Текст книги "Светлана Аллилуева – Пастернаку. «Я перешагнула мой Рубикон»"

И. В. Сталин – Н. С. Аллилуевой

29 сентября 1931 г.

Здравствуй, Татька!

Карточки («игра в городки») получил. Очень смешны и интересны. Посылаю их обратно (у меня могут пропасть).

Прошлый раз не писал тебе – теперь хочу наверстать упущенное.

Книги по металлургии получил. Получил также письма Васи и Сетанки. Поцелуй их за меня, хорошие они ребята.

Я скоро буду дома. Можешь поэтому прекратить переписку.

С 25 сентября погода резко изменилась в Сочи к худшему.

Был, как говорят здесь, «небывалый» шторм. Два дня дула буря с бешенством разъярённого зверя. На нашей даче вырвано с корнями 18 (восемнадцать) больших дубов. <…>

Теперь погода начинает выправляться, но печку приходится топить.

Ну, пока всё. До свидания.

Целую кепко.

Иосиф.

Такими были их отношения. Судя по письмам, Надя жила интересами мужа. У Сталина отношение к детям тёплое, с женой отношения – нежные и товарищеские. Такой можно сделать вывод, читая их переписку.

Однако в повседневной жизни Сталин нередко был груб с женой, из-за этого в семье возникали конфликты, вспыхивали обиды. Бывало, супруги не разговаривали по нескольку дней. Об одном таком случае рассказывает Хрущёв, ссылаясь на воспоминания Сталина, сделанные под хмельком во время мужского застолья:

«– Вот я, бывало, запрусь в своей спальне, а она стучит и кричит: “Невозможный ты человек. Жить с тобой невозможно”». Но не это было изюминкой сталинского рассказа, когда он решил поведать друзьям о давней ссоре с женой: «Когда маленькая Светланка сердилась на что-то, то повторяла слова матери: “Ты невозможный человек. Я на тебя жаловаться буду”. – “Кому же ты жаловаться будешь?” – весело смеялся отец. – “Повару”. – Это его забавляло»[22]22
  Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть. Том 1. – М.: Московские Новости, 1999.


[Закрыть]. Повар для Светланки был самым большим авторитетом, и она им пугала отца, искренне веселящегося от одной лишь мысли, что его пугают человеком, который дрожит на кухне, зная, что Хозяину ничего не стоит обратить его в лагерную пыль.

Впрочем, временные размолвки бывают во многих семьях: милые бранятся – только тешатся! Потом друг друга пуще прежнего любят!

Письма 1932 года не сохранились (или покоятся где-то в архивах). Известно, что в 1932 году супруги с детьми уехали в Сочи. Надежда вернулась раньше. Не станем гадать и придумывать семейный конфликт. Причины могли быть житейские.

…Супруги в быту были непритязательны, скромны, их жизненные запросы были невелики (это вступает в противоречие с барской усадьбой в Зубалове и с фешенебельными государственными дачами, выстроенными на юге). Надя носила скромные платья домашнего пошива и редко обращалась к профессиональной портнихе. Лишь в последние годы своей жизни она изредка надевала платья, присланные братом, Павлом Аллилуевым, советским военным представителем в Берлине, прикомандированным для отвода глаз к торговому представительству. Сталин также был неприхотлив в одежде. Летом носил полувоенный костюм из коломянки[23]23
  Коломянка – льняная плотная гладкая ткань, в XIX веке получила широкое распространение в России. Льняная коломянка считалась дорогой тканью, использовалась состоятельными людьми и шла для изготовления формы морских офицеров.


[Закрыть],зимой – шерстяной костюм, но один и тот же. Одно и то же пальто носил лет пятнадцать. Зимой надевал ушанку и шубу на беличьей подкладке, крытую оленьим мехом, которую, отмечает дочь, он «справил» сразу же после революции. Царь Всея СССР лет тридцать пять не обновлял гардероб, показывая чудеса скромности.

Роковой выстрел

Хрущёв вспоминал, как за несколько часов до трагедии, во время праздничной демонстрации, он стоял рядом с Надеждой Аллилуевой возле Мавзолея в группе советско-партийного архива и спокойно беседовал. Подул сильный ветер. Надежда глянула на трибуну, увидела мужа в распахнутой шинели и горько посетовала: «Вот мой не взял шарф, простудится и опять будет болеть». Кто мог бы подумать, что этот день для Надежды Аллилуевой станет последним?

Сталин позволял себе в присутствии жены сомнительные шутки и непристойные выражения, зачастую – в присутствии гостей, на званом обеде или вечеринке, но такое поведение было для него обычным. Попытки Надежды одёрнуть мужа вызывали у него грубый отпор, иногда сопровождавшийся отборнейшим матом. Но такими же невыдержанными по отношению к своим жёнам были его друзья Орджоникидзе и Алёша Сванидзе – их жены умели терпеть и не стрелялись из-за их грубости. Нервный срыв можно было предвидеть – в своём окружении Надя часто жаловалась на его грубость, – но никто не мог предугадать, что она решится на самоубийство.

Когда 8 ноября 1932 года прозвучал роковой выстрел, разрушивший семейную жизнь Иосифа Сталина и оставивший его детей без материнской опеки, это стало шоком для всех, знавших его семью.

Позднее Светлана также становилась свидетелем матерных шуток отца на мужских посиделках, проходивших при её участии, и она с горечью писала, что он совершенно её не стеснялся. Иногда даже на людях, теряя самообладание, он оскорблял дочь нецензурной бранью (об одном таком случае со слов Светланы рассказала Мария Розанова – см. главу «Светлана Аллилуева и Андрей Синявский»). А Хрущёв рассказал о грубой выходке на даче, свидетелем которой он был, на праздновании Нового года.

«Она встала и прислонилась плечом к стене около радиолы. К ней подошёл Сталин, и я тоже. Стояли вместе. Сталин пошатывался, говорил: “Ну, Светланка, танцуй. Хозяйка, танцуй”. – “Я уже танцевала, папа. Я устала”. Он взял её пятерней за волосы и потянул. Смотрю, у неё краска на лице выступила и слёзы появились на глазах. Так жалко было смотреть на неё. А отец тянул её, потом дёрнул за волосы. Это считалось проявлением любезности отца»[24]24
  Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть. Том 1. – М.: Московские Новости, 1999.


[Закрыть].

Но жена – это не безмолвная дочь, боящаяся отца. Иногда Надежда Аллилуева не выдерживала грубых проявлений мужниной нежности и взрывалась. Один из бывших подчинённых Александра Орлова[25]25
  Орлов Александр Михайлович, настоящее имя – Фельдбин Лев Лазаревич (1895–1973) – нелегальный резидент НКВД во Франции, Австрии, Италии (1933–1937), резидент НКВД и советник республиканского правительства Испании по безопасности (1937–1938). В 1938 г., когда репрессировали разведчиков, стал невозвращенцем; в 1953 г. опубликовал книгу: Orlov A. The Secret History of Stalin’s Crimes. – New York, 1953. На русском языке: Орлов А. Тайная история сталинских преступлений. – М.: Всемирное слово, 1991.


[Закрыть], которого он рекомендовал в личную охрану Сталина, рассказал ему о закрытой мужской посиделке энкавэдэшников, случившейся месяца через три после самоубийства Аллилуевой. Когда кто-то из присутствующих сказал, что Надя была скромной и кроткой женщиной, Паукер, начальник личной охраны Сталина, саркастически переспросил: «Кроткой? Значит, вы её не знали. Она была очень вспыльчива. Хотел бы я, чтоб вы посмотрели, как она вспыхнула однажды и крикнула ему прямо в лицо: “Мучитель ты, вот ты кто! Ты мучаешь собственного сына, мучаешь жену… ты весь народ замучил!”».

Трудно поверить в грубость и хамство по отношению к жене, а потом и к дочери, читая нежные письма, которые Сталин писал Светлане, ласково называя «воробушкой». Но несдержанность по отношению к женщине на Востоке считалась нормой, и Сталин унаследовал привычный для горских народов стиль поведения. Он не ожидал такой реакции от любимой жены.

Артём Сергеев, приёмный сын Сталина, вспоминал, что на похоронах жены Сталина трясло от рыданий и Вася, повиснув на нём, умолял отца: «Папа, не плачь. Папа, не надо…».

Сталин тяжело переживал самоубийство жены и в кругу семьи часто её вспоминал. Мария Сванидзе записала в своём дневнике: «И тут Иосиф сказал: “Как это Надя… могла застрелиться. Очень она плохо сделала”. Сашико [Александра Семёновна Сванидзе, сестра первой жены Сталина. – Р.Г.] вставила реплику – как она могла оставить двоих детей. “Что дети, они её забыли через несколько дней, а меня она искалечила на всю жизнь. Выпьем за Надю!” – сказал Иосиф. И все мы пили за здоровье дорогой Нади, так жестоко нас покинувшей…»

От Светланы тщательно скрывалась правдивая информация о смерти матери. Через четыре месяца после самоубийства, в феврале 1933-го, Светлане исполнилось 7 лет, и девочка спросила, получая подарки: «А что мама прислала мне из Германии?»

Ей запомнилось, что в 1930 году мама надолго уезжала в Германию (в Карлсбаде на лечении она провела 2 месяца) и оттуда привезла для неё и Васи прехорошенькие вязаные кофточки, бывшие в те годы безумной роскошью. А что ещё девочке надо? Кофточки, платьица, туфельки, бантики… Но, чтобы, не приведи господи, дети не попали под тлетворное влияние Запада, им сказали, что мама привезла обновки из Ленинграда. Это выглядело правдоподобно: Надежда часто навещала родителей. Она не поняла, что в действительности произошло, когда в день похорон жена Орджоникидзе взяла её на руки и близко поднесла к маминому лицу, чтобы она могла попрощаться. Когда Света закричала, её быстро отнесли в другую комнату и сказали, «забалтывая» плачущего ребёнка, что мама надолго уехала в Германию…

Когда Света подросла, ей сказали, не желая травмировать детскую психику, что мама умерла от аппендицита. До шестнадцатилетнего возраста она знала именно эту версию, казавшуюся Светлане правдоподобной, ведь и Яшина мама, первая жена отца, умерла молодой от болезни.

Память о маме оставалась святой и неприкосновенной. Любое дурное слово о ней было непереносимым, как удар хлыста. Отца она любила вдвойне, видела, как он страдает и хранит память о маме. Это были их общие страдания, общая любовь и общая трагедия.

Однажды в присутствии Светланы дедушка и бабушка разговаривали на повышенных тонах (быть может, разговор шёл об арестованном зяте и подозрительно умершем сыне), и бабушка в пылу спора обернулась к Светлане и выкрикнула: «Мать твоя дура была, дура! Сколько раз я ей говорила, что она дура – не слушала меня! Вот и поплатилась!» Светлана заревела, крикнула в отчаянии: «Сама ты дура!» – и побежала к няне искать защиту.

Но наступает время, когда дети взрослеют и порой из самых неожиданных источников узнают шокирующую правду. Испытание правдой обрушилось на Светлану зимой 1942-го в эвакуации, в Куйбышеве. Совершенствуясь в изучении английского языка, она читала английские и американские журналы, недоступные для советских людей – «Life», «Fortune», «The Illustrated London News», – и наткнулась на статью об отце, в которой как о давно известном факте сообщалось, что его жена Надежда Сергеевна Аллилуева застрелилась в ночь на 9 ноября 1932 года. Там же был фотоснимок, который она впервые увидела: мама, лежащая в гробу…

Это был шок. Возмущённая Светлана ринулась к бабушке с упрёком: «Я всё знаю, почему от меня скрывали?» Ольгу Евгеньевну как будто прорвало, и она стала подробно выкладывать внучке накопившееся за десять лет переживания. «Ну кто бы мог подумать? – повторяла она без конца, рассказывая, как это произошло. – Ну кто бы мог подумать, что она это сделает?»

Светланина сказка закончилась. С тех пор покоя ей не было. Она ворошила детскую память, расспрашивала отца; в 1955 году встречалась с Полиной Молотовой (Жемчужиной), последней, кто общался в тот роковой вечер с Надеждой Аллилуевой; беседовала с родной сестрой матери Анной Аллилуевой, так же как и Молотова, вышедшей из тюрьмы.

Она искала причины, побудившие маму сделать роковой выстрел, но никто не мог или не хотел толком ей объяснить – и не только потому, что чужая душа потёмки. Светлана лишь выяснила, что мама оставила прощальное письмо, следы которого не обнаружены, скорее всего, Сталин его уничтожил. Если Полина и знала от мужа о содержании письма и оно действительно носило обвинения политического характера, то она, оставаясь сталинисткой, как и её муж, его содержания не раскрыла.

После смерти отца Светлана вновь расспросила няню, убеждённая, что она её не обманет, и та подтвердила рассказ Молотовой, добавив некоторые подробности. Незадолго перед смертью Надя была необыкновенно грустной и раздражительной. К ней приехала гимназическая подруга, с которой она разговаривала в Светланиной комнате, и няня слышала, как Надя жаловалась, что ей «всё надоело», «всё опостылело» и «ничего не радует». Подруга, пытаясь вывести её из депрессивного состояния, спросила: «Ну а дети?» – «Всё, и дети», – ответила Надя.

Так уж было на душе тяжко, что даже малые дети не остановили. Возможно, в минуты отчаянья она и раньше подумывала о самоубийстве, а тут решилась. Протестный выстрел, которым она хотела мужа образумить (или наказать), был последним аргументом в их споре.

В четвёртой жизни, ограниченной четырнадцатью годами, до отъезда из СССР, Светлана провела собственное расследование причин трагедии. Мы вернёмся к ней, когда на нашем календаре наступит 1954 год и разговорятся Анна и Евгения Аллилуевы, вышедшие из тюрьмы, и когда ещё через полвека, в 2008 году, Александр Аллилуев, двоюродный брат Светланы, расскажет о прощальном письме Надежды родителям…

Жизнь вторая

Зазеркалье после самоубийства матери

Первые дни после похорон жены Сталин пребывал в подавленном состоянии. Он винил в её гибели многих: Полину Молотову, Павла Аллилуева, подарившего ей пистолет, политическую оппозицию… и себя в том числе. «Не уберёг», – тихо сказал он, прощаясь с женой, – эту фразу расслышал Молотов, находившийся возле него. Он не мог долго находиться в кремлёвской квартире, в которой она застрелилась и где всё напоминало о ней, не чувствовал себя комфортно в Зубалове, где во всём ощущалась её рука, и, желая отгородиться от прошлого, дал указание выстроить новую дачу в Кунцеве. Вскоре она стала его новым домом.

Но никуда не деться, всё равно ему необходимо было ежедневно бывать в кремлёвской квартире и общаться с детьми (Вася уже ходил в школу, а Свете предстояло начать обучение), и он решил эту проблему достаточно просто – обменялся жильём с Бухариным. В прежней квартире, в которой застрелилась Надя, он не мог оставаться.

Ему было за пятьдесят – возраст, в котором «ничто человеческое не чуждо». Но он не мог привести новую женщину в дом, в котором всё напоминало о Наде и в котором жила маленькая Светланка. Его личная жизнь, понимал он, должна проходить вдали от её глаз. Света, в отличие от Васи, впечатлительная и легкоранимая. Сердце маленькой девочки нельзя травмировать появлением рядом с ним другой женщины. Для незаметных утех новая дача подходила как нельзя лучше. Он сумел оберечь дочь от душевных травм, его интимная жизнь оставалась неприметной для дочери.

Он ввёл для себя правило, оставшееся незыблемым на протяжении последующих двадцати лет. После гибели жены возле Сталина зияло пустое место. Как и во времена английского короля Эдуарда II, запретившего женщинам появляться при его дворе (впрочем, по иным причинам – гомосексуальным пристрастиям монарха), общество Сталина стало чисто мужским. На кунцевские застолья и на сочинские дачи жёны соратников не приглашались, хотя, пока не начался «Большой террор», женщины близкого круга, входившие в состав семьи, как и прежде, оставались в его окружении: Сванидзе – Сашико и Мария – и Аллилуевы – Анна и Евгения (за Женей, женой Павла Аллилуева, после того как «неожиданно» она стала вдовой, он пытался ухаживать, но та поспешно укрылась от него в новом замужестве).

Однако жёны членов Политбюро, ранее блиставшие рядом с мужьями в правительственной ложе Большого театра, теперь там не появлялись: соратники боялись поставить вождя в неловкое положение. На официальных приёмах в Кремле жёны партийных вождей сидели за отдельным столиком, вдали от мужей, и это правило сохранилось надолго. Жена следующего генсека, Хрущёва, Нина Петровна Кухарчук, главенствовала над обществом жён членов Политбюро, затем место председательницы женского клуба перешло к мадам Брежневой, и так далее… только Раиса Максимовна Горбачёва ненадолго сломала установившуюся традицию и вышла из тени мужа, продемонстрировав всему миру, что «наши жёны» не только «пушки заряжёны». Но после её короткого триумфа иных первых леди государства кремлёвские вожди обществу не представили…

…Пока строилась дача в Кунцеве, в Зубалове сменился обслуживающий персонал, помнящий прежнюю хозяйку, среди новых лиц выделялась юная курносая Валя Истомина. Её весёлый и звонкий смех целый день разносился по даче, и хотя нет никаких свидетельств, то есть свидетелей, державших свечку над постелью вождя, похоже, именно для того, чтобы согревать его постель, она была отобрана среди множества кандидаток, мечтающих безропотно исполнить любое пожелание Властелина страны.

Валентина Истомина проработала в должности экономки (хозяйки кунцевской дачи) около восемнадцати лет. Замуж она не вышла (хотя возраст цветущий и она вполне могла бы подобрать себе кого-нибудь в мужья из офицеров охраны и родить ребёночка) – вывод о её роли в личной жизни Иосифа Виссарионовича делайте сами. Не потому ли Сталин, привыкший к тайной жене, впоследствии спокойно отнесся к появлению «походно-полевых жён» у офицерского состава Красной армии – временных жён, которые вроде бы есть и которых официально вроде бы нет.

Со Светланой у Валечки были прекрасные отношения, девочка к ней привыкла и быстро её полюбила. Когда Сталин умер и на кунцевской даче начались прощания, в которых позволили участвовать обслуживающему персоналу, Валечка грохнулась на колени возле дивана, на котором он лежал, упала головой на грудь и в голос заплакала, как плачут только женщины, хоронящие своих мужей. Она долго не могла остановиться и голосила, рядом находились члены Политбюро и члены семьи – никто не мешал ей проститься, зная или догадываясь, кем на самом деле она ему приходилась.

С Валентиной Истоминой Светлана неоднократно встречалась и после смерти отца, и обе женщины, каждая по-своему, вспоминали годы, с ним или возле него прожитые… Была ли у Валечки Истоминой на кунцевской даче вторая роль, Светлана из деликатности умолчала, не желая выставлять напоказ интимную жизнь отца.

Благодаря папиным заботам Светлана Сталина продолжила жить в Зазеркалье, но это была уже вторая жизнь – Зазеркалье без мамы.

Вплоть до начала войны она жила школой, уроками, книгами и пионерскими обязанностями в крошечном мире, огороженном Кремлёвской стеной, вне которого гремели войны и один за другим шли политические процессы, заливавшие страну потоками крови. Светлана от всего была далека. В Зазеркалье текла иная жизнь…

Света приходила из школы домой и садилась за уроки. Ей осталась в наследство огромная библиотека, находящаяся в комнатах отца, которую начала собирать её мама. Переехав в Кунцево, Сталин оставил библиотеку нетронутой, и, кроме Светы, в неё никто не заглядывал. Васю книги не интересовали.

Надежда Аллилуева привила дочери желание учиться. У пятилетней девочки были учительницы по русскому и немецкому языку. Она привыкла самостоятельно выполнять домашние задания, зная, что обязательно последует мамин строгий контроль. В возрасте шести с половиной лет Светлана уже писала и читала по-русски и по-немецки, писала нотные диктанты, рисовала, лепила, клеила. Образовательная машина, запущенная мамой, не остановилась после её смерти – умение учиться сохранилось у Светланы на всю жизнь.

Школьных подруг, к которым она могла бы самостоятельно ходить в гости или которые могли бы запросто её посещать, у неё не было, как и не было в тридцатые годы соблазнов и открытий, перевернувших мир и занимающих у нынешних подростков всё свободное время: мобильного телефона, телевидения и Интернета.

Отец старался подобрать ей школьных подруг, и внучки Максима Горького Марфа и Даша казались ему идеальными девочками. Марфа, старшая внучка, была ровесницей Светы, и, желая подружить девочек, Сталин захватил с собой дочь, когда в 1934 году поехал на дачу к Горькому в Горки. Девочки учились в одном классе, сидели за одной партой, Марфа ездила с ней летом на дачу и в Сочи. Светлана была отличницей. Марфа, как и положено красавице, училась плохо, хватала двойки и тройки, и Света ей помогала.

Отдалились они после окончания школы. Немалую роль в размолвке сыграло замужество Марфы за Серго Берией, с которым Светлана была дружна. Такое бывает часто со школьными друзьями, когда они подрастают и обзаводятся семьями. По разным причинам (профессиональные интересы играют немалую роль) друзья и привязанности меняются. Но в школьные годы у Светы других вариантов не было. Даже если бы ей захотелось подружиться с другими девочками, то в Зазеркалье посторонние не допускались – охранники, следовавшие за ней повсюду, отпугивали потенциальных друзей и подруг, которые с «чёрного хода» могли бы проникнуть в семейный круг Сталина.

Распорядок дня Светланы во время учебного года: школа, Кремль, уроки, домашняя библиотека, школа. Никаких Дворцов пионеров и спортивных секций.

Вот так до начала переходного возраста протекала без мамы жизнь Светланы Сталиной.

* * *

Её домашний мир состоял из двух комнат и двух письменных столов: за одним, в своей комнате, она делала уроки; за другим, в соседней комнате, няня шила или читала. Одна в квартире Светлана не оставалась. Помимо няни там постоянно находилась прислуга.

Когда в 1934 году строительство «ближней дачи» было завершено, Сталин установил порядок: ночевал на даче, но перед отъездом ежевечерне бывал в кремлёвской квартире, обедал и проводил время с дочерью. Приходил он к часам семи, на обед обязательно кого-нибудь из своего окружения зазывал – одиночество его тяготило, и он любил застолья с долгими разговорами. Проходя по коридору мимо комнаты дочери ещё в пальто, он зычно звал её к обеденному столу: «Хозяйка!»

Светлана ждала этого часа, бросала уроки и неслась к отцу в столовую, где в ожидании гостей уже был сервирован стол, обычно на восемь персон. Она занимала привычное место справа от отца и сидела так часа два молча, с умным видом, слушая взрослые разговоры, которых не понимала, но в которых как бы участвовала, присутствуя возле отца.

Иногда, заходя в квартиру, отец говорил ей: «Ну, хозяйка, угощай. Гости пришли». Она стремительно убегала на кухню, чувствуя важность своей персоны, давала указания повару и подавальщице, а Сталин, веселясь, рассказывал тем временем гостям о своей забаве: «Когда она на меня рассердится, то укоряет: “Пойду на кухню, пожалуюсь на тебя повару”. А я ей отвечаю: “Да уж пожалей меня, не жалуйся, мне ведь это так просто не пройдёт!”»[26]26
  Хрущёв Н. С. Время. Люди. Власть. Том 1. – М.: Московские Новости, 1999.


[Закрыть] И тогда она ещё настойчивее говорила, что скажет повару, если с ней плохо будут обращаться.

В конце застолья отец обязательно уделял внимание дочери и спрашивал об оценках, а так как, в отличие от Васи, учившегося на тройки и имевшего много нареканий от учителей, она была прилежной ученицей, отличницей (оценки в школах тогда не завышались и дети получали заслуженное), то Сталин хвалил её. Гости поддерживали его, и счастливый отец в хорошем настроении отправлял её спать.

Ну чем не отцовская королева! По воспоминаниям Хрущёва, ставшего вхожим в дом Сталина ещё при жизни Надежды Аллилуевой, Светланка выглядела в те годы как нарядная куколка и внешне была похожа на мать: такие же тёмно-каштановые волосы и веснушчатое лицо.

В этой же квартире вместе со Светланой жили (должны были жить!) Вася и, в одной комнате с ним, Артём, приёмный сын Сталина. Но нигде, ни в мемуарах Светланы, ни в воспоминаниях Хрущёва, не сказано, что отец также приглашал их к застолью с членами Политбюро и ходил с мальчиками в театр или в кино… Отцовская нежность и любовь распространялись на дочь; сыновей, похоже, Сталин не баловал.

Когда была выстроена ближняя дача, перед уходом, уже в пальто, Сталин обязательно заходил в комнату дочери и целовал её на прощание. Светлана засыпала в любви, осыпанная отцовскими поцелуями, не чувствуя себя чем-либо обделённой. Через десять лет после смерти отца она вспоминала детство: «Он любил целовать меня, и я не забуду этой ласки никогда. Это была чисто грузинская, горячая нежность к детям».

Здесь я вынужден сделать авторское отступление. Нежность к детям в характере многих народов – я наблюдал её в пёстрой по расам и национальностям Америке, которую люблю так же, как и три другие мои родины: Россию, Украину и Израиль. Наверно, если бы довелось мне ещё где-либо жить, то с одинаковым чувством любил бы и эти страны и народы, их праздники и традиции и многое из их культур смог бы принять близко к сердцу, но единственное, чего категорически не воспринимаю никогда и нигде, – расизм, национализм и ксенофобию.

* * *

Иосиф Сталин был совершенно спокоен, уезжая ночевать на дачу, ведь Светлана никогда не оставалась в квартире одна, а с няней или воспитательницей, защищённая кремлёвской стеной, непреодолимой для лихих людей, дома и в школе охраняемая НКВД. Она ничем не обременяла отца и не отвлекала от государственных дел и классовой борьбы. Золотой ребёнок! Любимица всех близких друзей отца: дяди Берии, дяди Ворошилова, дяди Микояна, дяди Молотова, дяди Кагановича и дяди Хрущёва! Были ещё дядя Орджоникидзе и дядя Киров, быстро исчезнувшие, которых она любила, потому что папа Сталин их тоже очень любил. Сохранилось даже фото: Светланка, папа Сталин и дядя Киров…

Кстати, дочку дяди Молотова, родившуюся в 1929 году, также назвали Светой. Две знатные Светы учились в 25-й образцовой московской школе[27]27
  В 1937 году в результате постановления Совнаркома о нецелесообразности существования образцовых школ она была переименована в школу 175.


[Закрыть], в Старопименовском переулке, дом 5, бывшей до революции частной мужской гимназией Франца Ивановича Креймана. Большая и маленькая Светы. Сталина – большая, а Молотова – маленькая. За обеими девочками в школе по пятам следовали сопровождающие чекисты. За Светой Молотовой, она здоровьем была слаба, даже портфель носили. Питались девочки отдельно от всех, в специальной комнате, едой, принесённой из кремлёвской столовой. А как же иначе? Вдруг враги народа замыслят их отравить?

* * *

В Зазеркалье отношения Сталина с дочерью превратились в игру, придуманную отцом, в которой она якобы генеральша, а все остальные, включая отца, её крепостные. Но разве могут такими быть роли в советском домашнем театре? Как называли его между собой офицеры охраны и обслуживающий персонал? Хозяин!

Значит, в домашнем театре Светлана – «хозяйка». А он, Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) – с 1934 года отпала надобность называться генеральным (все и так знали, кто крутит шарманку, под которую они пляшут), – он для хозяйки Сетанки простой «секретаришка», как и его друзья, приходящие в их дом по его приглашению. Все они «Сетанкины секретаришки», человечишки, которым маленькая Повелительница отдаёт приказы, наподобие тех, которые издаёт Вождь. Это о них в ноябре 1933-го написал Осип Мандельштам: «Как подковы куёт за указом указ – Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь, кому в глаз». Мандельштам поэтизировал, но суть верна: приказы существуют для того, чтобы их выполнять – кому в ГУЛАГ, кому десять лет без права переписки. Не так ли, исполнители приказов, товарищи Ягода и Ежов? А также подписанты Молотов, Хрущёв, дядя Ворошилов…

Девочка подхватила сказочную игру. Ей нравилось командовать обожаемым отцом: её приказы, развешиваемые на стенах квартиры, содержали просьбы, которые немедленно исполнялись. Один из грозных приказов, форму которого составил для неё отец, содержал просьбу пойти с ней в кино:

21 октября 1934 г. Тов. И. В. Сталину,

секретарю № 1.

Приказ № 4.

Приказываю тебе взять меня с собой.

Подпись: Сетанка-хозяйка.

Печать.

Подпись секретаря № 1: Покоряюсь. И. Сталин.

Были и другие аналогичные приказы, под которыми Сталин, как и подобает секретарю, подписывался: «Слушаюсь», «Покоряюсь», «Будет исполнено» или, совсем из другой оперы: «Согласен», на секунду забыв, что в домашней игре он не Секретарь ЦК ВКП(б), а мелкий секретаришка, яко Поскрёбышев, которого можно по стенке пальцем размазать, – и подписываться он должен подобострастно.

Но простим Сетанкиного секретаря № 1, растолковавшего своей матери, Екатерине Геладзе, свою должность, навестив её однажды в Тифлисе (старая женщина не могла уяснить, что это за кресло – «секретарь ЦК» – вокруг которого все трепещут и раболепствуют). «Царь», – вразумительно пояснил он любимой маме, письма к которой завершал традиционным пожеланием: «Живи десять тысяч лет, дорогая мама». Царь он, ХОЗЯИН ВСЕЯ РУСИ.

А время то какое! Мелкобуржуазная контра прёт изо всех щелей, скоро патроны закончатся, а она всё лезет и лезет. А «нам бы только ночь простоять да день продержаться!»[28]28
  Из «Сказки о Военной Тайне, Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове» (1933) советского детского писателя Аркадия Гайдара.


[Закрыть] В Зазеркалье, пока вне его Мальчиш-Кибальчиш держал круговую оборону, вывешивались Сетанкины приказы:

15 апреля 1934 года: «Приказываю тебе повести меня с собой в театр».

10 мая 1934 года: «Приказываю тебе позволить мне поехать завтра в Зубалово».

28 октября 1934 года: «Приказываю тебе позволить мне пойти в кино, а ты закажи фильм “Чапаев” и какую-нибудь американскую комедию».

И Сталин продолжал ставить на них резолюции: «Слушаюсь», «Покоряюсь», «Будет исполнено», потому как «Согласен» он писал на расстрельных списках, приносимых от Ягоды, а затем и от его сменщика Коли Ежова.

В Кремле в ту пору жил поэт Ефим Алексеевич Придворов, партийный трубадур, заслуги которого Есенин в 1925 году оценил прозвищем: Ефим Лакеевич Придворов. Но что за фамилия Придворов? Крайне унизительная для пролетарского поэта. Живущий при дворе? Приблудный, значит? А если копнуть дальше, то и блудник? (Что, кстати, недалеко было от истины.) Ещё до революции поэт Придворов предусмотрительно стал именоваться Демьяном Бедным, и его рабоче-крестьянский псевдоним так понравился Сталину, что он включил его в уничижительную подпись, которую ставил, обращаясь к Сетанке: «Секретаришка Сетанки-хозяйки, бедняк И. Сталин».

* * *

Благодаря отцовской любви с раннего детства Светлана находилась в центре культурной жизни страны, посещая с отцом лучшие театры Москвы: МХАТ, Малый и Большой, Вахтангова. В правительственной ложе она сидела в первом ряду, как и положено королеве, а отец-секретаришка, не привлекая к себе внимания (вдруг в одной из лож затаился скрытый троцкист со снайперской винтовкой), прятался в дальнем углу.

У неё была привилегия, которую не имела ни одна советская женщина: Светлана была первой зрительницей любого кинофильма, выпускаемого в СССР. Зарождалось звуковое кино. В 1931 году появился первый советский игровой звуковой фильм «Путёвка в жизнь». Его режиссёр Николай Экк на Венецианском кинофестивале (1932) был признан, по опросу зрителей, лучшим режиссёром, в 1936 году он снял первый советский игровой цветной фильм «Груня Корнакова». Все советские и зарубежные кинофильмы, прежде чем пойти в прокат, просматривались в кремлёвском кинозале, и первыми зрителями были члены Политбюро. Их шествие в просмотровый зал возглавляла Сетанка-хозяйка.

Просмотр начинался после обеда, часов в девять вечера. Для ребёнка время было позднее, но Светлана так умоляла отца взять её в кино – для убедительности и приказы вывешивала, – что отец сдавался и, когда они выходили на кремлёвскую улицу, со смехом выталкивал дочь вперёд и приговаривал: «Ну, веди нас, веди, хозяйка, а то мы собьёмся с дороги без руководителя!» Она гордо (цитируем Аллилуеву) «шествовала впереди длинной процессии в другой конец безлюдного Кремля, а позади ползли гуськом тяжёлые бронированные машины и шагала бесчисленная охрана».

Неужели даже по территории Кремля страшно передвигаться без бронированных машин и охраны? Как же тогда по улицам городов и посёлков перемещались рядовые граждане, большей частью безоружные? В США, в Билле о Правах, с 1791 года за гражданами закреплено конституционное право владеть оружием, а в СССР с этим строго. Все безоружные, беззащитные, и… сами знаете… Если Аннушка купила подсолнечное масло и разлила его на трамвайных путях, то не только Берлиоз поскользнётся – вся страна попадёт под трамвай. А был бы у несчастного Берлиоза кольт, эсерку Аннушку (Фаню Каплан) или троцкиста-вагоновожатого вовремя бы остановили. Никуда не деться теперь. Пока инакомыслящих не изловим, придётся по Кремлю с охраной ходить.