тебя поэтому примотали так, будто ты пальцами веревки рвешь? – усмехнулся я.
– Ну да, – Кузьма фыркнул.
– А Пферинг кто такой? – спросил я.
– Да дуболом один, – Кузьма махнул рукой. – Здоровый, как медведь. И тупой. Ходит всегда следом за Карлсфельдом. Охраняет его шибко умную жопу. Постой, так у тебя здесь дело какое-то есть, получается?
– Ага, – кивнул я. – Мне надо этого Пферинга захватить и устроить показательное нападение вервольфа.
– Ох, ты ж! – Кузьма хохотнул. – Да Карлсфельд лопнет от злости же! Так, Саня, ты как хочешь, но я в деле! У меня к этому Пферингу накопилось… кое-что.
– Слушай, Михалыч, ты бы поберегся… – я покачал головой. – Пневмония ведь у тебя, ты так можешь до лагеря Слободского не дожить…
– Успею поберечься еще! – отмахнулся Кузьма. – Значит так, сейчас я тебе подробненько все обскажу, что там в Хрумово и как!
«А хорошо, что фрицы не успели со всех сторон деревню колючкой заплести», – подумал я, присев в густой тени у крайнего грузовика. Впрочем, может они с самого начала не собирались. Получается, что с той стороны, где лес почти стыкуется с палаточным лагерем, защитные сооружения были прямо-таки на высоте. А в деревню можно было войти совершенно беспрепятственно. И с той стороны, где в лагере была парковка грузовиков, тоже не было никакой защиты. Только вышка одна, и даже забора никакого. Так что пробрался я совершенно беспрепятственно.
«Цены тебе нет, Михалыч…» – подумал я, оглядывая диспозицию. Все было именно так, как глазастый лесник и рассказал, хотя его через эту часть лагеря провели всего один раз, с пинками и понуканиями. Ряд грузовиков, потом площадка хорошо освещенная, дощатый сарай – склад с горючкой. У склада болтается один часовой, а дальше – ряды палаток. Полевой лагерь в Хрумово не был ставкой Аненербе, яйцеголовые только в больнице квартировали. Остальные палатки принадлежали обычным снабженцам. А гауптштурмфюрер был этакий человек-оркестр. Он и опекал ученого, двинутого на волках-оборотнях Карлсфельда, и следил за моральным духом остальной части. И ночевать в одном из отнятых у русских домов брезговал. Так что жил в одной из палаток. Поближе, так сказать, к простому немецкому народу.
Луч прожектора скользнул по колесам грузовика, за которым я укрылся, и уполз в сторону. Пора!
Я помчал вдоль машин. Ф-ух. Сарай. Годится. Значит, сейчас надо обставить все так, чтобы фрицы не додумались, что это диверсия, и решили, что часовой прокосячился. Курил на посту, в нарушение техники безопасности.
Я стоял за углом, прижавшись к неструганным доскам сарая и ждал. Часовой топтался в паре шагов от меня. Как назло, попался очень ответственный тип – шагал вперед-назад, как заведенный. Хрен проскочишь… Подкоп мне что ли рыть?
Ага, вроде присел…
– Эй, Штефан! – раздался жизнерадостный голос. Кого там еще принесло?! – Я тебе пожрать принес!
– Мне нельзя, я на посту! – отозвался ответственный часовой. Вот же, с*ка…
– Да ладно, от кого тут охранять-то? – заржал второй. – Или это ты после вчерашней взбучки выслуживаешься?
Двое фрицев пререкались, а я стоял в двух шагах и слушал. Болел за того, кто принес жрачку. Ну давай, чувак, внушай убедительнее, этот твой Штефан уже почти поддался!
Ага! Часовой поставил винтовку к стене сарая и оба они присели на ящик с противоположной от меня стороны. Болтали про какого-то Бергера, который лютует с дисциплиной, про какого-то еще типа, который вчера перебрал местного самогона. Расслабились, в общем…
Я выглянул из-за угла. Винтовка стоит, прислоненная к двери. Сама дверь прикрыта. Вот только на двери – замок. Ожидаемо. В принципе, можно просто закинуть внутрь гранату, рванет так, что мало не покажется. Вот только тогда поднимется тревога, и весь лагерь начнет ловить диверсантов. А этого мне как раз не надо. Я собирался дождаться, когда часовой отойдет, по быстрому занять его место и устроить небольшой пожар. Чтобы народ всполошился и забегал. Так себе план, но срабатывали и более дикие. Но этот вот второй…
– Слушай, Штефан, – понизив голос, сказал фриц, который приволок часовому еды. – Я тут с одним местным поговорил…
– Нет! – отрезал Штефан.
– Мне надо-то только одну канистру, никто даже не заметит. В прошлый раз же не заметили!
– Нам запретили вести дела с русскими!
– Так он и не русский, а поляк! Штефан, он такой шнапс гонит, ты не представляешь!
– Я же сказал, нет!
– Есть еще кое-что… – дальше я не расслышал, потому что фриц перешел на шепот.
– Ну… Если так… Только в последний раз!
– Обещаю! Больше никогда! Ну и ты в накладе не останешься.
Двое фрицев встали и переместились к двери. Ближайший к сараю фонарь замигал и потух. Тихонько заскрежетал замок.
Аллилуйя! Спасибо, неведомый самогонщик, что склоняешь фрицев к нарушениям распоряжений и приказов!
Я скользнул к двери, которую фрицы предусмотрительно за собой прикрыли. Подхватил брошенную винтовку. И сунул замок обратно в петли.
Порядок. Теперь все выглядит так, будто часовой все еще на посту, просто с одним из фонарей что-то не то.
Чиркнул спичкой, поднес к ней сигарету.
Достоверность так достоверность. Если кто вдруг бросит со стороны взгляд, то в темноте увидит, как часовой на посту закурил.
Дверь изнутри тихонько затряслась.
– Эй, что такое? Захлопнулась что ли? – заволновался один.
– Она бывает заедает, дай я…
Дверь снова задрожала. Но не открылась, ясен пень. А шуметь они пока что не хотели, жулики!
Пора. Я кинул бычок в сухую траву. Присел на корточки, чтобы помочь окурку спичкой. Замечено, что от окурка что-то загорается только когда тот, кто его бросил, ничего такого не планировал. Если пытаться намеренно пожар устроить, клятый бычок будет мирно тлеть, и ничего вокруг от него не загорится.
Ну наконец-то! Трава занялась, языки пламени скользнули по доскам сарая. Потом пламя резко вспыхнуло, видимо в этом месте топливо пролили.
– Да открывай же! Шайсе!
Дверь затряслась, но парочка фрицев все еще старалась шуметь поменьше. Не хочется им, чтобы за руку поймали. А пожара они пока что не обнаружили.
– Что это? Дым? Штефан!
Ох, как велик был соблазн оставить этих двоих в запертом сарае! Но тогда точно начнут облаву устраивать. А так…
Я подождал еще чуть-чуть, чтобы пламя разгорелось настолько, чтобы потушить его, просто набросив сверху шинель, быстро выдернул дужку замка из петель, скользнул за угол, бросился на землю и укатился под ближайший грузовик.
Дверь распахнулась, парочка фрицев вывалились из сарая наружу.
– Пожар! – заорал один. – Песок, быстрее!
И тут в сарае рванула первая бочка.
Я выбрался из-под грузовика с другой стороны, встал в полный рост и побежал, уже не скрываясь. Еще и орал про пожар, если вдруг никто не заметил.
Началась та самая суета, которой я и добивался.
Теперь дело за малым – найти Пферинга. Должен же он выскочить из палатки, чтобы узнать, что вокруг за движ нездоровый.
Внимания на меня никто особо не обращал. Подумаешь, прется какой-то солдат с деловитым и озабоченным видом, приказ чей-то наверняка выполняет.
О, а вот и он! Пферинг широким шагом направлялся в сторону горящего сарая. Та самая рожа с фотографии, трудно не узнать.
– Герр Пферинг! – я бросился к нему. – Герр Пферинг, меня за вами герр Карлсфельд прислал! Нужно срочно идти к нему.
– Ты еще кто? – прозрачные глаза подозрительно уставились на меня.
– Герр Карлсфельд просил передать, что у него нештатная ситуация, – я вытянулся по стойке смирно. – Никого из своих ребят он отправить не смог. Он очень просил, чтобы я немедленно вас привел!
– Хорошо, идем! – нахмурившись, согласился Пферинг и двинул в ту сторону, где сельсовет и больница.
– Нет-нет, не туда! – замахал руками я, старательно пуча глаза, типа в приступе энтузиазма. – Я покажу дорогу!
Главное, чтобы этот здоровенный хрен раньше времени не обратил внимания на мою обувь.
Я бодро зашагал вдоль палаток. Пожар и суету мы быстро оставили за спиной.
– Что у них там произошло? – спросил Пферинг.
– Кажется, они в лесу нашли какое-то странное место, – начал врать я. – И привели туда какого-то старика, чтобы он им что-то объяснил. Но что-то, вроде как, пошло не так. Герр Карлсфельд сказал, что подробности меня не касаются.
– Что еще за место? – отрывисто спросил Пферинг.
– Там в овражке вроде как пещера, у которой вход кирпичами выложен, – я говорил быстро и заполошенно. – Внутри много костей, человеческих и волчьих. И знаки какие-то на стенах. Больше я ничего не разглядел, меня прогнали.
– А ну стой! – вдруг сказал Пферинг.
Твою мать! Я повернулся к нему, вытянулся в струнку. Постарался, точнее, насколько мне тесный китель того задохлика позволил.
– Как тебя зовут? – спросил Пферинг.
– Ганс, герр Пферинг! – браво отрапортовал я, незаметно сжимая кулак и отводя его для удара.
Хррясь! Здоровенный фриц подавился следующим вопросом и повалился на бок. Черт, я надеялся, что он чуть дольше пройдет своими ногами. Теперь придется это тяжеленное тело на себе тащить не меньше километра.
Дорога казалась бесконечной. Я переставлял ноги, спотыкался, пару раз даже навернулся. Чуть не поседел, когда подумал, что ногу подвернул. Ну да, очень по-геройски будет провалить все дело из-за растяжения лодыжки.
Да где уже этот бункер? Заблудился я что ли?! Ночь была холодной, но у меня со лба лил пот. Весил этот долбаный Пферинг не меньше сотни кило.
Шагай-шагай, дядя Саша. Одна нога, другая нога. Раз-два, раз-два… На том свете отдохнешь.
– Ох, и долго же ты ходил! – раздался справа громкий шепот. Захрустели ветки, из кустов выбрался Кузьма. – Давай подсоблю…
– Не лезь, Михалыч, – пыхтя, произнес я. – Тебе еще пневмонию лечить, нечего трупы на себе таскать.
Внутри бункера чадно горела лучина, освещая разрисованные оккультными знаками стены. Все сделали по инструкции Карнауса, вроде ничего не забыли.
– Я вот тут еще от себя кой-чего добавил, – гордо подбоченился Кузьма, указав на конструкцию из палок и тряпок.
Я с облегчением скинул тело Пферинга в центре, где на подметенном полу был нарисован кирпичной крошкой круг. – Осталось теперь тело до ума довести.
Я выдернул из-за голенища заточку и принялся срезать с фрица одежду. Согласно выданной мне инструкции, в этот раз жертва должна быть абсолютно голой. Хорошо хоть причиндалы чертов Лаврик не повелел отрезать. Я, конечно, человек хладнокровный, но кое-какие вещи мне делать как-то не очень хотелось.
Так. Я выдохнул, припоминая последовательность. Руки и ноги привязать к вбитым кольям в форме звезды. Три рваных царапины на груди и вольфсангель на лбу – это он из моей импровизации взял. А вот остальные знаки какие-то другие. Такие же самые и в бумагах подготовленных встречались.
А, бл*ха! Бумаги! Надо же для них тайник какой-то оборудовать. Чтобы вроде как тайный, но легко находился. Я перешагнул через распластанное на полу голое тело и подошел к стене. Ага, вот тут кладка слегка раскрошилась, и если подцепить один из кирпичей, то можно его вытащить… Я ухватился за него пальцами и принялся расшатывать, как больной зуб. Кирпич вывалился, оставив в стене зияющее прямоугольное отверстие. Годится! Я сунул в дыру стопку листов и вложил кирпич обратно. Надо только теперь его как-то пометить, чтобы точно мимо не прошли. Что бы такое придумать? Не рисовать же стрелку с надписью «Здесь тайник!»
– Что… Что происходит? – вдруг простонал распятый на полу Пферинг. Эй, какого черта он еще жив?
Глава 10
– Мурат Радикович, можно вас на минутку? – я встал на пути у особиста, всем собой излучая дружелюбие. Специально караулил. Точно знал, что в какой-то момент он обязательно направится в сторону Кузьмы. Не сможет он вот так просто оставить в покое сбежавшего коллаборанта. Первую пару дней лесник лежал, не вставая, надежно укрытый от его внимания стенами госпиталя, а сегодня выбрался подышать воздухом. И заодно простирнуть в ручье свои вещички. Как раз погода случилась относительно теплая. И в тот же момент Хайдаров намылил лыжи в его сторону.
– Я занят, – Хайдаров попытался отодвинуть меня с дороги.
– Я не отниму много времени, – дипломатично и мягко продолжил я.
Хорячьи глазки особиста зло сверлили мое лицо. Кулаки сжимались-разжимались. По роже было видно, что Хайдарову страсть, как хочется вцепиться мне в глотку. Но несмотря на все странности, руки оказались коротки. Почти всемогущему в любое другое время особисту дали неиллюзорного пинка под зад. И это его явно бесило. Меня он трогать сейчас не может, но вот на моих людях может отыграться. А я за них все-таки отвечаю, значит надо вписаться.
– Посидим вон там на пригорочке, погода хорошая, – сказал я, кивнув в сторону берега ручейка. Место и впрямь было красивое, особенно сейчас, когда все усыпано золотыми листьями. Я с безмятежным видом сел на толстый ковер опавшей листвы и прищурился на неяркое осеннее солнце.
– Чего тебе надо? – отрывисто бросил Хайдаров.
– Историю хочу рассказать, Мурат Радикович… – начал я. Посмотрел с некоторым злорадством, как его лицо перекосило и махнул рукой. – Нет, ничего такого. Давай сразу начистоту. Без чинов и всего такого. Яшка и Кузьма – мои люди. Мы с ними, можно сказать, огонь, воду и медные трубы прошли. Они гражданские, но героизма в них побольше, чем в иных красноармейцах. Подожди, не говори ничего. Я понимаю, что у тебя работа такая – проверять каждого приходящего в отряд. Безопасность, и все такое.
– А выглядит так, будто не понимаешь, – процедил сквозь зубы Хайдаров.
– Ну не враг я тебе, Мурат Радикович! – я развел руками. – И не палки в колеса тебе ставлю, а, можно сказать, помочь хочу. И с Кузьмой тебе обязательно надо поговорить. Просто я за него беспокоюсь. Человек он пожилой, и досталось ему… Да здесь всем так или иначе досталось.
– Если у тебя все, то разговор закончен, – с недовольным лицом сказал Хайдаров.
– Нет, не все, – сказал я и похлопал по земле рядом с собой. – Сядь. Обсудить хочу кое-что. И нет, это не мои люди. Просто считай, что мне нужен умный собеседник, а Слободского пока что этой темой напрягать не хочу.
На лице Хайдарова мелькнула заинтересованность. Но он быстро свел брови, придав себе вид недоверчивой серьезности. Но все-таки сел.
– Фрицы затеяли в Пскове какое-то глобальное строительство, – сказал я, рисуя веточкой быстрый набросок слияния Псковы и Великой. – Вот тут расчищают площадку промзоны и работают прямо-таки круглосуточно. А вот тут, рядом с монастырем, разрыли здоровенный котлован и колючкой все обтянуто.
– Ну и? – Хайдаров прищурился.
– А то, – я посмотрел прямо в его глаза. – Я когда еще в Пскове был, краем уха слышал, что фрицы вроде как обсуждают какую-то вундервафлю. Чудо-оружие, в смысле. Которым они по Ленинграду собираются ударить.
Про мегаракеты ФАУ-2, которые собирались запустить я в своем времени только в общих чертах слышал. И читал невнимательно, потому что вся история была какая-то мутная. Мол, везли ракеты, но героические партизаны поезд под откос пустили, и немецкое чудо-оружие накрылось медным тазом. Но это было чуть ли не в сорок четвертом. И вообще непонятно, реально было или это доморощенные конспирологи огород нагородили такой, что фиг разберешься.
Но во-первых, история теперь немного поменялась, отчасти моими усилиями. А во-вторых – не хотелось бы проворонить ее занимательный вот-это-поворот. И получить среди событий ракетный удар по Ленинграду, который разобьет вдребезги какой-нибудь Исаакиевский собор. Зашибись будет ирония – янтарную комнату спас, а Исаакий потерял. Такой себе размен.
– Точно уверен? – взгляд Хайдарова стал цепким и острым. Вообще-то, диверсии такого рода – это совершенно не его компетенция, он все-таки контрразведка, с другой – про янтарную комнату же я ему, получается, не наврал. Операцию завершил успешно.
– Нет, – я помотал головой. – Говорю же, только слухи какие-то, даже сначала внимания не обратил, думал, может там просто кто шнапса обпился и несет всякую чушь. Но вот сейчас у меня было время выдохнуть и все проанализировать. И я пришел к выводу, надо бы вопрос этот повнимательнее изучить, смекаешь?
– И почему же ты ко мне с этим пришел, а не к Слободскому? – лицо особиста снова стало подозрительным. Хорячьи глазки превратились в узкие щелочки.
– Слободскому еще с председателем этим мутным из Свободного разбираться, – я покривил губы в горькой усмешке. – Не хочу раньше времени неполными сведениями его нагружать.
Про председателя я ввернул намеренно. Пусть тоже сделает стойку и сунет нос в эти дела, не помешает. Пашку-предателя там, конечно, расстреляли, но чутье мне подсказывало, что не все там чисто. Но самому в это лезть, страсть как не хотелось.
– Мои ребята, конечно, орлы, и все такое, – продолжил я. – Но теперь ведь мы в партизанском отряде, значит не можем вот так просто взять и пойти куда вздумается. Операции надо планировать, а ты человек с боевым опытом, офицер.
Хайдаров пожевал нижнюю губу. На его лице отразились недюжинные такие сомнения. Он явно уже мысленно примерил на себя славу героя-спасителя Ленинграда от угрозы супероружия. Но прямые должностные обязанности все еще доминировали.
– Мурат Радикович, предлагаю это сделать нашей с тобой тайной операцией, – сказал я. – Мы с моими людьми возьмем на себя оперативную работу, а на тебе будет общее руководство. Ну что, по рукам?
Хайдаров молча смотрел на протянутую ему руку. Эх, хорек ты недоверчивый! Я же тебе реально предлагаю героем стать. Мне-то мои имя-фамилию светить как-то не особо требуется, я тут вообще не местный. А вот он в случае успеха может отлично так засветиться, еще и орден какой получит.
Я открыл рот, чтобы продолжить убеждать Хайдарова заняться этим делом, но он неожиданно быстрым движением ухватил меня за руку и пожал ее.
Ф-ух.
Отлегло даже. Можно сказать, трех зайцев одним ударом – и с постройками этими можно начать санкционировано разбираться, и Кузьму с Яшкой из цепких лап контрразведки вырвал. По крайней мере, на какое-то время.
– Значит так, Александр Николаевич, – официальным тоном сказал Хайдаров. – Для начала нам нужны более точные сведения. Что это за стройка, кто курирует проект, каналы поставок стройматериалов?
– Понял-принял, – коротко кивнул я. – В ближайшее же время устрою вылазку с разведывательными целями.
Краем глаза я заметил, что по тропинке мимо нас проковылял Кузьма в сопровождении одной из санитарок. Заметила отсутствие строптивого деда на лежанке и пошла искать, чтобы вернуть его на место.
Хайдаров ушел. Целенаправленно двинул к штабу, явно хочет со Слободским обсудить последний бой за Свободное и проблему мутного председателя. Вот и славно.
Я привалился спиной к дереву и прикрыл глаза. После нашего с Кузьмой возвращения, я старался не сидеть на одном месте и хватался за любую работу по лагерю, только чтобы не встречаться с Наташей. При взгляде на нее, сердце обливалось черной тоской, и я ничего не мог с этим поделать. Только твердил себе, что не должен вмешиваться в ход истории и ломать девчонке жизнь. Действовало это так себе – на душе скребли кошки. Собственно, я и это дело себе придумал, чтобы была причина по-быстрому опять в миссию слинять и не вести тягостные разговоры. Что я скажу Наташке? Мол, я бы врезал за тебя этому Семену, вот только я сюда из будущего попал? Чушь какая. Этого говорить точно не следует…
И когда за моей спиной зашелестели шаги, я уже знал, чей голос услышу.
– Здравствуй, Саша, – тихо проговорила Наташа. – Можно я присяду?
– Конечно, – я через силу улыбнулся. И посмотрел на девушку. Сердце заколотилось быстрее. Бл*ха, взрослый же мужик! А влюбился, как мальчишка. Наташка вдвое меня младше, совсем ведь девчонка! Но ничего поделать с собой не получалось. Никакие мысленные лещи и подзатыльники из головы эту дурь не выбивали. Как ее видел, так сердце радостно замирало, трепетало, бабочки в животе и всякое такое прочее. И улыбка сама собой превратилась из натянутой в теплую.
– Устал немного последнее время, – сказал я. – А у тебя как дела?
– Саша, ты не думаешь, что нам нужно поговорить? – сказала девушка.
– Не нужно, милая, – я покачал головой. – Жизнь – штука странная, а у нас с тобой еще и оборваться может в любой момент. Так что давай не будем тратить время на… Что с тобой?
Я оборвал свою вдохновенную речь на полуслове, потому что из ее глаз вдруг хлынули слезы.
– Саша, я совсем запуталась, – она всхлипнула. – Понимаешь, мы со Степкой, считай, что со школы вместе. Нас женихом и невестой дразнили, мы почти поженились… Я не сомневалась, что так все и должно было. Пока не встретила тебя. Я тебя люблю. Ой… Я не то хотела… – Наташа споткнулась, сжала зубы, потом посмотрела на меня заплаканными глазами. Но взгляд твердый. – Нет. Я сказала то, что хотела сказать. Саша, я тебя люблю. Но я не знаю, любишь ли ты меня, а Степка…
– Наташа, ты только не плачь, – мне жутко захотелось придвинуться вплотную и обнять девушку, но мы сидели почти на виду всего лагеря, а компрометировать ее мне как раз не хотелось. – Я тоже тебя люблю. С первого взгляда, как только увидел. Честное слово. Влюбился, как мальчишка, ты не поверишь.
Что я несу?! Зачем я это говорю сейчас, ей ведь Степан недвусмысленно предложил руку и сердце, а если она откажет, то история…
– Нет, Наташ, не слушай меня, – я помотал головой. – Моя служба – вещь очень непостоянная, завтра мне прикажут отсюда уходить, и я навсегда исчезну из твоей жизни. А мне бы меньше всего хотелось все тебе испортить…
– Я не хочу замуж за Степку! – она совсем по-девчоночьи шмыгнула носом и насупилась. – Я пока тебя не встретила, вообще не знала, как это бывает. А сейчас и смотреть на него не могу.
– Не хочешь замуж, так и не выходи, – сказал я, мучительно пытаясь подобрать какие-нибудь подходящие к случаю слова. Ну да, заделался психологом, дядя Саша. Только вот любой психолог скажет, что ты тут слишком заинтересованное лицо. И тебе не про любовь надо было тут свистеть, а в ответ на ее признание, сказать что-то вроде: «Ох, прости, милая, я не знал, что у тебя так все серьезно… Думал мы чисто по-фронтовому – встретились-разбежались». Но представил ее лицо в этот момент и… не смог.
– Вот что, Наташ, – решительно сказал я. – Ходить замуж или нет – это и правда только твой выбор. Только не между мной и Степаном, понимаешь?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Наташа.
– Что ты можешь не выходить за кого-то замуж просто потому что не хочешь замуж, – проговорил я, уже понимая, что звучит это как-то глупо. Даже в мое время, когда разномастные феминистки на все лады трубят, что женщина вполне может обходиться без мужчины, что она личность сама по себе, про личный выбор и всякое такое прочее, все равно хватает женщин, для которых «замуж» – это великая цель в жизни. А здесь общество еще более патриархальное. Замуж в восемнадцать не вышла – все, перестарок. А Наташке больше двадцати уже…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.