Текст книги "Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон»"

Семейная жизнь Иосифа Сталина

Был ли Сталин счастлив в браке с Надеждой Аллилуевой? Несомненно.

Роман между 38-летним или 39-летним Сталиным[16]16
  Есть немало свидетельств, что Сталин родился в 1878 году. См., напр.: Радзинский Э. С. Сталин. – М., 1997.


[Закрыть] и шестнадцатилетней Надей, дочерью рабочего-революционера Сергея Яковлевича Аллилуева, в петроградской квартире которого Сталин жил после июльских событий 1917 года, завершился созданием семьи. Брак, как было принято у большевиков в первые годы советской власти, по-видимому, был гражданский. Квартира Аллилуевых, к слову сказать, для большевиков историческая. В ней скрывался Ленин после неудавшегося июльского восстания, пока вместе с Зиновьевым не переехал в более безопасное место – в посёлок близ станции Разлив.

Жён двух вождей революции звали Надями. С некоторой долей иронии это позволяет утверждать, что большая и маленькая Нади – Крупская и Аллилуева – стали несбывшимися надеждами русской революции.

Первой женой Сталина, венчавшегося в 1904 году в Тифлисском храме св. Давида, была 19-летняя Екатерина Сванидзе. Она умерла двадцатидвухлетней, в 1907 году, по одним данным – от туберкулёза, по другим – от брюшного тифа, оставив мужу на попечение шестимесячного сына – Якова Джугашвили, воспитанием которого отец себя не обременял. Яшу вырастила родная сестра его матери – Александра Сванидзе.

В 1918-м матримониальная планка опустилась на 2 года – женой 39– или 40-летнего Сталина (смотря какой год взять за точку отсчёта) стала 17-летняя Надежда Аллилуева. Впрочем, и мать Сталина, Екатерина Геладзе, замуж вышла 16-летней, и посему, на первый взгляд, непонятно, почему он возмутился, когда 16-летняя дочь влюбилась в 39-летнего Каплера. На себя бы в зеркало посмотрел и успокоился, вспомнив, сколько лет было Наде, когда, поселившись у Аллилуевых, он стал её «охмурять». Парень-то Каплер был знатный и положительный (разве что с национальностью подкачал), лауреат Сталинской премии первой степени (1941) за сценарии фильмов «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». А то, что он по женской части приударял, то это не считалось большим грехом, и Сталин никогда не был монахом-отшельником – в сибирской ссылке от одной из барышень сыночка на свет произвёл[17]17
  Радзинский Э. С. Сталин. – М., 1997.


[Закрыть].

Однако семьёй, в которой меж супругами распределены обязанности, если не считать быстротечного брака с Екатериной Сванидзе, Иосиф Джугашвили, по сути дела, не жил. Надя стала первой женщиной, создавшей ему семейный уют, сначала в Кремле, где супруги поселились в 1919 году, а затем в Зубалове.

Сталин вырос в неполноценной семье. Его отец, Виссарион Джугашвили, бросил семью и уехал в Тифлис, когда сыну было 5 лет. Он был алкоголиком, частенько поколачивал жену и сына и, по информации внучки, Светланы Аллилуевой, полученной от грузинских родственников, погиб в 1890 году в пьяной драке. Взаимоотношений между любящими супругами с взаимным уважением и распределением домашних обязанностей маленький Иосиф не видел, и это наложило отпечаток на семейные отношения в его взрослой жизни.

По характеру Сталин был вспыльчив и груб. В декабре 1922 года это привело к конфликту с Лениным из-за оскорбления, нанесённого Крупской. Он лишь накричал на неё по телефону, и стойкая большевичка, по воспоминаниям Марии Ульяновой, впала в истерику: «Была совершенно непохожа на себя: рыдала, каталась по полу». Если фраза «каталась по полу» не гиперболизация, то какие же характеры были у большевиков, из которых поэт Николай Тихонов предлагал делать самые прочные в мире гвозди?

Старшая Надя (Надежда Константиновна) была жизнелюбивой и, хоть оказалась женщиной впечатлительной, от обиды не застрелилась. Она рассказала об оскорблении мужу, продиктовавшему возмущённое письмо Сталину о разрыве отношений. В известном письме к съезду 4 января 1923 года Ленин надиктовал: «Сталин слишком груб <…> предлагаю <…> назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам <…>»

Таким же невыдержанным Сталин бывал и в общении с Надеждой Сергеевной, которую, несомненно, любил: письма, которые он ей писал, об этом свидетельствуют. Но характер уж тот, достался ему от папочки Виссариона (по-грузински – Бесо)! Выправить его невозможно. Генетика, знаете ли, штука опасная. Но упаси господи величать Иосифа Виссарионовича Иосиф Бесович.

Анна Аллилуева, родная сестра Надежды Сергеевны, уже после смерти Сталина рассказала Светлане, что в 1926 году, когда ей было полгода, родители рассорились и мама, забрав детей Свету и Васю, вместе с няней уехала в Ленинград к дедушке, решив больше не возвращаться. Ссора возникла по незначительному поводу из-за грубости мужа, но это случалось уже не впервой, и накопившееся раздражение вылилось у Нади в желание разорвать отношения и начать новую жизнь.

Светлана расспросила няню, и та подтвердила размолвку, сказав, что «отец позвонил из Москвы и хотел приехать “мириться” и забрать всех домой». Надя его любила. Разлука выветрила обиду. Она продемонстрировала характер, провела воспитательную акцию и, поскольку муж осознал вину и первым сделал шаг к примирению, съязвила по телефону (хотя, может, в духе эпохи сказала вполне серьёзно): «Зачем тебе ехать, это будет слишком дорого стоить государству! Я приеду сама».

Случались и другие конфликты. Но в какой семье время от времени не возникают размолвки? Светлана писала, ссылаясь на рассказ няни, как однажды Сталин вспылил, увидев приготовленную женой к обеду варёную курицу, и выбросил её в форточку кремлёвской квартиры с криком: «Опять курица!». Произошло это то ли в 1929-м, то ли в 1930 году. Страна голодала, продукты распределялись по карточкам, в районах Голодомора бывали случаи каннибализма, но в Зазеркалье продолжались нэпмановские времена. Всю жизнь няня сокрушалась: «Такой продукт был выброшен!» – вспоминая вспышку главы семейства. Надежда, не понаслышке знавшая о положении дел в стране (она не была оторвана от реальной жизни – на учёбу ездила в трамвае, смешиваясь с толпой), была оскорблена грубой вспышкой супруга, но стерпела и в этот раз[18]18
  Аллилуева С. И. Только один год. – Нью-Йорк, 1969.


[Закрыть].

Когда Светлана выросла и узнала правду о смерти матери, Сталин, как бы оправдываясь, в разговорах с дочерью возвращался к воспоминаниям о жене, представляя её вспыльчивой и неуравновешенной. Он поведал, как в 1929 году она, невзлюбивши Берию, устраивала «сцены, требуя, чтобы ноги этого человека не было в их доме».

Но «устраивать сцены» означало, что Надя не была молчаливой и смиренной восточной женой, куклой, которой можно манипулировать. Она открыто выражала мужу своё несогласие, и он иногда прислушивался к её мнению. Зная о дружбе её с Бухариным, можно предположить, что примирение Сталина с «Николашей», или «Бухарчиком» (так по-дружески величал его Сталин), в новогоднюю ночь 1930 года произошло при её деятельном участии. Именно Бухарин, гласило семейное предание, озвученное как-то Светлане, передал 17-летней Надежде в 1918 году письмо Сталина с предложением руки и сердца, когда она вместе с отцом работала в его секретариате. По другой версии, более достоверной, в Царицыне они объявили себя мужем и женой. Надя работала машинисткой в секретариате Сталина и жила с ним в одном вагоне[19]19
  Радзинский приводит ещё одну версию, по моему мнению, маловероятную: что якобы в поезде во время поездки в Царицын Сталин изнасиловал Надю. На крик о помощи ворвался в купе отец и под дулом пистолета заставил его жениться.


[Закрыть]. Свобода нравов соответствовала духу эпохи военного коммунизма, проповедующего свободную любовь и превосходство физического влечения над духовным. Отношения между полами, пропагандировали коммунистические теоретики, должны быть раскрепощены, ревности не место в отношениях мужчины и женщины; семья – пережиток буржуазной морали. Следуя коммунистическому учению, в незарегистрированном браке всю жизнь прожил с женой Микоян, наплодив пятерых сыновей, а Хрущёв расписался с Ниной Петровной лишь через 40 лет, когда ей надо было оформлять пенсию. И возможно, что брак Иосифа Сталина и Надежды Аллилуевой также никогда не был официально зарегистрирован.

Сталин рассказывал взрослой дочери, как Надя требовала отвадить от их дома Берию:

«“Я спрашивал её – в чём дело? Приведи факты! Ты меня не убеждаешь, я не вижу фактов!” А она только кричала: “Я не знаю, какие тебе факты, я же вижу, что он негодяй! Я не сяду с ним за один стол!” – “Ну, – говорил я ей тогда, – убирайся вон! Это мой товарищ, он хороший чекист, он помог нам в Грузии предусмотреть восстание мингрельцев, я ему верю. Факты, факты мне надо!”»[20]20
  Аллилуева С. И. Двадцать писем к другу. – М., 1990.


[Закрыть]

«Убирайся вон!» – кричал он жене, не замечая грубости своих слов ни тогда, когда запальчиво их произнёс, ни позже, когда через много лет повторил их, делясь воспоминаниями с дочерью. Капля по капле у Нади копилось возмущение. Когда нервы не выдержали, протест против хамства и грубости вылился в роковой выстрел.

Их переписка, когда Сталин уезжал лечиться на юг, свидетельствует, что супруги любили друг друга. Сталин был более эмоционален в проявлении чувств. Жену он ласково называл детским прозвищем Татька, дочь – Сатанкой. Надя была более сдержанна, нежного имени ему не придумала и без сентиментальностей и сюсюканий величала мужа Иосифом (хоть отчество не добавляла). Возможно, укоренилась привычка – они познакомились, когда она была 16-летним подростком и относилась к нему почтительно, как к солидному, полулегендарному человеку, побывавшему в царских ссылках и занимающему высокий пост в партии.

Сохранились 17 писем, написанных Сталиным жене во время отпусков в 1929–1931 годах, и 13 писем Аллилуевой, отправленных мужу в Сочи. Большей частью письма короткие; длинные деловые послания Сталин писал Молотову, указывая, как проводить коллективизацию и хлебозаготовки. Обращался он к нему по-разному, иногда шутливо, намекая на супругу-еврейку: «Молотштейну привет!» (в письме от 5 декабря 1929 года), или полуофициально, но на «ты»: «Здравствуй, т. Молотов!», «Привет Молотову!», «Привет Вячеславу!», «Вячеслав!»…

Меня интересует семейная переписка Сталина, его взаимоотношения с женой, рассказы о детях, особенно о Светлане, пребывавшей в возрасте, когда малыши произносят забавные фразы, восхищающие окружающих и надолго остающиеся в родительской памяти.

Личные воспоминания не отпускают, и я вспоминаю письма, которые на протяжении пяти лет писал Ляленьке в больницу; в этих письмах Асенька всегда была в центре событий. Я старался развлечь жену и описывал забавные истории, происходящие с дочерью, высылал детские рисунки, коряво подписанные четырёхлетней девочкой: «Маме в больницу». Было ли нечто подобное в переписке Сталина с женой? Какую роль играли дети в семье двух «пламенных» большевиков?

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

29 августа 1929 г.

Татька!

28-го августа послал тебе письмо по адресу: «Кремль, Н. С. Аллилуевой». Послал по аэропочте. Получила? Как приехала, как твои дела с Промакадемией, что нового, – напиши.

Я успел уже принять две ванны. Думаю принять ванн 10. Погода хорошая. Я теперь только начинаю чувствовать громадную разницу между Нальчиком и Сочи в пользу Сочи. Думаю серьёзно поправиться.

Напиши что-нибудь о ребятах.

Целую.

Твой Иосиф.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

1 сентября 1929 г.

Здравствуй, Татька!

Получил твоё письмо. А мои два письма получила? Оказывается, в Нальчике я был близок к воспалению лёгких. Хотя я чувствую себя много лучше, чем в Нальчике, у меня «хрип» в обоих лёгких и всё ещё не покидает кашель. Дела, чёрт побери…

Как только выкроишь себе 6–7 дней свободных, катись прямо в Сочи. Как дела с экзаменом?

Целую мою Татьку.

И. Сталин.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

1 сентября 1929 г.

Здравствуй, Иосиф!

Очень рада за тебя, что в Сочи ты чувствуешь себя лучше. Как мои дела с Промакадемией? Сегодня утром нужно было в Промакадемию к 9 часам, я, конечно, вышла в 8.30. И что же – испортился трамвай. Стала ждать автобуса – нет его! Тогда я решила, чтобы не опоздать, сесть на такси… Отъехав саженей сто, машина остановилась. У неё тоже что-то испортилось. Всё это ужасно меня рассмешило. В конце концов в Академии я ждала два часа начала экзамена…

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

16 сентября 1929 г.

Татька!

Как твои дела, как приехала?

Оказывается, моё первое письмо (утерянное) получила в Кремле твоя мать. До чего надо быть глупой, чтобы получать и вскрывать чужие письма.

Я выздоравливаю помаленьку.

Целую.

Твой Иосиф.

Ничего не понимаю. Супруги обмениваются краткими отписками, выглядящими как напоминание (извещение) друг другу, что они живы-здоровы. О детях Надежда не вспоминает. Для неё важнее экзамены в Промышленной Академии. Бывает…

Но вот, наконец… Надежда написала мужу письмо, самое большое из всех ею отправленных. Почитаем, что же она пишет о детях. Письмо должно быть забавным и трогательным… Интимное письмо Надежды Аллилуевой мужу, начинающееся со многозначительного «дорогой»:

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

16 сентября 1929 г.

Дорогой Иосиф!

Твоё письмецо получила. Очень рада, что твои дела налаживаются. У меня тоже всё пока идёт хорошо за исключением сегодняшнего дня, который меня сильно взволновал. Сейчас я тебе обо всем напишу. Была я сегодня в ячейке «Правды» <…> и, конечно, Ковалёв рассказал мне обо всех своих печальных новостях. <…> [Автор взял на себя смелость значительно сократить письмо, для рядового читателя, несомненно, скучное, из которого видно, что Надежда не боялась перечить мужу и партийные дела для неё были важнее разговора о детях. – Р.Г.]

Ты на меня не сердись, но серьёзно, мне стало бесконечно больно за Ковалёва. Ведь я знаю, какую он провёл колоссальную работу, и вдруг <…> редакционная коллегия принимает решение «освободить т. Ковалёва от заведующего отделом партийной жизни, как невыдержанного партийца» <…> [Автор взял в руки ножницы и вырезал из многостраничного письма страницы о конфликте в газете «Правда». – Р.Г.]

Я знаю, что ты очень не любишь моих вмешательств, но мне всё же кажется, что тебе нужно было бы вмешаться в это заведомо несправедливое дело.

<…>

Ребята здоровы. Да, насчёт письма ты мою мамашу обвинил не по заслугам. Оказалось, что всё-таки письмо не поступало, они воспользовались случаем, что сдавали одно заказное письмо на имя О. Е. Аллилуевой и спутали это с письмом на моё имя. <…> Очень, очень жаль, что письмо пропало, и ты мне даже не рассказал, о чём писал в нём. Не сердись, что так длинно написала, уж очень обидно за такого хорошего товарища и работника.

До свидания, целую крепко, крепко. Ответь мне на это письмо.

Твоя Надя.

Но что это такое? Господа хорошие, что же это происходит?! Контрреволюционеры подменили письмо?! В обширном письме, значительно сокращённом, из которого видно, что Надежда не была молчаливой женой и тех, кого хорошо знала, защищала от несправедливых обвинений, о детях сказано всего лишь два слова: «Ребята здоровы». А где же слова, сказанные дочерью утром при пробуждении: «Пока папа <подразумевается, папа Иосиф> не приедет, я не встану»? Это сказала другая девочка? Асенька? Хорошо, а что же сказала утром Сетанка?

В предыдущем письме мужу, коротеньком, она рассказывает о весёлой поездке в Промакадемию и о сломавшемся трамвае. А о ребятишках ни слова. Жене Главного большевика нынче не до детей? Она поглощена коллективизацией и внутрипартийной борьбой. Но мужчине, если с тестостероном у него всё в порядке, от жены требуется нечто большее. Он с ней соглашается, поддерживает, обещает разобраться (Надя ведь ластится «целую крепко, крепко» и настойчиво требует «ответь мне на это письмо) и вот… дождались! Заткните уши, ханжи! Девушки, закройте ставни, сейчас от самого Сталина зазвучит серенада любви!

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

23 сентября 1929 г.

Татька!

Получил письмо насчёт Ковалёва. Я мало знаком с делом, но думаю, что ты права. Если Ковалёв и виновен в чём-либо, то бюро редколлегии, которое является хозяином дела, виновно втрое. Видимо, в лице Ковалёва хотят иметь «козла отпущения». Всё, что можно сделать, сделаю, если уже не поздно.

У нас погода всё время вихляет.

Целую мою Татьку кепко, очень кепко.

Твой Иосиф.

Я никого не обманул: «шёл дождь и два студента, один в кино, второй в университет». Вихляла погода, и за ставнями кепко целовались. «Кепко» – произносила Светлана, не выговаривавшая букву «р», и Сталина это забавляло. Косвенно, но прозвучало упоминание о дочери. Она ещё вместо «много» говорила «ного», и Сталин также это у неё перенял. «Целую кепко, очень ного», – писал он, без интимных подробностей, куда именно – в левую щёчку или в правую. Несомненно, это любовь, и он скучал по жене, заигрывая с ней голосом маленькой девочки, и прислушивался к её мнению (история с Ковалёвым тому пример, как и возвышение Хрущёва, однокурсника Нади по Промышленной академии, которого она рекомендовала мужу как деятельного партийца…).

В следующих двух письмах-писульках, отправленных с интервалом в четыре дня, между словами «Татька!» и «Целую. Твой Иосиф» в одном – извещение в две строки, что деньги, 120 рублей, переданы «с отъезжающим сегодня товарищем, не дожидаясь очередного фельдъегеря», во втором – телеграфное сообщение: «Погода у нас выправилась. Думаю приехать через неделю».

На следующий год новая серия писем, таких же немногословных, но уже личных, человеческих, похожих на переписку любящих супругов, не умеющих (или стесняющихся) доверять свои чувства бумаге.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

21 июня 1930 г.

Татька!

Напиши что-нибудь. Обязательно напиши и пошли по линии НКИД на имя Товстухи (в ЦК). Как доехала, что видела, была ли у врачей, каково мнение врачей о твоём здоровье и т. д. – напиши.

Съезд откроем 26-го. Дела идут у нас неплохо.

Очень скучно здесь, Таточка. Сижу дома один, как сыч. За город ещё не ездил – дела. Свою работу кончил. Думаю поехать за город к ребяткам завтра-послезавтра.

Ну, до свидания. Не задерживайся долго, приезжай поскорее.

Це-лу-ю.

Твой Иосиф.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

2 июля 1930 г.

Татька!

Получил все три письма. Не мог сразу ответить, т. к. был очень занят. Теперь я наконец свободен. Съезд кончится 10–12. Буду ждать тебя, как бы ты не опоздала с приездом. Если интересы здоровья требуют, оставайся подольше.

Бываю иногда за городом. Ребята здоровы. Мне не очень нравится учительница. Она всё бегает по окрестности дачи и заставляет бегать Ваську и Томика с утра до вечера. Я не сомневаюсь, что никакой учёбы у неё с Васькой не выйдет. Недаром Васька не успевает с ней в немецком языке. Очень странная женщина.

Я за это время немного устал и похудел порядком. Думаю за эти дни отдохнуть и войти в норму.

Ну, до свидания.

Це-лу-ю.

Твой Иосиф.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

2 сентября 1930 г.

Татька!

Как доехала до места? Как твои дела? Что нового? Напиши обо всём, моя Таточка.

Я понемногу поправляюсь.

Твой Иосиф.

Целую кепко.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

8 сентября 1930 г.

Татька!

Письмо получил. Книги тоже. Английского самоучителя Московского (по методу Розенталя) у меня здесь не оказалось. Поищи хорошенько и пришли.

К лечению зубов уже приступил. Удалили негодный зуб, обтачивают боковые зубы, и, вообще, работа идёт вовсю. Врач думает кончить всё моё зубное дело к концу сентября.

Никуда не ездил и ездить не собираюсь. Чувствую себя лучше. Определённо поправляюсь.

Посылаю тебе лимоны. Они тебе понадобятся.

Как дела с Васькой, Сатанкой?

Целую кепко, ного, очень ного.

Твой Иосиф.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

12 сентября 1930 г.

Здравствуй, Иосиф!

Письмо получила. За лимоны спасибо, конечно пригодятся. Живём неплохо, но совсем уже по-зимнему – сегодня ночью было минус 7 по Цельсию. Утром все крыши были совершенно белые от инея. Очень хорошо, что ты греешься на солнце и лечишь зубы. Вообще же Москва вся шумит, стучит, разрыта и т. п., но всё же постепенно всё налаживается. Настроение у публики (в трамваях и в др. общественных местах) сносное – жужжат, но не зло.

<…>

В Зубалове паровое отопление уже работает и вообще всё в порядке, очевидно, скоро закончат. В день прилёта Цеппелина Вася на велосипеде ездил из Кремля на аэродром через весь город. Справился неплохо, но, конечно, устал.

Очень умно делаешь, что не разъезжаешь, это во всех отношениях рискованно.

Целую тебя.

Надя.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

19 сентября 1930 г.

Здравствуй, Иосиф!

Как твоё здоровье? Приехавшие тт. (Уханов и ещё кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упрёками, как это я могла оставить тебя одного и тому подобные, по сути совершенно справедливые вещи. Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это, конечно, не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. Прошлое лето это очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла, т. к. это уже меняет весь смысл и пользу моего пребывания. И я считаю, что упрёков я не заслужила, но в их понимании, конечно, да.

На днях была у Молотовых, по его предложению, проинформироваться. Это очень хорошо. Т. к. иначе я знаю только то, что в печати. В общем, приятного мало. Насчёт же твоего приезда Авель говорит тт., я его не видела, что вернёшься в конце октября; неужели ты будешь сидеть там так долго?

Ответь, если не очень недоволен будешь моим письмом, а впрочем, как хочешь.

Всего хорошего. Целую.

Надя.

Между супругами назревает конфликт? Надя упрекает мужа в отсутствии внимания? В ней заговорила ревность? На обвинение в невнимательности Сталин отвечает жене обширным письмом, в котором усиленно старается развеять её сомнения.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

24 сентября 1930 г.

Татька!

Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева.

Я здоров и чувствую себя как нельзя лучше. Возможно, что Уханов видел меня в тот самый день, когда Шапиро поточил у меня восемь (8!) зубов сразу, и у меня настроение было тогда, возможно, неважное. Но этот эпизод не имеет отношения к моему здоровью, которое я считаю поправившимся коренным образом.

Попрекнуть тебя в чём-либо насчёт заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи от меня Молотовым, что они ошиблись насчёт тебя и допустили несправедливость. Что касается твоего предположения насчёт нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попрёки так же несправедливы, как несправедливы попрёки Молотовых насчёт тебя. Так, Татька.

Я приеду, конечно, не в конце октября, а много раньше, в середине октября, как я говорил тебе в Сочи. В видах конспирации я пустил слух через Поскрёбышева о том, что смогу приехать лишь в конце октября. Авель, видимо, стал жертвой такого слуха. Не хотелось бы, чтобы ты стала звонить об этом. О сроке моего приезда знают Татька, Молотов и, кажется, Серго.

Ну, всего хорошего.

Целую крепко и много.

Твой Иосиф.

P.S. Как здоровье ребят?

Нет, показалось. Никакого конфликта нет. Просто Надежда – женщина впечатлительная, хочет больше внимания, пикников, развлечений, не понимая, что не время нынче гуляниям – муж занят распродажей музейных ценностей и выколачиванием из крестьян хлеба, который должен идти на экспорт в обмен на валюту и поддержку грандиозных планов по индустриализации страны. «Бабам» (определение, которое Сталин давал всем замужним женщинам) этого не понять. «Бабы» созданы для другого, для кепкого целования и усмирения тестостеронов.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

30 сентября 1930 г.

Здравствуй, Иосиф!

Ещё раз начинаю с того же – письмо получила. Очень рада, что тебе хорошо на южном солнце. В Москве сейчас тоже неплохо, погода улучшилась, но в лесу определённая осень. День проходит быстро. Пока все здоровы. За восемь зубов молодец. Я же соревнуюсь с горлом, сделал мне профессор Свержевский операцию, вырезал 4 куска мяса, пришлось полежать четыре дня, а теперь я, можно сказать, вышла из полного ремонта. Чувствую себя хорошо, даже поправилась за время лежания с горлом.

Персики оказались замечательными. Неужели это с того дерева? Они замечательно красивы. Теперь тебе при всём нежелании, но всё же скоро придётся возвращаться в Москву, мы тебя ждём, но не торопим, отдыхай получше.

Привет. Целую тебя.

Надя.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

6 октября 1930 г.

Что-то от тебя никаких вестей в последнее время. Справлялась у Двинского о почте, сказал, что давно не было. Наверное, путешествие на перепелов увлекло или просто лень писать.

А в Москве уже вьюга снежная. Сейчас кружит вовсю. Вообще погода очень странная, холодно. Бедные москвичи зябнут, т. к. до 15.Х. Москвотоп дал приказ не топить. Больных видимо-невидимо. Занимаемся в пальто, так как иначе всё время нужно дрожать. Вообще же у меня дела идут неплохо. Чувствую себя тоже совсем хорошо. Словом, теперь у меня прошла уже усталость от моего «кругосветного» путешествия, и вообще дела, вызвавшие всю эту суетню, также дали резкое улучшение.

О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был весёлый и тормошил всех, смущённых твоей персоной. Очень рада. Ну не сердись за глупое письмо, но не знаю, стоит ли тебе писать в Сочи о скучных вещах, которых, к сожалению, достаточно в московской жизни. Поправляйся. Всего хорошего.

Целую.

Надя.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

8 октября 1930 года

Татька!

Получил твоё письмо.

Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить.

Что это значит? Хорошо или плохо?

Новостей у меня, к сожалению, никаких. Живу неплохо, ожидаю лучшего. У нас тут испортилась погода, будь она проклята. Придётся бежать в Москву.

Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда (абсолютно никуда!) не ездил и ездить не собираюсь. [Надежда ревновала супруга, и он вынужденно оправдывался. – Р.Г.]

Целую очень ного, кепко ного.

Твой Иосиф.

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

9 сентября 1931 г.

Здравствуй, Татька!

Как доехала, обошлось без приключений? Как ребятишки, Сатанка?

Приехала Зина (без жены Кирова). Остановилась в Зензиновке – считает, что там лучше, чем в Пузановке. Что же, очень приятно.

У нас тут всё идёт по-старому: игра в городки, игра в кегли, ещё раз игра в городки и т. д. Молотов уже успел дважды побывать у нас, а жена его, кажется, куда-то отлучилась.

Пока всё. Целую.

Иосиф.

Лето 1931-го Сталин проводит на юге с женой. В сентябре начались занятия в Промакадемии, и Татька вернулась в Москву. В подробном письме, отправленном мужу, детям посвящены пять слов, в самом конце: «Дети здоровы, уже в Москве». На первом месте у жены большевика: муж, партия и учёба.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

12 сентября 1931 г.

Здравствуй, Иосиф!

Доехала хорошо. В Москве очень холодно, возможно, что мне после юга так показалось, но прохладно основательно.

Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину, запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда после дождя краска стекает полосами.

<…>

Улицы Москвы уже в лучшем состоянии, местами даже очень хорошо. Очень красивый вид с Тверской на Красную площадь. Храм разбирают медленно, но уже «величие» голов уничтожено.

<…>

Обязательно отдыхай хорошенько, и лучше бы никакими делами не заниматься.

Звонил мне Серго, жаловался на ругательное твоё не то письмо, не то телеграмму, но, видимо, очень утомлён. Я передала от тебя привет.

Дети здоровы, уже в Москве.

Желаю тебе всего, всего хорошего.

Целую.

Надя

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

14 сентября 1931 г.

Здравствуй, Татька!

Письмо получил. Хорошо, что научилась писать обстоятельные письма. Из твоего письма видно, что внешний облик Москвы начинает меняться к лучшему. Наконец-то!

«Рабочий техникум» по электротехнике получил. Пришли мне, Татька, «Рабочий техникум» по чёрной металлургии. Обязательно пришли (посмотри мою библиотеку – там найдёшь).

В Сочи – ничего нового. Молотовы уехали. Говорят, что Калинин собирается в Сочи. Погода здесь пока хорошая, даже замечательная. Скучновато только.

Как ты поживаешь? Пусть Сатанка напишет мне что-нибудь. И Васька тоже.

Продолжай «информировать».

Целую. Твой Иосиф.

P.S. Здоровье у меня поправляется. Медленно, но поправляется.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

21 сентября 1931 г.

Здравствуй Иосиф!

Направляю тебе «семейную корреспонденцию». Светланино письмо с переводом, т. к. ты вряд ли разберёшь все те важные обстоятельства, о которых она пишет. Кроме этого посылаю тебе книгу Дени с его письмом, которое я понимаю как просьбу о заграничн[ом] лечении. Там, правда, прямо ничего об этом не говорится, но мне кажется, что я правильно его поняла. Мне кажется, что ему можно было бы ответить, а впрочем, тебе виднее. Получили альбом со съёмками на аэродроме, тоже посылаю. Интересно очень. Из новостей почти ничего нет. Была на «Баядерке» с Семёновой, она была не в ударе, но тем не менее опять новые движения. Вечерами много приходится заниматься. <…>

Отдыхай. Был ли у тебя Киров? Серго мне говорил, что хотел бы дней на десять поехать в Сочи, но не знаю, как решил. Пока всё. Целую тебя.

Надя.

Н. С. Аллилуева – И. В. Сталину

26 сентября 1931 г.

Здравствуй, Иосиф.

В Москве льёт без конца дождь. Сыро и неуютно. Очень много заболеваний гриппом. Ребята, конечно, уже болели гриппом и ангиной, я спасаюсь, очевидно, тем, что кутаюсь во всё теплое. За город так ещё и не выбралась. В Сочи же, наверное, прекрасно, это очень и очень хорошо.

<…>

На днях Яковлев прислал снимки, сделанные у нас в Сочи, посылаю тебе, смешные только. Особенно смешной вышел Молотов. Только привези их обратно, обязательно. Поручений от тебя никаких за эти дни, так что ничего не посылаю. Со следующей почтой, если ещё не вернёшься к тому времени, вышлю книгу Дмитриевского «О Сталине и Ленине» (это невозвращенца), сейчас не могу послать, т. к. Двинский[21]21
  Двинский Борис Александрович (1894–1973), помощник секретаря ЦК ВКП(б) И. В. Сталина (1928–1930), заместитель заведующего особым отделом ЦК ВКП(б) (1930–1937), первый секретарь Ростовского обкома ВКП(б) (1938–1944), министр заготовок СССР (1944–1950), заместитель заведующего отделом ЦК КПСС (1952–1954), с мая 1954 г. – персональный пенсионер союзного значения.


[Закрыть] не достал её ещё, а я вычитала в белой прессе о ней, где пишут, что это интереснейший материал о тебе. Любопытно? Поэтому я попросила Двинского достать её.

Нового ничего пока. На днях звонил Серго, жаловался, подхватил плеврит и провалялся несколько дней.

Отдыхай хорошенько. Целую тебя.

Надя.

Судя по переписке, супруги любили друг друга, каждый по-своему, а деловые письма, сдержанные на эмоции – что ж, не все способны на бумаге выражать свои чувства. Внешне ничто не предвещало трагедии. Обычные письма. Надя заботилась о муже, жила его интересами, информировала о «светской хронике» и высылала интересующие его книги. Но не эту ли книгу невозвращенца Дмитриевского, в котором тот описывал Сталина как тирана, будет он вспоминать незадолго до своей смерти, когда в разговоре с дочерью, выискивая виновных в самоубийстве жены, вдруг скажет о «поганой книжонке», плохо на неё воздействовавшей?