Текст книги "Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон»"

Отцы и дочери-подростки. Первые конфликты

Переходный возраст протекает по-разному: когда безболезненно, когда в конфликтах с окружающим миром. У Светланы проблемы начались раньше, и возникли они, казалось бы, на пустом месте, ведь была она послушной девочкой и круглой отличницей. Тем не менее между отцом и дочерью возникло недопонимание. Вначале по пустякам, из-за одежды, по мнению отца слишком открытой.

Нижеследующие эпизоды из воспоминаний Светланы Аллилуевой неоднократно перепечатывались или пересказывались, едва речь заходила о взаимоотношениях Сталина с дочерью. Благодаря кинематографистам, умеющим манипулировать историческими документами, создавать и раздувать мифы для подкрепления некоей идеологической доктрины, в кинофильмах о войне Сталин – мудрый и рассудительный, тщательно взвешивающий слова и начисто переигрывающий дёрганного импульсивного Черчилля и усталого душку Рузвельта. Возможно, так оно и было в действительности процентов на… Не берусь назвать цифру, он умел очаровывать. Но, как известно, на детей родительская мудрость распространяется не всегда. Любовь затмевает рассудок. Глупость и консерватизм мышления, ранее проявлявшиеся в мелочах, в эпизодах с одеждой дали о себе знать, когда Светлана влюбилась и пожелала самостоятельно устроить личную жизнь. Этого папа-Сталин позволить не мог. Раньше так же беззастенчиво он вмешался в личную жизнь Якова, доведя сына до самострела, к счастью неудачного. Два самострела в родной семье – не многовато ли для семьи Иосифа Виссарионовича Джугашвили?

В детстве дочь была для него игрушкой, когда повзрослела – проблемой. Он не знал, как её воспитывать, и идея приставить к ней женщину-грузинку возникла во время летнего отдыха в Сочи, когда он вдруг обнаружил, что десятилетняя дочь не «застёгнута на все пуговицы» и – ужас какой! – голыми коленками сверкает на даче. Он возмутился (Светлана в лицах описывает вспыхнувший конфликт):

«“Ты что это голая ходишь? – Я не понимала в чём дело. – Вот, вот! – указал он на длину моего платья – оно было выше колен, как и полагалось в моём возрасте. – Чёрт знает что! – сердился отец, – а это что такое? – Мои детские трусики тоже его разозлили. – Безобразие! Физкультурницы! – раздражался он всё больше, – ходят все голые!” Затем он отправился в свою комнату и вынес оттуда две своих нижних рубашки из батиста. “Идём! – сказал он мне. – Вот, няня, – сказал он моей няне, на лице которой не отразилось удивления, – вот, сшейте ей сами шаровары, чтобы закрывали колени; а платье должно быть ниже колен!”. – “Да, да!” – с готовностью ответила моя няня, вовек не спорившая со своими хозяевами. “Папа! – взмолилась я, – да ведь так сейчас никто не носит!”».

Этот довод не был для него убедителен. Чтобы угодить хозяину, няня сшила ей длинные шаровары (Светлана иначе как дурацкими их не называла) и длинное «выходное» платье, закрывавшее коленки (для визитов к отцу) – в иное время она ходила так же, как все девочки. «Борясь за красоту», она потихоньку укорачивала платье, и отец этого не замечал – он занят был другими делами и не обращал внимания на внешний вид дочери. Дал указание и забыл. Современники отмечают, что у Сталина была отличная память (во всяком случае, до микроинсультов, случившихся после войны). Но человек держит в памяти только то, что его интересует. Ненужная информация улетучивается. Девочки упрямы в том, что касается одежды, и он не заметил, как постепенно дочь вернулась к обычному одеянию. Они жили в параллельных мирах.

Сталин с детьми. Слева Василий, справа Яков. Светлана облокотилась на плечи отца и будущего свёкра Андрея Жданова. 1938 год

Когда Светлана повзрослела, Александра Накашидзе объяснила ей причины отцовского гнева. Он был старомоден. Его вкусы исходили из грузинских традиций: на Кавказе не принято, чтобы женщины надевали короткие платья с короткими рукавами и ходили в носках, оголяя ноги даже на пять сантиметров. Война поколений, начавшаяся из-за одежды, в которой властный отец всегда выходил победителем, доводила Светлану до слёз. То он вдруг ругал её, что она носит летом носки, а не чулки: «Ходишь опять с голыми ногами!» – то требовал, чтобы платье было не в талию, а широким балахоном, то сдирал со скандалом головной убор – берет, который носили все девочки: «Что это за блин? Не можешь завести себе шляпы получше?» Попытки дочери объяснить, что все девочки носят береты, он не воспринимал, был упрям и неумолим, как и подобает мужчинам «горячих кровей». Светлана быстро смекнула, что спорить с отцом бесполезно, и с его требованиями соглашалась, он успокаивался и на какое-то время о них забывал, занятый делами, более для него важными.

Он был непредсказуем, и ожидать от него можно было всего чего угодно. Однажды ей посоветовали послать отцу свою фотографию в пионерском галстуке и написать тёплое посвящение. Реакция отца была неожиданной: он вернул фотографию со злобной надписью, сделанной синим карандашом: «У тебя наглое выражение лица. Раньше была скромность, и это привлекало». Слово «злобной» употребила Светлана, вспоминая этот эпизод. Его возмутила широкая улыбка во весь рот. «Скромность украшает большевика», – многократно говорил он, но в его понимании скромность означала потупленные глаза и покорность, которой он от неё добивался.

Светлана научилась с отцом «воевать» – молча соглашалась и делала по-своему, но, собираясь его навестить, даже когда она стала замужней женщиной, и зная, насколько он консервативен в одежде, тщательно осматривала себя, проверяя, не слишком ли ярко одета, так как неминуемо получила бы сердитое замечание: «На кого ты похожа?!» Он произносил его, не стесняясь присутствующих, не задумываясь о последствиях, так никогда и не поняв, что публичное оскорбление жены подтолкнуло Надю к самоубийству. Светлана знала: отец не переносит косметики, губной помады, маникюра, духов, заграничной одежды, и она приспособилась к его вкусам, при встречах избегая всего того, что способно его рассердить.

Но придирки к одежде – мелочи, с ними можно смириться. В школьном возрасте Светлану угнетала тотальная слежка, установленная за ней. У мальчиков больше степеней свободы. Светлана осознала преимущество «сильного пола», когда по инициативе генерала Власика (или по требованию отца) для неё был введён специальный режим и помимо домашнего контроля в лице воспитательницы-грузинки к ней приставили «дядьку»-чекиста, следовавшего за ней по пятам, куда бы она ни шла: в школу, из школы, в театры, на дачу. Слежку надо оправдывать достижениями, и чекист постарался…

У девочек, так же как и у мальчиков (впрочем, девочки взрослеют раньше), рано возникают симпатии и неосознанное влечение к противоположному полу[33]33
  Из вычитанного в Интернете. Группа ученых опрашивала детей в возрасте от 4 до 8 лет, пытаясь выяснить, как они понимают слово «любовь». Ответы были поразительны: дети воспринимают это слово глубже, чем взрослые. Семилетняя Ноэль: «Любовь – это когда ты говоришь мальчику, что тебе нравится его рубашка, и он носит её потом каждый день». Четырёхлетний Билли: «Если кто-то любит тебя, он по-особенному произносит твоё имя. И ты знаешь, что твоё имя в безопасности, когда оно в его рту».


[Закрыть]. К кому-то в школе хочется подойти и по-дружески пообщаться, кому-то – послать через парту записку, с кем-то сходить в кино, пройтись по улице по дороге из школы – из первых влюблённостей и тайных страданий рождаются стихи и увлечение поэзией, остающееся на всю жизнь и облагораживающее душу. Лучшим другом (или подругой) подростка становится интимный дневник, выслушивающий признания в любви, обиды и горечи, которыми он (или она) ни с кем не в состоянии поделиться. Грубое вторжение в интимный дневник – преступление, аналогичное нарушению тайны исповеди. Оно хуже физического наказания. Зачастую бестактность взрослых, полагающих, что по отношению к собственным детям им позволено абсолютно всё, приводит к непоправимым последствиям.

Светлана возненавидела своего первого «дядьку» Ивана Кривенко, заметив, что он роется в её школьном портфеле и читает личный дневник, который она принесла в школу и показала подругам. Чего соглядатаи боялись, читая откровения маленькой девочки? Что она раскроет подругам государственные секреты? Тайны семьи товарища Сталина?

Всё оказалось проще. Светлана влюбилась. В кого? В сына Берии? Нет, Серго был увлечён Марфой, внучкой Горького, сидевшей со Светой за одной партой (впоследствии они поженились). Тогда в кого же? На две трети ученики привилегированной школы состояли из детей советской элиты, разбавленных на одну треть обычными мальчишками и девчонками из соседних московских дворов. Среди них был Гриша Морозов[34]34
  Морозов Григорий Иосифович (1921 – 10 декабря 2001) – сын коммерческого директора московской парфюмерной фабрики, заслуженный деятель науки России, доктор юридических наук, профессор, первый муж Светланы Сталиной, отец внука Сталина Иосифа Григорьевича Аллилуева.


[Закрыть], учившийся в одном классе с Василием Сталиным и назначенный пионервожатым в Светланин класс. Он был красавец, брюнет – ну как не влюбиться в такого парня! К тому же Гриша был блестящим рассказчиком, проникновенно рассказывавшим своим подопечным о Гражданской войне в Испании, о челюскинцах и о Валерии Чкалове… Но не пара он дочери товарища Сталина. Не пара! К тому же еврей. Так и доложили вождю.

Владимир Николаев[35]35
  Николаев В. Красное самоубийство. – М., ЭНАС, 2007.


[Закрыть], сын секретаря Свердловского райкома ВКП(б) Москвы и одноклассник Светланы Сталиной, рассказал, что, когда Сталину донесли о первой влюблённости дочери, он устроил скандал и отхлестал её по щекам. А она вдруг упёрлась (когда подростковые гормоны играют, им не страшен родительский гнев), взыграла аллилуевская кровь, и наперекор отцу ответила ему в дневнике: «Выйду за него замуж – и всё!»

Возможно, это и подглядел бдительный Кривенко в Светланином дневнике.

Николаев дневник не читал, но о его содержании мог узнать от Светиных подружек, которым по наивности она его показала (девочки часто делятся между собой секретами), ну а дальше началась игра в воображение. В своих воспоминаниях об этой размолвке с отцом Светлана не написала (имеет право и промолчать).

Она призналась в «Письмах к другу», что отец впервые в жизни влепил ей две пощечины в 1943 году, когда она сообщила ему о своей любви к Каплеру. Но не думаю, что пощёчины, полученные за Гришу Морозова, если таковые были в действительности – скорее всего это чей-то домысел, озвученный Николаевым, – позабылись. Такое не забывается. В «Письмах», написанных в 1963 году, и в последующих мемуарных книгах, достаточно откровенных, она о физическом оскорблении за Гришу Морозова не упомянула. Значит, ещё одна сплетня, превратившаяся во враки.

Светлана скупо пишет о семейной жизни и не объясняет, почему после пылкой любви к Каплеру (она подробно описала романтические отношения, связывавшие их), через год, окончив школу, она внезапно стала женой Гриши Морозова. Внезапно для тех, кто не знал, что она была влюблена в Гришу, ещё будучи пионеркой. Но она не обязана раскрывать душу и выворачивать себя и свою жизнь наизнанку. Частная жизнь потому и называется частной, что открыта для всеобщего обозрения настолько, насколько этого желает частное лицо. Конечно, она любила Гришу (Каплер вихрем вклинился в их роман), но, возможно, на подсознательном уровне решение выйти за него замуж сразу же по окончании школы вызывалось желанием вырваться из-под плотной опеки отца. Быстрое замужество стало своеобразной формой протеста за Каплера, отправленного отцом в лагерь.

В 1963 году она не стала описывать историю школьной любви, прерванную увлечением Каплером. К её встрече с Григорием Морозовым через сорок лет после развода мы вернёмся, рассказывая о пятой жизни Светланы Аллилуевой, в которой она ненадолго вернулась в СССР. А пока она ещё школьница, живущая в прекрасной стране Зазеркалье.

Какие последствия имело для бестактного надзирателя грубое вторжение в личную жизнь девочки? Не исключаю, что сработал эффект бумеранга и ретивый Кривенко, углядевший в дневнике то, чего ему не положено было знать (о конфликте отца и дочери), исчез в лабиринтах ГУЛАГа, умевшего хоронить тайны.

Новый «дядька», Александр Сергеевич Волков, оказался не лучше прежнего, вспоминала Светлана. Он затерроризировал школу, заведя там свои порядки, заставляя Свету надевать пальто не в общей раздевалке, а в специальном закутке возле канцелярии, куда она отправлялась под насмешливыми взглядами одноклассников, краснея от стыда и злости. Общение с соучениками во время завтрака на большой перемене в общей столовой Волков отменил, и вместе с такой же несчастной девочкой, Светой Молотовой, Свету Сталину уводили в отдельное помещение и кормили домашними бутербродами. Она оказалась в положении арестанта, которому надели кандалы и наручники, но позволили учиться в привилегированной школе. Её постоянно держали на поводке.

Такой режим «безопасности» был установлен двум Светам в спецшколе для детей высшей советской элиты и зарубежных коммунистических лидеров, где, помимо детей Сталина и Молотова, учились дети Маленкова, Берии, Булганина, Микояна, внучки Горького (Марфа и Дарья), сын Бориса Пастернака и сын авиаконструктора А. Н. Туполева (Алексей Туполев). От кого же их защищали? В классных журналах стояли фамилии детей членов ЦК, наркомов и их заместителей, руководителей Коминтерна и зарубежных компартий. Многие из них впоследствии стали «врагами народа». Теперь ясно. От «врагов народа», ещё не разоблачённых.

Находясь под таким контролем, Светлане сложно было с кем-либо подружиться вне школы. Она понимала: правила общения с внешним миром, которым она обязана следовать, установлены отцом. Она не была с ним согласна. Но спорить? Она была послушной дочерью и не бунтовала, зная, что отец её не поддержит. У девочек с грузинской кровью с детства воспитывают терпение и смирение и соблюдение заповеди: отец всегда прав. Вот почему Сталину для воспитания дочери потребовалась грузинка.

Но и Волков продержался недолго. Причина его исчезновения из Светланиного окружения и, возможно, навечно (время беззаконий одинаково сурово ко всем) связана была, по-видимому, с очередным недосмотром. На этот раз касающимся однокашницы.

Владимир Николаев, одноклассник Светланы Сталиной, вспоминает бедствия, постигшие детей привилегированных родителей: «Почти у половины ребят нашего класса отцы, иногда и матери тоже, оказались арестованы как “враги народа”». Однажды, рассказал он, перед началом уроков в класс вошли классный руководитель и старший пионервожатый. Запинаясь и с трудом подбирая слова, учитель сообщил детям, что отец их одноклассницы Наташи арестован как «враг народа». «Но вы должны по-прежнему хорошо относиться к Наташе, она ни в чём не виновата, – убеждал он ребят. – Отец её – это одно дело, Наташа – другое. Она была и будет членом нашего коллектива».

Больше подобных публичных выступлений в классе не было: явление приобрело массовый характер, и родителей одноклассников арестовывали одного за другим. Дети научились говорить между собой шёпотом. Они были сообразительными и не вовлекали Светлану в опасные разговоры. Однако в отчаянии для спасения хватаются за соломинку.

Когда у одноклассницы Аллы Славуцкой, с которой Светлана дружила, арестовали отца, советского посла в Японии, Алла попросила Свету передать Сталину его письмо, написанное им накануне ареста. Он предчувствовал неприятности и решил подстраховаться.

Этот случай (Светлана упоминает о нём в книге «Только один год») у Николаева описывается как закончившийся «хеппи-эндом». Со ссылкой на рассказ Славуцкой он приводит разговор Светланы и Аллы, состоявшийся на следующий день.

«Света сказала подруге: “Я вошла в кабинет к папе. Там был Берия и ещё кое-кто. Я сказала, что отец моей хорошей подруги арестован. Папа раскрыл конверт и обратился к Берии: “Почему не доложили?” Берия что-то тихо ответил, непонятное мне. “Но он прочёл?” – нервно спросила Алла. “Да, прочёл”, – ответила Света.

Когда отца Аллы выпустили из тюрьмы и он вернулся к семье, то рассказал дочери, что перед освобождением его привели в кабинет Берии. Хозяин кабинета поздоровался с ним за руку и сказал: “Иосиф Виссарионович приказал освободить. Дело прекращено, – и добавил с сильным грузинским акцентом: – Тэперь всё у тэбя будэт, богатым будэшь”. Слух об этом быстро распространился»[36]36
  Николаев В. Красное самоубийство. – М., ЭНАС, 2007.


[Закрыть].

Но впрямь ли эта история имеет счастливый конец? Во втором томе «Очерков истории Министерства иностранных дел России, 1802–2002» о Славуцком краткая биографическая справка:

«Славуцкий Михаил Михайлович (1898 —?) – в 1931–1937 гг. – генеральный консул СССР в Харбине (Китай), в 1937–1939 гг. – посол СССР в Японии. Репрессирован. Реабилитирован посмертно»[37]37
  Очерки истории Министерства иностранных дел России, 1802–2002: в 3 т. Т. 2, 1917–2002 гг. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.


[Закрыть].

Специально для Светы, которую папа оберегал от реальной действительности, разыграли спектакль (после этого случая детей, чьих родителей арестовывали, переводили в другой класс, подальше от дочери Сталина). Славуцкого выпустили из тюрьмы, успокоили Свету, а затем вновь посадили и… навсегда. А легенда осталась. В НКВД были умелые режиссёры, и они знали, как ставить спектакли. Радзинский в книге «Сталин» описывает, как в 1937 году истребляли дипломатов и разведчиков.

Их вызывали в Москву якобы с целью назначения в другую страну, которое они получали по возвращении, о чём сообщали коллегам, оставшимся за рубежом. Им предоставляли отпуск, отправляли в санаторий, затем оформляли документы для новой работы. На вокзале их провожали друзья. Происходило трогательное прощание, иногда с выпивкой. Заподозрить никто ничего не мог. На первой же станции в купе входили оперативники с ордером на арест… Друзья и коллеги ещё долго думали, что молчание «уехавших» вызвано пребыванием в секретной заграничной командировке.

Несомненно, со временем Светлане стал известен печальный финал, и она поняла, какую «шутку» проделали с ней чекисты. Обвиняла ли она своего любимого папочку в соучастии в «розыгрыше»? Судя по «Письмам к другу», нет. Его, «наивного и доверчивого», считала она, обвёл вокруг пальца коварный и хитрый Берия.

Все члены Политбюро, все близкие и дальние родственники Сталина, его закадычные друзья времён бурной молодости, товарищи по застолью, – все жили под страхом ареста. Сын Вася, которому предназначалось быть преемником, не жил в мире иллюзий, аресты его друзей происходили иногда на его глазах, и Вася принимал это как должное, никогда не высказывая отцу недовольства. Но дочь от внешнего мира Сталин оберегал. Она долго ещё оставалась принцессой Зазеркалья, не бравшей в разумение, почему только её школьная парта ежедневно блистает как отполированная, не спрашивающей, почему исчезают её одноклассники, почему на даче в Зубалове происходят распри между близкими родственниками и почему враждующие группировки в поисках поддержки подсылают её к отцу: «Поди скажи папе», – она шла и получала от отца нагоняй. Дальше слово в слово по тексту:

«“Что ты повторяешь всё, что тебе скажут, как пустой барабан!” – сердился он и требовал, чтобы я не смела обращаться к нему с просьбами за других… Требовал он также, чтобы я не носила к нему ничьих писем, – мне иногда давали их в школе, – и не служила “почтовым ящиком”»[38]38
  Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. – М., 1990.


[Закрыть].

Вот так Светлана признала, что получала письма (во множественном числе) от одноклассников (по-видимому, аналогичные письму, переданному Аллой Славуцкой). Слух о влиянии девочки на своего отца быстро распространился по школе, перед ней заискивали учителя и одноклассники, одни – от страха, другие старались её использовать; дети арестованных надеялись на чудо, не подозревая, что спектакль со Славуцким в самом разгаре. Кошка, прежде чем задушит мышь, любит с ней порезвиться…

Отец же, получая доклады от «дядьки», возмущался и говорил ей: «Почему ты встречаешься с теми, у кого родители репрессированы?» После этого детей репрессированных директор школы переводил в другой класс.

А Волкова вскоре сменил Михаил Никитич Климов, с которым повзрослевшая Светлана сумела сдружиться: оба понимали неприглядность его роли топтуна и воспринимали её как неизбежность. Это ведь была воля самого Сталина.

* * *

Но не всё в Светланином Зазеркалье было так грустно. До лета 1937-го ежегодно вместе с отцом она ездила в Сочи. В разгар Большого террора, которым Сталин управлял лично, он не мог выезжать из Москвы. На Светлане это не отразилось – оздоровляться на юг она уезжала с няней.

Когда начались военные конфликты с Японией и советско-финская война, Сталин, несмотря на занятость, не забывал о дочери и почти ежедневно обедал в кремлёвской квартире. Как и раньше, они виделись относительно часто, но встречи были непродолжительными. Достаточно ли короткого времени для личного участия в воспитании девочки, приближающейся к переходному возрасту? Но не таскать же её из-за этого на заседания Политбюро и на встречи с Иоахимом фон Риббентропом. Чем-то приходится жертвовать: или работой, или семьёй. Зато не у каждой девочки папа – неформальный глава государства и на парадах с трибуны Мавзолея приветственно машет всем ручкой.

Летом он пытался выкроить время для общения с дочерью и иногда дня на три забирал её из Зубалова в Кунцево. Эти поездки Светлане не нравились. Ей тяжело было приноровиться к отцовскому распорядку: завтракать в 2 часа дня, обедать в 8 вечера и засиживаться за столом за полночь. Она уставала от такого режима. Единственным совместным развлечением остались прогулки по лесу. Прогуливаясь, отец проверял её знания: спрашивал названия лесных цветов, трав, какая птица поёт в лесу, и получал удовлетворение от ответов: она была смышлёной девочкой и помнила уроки няни…

Нагулявшись с дочерью, Сталин усаживался в тени и приступал к работе, а Светлана маялась от безделья, мечтая поскорее вернуться в Зубалово. Однажды, когда, не выдержав, она неосторожно спросила отца: «А можно мне теперь уехать?» – он разобиделся как ребёнок и резко ответил: «Езжай!»

Ну и характер был у товарища Сталина! Бесовский! Обидеться на ребёнка! Он потом долго не разговаривал с дочерью и не звонил ей (история повторилась после ссоры зимой 1943-го), но тогда она разрешилась мирно. По мудрому наущению няни дочь «попросила прощения».

Сталин обрадовался: «Уехала! Оставила меня, старика! Скучно ей!» – ворчал он обиженно, целуя и обнимая дочь.

А ведь был прав, называя себя стариком! В 1938-м или 1939-м (напоминаю о разночтениях в дате рождения) ему исполнилось 60 лет, и он уже был дедушкой: Яша 19 февраля 1938 года подарил ему первую внучку, Галю.

Зато, когда Сталину становилось скучно, он навещал дочь в Зубалове, и все начинали суетиться: сбегались гости, приходил Анастас Микоян с детьми, живший поблизости. В лесу на костре жарился шашлык, накрывался стол с грузинским вином. Сталин посылал дочь на птичник за фазаньими и цесарочьими яйцами, которые запекались в горячей золе. Дети безудержно веселились, не задумываясь над самочувствием взрослых, в год, когда один громкий процесс сменялся другим. Приятные воспоминания о лесных пикниках с участием отца остались у Светланы на всю жизнь.

* * *

В 1940 году Светлане исполнилось 14 лет. Её день рождения совпал с прорывом Красной армией «линии Маннергейма» и окончанием советско-финской войны. Из-за неё Советский Союз объявили агрессором и исключили из Лиги Наций. Но кого эта Лига Наций волнует, когда лидеры первой Великой Тройки – Сталин, Муссолини и Гитлер – заняты перекройкой карты Европы!

С отцом в эти дни и недели виделась она кратковременно. Дела, видите ли, дела… Война за войной и территориальные приобретения, которые надобно переварить.

У Светланы сохранилась записка, оставленная в столовой возле прибора отца, когда она в очередной раз его не дождалась и пошла спать. Датирована она 11 октября 1940 года, за месяц до визита Молотова в Берлин, после которого, прими Гитлер условия Сталина, желавшего новых территориальных приобретений, неизвестно, кто на чьей стороне воевал бы во Второй мировой войне[39]39
  25 ноября 1940 г. Молотов передал германскому послу Шуленбургу советский ответ на предложение присоединиться к подписанному 27 сентября 1940 г. Тройственному пакту: Рим – Берлин – Токио: «СССР согласен принять в основном проект пакта четырёх держав об их политическом сотрудничестве и экономической взаимопомощи… при следующих условиях:
  1. Если германские войска будут теперь же выведены из Финляндии, представляющей сферу влияния СССР, согласно советско-германскому соглашению 1939 года <…>
  2. Если в ближайшие месяцы будет обеспечена безопасность СССР в Проливах путём заключения пакта взаимопомощи между СССР и Болгарией и организации военной и военно-морской базы СССР в районе Босфора и Дарданелл на началах долгосрочной аренды;
  3. Если центром тяжести аспирации СССР будет признан район к югу от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу;
  4. Если Япония откажется от своих концессионных прав по углю и нефти на Северном Сахалине на условиях справедливой компенсации. Сообразно с изложенным должен быть изменён проект протокола к Договору 4 держав, представленный г. Риббентропом, о разграничении сфер влияния, в духе определения центра тяжести аспирации СССР на юге от Батума и Баку в общем направлении к Персидскому заливу».


[Закрыть]. Не были бы сталинские аппетиты чрезмерными, возможно, через год или два советско-германские войска единой колонной маршировали бы на Трафальгарской площади и перед Вестминстерским дворцом.

Дорогой мой папочка! Я опять прибегаю к старому испытанному способу, пишу тебе послание, а то тебя не дождёшься.

Можете обедать, пить (не очень), беседовать. Ваш поздний приход, товарищ секретарь, заставляет меня сделать Вам выговор.

В заключение целую папочку крепко-крепко и выражаю желание, чтобы он приходил пораньше.

Сетанка-хозяйка.

На этом послании, пребывая в хорошем настроении накануне поездки Молотова, которая могла бы качественно изменить соотношение сил и стать исторической, Сталин черканул ласково: «Моей воробушке. Читал с удовольствием. Папочка».

Последнее шуточное послание отцу Светлана написала на пороге войны, в мае 1941-го. Она вновь не дождалась отца (Сталин засиживался на бесконечных ночных совещаниях в Кремле, отказываясь верить, что стоит у порога кровопролитной войны) и ушла спать, оставив радостную записку об успешно сданном экзамене:

Мой дорогой секретаришка, спешу Вас уведомить, что Ваша хозяйка написала сочинение на «отлично»! Таким образом, первое испытание сдано, завтра сдаю второе. Кушайте и пейте на здоровье. Целую крепко папочку 1000 раз. Секретарям привет.

Хозяйка.

«Резолюция» на письме сдержанная – нервы на пределе: «Приветствуем нашу хозяйку! За секретаришек – папка И. Сталин».

На этом игра в приказы закончилась. Маршевая песня «Если завтра война, если враг нападёт, / Если тёмная сила нагрянет…» стала чудовищной явью.