Текст книги "Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон»"

Жизнь первая

Детство и девичество

Дачу в Зубатове, где в летние месяцы проходило детство Светланы, следовало бы переименовать в Царское Село.

Её детство делится на две неравные части, ДО и ПОСЛЕ похорон матери, с удивительно добрыми и нежными воспоминаниями о маме, которой она отдала столько тепла, сколько не получила сама. Светлана всему нашла оправдание, всем её поступкам, и простила ей всё: и сдержанность чувств, и скупые слова, и бесконечные упрёки и выговоры, и отсутствие нежности, и физические наказания, простила даже то, что та никогда не целовала её и не оставила в памяти ни одного ласкового слова. Всё простила и любила, потому что хотела, чтобы и её любили, искренне, не как дочь товарища Сталина, а как обычного человека, не претендующего на публичность. Судьба распорядилась иначе, и самое страшное наказание, которому она незаслуженно подверглась, получено от детей и внуков – ОТСУТСТВИЕ ЛЮБВИ.

…Я плачу иногда (сильному мужчине, которым себя считаю, умеющему сжать зубы и идти до конца, признаться в этом стыдно), когда окунаюсь в прошлое, вдумываясь в слова песни «прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко», которые слышу по-своему. Они звучат как молитва и беспощадно жестоко, безжалостно жестоко для Светланы Сталиной-Аллилуевой.

* * *

Из попытки тридцатисемилетней Светланы рассказать о счастливом детстве, созданной мамой, Надеждой Аллилуевой:

«Да, представь себе, милый мой друг, что у нас был некогда совсем иной дом – весёлый, солнечный, полный детских голосов, весёлых радушных людей, полный жизни. В том доме хозяйствовала моя мама. Она создала тот дом, он был ею полон, и отец был в нём не бог, не “культ”, а просто обыкновенный отец семейства»[8]8
  Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. – М., 1990.


[Закрыть].

Ей так казалось, хотелось казаться, что, как и в каждой счастливой семье, в их многолюдном доме, царстве Любви, господствовала мама, которая всем управляла, а отец, хозяин Кремля, как и все в этом доме, подчинялся её порядкам. Но уже в других «Письмах» она признаётся, что любовь доставалась ей только от отца. Мать была требовательно холодна.

Надежда Аллилуева с дочерью, 1926 год

«Нам, детям, доставались обычно только её нотации, проверка наших знаний. Она была строгая, требовательная мать, и я совершенно не помню её ласки: она боялась меня разбаловать, так как меня и без того любил, ласкал и баловал отец».

На даче общение маленькой девочки с родителями свелось к минимуму. Чтобы дети не докучали, Надежда поселила их на первом этаже вместе с бабушкой, дедушкой и няней – родители, новоявленные советские дворяне и помещики, жили на втором этаже и воспитание детей переложили на няню и домашних учителей.

Василий – он родился 24 марта 1921 года и был на пять лет старше сестры – вышел из возраста, требующего постоянного общения с родителями. В одной комнате с ним жил сверстник Артём Сергеев, приёмный сын Сталина и Васин товарищ по играм[9]9
  Сергеев Артём Фёдорович (5 марта 1921 – 15 января 2008) – генерал-майор артиллерии, сын революционера Фёдора Андреевича Сергеева, погибшего 21 июля 1921 года в катастрофе аэровагона.


[Закрыть]. Младшая сестра не могла участвовать в мальчишеских забавах. Ей в большей степени требовалось родительское внимание и тепло. Она нуждалась в частом общении с родителями (родители маленькой девочки со мной согласятся), и няня, на которую возложено было воспитание Светланы, это чувствовала. Под разными предлогами (чаще с подарком) она отправляла ребёнка к отцу (не к матери!), зная, что именно он обрадуется её появлению и наградит девочку поцелуем: «Поди отнеси папочке смородинки», – говорила она или: «Поди отнеси папочке фиалочки».

Местом общения отца с дочерью были терраса внизу и балкон отца на втором этаже. В спальню Света не допускалась, хотя все детки по выходным любят утром залезть в постель к родителям и, прижавшись к ним, сладко уснуть, чувствуя, что оба они, папа и мама, им принадлежат.

У строгой Надежды послаблений для маленькой дочери не было. Послушная девочка по совету няни отправлялась с подарком к отцу, как всякий ребёнок, желая в награду что-нибудь получить, хотя бы «спасибо», ведь так в нормальных семьях учат детей отвечать при получении подарка. Так оно и происходило – отец был счастлив, увидев её.

Светлана с отцом

«Что бы я ни приносила, – вспоминала Светлана, – всегда получала в ответ горячие, пахнущие табаком поцелуи отца… – и добавляла, хотя негативное воспоминание можно было пропустить в письме к “милому другу”, но въелось против воли в память и прозвучало упрёком: – …и какое-нибудь замечание от мамы».

Строгая Надежда Аллилуева была верна своим принципам. На первом месте муж, на втором – учёба в Промакадемии и работа, дети – на третьем. Идеальной матерью в современном понимании Надежда Аллилуева не была, но, несомненно, она была любящей женой, воспитанной в кавказских обычаях, для которой весь мир вращается вокруг интересов мужа.

«Даже когда я была совсем маленькой и ей нужно было кормить меня, а отец, отдыхавший в Сочи, вдруг немножко заболел, она бросила меня с нянькой и сама без колебаний уехала к отцу». (Грудной ребёнок это не может помнить, Светлана приводит рассказ няни. – Р.Г.). Светлана, повзрослев, её за это не осуждала и, когда трижды становилась матерью, была такой же. Дети, которых она, несомненно, любила – Ося, Катя и Оля, – когда ей пришлось делать выбор, от принятия решения её не удерживали.

В конце двадцатых годов у Сталина начались проблемы со здоровьем, он часто простужался, страдал от боли в мышцах рук и ног, и если Надежда решила своим присутствием морально поддержать на южном курорте заболевшего мужа, то почему она не взяла с собой грудного ребёнка? Бросила девочку на няню, и поминай как звали… Хотя детей Надежда не забывала (сравнение с кукушкой ей не подходит), она была с ними неумолимо строга, и Светлана, возможно случайно, нашла чёткое определение её положения в семейной иерархии: для детей она была «недоступна». Испугавшись случайно сделанного открытия, Светлана и этому нашла оправдание: «Это было не по сухости души, нет, а от внутренней требовательности к нам и к себе».

Следующие строки читать больно, я перевожу их на почти аналогичные слова, сказанные моей дочерью, но они принадлежат Светлане Аллилуевой: «Я запомнила маму очень красивой – она, наверное, не только мне казалась такой. Я не помню точно лица (курсив мой. – Р.Г.), но общее впечатление чего-то красивого, изящного, легко двигающегося, хорошо пахнущего».

Светлана посвятила матери самые тёплые строки, хотя из её детских воспоминаний видно, что от природы Надежда Аллилуева была чёрствой, скупой на ласку и чрезвычайно строгой матерью, в отличие от отца. Он окутал дочь любовью, потакал ей, никогда не наказывал и впервые поднял на неё руку, когда она, семнадцатилетняя девушка, совершила, с его точки зрения, аморальный поступок: целовалась со взрослым мужчиной, оставшись с ним наедине в тёмной комнате.

Светлана Аллилуева с отцом

«Она редко ласкала меня, а отец меня вечно носил на руках, любил громко и сочно целовать, называть ласковыми словами – “воробушка”, “мушка”. Однажды я прорезала новую скатерть ножницами. Боже мой, как больно отшлёпала меня мама по рукам! Я так ревела, что пришёл отец, взял меня на руки, утешал, целовал и кое-как успокоил… Несколько раз он так же спасал меня от банок и горчичников – он не переносил детского плача и крика. Мама же была неумолима и сердилась на него за “баловство”»[10]10
  Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. – М., 1990.


[Закрыть].

Сохранилось одно-единственное письмо, написанное Надеждой к дочери, без даты, похоже, в году 1931-м (Светлане, стало быть, около пяти лет). Оно поражает чёрствостью, педантичностью, отсутствием тепла; оно как будто обращено к взрослому человеку, от которого требуют, судя по тону письма, незамедлительно повиниться. Именно так требовали на партийных собраниях от оппозиционеров: стать перед партией на колени и по-ви-нить-ся, и этот неумолимый стиль, взятый из партийной жизни, перенесён был на детей. Впрочем, одно ласковое слово в письме оказалось, дважды повторённое «Светланочка», без прилагательных «любимая», «дорогая», с обращением к дочери в третьем лице, как к некой посторонней «девочке». Слово «девочка» повторено шестикратно:

«Здравствуй, Светланочка!

Вася мне написал, что девочка что-то пошаливает усердно. Ужасно скучно получать такие письма про девочку. Я думала, что оставила девочку большую, рассудительную, а она, оказывается, совсем маленькая и, главное, не умеет жить по-взрослому. Я тебя прошу, Светланочка, поговорить с Н.К. (Наталия Константиновна, воспитательница и учительница детей Сталина. – Р.Г.), как бы так наладить все дела твои, чтобы я больше таких писем не получала. Поговори обязательно и напиши мне, вместе с Васей или Н.К., письмо о том, как вы договорились обо всём. Когда мама уезжала, девочка обещала очень, очень много, а, оказывается, делает мало.

Так ты обязательно мне ответь, как ты решила жить дальше, по-серьёзному или как-либо иначе.

Подумай как следует, девочка уже большая и умеет думать. Читаешь ли ты что-нибудь на русском языке? Жду от девочки ответ.

Твоя мама»[11]11
  Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. – М., 1990.


[Закрыть].

Надежда в очередной раз бросила детей, уехала к мужу и на расстоянии делала наставления, не понимая детского мира и детской психологии. Сталин писал дочери иные письма: ласковые, шутливые, добрые, со временем превратившиеся в игру. Он, а не Надя находил нужные для Светланы слова. Грубый и жёсткий в общении с сыновьями, он окружил дочь заботой и, пока она взрослела, вплоть до начала войны, когда он не смог уделять ей внимание, делал всё от него зависящее, чтобы дочь сохранила душевное равновесие и отсутствие матери не почувствовала…

Мария Сванидзе[12]12
  Сванидзе (Корона) Мария Анисимовна (1889–1942), жена брата первой жены Сталина. Осуждена 29 декабря 1939 г. к восьми годам лишения свободы; 3 марта 1942 г. Особое совещание при НКВД СССР вынесло постановление о расстреле М. А. Сванидзе, в тот же день приговор приведён в исполнение.


[Закрыть] записала в своём дневнике (запись относится к 1934 году) впечатления об одном дне пребывания на сталинской даче: «Светлана всё время тёрлась около отца. Он её ласкал, целовал, любовался ею, кормил со своей тарелки, любовно выбирая кусочки получше».

Но почему Сталин, любивший Светлану чуть ли не животной страстью, баловавший её так, как никого из своих сыновей, не сумел понять дочь, когда она стала молодой женщиной?

Почему, обидевшись на её влюблённости, он не сумел найти компромисс и разрушил их особые отношения? Почему 28 февраля 1953 года, в свою последнюю роковую ночь, он не поздравил дочь с днём рождения и почему никто из участников ночного застолья (Берия и Хрущёв благоволили к Светлане), никто из его гостей, зная суровый нрав Сталина, не посмел ему об этом напомнить и не произнёс тост за именинницу? Охрана докладывала ему, что дочь пытается дозвониться, но он не пожелал разговаривать. Ответы надо искать у Бехтерева, в декабре 1927-го диагностировавшего у Сталина паранойю. Или у Фрейда…

Светланино Зазеркалье

В детстве Светлана Сталина жила в сказочной стране. Детство по определению должно быть сказочным, и страна, в которой она жила, называлась Светланино Зазеркалье.

Помните Алису, семилетнюю девочку, героиню сказки Льюиса Кэрролла? В её зазеркальной стране на большой шахматной доске жили Чёрная и Белая Королевы, близнецы Траляля и Труляля, Чёрный и Белый Рыцари, Лев, Единорог. Странствуя по шахматной стране, Алиса превращается в королеву – разве не мечтает любая женщина со временем ею стать, хотя бы в глазах одного-единственного мужчины? Но в конце пути наступило разочарование – зачастую это происходит и в реальной жизни: выяснилось, что путешествие Алисы оказалось сном, хотя и прекрасным. Но тут ничего поделать нельзя, сновидениями невозможно командовать: одним снятся волшебные сны, сказочные страны и города, другим – тюремные побои, изнурительные допросы, колючая проволока и лагеря…

В чудесной стране Светланино Зазеркалье, которую Светлана помнит по 1929–1933 годам, находился поселок Зубалово, бывшее барское имение, названное по имени его дореволюционного владельца, нефтяного магната, доставшееся новой власти по наследству (где бы раздобыть дарственную?) и превращённое, цитируем Светлану, «отцом в солнечное, изобильное поместье, с садами, огородами и прочими полезными службами».

В этом имении дети Сталина росли (продолжаю цитировать юную «королеву») «в условиях маленькой помещичьей усадьбы с её деревенским бытом – косьбой сена, собиранием грибов и ягод, со свежим ежегодным “своим” мёдом, “своими” соленьями и маринадами, “своей птицей”».

В Эдемском саду, на небольшой поляне, огороженной сеткой, разводили фазанов, цесарок, индюшек; в пруду плавали утки. Имелась пасека. Две полянки специально засевали гречихой: гречишный мёд обладает уникальными лечебными свойствами: повышает уровень гемоглобина в крови, используется для лечения авитаминозов, гипертонии, при кровоизлияниях в мозг. Издавна пчеловодство процветало в православных монастырях – почти каждый имел свою пасеку. Сталин, проведший юность в духовной семинарии, об этом знал. Цитируем дальше:

«Всё это хозяйство больше занимало отца, чем маму. Мама лишь позаботилась о том, чтобы возле дома цвели весной огромные кусты сирени, и насадила целую аллею жасмина возле балкона. А у меня был маленький свой садик, где моя няня учила меня ковыряться в земле, сажать семена настурций и ноготков»[13]13
  Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. – М., 1990.


[Закрыть].

А что в этом плохого? Надежда выращивала сирень, а жасминовый чай или чай с добавлением цветков жасмина издавна использовали на Кавказе при лечении хронического бронхита и бронхиальной астмы. Сталин часто простужался, и Надя заботилась о муже. Идеальная жена.

В этой волшебной стране (если не забыли, она называется Зазеркалье) летом часто жила другая Светлана, «Козя», бывшая на три года старше дочери Сталина, – Светлана Бухарина. Она жила там со своей матерью Эсфирью Гурвич, бывшей женой Бухарина. Козя вместе с мамой позднее отправится в лагеря, но это будет потом, когда по сказочным зеркалам пойдут кровавые трещины. А в Светланином Зазеркалье супруги поддерживали дружеские отношения, хотя и разошлись в 1929 году, когда Сталин обрушился на Бухарина с жёсткой критикой и «любимца партии» под ручки вывели из состава Политбюро. Бухарин быстро покаялся: 1 января 1930 года с бутылкой вина он явился в кремлёвскую квартиру генсека, и Сталин его простил, разрешил летом посещать Зазеркалье. А там прощённого Бухарчика все обожали.

«Он наполнял весь дом животными, которых очень любил. Бегали ежи на балконе, в банках сидели ужи, ручная лиса бегала по парку, подраненный ястреб сидел в клетке. Я смутно помню Н. И. Бухарина в сандалиях, в толстовке, в холщовых летних брюках. Он играл с детьми, балагурил с моей няней, учил её ездить на велосипеде и стрелять из духового ружья; с ним всем было весело»[14]14
  Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. – М., 1990.


[Закрыть].

А ещё в Светланином Зазеркалье часто веселились взрослые. Появлялся Будённый с гармошкой, и на всю округу разносились русские и украинские песни – будущие первые советские маршалы отличались хорошими голосами, и даже Сталин временами пел. У него, пишет Светлана, «был отличный слух и высокий чистый голос» – Горийское духовное училище вправе гордиться своим воспитанником, имевшим по церковному пению, русскому и грузинскому одни пятёрки. Отцовское искусство пения Светлану всегда удивляло, потому как в обычной жизни он говорил глуховатым и низким негромким голосом. Но за его спиной были четыре года учёбы в православной Тифлисской духовной семинарии, а там уж постарались научить семинаристов красивому пению.

На Зазеркальных вечеринках Надежда Аллилуева тоже иногда позволяла себе расслабиться и в редких случаях, когда ноги не выдерживали и рвались в пляс, плавно и красиво танцевала лезгинку. Она ведь родилась в Баку 22 сентября 1901 года, детские годы прожила на Кавказе и хорошо знала грузинские обычаи и культуру.

Но её дети Вася и Света, страшно подумать, они даже не знали, что по отцовской линии они грузины. Одиннадцатилетний Вася, ну надо же быть таким неучем в его возрасте, как-то сказал шестилетней сестре: «А знаешь, наш отец раньше был грузином».

Сейчас все грамотные и знают, что это лица кавказской национальности и по большей части, как пишут в некоторых газетах, «воры в законе», а в 1931-м Света не поняла, что означает «быть когда-то грузином», и умный брат разъяснил: «Они ходили в черкесках и резали всех кинжалами».

Хоть теперь понятно. Но это были другие грузины, поголовно резавшие всех кинжалами, дореволюционные, воспитанные при старом режиме, потому как нынешние, советские, были другими – милыми, добрыми и весёлыми. Они приезжали из Грузии со щедрыми дарами: вином, виноградом, фруктами. «Всё это присылалось к нам в дом, – вспоминала Светлана, – отец безумно сердился, и с проклятиями кавказские гостинцы отсылались обратно». Но всегда ли так было – история умалчивает. Лично я пару бутылок вина оставил бы и фруктой бы не побрезговал…

…А какие в Кремле, в столице Светланиного Зазеркалья, устраивали чудесные детские праздники!

Светлана вспоминает празднование своего дня рождения, последнего при маме, в феврале 1932 года, когда ей исполнилось 6 лет.

Был концерт детской художественной самодеятельности, декламировались стихи на русском и немецком языках, басни Крылова, звучали задорные куплеты про ударников и сатирические – про двурушников, танцевали гопак в украинских национальных костюмах, сделанных из марли и цветной бумаги. Артём Сергеев, приёмный сын Сталина, накрылся ковром из медвежьей шкуры и, стоя на четвереньках, изображал медведя. Восторженная публика визжала от хохота. А потом все, и дети, и взрослые, гурьбой отправились в столовую пить чай с пирожными и сластями. Сталин также принимал участие в детском празднике и веселился вместе со всеми. Дочь от счастья была на седьмом небе.

* * *

Как-то не хочется об этом говорить и портить детишкам праздничную картину, но вне Зазеркалья, в другой стране, называемой Советская Россия, внутри которой расцвели кремлёвские протектораты – Зубалово один из них, – в счастливое для них время протекала иная жизнь.

В одной стране, в которой, оторванные от реальной жизни, пребывали Света и Вася, косили сено, собирали грибы, ягоды, баловались «своим» мёдом, соленьями и маринадами, «своей птицей»; в другой стране проводилась насильственная коллективизация, провозглашённая в декабре 1927-го пятнадцатым съездом ВКП(б).

В другой стране 7 ноября 1929 года, за три года до самоубийства Надежды Аллилуевой, «Правда» опубликовала статью Сталина «Год Великого перелома», в которой прошедший год был назван годом «коренного перелома в развитии нашего земледелия» и обозначена ближайшая цель партии: «Мы перешли в последнее время от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса». В другой стране началась «сплошная коллективизация».

В другой стране 30 января 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» и создало комиссию под управлением Молотова для истребления кулаков как враждебный пролетариату класс. Молотова отличали преданность и исполнительность – Сталин умел подбирать кадры, беспрекословно выполняющие приказы.

В другой стране начались расстрелы, конфискации имущества и высылки на поселения в отдалённые районы страны. Главы кулацких семей первой категории, названных «контрреволюционный кулацкий актив», арестовывались. Их дела передавались на рассмотрение «троек» в составе представителей ОГПУ, обкомов (крайкомов) ВКП(б) и прокуратуры, выносивших большей частью расстрельные приговоры. Раскулаченные крестьяне второй категории, а также члены семей кулаков первой категории выселялись на спецпоселение в отдалённые районы страны.

В другой стране отдел по спецпереселенцам ГУЛАГа ОГПУ радостно рапортовал, что только в 1930–1931 годах были выселены (с отправкой на спецпоселение) 381 026 семей общей численностью 1 803 392 человека, включая 63 720 семей – с Украины.

Результаты коллективизации сказались быстро. Во всех хлебных районах начался голод. Голодали Западная Сибирь, Урал, Средняя и Нижняя Волга, Центрально-Чернозёмные области, Северный Кавказ, Казахстан. На Украине массовый голод в 1932–33 годах вылился в миллионные жертвы, в Голодомор.

…Удар пришёлся и по моей семье. Дедушка владел в Тирасполе небольшой лавкой. В конце 1929 года его обложили непосильным налогом, он не в состоянии был его выплатить, и у него описали домашнее имущество, носильные вещи и лишили всех прав. Все члены его семьи, включая несовершеннолетних детей, стали «лишенцами»[15]15
  Лишенец – гражданин СССР, лишенный в 1918–1936 годах избирательных прав. Лишенцам запрещено было работать в государственных органах, получать высшее или среднее специальное образование. Им не выдавались продуктовые карточки, в период голода это приводило к голодной смерти.


[Закрыть]. А когда начался голод, он, бабушка, четыре дочери, родившиеся с интервалом в два года (старшей в 1930-м было 16 лет, младшей – 10), – все они были лишены хлебных карточек.

Бабушка ходила по базару, подбирала с земли порченые и грязные листья капусты, выбрасываемые продавцами, мыла их и варила супы. Когда Григорий Петровский, Председатель Всеукраинского ЦИК, прибыл в Одессу, двум девочкам, 14 и 12 лет, маме и её младшей сестре удалось попасть к нему на приём. Они плакали, говорили, что хотят кушать, и добрый дядя Петровский дал указание ежедневно выделять сёстрам Ривилис блокадную порцию хлеба, по 100 граммов. Был случай, мама попросила милостыню – «хлебушка бедной девочке».

Детей Сталина голод обошёл стороной. Они жили в стране, в которой с 1936 года пелось задушевно: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».

* * *

В Светланином Зазеркалье пропагандировался здоровый образ жизни, приветствовалось увлечение спортом – на дачах строили теннисные и крокетные площадки, обитатели Зазеркалья увлекались бильярдом, кегельбаном, игрой в городки. Во время сплошной коллективизации, когда другую страну – пока ещё зажиточную – рубили под корень, дети из Зазеркалья ездили с родителями отдыхать в Сочи.

В 1926–27 годах Сталин лечился в Мацесте, принимал тёплые сероводородные ванны из естественных горячих источников, облегчавшие боли от ревматизма, затем (вплоть до тридцать седьмого года) ежегодно ездил в Сочи. В 1930-м или 31-м году на юг впервые взяли Светлану. На сочинских дачах совместно с ними постоянно отдыхали с жёнами и детьми Енукидзе, Микоян, Ворошилов, Молотов…

Для Светланы это было самое лучшее время. Она пишет, что у неё сохранились фотографии весёлых лесных пикников, куда зазеркальцы семьями отправлялись на машинах. Развлекаясь, Сталин устраивал иногда ночную охоту: стрелял из двустволки в коршуна или палил по зайцам, попадающим в свет автомобильных фар. (Оно конечно: лучше палить по зайцам, чем по живым человеческим мишеням или с вертолёта по животным, занесённым в Красную книгу.)

Сетанка и дядя Лаврентий Берия

Он любил спортивные игры, вспоминает Светлана, требующие меткого глаза: бильярд, кегли, городки, – а воду не любил, поскольку не умел плавать. Не любил пляжиться, загоранию на солнце предпочитал прогулки по лесу, любил лежать на диване с книгой, с деловыми бумагами или газетами и часами мог сидеть за столом с гостями (эта привычка, утомлявшая его соратников, вынужденных поддерживать многочасовые дружеские застолья, сохранилась у него до самой смерти).

Сетанка в теплых объятиях дяди Берия

На сочинских фото счастливая Света на руках Берии; она запечатлена с Кировым, с Молотовым… «Лепота!» – говорил в фильме Гайдая булгаковский Иван Васильевич, восхищённо созерцая советскую Москву. «Лепота!» – повторим и мы, глядя на счастливое лицо маленькой девочки.

Вот так протекала жизнь в Светланином Зазеркалье, которая лишь частично изменилась после самоубийства матери, Надежды Аллилуевой, – страшно подумать – на тридцать втором году жизни. И в какой день это произошло! – вечером 8 ноября 1932 года, в пятнадцатую годовщину Октябрьской революции.

Днём 8 ноября Светлана в последний раз виделась с мамой. Надежда на минуту заглянула в детскую (она запомнилась дочери в пёстром махровом халате) и смеялась, наблюдая, как Вася довёл сестрёнку до слёз. Действительно было смешно. Седьмого ноября Надежда впервые взяла Сетанку (так её называли родители) на Красную площадь. На другой день гувернантка попросила детей описать парад. Сетанка написала: «Дядя Ворошилов ездил на лошади». Одиннадцатилетний Вася высмеял сестру, сказав, что надо писать: «Товарищ Ворошилов скакал на коне». – «Но какой же он “товарищ”, – плакала Светланка, – когда он “дядя”!».

Надежда торопилась к праздничному столу у Ворошиловых и наверняка рассказала ему и мужу весёленькую историю. Это застолье, весело начавшееся, для Надежды Аллилуевой оказалось последним…

После её похорон Сталин постарался создать для дочери условия жизни, в которых она не чувствовала бы себя ущербной, обделённой теплом и заботой. Он не самоустранился от её воспитания, как некогда с Яшей, когда бросил шестимесячного сына на попечение родственников умершей жены, и ежедневно бывал в кремлёвской квартире – духовная связь между дочерью и отцом прервалась лишь с началом войны. По срокам это совпало с вхождением Светланы во взрослую жизнь.