Текст книги "Запретная любовь. Forbidden Love"

Глава VII
Президент великой страны – бисексуал

В стране назревает политический кризис – Президента застигли в объятиях секретарши. Её кофточка была расстёгнута, бретельки бюстгальтера спущены, оголив снежно-белую грудь с отпечатками пальцев первого лица государства. Страна в шоке. Конгресс в панике. Раздаются голоса о назначении независимого прокурора и грядущем импичменте. Президент Боб Хилтон – бисексуал. Такое в истории Америки случилось впервые.

Супруг Президента, Николас Хилтон, и их дети, Джордж, Дэвид и Пол хранят гробовое молчание. Журналисты, близкие к Белому Дому, сообщают, что разъярённый Николас закрыл перед Президентом дверь спальни, прекратил с ним общаться и совместно появляется лишь на официальных приёмах, холодно демонстрируя нерушимость семейных уз. Поговаривают, что после окончания второго президентского срока Николас подаст на развод.

Кондолиза Вильтор, секретарь Президента, оказавшаяся в центре скандала, на время проведения следствия отстранена от работы с сохранением зарплаты, медицинской страховки и непрерывного трудового стажа. После давнего происшествия в Белом Доме, когда первое лицо государства обвинили в супружеской измене – официальная формулировка: в непристойных сексуальных отношениях со своим секретарём – Конгресс принял закон, запрещающий мужчине занимать в президентском офисе пост секретаря. Никому в голову не могла прийти мысль, что Президент великой страны, добропорядочный и примерный семьянин, опустится до эротического влечения к радужной женщине.

Видные сенаторы и конгрессмены, члены пропрезидентской либерально-демократической партии, обвинили оппонентов в недобросовестной попытке скомпрометировать главу государства. В теленовостях многократно прокручивали отрывок из эмоционального выступления спикера Конгресса: «чтобы склонить Президента к запретной любви консерваторы внедрили в его секретариат беспринципную и аморальную радужную женщину, владеющую секретами чёрной магии».

Консервативно-республиканская партия либералов не обвиняла, и вину за преступление века переложила на недочеловеков.

Обычно в канун президентских выборов, когда разрыв между партиями составляет два-три процента, либералы и консерваторы в борьбе за голоса избирателей делают реверансы десятипроцентному гетеросексуальному меньшинству. В этот раз традиция нарушена. Забыв, что в демократическом государстве гетеро не лишены избирательных прав, политические противники единым фронтом выступили против нерадужных. Либерал-демократы на примере законодательства государств Азии и Ближнего Востока, призвали правительство к следующим выборам в Конгресс организовать для антирадужных отдельные кабинки для голосования. Консерваторы устами сенатора Болтона, лидера сенатского консервативно-республиканского большинства, потребовали очистить американское общество от ереси.

Страна раскололась на два противоборствующих лагеря, либерал-демократов, вынужденных поддерживать опозорившегося Президента, и консерваторов, с пеной у рта критикующих непристойное поведение главы государства.

Скандал в Белом Доме, вызвавший волнения на Капитолийском холме, разгорелся на третий день после освобождения Роберта Маркуса из тюрьмы и вытеснил из новостного телеэфира загадочную смерть бывшего офицера полиции.

По настоянию психотерапевта, после стресса, пережитого в тюрьме, в первую неделю пребывания на ранчо я не смотрел телевизор, не читал газет и не пользовался интернетом. Все с кем я общался – Энтони, Лиза, Мигель – руководствовались его инструкциями. Неделю прожил в информационном вакууме. Рассказав внутриполитические новости, Мигель сообщил, что сделал это по распоряжению Энтони. Психотерапевт разрешил подопечному вернуться к активной жизни.

Весь вечер блуждал я по телеканалам, вслушиваясь в разноголосый хор противников и сторонников Президента. Политические обозреватели по-разному интерпретировали высказывания представителей обеих партий. Требование защитить страну от нежелательных эмигрантов консерваторы оформили в законопроект об ужесточении иммиграционной политики США. Представители южных штатов, в которых количество официально зарегистрированных гетеросексуалов не превышало одного процента, обвиняли северян в поощрении ереси. Свирепствовал руководитель комиссии Конгресса по нравственности и морали, консерватор из Техаса Ларри Хейг. В дискуссии на сорок шестом канале, отвечая на вопрос ведущего о причинах появления ереси в американском обществе, Хейг заявил: «Университеты Нью-Йорка, Детройта, Бостона и Чикаго поощряют тайные разнополые и бисексуальные связи. Неконтролируемая рождаемость тяжким бременем ложится на американских налогоплательщиков, подрывает экономику страны и грозит демографическим взрывом. Политически незрелые молодые люди попадают под влияние ереси и становятся гетеросексуалами. Враги народа порабощают человечество цепью неконтролируемого деторождения».

– У вас есть рецепт спасения Америки? – услужливо спросил ведущий.

– Есть! Если Конгресс утвердит мою поправку к оборонному бюджету и выделит средства для завершения исследований, учёные Пентагона выявят ген первородного греха. Дьявол, обратившись в Змия, совратил Адама. Когда первоженщины, Ева и Лилит, спали невинным сном, Адам Эль…

– Кто-кто? – ведущий прервал пламенную речь. – Я не ослышался? Адам Эль?

– Не ослышались, – подтвердил конгрессмен. – Из уважения к Отцу Мира Земного и Неземного, к имени первомужчины следует добавлять имя его Отца. Так вот, и прошу не перебивать меня больше, – неоправданно резко повысил он голос, – Адам Эль, инфицированный Подстрекателем, воспользовался наготой первоженщин и заразил их вирусом разнополого секса. Пробил час избавить гомо сапиенс от инфекции. Человечество победило рак, оспу, чуму, холеру и тиф. Ему по силам создать прививку от разнополого секса, победить дьявола, сатану, Воланда, или чёрт знает ещё, как его именовать.

Упоминание о чёрте прозвучало несвоевременно. Из пышной шевелюры ведущего выглянули и спрятались маленькие рога.

– Вырубить яблоневые деревья и запретить яблоки, – угодливо запищал он, прикрывая руками голову. – Приравнять яблоко к опиуму, гашишу…

– Нет-нет, – запротестовал конгрессмен, нисколько не удивившись внезапной метаморфозе, случившейся с ведущим. – Ещё в средние века вирусологи и генетики, Мендель, Пастер, Сеченов обезвредили яблоко. Но дьявол ухитрился сделать наследственным ген первородного греха. По сложной цепочке, напоминающей вай-фай, он передаётся ограниченному количеству людей. Как это происходит, пусть выясняют учёные.

– Вы согласны c мнением Ларри Хейга? – обладатель рогов обратился к оппоненту Хейга, высокому, полному либерал-демократу, представляющему в Конгрессе Нью-Йорк.

– Мы расходимся в понимании того, какие исследования являются первостепенными. Вспомним, первобытные женщины обзаводились потомством без участия самцов. Их дети развивались из яйцеклетки без оплодотворения и были генетическими клонами Евы и Лилит. Праматери рода человеческого – первые радужные женщины. По неизвестной причине размножение партеногенезом исчезло. Не исключаю, что это проделки дьявола. Восстановим партеногенез – отпадёт надобность в межполовом зачатии. Мужчины нужны будут как разновидность боевых роботов, как воины, а не как производители спермы. Человеческое общество будущего – высокодуховное и постсексуальное.

Я посмотрел на Мигеля. Вопреки традиционной для ньюйоркца поддержке либерально-демократической партии, он с горящими глазами наблюдал за выступлением конгрессмена из противоположного лагеря и бросал одобрительные реплики: «Он абсолютно прав». – Через несколько секунд: «Необходимо ограничить рождаемость». – Через короткую паузу: «Ни один из моих братьев не имеет детей».

– А как же библейский призыв: «плодитесь и размножайтесь»? – напомнил я школьный урок истории. – Это наказ Всевышнего, через Моисея переданный человечеству. Во исполнение этой заповеди для воспроизводства хлебопашцев и воинов создан институт суррогатных матерей. Девочки рождаются, чтобы стать суррогатными матерями.

Мигель приторно улыбнулся и с нежностью посмотрел на меня.

– Если хочешь, мы воспользуемся услугами суррогатной матери. Но лучше, как Майкл и Энтони, жить в своё удовольствие.

Резко кольнуло в левом ухе. Я инстинктивно схватился левой рукой за ухо, боль скакнула в межрёберье. Рука за ней. Боль пронзила левую пятку и ушла в пол.

Что это было? Дьявол нервно отреагировал на слова высокопоставленного либерал-демократа?

Как известно, Властелин Ада любит острые ощущения. Запустив бесов в тело Роберта Маркуса, он заставил его произнести странную речь, в которой если прислушаться, прозвучали здравые нотки:

– После бесед Всевышнего с Моисеем, перевернувших ход мировой истории, появился институт суррогатных матерей, отсутствовавший во времена, когда женщины размножались партеногенезом. Но ответь мне, мой милый друг, как женщины беременели, когда они потеряли способность к партеногенезу, если Всевышний изначально, повторяю, если ты не расслышал, «изначально», строго-настрого запретил мужчинам и женщинам скрещиваться друг с другом?

– В школе ты наверно был двоечником, – удивился Мигель и внезапно также заговорил чужим голосом, писклявым и хорошо узнаваемым, бесовским. – Сначала партеногенез, затем непорочное зачатие. Ты об этом забыл? Всевышний владел большой голубятней. Его посланцы, белые, чёрные, серые голуби, залетали в самые дальние пещеры. Но голуби отличаются друг от друга по характеру и темпераменту. Одну и ту же женщину не могли поделить. Всевышний устал от склок и драк в голубятне, закрыл её на вечные времена, произвёл технологическую революцию и придумал зачатие в пробирке.

С шумом распахнулось окно, и со свистом дьявол упорхнул в окно со всей своей челядью. Работу свою он сделал: настроение испортил. Последние его слова, сказанные Роберту на ухо, и вовсе казались ужасными: «жди законодательных инициатив, которые похоронят надежды на либерализацию общественного сознания».

Провокатор не обманул. Застрельщиком реформы стала комиссия по иммиграции и иностранным делам, представившая на рассмотрение Конгресса «Иммиграционный билль» – требующий в документе, подаваемом на участие в розыгрыше гринкарт, указывать приверженность заявителя к ценностям однополой любви. В случае внесения заведомо ложных данных или при переходе «нового американца» в лагерь гетеросексуалов, подписанная декларация явится основанием для обвинения в обмане иммиграционных властей, автоматическом лишении американского гражданства и немедленной депортации. Для уже прибывших в страну или находящихся в процессе натурализации, в текст «Клятвы верности» на получение гражданства США после слов: «Я клянусь в верности флагу Соединённых Штатов Америки и республике, которую он символизирует, одной нации под Богом, неделимой, со свободой и справедливостью для всех» – добавляется одно слово: «радужных».

Во вторник Президент набрался мужества и, не страшась угрозы импичмента, выступил против принятия билля. В традиционном еженедельном обращении к нации он заявил: «Я гарант Конституции. Для внесения дополнений в текст „Клятвы верности“ необходимо изменить Конституцию США. Это нельзя сделать без всенародного референдума. Если Конгресс примет билль, я воспользуюсь правом вето».

…В среду позвонил Энтони.

– Я опасаюсь, что инициатива Конгресса затронет кандидатов в радужные и заморозит натурализацию. Чтобы обезопасить себя, срочно заполняем пакет документов для натурализации радужного мужчины и запускаем юридический механизм.

– За месяц успеем?

– Документы заполним за час. Сам же процесс долгий. Предстоит пройти испытательный срок и сдать экзамен. В «Закон о натурализации» внесены изменения.

– Уже? Так быстро?

– Это не связано с президентским скандалом. Были случаи обмана и фальсификаций, когда за определённую плату покупались свидетельские показания, и гетеросексуал признавался радужным.

– Коррупция существует везде, где есть ограничения, очереди, или распределители.

– У меня нет времени для дискуссий, – беспричинно рассердился Энтони. – Говори по существу. Ты согласен?

– Да, – поспешно ответил. – Что от меня требуется?

– Передай телефон Мигелю.

По мере того, как Мигель выслушивал инструкции, лицо его светилось всё ярче и ярче. «Понял, шеф. Будет сделано», – повторял он, изображая восторженные гримасы и сжав высоко поднятый кулак, выставил вверх большой палец.

– Потрясающая идея! – возликовал он, завершив разговор. – Я получил указания. Пошли в кабинет Энтони.

– О чём ты?

– Сейчас увидишь.

Кабинет Энтони находился на третьем этаже рядом со спальней. На мониторе, разделённом на две половины, с левой стороны возникло изображение Энтони, сидящего за столом и держащего в руке незаполненный бланк, видимый в натуральную величину на правой половине экрана. Такая же картинка появилась на мониторе Энтони, за исключением того, что на левой части экрана показались его собеседники.

Электронной ручкой Мигель заполнил бланк, засвидетельствовав, что является моим сексуальным партнёром, и поставил электронную подпись. Помощник Энтони нотариально её заверил. Закончив оформление, Энтони отослал документы в Центр натурализации и тотчас же получил сообщение, подтверждающее принятие заявления.

– Первый шаг на пути к натурализации сделан, – удовлетворённо подвёл он итог.

– Долго придётся ждать?

– У всех по-разному, но процесс длительный. После прохождения полугодового испытательного срока кандидату предстоит сдать экзамен, и доказать, что он действительно заслужил право считаться радужным.

– Это ещё предстоит доказывать?! Кому?

– Радужной комиссии. Никто заранее не знает её состав. Она назначается по тому же принципу, как присяжные для судебного заседания по уголовным делам.

– Как я должен доказывать? Осуществить на глазах комиссии акт однополой любви?

– Что в этом противоестественного? – изумился адвокат. – В средние века обряд посвящения в рыцари ордена тамплиеров содержал раздевание кандидата донага, целование великого магистра в половые органы, и участие в радужном групповом сексе. Это зафиксировано в исторических хрониках.

– Зачем? – воскликнул я, вспомнив эпохальное полотно Леонардо да Винчи «Праздник любви», висящее на всю ширину зала в музее Метрополитен. Картина, долго пролежавшая в запасниках, изображала сцену посвящения в рыцари.

Энтони деликатно кашлянул, но всё же разъяснил.

– Испытание доказывало верность рыцаря однополому братству. А целование половых органов – преданность вассала своему феодалу.

Я похолодел, представив себя средневековым рыцарем ордена тамплиеров, участвовавшим в варварском ритуале, однозначно решив отказаться от торжественного обращения в радужное братство, и осторожно спросил, обдумывая приемлемую форму отказа от сдачи экзамена.

– А как подобное мероприятие происходит сейчас?

– Не так возвышенно как во времена тамплиеров. Закон гибок. По желанию новообращённого ему предоставляется право самому выбрать партнёра. Кого угодно, нового друга, или подружку – для радужных женщин, или такого же, как и он, подателя заявления, или, в крайнем случае, однополого партнёра, арендованного на время экзамена из сертифицированного мэрией «радужного эскорт сервиса».

– Я помогу, – гордо сказал Мигель и обнял меня за плечо.

– Не сомневаюсь, – похвалил Энтони. – Ещё одна новость. В Нью-Йорке по традиции верховодят либерал-демократы. На прошлых выборах они добились изменения конституции штата. В общественных местах отменены раздельные туалеты, и на государственную службу принимают теперь…

– Это я знаю…

– Но ты не знаешь другого, – Энтони повысил голос, – на прошлой неделе из-за вашингтонского скандала на неопределённое время заморозили проведение экзаменов для новообращённых и отменили статус кандидата в радужные.

– Тогда зачем мы торопимся? Зачем спешили с заполнением декларации?

– Ну что ты?! – возмутился Энтони. – Не понимаешь простейших вещей! Мы уложились в срок, подали документы и получили регистрационный номер, до того как Конгресс ужесточил «Закон о натурализации радужного мужчины». Во-вторых, ты приобрёл право на работу в государственных компаниях. Усекаешь? К счастью, и консерваторы, и либералы об этой привилегии забыли. А, возможно, сознательно для неофитов оставили лазейку для найма на государственную работу.

– Тогда другое дело, – восхитился прозорливостью адвоката. – Можно начать поиск государственной работы?

– Конечно. По всей стране. В анкете, заполняемой для отдела кадров, достаточно указать регистрационный номер. Он действителен на протяжении двенадцати месяцев. Надеюсь, за этот срок мы успеем пройти все этапы натурализации. Ещё есть вопросы?

– Нет.

– Тогда до свидания, у меня нет времени для долгих дискуссий.

Я не успел попрощаться – экран погас.

…В предусмотрительности Энтони нельзя отказать. Когда после двухнедельного отдыха я вернулся в Нью-Йорк, в почтовом ящике лежало извещение, что компания, в которой я отработал пять лет, выставила меня за дверь. Я разделил участь Кондолизы Вильтор, виновницы кризиса власти, и перешёл на пособие по безработице. Из скромности Президент великой страны к нам не присоединился.

Глава VIII
Не будьте католиками больше, чем папа римский

Вынужденный отпуск начался с подготовки к сдаче экзамена на натурализацию радужного мужчины. Для удобства ньюйоркцев подготовительные классы были открыты во всех пяти районах Большого Нью-Йорка. Я выбрал Манхеттен. В Сохо в двух блоках от станции метро, в сером двухэтажном здании, зажатом с двух сторон небоскрёбами, на первом этаже разместились офис руководителя курсов, комната отдыха для преподавателей и четыре класса для лесбиянок; на втором – небольшой кинозал и учебные классы для радужных мужчин.

В учебную программу помимо практических занятий, входили гуманитарные и общеобразовательные предметы: «История гомосексуализма», «История мировой культуры», классы живописи, искусств, радужной этики и эстетики.

Я отучился три дня. Позвонил агент по трудоустройству, заинтересовавшийся моим резюме, и предложил шестимесячный контракт в Вашингтоне. Жизнь заставляет принимать предложения, которые в иное время всерьёз не рассматриваешь. Я ухватился за предоставленный шанс, как за манну небесную; в тот же день успешно прошёл интервью; на другой день подписал контракт; взволнованный радостной новостью, зашёл в офис и заполнил заявление об отчислении. Координатор без тени улыбки на лице поздравил с возвращением на рынок труда и назидательно напомнил, что подготовительные классы имеются в каждом городе.

Из трёх дней учёбы запомнился первый, открывшийся классом «История мировой культуры». Рассказав о творчестве Шекспира, радужных страданиях Гамлета и короля Лира, преподаватель включил фильм «Ромео и Джульетта». Провалившись в прокате – зрители брезгливо восприняли любовную драму гетеросексуалов – кинофильм положили на полку и использовали в учебных целях для изучения быта и нравов сектантов средневековья. Когда фильм закончился, преподаватель открыл дискуссию.

– Прошу высказываться. Кто первый?

Класс молчал. Учитель благожелательно улыбнулся и обозначил направление диспута.

– Ромео и Джульетта болезненно переживали эротическое влечение. Осознав, что они родились сектантами, юные веронцы, не желая быть сожжёнными на костре, покончили жизнь самоубийством.

– Это жестоко сжигать на костре за сексуальное инакомыслие, – прозвучало с последней парты.

Я обернулся. Щуплый, болезненно-бледный юноша, осмелившийся возразить лектору, выглядел как ровесник сценического Ромео.

– Трагический финал не случился бы, – терпеливо пояснил учитель, – если бы в старину в Вероне существовали специальные курсы, подобные нынешним, на которых опытные педагоги помогали бы молодым людям искоренить чудовищную болезнь.

– Это не болезнь… – нарываясь на неприятности, пропищал юноша.

Преподаватель не дослушал его и повысил голос.

– Медицина совершенствуется и не стоит на месте. Невозможное вчера, доступно сегодня.

– Я не об этом, – заспорил юноша, пожелавший погибнуть, как камикадзе, но ценой своей жизни нанести максимальный ущерб неприятелю. – Колыбель демократии, Древняя Греция относилась толерантно к инакосексуалам.

Наставник искоса на него посмотрел и ничего не ответил. Аудитория замерла, ожидая бурной реакции лектора, но тот, почувствовал напряжение, возникшее в классе, справился с эмоциями и, не обращая внимания на диссидента, обратился к аудитории.

– Если проводить аналогию с литературными персонажами, то любовь мужчины и женщины сродни порочной связи стойкого оловянного Солдатика и бумажной Танцовщицы. Трагический финал замечательно изображён Андерсеном: еретики погибают в камине, сгорают дотла. Так было всегда. Разнополая любовь противоестественна. У неё нет будущего. Волшебство настоящей любви отражено в образе Дюймовочки. Поцеловав Спящую Красавицу, Дюймовочка разбудила принцессу, вернула её к радужной жизни. Девушки отпраздновали свадьбу, родили дочь, Принцессу на горошине, и в любви и согласии прожили до глубокой старости.

Сидящие на первой парте две средних лет женщины, коротко стриженые и, как близнецы, одетые в одинаковые юбки и свитера, озарили друг друга пылкими взглядами и демонстративно взялись за руки. – Мы против сектантов, – пропели они в один голос и звучно чмокнули друг друга в губы. – Разносчиков спермы надо кастрировать.

Преподаватель наградил подруг милой улыбкой и записал в своём журнале в отличницы.

– Более естественны чувственные и глубокие взаимоотношения литературных героев Марка Твена… – ожидая подсказки, лектор вскинул голову, замолк, и подруги-отличницы хором выкрикнули, опередив одноклассников: «Тома Сойера и Гекльберри Финна».

– Молодцы, – похвалил он подруг. – Детская привязанность с возрастом перерастает в глубокие отношения, достойные подражания…

В перерыве возмутителя спокойствия пригласили в офис координатора. К нам он уже не вернулся. О его судьбе ни в классе, ни в частных беседах никто не заговаривал. Он был и исчез.

Следующий в расписании класс «История гомосексуализма». Начался он неожиданно. Преподаватель, лысый коротышка с брюшком лет пятидесяти – мысленно я окрестил его «колобком» – прежде чем представиться, запрокинул голову, вскинул над головой правую руку и артистично воскликнул:

– Салют, гугеноты!

Кто-то хихикнул, но большинство, в том числе и я, промолчало, ошеломлённое эксцентричным поступком.

– Удивились? – обрадовался жизнерадостный колобок. – А вы и есть гугеноты. Самые что ни есть настоящие.

– Это хорошо или плохо? – сыронизировал я, поддавшись благодушному настроению колобка.

– А-а-а! Сам Роберт Маркус пожаловал к нам, – сгримасничал колобок. – Я узнал вас. Благодаря телевидению, вы у нас личность известная. Милости просим, мистер Маркус, – он наклонился до пояса и сделал вид, что грациозно снимает передо мной шляпу.

Я не знал, как реагировать на фиглярствующего толстячка, не понимая, что скрывается за его поведением – издёвка или доброжелательность, выраженная весьма странным образом. Предположил второе: склонность к полноте предполагает добродушие и весёлость.

Закончив мини спектакль, весёлый колобок представился:

– Джон Корбет, ваш любимый профессор.

Он сел за стол, открыл журнал посещаемости и провёл перекличку. Затем пояснил:

– Неспроста назвал я вас гугенотами. Так во Франции в шестнадцатом веке величали гетеросексуалов. А вообще, история человечества, или история гомосексуализма, как вам больше всего нравится, представляет собой бесконечную череду войн. Создавались и рушились империи, варвары завоёвывали цивилизованные государства и превращали их в пепел, одна религия приходила на смену другой. Бывали периоды, когда некоторыми странами овладевала ересь, и они становились гетеросексуальными. За примером далеко не надо ходить – шестнадцатый век, Англия. Юг и юго-запад Франции. В библейские времена – Содом и Гоморра.

Класс раскрыл глаза. Многие впервые услышали то, что отсутствовало в школьных учебниках: когда-то на планете были гетеросексуальные страны, а значит, при благоприятном стечении обстоятельств, мир мог быть иным.

– Это провокация, – услышал я тихий голос. – Надо немедленно позвонить в офис.

Корбет улыбнулся кончиками рта и, не обращая внимания на дебошира, обратился к слушателям. Его мягкий, негромкий и доверительный голос завораживал.

– Чтобы не повторять прежних ошибок, важно правильно понять государственную точку зрения на историю. Не на химию, или, скажем, на физику, а именно на историю. В эпоху политкорректности, дабы никого не обидеть, гетеро-гомосексуальные войны прошлых столетий получили иные названия: война Алой и Белой розы, Тридцатилетняя война, Столетняя война. Как видите, мир меняется к лучшему, становится многополюсным. А нравы семнадцатого столетия и давнишняя гетеро-гомосексуальная война блестяще описана Александром Дюма в романе «Три гомосексуала». Кто не читал – советую. В дальнейшем, чтобы не обострять отношения между противниками и сторонниками радужной любви, в просвещённой Европе прижилось иное название, нейтральное – «Три мушкетёра». Давнишнее противостояние историки назвали религиозным. Хотя все знают, кем в сексуальной жизни были католики, а кем – гугеноты. Сюжет романа Александра Дюма, основан на подлинных страницах истории Франции и почерпнут из пьесы Армана-Жан дю Плесси «Мирам». Если вам ничего не говорит это имя, открою секрет. Оно принадлежит кардиналу Ришелье, первому министру при дворе короля Людовика Тринадцатого. Что происходило на самом деле? Францией правила радужная монархия, в которой чётко разделены роли: король – отец и духовный наставник нормальных мужчин, королева – мать и предводительница лесбиянок. Король в союзе Ришелье-Людовик Тринадцатый был женой. Поэтому Францией правил кардинал Ришелье. Анна Австрийская – официальная, а точнее условная жена короля – такое разделение было принято в средневековых радужных монархиях для удобства управления подданными. Интрига, как и в случае с нашим Президентом, замешана на бисексуальном любовном треугольнике. Теперь о самой интриге. Она весьма примитивная. Анна Австрийская поддалась очарованию лорда Бэкингема, который, как принято в современной лексике, состоял в гражданском браке с королем Англии Карлом Первым. Но лорд не брезговал и гетеросексуальными связями. Следуя нынешней терминологии, Бэкингем был бисексуалом. Графиня Карлейль, любовница королевы, в книге она описана под именем Миледи, тяжело переживает разрыв с любимой женщиной. Её обуревает чувство мести. Интересы графини совпадают с планами Ришелье, который, чтобы сохранить целостность Франции, сражается с гугенотами. Графиня Карлейль с позволения Ришелье находит наёмного убийцу. Лорд Бэкингем, соперник неудержимой графини, убит. В ответ Англия объявляет войну Франции. Видите, к каким трагическим последствиям приводит бисексуальный треугольник, в вершинах которого французская королева, лорд Бэкингем и графиня Карлейль.

– А кого автор имел в виду, назвав исторический роман «Три гомосексуала»? – с последней парты раздался знакомый голос. – Подозрительное заглавие… А у Ремарка – «Три товарища». Это не плагиат? Дюма не содрал сюжет у Ремарка?

– В реальной жизни, их было четверо: Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян, – уточнил профессор. – Они совершали подвиги и разрушали козни гетеросексуалов. Но не следует забывать, роман Александра Дюма – художественное произведение, и этот жанр допускает авторский вымысел. Относительно же Ремарка – не знаю, не читал. Может, и плагиат.

Голос с последней парты льстиво поддакнул:

– Мой жених читал. Стопроцентный плагиат.

Его сосед незамедлительно поднял руку и, когда Корбет обратил на него внимание, прогундосил:

– Французы всегда шли в хвосте англичан. Парламент появился у них с опозданием на пятьсот лет. А в двенадцатом веке в конце своей жизни радужный король Ричард Львиное Сердце задал французам такую трёпку…

– Отлично! – не позволив досказать, радостно вскрикнул Корбет и громко хлопнул в ладоши. – Блестящее замечание! А знаете ли вы, что последователь Ричарда Первого, английский король Эдуард Второй пошёл дальше своих предшественников и удалил из дворца женщин? Согласно его декрету, ни один придворный, какую бы ни занимал должность, не имел права держать при дворе женщину. За редким исключением, которое оговаривалось королевским указом, дамам не позволялось появляться в королевском дворце.

– Нам следует поступить так же? – прозвучало робкое предложение со второй парты. – И очистить Конгресс от радужных женщин.

– Что вы?! – по-отечески пожурил его Корбет и укоризненно покачал головой. – Не забывайте, что у нас демократия. Двадцать третий век.

Женщины, сидящие на первой парте, хором выкрикнули:

– Девятнадцатая поправка к Конституции США предоставила радужным женщинам право голоса. У нас равные с нормальными мужчинами избирательные права!

– Так мы договоримся до того, что когда-нибудь чёрная лесбиянка займёт пост Президента США, – недовольно проворчал автор жёстких мер.

– Эх, молодёжь, – сокрушаясь, Джон Корбет покачал головой. – Не будьте католиками больше, чем папа римский.

Лицо его помрачнело. Как мне показалось, в этот момент он подумал о превратностях бытия, и что ещё несколько столетий назад предки нынешних радикалов искали любовь в спальнях противоположного пола.